Текст книги "Ночь длинных ножей"

Автор книги: Виктор Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Что касается поставок оружия частям СА, то это было сделано в интересах обороны государства. Причем на западе страны СА приобретали оружие на черном рынке. К оружию этому не было ни запасных частей, ни достаточного количества боеприпасов. За поставками оружия следовало бы обратиться к командованию рейхсвера, но последнее не захотело заниматься подобным вопросом.

Несмотря на то, что Гитлер склонялся к сотрудничеству с рейхсвером, Рем продолжал лелеять свои планы превращения СА в милицию. В 1934 г. состоялись переговоры фюреров СА с зарубежными военными атташе, в которых участвовали и высшие чины рейхсвера. Известно, что командование рейхсвера с неодобрением отнеслось к превращению частей СА в милицию. Ведь, как уже упоминалось, рейхсвер рассчитывал втрое увеличить численность армии, основанной на всеобщей воинской повинности. Рем же намеревался назначить недостаточно образованных или вовсе необразованных фюреров СА на офицерские должности. Разумеется, он понимал необходимость их надлежащей подготовки и, посетив в июне 1934 г. военное училище кадров СА, подчеркнул, что, прежде чем получить командные должности, они должны пройти подготовку, какую имеют офицеры рейхсвера. Никакой опасности для рейхсвера со стороны СА не наблюдалось. Однако незадолго до роковой даты 30 июня некий обергруппенфюрер СА заявил генерал-полковнику Гальдеру, начальнику штаба военного округа в Мюнстере, что «в связи с предполагаемой заменой рейхсвера частями СА» он должен стать преемником Гальдера. Гальдер доложил о разговоре в Берлин главнокомандующему сухопутными войсками генерал-полковнику барону фон Фричу. Тот ответил, что подобные донесения он получает и из других мест. Гальдер решил, что подобные планы Рем разработал не без ведома Гитлера.

Критически настроенный наблюдатель усомнится в существовании подобных планов. И действительно, известный современный немецкий историк Гейнц Хене предположил, что мнимый обергруппенфюрер СА был подослан Гейдрихом, руководителем службы безопасности СС (СД). Но подлую роль этот провокатор сыграл. Слухи о мнимом путче СА взволновали руководство вермахта. Кроме фон Бломберга и фон Рейхенау: им, очевидно, было известно, что слухи эти ложны. Ганноверский обер-группенфюрер СА Виктор Лутце, в середине июня приглашенный в качестве гостя наблюдать за учениями рейхсвера, показал генералу фон Рейхенау письмо, написанное им Рему, в котором он отговаривал шефа СА от планов, направленных против рейхсвера. Голословные обвинения в адрес Рема сыграли свою роль. Этому способствовал и разговор высших чинов СА, происходивший в одной из берлинских частных квартир о предполагаемом путче, о котором доложила своему руководству армейская разведка. Не став проверять ложное сообщение, 25 июня Гиммлер и Гейдрих позвонили в Берлин и оповестили подчиненных им фюреров СС о нависшей опасности. Не обошлось и без путаницы. В то время, как в одних регионах Силезии части СС выступали лишь против штурмовиков, в других ее регионах эсэсовцы обрушились на своих политических противников, начиная с коммунистов и кончая членами «Стального шлема». 30 июня жертвами СС пали коммунисты, евреи и даже один представитель партии Центра.

ВЕРМАХТ И СС СОРЕВНУЮТСЯ

Армейское командование принимает меры, которые оказывают на дальнейшее развитие событий гораздо большее влияние, чем действия СС. Командующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Фрич где-то 24 июня 1934 г. предупредил войска о предстоящем нападении на них частей СА и приказал, по возможности незаметно, принять соответствующие меры. Само собой, такие меры нельзя было осуществить незаметно от СА. Началась цепная реакция. В июне 1934 г. существовали не только напряженные отношения между СА и рейхсвером.

Масла в огонь своей речью в Марбурге 17 июня подлил фон Папен, говоривший о столкновении между силами реакции и революции. А между тем никаких враждебных намерений по отношению к рейхсверу или правительству у СА не было и в помине.

Генерал фон Клейст, начальник кавалерийской дивизии, расквартированной в Бреслау, и одновременно командующий Силезским военным округом, беседовал с обергруппенфюрером СА Хейнесом. Последний сообщил фон Клейсту о том, что ему известно о всех мерах, предпринимаемых рейхсвером, которые он рассматривает как подготовку к нападению на части СА. «Он дал мне честное слово офицера и фюрера СА, что не намеревался атаковать армейские части», – показывал впоследствии генерал. «Ночью с 28 на 29 июня он позвонил и сообщил, что картина изменилась, что войска рейхсвера не только в Силезии, но и в остальных регионах рейха подготовились к отражению путча частей СА».

Рано утром 30 июня из Берлина в предместье Аугсбурга были доставлены части СС. Оттуда на грузовиках рейхсвера они направилась в курортное местечко Тельц, а оттуда в полдень прибыли в Мюнхен. На основании данных, согласно которым должен был произойти путч частей СА, Гитлер решил действовать молниеносно. Согласно сведениям, полученным Гитлером, в 4 часа утра в берлинских частях СА должна была быть объявлена тревога, а час спустя должен был начаться захват правительственных зданий. Сведения эти были ложными. Части СА, расквартированные в Мюнхене, узнав о тревоге, объявленной в частях рейхсвера в Силезии, встревоженных мнимым готовящимся путчем СА (который и не планировался, и не состоялся), вышли на улицу.

Армейские генералы были настолько уверены в предстоящем путче, что генерал Хейнрици, который в 1934 г. был начальником общего отдела ведомства сухопутных сил, в своих записках указывал: «Не исключен путч частей СА... СА копят силы. Они выступят если не сейчас, то осенью». В этих записках генерал описывал взаимоотношения между СА и рейхсвером в различных военных округах. В военном округе I (Восточная Пруссия) они были «очень хорошими», в военном округе II (Померания, Мекленбург, Шлезвиг-Гольштейн) «хорошими», об отношениях между СА и рейхсвером в военном округе V (Вюртемберг, Баден, Гессен) точных сведений не было, но плохими они не были; в военном округе VI (Вестфалия—Ганновер – «вотчина» Виктора Лутце – «доверенного лица» генерал-майора Рейхенау) части СА якобы получили указания осуществить операцию под условным названием «коммунистическое восстание». В военном округе VII (Бавария) наблюдалась «разрядка напряженных отношений». Относительно военных округов III (Берлин-Бранденбург – Силезия) и IV (Саксония – Магдебург – Ангальт) не было никаких данных, между тем как, по сведениям Ферча, между рейхсвером и СА там установились плохие отношения. Если судить по списку убитых 30 июня фюреров СА, то их наибольшее количество пришлось именно на эти два округа.

Судя по информации Хейнрици и фон Клейста, не было никаких оснований для того, чтобы ответственные структуры рейхсвера, не говоря о генерале фон Рейхенау, верили в то, что части СА намерены начать путч. Хотя на Рейхенау и лежала вина за произошедшее, он удивился тому, как жестоко обошелся Гитлер со своим старым другом Ремом и его подчиненными.

Приехавшие в Мюнхен высшие руководители СА, в основном, группенфюреры, в полдень из отеля «Шотгенхамель» отправились в «Коричневый дом», где их ждало очередное потрясение. Штаб НСДАП охранялся ротой рейхсвера. В так называемом «сенаторском зале» состоялось выступление Гитлера. Правда, никто не понимал, почему должен был существовать «сенат националистической партии». Со свойственной ему страстностью Гитлер выступал перед фюрерами СА и многочисленными представителями партийного руководства и рядом гауляйтеров. Присутствующим пришлось стоя выслушивать его речь, продолжавшуюся свыше часа. Смысл речи заключался в том, что он строго разграничивал военные проблемы рейхсвера и партийно-политические задачи СА. После выступления Гитлера фюреры СА вернулись в отель, чтобы оттуда отправиться домой.

При проведении акций 30 июня 1934 г. главную роль сыграли части СС. Своим выступлением в рейхстаге две недели спустя, 13 июля, ответственность за все, что творилось в тот день, в том числе и жестокие расправы, фюрер взял на себя. Но в действительности он действовал, по существу, по наущению партийного руководства, главным образом, своего заместителя Рудольфа Гесса, а также ряда гауляйтеров, Геринга и Геббельса. Приложило руку и руководство рейхсвера, противившееся планам Рема, которого поддерживали некоторые другие руководители СА, превратить СА в своего рода милицию по швейцарскому образцу. Армейская верхушка полагала, что лишь регулярная армия способна защитить национал-социалистическое государство.

Готовясь к принятию мер, направленных против руководства СА, рейхсвер опирался на многочисленные донесения. Донесения эти исходили не только от абвера-постоянного разведывательного органа армии, – но и от внедренных в группы и обергруппы СА уполномоченных шефа образовательного отдела СА, зависевшего от рейхсвера. Таким образом, многое, что могло показаться подозрительным, докладывалось куда следует. Высказываниям отдельных фюреров СА, проблеме создания охраны штаба СА придавался иной смысл, так же, как и докладам о беседах высших руководителей СА с зарубежными военными атташе, донесениям о закупке оружия частями СА (кстати, как выяснилось, оружие это предназначалось для защиты рейха)[106]106
  Высказывание Юттнера // Archiv IfZ.


[Закрыть], что могло создать у руководства рейхсвера впечатление о воинственных намерениях СА.

Немецкие исследователи установили, что ни Рем, ни части СА, ни отдельные их группы, отправлявшиеся в отпуск, начинавшийся 1 июля, вовсе не собирались устраивать путч. Напротив, имеется свидетельство, что при дальнейшем ухудшении обстановки начальник штаба СА намеревался подать в отставку и вернуться в Боливию. Все, что происходило накануне 30 июня, указывало на то, что ни о какой подготовке путча не было и речи.

Нервозную обстановку создали сами руководители рейхсвера, отдавшие распоряжение штабным офицерам иметь в ящике письменного стола заряженный револьвер. Приказание быть готовыми к отражению нападения частей СА, последовавшее от командования рейхсвера, вызвало нервную обстановку во всех гарнизонах.

Приказание это отдали генерал фон Рейхенау и генерал барон фон Фрич. По их же распоряжению в армейских казармах собрались отряды СС, которых вооружили военные. Это взбудораженное состояние войск сработало по принципу домино: забеспокоились штурмовики, лично вмешался фюрер, в результате чего начались расстрелы и зверские расправы над руководителями СА. Генерал-фельдмаршал Манштейн писал: «Недоброжелательно настроены к нам, как и берлинский группенфюрер СА Эрнст, были два брата К., бригадефюреры СА, служившие в Ноймарке, которые старались захватить в свои руки пограничную стражу». Через несколько страниц он продолжал: «29 июня (именно в тот день, когда генерал фон Клейст безуспешно пытался сообщить в Берлин из Бреслау, что части СА вовсе не намерены устраивать путч) у нас появился представитель военного руководства, приехавший из Франкфурта на Одере будущий генерал-полковник Хаазе. Он представил положение в Ноймарке настолько напряженным, что со дня на день мог вспыхнуть путч частей СА. Он считал необходимым арестовать высших фюреров СА, чтобы предотвратить его». Говоря о братьях К., Манштейн имел в виду, в частности, Зигфрида Каше, будущего обергруппенфюрера СА, ставшего немецким посланником в Хорватии, которого во время войны убили югославы. В 1934 г. он был руководителем группы СА Остмарк, резиденция которой находилась в Франкфурте-на-Одере. Во время расправ 30 июня он был арестован и доставлен к Герингу. Там ему пришлось приложить немало усилий, чтобы опровергнуть обвинения, возведенные на него армейскими службами, и тем самым остаться в живых.

Можно сделать вывод, что «расстрельные списки СС» были составлены на основании сведений служб рейхсвера – донесений абвера и шефа образовательного отдела СА. Имена, упоминавшиеся в этих донесениях, и попали в расстрельные списки. Эсэсовцы совсем не напрягались над их составлением, объединив фамилии, полученные от партийного руководства, с теми, которые сообщил им рейхсвер. Для СС было особенно важно, когда фамилии, упоминавшиеся в партийных донесениях, повторялись в донесениях армейских. Беннеке утверждает, будто бы никто из армейских офицеров не несет ответственности за «Ночь длинных ножей». Но, как бы то ни было, приказ Гитлера о расправе над высшими фюрерами СА основывался, главным образом, на докладах армейских разведывательных служб. Беннеке предполагает, что в составлении списков принял участие Герман Геринг, который в то время командовал прусской полицией. Что касается Гитлера, то сначала он включил в расстрельные списки только семь фюреров СА и даже хотел сохранить жизнь Рему.

Но другие руководители партии настояли на том, что должен быть расстрелян и главный зачинщик мнимого путча. Так 1 июля Рем был убит в своей камере.

Помимо верхушки СС, принимавшей решение о казни ряда чиновников и офицеров, расправы творили провинциальные органы СС, как это произошло в Силезии, где эсэсовцы расправились с муниципальным советником Кампхаузеном – идейным противником нацистов (он принадлежал к партии Центра). Подобные расправы творились не только в Силезии, но также в Восточной Пруссии и Саксонии. В числе бывших противников НСДАП были фон Кар и Баллерштедт. Очевидно, из-за каких-то ошибок среди расстрелянных оказались и несколько фюреров СС: Финк, д-р Хофман, фон Гоберг, д-р Матейс, Плейнес, Зембах и Тойфель.

1 июля, когда все еще продолжались расправы над «мятежниками», министр рейхсвера генерал-полковник фон Бломберг издал следующий приказ:

«Частям вермахта!

С солдатской решительностью и образцовым мужеством фюрер сам обрушился и разгромил предателей и мятежников.

Вермахт, как оруженосец всего народа, далекий от внутриполитической борьбы, отблагодарит фюрера преданностью и верностью. Требуемое фюрером доброе отношение к новым СА вермахт будет с радостью проводить в жизнь, сознавая, что он разделяет общие идеалы. Военное положение повсюду отменяется».

Вечером 1 июля по радио выступает Геббельс. Он сообщает о расстреле Рема, на все лады хвалит геройство фюрера. Но особый упор Геббельс делает на сексуальных извращениях начальника штаба СА. Гитлер и его подручные, спекулируя на пороке Рема и его окружения, пытаются дискредитировать своих противников, затушевать подлинные – политические – мотивы расправы, перевести их в моральную плоскость. Но это звучит малоубедительно для мирового общественного мнения, которое возмущено преступными методами клики, ставшей во главе считавшегося цивилизованным государства в центре Европы. 10 июля главный пропагандист рейха выступил по радио с речью, озаглавленной «30 июня в зарубежном зеркале», которая заканчивалась словами: «А ну их всех к черту!»

Такая беспардонность возмутила даже Альфреда Розенберга, главного редактора газеты «Фелькишер Беобахтер». 2 августа 1934 г. он записывает в своем дневнике: «Я прервал свой отпуск, чтобы в связи с геополитической обстановкой поговорить с Гессом. Я отправился на машине в Мюнхен и со всей настойчивостью, на какую был способен, заявил, что такие внешнеполитические речи, как речь доктора Геббельса, подвергают Германский рейх большой опасности только из-за того, что один человек, лишенный чувства меры, дает волю своему языку и своему самолюбованию. Затем я стал ходатайствовать о передаче мне генеральных полномочий в области внешней политики всего национал-социалистического движения. Гесс обещал доложить фюреру».

НОЖИ НАТОЧЕНЫ

«Ночь длинных ножей» была гигантской, тщательнейшим образом разработанной операцией. Операцией, результаты которой не все сразу осознали. В уничтожении верхушки СА – в этой резне – были повинны многие круги. Операция эта, по словам официозных органов, являлась «акцией ради спасения государства». А на самом деле – преступлением, связавшим меж собой круговой порукой консервативные и католические круги, недовольных или обойденных по службе генералов и политически нейтральных граждан, ненавидевших штурмовиков. Они злорадствовали, они упивались местью, обрушившейся на коричневых сорвиголов. Армия повинна в расправе потому, что предоставила свои казармы и оружие специальным группам, которые должны были заняться ликвидацией заранее намеченных жертв. Все это происходило по приказу фюрера, который являлся официально главой СА. Хотя Рем считался только начальником штаба СА, он был фактическим хозяином коричневых батальонов.

Резня началась в десять часов утра 30 июня и продолжалась до семи часов утра 2 июля. Для чего это было нужно? Гитлер хотел стать полновластным хозяином государства, армии и партии. Генералы рейхсвера воображали себя победителями благодаря тому, что под выстрелами карательных отрядов СС падали высшие чины СА.

Придя к власти, Адольф больше не нуждался в преторианской гвардии. Теперь в распоряжении у фюрера имелась армия. Но вожди СА полагали, что их подчиненные должны остаться «войском немецкой революции». «Двести тысяч штурмовиков должны слиться со стотысячным рейхсвером», – заявляли они в выступлениях. Все старшие чины СА и командиры среднего звена должны были влиться в это трехсоттысячное войско. Руководство над ним должно было осуществляться начальником штаба СА Эрнстом Ремом. Фюреры СА настаивали на том, чтобы Рем стал рейхсминистром обороны. При всей его грубости Рем был гораздо порядочнее и честнее других паладинов Гитлера.

В январе 1934 г. военный министр фон Бломберг после переговоров с руководством СА указал на задачи, которые могут быть возложены лишь на рейхсвер. Узнав, что его СА отводится лишь второстепенная роль в государстве, которое он же помог основать, Рем не смирился с подобной участью.

Генерал фон Фрич рассказывал, что к полковнику Францу Гальдеру, начальнику штаба военного округа Мюнстер, явился некий господин в форме обергруппенфюрера СА. Не назвав своего имени, он заявил, что якобы назначен начальником штаба округа Мюнстер вместо Гальдера. Гальдер не согласился уступить ему свою должность и отправился в Берлин к фон Фричу, командующему сухопутными войсками. Тот ответил, что располагает достаточными силами, чтобы принять контрмеры. Фон Фрич понял, что этот человек был агентом Гейдриха, который намеревался натравить рейхсвер на СА.

Этим дело не кончилось. Утром 23 июня начальник контрразведывательного отдела военного ведомства капитан 1 ранга Патциг нашел у себя на письменном столе странный документ. Это был приказ Рема группенфюрерам СА вооружаться, поскольку для этого наступило время. Патциг попытался выяснить, откуда появился этот секретный приказ Рема, но секретарша, сидевшая в приемной, не смогла сказать ему, кто принес этот зловещий документ. Тем не менее, капитан 1 ранга Патциг 26 июня принес генерал-майору фон Рейхенау мнимый секретный приказ Рема, на что Рейхенау заметил: «Сейчас самое время действовать».

Однако произошла заминка в этой игре, которую затеял фон Рейхенау вместе с Гиммлером и Гейдрихом, чтобы натравить рейхсвер на СА. Спустя много лет на Нюрнбергском процессе фельдмаршал фон Клейст, в 1934 г. командовавший военным округом Бреслау, сообщил во время допроса:

«Приблизительно 24 июня 1934 года я, как командующий войсками Силезии, получил от командующего сухопутными войсками предупреждение о предстоящем нападении СА на армейские части и распоряжение привести, по возможности, незаметно, армейские части в боевую готовность». Фон Клейст докладывал далее: «В течение нескольких следующих, полных напряжения дней я получал множество донесений из разных источников (войска, CA, старый ’’Стальной шлем”, СС, гражданские и официальные лица), свидетельствующих о лихорадочной подготовке СА. Несмотря на все мое противодействие, в отдельных гарнизонах возникли напряженные отношения между армейскими частями и местными СА. Было достаточно искры, чтобы произошел взрыв.

В таких обстоятельствах я видел единственное средство избежать кровавое столкновение в личной встрече. Пополудни 28 июня я пригласил к себе обергруппенфюрера СА Хейнеса и сообщил ему, что знаю о его планах нападения. Он ответил, что ему известно о всех мерах, предпринимаемых мною, которые он воспринимает как подготовку нападения на СА и лишь принял меры к тому, чтобы быть готовым к их отражению. Он дал мне честное слово офицера и руководителя СА, что не планировал никакого нападения на части армии. В ночь с 28 на 29 июня он позвонил мне еще раз. Он сказал, что картина изменилась. Он узнал, что начиная с 28 июня войска не только в Шлезвиге, но и во всех частях рейха готовы к отражению путча СА. Рано утром 29 июня он полетит в Мюнхен к Рему. После этого рано утром 29 июня я вылетел в Берлин из Бреслау и рассказал генералу барону фон Фричу и генералу фон Беку о своей беседе с Хейнесом. Я добавил, что у меня сложилось такое впечатление, будто бы какая-то третья сторона (я полагал, то был Гиммлер) натравливает рейхсвер и СА друг на друга и что я получаю от него много донесений».

После этого фон Фрич вызвал генерала фон Рейхенау и попросил фон Клейста еще раз подробно перепроверить все донесения. Фон Рейхенау, зная, что происходит в действительности, заявил: «Вполне возможно, что это так. Но теперь поздно что-либо предпринять».

Виновником охоты на начальника штаба Рема был Рейхенау. В середине июня 1934 г. Рейхенау предложил обергруппенфюреру СА Лутце сопровождать его в инспекционной поездке. Во время поездки Лутце показал генералу свое письмо, адресованное начальнику штаба СА, в котором рекомендует не осуществлять свои намерения против рейхсвера. После поездки Рейхенау делает вывод: «Этот Лутце не опасен. Он будет начальником штаба». В период между 20 и 30 июня Лутце несколько раз появлялся у начальника штаба сухопутных войск Бека. 25 июня генерал-майор Рейхенау отдает распоряжение «Имперскому союзу немецких офицеров» исключить из союза капитана в запасе Рема.

В тот же самый день руководитель политического отдела МВД передает заместителю начальника контрразведки рейхсвера паническое сообщение, согласно которому в одной из частных квартир состоялось обсуждение путча с участием высших руководителей СА и были выработаны основные принципы силового решения конфликта между СА и рейхсвером. Один из фюреров СА якобы засомневался в правильности таких действий и хотел предупредить Рейхенау о планах своих соратников. Путч якобы должен был начаться в ближайшие несколько дней.

Гиммлер и Гейдрих приказали всем старшим командирам СС и СД прибыть в Берлин и известили их о предстоящем «мятеже СА под руководством Рема», в котором должны участвовать и «другие антигосударственные круги».

Около полудня 27 июня Гитлер уведомил военного министра Бломберга, что намерен приказать фюрерам СА прибыть в курортное местечко Бад Висзее в отрогах Баварских Альп и лично арестовать зачинщиков бунта. Герингу он заявил, что во время этой акции тот возглавит власть в Берлине. Своему фотографу Гофману фюрер сказал: «Готовьтесь к тому, чтобы нам с вами ехать в западную часть Германии». Гофман протестует, поскольку он договорился о том, что в конце недели прибудет в Париж, где состоятся скачки на «Большой приз». На это Гитлер ответил: «Поступайте, как хотите. Поезжайте в Париж, только вы пропустите важные события, во время которых вы смогли бы сделать любопытные снимки».

Сотрудничество между рейхсвером и СС развивалось без сучка без задоринки. 27 июня группенфюрер СС Зепп Дитрих, командир охранного батальона «Берлин», обращается к руководителю организационного отдела генерального штаба сухопутных сил с просьбой предоставить ему дополнительное оружие для выполнения «секретного и чрезвычайно важного задания фюрера». Чтобы подкрепить свою просьбу, Зепп Дитрих положил на стол перед чиновником «расстрельные списки», якобы составленные СА. Первым и вторым в списках стояли имена генералов фон Фрича и Бека, а на седьмом – имя руководителя организационного отдела.

А дальше события развивались следующим образом. Командир частей СА Силезии обергруппенфюрер Хейнес, до которого дошли слухи, что частям рейхсвера доставлены противопехотные рогатки, звонит в Берлин Герингу и высказывает опасение, что рейхсвер намерен начать путч против Гитлера. Геринг, которому давно известно, что имя Хейнеса занесено в проскрипционные «имперские списки», успокаивает его:

– Что вы, обергруппенфюрер! Ваши опасения смехотворны. Это попросту учения!

В конце июня начались эти «учения». Рано утром 28 июня Гитлер едет из Берлина в западную Германию. Два часа спустя Гитлер и Геринг выступают в Эссене в качестве свидетелей на свадьбе гауляйтера Мюнстера Тербовена, чья невеста, к слову сказать, впоследствии оказалась бывшей проституткой. Из Берлина приехал также Геббельс, который стал рассказывать о намерении берлинских СА начать путч. Сидящего за праздничным столом Гитлера зовут к телефону: из Берлина звонит Гиммлер. Трапеза тотчас прерывается. Гитлер вместе с Герингом, Геббельсом и Лутце отправляются в эссенскую гостиницу «Кайзерхоф», где до конца дня обсуждают свои проблемы. Геринг едет из Эссена в Берлин, Гитлер – к Круппу.

Утром 28 июня командующий сухопутными войсками Фрич объявляет в войсках готовность №2. Штурмы (полки) «черных СС» переводятся в казармы рейхсвера, где их вооружают винтовками и пистолетами. Вечером 28 июня Гитлер звонит адъютанту Рема группенфюреру СС Бергману и приказывает ему доставить на совещание с фюрером всех обергруппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА в Висзее. Поводом для этого экстренного совещания Гитлер называет «столкновения в Рейнской области между членами СА и неким иностранным дипломатом».

Высшее руководство СА, находящееся в мюнхенской гостинице «Мариенбад», на следующее утро отправляет телеграммы всем фюрерам СА, которые должны принять участие в конференции в Висзее. Телеграммы подписаны «высшим руководством СА». Высшим фюрером СА был Гитлер, а Рем – всего лишь начальником штаба.

Лишь один высший чин СА не смог принять участие в совещании в Висзее. Им был командующий обергруппой Берлин-Бранденбург группенфюрер СА Эрнст. Шеф якобы бунтующих берлинских штурмовиков вместе со своей женой Милнес и секретарем 29 июня ехали в Бремен. Вечером следующего дня, прихватив с собой 40 тыс. рейхсмарок из партийной кассы, вместе с женой он должен был отправиться в давно откладывавшееся свадебное путешествие на Мадеру. Билет на пароход он приобрел еще в середине января в туристском бюро на Потсдамской площади в Берлине, как и подобает лицу, занимающему такое положение.

Карл Эрнст отличался выправкой и удалью, которую он проявил в сражениях с противниками до 1933 г. Он любил хорошо одеться, носил коричневые шелковые сорочки, высокие сапоги из желтой юфтевой кожи и огромные золотые запонки. Рейтузы и мундир ему шили в «Немецком офицерском обществе». Эрнст и его берлинские штурмовики были наиболее отъявленными головорезами. Одним из них был шарфюрер Ралль, служивший при штабе группенфюрера. После того, как в марте 1933 г. по указанию Рема начали проверять биографии штурмовиков, которые вступили в СА после прихода национал-социалистов к власти, выяснилось, что Ралль был рецидивистом-уголовником, который находился в национальном розыске. Его исключили из СА, и за содеянные преступления он предстал перед земельным судом Нойгриппин. Он заявил следователю, будто бы он совершил совсем другие преступления, а не те, за которые его привлекают к ответственности. Он якобы состоял в отряде штурмовиков, которые под командованием группенфюрера Эрнста подожгли рейхстаг. Следователь направил протокол в лейпцигский трибунал, который в это время готовил процесс в связи с поджогом рейхстага. Из Лейпцига пришло отношение, которое попало в руки к Эрнсту. Группенфюрер распорядился перевести его бывшего шарфюрера в Берлинский земельный суд. Группа штурмовиков вытащила Ралля из камеры предварительного заключения и прикончила его. В результате этого убийства возникло ложное предположение, будто бы рейхстаг подожгли берлинские штурмовики.

Своим быстрым продвижением по службе в СА Карл Эрнст был прежде всего обязан своим заслугам в гражданской войне, а, во-вторых, гомосексуальным наклонностям. Он познакомился с капитаном Паулем Рорбейном, первым командиром берлинских СА, в «Эльдорадо»-излюбленном клубе столичных «голубых». В 1931 г. Рорбейн познакомил Эрнста («фрау Рорбейн») со своим старинным другом Ремом. В апреле того же года Эрнст командовал подгруппой СА «Ост», а год спустя был избран в рейхстаг. В результате таких игр СА и приобрели впоследствии репутацию сообщества, предающегося радостям однополой любви. Историк искусства гомосексуалистов Христиан Изермайер несколько лет назад писал: «Я тоже был знаком с некоторыми штурмовиками. Они устраивали шумные вечеринки даже в 1933 г... Я как-то присутствовал на одной из них... Все вели себя весьма пристойно, но чересчур веселились. Никого, кроме мужчин, на вечеринке не было. Нужно сказать, что в те дни штурмовики особенно предавались радостям жизни». «Голубые» приобрели политическое влияние даже в «Коричневом доме»-главном штабе СА.

29 июня успевший вернуться из Эссена в Берлин Геринг отдал приказ берлинскому охранному батальону СС, земельной полицейской группе и берлинскому корпусу фельдъегерей СА запретить выезд из города и объявить боевую готовность. В три часа дня с курорта Годесберг Гитлер направляет депешу в военное министерство, которую генерал-майор Рейхенау пересылает командиру охранного батальона группенфюреру СС Зеппу Дитриху. Дитрих должен немедленно лететь в Годесберг.

Два часа спустя генерал-лейтенант Бек передает своей секретарше написанную от руки записку, которая подписана руководителями отделов генерального штаба. Ее содержание таково: «Пистолет необходимо держать наготове в ящике письменного стола».

Здание военного министерства защищено рогатками с колючей проволокой, пулеметами и часовыми, вооруженными винтовками.

Вечером того же дня мюнхенским штурмовикам розданы написанные от руки листовки, приказывающие им выйти на улицы на демонстрацию. Никто из ответственных руководителей СА такого приказа не отдавал. Это была провокационная затея Гиммлера, который таким образом сочинил сценарий путча. Фюреры СА по-прежнему не догадываются об этом. Заместитель Рема обергруппенфюрер CA фон Крауссер звонит из Берлина Гитлеру, находящемуся в Годесберге, с тем, чтобы выяснить, приедет ли он сам на совещание в Бад Висзее. Фюрер отвечает: «Да, я непременно приеду». Крауссер сообщает об этом разговоре Рему, находящемуся в Бад Висзее. Собравшимся у него за ужином друзьям Эрнст Рем сообщает: «Завтра сюда приезжает Адольф, так что мы можем вдоволь наговориться. Приезжает и Геббельс, мы сорвем с него маску».