Текст книги " Ученик БЕШЕНОГО"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

С чего ты взяла? – спросила Лариса.

Так… наблюдения из собственного опыта, так сказать, – с загадочным взглядом покачала головой Джулия.

Господи! – всплеснула руками Лариса. – Я чего к тебе пришла: нашла отличного покупателя на твой дом! Дает в полтора раза больше, чем ты рассчитывала.

Опоздала ты, подруга, – Джулия красноречиво посмотрела на Эммануэла.

Как, Эмми покупает твой дом? – растерялась Лариса.

Ну что, вы мисс Лариса! Я принес весть, благодаря которой мисс Джулия может себе позволить больше не беспокоиться о продаже дома или чего– то еще…

Неужели нашелся меценат, который решил оплачивать его содержание?

Нет, подруга, я сама в состоянии обеспечить себя и сына на подобающем уровне.

Как? – все еще не доходило до Ларисы.

Эммануэл является управляющим всеми моими финансовыми делами, и ему удалось не только спасти меня от банкротства, но и приумножить мой капитал, – не без некоторой торжественности в голосе произнесла Джулия.

Господи, теперь я понимаю, почему вы пьете такое дорогое шампанское… Поздравляю! От всего сердца поздравляю, душечка! – Лариса обняла подругу за шею.

Так что придется тебе извиняться перед «покупателем», – развела руками Джулия.

Извиняться? – фыркнула та. – Извиняться будет он! За то, что долго тянул… А, бог с ним! Давайте лучше выпьем, подру… – Она запнулась, взглянув на Эммануэла, и закончила: – Подруги! Я так рада за тебя, Джулька! А потому живи долго! Как говорил… – она взглянула ей в глаза.

Так говорил мой Савушка… – с грустью в голосе ответила Джулия, затем чокнулась с ними и поднесла бокал ко рту.

Она пила долго. Мысли явно унесли ее далеко от сидящих за столом. Словно догадываясь о ее состоянии, Лариса с Эммануэлом оставили ее в покое и вступили в ни к чему не обязывающие разговоры.

При упоминании о Савелии Джулия действительно забыла о присутствующих и окунулась в не такое уж и далекое прошлое. Чаще всего она вспоминала их любовные игры в бассейне. Вероятно, потому‑то ей не хотелось расставаться с этим домом. С ним связаны лучшие дни жизни с Савелием – дни любви и счастья, рождения маленького

Савушки. Даже трагические события она вспоминала с трепетной тоской: они объединяли их, накрепко скрепляли их души.

Сейчас, сидя за столом, она мысленно перенеслась в тот час, когда она нежилась у бассейна под сентябрьскими солнечными лучами и дремала. Она не слышала, как подошел Савелий, но ощутила его присутствие задолго до его ласкового прикосновения.

В тот день, занимаясь физическими упражнениями, она потянула спинную мышцу, но никому не сказала об этом, надеясь, что боль сама скоро пройдет. Однако она не исчезала, более того, перешла в постоянную и ноющую. И вдруг руки Савелия прикоснулись именно к этому месту. Описали пару кругов, потом произвели странное, как бы захватывающее движение, и она явственно ощутила, как из‑под ее кожи руки Савелия словно извлекли нечто тяжелое и неприятное.

И стоило Савелию это нечто «отбросить» в сторону, как Джулия ощутила такую легкость во всем теле, что если до этого она не без тревоги думала о том, как ей удастся перетерпеть боль, если милому захочется освоить с ней какую‑нибудь новую любовную позу, то сейчас Джулию охватил такой трепет желания, что она стремительно повернулась к нему, обхватила его мощную шею руками и впилась своими влажными нетерпеливыми губами в его губы.

Хорошо понимая, что с ней происходит, Савелий прильнул к ней всем телом, и они замерли, словно постигая таинство соприкосновения и исследуя каждую клеточку своих естеств. Это было столь восхитительно, что даже сейчас, когда минуло столько времени, Джулия, при одном лишь воспоминании о том состоянии, мгновенно окунулась в него, и ее девочка тут же отозвалась влагой. Ее рука потянулась вниз, чтобы прийти на помощь и, конечно, не остановилась бы, если бы…

Если бы ее, как нельзя кстати, не окликнула Лариса:

Ты знаешь, Джулечка, со мною явно что‑то происходит.

Что? – встрепенулась та, еще не отойдя от охватившего ее состояния возбуждения.

Да ты, никак, еще не возвратилась из «дальних странствий»! – с улыбкой подколола ее Лариса.

Да вернулась уже, вернулась! – не очень радостно отмахнулась Джулия. – Извини, о чем ты?

Говорю, что со мною явно что‑то происходит…

И что же?

Ты же отлично знаешь, какая я на самом деле стерва, ведь так?

Эммануэл зааплодировал:

Браво, Лариса! Редко кто может с такой откровенностью сказать о себе!

Погоди, подружка, помолчи! – оборвала та. – Мне нужно выговориться!

Между прочим, я никогда не считала и не считаю тебя стервой, – искренне заявила Джулия.

И напрасно, – мотнула головой Лариса. – Твоя тетка была права на все сто, с трудом переваривая мое присутствие и наше с тобой общение.

Ты преувеличиваешь, – попыталась возразить Джулия.

Не пытайся сгладить! Зинуля была действительно права, и я очень ей благодарна за то, что она не скрывала своих эмоций на мой счет. Вполне возможно, что она оказалась тем единственным человеком, который заставил меня взглянуть на себя со стороны. – Она повернулась к Эммануэлу: – Отличное занятие, скажу я тебе, Длинноногая Эмми! – и снова обратилась к Джулии: – Взглянула я, значит, на себя и ужаснулась: как же мои близкие переносят такую стерву? Подумала я так, заперлась в своей комнате, открыла бутылку виски и пару дней, прикладываясь по глоточку, проанализировала всю свою жизнь, не приукрашая ее и совершенно не щадя свое самолюбие. Прикинь, вспомнила даже и то, как хотела отбить у тебя Савелия. Прекрасно понимая, что этого мне никогда не достичь, я хотела любым способом хотя бы затащить его в постель. Ты уж прости меня, подлую!

Я давно простила тебя, – тихо ответила Джулия.

Спасибо! – с горячностью воскликнула Лариса и залпом опрокинула в рот остатки шампанского прямо из бутылки.

Может, не стоит? – Джулия опустила ладонь ей на плечо.

Так она уже пустая, – кивнула та на бутылку.

Я не о шампанском, а о твоем душевном обнажении.

Браво! Пять баллов, Джулечка! – зааплодировала Лариса. – Как точно ты сказала: «Душевное обнажение»! Понимаешь, подружка ты моя милая, это самое обнажение мне сейчас и нужно, как кислород всему живому! Мне необходимо высказаться, чтобы не сгрызть себя изнутри…

Девочки, извините, но мне пора, – повинуясь чувству такта, проговорил Эммануэл, встав из‑за стола.

Что, заскучала, Эммочка? – спросила Джулия.

Никак нет, – возразил он, – действительно дела…

Хорошо, я провожу.

Не стоит. Звони, если что.

Ты тоже.

Непременно. Рад был нашей встрече, мисс Лариса.

И мне приятно.

Когда Эммануэл вышел, Джулия долго смотрела в глаза Ларисы, словно решая говорить или нет. Та тоже молчала, ощутив ненужность слов в данный момент.

Знаешь, подруга, ты права: Зинуля часто пыталась предупредить меня, какая ты стерва.

Вот! – Лариса победоносно вскинула указательный палец.

Погоди! – оборвала подругу Джулия. – И всякий раз я возражала ей, говоря, какая ты заботливая и нежная подруга. И знаешь, что мне на это говорила тетка?

Что тебе нужно быть геологом, – со вздохом ответила Лариса, – потому что ты так глубоко копаешь и находишь во мне даже то, чего во мне нет и в помине.

Господи, откуда…

Зинуля сама мне и сказала. – Она вдруг весело расхохоталась, и ее смех подхватила и Джулия.

Они смеялись долго и заразительно. Это был необходимый смех, очищающий душу, соединяющий и вселяющий надежду на еще более прочные взаимоотношения. Перестав смеяться, они помолчали немного: каждый думал о своем.

Наконец Лариса задумчиво сказала:

Я действительно благодарна тебе, моя милая подруга: ты была столь терпима к моим стервозным проявлениям, ты так верила, что во мне есть и нечто хорошее, что буквально заставила и саму меня поверить в это. Клянусь, я стала другой, и преданнее меня у тебя вряд ли кто будет.

В ее голосе было столько искренности, что Джулия молча обняла ее, прижала к своей груди, и они вдруг заплакали, с надрывом, по–бабьи…

Мамочка, тетя Лариса, почему вы плачете? – раздался в дверях звонкий голос Савушки.

Что ты, деточка, мы не плачем, мы так смеемся, – возразила Лариса, широко улыбнувшись ребенку.

Ага, а почему тогда слезки на глазках? – рассудительно спросил тот.

Эти слезки, сыночек, от смеха, – пояснила Джулия. – Когда долго смеешься, могут появиться слезки.

А вы долго смеялись?

Долго–долго, – ответила Лариса, – иди‑ка ко мне. Боже, какой же ты стал тяжелый!

Так человек же растет, – совсем по–взрослому ответил Савушка.

Еще как растет! – весело воскликнула Лариса и попыталась подкинуть его на руках. Так она делала не раз: это «упражнение» ему особенно нравилось. Сейчас ей удалось только оторвать его от пола, подкинуть не хватило сил.

Не стоит, тетя Лариса, а то еще надорветесь и у вас малышек не будет.

Каких малышек? – не поняла она.

Как каких, – он пожал плечами и укоризненно взглянул на Ларису, – как я у моей мамы…

Господи, где ты наслушался таких вещей?

Так мама Полли сказала.

Тебе так сказала Полли? – недовольно нахмурилась Джулия.

Да не мне, мамочка! Сегодня нам встретилась ее знакомая, которая тоже попыталась меня поднять, так мама Полли и сказала ей: «Смотри, не надорвись, а то детишек не будет!»

Савушка рассказывал все с таким серьезным выражением лица, что подруги с трудом удерживались от смеха.

Боже, милый Савушка, как же ты у меня повзрослел! – Джулия крепко прижала его к груди.

А смотри, тетя Лариса, какой я сильный! – мальчуган обнажил бицепс, согнул руку в локте и сжал ее в кулак.

Слушай, подруга, смех смехом, а бугорок‑то действительно твердый, – покачала головой Лариса.

Наш Сэнсэй поработал на славу. Он говорит, что Савушка очень талантливый и он еще удивит мир, – хвастливо проговорила Джулия.

Сэнсэй? – нахмурилась Лариса, – почему я о нем ничего не знаю?

Когда он появился в моей жизни, мы были в ссоре, а потом… – она пожала плечами, – как‑то разговор не заходил. Он из Японии, его фамилия относится к одному очень уважаемому и древнему роду. Его зовут Токугава Кадзу, однако все его родственники погибли, и он не смог жить в своей стране. Перебрался в Америку, а здесь его зовут Грейт!

Познакомишь?

Только в том случае, если он сам изъявит желание.

Сам? – удивилась она.

Иначе ничего не получится.

Ты меня заинтриговала. Сколько ему лет?

Сэнсэй не имеет возраста, – машинально ответила Джулия и укоризненно покачала головой. – И думать забудь: он придерживается обычаев древних монахов из его рода, которые давали обет безбрачия.

Так я и не собираюсь звать его под венец!

Для таких, как наш Сэнсэй, понятие пола вообще не имеет смысла: и в мужчине, и в женщине он видит только воина или работягу.

Кого же он видит в тебе?

Во мне, естественно, воина! – серьезно ответила Джулия.

И во мне! – подхватил Савушка.

А вот в отношении тебя у меня нет никаких сомнений! – весело воскликнула Джулия, затем подхватила его и легко подкинула чуть ли не до потолка.

Ничего себе, – едва не выругалась Лариса, – если бы не увидела собственными глазами, не поверила бы ни за что! Кажется, я начинаю заранее уважать твоего Сэнсэя!

Я ему передам, – улыбнулась Джулия, затем тихонько опустила сына на пол. – Ну что, любимый, обедать и спать?

He–а, обедать не нужно, сразу спать.

Это почему обедать не нужно?

Потому что меня мама Полли уже покормила.

Тогда ладно… – Джулия взглянула на Ларису, – подождешь или как?

Нет, подружка, пойду, пожалуй… Во мне сейчас столько мыслей роятся, что хочется побыть одной и поразмышлять о вечном, – на полном серьезе проговорила она.

Что ж, Ларчик, похоже, ты действительно изменилась, – задумчиво согласилась Джулия.

Надеюсь, не в худшую сторону?

Наверняка в лучшую!..

Они проводили гостью до выхода и отправились в детскую. Почитав Савушке пару сказок перед сном, Джулия не заметила, как и сама задремала…

Ее сон был тревожным и беспокойным. Среди абсолютной тьмы возникали, буквально на мгновение, яркие вспышки, но они были столь коротки, что ослепляли и не давали ничего рассмотреть. Постепенно привыкнув к ритму вспышек, Джулия сумела нечто зафиксировать… и в этот же миг вспышки прекратились…

Джулия прилагала все силы, пытаясь «рассмотреть» это нечто, но никак не могла сосредоточиться, чтобы увидеть конкретный объект.

И вдруг тревожное чувство охватила ее. Нет, она ничего не разглядела, она просто почувствовала, даже не почувствовала, а поняла, что это был тот старик в белом, который был Учителем ее Савелия. И как только она поняла это, Джулии показалось, что она расслышала и его голос:

– Все будет хорошо… – сказал он, и ее беспокойство постепенно отступило: воцарилась тишина.

«Господи, что Он имел в виду? – подумала Джулия. – Как может быть все хорошо, если Савелий погиб?»

И едва она закончила эту мысленную фразу, как явственно ощутила, как к ее губам кто‑то прикоснулся.

«Кто ты?» – едва не закричала она, но тут же ПОНЯЛА: это было прикосновение Савелия.

Джулия даже ощутила ЕГО запах, ЕГО ауру. Это было столь прекрасно, что не хотелось просыпаться. Хотелось всегда пребывать в этом сне, чтобы раз за разом испытывать такое чудесное ощущение…

И снова, едва к ней пришла эта мысль, как прикосновение исчезло. Она оглянулась, пытаясь обнаружить своего милого, и тут увидела, как иссохшая, с потемневшей от времени кожей старческая рука прикасается к левому предплечью маленького Савушки. От этого прикосновения тот вскрикнул и…

Джулия проснулась и увидела рядом безмятежно посапывающего сына.

И вдруг ее взгляд остановился на его предплечье. Джулия испуганно и удивленно вздрогнула: на коже она увидела знак удлиненного ромба. Он был точно такой же формы, что и у Савелия, только меньшего размера. Прикоснувшись к нему, Джулия ощутила жар, какой бывает, когда есть воспаление на коже.

Она поняла, что это след от ожога. Быстро вскочив с кровати, она сбегала за Полли и привела ее в детскую.

Скажи‑ка, Полли, тебе известно, откуда это у Савушки? – указала она на ожог.

Господи, мисс Джулия, мы вернулись с прогулки, я его искупала под душем и клянусь вам, ничего подобного не было! – женщина даже воздела руки к небу.

Я верю, Полли, иди к себе…

Джулия поняла, что виденный ею сон очень важен, но для чего и для кого?

Глава 7
Новые смерти

Несколько дней братья Губайдулины беспрерывно наблюдали за вдовой и дочерью Мордковича, но никак не могли засечь тех, ради кого они взялись за эту работу. Во время инструктажа их работодатель, Константин Рокотов, не скрывал, что дело им предстоит очень опасное, и рассказал о том, как неизвестные перехитрили его опытного оперативника.

Может, ваш опер и опытный служака, но так проколоться… – скептически заметил старший брат Рафик, однако определять суть ошибки не стал. – Иногда мы сутками в Чечне в засадах парились… Ни тебе поесть, ни тебе попить, а уж о том, чтобы нужду справить и мечтать не приходилось: иногда даже и дышали‑то через раз, не то чтобы шелохнуться!

Жить захочешь и не такое выдержишь, – с улыбкой заметил младший брат.

Как же вы выкручивались? – спросил Константин. – Допустим, попить–поесть можно перетерпеть, а вот нужду…

Если заранее знали, что придется в засаде париться, старались как можно меньше пить и есть только чистый шоколад, – пояснил младший Гантемир. – Во–первых, калорийно, во–вторых, желудок не очень забивается. Труднее всего

было с нуждой по малому, но и здесь нашли выход…

Какой, интересно?

Презерватив использовали, – не моргнув глазом ответил тот с таким заговорщическим выражением лица, что Константин не поверил.

Как это презерватив? Привязывали, что ли?

Ага!

Слушай, Ганя, перестань шефу тюльку гнать! Тебе что, западло правду сказать?

Почему западло? Это я ради прикола, братишка… – подмигнул Гантемир. – Короче, Константин Михайлович, мы использовали подгузники.

Разве бывают таких размеров детские подгузники? – машинально оценив габариты братьев, спросил Рокотов.

Бывают, – ответил Рафик, – ведь подгузники выпускают не только для детей, но и для инвалидов, больных…

Не знал… А не проще было в травку, на землю сливаться?

Проще, – согласно кивнул средний брат Рифкат, – но это летом: вонь от мочи можно и потерпеть, а зимой очень опасно… – он взглянул на Рокотова, но вопроса не дождался и рассудительно добавил: – Дело в том, что зимой можно и свое мужское достоинство отморозить.

Понятно. Скажи, Рафик, вам еще что‑то может понадобиться для успешной работы?

Что именно?

Ну… не знаю… Может, подслушивающее устройство или еще что? – предположил Константин, вспомнив причину ошибки, допущенной Колесниковым.

Спасибо, конечно, за заботу, но наши тачки отлично оборудованы: нам бы скорее обнаружить их, а там, как говорится, дело техники.

А с оружием как?

С оружием тоже все в порядке. Да не беспокойтесь вы, Константин Михайлович, братья Губайдулины никого пока не подводили.

Понимаете, ребята, кроме того, что задание надо обязательно выполнить, я не могу допустить, чтобы с вами что‑то случилось, – со всей серьезностью сказал Рокотов.

Ты что, мужик, правду говоришь? – слова Рокотова настолько поразили старшего брата, что он даже перешел на «ты». – Это для красного словца или на самом деле братская забота?

Поверь, Рафик, я очень уважаю Ростовского, и вполне естественно, что меня всерьез волнует безопасность людей, которых он мне порекомендовал, – ответил Константин.

Тогда держи «пять»! Считай, что в нашем лице ты обрел верных друзей.

Спасибо…

Со времени «инструктажа» прошло несколько дней, но братья не выходили на связь, а информацию Рокотов получал только от Ростовского, причем всякий раз кратко–деловую: «Никаких новостей. Все по–старому».

Константин уже было подумывал встретиться со старшим братом и обсудить их возможные активные действия, как его внимание поглотили совсем другие проблемы…

Сначала, словно предчувствуя, что Рокотов нуждается в помощи, нежданно позвонил Бешеный.

Привет, дорогой! – раздался в трубке его бодрый голос.

По тому, как Савелий обратился к нему, Константин сразу догадался, что называть его по имени не следует.

И ты здравствуй всегда, наставник, – искренне обрадовался он. – Как всегда, ты звонишь весьма кстати!

Проблемы?

Не то слово.

Намекни как‑нибудь.

Занимаюсь я туг одним делом и забрел в самый настоящий тупик, – осторожно подбирая слова, начал рассказывать Константин. – Прикинь, обнаружили человека «на отдыхе», и специалисты выяснили, что «отдых» он получил вполне обычный, но один выразил сомнение, говорит: «Незаслуженный отдых». Его близкие попросили меня заняться и все выяснить…

И выводы спеца подтвердились?

На все сто! А после случился такой наезд, что один из моих людей тоже едва не отправился на «незаслуженный отдых». – Константин не скрывал раздражения.

Неужели не смог пробить их «нору»? – недовольным голосом спросил Бешеный.

После того как мой человек их обнаружил, они‑то его и… – Рокотов многозначительно умолк.

Понял, – без труда догадался Савелий, – а потом вы их благополучно потеряли?

Так точно!

Ты не пробовал проверить, кто еще таким образом отправился на «отдых»?

Именно этим сейчас и занимаемся.

Пять баллов! – похвалил Савелий. – Сам додумался?

Нет, мой компьютерный гений подсказал, – признался Константин.

А сам он ничего не накопал?

Не смог: все так профессионально исполнено, что и там полный облом, – со вздохом ответил он.

Тебе обязательно нужно серьезно подумать о близких «отдыхающего», – посоветовал Савелий.

Уже. В этом помогает… тезка твоего брата. – Константин был уверен, что Бешеный поймет, о ком идет речь.

Неплохой выбор! – оценил Савелий. – Скажи, как поживают твои родственники? Надеюсь, ты не загрузил их своими проблемами?

Рокотов понял, что Савелий имеет в виду отца и генерала Богомолова.

Зачем создавать им лишние неприятности?

Вот правильный подход! – одобрил Савелий. – Мои не звонили? Как там, финансовые трудности прошли?

Один раз общался, настроение было выше всяких похвал. Сказала, что им, вероятно, сам Бог помогает. Хотела уже дом продавать, и вдруг не только все возвратилось на круги своя, но она даже богаче стала!

Так и должно быть, – спокойно заключил Савелий.

Рокотов догадался, что к благополучию Джулии Бешеный имеет самое прямое отношение…

Константин оказался не далек от истины. Как и обещал Широши, за Джулией и сыном постоянно наблюдали его люди, и, когда они сообщили о финансовых затруднениях жены Савелия, Широши сделал подарок своему партнеру.

По его распоряжению была проведена тонкая банковская операция, в основе которой лежала солидная страховка первоначального вложения средств Джулии. Благодаря этой операции, а также финансовым вливаниям лично Широши, и произошли чудесные изменения в благосостоянии Джулии.

Краткий разговор с Савелием подействовал на Константина как сильный катализатор: он очень нуждался в поддержке своего наставника, которому

верил безгранично. Теперь, когда Савелий одобрил план его действий, Рокотов с еще большим энтузиазмом взялся за поиски умерших странным образом москвичей. Поначалу ему хронически не везло: казалось бы, вот нашел то, что искал, но когда, правдами и неправдами, удавалось ознакомиться с документами вскрытия, с огорчением приходил к выводу, что это не его случай.

Отчаявшись наткнуться на то, что искал, Константин обратился за помощью не только к своим знакомым сотрудникам правоохранительных органов, но и к тем, кто знал его отца. Чтобы не возникали ненужные вопросы, Рокотов придумал легенду, что это ему понадобилось для его будущей диссертации.

И именно сегодня, после разговора с Савелием, словно там «наверху» решили сжалиться над ним, позвонил его бывший однокашник, с которым они дружили до самого окончания школы, Евгений Сухорученко.

Получив аттестат, парень решил пойти по стопам своего отца, который всю жизнь проработал в должности участкового и дослужился до звания майора милиции: на пенсию его отправили, присвоив чин подполковника, что для простого участкового является довольно редким случаем. Однако история его жизни, к счастью, не уникальна. Сколько их, таких участковых, служило и служит, не гоняясь за чинами и званиями, а честно выполняя свой долг, как говорится, на земле, то есть среди простых людей. Потому их любят, уважают и вспоминают добрым словом даже после проводов на пенсию.

Евгений закончил высшую школу милиции, отличился в боевых действиях в Чечне. Был ранен. Получил орден за проявленное мужество и сейчас возглавлял одно из районных отделений милиции Москвы.

Именно он и позвонил Рокотову вскоре после разговора того с Бешеным.

Здорово, приятель! – послышался в трубке знакомый баритон майора.

А, Жека! Привет! – радушно поздоровался Константин и спросил: – Неужели есть чем порадовать своего старого школьного друга?

Не знаю, насколько тебя это обрадует… – скептически начал Евгений, – однако чем богаты… Сейчас можешь приехать?

Есть что показать?

Ты знаешь, чехарда какая‑то! – с некоторым раздражением сказал майор. – На территории моего отделения умер один известный фирмач: говорят, что руководил несколькими крупными холдингами с миллионными оборотами. Ну, умер и умер. Как говорится, царствие ему небесное! Но тут спускается мне грозная бумага из Главного управления: тщательно разобраться. Оказывается, его смерть взята под контроль на самом верху! А к письму приложено заявление жены покойного…

Которая уверена, что ее муж умер не своей смертью, а незадолго до кончины проходил полное обследование в серьезной клинике, где у него не обнаружили никаких отклонений в здоровье, – закончил за него Рокотов.

Откуда ты знаешь? Неужели Александра Валерьевна именно по твоему совету обратилась в главк? – недовольно спросил Сухорученко.

Обижаешь, майор! Я даже не в курсе, о ком ты конкретно говоришь. – Константин усмехнулся.

Тогда откуда ты знаешь содержание ее заявления? – подозрительно спросил тот.

Ты, кажется, забыл, что именно о таких случаях я и пишу диссертацию, – спокойно пояснил Рокотов. – Кто такая Александра Валерьевна?

Молодая жена покойного бизнесмена Мордасова… Небось, слышал?

Еще бы! О нем столько пишут… писали, – поправился Константин. – Вскрытие было?

Разумеется.

И что?

Умер от кровоизлияния в мозг.

Кто делал вскрытие?

Поскольку усопший был человек не простой, обратились к знаменитому профессору. Да ты его прекрасно знаешь: давний приятель твоего папани, – уточнил майор.

Профессор Криницын?

Так точно, Костян! – Он назвал Рокотова так, как обращались к нему все однокашники. – Кажется, слышу в твоем голосе явный интерес. Когда приедешь?

Ты с вдовой уже беседовал?

Нет пока: жду ее… ровно к четырнадцати ноль–ноль обещала приехать!

Прошу тебя, сделай так, чтобы разговор с ней не начинался без меня.

Чего не сделаешь для старинного друга, – усмехнулся майор. – Когда ты сможешь подъехать?

Постараюсь успеть к четырнадцати.

Хорошо бы, а то, как говорится, дело‑то взято под контроль руководства, и мне не хотелось бы втык получать: еще пожалуется, что резину тяну.

Так я уже лечу…

Лавируя в автомобильном потоке на Садовом кольце, как заядлый профессиональный гонщик, Константин пытался осмыслить полученную информацию: все точно так же, как и в случае смерти Мордковича. Константин усмехнулся: надо же, и фамилии очень похожи, и одно и то же имя присутствует в имени и отчестве обеих вдов… К чему бы это?

«Не отвлекайся на мистику, Константин!» – сам себе сказал Рокотов и продолжил размышления.

Абсолютно здоровый и богатый мужчина в самом расцвете сил неожиданно умирает. Правда, умирает не от болезни сердца, как Владимир Мордкович, а от кровоизлияния в мозг, что также связано с кровеносной системой человека. Если вдова Мордасова еще и подтвердит, что незадолго до смерти ее покойный муж расставался с большими суммами денег, то это наверняка его случай!

Неужели он действительно столкнулся с какой– то тайной организацией, которая каким‑то странным способом заставляет богатого человека расставаться с крупными капиталами, а потом, чтобы замести следы, непонятным способом отправляет его на тот свет?

Главное, что сейчас нужно – это деликатно выяснить у вдовы – существенно ли уменьшились суммы на банковских счетах безвременно умершего мужа.

Стоп! – взволнованно воскликнул Константин. – Если за смертью Мордасова стоят те же люди, что убили Мордковича, то вдове Мордасова тоже угрожает опасность!

Константин быстро набрал номер своего приятеля.

Послушай, Женя, вдова одна едет к тебе или ты за ней послал кого‑то? – с тревогой спросил он.

Сказала сама, а что? – насторожился и майор.

Может, стоит послать за ней кого‑то из оперативников?

Думаешь, ей что‑то угрожает?

Не знаю, – неуверенно протянул Константин и добавил: – Так, нехорошее предчувствие…

Только этого еще не хватало на мою бедную голову! Вот, черт!.. – Он ругнулся матом. – Не мог сказать о своих предчувствиях чуть раньше?

Авось пронесет, Жека! Может, я ошибаюсь.

Насколько я помню, твои предчувствия тебя редко подводили. – Сухорученко явно расстроился.

Не вешай нос, господин майор, прорвемся! – бодро проговорил Рокотов, но на душе скребли кошки…

Константин приехал минут на пять раньше назначенного времени и сразу попросил приятеля ознакомить его с документами вскрытия. Внимательно читая описание внешнего состояния трупа, он обратил внимание на обнаруженный след прокола (возможно, от медицинского шприца) на сгибе локтя покойного. У себя в блокноте наметил три вопроса:

Спросить: делал ли ее муж какие‑нибудь инъекции в последние дни, если нет, то был ли на приеме у врача?

Обязательно выяснить: ездил ли Мордасов в командировку в последние полгода?

Главное: не исчезал ли ее супруг на какое‑то время, ничего не сообщая близким?

В четырнадцать тридцать вдова Мордасова все еще не появилась.

Что‑то твоя Александра Валерьевна не очень– то торопится. – Рокотов посмотрел на часы.

Моя? По–моему, она ничья, – мрачно заметил милицейский начальник.

Ну и шуточки у тебя! Ты еще скажи… – договорить Рокотов не успел: громко зазвонил телефон.

Да, – отозвался майор и, немного послушав, вновь ругнулся: – …твою мать! – затем, положив трубку на аппарат, подозрительно уставился на своего приятеля.

Что? – насторожился Константин.

Не знаю, кто: ты или я, но, одним словом, накаркали! Господи, воля твоя! Представляю, как всполошится начальство. – Он резко встал со стула.

Неужели что‑то с вдовой?

Госпожа Мордасова скоропостижно скончалась у собственного подъезда.

Кто ее нашел?

Так я ж, прислушавшись к твоим «предчувствиям» хреновым, послал своего оперативника. Он сказал, что когда подъехал, она еще жива была, повторяла только, что сердце щемит.

Понятно… – задумчиво пробубнил Константин.

Смерть Александры Валерьевны не особо удивила его, озадачила бросающаяся в глаза поспешность, с какой среагировал противник на ее визит в милицию. Создавалось впечатление, что невидимый убийца четко контролировал всю ситуацию. Если так, то почему он не торопится убирать Валерию Викторовну? Тут есть о чем задуматься… А что если… Домыслить не удалось, перебили:

Как нам теперь поступить? – Майор автоматически проговорил «нам», как бы пытаясь разделить ответственность за эту смерть с Рокотовым, настолько он растерялся.

Погоди, майор, – отмахнулся Константин. – Я могу с твоего телефона позвонить?

Конечно, – пожал тот плечами.

Рокотов быстро набрал номер своей подопечной:

Это я, Валерия Викторовна, узнали?

Да, – уверенно ответила та: следуя инструкции, она не назвала его по имени.

Скажите, уважаемая Валерия Викторовна, после нашей с вами встречи вы не заметили ничего необычного? – спросил Рокотов.

В семье?

И в семье, и вообще…

Вроде нет… – с сомнением в голосе ответила женщина.

Вроде или точно нет? – настойчиво спросил Константин.

Если не считать, что кабинет мужа на работе кто‑то пытался вскрыть, то нет.

Пытался или все‑таки вскрыл и побывал в нем?

Дежурные охранники говорят, что пытался, – неуверенно проговорила Валерия Викторовна.

Вы сами‑то проверили?

Да, я была в кабинете после этого сообщения.

Ничего не пропало?

Мне трудно сказать: я же вообще не знала, что и где у него в кабинете лежит, но… – Она чуть замялась.

Говорите, даже если вам кажется, что ошибаетесь.

Это все моя скрупулезность и зрительная память… – как бы попыталась оправдаться вдова Мордковича.

Говорите смелее!

У меня возникло впечатление, что некоторые вещи лежат не на том месте, где лежали, когда я была там в последний раз. – Сейчас ее голос был более уверенным.

А не мог кто‑то из сослуживцев побывать в кабинете?

Дело в том, что ключ от кабинета Володи остался в единственном экземпляре и он у меня. Второй был у Володечки, но он куда‑то затерялся. А я по глупости вам сразу не сообщила об этом, – расстроилась женщина. – И что же теперь?

Теперь, насколько я разбираюсь в своей профессии, вы можете жить спокойно, – вздохнул Константин.