Текст книги "Забайкальские зарисовки (СИ)"

Автор книги: Виктор Емеленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Прошла осень, кормиться поросёнок уже не мог, помойки замёрзли, трава засохла.

Спасаясь от голода и холода, стая переместилась на территорию сывороточного цеха поближе к павшим обескровленным быкам – продуцентам. Место это пользовалось дурной славой у работников, особливо у сторожей, и обрастало невероятными страшными рассказами и легендами...

Неудивительно.

Мне, совершая обход во время ночного дежурства, не раз приходилось вздрагивать, когда из чрева туши быка с лаем вылетала стая собак во главе с поросёнком, – измазанные кровавыми внутренностями. Картина не для слабонервных!... Особенно ночью!..

...Пришло время забивать, а у хозяина рука не поднимается на своего выкормыша. Пригласил соседей-братьев. Поросёнок, почувствовав недоброе, свалил на речку, в тальники, и где его ловили до вечера. Наконец словили, и забили, а пока палили, разделывали, и готовили жаренину, хозяина дважды отправляли за водкой на "москвиче".

По пути в магазин его остановили работники ГАИ и забрали права.

Утром на работе жаловался, что не выгодно держать чушку,– мяса нет, сала нет, а к утру остались: голова без ушей и почему-то три ножки.

...И теперь будет заводить корову....

Летело время, меня уже не беспокоили те мелочи, которые в начале моей карьеры казались проблемами трудно разрешаемыми.

Уже сжился с суровой природой, наслаждаясь скоротечными долго ожидаемыми и нечаянными радостями времён забайкальского года. Старался продлить летний период рыбалки по открытой воде до ледостава...

Однажды увлёкшись клёвом, по собственной неосторожности оказался в воде.

С утра хорошо подморозило, но лёд был ещё тонок. Речная струя на стрежне шиверы (быстрого потока) ещё не замёрзла и курилась в это морозное утро. Туда я и старался дотянуться. Закидывал удочку на стремнину, следил за игрой поплавка и ловил, припозднившихся в этом году, хариусов. Рыба не успела скатиться на зимовальные ямы и активно клевала в конце струи уходящей под кромку льда. Азарт заставил забыть об опасности..., и с очередным хариусом потерял равновесие.

...Провалился в воду..., и течение потащило меня под лёд... – стало как-то не до хариусов. Выползти на лёд не давала намокшая одежда, лёд обламывался.

Успел ухватиться, за попавшийся под руку, в крошившемся льду, корень, концом

вмёрзший в берег и, – и..., выполз!..

Не теряя времени, побежал домой. Прибежал в посёлок, гремя ледяной одеждой, и прямиком в баню к мужикам в парную. Опосля отлёживался в предбаннике.

Приходил в себя после того, как мужики "отодрали" меня вениками в "три руки...", и не заболел!.. После этого случая оставил хариусов в покое до весны.

Весна, наконец, согрела берёзняк своим дыханием. Обласканные весенним солнцем, ветви окрасились в красно-коричневый цвет, и теперь деревья ярко выделялись на фоне севшего, чуть голубоватого снега.

Вот уже и жаворонок слух ласкает. Забайкальское весеннее небо, наверное, опять опустилось в горах, цепляется облаками за вершины. Захотелось в сопки, тучки руками потрогать, вдохнуть воздух с запахом просыпающейся лиственницы и цветущего багульника.

Давненько там не был, наверное не узнаю знакомых троп и не найду дороги к перевалам.

Давно уже нет в живых моего старого приятеля Антоныча, инициатора наших таёжных походов.

Исчез из своей землянки и одноногий рыбак Миша. Поговаривали, что видимо, нашёл покой на дне Витима.

...Ушли в прошлое и те времена, когда каждый встреченный нам на пути, путник, был желанным собеседником, с которым можно почаёвничать у костерка, порасспросить о событиях в тайге, поделиться своими новостями, похвалиться трофеями, хотя оба встретились впервые на таёжной тропе и больше вряд ли встретятся.

...Долго беседовали обо всём, как беседуют случайные пассажиры в поездах дальнего следования. Нас объединяла любовь к родному краю и традиции предков.

.

Я всё меньше и меньше бывал в тайге и уже стал забывать дорогу на перевалы, и уже не уверен, что найду тропу к нашему с Антонычем зимовью.

Времени на общение с природой не хватало. Изредка, в период созревания ягод, ходил в сопки после ночного дежурства в Удоке.

Сентябрьский случай в тайге, отлучил меня от одиноких блужданий по сопкам.

В это пасмурное утро направился на северную сторону маяка (так местные жители называют самую высокую точку в сопках данной местности). Работники филиала посоветовали искать ягоду за скалистой грядой. По угадывавшемуся в облаках солнцу вышел на вершину, минуя несколько каменных свалов.

Местами тайга выгорела, и представляла жалкое зрелище. Лишь к обеду "надыбал" курешок со спелой брусникой и стал брать совком. Носил к горбовику, поставленному у сосны, и уже половину наполнил.

День клонился к вечеру. Уже подумывал возвращаться, но почувствовал, что-то изменилось в окружающей природе. Выглянувшее к вечеру солнце светит не как обычно, а как в затмение. Деревья не шумят и лишь поскрипывают тоже не так. Тайга притихла, притаилась, слышно, как в мох упала шишка. Где-то далеко коротко стрекотнула вездесущая кедровка. Ощущение такое, что я здесь не один, и кто-то наблюдает за мной. Слух обострён до предела. Не подавая вида, продолжаю заниматься ягодой, а глазами осматриваю всё вокруг, прислушиваюсь.... Ничего подозрительного нет, а тревога не покидает, что-то или кто-то за мной наблюдает. Затылком чувствовал недобрый взгляд, обходя то место, откуда, по-моему, исходила опасность.

Размышляю, может рысь или медведь могут наблюдать, а их в густом сосняке не увидишь. Опасности в это время они не представляют – сытые. С полным совком подошёл, наклонился, ссыпаю ягоду в горбовик, и слышу шлепок. От сосны прямо перед носом отлетели кусочки коры..., и только потом доносится выстрел. Над пригорком в мелком густом соснячке, успел увидеть синий дымок. Второго выстрела не ждал. Всё делал интуитивно,– думать было некогда. Откуда только прыть взялась. Подхватив свои манатки, скатываюсь с увала. Мелкий сосняк сомкнулся за мной, укрыл от посторонних глаз. Справа в ста метрах увидел бегущего с ружьём наперевес рыжеватого лохматого мужика в стежёнке вроде на голое тело. Мужик, ломясь сквозь кусты, спешил к "воротам",– проходу между высоких трудно проходимых скал, тем самым отрезал мне путь домой к филиалу. Я не знал один ли он или "охотников" несколько, но чувствовал, что идти домой не надо. Затаился до темноты и с луной преодолел скалы в другом месте.

Размышлял, что злоумышленник мог с меня поиметь. Фуфайка старая, одежда велика будет, ружья у меня нет, еды тоже минимум. Хлеб с огурцами.... Врагов, таких которые бы пошли на лихое дело, тоже нет....

На следующий день известил кого надо, и мы к вечеру посетили это место. Ранка на сосне уже затягивалась смолой. Нашли место откуда, произведён выстрел, и прочесав вершину, обнаружили на южной стороне зимовьё.

Мои "следопыты" определили, что жили трое, довольно долго и ушли утром, и больше не вернуться.

Мои спутники предположили, что это либо беглецы-уголовники, либо дезертиры, которых летом много стало шариться по тайге, и что у них было на уме – поймаем, спросим.

Как принято, перед обратной дорогой посидели у седого костерка, почаёвничали, вспоминая, всё ли осмотрели?!

Сравнивали случившееся со мной происшествие с известными случаями в недавнем и далёком прошлом нашего края.

Наш неторопливый задумчивый разговор постепенно завёл нас такие дебри далеких лет, о которых я не знал.

Лежал, нежась в пламени шаявшего костерка, и слушал рассказы своих собеседников:

– "...Таёжные люди баяли: – что кандальники с забайкальских рудников пускались в бега по весне.

...Шли по тайге, избегая людского глаза, обходя кордоны и заставы. Питались тем, что встречали: – лиственничной хвоёй и шишечками, рогозом, колбой, яйцами и птенцами из гнёзд; лягушками и прочей живностью; трутовиками и белыми грибами, а в октябре после первого снега – мокрухами, зеленушками.... Лишь иногда разживались провизией на погостах. Особо ценили красные мухоморы, придающие силы..., и могли шагать без сна по нескольку суток..., до Иркутска.

–...Может и твои "убивцы" – Тьфу!.. – чур, меня, прости господи!..– тоже таких мухоморов объелись?

Мне не хотелось поддерживать этот разговор.

Лежал на мху, и дышал, по-осеннему, прохладным воздухом с ароматами княжника и сосновой живицы.... Наслаждался дымком с запахом горящих осиновых веток.

Вечерело. Навалилась бездумная, безмятежная то ли усталость, то ли лень. Товарищи меня не торопили....

...Мои спутники переключились на воспоминания о недавней охоте.

Благодаря какой-то звериной интуиции, я избежал несчастья. И в дальнейшем всегда настораживался при появлении этого загадочного чувства практически не поддающегося описанию.

Долго размышлял над происшествием и пришёл к выводу, что интуиция есть у каждого человека. Это подсознательный опыт твой и твоих предков, не поддающийся твоему умственному анализу. В таких случаях люди говорят: – небесные силы вмешались, или рука лиходея дрогнула? Или его величество случай вмешался? Все, слава богу, обошлось! Решил, что не надо лишний раз испытывать судьбу..., и постарался забыть о печальном.

Зима в Забайкалье выдалась на редкость свирепая и долгая. Уже середина февраля, а морозы не отпускают, держаться по утрам под -50 С. Синоптики Москвы обещают потепление и уже неделю предают по ТВ температуру -15-20 С, пробуждая желание сбегать на рыбалку.

Нервы стали сдавать от ежедневной круговерти производственного вопросов, и круглосуточного технологического процесса. В очередной выходной, не дожидаясь потепления, отправился с сослуживцем на рыбалку. Лёша был родом из Сосновки и агитировал посетить его родину.

Село Сосновка находилось в 300 км на север от города, на берегу Еравнинского озера, и славилось изобилием разнообразной рыбы.

Выехали рано утром с запасом горючего на служебном москвиче-каблучке, прихватив всё, что может потребоваться в этом рискованном путешествии, так как на трассе в выходной при такой погоде вряд ли можно надеяться на помощь водителей. Их просто нет, все автомобили попрятались от мороза в тёплых гаражах, а стоящие на улице машины не заведёшь.

...Как пилоты легкомоторного самолёта летели по вершинам ярко освещённых сопок над облаками густого морозного тумана, скопившегося в низинах, ныряли в эти облака сумрака и жутчайшего холода, с трудом угадывая запорошенную колею по белым бесконечным полосам, по которым видимо и вчера никто не проезжал. Машина ведёт себя надёжно, вселяет уверенность. Через час колёса нагрелись, и мы уже не тряслись как на телеге. В кабине тепло, двигатель приятно урчит, и слегка меня клонит в сон. Лёша уже давно подрёмывает, запрокинув голову к окну.

Мне такая пустая дорога уже наскучила. Поглядываю по сторонам, стараюсь увидеть хоть что-нибудь живое в этом белёсом безмолвии, сопровождающем путников уже который час.

Изредка мелькали в блёстках изморози пирамидки на обочине. Их красные звёзды напоминали путникам о трагедиях, разыгравшихся на дороге.

...Где-то здесь погибли охотники, не сумевшие завести свой остывший автомобиль. Сожгли в пламени костра всё, что только можно, но так и не дождались проезжающей машины. На них, сидящих у потухшего костра, с обугленными руками, наткнулись водители колонны везущей грузы в Якутию.

–"Ты здесь скорость попридержи!.." – это голос Лёши заставили меня вздрогнуть и очнуться от воспоминаний.

–"Здесь дорожники в прошлом году мост разобрали и могли не починить!.."

Ударил по тормозам.

Автомобиль остановился у самой кромки разобранного полотна.

Вышли, осмотрелись, обнаружили рядом объезд.

...К вечеру добрались до Романовки.

Остановились у придорожной столовой, обслуживающей водителей этой северной трассы на Богдарино. Попытки выйти из машины не увенчались успехом, двери не открывались.... Наш "самолёт" обледенел! Надеяться на помощь прохожих не приходилось, видимо мороз к вечеру перевалил за пятьдесят, и на что указывали дымы из труб деревенских хат напоминающие "грибы". Нас не встречают даже северные собаки, – обычные попрошайки. Видимо попрятались с хозяевами по хатам от стужи.

Рискнули..., и, не повредив дверь, вышибли её ногами.

Столовая удивила искусно приготовленными кушаньями, вкусными, "с пылу, с жару", хотя посетителей из-за морозов не было. Соскучившиеся, весёлые официантки щебетали вокруг нас, предлагая откушать то или иное блюдо. Только здесь в глуши можно встретить такое обслуживание и гостеприимство. Порции огромные и стоят недорого, "за всё про всё" отдали три рубля. От отдыха на их постоялом дворе – так называлась "гостиница", мы отказались. Там уже "отдыхали" водители, заморозившие мосты и коробки передач во время гостеприимного обеда, ждали потепления. Через 30 мин залезли в остывший автомобиль, отогрели дверцы кипятком..., и полетели дальше. К ночи добрались.

...Поселение ничем примечательным не выделялось. Всё та же колхозная убогость и неустроенность бросалась в глаза и гармонировала с бедной низкорослой северной тайгой, заросшей ерником и чахлыми кривыми лиственницами. Даже огромное озеро с пологими пустынными берегами не украшало расположившийся на его берегах районный центр. Отдалённость от республиканского центра и отсутствие приличных дорог ещё более усугубляло бедственное положение таких сёл. Молодой народ, умеющий и желающий работать, бежал в города.

...Нас уже как будто ждали. Хозяин радушно встретил нас в пригоне и сразу пригласил пройти в дом, а сам побеспокоился о нашей машине – побежал к механику, просить разрешения поставить в тепле...

Заходили в хату в облаке пара, ничего не видя вокруг, и сразу покатились к дальней стене. Упав на кровать, заметил, что изба напоминает тонущий корабль с полами под довольно большим уклоном. У печки привычно стояла хозяйка и жарила ароматные котлеты.

Как жильцы перемещаются по наклонной плоскости пола, так и осталось для меня загадкой, – я так не научился ходить..., и делал это, держась за стены.

Вернулся хозяин с сыном и успокоил нас:

– "...Москвича затащили на руках в котельную и поставили между котлами..."

...Засиделись допоздна, пока не обсудили все новости, под водочку и изумительного вкуса котлеты, которые уминали в большом количестве. Я не мог догадаться, из чего они сделаны: – свинина? – не свинина!.., курица? – не курица!.. Хозяева на мои вопросы не отвечали, а лишь хитро посмеивались:

– Ешьте гости дорогие, не потравитесь. Мы на энтих коклетках круглый год живём!..

Утром в сопровождении хозяина отправились на подлёдный лов.* Озеро дымилось от завихрений снежной пыли и тумана. Канонада трескающего от мороза льда, глушила издали. У горизонта заметили кучку людей с лошадью, поначалу принимаемых нами за рыбаков-любителей. Оказывается, это колхозная артель рыбаков тянула при помощи лошадей невод. До берега не дошли – мороз вернул нас назад. Решили купить у них в артели рыбу, чебаков и окуней по тридцать – пятьдесят копеек за килограмм.

...И к обеду загрузив мешки с рыбой, пустились в обратный путь.

Провидение было к нам благосклонно, обошлось без происшествий. Потеплело до тридцати. Поздно ночью неимоверно усталые..., и довольные, добрались до дому.

...Февраль потихоньку подходил к концу, развлекая потеплениями и метелями.

В природе чувствовалось, что зиме когда-то будет конец. Свиристели и снегири вытеснили синиц из посёлка в леса..., и своим пением "ворожили" приход весны.

. – ...Подходя вечером к конторе, заметил сторожа, спешащего мне навстречу с ружьём, и волочившимися охотничьими лыжами на верёвке. Встретить здесь я его совсем не ожидал. Знал, что он на зиму устроился сторожить филиал за хребтом в тайге. Раньше мы никогда не держали там сторожа. В последние годы повадились лихие люди зимой в филиал. Жгли строения, рамы утаскивали, печи разбирали и забирали всякие мелочи. Местные коренные забайкальцы такими делами не баловались, скорее это дело рук дачников, расплодившихся в округе.

Каждую весну стали направлять в филиал ревизионную комиссию, подсчитывать убытки.

Сочли целесообразным нанять сторожа на зимние месяцы.

Согласился поработать сторожем дедушка – старый таёжник. Зимогорил сторож в Удоке по договору. Завезли его с собаками и припасами на зиму. От лошади дед отказался, не хотел лишних хлопот Раз в месяц мы отправляли за ним машину, чтобы повидался с родственниками, сходил в баньку и пополнил запасы продуктов. До очередного приезда его было ещё далеко.

...Поджидаю его..., и гадаю:

– "Какая нужда заставила покинуть свой пост? Может, заболел?"-

По лицу и заикающемуся говору понял – что-то случилось. С трудом смог добиться от сторожа пояснений и понять суть беды приключившейся в филиале.

... В февральское глухозимье пришли волки и осадили сторожку.

Дедок отстреливался, подранки тут же съедались. Осада продолжалась несколько дней. По ночам оголодавшие твари выли, ломились в дверь, в ярости грызли углы. Собаки ночью были в сторожке, жались к хозяину, а днём пытались отстоять территорию, но силы были неравны, и скоро осталась одна собачка. Дед за эти дни натерпелся страху.

Говорил, заикаясь и вытирая слёзы, как боролся за свою жизнь и больше назад ни в какую не поедет.

Плакал, рассказывая, как они не давали даже днём сходить за дровами и снегом. Не открывая дверь, отстреливался, стараясь отпугнуть серых, грызущих дверь. Изрешечённая пулями дверь уже не грела, дрова кончились, патроны на исходе. Ночами сжёг полы, перегородки ещё раньше разобрал и забил ими окна. Днём волки разодрали последнюю дворнягу и видимо занятые делёжкой, проворонили старика, сумевшего на лыжах добежать до трассы и сесть на попутку.

Больше мы никого не посылали, знали, что лучшей охраны нам нынче не найти.... А старый охотник так и не оправился от потрясений, остался заикой до самой смерти.

... Быстро летели..., то медленно текли времена забайкальского года...

Как-то незаметно, с годами, приспособились к длительному ожиданию весны. К малоснежной и морозной зиме так и не привыкли, хоть и не ограничивали себя в общении с природой.

...С двадцатого июля в последние годы находился на сорокадневных военных сборах. Лета не видел, участвовал в развёртывании и стрельбах бригады большой мощности. Знакомство с секретной техникой, вызывали гордость и чувство удовлетворения за нашу армию.

Дослужился до командира батареи управления и звания капитан запаса.

Вспоминать об этой "каторге" и своих подчинённых-"партизанах" не хочется, хотя приключений хватило бы на большой роман. Жаль времени и здоровья потраченного в военных играх, проходивших вдоль границы.

За дачкой в моё отсутствие ухаживали артисты Приморского драматического театра, ежегодно приезжающие с гастролями в Читу. Это были друзья и однокашники моего свояка и свояченицы по Дальневосточному институту искусств. Жена с удовольствием приобщалась к жизни актёров, и посетила по контрамаркам, наверное, все выездные спектакли режиссёров Басина и Табачникова. Мне больше нравились музыкальные комедии, которых было немного в репертуаре, а застолья во главе с помощником режиссёра и главным художником театра, напрягали головной болью по утрам и приелись ещё во Владивостоке.

Артисты между спектаклями отдыхали от своей кочевой гастрольной жизни у нас на даче, загорали, купались, поглощали урожай....

Местное население с недоумением наблюдало за похождениями разодетой театральной богемы на берег с сачками для ловли бабочек, в курортных панамах, и вычурных солнцезащитных очках. Шашлыков ещё не знало..., и загоняло "от греха подальше" гуляющих на берегу коз и баранов в свои загоны.

Примы и примадонны с превеликим удовольствием копались в земле. Пололи..., и выпололи наши огурцы. Решили заново подсадить, чтобы не расстраивать хозяев.

Рассаду покупали у бабок. Регулярно поливали, ожидая плодов. Очень "удивились", когда в теплице появились колюченькие, зелёненькие огурчики, которые при попытке их сорвать, с грохотом взрывались, разбрасывая липкие семена.

Отпуска тратил на строительство дачи и получал от этого удовольствие, претворяя свои задумки в жизнь

...Любил работу, свой коллектив, своих подчиненных людей..., и те же чувства ощущал в ответ. Получал удовольствие от сделанных дел и признания окружающих людей. Боролся, как мог с пьянством, «пофигизмом» (сегодня называется синдромом профессионального, эмоционального выгорания, да простит меня читатель за это вульгарное выражение). Днями и ночами пропадал на фабрике. Любил то состояние собранности, когда от наплыва проблем с утра не знаешь куда деваться, а к концу дня все «разгребёшь». По-другому работать не умел, да и не хотел.

Опишу портрет типичного рабочего человека нашего времени, на котором держалась фабрика, да, наверное, и страна.

– Могли много выпить, от "неча делать", и не пить, когда этого требовала обстановка. Могли слукавить и быть честными. Могли так замутить проблему, что поначалу можно думать, наводят тень на плетень и в таких случаях надо очень внимательно слушать эти "загадки", отделяя трёп и юмор от дела.

Особенно ценили справедливость, порядочность и опыт предков, общались между собой запросто, но с достоинством. Обращались друг к другу по имени отчеству.

Образование не получили в силу военного детства (четыре – семь классов). Всё детство провёли на пастбище, и в лесу, пасли скот, помогали по хозяйству. Работали на комбайнах и тракторах в колхозах. Могли управляться со скотом, косить, заготавливать дрова в лесу, срубить стайку, домишко, баньку, выкопать колодец. Гордились этими своими познаниями.

Удручала необразованность (медленно читали, писали ещё хуже), и поражала природная сообразительность с таким малым багажом знаний, (хорошо знали лишь таблицу умножения).

Всегда присутствовало какое-то неистребимое "детское" любопытство ко всему впервые увиденному, желание разобрать и собрать. После такой сборки оставалась "куча" деталей, по их мнению, не нужных (лишних) и всегда механизм работал, причём с большей надёжностью.

Эти природные самородки с крестьянским умом легко читали чертежи машин и установок иностранного производства, и не нуждались в переводе инструкций с иностранного языка и когда их не понимали, не хватало русских слов объяснить задуманное, начинали чертить на земле свои мысли. Не зная технических терминов, все детали называли "штуками" или "херовинами", которые надо "пришпандорить", да так подробно, словно объясняли заплутавшему путнику, как в тайге найти соседнее село.

Когда узнавали новые слова и технические термины, то с великим удовольствием использовали в разговорах между собой на технические темы и в спорах. Брались за любое незнакомое дело, быстро обучались по ходу монтажа, самостоятельно осваивали смежные специальности "на раз", были рационализаторами-самоучками.

Были и другие работники, тихие, которые "лишнего гвоздя не забьют", но их не замечали, да и не поминали.... Они "погоды" на фабрике не делали.

. Шли годы.... Проводили на заслуженный отдых своего директора Владимира Филипповича Трутаева. В дальнейшем мне так его не хватало – порядочного, совестливого, редко повышавшего голос, готового всегда подстраховать и прийти на помощь.

Мой директор закончил военно-ветеринарную академию, прошёл три войны, награждён орденами и медалями, которые одевал на 9 мая. Удивлял окружающих количеством наград. Закончил войну на востоке в чине полковника. Никогда не терялся в сложных, порой неразрешимых обстоятельствах. Коллектив не осуждал его, даже, когда и видел с глубокого похмелья в понедельник.

Новый директор, кандидат ветеринарных наук, несмотря на генеральский громогласный голос, оказался добрейшей души человеком с весёлыми присказками на латинском языке: – "Хома угэ" и "Мандибуля" и полностью доверял мне в инженерных делах.

Постепенно трудовые будни потеряли свою новизну и теперь чрезвычайными происшествиями не напрягали. Размеренно проходили рабочие дни. Стало легче управлять людьми, распоряжения мои перестали подвергаться сомнениям и исполнялись неукоснительно. А может, перестал ставить невыполнимые задачи.

Много времени уходило на выполнение общественных нагрузок, которые, как раньше, уже не напрягали.

Природное любопытство уводило меня в дебри человеческих отношений при решении судеб людей....

Заседания комиссии по борьбе с пьянством, комитета народного контроля, профкома и парткома часто задерживались до позднего вечера.

Наступает время, когда все возможные и подвластные тебе проблемы решены, и ходишь по годовому кругу. Знаешь что можно и возможно, а что не по зубам. Знаешь, у кого сегодня день рождения, кто справится с заданием, кто и что будет говорить в своё оправдание, кто может подвести. Что будет завтра, и послезавтра, и через месяц, через год и от этого знания настроение не улучшается.

В это время и подкараулил меня первый секретарь РК КПСС, Н. П. Куприков, предложив работу в качестве заведующего отделом пропаганды и агитации.

Аргументы Николая Петровича о том, что мне необходимо расти в профессиональном плане, и осваивать другие горизонты – возымели действие. Мои опасения о том, что возможно не справлюсь с идеологической работой, были успешно развеяны, и я понял, что скучно не будет.

Какое-то представление о будущей работе я имел, бывая на ежемесячных четырёхугольниках, проводимых райкомом с хозяйственными руководителями. Бывал и на "чрезвычайных" совещаниях по ликвидации стихийных бедствий.

Это было время, когда последней инстанцией в решении всех жизненных (животрепещущих) проблем населения был райком, – все события были в поле его зрения, и дела вершились при его непосредственном участии. А может, мне и нашему населению повезло с райкомом!

Задачи, стоящие перед парторганизациями, знал из решений партийных конференций, пленумов и съездов. Приблизительно этим же занимался на своём уровне и представлял сложность их осуществления в масштабах своего предприятия.

Нам всегда не хватало людей и средств и..., не представлял, как райком таким небольшим штатом – в 23 человека, включая водителя и уборщицу, управляется с их решением в масштабах района. До этого момента к людям, там работающим, относился как к "небожителям".

Удивлялся их умению выступать: – умно, аргументировано по любой проблематике. Умению подчинять массы той железной дисциплине, когда решаются даже невыполнимые, на мой взгляд, вопросы.

Это, по-моему, и есть политическое искусство возможного – "искусство достижения оптимально возможного результата". На фабрике мне это "с горем пополам" удавалось, а как будет в масштабе района – не представлял, но согласился.

Где-то уже понимал, что третьего предложения от первого секретаря райкома не будет...

Начался следующий этап моей жизни....

Конец ...

В.Емеленко

06.02.2016г

Примечание

Возможно, свой «опус» перегрузил излишними деталями, мало отражающими тот далёкий, уже почти забытый период, которые с вашей помощью уберу, и в последующей редакции исправлю текст.

...Очень не хотелось, чтобы написанное мною было использовано против моей страны и моего народа.

...Вырывались фразы из контекста и использовались для очернительства того прекрасного времени, полного чаяний и надежд.

Новосибирск

27. 05. 2016г.

30