Текст книги "Однорогая жирафа (сборник)"

Автор книги: Виктор Сапарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Виктор Сапарин
ОДНОРОГАЯ ЖИРАФА
^{Научно-фантастические и приключенческие рассказы}

^{ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ}

^{«МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»}

¹⁹⁵⁸

_{Иллюстрации худож. Л. Котлярова. Худож. редактор В. Плешко. Оформление худож. В. Телепнева}

ХРУСТАЛЬНАЯ ДЫМКА

Летун

Происшествие это было настолько невероятно, что вначале в него никто не поверил.

Первым, кто увидел летящего по воздуху человека, был буфетчик автобусной станций Никандров, Выглянув в боковое окошко, Никандров от удивления стал протирать глаза. Прямо над шоссе, пересекая его наискось, летел на высоте метров ста человек в полосатой пижамной куртке, но при галстуке и в черных брюках. Он держал в руках короткую палку и перебирал ногами, словно шагал по воздуху.

На станции еще никого не было. Только через полчаса подошел первый автобус, и продрогшие пассажиры повалили к буфету, чтобы согреться стаканом чая. Никандров увлеченно принялся рассказывать о чуде, но сочувствия не встретил.

Двое-трое из пассажиров заулыбались. Большинство же громко выражало недовольство: взволнованный происшествием Никандров забыл поставить самовар. К тому же от него попахивало водкой.

Жалобная книга пополнилась гневной записью о том, что буфетчик с утра едва держался на ногах и «нес несусветную чушь». Эта запись ставила под сомнение первое сообщение о путешествующем по небу человеке.

* * *

Коля встал спозаранку, чтобы успеть выполнить все намеченные на этот день дела. Прежде всего предстояло закончить работу над специальным выпуском фотогазеты, которую редколлегия намеревалась вывесить сегодня.

Все снимки были уже готовы и даже наполовину расклеены на листе ватмана. Устроившись за круглым столом в палисаднике, Коля принялся за дело. На глянцевитых фотографиях, многие из которых были сделаны самим Колей, он видел знакомый новый телятник, силосную башню, стада упитанных коров. Перед Колей проходили будни колхозной жизни переполненные чудес, которые людям, помнившим старую деревню, показались бы в свое время просто немыслимыми. «Наши чудеса» – так была озаглавлена газета.

Коля развел уже синюю акварельную краску, чтобы сделать короткие и броские подписи, как вдруг, подняв голову и взглянув в сторону реки, громко свистнул.

В узком месте речки, у высокой плотины, стояло небольшое красивое здание электростанции-автомата, Как же про нее забыли? Станция, правда, работала уже года три, и к ней привыкли, но ведь это тоже было новое и заслуживало показа!

Коля посмотрел с некоторым сожалением на заклеенный фотографиями лист, но он был настоящий редактор и не остановился перед переделкой.

Быстро сбегав в дом за фотоаппаратом, Коля нацелил его прямо на гидростанцию, стараясь, чтобы она получилась «в пейзаже», покрасивее.

Через минуту Коля был уже в своей комнате. Накрыв столик плотным байковым одеялом, он залез в этот шатер и в полной темноте принялся проявлять снимок. Когда через полчаса Коля стал вылезать из-под стола, он увидел над собой веснушчатое лицо своего друга Тиши.

– Вот, – сказал Коля, протягивая другу влажный отпечаток, – видел? Тоже, брат, чудо!

– Что же это такое? – спросил с недоумением Тиша, рассматривая фото.

– Как что? – удивился, в свою очередь, Коля, поднимаясь на ноги. Он взглянул на снимок: в стороне от электростанции, среди ясного неба висел в воздухе человек.

В поднятых над головой руках он держал короткую палку. Не было ни парашюта, ни аэростата – ничего. Человек держался в воздухе просто так, словно летел с помощью своей палки, как ведьма на помеле. Полосатая пижамная куртка придавала ему совсем домашний вид.

Приятели озадаченно посмотрели друг на друга.

Следствие началось

– Неужели вы всерьез верите в человека, летевшего по воздуху? – Петров пытливо посмотрел в лицо начальнику.

– Почему же нет? – спокойно возразил майор Скоробогатов. – Я много раз видел летающих по воздуху. Сам не раз летал.

– Да, но…

– Вот это «но» и нужно выяснить. Петров пожал плечами.

– Буфетчик мог и сболтнуть спьяну, согласен, – принялся рассуждать вслух майор. – Фотографии вы не верите, считаете фототрюком. Но как вы объясните, почему такое совпадение деталей; одежда, поза, такая мелкая подробность, как галстук? Потом эта палка… Вы скажете: один выдумал, а другие повторяют! Однако сопоставьте данные: все произошло в один и тот же день и даже более того – в один примерно час. Значит, если очевидцы и выдумали, то выдумали порознь.

Лейтенант взял в руки фотографию.

– Фототрюк в данном случае исключен, – заметил майор. – А в чудеса мы с вами не верим!

– Ну что ж! – Лейтенант с минуту подумал. – Если рассматривать всерьез, то… Возьмем для начала самое простое: человек висел на тонком тросе, привязанном к какому-нибудь летательному аппарату.

– Шума самолета никто не слышал. Да и скорость передвижения, судя по всему, была небольшая.

– Может быть, аэростат?

– На снимке не видно даже точки в небе. Нужно сделать увеличение. Вот негатив. Закажите в лаборатории два увеличенных отпечатка: один – участка неба над этим летуном и другой – самого человека. Кроме того, выясните, где и чьи аэростаты были в этот день в воздухе. Позвоните на метеостанцию и запросите состояние погоды на те же часы, в особенности направление ветра. И последнее: узнайте, не поступали ли заявления об исчезновении мужчины в этом примерно районе.

Майор начертил на карте, лежащей на столе, жирный овал.

– Вы думаете, что он… исчез? – спросил Петров.

– Он отправился в воздушное путешествие неожиданно. Об этом заставляет думать его костюм. Пижама, а в то же время галстук. А произошло это, конечно, не дальше чем здесь.

– Почему?

– Да по той простой причине, что иначе его заметили бы и другие. Места-то все населенные.

Следствие продолжается

Очень скоро выяснилось, что никаких полетов аэростатов в ближайшей зоне не было, а человек в полосатой пижаме летел явно по ветру.

– Важное обстоятельство, – заметил Скоробогатов, вычерчивая на карте маршрут «летуна», как он его называл, – Теперь мы с вами можем сказать, откуда он вылетел и где закончил полет. Вылетел он, вероятно, из деревни Черемушки, – Скоробогатов отметил точку синим карандашом, – а сел, учитывая направление и скорость ветра, вот здесь. – Он обвел толстой линией на карте большой лесной массив.

– Как раз сегодня, – сообщил лейтенант, – поступило заявление о том, что три дня назад пропал жилец, снимавший комнату у гражданки Лукьяновой в этой самой деревне.

На другой день лейтенант докладывал обо всем, что сумел разузнать. Исчезнувший человек недавно приехал из города, что в пятидесяти километрах, снял комнату в мезонине, собирался отдыхать, благо в конце лета стояла хорошая погода. Инвалид, работает в промысловой кооперации. Что дал осмотр комнаты? Под кроватью обнаружен чемодан с бельем. На спинке стула – черный пиджак, а на неубранной постели – полосатые штаны от пижамы.

– Как раз те вещи, которых не хватает у летуна, – добавил Петров. – Может быть, действительно он?

– И никакого постороннего или интересного пред мета? – спросил майор.

– Баллон из-под светильного газа. Сын хозяйки – он работает шофером – хотел поставить матери газовую плитку. Один баллон с газом привез и положил в мезонине. Но плитку купить не успел, уехал в командировку.

– Баллон с газом?

– Когда я открыл вентилятор, газ пошел. К баллону приделан резиновый шланг, которого, по словам хозяйки, раньше не было. Видно, жилец все-таки пользовался или собирался воспользоваться газом. Ни плитки, ни горелки среди вещей нет.

– Что еще необычного?

– Бамбуковое удилище в углу. Сломанное.

– Что же здесь особенного?

– Удилище новое. Недавно куплено. И сломано как-то странно: выломана середина. А «вершок» и «корешок» остались.

– Постойте, постойте, – майор выдвинул ящик стола и, вынув увеличенный снимок, посмотрел в лупу. – А ведь, пожалуй, у него в руках палка-то бамбуковая!

Майор передал снимок лейтенанту, потом спросил:

– Кроме хозяйки, в доме еще кто-нибудь живет?

– Младший сын. Совсем еще мальчишка. Лет девяти.

– Он что рассказывает?

– Да ничего особенного. Жилец, его зовут Расщепихин, играл с мальчишкой как раз накануне исчезновения. Тот пускал мыльные пузыри, ну, жилец и заинтересовался, стали вместе выдувать. Расщепихину так это занятие понравилось, что он взял даже одну соломинку и унес к себе.

– Вы этого мальчугана не упускайте, – заметил майор. – Мальчишки очень наблюдательны и иногда замечают такое, что взрослому и в голову не придет.

Лес был прочесан весьма основательно. Ни малейшего следа исчезнувшего человека на земле не нашли даже тренированные собаки.

Расщепихина обнаружили неожиданно. Лесник, обходя участок леса, где накануне он видел несколько сохнущих деревьев, и, разглядывая вершины сосен, заметил в густой шапке одной из них что-то темное, похожее на большое гнездо. Это оказалось туловище человека, скрюченное и защепленное между стволом и большой ветвью.

На трупе была полосатая пижамная куртка, разор ванная при падении, шелковая рубашка с галстуком и черные брюки. Ничего, кроме клетчатого носового платка в кармане брюк, при нем не оказалось. Не нашли и бамбуковой палки, как старательно ни обшаривал майор Скоробогатов с помощником прилегающую к дереву территорию. Медицинская экспертиза установила, что Расщепихин умер от перелома позвоночника в результате сильного удара о дерево.

Немного узнал и Петров, вернувшийся из поездки в город. Расщепихин работал около полугода агентом по сбыту в артели, изготовляющей лабораторные принадлежности. Прибыл сюда из другого города, за семьсот километров, где, судя по анкете, тоже работал в промысловой кооперации.

Никаких организаций, занимающихся полетами, в городе нет. Из научных учреждений имеется только институт химии. Один из его сотрудников, Виноградов, заведующий хозяйством, давно знает Расщепихина. Встречались изредка и здесь в городе, главным образом в связи с заказами института на лабораторное оборудование. Встречи друзей почти всегда заканчивались выпивкой. Угощал Расщепихин. Ничего, кроме этого, Виноградов не сообщил.

– А между прочим, – задумчиво промолвил Скоробогатов, – Лукьянова утверждает, что Расщепихин не пьет. Что же получается? Непьющий человек зовет другого, видимо пьющего, пить.

– Это значит, что он заинтересован в нем.

– Вот именно. Знаете что? Поезжайте-ка снова в Черемушки. Осмотрите еще раз все. Непременно должен найтись хоть какой-нибудь кончик в этом клубке!

Кончик нити

Выполняя приказ майора, Петров еще раз тщательнейшим образом осмотрел комнату, в которой жил Расщепихин. Ничего нового он там не обнаружил. Чемодан с самыми обычными вещами. На столе – кусок проволоки. Петров взял его в руки: один конец обожжен.

Эта вещь напомнила ему о хозяйском мальчугане.

– Гриша! – позвал он, выходя на балкон.

Никто не отзывался.

– Гриша! – крикнул еще раз лейтенант, спускаясь по лестнице.

– Убежал куда-то, сказала Лукьянова, прибиравшая в доме.

Сына хозяйки Петров нашел на берегу ручья, протекавшего в стороне от дома.

Мальчик занимался своим любимым делом. Сидя на камне, он выдувал через соломинку пузырь. Видно, мальчуган был большим искусником: с соломинки свешивался прозрачный шар размером с футбольный мяч.

Лейтенант остановился и стал наблюдать. Гриша продолжал дуть. Скоро пузырь стал величиной с астраханский арбуз и сверкал на солнце, как фантастический плод. Мальчик стал на ноги и все дул в свой инструмент.

Лейтенант не выдержал и выступил вперед.

– Что это у тебя? спросил он. вынул соломинку изо рта и, держа ее вместе с пузырем в вытянутой руке, пояснил:

– Нашел я эту соломинку. Можно дуть сколько хочешь, пузырь никогда не лопнет!

– Где нашел соломинку?

– Да на траве возле нашего дома…

– Дай поглядеть поближе.

Гриша подумал и отдал свою игрушку. Пузырь, пока происходил этот разговор, Заметно убавился в объеме.

– Подуйте, – сказал Гриша. – Сами увидите.

Петров поднес соломинку к губам и принялся дуть. Он взялся за это дело так старательно, что через десять минут тонкий шар достиг уже метров полутора в диаметре. Лейтенанту пришлось наклониться через перила мостков, перекинутых над ручьем. Огромный шар висел, почти касаясь воды. Дальше дуть было уже невозможно.

Петров вдруг спросил:

– Послушай, а это не та самая соломинка, что у тебя брал дядя Федор, жилец ваш?

Мальчик почесал затылок:

– А может и она. Что же это у него за мыло такое?

Петров не отвечал. Он выпускал воздух из пузыря, следя за тем, как шар, прозрачный, словно сотканный из воздуха, медленно сокращался.

Пришлось ждать добрых четверть часа, пока пузырь исчез. Теперь на кончике соломинки, расщепленном в виде звездочки, висела упругая капля бледно-опалового цвета.

– Не оторвется, не бойтесь, – сказал Гриша, видя, как лейтенант осторожно поворачивает соломинку, чтобы разглядеть каплю. – Она густеет.

Грише определенно не везло на компаньонов по выдуванию пузырей. Расщепихин забрал самую лучшую его соломинку. Так же поступил и Петров.

Мальчик не подозревал, что держал в руках тот самый кончик следственной нити, который искал Скоробогатов.

В институте

К директору института химии академику Смирнову майор приехал на другой же день.

– Чем могу служить? – спросил директор, удивленно глядя на посетителя.

Вместо ответа тот вынул из кармана короткую соломинку и стал дуть в нее. На расщепленном конце детской игрушки появился пузырь.

Академик с интересом следил за странным занятием гостя.

Когда шар вырос до размеров абажура настольной лампы, директор нахмурился и покачал головой.

– Довольно, – произнес он, когда пузырь, выдуваемый Скоробогатовым, достиг такой величины, что cовсем заслонил бы от глаз директора его собеседника, если бы не просвечивал насквозь. – Это пластмасса «Б-34». Нет на свете другого вещества, столь же пластичного. Притом это лабораторный полуфабрикат. Но как попала она к вам?

– Вот это я и хочу выяснить.

Вызвали Виноградова. На вопрос, когда и зачем он взял из лаборатории пластмассу, он ответил, что ничего о ней не знает.

– А Расщепихин, ваш старый знакомый, держится иной точки зрения на этот счет, – спокойно заметил майор. – Вы знаете такого?

С минуту глаза завхоза перебегали с майора на директора. Он мялся.

– Да, я взял… – сказал он наконец.

Выпивая однажды с Расщепихиным, рассказал Виноградов, он сам не помнит, как проболтался о новой пластмассе. Расщепихин стал приставать дать «посмотреть» эту пластмассу, полученную в одной из лабораторий института. Виноградов отказывался, но Расщепихин проявил настойчивость, и заведующий хозяйством сдался.

– Чем же он на вас подействовал? Виноградов промолчал.

– Когда вы передали пластмассу?

Завхоз назвал день – это было накануне полета Расщепихина.

– По образцу пластмассы можно раскрыть способ ее изготовления? – спросил Скоробогатов после ухода Виноградова.

– Нет, – ответил директор института, – можно узнать только химический состав, но он не представляет секрета. Вся суть заключается в технологическом процессе. Особенность новой пластмассы, – добавил он, – в том, что она способна образовывать пленки совершенно необыкновенной прочности. А толщина этих пленок может быть доведена до слоя в одну молекулу.

Скоробогатов рассказал коротко о полете Расщепихина и его плачевном конце. Затем он высказал свою версию:

– Мне кажется, что Расщепихин начал выдувать пузырь через бамбуковую трубку, в которой проволокой прожег узлы, чтобы получить сквозное отверстие. К трубке приставил баллон с газом. Поскольку газ легче воздуха, пузырь, наполненный им, стал вырывать из рук трубку. Тогда Расщепихин привязал ее к своей руке веревкой. Пузырь он выдувал на балконе. Шар вырос размером с дом, порывом ветра его рвануло вверх, а Расщепихин не смог выпустить бамбуковую «соломинку» – и вылетел тоже. А потом ему уже не оставалось ничего другого, как держаться изо всех сил за «палку». В таком виде его и увидел Никандров, таким его зафиксировал и фотоаппарат. Шар, очень тонкий и прозрачный, оказался невидимым на фоне неба.

– Весьма правдоподобно, – согласился Смирнов. – Но зачем он все это проделывал? Хотел, выдувая пузырь, получить тонкую пленку? Для чего? Вопрос оставался без ответа.

Через неделю директор института получил посылку. В небольшом ящичке лежала тончайшая прозрачная пленка. Когда ее стали вынимать, казалось, ей не будет конца: она заняла всю комнату. Выяснилось, что она имеет форму шара.

К посылке была приложена записка:

«Возвращаю ваше имущество. С большим трудом разглядел эту штуку с вертолета, пролетая над лесом. В оболочке есть рваное отверстие – по-видимому, пузырь лопнул на высоте под давлением расширяющегося газа. Может быть, для вас это представляет интерес. Бамбуковую трубку оставляю себе. Отверстие в ней оказалось закупоренным внутри кусочком расщепленной древесины. Собственно, это и сыграло роковую роль: не засорись трубка, она служила бы выпускным клапаном и шар бы медленно опустился. Между прочим, трубку мы никак не могли оторвать от прилипшей к ней и затвердевшей оболочки – пришлось отрезать. Ваша «Б-34» действительно необычайно прочна.

Майор Скоробогатов»

«Б-З4» выходит в свет

Необыкновенный сад привлекал всеобщее внимание, В ясный осенний день под голубым московским небом зрели апельсины и мандарины. Бананы, которые даже в Сухуми не дают плодов, стояли отягощенные гроздьями желтеющих нежных плодов. Ананасы росли на земле между деревьями.

Самое удивительное заключалось в том, что сад располагался, как казалось, под открытым небом.

Не было строгих массивных оранжерей с их бетоном, стеклянными стенами и полукруглыми крышами. Только столбы на средней аллее сада поддерживали очень редкую сетку из проволоки.

«Какое назначение у этой сетки?» – думали посетители сельскохозяйственной и промышленной выставки, разглядывая крупные ячеи размером в два метра. И, только подойдя совсем вплотную, они замечали, что поверх сетки наброшена хрустально-прозрачная тончайшая пленка, почти совсем не различимая.

Экскурсовод пояснял, что с помощью этого очень дешевого устройства можно сады превращать в оранжереи.

Это было только одно из многих применений новой пластмассы, выпущенной под названием «хрустальная дымка». Из нее делали плащи и накидки от дождя, в свернутом виде укладывающиеся в спичечную коробку, оболочки для воздушных шаров, даже надувные лодки. Все это демонстрировалось тут же на выставке или продавалось в киосках и магазинах.

Перед витриной, где был выставлен плащ-невидимка, надетый на манекен, стоял невысокого роста майор.

– Незаменимо для болельщиков футбола, – сказал вслух кто-то. Его весело перебили;

– Ну, это еще пустяк! Приезжаю вчера на стадион, а его от дождя перекрыли вот таким куполом. Пленка двойная, а в промежутке – гелий. Одним словом, воздухоплавающая крыша – невидимка!

Майор обернулся. Рядом с говорившим, типичным завсегдатаем футбольных матчей, стоял высокий человек с седыми висками.

– Майор Скоробогатов! – воскликнул высокий. – Вот встреча-то! Видели нашу «Б-34»? Помните ее?

– Как не помнить, – усмехнулся майор. – Ведь у не у этой истории было продолжение.

Подробности майор рассказал академику Смирнову в номере гостиницы на другой день.

При попытке перейти границу (в пункте, очень далеком от места, где происходили описанные выше события), был задержан человек, для которого добывал пластмассу Расщепихин. Похититель думал, что по лабораторному образцу можно раскрыть производственный секрет. До этого Виноградов уже однажды, чтобы отвязаться от Расщепихина, доставал ему пластмассу. Но вместо «Б-34» он подсунул что-то совсем другое. Обман раскрылся. Расщепихину сильно досталось от тех, на кого он работал, и «агент по сбыту» предъявил новые, более жесткие требования Виноградову. Узнав, что пластмасса секрета не представляет, тот принес в банке из-под гуталина уже настоящий «Б-34». Но Расщепихин опасался нового подвоха и, очевидно, решил, прежде чем передавать пластмассу дальше, проверить, действительно ли она образует тонкую и прочную пленку. Опыт кончился вынужденным полетом.

– Вам здорово повезло, – заметил Смирнов, – случай на границе помог все выяснить.

– Случай? – улыбнулся майор Скоробогатов и с легким укором посмотрел в глаза ученому. – Человека с пластмассой на границе ждали. Он был известен, не знали только, с кем он связан. Так что история распутывалась сразу с двух концов… Но не буду вас больше задерживать. Желаю вам новых успехов и, простите, большей осторожности.

ПЛАТО ЧИБИСОВА

Палатку придется взять, – сказал Юрий, осматривая свой видавший виды пустой рюкзак.

Он обнаружил дырку и принялся крупными «мужскими» стежками зашивать ее.

– И спальные мешки, – добавил он.

– Как мы все это уложим, – не представляю, – я покачал головой, глядя на приготовленные Юрием вещи, разложенные по комнате.

Вещей набиралось удивительно много.

– И обязательно брать мешки? – спросил я. – Может быть, достаточно палатки? Юрий улыбнулся моей наивности.

– На плато ночью можно замерзнуть. Четыре тысячи метров – не шутка!

– А как же станция? – сказал я. – Ведь там должна быть станция Академии наук! Мне в Москве говорили, что строительство уже заканчивается.

Юрий пренебрежительно промычал. Он перекусывал нитку.

– Станция? – наконец вымолвил он. – А когда она должна открыться?

Он с удовлетворением оглядел зашитую дырку и расстелил рюкзак на лавке.

– Пятнадцатого. Так мне сказали…

– Сегодня тринадцатое, – сказал мой компаньон по восхождению в горы. – Только вчера я вернулся с плато. Там ничего нет. Абсолютно.

– Должны же быть какие-нибудь приготовления. Строительные материалы… Рабочие должны жить.

– Так вот, повторяю, – сердясь уже, сказал Юрий. – Там – ни души.

– Ну хоть что-нибудь есть?

– Стоят колышки, – Юрий фыркнул, – с прошлого года еще. И канавки какие-то старые. И это все.

И он с решительным видом принялся укладывать в рюкзак вещи.

– Но ведь мне только недавно говорили, что станция открывается пятнадцатого, – недоумевал я. Юрий пожал плечами.

Положение получалось странное. Две недели назад, когда я в числе других студентов третьего курса института кинематографии собирался на летнюю практику, мне предложили в качестве объекта для учебной съемки строящуюся в горах Средней Азии высотную станцию Академии наук.

В кабинете декана меня познакомили с высоким седоусым человеком – профессором Чибисовым. Я слыхал о нем, что это крупный ученый, исследовавший то самое плато, которое впоследствии назвали его именем и где теперь сооружалась научная станция. Он взглянул на меня дружелюбно, но, как мне показалось, с оттенком некоторого лукавства.

Профессор Чибисов сообщил, где будет воздвигнута станция и как туда проехать.

– Открывается пятнадцатого, – сказал он. – Постарайтесь не опоздать.

Он усмехнулся в свои усы.

– А сейчас в каком положении станция? – спросил декан.

– Строится, – ответил Чибисов. – Полным ходом. Заканчивается оборудование лаборатории. Итак, приглашаю вас на торжественное открытие.

Он сказал это самым сердечным тоном.

И вот теперь, накануне подъема в горы, Юрий сообщает, что никаких следов строительства станции он на плато Чибисова не обнаружил. Как это понять?

* * *

Мы выступили рано утром. Долина лежала в густой тени, и только на вершинах гор лежали розовые лучи солнца.

– Пойдем по восточному склону, – предложил Юрий. – Там не такой крутой подъем. Я обычно поднимаюсь по южному. Это ближе. Но… требует тренировки.

Он смотрел на меня, согнувшегося под тяжестью рюкзака, и свернул на тропу, которая вела не прямо в гору, а куда-то вбок, постепенно поднимаясь к скалам, темневшим на фоне неба.

Долгое время мы шли молча. Даже Юрий, привыкший к красотам гор, был охвачен чувством молчаливого восторга.

Постепенно становилось теплее. Солнце поднялось над хребтом и заливало своими лучами весь склон, по которому мы поднимались.

Я остановился и вытер пот, выступивший у меня на лбу. Юрий снисходительно посмотрел на меня и бросил:

– Придется привыкать. Сейчас жарко, а ночью наверху закоченеешь.

Он поправил ремень своего огромного рюкзака и не без нотки самодовольства добавил:

– Ну, ничего… Мы обеспечены всем необходимым.

Своеобразная забота Юрия о нашей маленький киноэкспедиции давала себя знать на каждом шагу. Я несколько раз собирался начать съемку, но Юрий каждый раз старался меня отговорить.

– Это что… – говорил он. – Самые обыкновенные скалы. Вон там, повыше, картина будет – так уж это действительно… Леса пойдут.

Ему все казалось, что я растрачу пленку на объекты, с его точки зрения не заслуживающие внимания, а когда мы попадем в мир настоящих красот, ее останется мало.

В полдень мы сделали привал в лесу, действительно, очень живописном.

После отдыха я, оставив все вещи в нашем временном лагере и вооружившись только камерой, пошел побродить по окрестностям. Юрий вызвался меня сопровождать из опасения, как он сказал, чтобы я не заблудился. Но я видел, что ему не терпелось посмотреть своими глазами, как я буду снимать.

Я заснял несколько кадров. Юрий ревниво следил за тем, как я закладывал кассету. Ручная советская кинокамера последнего выпуска, которой снабдил меня институт, вызвала у него восхищение. Особенно он похвалил счетчик израсходованной пленки.

– Очень предусмотрительно, – сказал он.

Лес кончился. Мы вышли на открытое место. Я заметил сурка. В отличие от степных зверьков, хорошо мне знакомых, он очень ловко вскарабкивался в гору.

– У него когти, – объяснил Юрий, увидев удивление на моем лице. – А так – ничего особенного. Сурок как сурок. Наверху, может быть, архаров встретим. Вот это редкость!

«Сурок под рукой лучше, чем архар за облаками», думал я, поднимаясь по склону какого-то холма вслед за зверьком.

Очутившись на вершине холма, я огляделся. Сурка не было, но было нечто другое, не менее интересное.

На большом лугу, покрытом пышной растительностью, стоял серый вытянутый в длину дом, он был двухэтажный и чем-то удивительно напомнил мне кузов гигантского автобуса. Присмотревшись, я понял, чем вызывалось такое впечатление: углы дома были округленными, стены плавно переходили в выпуклую крышу. Здание было очень солидной постройки, судя по внешнему виду – из бетона.

Из невысокой трубы поднимался дымок. Девушка с полотенцем в руках шла к ручью, на берегу которого стоял диковинный дом.

Сдавленный возглас послышался за моей спиной. Юрий, запыхавшийся от быстрой ходьбы, с изумлением смотрел на открывающуюся с холма картину.

– Откуда здесь дом? – спросил он, точно я мог ответить ему на этот вопрос. – Здесь никогда его раньше не было.

– Может быть, это и есть станция Академии наук? – сказал я. – Ты ее мог не заметить прошлый раз, потому что поднимался по южному склону.

– Но это ведь не плато Чибисова! – воскликнул он. – До плато еще два километра. Самая трудная часть пути…

– Во всяком случае мы здесь ночуем, – объявил я. – В этом самом доме. Полагаю, нам не откажут в ночлеге. А пока мы его заснимем.

До дома было с полкилометра, и я снял его через телеобъектив.

Юрий растерянно смотрел на дом, качал головой и бормотал что-то себе под нос.

– Не будем терять времени, – заявил я своему обескураженному спутнику. – Поснимаем в окрестностях, пока светит солнце! А разговоры с обитателями дома отложим до вечера…

Мы покинули луг и занялись «охотой» с кинокамерой. Мне удалось заснять горного сурка, хотя и пришлось просидеть часа два в засаде, наблюдая из-за укрытия этих забавных грызунов.

Весь день в воздухе было слышно жужжание моторов, но самих самолетов за деревьями и скалами не было видно.

– Здесь есть аэроклуб, – сказал Юрий. – С той стороны горы – у подножья. Каждый день летают.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы спустились в лес, где были оставлены наши вещи.

Мы согрели чаю и напились у костра. Затем Юрий тщательно загасил угли, мы взвалили на плечи рюкзаки и стали подниматься к лугу.

Взобравшись наверх, мы остановились, разинув рты.

Косые лучи солнца освещали знакомый нам луг. Никакого дома не было в окрестностях. Не шел дымок из трубы, не стояла девушка с полотенцем на берегу ручья, не сидела желтенькая собачка на крыльце, как было в прошлый раз. Ничего не было, кроме ручья, лениво пробиравшегося среди густой травы.

Можно было подумать, что нам привиделся мираж!

Юрий схватил бинокль и, приставив к глазам, водил им вокруг.

– Никаких следов, – сказал он. – Даже примятой травы нет.

Он передал мне бинокль. Действительно, к тому месту, где стоял дом – это была песчаная отмель на берегу ручья, – не шло никакой дороги или хотя бы тропы. Неужели это был оптический обман? Я читал про миражи в пустынях, но не слышал, чтобы подобные явления наблюдались в горах. Во всяком случае, если это так, то этот редкостный феномен запечатлен у меня на пленке!

* * *

На другой день с утра мы продолжали подъем. Хотя Юрий и считал восточный склон пологим, путь становился с каждым шагом все труднее.

В одном месте нам попалась каменная осыпь. Мы лезли вверх по круче, а камни поддавались у нас под подошвами, приходили в движение и текли из-под ног каменными струями. Взобравшись на осыпь, мы остановились перевести дух.

Юрий, приложив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел вниз и вдруг схватил меня за плечо. Я взглянул в том направлении, в котором указывала его рука, и увидел вчерашний луг. Отсюда, сверху, он был ясно различим.

Я протер глаза: посредине луга на берегу ручья, на том же самом месте, что и вчера, стоял дом.

– Ну? – спросил Юрий. – Что это такое? Аберрация зрения? Мираж?

– Если один раз померещилось, – сказал я неуверенно, – почему бы не почудиться снова…

– Да ведь дом-то не тот! – воскликнул Юрий. Я взял бинокль и увидел то, что давно различил зоркий глаз моего спутника. Дом был такой же серый, продолговатый и «обтекаемый», как и вчерашний, но одноэтажный, без трубы и без крыльца.

Моя теория оптической аберрации потерпела явный крах!

– Ну, хорошо, – с мрачной решимостью произнес Юрий, – на обратном пути мы обследуем этот луг. Не я буду, если не раскрою эту загадку.

Мы решили продолжать путь на плато Чибисова.

Тропа теперь шла по самому краю пропасти, а с другой стороны, как это часто бывает в горах, поднималась почти отвесная каменная стена. Узкая полочка, по которой мы пробирались, в некоторых местах была загромождена упавшими сверху камнями. Откровенно говоря, я чувствовал себя здесь, между облаками и пропастью, не очень уютно, хотя до того считал, что в спортивном отношениия человек достаточно тренированный.

Невольно в голову приходила мысль о том, как по этой дороге (а она самая удобная, как уверял Юрий) будут доставлять материалы для высокогорной станции, которая будет все-таки наверное построена на плато Чибисова, хотя и не в тот день, который был назван мне профессором.