Текст книги "О бедном мажоре замолвите слово (СИ)"

Автор книги: Виктор Викторов

Соавторы: Виталий Останин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

О бедном мажоре замолвите слово

Глава 1

– Тебе, я смотрю, весело, Мишенька? – катнул желваками мужчина, расположившийся в кресле, по ту сторону письменного стола.

Мой отец.

Сюр какой-то.

Как вообще можно одновременно понимать, что ты его сын, помнить себя маленьким у него на коленях, и в то же самое время знать – на самом деле я совсем другой человек?

Не Михаил Шувалов, наследник княжеского рода Шуваловых, а майор полиции Андрей Дроздов. Калейдоскоп двух разных личностей с хрустом проворачивался перед глазами, накладываясь на так и не отпустившее похмелье и чёрт ещё знает на что, явно не добавляя мне христианского смирения.

– Чего молчишь? – в голосе князя Шувалова послышались раскаты далёкого грома.

Все, кто хоть немного были знакомы с этой властной влиятельной личностью, уверенно могли утверждать, что этот тон не предвещал ничего хорошего. Вот и мне, как его сыну и главному наследнику, было понятно: Светлейший князь пребывает в состоянии крайней степени бешенства. Дальше – только карательные санкции.

Князь!

Просто охренеть! Настоящий, мать его, князь!

Эта мысль показалась настолько смешной, что я не смог полностью отконтролировать лицевые мышцы. В результате уголки губ предательски дрогнули.

– А ну, прекрати скалиться, паршивец! – удар княжеской ладони по столу сам по себе был тяжёл, так ещё и сопровождался небольшим выплеском силы.

Магии, да.

Он ведь не просто светлейший князь и опора императорского трона. Князь Шувалов ещё и Гранд. Грандмастер, если полностью – это ранг такой в здешней системе. Человек, способный одним только словом разорвать человеку внутренние органы в клочья. Это не метафора, если что.

Часть меня считала эту информацию такой же естественной, как и дышать, другая же скептически скривилась, типа: «Воу, Гэндальф Серый, ты ли это?».

Но покачнувшиеся тяжёлые портьеры, которые зацепило потоком энергии – князья Шуваловы филигранно работали с воздухом, заставили воспринимать происходящее всерьёз.

– Мне просто хреново, – сообщил я. – Это нервное…

Не то чтобы я хотел перед ним оправдываться, но – чистая правда же!

Ночной загул Михаила Шувалова закончился не просто пьяным сном, а передозом.

И он умер.

Стоящий сейчас перед его отцом человек, им уже не был. В теле Миши теперь находился я. И если кто-то думает, что легко не нервничать, стоя напротив человека, способного, как я знал из памяти реципиента, движением ладони вскрыть человеческую грудную клетку без единого касания к оной, то он сильно ошибается!

Вряд ли, конечно, он станет такое проворачивать со своим сыном, но проверять не хотелось.

– Нервное? – старший Шувалов даже не думал ослаблять давление. – Это мне нервничать надо, а не тебе! Ты хотя бы приблизительно представляешь, во что сам влип и род наш втравил?

Как ни странно – понимаю.

Представляю.

Осознать вот только не могу.

Отлично помню, если это слово правильно тут использовать, что натворил наследник этого грозного мужика за письменным столом, но всерьёз, уж простите, воспринять пока не могу.

Дворяне какие-то, нахрен! Обязательства, контракты, устные договорённости… Всё это чуть не ухнуло в выгребную яму из-за скотского поведения наследника рода.

Его воспоминания виделись смазанным сном. Или фильмом, который ты смотрел, но не проживал.

Ночной клуб.

Стайки юных хищниц, в одежде, которая больше демонстрирует, нежели прикрывает. Неоновые вспышки. Ритмичная музыка, слегка напоминающая «синтвейв». Компания молодых людей, центром притяжения которой выступаю я. То есть Шувалов-младший, конечно. Это понятно.

А ещё море алкоголя.

Дорогого, элитного, да ещё и с такими с такими ценами за сто грамм, что мне настоящему пришлось бы продать что-то из органов, чтобы хоть раз вот так провести вечер. Это спиртное спутники Шувалова-младшего лили в себя, как воду. А ещё был бурый порошок, похожий на измельчённый в пыль тростниковый сахар…

Сто пудов – наркота.

И закончилось это всё чем? Конечно же, дракой! С кем-то… Как там его звали? А я вот не знаю! И Миша Шувалов не знал. Много чести для наследника княжеского рода интересоваться именем какого-то типа, пусть он и был телохранителем Людмилы Гагровой.

Княжны Гагровой, если быть внимательным к деталям.

Что там мажору в башку прилетело, он и сам бы себе сказать не смог, даже имей такую возможность. Скорее всего, в пьяном угаре Мишенька решил подкатить к знакомой девушке, уткнулся в грудь ее охранника, который вежливо попросил не доставлять проблем опекаемой им особе, потом оскорбился, что какой-то урод мешает его веселью, и просто сломал ему за это руку.

Поправка.

Это княжич наивно думал, что он настолько крут, что может справиться с обученным бойцом, имевшим ранг Воина – на ступеньку выше собственного.

Я же, просматривая воспоминания, понимал: Мише позволили победить. По сути, подкормили раздутое эго княжича, почти нивелировав зародившийся конфликт. Всё для того, чтобы, не дай Спаситель, не навредить сыну самого Шувалова.

Так-то, охранник был, безусловно, покрепче и опытнее в такого рода схватках, чем обдолбанный аристократ. Но, как это часто бывает в жизни, пострадал именно он, а не тот, кто должен.

– Платье Гагровой я случайно порвал, – мне пришлось подать голос после продолжительного молчания. Просто, чтобы что-то сказать.

А дальше там было вот что. Сломав одному телохранителю руку, мажор не остановился. Был взят в захват вторым бодигардом, но всё же смог дотянуться до предмета вожделения.

Точнее, до тонкой ткани платья княжны.

Треск, почти неслышимый за музыкой, вполне отчётливый вопль княжны, совсем неаристократично выкрикивающей: «Ты что сделал, козёл⁈», и кратковременный ступор перед вакханалией, которая там потом разыгралась.

Как-то так…

– Её платье – наименьшая из твоих проблем, идиот! – прошипел отец. – Как и сломанная рука её телохранителя!

– Чё, обкашляли уже с Петром Васильевичем?

А вот эта реплика вырвалась случайно. Неконтролируемо и весьма глупо. Будто бы проклятый пацан, откинувшийся от передоза, всё ещё сидел в голове, что, конечно, полная хрень. Ушёл он окончательно и бесповоротно – мне ли не знать.

Просто снижение контроля, и так трещавшего по швам, позволило прорваться одной из привычных реплик Михаила. Он так обычно и разговаривал с отцом. Не буду грешить на память тела, но что-то в этом роде.

Мля-я-я!

Старший Шувалов побагровел.

Поднялся. Очень медленно обошёл стол, остановился в шаге от меня. Сильно и без всякой жалости, ткнул пальцем в грудь.

– Твой грязный язык, сопляк, тебя когда-нибудь убьёт!

Второй тычок.

– Два твоих приятеля загнулись от передоза после «лотоса»!

Третий, словно копьём.

– А ты стоишь тут и скалишься!

Четвёртый…

– И даже не пытаешься выглядеть виноватым! Скажи, ты совсем охренел?

С каждым тычком становилось всё паршивее и паршивее. Картинки из двух жизней окончательно превратились в разноцветную мешанину.

Выпитое и вынюханное Михаилом сегодня ночью тоже решило о себе напомнить. И, наконец, измученный отравой организм отреагировал на весь происходящий сюр единственным доступным ему способом.

Меня, попросту, вырвало на идеально вычищенные туфли князя Шувалова.

А потом я отключился.

* * *

В себя пришёл уже не в отцовском кабинете, а в спальне.

Очень большая комната, в такой можно танцы человек на десять устроить и тесно не будет. Но это была именно спальня, а не зал для приёмов. Причём, моя спальня. Спальня Михаила Шувалова…

Так, Дрозд! Хватит! От этой двойственности уже крышу сносит!

Я – это я, а значит, и спальня – моя. Потом буду разбираться, как так вышло и что за хрень творится. А то этими размышлениями снова отправлю мозг в принудительную перезагрузку! Пока просто принимаем за факт, что я каким-то образом оказался в теле другого человека, у которого проблем, как у дурака – махорки.

Напился, подрался, сломал деревцо – стыдно смотреть людям в лицо.

Хотя у него (и у меня, соответственно), всё гораздо серьёзнее получилось. Пьянка явно вышла из-под контроля.

Сперва – море алкоголя, затем – конфликт с княжной Гагровой, отец которой, по счастливому стечению обстоятельств, приятельствовал с Шуваловым-старшим, а потом и «лотос» – синтетический наркотик, вошедший в моду у «золотой» молодёжи города Владимира. Сильная штука, способная даже одарённого серьёзно торкнуть.

Точнее – тоже флешбеки от Михаила – сам по себе «золотой лотос» не торкает. Он лишь снимает естественное сопротивление организма мага всем торкучим веществам. А вот после него уже можно накидываться всем, чего душа желает.

В завершении вечеринки мой реципиент вдруг осознал, что живым из этого «трипа» не выберется, запаниковал и умер.

Я появился чуть позже.

Дезориентированный, ни хрена не понимающий в том, что происходит вокруг. Например, почему истерично орут девки? Или отчего у двух парней из компании младшего Шувалова идёт пена изо рта? И зачем люди в костюмах на руках выносят меня из ночного клуба.

Дальше вообще начался какой-то фешенебельный трэш. По правде сказать, я довольно долго считал происходящее сном.

Лимузин, в роскошном салоне которого, зачем-то, было влеплено реанимационное оборудование. Врач, подключающий меня к нему. Укол, отправляющий растерзанное вопросами без ответов сознание в небытие. И тут же – пробуждение.

Глухие голоса: «Он точно в порядке? Тогда тащите его к князю!».

Два человека подхватили меня под руки и скорее понесли, чем повели по коридору, убранством, похожим на Зимний дворец.

Пока болтался у них в руках, как раз и начали приходит воспоминания из бессмысленной, но яркой жизни Миши Шувалова, которые без всякой системы накладывались на мою собственную память.

Временные периоды всплывали случайным образом.

Школа, где восьмилетний Миша дарит учительнице цветы. Безумная гонка по ночным улицам на дорогущем спорткаре, сменяющаяся осенним дождливым днём на кладбище и цветной фотографией красивой молодой женщины на простом деревянном кресте – похороны матери моего реципиента.

Видения прошлой жизни накрывали меня волнами даже в процессе разговора с Мишиным отцом. В результате несчастный мозг, которому и так-то было несладко от количества отравы, решил временно отключиться. А я ведь даже промежуточных итогов этого разбора полётов по горячим следам не услышал.

Память младшего Шувалова подсказывала, что отец проорется, после чего всё вернётся на круги своя. Я же, как человек более опытный, знал, что после такого отпрыск княжеского рода недельным домашним арестом не отмажется.

И не ошибся.

– Михаил Юрьевич? – дверь комнаты приоткрылась, впуская невысокого, но весьма полного человека с блестящей плешью и кожаной папкой под мышкой. – Уже пришли в себя?

Что-то мне говорило, что это именно последствия и пожаловали. С вошедшим в спальню человеком Михаил, а теперь уже и я, был прекрасно знаком.

Более того, его память содержала сведения о стойкой взаимной неприязни между нами. И если со стороны господина Стоцкого она была полностью оправдана, поскольку всё то, что творил княжич, приходилось разгребать именно ему, то вот у самого наследника рода носила более прозаичный характер.

Ему просто не нравился нудный дотошный мужчина, приставленный к нему отцом в целях контроля финансов и превентивного решения проблем, которые Шувалов-младший генерировал с завидной регулярностью.

Ещё и вёл себя будто нянька, постоянно причитающая: «Михаил Юрьевич, я совершенно уверен, что ваш отец не одобрит эти траты», «Михаил Юрьевич, вы знаете убытки какого размера повлекла ваша выходка?», «Михаил Юрьевич то…», «Михаил Юрьевич сё…». Боже, как же он бесил моего мажора!

– Как себя чувствуете, Михаил Юрьевич? – сухо поинтересовался Стоцкий, на которого я сейчас смотрел совершенно другими глазами.

Без неприязни, но с пониманием грядущих неприятностей. Этот непримечательный человек обладал достаточными возможностями, чтобы их мне устроить – если отец прикажет, конечно. И огромный клетчатый платок, которым он уже несколько раз успел промакнуть обильно потеющую лысину, в заблуждение не вводил.

– Бывало и получше, – нейтрально пробурчал я, покосившись на раскрытую папку в его руках.

Те, кто подобно мне отдал Системе большую часть своей жизни, хорошо знает, что самые гадские новости приносят в вот таких вот папках. Как выяснилось через несколько секунд, эта была именно такой.

– Ничего, – поверенный не стал расшаркиваться, а просто раскрыл папку и вытащил оттуда нужную бумагу. – Целитель сказал, что вашему здоровью ничего не угрожает, а я склонен ему верить. Лев Валерьянович – один из лучших специалистов своего дела.

– Мутит немного…

– Токсины из организма полностью выйдут через несколько часов. Вот, – белоснежный лист лёг на край прикроватной тумбочки, – прошу ознакомиться.

– Что это? – хмуро поинтересовался я. Читать не хотелось, да и вряд ли бы вышло. – Какое-нибудь предписание покинуть родовые земли в течение двадцати четырёх часов?

– Вы зря иронизируете, Михаил Юрьевич, – наставительно укорил меня собеседник. – Никто не вправе отказывать вам в посещении любых заведений и территорий, принадлежащих Шуваловым. Даже после процедуры лишения статуса наследника. Мне лишь поручено довести до вашего сведения некоторые изменения в вашей… – тут он слегка замялся, но быстро поправился, – в вашем привычном укладе жизни. Если вы понимаете, о чём я сейчас.

– Будьте добры, давайте без этих расшаркиваний, – поморщился я, чувствуя, как снова начинает болеть голова. – Раньше сядешь – раньше выйдешь.

– Простите, что?

– Говорю, давайте уже покончим со всеми формальностями. Я вас внимательно слушаю, господин Стоцкий.

Взгляд княжеского поверенного на миг сделался подозрительным, будто он ждал от Михаила совершенно других слов. Или истерики. Но не дождавшись, кашлянул и продолжил:

– Пожалуй, начнём с неприятного, Михаил Юрьевич, – сказал Стоцкий. – С этого момента и до окончания вышеназванной процедуры, вы лишаетесь возможности пользоваться абсолютно любыми активами рода Шуваловых. Доступ к счетам будет заблокирован и может быть открыт лишь по личному распоряжению главы рода. Но, на вашем месте, я бы на это вообще не рассчитывал.

«Профессионал, – сделал я вывод. – Мишка тебя ни в грош не ставил. И лысина эта ранняя у тебя появилась благодаря ему. Но нет даже намёка на неуважительный тон. Или злорадства. Что в данных обстоятельствах было бы полностью оправдано».

– Доброй волей вашего отца, вам назначен ежемесячный пансион, – продолжил мужчина. – Достаточный для того, чтобы полностью покрывать ваши базовые потребности. Деньги небольшие, но при разумном подходе их хватит для поддержания достойного образа жизни.

При этом на лице Стоцкого было буквально написано, что в разум Михаила он не верит. Как и в способность вести упомянутый им образ жизни.

– Другими словами, батя заблокировал мне карточки и вышвырнул на улицу? – подытожил я. – Я всё правильно понимаю?

– Суть верна. Формулировка не очень корректна.

– Плевать! – раз уж я избалованный мажор, нужно и вести себя соответственно, а то вызову подозрения. – И каков размер этой подачки?

– Эта информация мне неизвестна, – у юриста дёрнулся уголок глаза. Ага, знакомые реакции. – У вас будет достаточно времени, чтобы со всем ознакомиться.

Что-то мне подсказывает, что Стоцкий недоговаривал. Причина здесь лишь одна: сумма не озвучивается сейчас, чтобы избежать Мишиной истерики. Вывод: вряд ли на эти средства можно комфортно существовать, как утверждает господин Стоцкий.

Ладно, потом сюрприз будет.

– Пансион назначен сроком на год, – продолжил давить канцелярщиной повереный. – После истечения указанного срока надобность в нём отпадёт.

– Почему? – что-то в последней фразе меня смутило. – Что будет через год?

– В случае, если процедура лишения статуса наследника будет доведена до конца – пансион вам не понадобится. Наследником официально будет назван ваш младший брат, а вам найдут нишу, в которой вы сможете максимально приносить пользу роду Шуваловых. Таким образом, ваши доходы будут напрямую зависеть от размера вашего вклада в благополучие и процветание рода. Если же процедура будет отменена, сами понимаете, – развёл руками мужчина. – Дальнейшее решение только за князем.

То есть Миша, мир его обдолбанной душе, всё-таки довёл папеньку до белого каления. И тот решил его проучить жёстче, чем обычно. Временно лишил статуса наследника, выгнал из дома, но чтобы общество не назвало его жестокосердным ублюдком – выдал небольшой пансион.

А там уже по результатам. Если мера подействует – отыграет всё назад. Нет – назначит наследником Данила, а старшему обалдую найдёт непыльную должность, на которой он не сможет ничего испортить.

Что тут скажешь – респект мужику! Правда, делать это нужно было раньше, а ещё лучше – пороть чадо при первых признаках морального разложения. Но не мне об этом говорить. Своих детей не нажил, чтобы советы раздавать.

Тем временем на тумбочку лёг конверт из плотного серого картона. Объёмный, будто там несколько пачек с наличкой лежали. Это что и есть мой ежемесячный пансион?

Не угадал.

– Внутри – ваши документы. – сообщил юрист. – Паспорт, права на управление транспортным средством, школьный аттестат, диплом, технический паспорт, документы на жильё.

– Техпаспорт? – удивился я. – Вы же только что сказали…

– Речь шла об имуществе рода, – сухо поправил меня Стоцкий. – Ваш личный транспорт, подаренный вам на прошлые именины, не входит в этот перечень. С автомобилем вы также можете делать всё, что вам взбредёт в голову. Ваша квартира была оформлена на вас дарственной и имуществом рода тоже не является. Ключи от того и другого я вам оставил. Пожалуй, на этом всё, Михаил Юрьевич. У вас ещё остались вопросы? – произнёс он нейтральным тоном.

Скосив глаза на край тумбочки, где аккуратной стопкой лежали два конверта и брелок с ключами, я поинтересовался:

– А что в самой первой бумаге?

– Предписание, – впервые за всё время нашего разговора на лице Стоцкого промелькнула тень улыбки. – Предписание покинуть родовое поместье в течении двадцати четырёх часов, Михаил Юрьевич. И я настоятельно рекомендую вам его выполнить. В противном случае…

Тут и договаривать не нужно.

Уверен, в поместье есть целая куча людей, которым Шувалов-младший был костью в горле. Они с радостью помогут несговорчивому князю выполнить волю главы рода. Забавно. Выходит, я угадал с первым вопросом поверенному.

– Всего доброго, Михаил Юрьевич, – вернув папку под мышку, Стоцкий покинул комнату, аккуратно притворив дверь за собой.

Глава 2

Ждать отведённые мне двадцать четыре часа я не стал. И так загостился.

Даже хорошо, что старший Шувалов решил выбросить беспутного сыночка на улицу. Да, звучит немного странно, но благодаря этому, у меня будет меньше шансов проколоться на какой-нибудь мелочи.

События и так развивались слишком стремительно. Не сказать, что я обычно ползу по жизни, как черепаха, скорее сам себя считаю сторонником резких манёвров, но тут и меня укатало.

Похмелье ещё это.

Нет, Стоцкий не соврал, мне и правда чуть ли не каждую минуту становилось лучше, но до оптимального состояния было ещё довольно далеко. Но собрать какие-то вещи первой необходимости мне этот факт не помешает.

– Пять мину-у-ут, пять минут, это много или ма-а-а-ало, – нараспев прошептал я, когда мне, наконец, удалось сесть, при этом не схватившись руками за голову. – Так, где у нас одежда хранится?

Спальня, напомню, была огромной.

Разделённая на зоны мебелью и тонами драпировки, она больше напоминала стандартную трёшку, в которой кто-то вынес все лишние стены, оставив вместо них строгие колонны в античном стиле. Здесь у нас имелся санузел, гардеробная, спальная зона, огромный диван, на котором может уместиться с попкорном футбольная команда…

– Мы гигантоманией не страдаем, – вздохнул я. – Мы ею родимою живём и дышим.

Нетвёрдой походкой я поковылял к гардеробу.

На то, чтобы бросить в большую кожаную сумку, которую я раскопал там же, несколько пар брюк, носков, белья и сорочек, ушло минут пятнадцать. Причём мне, показалась весьма странной та однотипность в одежде, которую демонстрировал вкус почившего в глубинах моего сознания реципиент. Вроде мажор, тусовщик, любитель оттянуться по полной, а не одной вырвиглазной футболки или пёстрых кроссовок.

Все вещи были качественные, удобные и дорогие даже на мой неискушённый взгляд. В таких нарядах можно спокойно пойти как и в ресторан, так и просто прогуляться по берегу моря. То ли «кежуал», то ли просто классика, не обременённая условностями. Пойдёт, короче говоря.

Перечитав предписание, криво улыбнулся. Документы в конверте отправились в боковой карман сумки, ключи – в карман брюк.

Я уже собрался выходить из комнаты, когда взгляд зацепился за приоткрытый ящик комода. Любопытство победило.

– Это я удачно зашёл, – задумчиво хмыкнул я, увидев несколько пар наручных часов. – А вот и безвкусица, подъехала.

В отличие от гардероба Шувалова, часы были настолько помпезными, что даже абсолютно не разбирающийся в них человек с точностью скажет, что подобные «котлы» стоят не просто дорого, а неприлично дорого.

Но имелись и образцы, которые подчёркивали не богатство владельца, а практичность и стиль. Хронометр цвета стали, рядом со своими «коронованными» соседями выглядел блёкло и невзрачно, но лишь на первый взгляд. Когда точный механизм опоясал запястье, я оценил и прозрачность стекла, и посеребрённые стрелки, и простой, но весьма удобный браслет.

Они мне понравились. А ещё – подходили именно мне, а не мажору.

Конечно же, я взял их с собой. Вряд ли на выходе кто-то скажет, чтобы я их снял. Не будут же родственники настолько мелочиться?

Так, часы-трусы взял, пора и честь знать. Окинув взглядом комнату в последний раз, я забросил сумку на плечо, закрыл дверь и побрёл по длинному коридору к выходу.

– Миш, погоди… – раздался за спиной нерешительный голос. – Мы можем поговорить?

Обернувшись, я увидел младшего брата Михаила – Данила.

Парня на три года младше, и выглядящего, как юная копия «нашего» отца. Старший больше в мать пошёл. И комплекцией, и чертами лица. Это я и из памяти реципиента знал, и в зеркале себя с фотографией мамы сравнил.

– Что? – не очень дружелюбно отозвался я.

Опять же, вспомнил, что Михаил с Данилом не очень ладили. То есть, домашний и тихий младший казался старшему нытиком и обузой. И большей частью игнорировался с лёгким оттенком презрения.

В новых же обстоятельствах, им и вовсе не о чем было говорить. Мишу ведь выперли из дома, а его титул может достаться Дане. Будь прежний жилец у руля, он бы вообще скандал устроил. С проклятиями и обвинениями.

– Я хотел сказать, что мне жаль, что так вышло… – видимо, младшенький подумал о том же и зачастил виноватым тоном. – Отец сказал… Я просил дать тебе ещё один шанс!.. Но он и слушать не захотел!..

– Расслабься, – прервал я его. – Не в претензии. Сам виноват, так что…

Данил такого ответа явно не ожидал. Даже рот открыл от удивления. Я внутренне поморщился – прокол, та-а-арищ майор! Миша так с братом никогда не разговаривал. Надо как-то выруливать сейчас! И желательно таким образом, чтобы в этом доме у меня остался хотя бы один союзник. Не в моём положении разбрасываться ими.

– Ты это… прости меня за всё, – пробормотал я, опустив глаза, изображая раскаяние. – Похоже, хреновый из меня брат получился. Сегодня ночью чуть не сдох от «лотоса». Пример для подражания просто… Короче, не держи зла, лады?

У младшего, кажется, даже глаза заблестели. Перегнул?

– Миша, если я могу хоть чем-то помочь, ты только скажи!

А, нет. Нормально зашло.

В таком случае не будем затягивать общение. А то ещё на чём-нибудь спалюсь. Эх, к такому внедрению меня не готовили!

– Я же сказал, расслабься, – поправив сумку на плече, я неожиданно подмигнул ему. – Но, если прижмёт – сразу к тебе, даже не сомневайся! Только сопли не развози, хорошо? А то я щас тоже дурниной развоюсь. И это… не провожай, малой. Потом наберу, как в себя приду.

– Конечно, брат! – слезу Данила всё же пустил, но тут же торопливо стёр её тыльной стороной ладони. – Буду ждать.

– Ага, – с тем я его и оставил.

Похоже, у этих двоих подобной сцены не было уже давно. Со школы, если быть точным. Да, непростая жизнь в этом княжеском семействе. Проще уж обычным человеком быть, чем находиться в постоянном напряжении в этом террариуме.

Выйдя на улицу, облегчённо перевёл дух. Ну, кажется, свободен.

Рядом нет родичей, которые могут опознать в Михаиле подменыша, и самое время попытаться осмыслить события последних нескольких часов. Задача не из простых, так-то. Сплошная метафизика, будь она неладна!

Воткнувшись глазами в серое рассветное небо, я замер. Сеня (грёбаный ублюдок и предатель, гореть ему в аду, если таковой существует!) называл подобное состояние «зависнуть».

«Ты, как старый комп, Андрей Саныч! – смеясь, часто говорил ученик и напарник. – Наверное, паспорт тебе ещё на бересте давали?».

А я, старый дурак, хоть и хранил серьёзное лицо, внутренне посмеивался над младшим опером. И радовался, что рядом есть этот молодой и зубастый щенок. Которого намеревался выдрессировать в настоящего волкодава. Каким являлся и сам.

Ладно, лирику сторону. Пройдёмся по фактам.

До настоящего момента у меня не было и лишней минуты, чтобы осознать и разложить по полочкам всё, что со мной случилось. Сперва пробуждение в ночнике, реанимационные мероприятия, разговор с отцом, в котором я и половины не понял – и это с учётом того, что память Михаила Шувалова была мне, в общем-то, доступна.

Отключка, юрист, впопыхах инициированная князем процедура лишения статуса наследника, беседа с младшим. И всё это в ночь под утро, невзирая на густой шлейф алкогольной и наркотической интоксикации в молодом организме.

Сейчас же время появилось. Никто над душой не стоит, не ругает, не плачет, каверзных вопросов не задаёт. А значит, надо понять, что, нахрен, происходит, и как, мать вашу, мне быть дальше?

Для начала стоит принять происходящее за реальность. Странную, но существующую. В противном случае придётся признать, что всё это какой-то бред, который крутит моё угасающее сознание, в то время как умирающее тело валяется в госпитале, подключённое к аппарату жизнеобеспечения. И тогда стоит уповать на то, что смерть смилостивится надо мной и заберёт в свои объятия без мучений. Потому что смотреть такие картинки у меня нет никакого желания.

Лучше сразу сдохнуть.

Но если не бред, то есть, как говорится, варианты.

Переселение душ, надо же! Никогда в эту хрень не верил! Считал, что гадалки да кришнанутые на всю голову наркоши зря принимают это своей реальностью. А уж чтобы подобное со мной случилось? Да ещё и так!

У оперов склад ума наглухо материалистичный. Издержки профессии. Верить можно только в то, что ручками пощупал, да в заключении патологоанатома, которое прочёл. Лично. Да и то, даже вскрытие не всегда показывает истинное положение вещей.

Сейчас же, с тактильными ощущениями всё нормально. Вот, стою на улице, смотрю на небо. Землю под ногами чувствую. Ветерок прохладный на лице. Сырость рассветную. За спиной шикарнейший особняк, точнее даже комплекс из особняков – поместье. Я про такие не слышал даже. Перед глазами дорогущая машина неизвестной марки, но по обводам видно, что спортивная. Моя. Точнее – Михаила Шувалова. Который теперь я.

В памяти всё ещё царил жуткий сумбур.

В одном фрагменте я с Сеней собираюсь на арест Кургина, в другом – я же, но другой! – танцую под неоновыми вспышками в окружении едва одетых красоток. Ночной Питер мешается со здешними Владимирскими городскими пейзажами. Разговор с напарником – с горячим шёпотом одной из девушек, что изгибается у меня на коленях.

И всё это воспринимается, как собственные воспоминания. Абсолютно личные, из глаз, так сказать.

Вот только первые принадлежат майору полиции питерского УБОПа – Андрею Дроздову, а другие – двадцатилетнему аристократу, бесцельно прожигающему жизнь в вечеринках.

Его зовут Михаил Шувалов, и он не просто наследник огромного состояния, но ещё и сын одного из влиятельнейших людей страны, которая – сюрприз, мазафака! – вовсе даже и не Российская Федерация, а вполне себе Российская Империя.

Я-Дроздов вёл к завершению дело Кургина, одного из крупных питерских авторитетов, к которому подбирался полтора года. И сегодня ночью намеревался закрыть гештальт, а ещё лучше пристрелить мерзавца при попытке сопротивления сотрудникам внутренних дел, для чего и выехал с напарником на встречу с информатором, который мог дать информацию на «мусорного» короля.

Я-Шувалов никаких далеко идущих планов на жизнь не имел и довольствовался настоящим – шикарным и безоблачным. Немного напрягался по поводу угроз отца, утомлённого таким поведением старшего сына. Но с лёгкостью топил страхи в коллекционном шампанском.

Опер Дроздов погиб от выстрела в спину от руки своего напарника. Двуличный щенок продался Кургину, разменяв офицерскую честь на хрустящие банкноты.

Мажор Шувалов сдох от передоза в ночном клубе. Ещё и парочку своих приятелей на тот свет захватил. Таких же молодых и ничего из себя не представляющих.

И в сухом остатке – кто я, если помню, как свои, обе эти жизни? Дроздов? Шувалов? Опер? Мажор? Или кто-то новый, собранный из кусочков двух личностей?

«Херню несёшь! – цыкнул я на расшалившееся подсознание. – Что значит, кто я? Жизнь Шувалова я помню, она мне в довесок к телу досталась в виде разбитых и порой не связанных между собой воспоминаний. А свою – знаю. Я – Андрей Дроздов. Сорок два года. Майор полиции. Придурок, который так и не научился в присутствии начальства держать рот на замке. Один из лучших оперов управы, несмотря на невысокое звание. Разведён. Характер твёрдый, нордический. Постоянно замечался в порочащих его связях».

Да. Я – Андрей Дроздов, который после смерти по непонятным причинам, оказался в теле Михаила Шувалова. В другом мире. В момент его смерти. Совпадение прям, ага. Верю-верю!

Но мы на это пока отвлекаться не будем – непродуктивно. Не проводить же мне оперативно-разыскные мероприятия среди богов и демонов? Или кто меня сюда закинул? Так-то я не против, но где этих крылатых и рогатых искать?

А вот чем стоит заняться прямо сейчас, так это свалить, наконец, от порога, резко переставшего быть гостеприимным, родительского поместья.

Куда?

У Михаила есть своя квартира, он взрослый мальчик, и уже год живёт отдельно от родителей. Ага, на полном отцовском пансионе. Роскошная, полностью упакованная «трёшка» в двух уровнях с небольшим патио на крыше. Ключи выданы, так чего же мы ждём?

И вот там, в тишине и покое, наконец, решу, что делать дальше. И не буду здесь торчать, как три тополя из одноимённого фильма.