Текст книги " Ученик БЕШЕНОГО"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

А вам не показалось, что он чего‑то боится, что он узнал вас, но только сделал вид, что не узнает?

В том‑то все и дело, что и говорил он искренне, и глаза смотрели правдиво… – Она задумалась на несколько минут, потом твердо сказала: – Нет, точно не узнал!

Вы можете показать тот дом, где, как говорил Мордкович, он снимал квартиру?

Не только дом, но и подъезд, и этаж, – она лукаво усмехнулась, – на всякий случай решила проследить…

За ним поднимались, что ли?

Зачем? Темнело уже, свет горел на лестничных клетках, я и видела на каком этаже лифт становился. Записывайте…

А почему вы все это не рассказали следователю? – поинтересовался Константин, записав адрес.

Во–первых, он меня ни о чем подобном не спрашивал, а во–вторых, ему не терпелось отписаться: обрывал меня на каждом слове: «Усе ясно! Пишлы дальшее… Усе ясно! Пишлы дальшее…» – забавно передразнила женщина.

Константин задумчиво улыбнулся, но не тому, что слышал, а тому, о чем думал: его мысли

вертелись вокруг этой странной встречи и разговора женщины с Мордковичем. Если она права, в чем он не сомневается, то что могло произойти в промежутке между этой встречей и предыдущей?

Когда, вы говорите, видели его в последний раз? – задумчиво спросил Константин.

Четырнадцатого августа…

«Четырнадцатого августа… – мысленно повторил Рокотов, – а когда были сняты деньги со всех счетов?.. Господи, тоже четырнадцатого августа! Л это уже не может быть простым совпадением».

Спасибо, дорогая Вилена Никитична! – искренне поблагодарил Константин и встал. – Вы меня извините, но мне нужно торопиться… – он дал женщине купюру в пятьдесят долларов, смущенно спросив: – Расплатитесь за кофе?

Так я ж столько кофе не выпью! – лукаво воскликнула она.

А вы с коньячком… Надеюсь, у вас еще будут перерывы?

Спасибо, поняла! Надеюсь, я вам принесла пользу?

Несомненно! Так что с меня еще коробка конфет и бутылка французского коньяка…

И блок «Мальборо»! – подхватила она.

Два блока! – в тон ей ответил Константин.

А это уже перебор! – серьезно возразила женщина и, не выдержав, рассмеялась.

Минут через пятьдесят Константин уже подходил к дому, в который зашел в тот день пропавший Мордкович. У подъезда на скамейке он увидел старушку, греющую старые косточки на ярком летнем солнышке.

День добрый, мамаша! – поприветствовал ее Рокотов.

И вам добрый! – ответила та, и Константин решил, что этого достаточно, чтобы присесть рядом.

Скажите, вы в этом подъезде живете?

Конечно, почитай, пятнадцать годочков, с тех пор как дом этот построили. А что?

И вы, наверное, всех знаете, кто в нем живет?

Как не знать? Всех и знаю. Вы кого‑то ищите?

Знакомый живет в этом подъезде. Этаж знаю, а вот номер квартиры забыл.

А как зовут вашего знакомого?

Владимир.

Москвич, что ли? – сразу спросила бабуся.

Откуда… – начал было изумленный Рокотов, но «божий одуванчик» прервала его:

Так выговор у него, да и у вас московский, – и пояснила: – Я ж сорок лет проработала учительницей… русского языка. А по образованию – лингвист!

Я и удивился: откуда, думаю, вы так здорово по–русски говорите?

Местный акцент стал появляться, практики– то мало, – с грустью вздохнула она. – Ваш знакомый живет в сто двадцать третьей квартире. У Романа Федоровича снимает. Сам‑то он, после смерти жены, на даче живет…

Что, до сих пор и снимает? – с трудом сдерживая волнение, спросил Константин.

Ну, конечно! – Она удивленно взглянула на незнакомца. – Знакомый, говорите?

Так я с полгода, как не видел его!

Ну–ну… В таком случае можете сюрприз ему преподнести: уже минут пятнадцать, как он домой пришел.

Спасибо вам…

Варвара Семеновна…

Варвара Семеновна, – повторил Константин и поспешил войти в подъезд…

Пока лифт возносил его на шестой этаж, он никак не мог поверить, что буквально через несколько минут увидит того, кого почти год пытаются разыскать жена и дочь. Слишком все просто получилось. Подробнее порасспрашивал дежурную администраторшу – и на тебе: Мордкович «на блюдечке». Интересно, что могло случиться с ним такого, что столько времени он даже не пытался сообщить о себе? Непонятно, как можно не поинтересоваться здоровьем любимой жены, не узнать, как живет обожаемая дочь?

Что‑то не срасталось во всей этой истории. У Константина создавалось впечатление, что сложившийся по рассказам родных и близких образ Мордковича никак не вписывается в то, что происходит сейчас.

Его как сыщика–профессионала не смутило бы обнаружение трупа Мордковича, но встреча с живым человеком, столь долгое время не подававшим о себе никаких вестей, заставила Рокотова нервничать. В самый последний момент, когда Константин позвонил в дверь, и послышались шаги, ему неожиданно пришло в голову, что сейчас он увидит перед собой совсем другого человека, с таинственным шлейфом, потянув за который, он сможет отыскать и самого Мордковича.

Можно себе представить выражение его лица, когда за распахнувшейся дверью взгляд наткнулся на лицо исчезнувшего Мордковича. Вероятно, на лице Константина отразились такие эмоции, что его визави обеспокоенно поинтересовался:

Простите, с вами все в порядке?

Да, спасибо… – переведя дыхание, ответил Рокотов.

Уверены?

Вполне.

Ну, хорошо… Вам кого?

Мне? Мордковича Владимира Ефремовича…

А вы кто?

Константин раскрыл перед ним свое удостоверение.

Частный сыщик? Да еще из Москвы? Интересно, чем я могу быть вам полезен? Проходите, пожалуйста. – Он посторонился, пропуская внутрь Рокотова.

Закрыв дверь, провел гостя в гостиную, богато и со вкусом обставленную антикварной мебелью.

Чай, кофе или чего позлее? – со всем русским радушием поинтересовался Мордкович.

Мне – кофе, а вы – что хотите!

У меня как раз заварен отличный «Арабика»…

Через несколько минут они сидели за столом,

и в воздухе витал восхитительный запах прекрасного кофе.

Итак, слушаю вас, уважаемый Константин Михайлович. Чем могу быть вам полезен?

Поначалу, увидев спокойно–довольное лицо пропавшего, Константин хотел искренне повозмущаться таким безалаберным отношением к своим близким, но за те несколько минут, пока хозяин возился с кофе, он передумал и решил быть осторожным. А потому, сам не зная, что заставило его так действовать, задал странный вопрос:

А почему кофе не готовит жена или дочь?

Потому что я не женат, а из этого следует, что и дочери нет. – Он искренне улыбнулся.

И тут Константин понял, что Мордкович нисколько не играет: он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верит в то, что говорит.

А вы давно не были в Москве? – спросил вдруг Константин.

Лет пять–шесть, а что? – Он все еще не понимал, чего от него хочет московский сыщик.

Константин немного помедлил, взвешивая, каким пойти путем: мягким или рубануть сплеча, и подумал, что в данном случае необходимо действовать резко и решительно. Он достал фото жены и дочки.

Вам знакомы эти лица? – спросил он.

Мордкович внимательно всмотрелся в фотографии, на его лице ничего не отразилось.

Что‑то мелькает в памяти, но… – он пожал плечами, – я что, ДОЛЖЕН их знать?

Не говоря ни слова, Константин протянул ему другую фотографию, на которой дочь и жена обнимали его и счастливо улыбались.

Ничего не понимаю… – пробормотал Мордкович, и впервые по его лицу пробежала тень. – Это монтаж? – неуверенно спросил он Рокотова.

Что вы, Владимир Ефремович? Никакого монтажа! – серьезно и уверенно заявил Константин и добавил: – Вы взгляните на дату, отпечатанную аппаратом…

Господи, снимок сделан в прошлом году…

Константину стало даже жалко его: перед ним

сидел испуганный ребенок, и его глаза были на мокром месте.

Мне кажется, что вы знаете, кто эти женщины, и можете объяснить, почему я с ними снят в столь многозначительном виде, – тихо, можно сказать жалобно, проговорил Мордкович.

Вы правы, Владимир Ефремович, могу. Это ваша любимая жена Валерия Викторовна и ваша любимая дочь Елена.

Господи, как это может быть? – вконец растерялся он.

Более десяти месяцев назад вы выехали из Москвы в Минск на несколько дней, и с тех пор ваша жена и дочь безуспешно разыскивают вас…

Слушая Константина, Мордкович не мигая смотрел на фотографию и ласково поглаживал ее пальцами. Так продолжалось несколько минут. И вдруг

он странно вздрогнул, словно его током дернуло, и он воскликнул:

Боже, Лерочка, Леночка! Мне нужно срочно позвонить жене и дочери…

Без проблем! Надеюсь, телефон помните? – на всякий случай спросил Константин.

Конечно, – ответил тот и принялся суетливо набирать московский номер.

К счастью, трубку подняла жена:

Лерочка, это я! – радостно–возбужденно воскликнул Владимир и несколько минут вслушивался в голос любимой женщины: его лицо светилось блаженной улыбкой, при первой же паузе он тихо проговорил: – Любимая, все расскажу при встрече…

В этот же день Рокотов с Мордковичем вылетели в Москву…

Глава 3
Неожиданное продолжение

Счастливо закончившуюся историю с Мордковичем Константин вскоре бы забыл, уверенный, что воссоединившаяся семья обрела покой и счастье, если бы…

Как часто в счастливое течение жизни вмешивается это многозначительное, зачастую трагическое словосочетание, являющее собой непредсказуемый знак судьбы…

«Если бы…»

Сколько поломанных жизней за этими обычными слова. Сколько людей могли бы радоваться, ЕСЛИ БЫ…

Однако вернемся к Рокотову…

После возвращения из Минска минуло более двух месяцев: срок вполне порядочный, чтобы успеть позабыть о странном исчезновении и обнаружении Владимира Мордковича. Хотя, если говорить честно, нет–нет да возвращались мысли Константина к этому происшествию. Дело в том, что ни врачи, ни сам Мордкович так и не смогли объяснить, от чего у него произошел такой непонятный провал в памяти. Владимир Ефремович даже не смог вспомнить, почему и куда он перевел более половины денег своей фирмы. Причем все было столь профессионально проделано, что проследить всю

цепочку движения этих средств оказалось невозможно. Еще хорошо, что это была частная фирма и принадлежала лично Мордковичу, а то он мог бы и под судом оказаться…

У Константина Рокотова и его партнеров появились новые дела, новые расследования, которыми пришлось заниматься частному сыскному агентству «Барс», и история Мордковича отошла на задний план.

Но одним ранним утром раздался телефонный звонок. Константин узнал голос звонившей: это была Валерия Викторовна Мордкович. Голос у нее был таким потухшим и бесцветным, что он сразу понял: в семье случилось нечто непоправимое.

Константин Михайлович, вы не могли бы меня принять?

Что‑то случилось? – осторожно спросил Константин.

Володя умер, – трагическим шепотом выдохнула женщина и всхлипнула.

Как умер?! – вырвался у него, глупый в данной ситуации, вопрос.

Скоропостижно… говорят, от инфаркта… – Женщина снова всхлипнула.

От инфаркта? Что за ерундистика?! – невольно воскликнул Рокотов. – Я же помню заключение медицинских светил, проводивших полное обследование вашего мужа: «практически здоров», а про сердце и вообще, как говорится, отдельной строкой – «работает отлично»! И на тебе: умер от инфаркта. Может, что‑нибудь напутали?

Вначале и я так подумала и даже добилась повторного вскрытия другим патологоанатомом, однако и тот почти дословно подтвердил вывод первого вскрытия…

И что вы хотите?

Вы можете уделить мне немного времени? – повторила она просьбу и добавила: – Вы не думайте, я не христа ради, я оплачу вашу консультацию.

Мои сомнения не финансового свойства, – заметил Константин. – И немного поразмыслив, решительно произнес: – Ладно, приходите!..

Сейчас можно?

Разумеется.

Хорошо, через сорок минут я к вам подъеду.

Убитая горем вдова вошла в его кабинет не через сорок минут, как обещала, а через полтора часа. Константин хотел сделать ей замечание, но у женщины был столь растерянный вид, что он не осмелился.

Чем могу вам помочь? – он перешел прямо к делу.

Я хочу, чтобы вы нашли того, кто довел моего мужа до могилы! – Несмотря на то что ее глаза были мокрыми от слез, голос прозвучал твердо. – И поверьте, затраты не имеют значения: я готова заплатить столько, сколько понадобится, чтобы отыскать преступника.

Откуда такая уверенность, что ваш муж умер не своей смертью, а за ней скрывается преступление?

У Володи было совершенно здоровое сердце, но стоило ему исчезнуть на десять месяцев, как все сразу изменилось. Вы правильно уловили главную странность: незадолго до злополучного якобы инфаркта однозначное заключение врачей – здоровое сердце. Конечно, бывает, когда на человека сваливается такое, что и инфаркт можно заработать, но за эти два месяца у него не было никаких стрессовых ситуаций, никаких травм или случайных падений, что, вполне естественно, исключает возможность возникновения тромба… – Валерия Викторовна говорила быстро, взахлеб, словно боялась, что он оборвет ее на полуслове. – Володя радовался жизни, тому, что каждый день видит меня и свою дочь, в которой души не чаял, радовался солнышку, цветку любому, простым повседневным вещам и событиям… – Она оборвала свой рассказ, голос сорвался от душивших ее рыданий.

Константин налил ей воды из графина. Сделав пару жадных глотков, женщина поставила стакан на стол.

Спасибо… Вы даже не представляете, какие Володя каждый день нежные слова говорил. Нет, что‑то здесь не так! Я уверена, что его исчезновение и смерть взаимосвязаны!

Рокотов хотел возразить несчастной женщине: всякие, мол, возможны случайности. Но тут ему вспомнились многочисленные трупы, странные и необычные причины гибели, которые никто не мог объяснить ни тогда, ни теперь. Сам‑то он узнал позднее, что смерть всех этих подонков оказалась местью Джулии, как она думала, за погибшего Савелия. [1]1
  См. В. Доценко. Бешеный жив! М.: Вагриус, 2002.


[Закрыть]

Это воспоминание заставило его взглянуть на смерть Владимира Мордковича совсем под другим углом – родились сомнения: а что если Валерия Викторовна права и ее муж действительно умер насильственной смертью? Здесь есть о чем подумать.

Хорошо, уважаемая Валерия Викторовна, я согласен взяться за ваше дело, – после некоторых колебаний ответил Константин и, как бы ставя окончательную точку, припечатал ладонью стол.

Я была уверена, что вы не откажете. Еще в первую нашу встречу вы мне показались человеком пытливым и не чуждым чувства сострадания, спасибо вам, Константин Михайлович, – искренне

проговорила женщина и добавила: – Еще раз напоминаю, расходы не имеют никакого значения: я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины! Вот! – Валерия Викторовна протянула ему платиновую кредитную карту «Альфа–банка». – Здесь пятьдесят тысяч долларов: она на предъявителя, если не хватит, вы только скажите…

Хорошо, сейчас мы составим с вами договор…

Никакого договора! – резко возразила она. – Я вам доверяю и так. Моя интуиция подсказывает, что будет лучше, если никто, кроме нас с вами, не узнает, что я обратилась к вам с такой просьбой.

У меня создалось впечатление, что вы что‑то не договариваете, – с упреком проговорил Константин.

Это не имеет никакого отношения к моему доверию к вам, – поспешила успокоить его женщина, – просто не хочется, чтобы у вас возникли лишние неприятности.

Давайте договоримся сразу, – недовольно нахмурился Рокотов, – коль скоро вы всерьез доверились мне, то позвольте мне самому и решать, как вести расследование, и выбирать, что я должен знать, а что обязан пропустить мимо своих ушей! – В его голосе ощущались металлические нотки. – Если вы хотите, чтобы мое агентство успешно работало по вашему делу, то вы не имеете права скрывать от нас не только известные вам факты, но и имеющиеся у вас подозрения, даже смутные ощущения, договорились?

Хорошо! – поспешно согласилась Валерия Викторовна и откинула прядь волос со лба. – Мне кажется, что после того как я потребовала второе вскрытие, за мной кто‑то стал следить. Причем постоянно.

Кажется или на самом деле?

Поначалу мне казалось, но сегодня, когда я отправилась к вам, я заметила зеленую «Ауди», которая пристроилась за моей машиной едва ли не от дома… – Она замолчала.

Услыхав о зеленой «Ауди», Константин подумал, что это сочетание ему что‑то напоминает, но пока не хотел говорить об этом и, продолжая размышлять о том, кто бы это мог следить, спросил:

Поэтому вы так долго добирались до нашего агентства, пытались оторваться от «хвоста»?

Ну, конечно! – Она усмехнулась.

Удалось?

Пришлось попетлять по городу, светофор выручил, – объяснила женщина.

Понятно. Поэтому вы и решили, что не стоит афишировать наше знакомство?

О нашем знакомстве они наверняка знают, а вот эту машину я, кажется, видела и раньше, – с тревогой в голосе сообщила Валерия Викторовна.

Когда мне удалось разыскать вашего мужа и вернуть его из Минска? – предположил Константин.

Я уверена, что впервые увидела эту машину в тот день, когда Володя вернулся с медицинского обследования.

Константин поразился ее зрительной памяти: он тоже вспомнил, что именно в тот день заметил зеленую «Ауди». Неужели вдова права и это действительно одна и та же машина? Хотя… такое совпадение вряд ли возможно.

А не может оказаться так, что в этой машине находятся люди, которым ваш покойный муж поручил вашу охрану? Разве это можно абсолютно исключить?

На все сто! – заверила Валерия Викторовна. – У нас с Володей был один разговор, в котором он сам предлагал нечто подобное, но я категорически запретила это делать, сказав, что даже президентов разных стран убивают, несмотря на сотни специально обученных телохранителей, а уж нас– то, простых смертных, как говорится… – Она махнула рукой. – Если захотят кого‑то устранить физически, то устранят и глазом не моргнут. Не так, что ли, Константин Михайлович?

Боюсь, что вы правы, – вынужден был согласиться Константин.

Вот видите…

А не мог он, вопреки вашим доводам, все– таки нанять вам охрану?

Нет, мой Володя был достаточно разумным человеком, и если бы он не согласился со мной, то так бы прямо и сказал. – Она глубоко вздохнула, вспомнив, вероятно, о чем‑то своем. – Нет, это исключено!

А вы запомнили лицо хотя бы одного из тех, кто сидел в той зеленой машине? А может, номер запомнили?

Она сосредоточенно наморщила лоб, вспоминая…

Нет! При мне никто из нее не выходил, а разглядеть, кто находится в салоне, не было возможности: стекла сильно тонированные, попробуй, разгляди… А номер был как нарочно заляпан грязью.

Хорошо, Валерия Викторовна, вот вам пейджер, – он достал из ящика стола оперативный пейджер, – вы мне не звоните и к нам не приходите: если понадобится встретиться, нажмите эту синюю кнопку. – Он показал на приборе. – Но это только в крайнем, как говорится, пожарном случае, и после нажатия кнопки ровно через час вы должны быть в филиале «Альфа–банка», который находится на Полянке, внизу, в депозитарии. Если вы мне понадобитесь, то на вашем пейджере появится сообщение: «Вы можете получить свой депозит. Королев». Это означает, что к часу получения этого сообщения вы должны прибавить семьдесят пять минут и появиться в том же самом месте. Договорились?

Как скажете…

Все запомнили?

Если я нажимаю синюю кнопку, то через час я должна быть в депозитарии филиала «Альфа–Банка», что на Полянке, а если я получу сообщение: «Вы можете получить свой депозит. Королев», то я должна быть там же через час с четвертью, – четко повторила Валерия Викторовна.

Отлично! А сейчас мы расстаемся. – Константин крепко пожал вдове руку. – Когда будете выходить, запомните тех, кто работает со мной: любой может прийти к вам на встречу. Им вы можете доверять, как мне! И если кого‑то из них увидите рядом, значит, так нужно: не подавайте вида, что знакомы…

Поняла! Спасибо вам, Константин Михайлович…

Пока не за что…

Как только женщина скрылась за дверью, Константин вызвал к себе Колесникова:

Вот что, тезка: ты запомнил вышедшую от меня женщину?

Навсегда!

Вот номер ее машины, – Рокотов протянул ему листок, – за ней, вполне возможно, будет следить зеленая «Ауди–сто», мне нужно узнать об этой машине все, что возможно!

А о тех, кто в машине?

В первую очередь. Только постарайся не обнаружить себя.

Что, такие опасные?

Все может быть, – неопределенно ответил Костик.

Понял. Когда начинать?

Вчера!

В таком случае, меня уже нет…

Первым делом Константин наметил переговорить с профессором, который не только давал заключение о состоянии здоровья Мордковича в связи с потерей памяти, но и делал вскрытие по личной просьбе Валерии Викторовны. Профессор Криницын был давний приятель его отца, Михаила Никифоровича, и потому именно к нему и обратился Константин после того, как нашел исчезнувшего Мордковича.

Добрый день, Николай Самойлович! – поздоровался Константин, войдя в кабинет профессора.

Костик, привет! Какими судьбами? – радушно отозвался тот, отрываясь от какой‑то истории болезни. – Как папа, мама? Давно что‑то мы с ними не общались.

Спасибо, с предками все в порядке: привет передавали.

Им тоже передай, но мне кажется, что ты не ради родительского привета навестил старого профессора: выкладывай, с чем пожаловал.

Николай Самойлович, помните того мужчину, которого я к вам приводил для обследования?

И которого мне пришлось на днях вскрывать? – Профессор огорченно покачал головой.

У вас есть что сообщить мне, как говорится, не для протокола? – Константин не мигая уставился на него в ожидании ответа.

Понимаешь, Костик, его супруге я честно сообщил, что он скончался от инфаркта, от сердечной недостаточности. – Профессор многозначительно замолчал.

Это официальная версия, а что вы мне скажете?

Не все так просто, дорогой Костик, это не только официальная версия, но и до жути верная.

Не сомневаюсь: ваше заключение подтвердил и другой, независимый, эксперт, – заметил Рокотов.

Не поверила, значит, – без какого‑либо огорчения произнес профессор. – Вероятно, и я поступил бы точно так же, – как бы про себя прошептал он.

Николай Самойлович, давайте прямо: поделитесь своими догадками, сомнениями, ощущениями. Ведь они у вас есть, не так ли? – наступал Константин.

Ты всегда отличался нетерпением, дорогой мой Костик. Однако в данном случае ты прав: есть кое‑что, не оставляющее меня в покое.

И что же?

Ты имеешь представление о том, что такое инфаркт?

Довольно смутное, – признался Константин, – буду признателен, если вы доступно проведете со мною ликбез.

Сердце снабжается многочисленными сосудами, как ты знаешь из школьной программы. Так вот, если в какой‑нибудь из сосудов попадет тромб, то есть он закупорится, или этот сосуд по какой‑то причине настолько сузится, что существенно снизит нормальный кровоток к какому‑то участку сердца, оно может дать сбой, вплоть до остановки. Естественно, я объясняю довольно примитивно, чтобы тебе было понятно.

Спасибо, – нисколько не обиделся Рокотов, – и что же вы обнаружили в нашем случае? – Константину показалось, что именно сейчас он и услышит что‑то важное.

Сердце, как я и отметил в своем заключении при обследовании Мордковича при жизни, было здоровым и могло проработать до глубокой старости, однако в одном месте, как я сказал, некий сосуд не сумел достойно обеспечивать его кровью…

И что же с этим сосудом? Тромб? Ишемическая болезнь или еще что‑то?

В том‑то все и дело… – профессор растерянно пожал плечами, – при вскрытии я обнаружил этот сосуд абсолютно здоровым!

Разве такое возможно? Если я правильно понял, некий участок сердца оказался пораженным из‑за непоступления к нему крови в силу поражения сосуда, по которому и поступала кровь, а при вскрытии вы обнаружили, что этот сосуд вполне дееспособен. Я правильно понял?

В принципе, если бы я был вызван в суд как эксперт и мне пришлось бы отвечать на вопрос: «Возможно ли такое?», я бы ответил, что такое вполне возможно.

Константин заметил, как борется с собой профессор, а потому спросил в лоб:

А что вы ответите мне?

Тебе?.. – Он немного подумал и решительно взмахнул рукой. – А тебе я сказал бы, что такой случай маловероятен! Как говорится, один на миллион! – Сильно волнуясь, профессор не заметил, как повысил голос.

То есть вы хотите сказать, если я правильно понял ваш ликбез по инфаркту миокарда сердца, такое возможно, если бы этот кровеносный сосуд кто‑то сжал на время, а потом отпустил… Например, как задушить человека: сдавил горло, перекрыл доступ кислорода в легкие и человек задохнулся, – попытался размышлять Константин вслух.

Примитивный пример, но вполне доходчивый, – согласно кивнул профессор.

А вы внимательно исследовали тот злополучный сосуд? – машинально спросил Рокотов, но столкнулся с таким взглядом своего ученого визави, что тут же сказал: – Извините, Николай Самойлович, вырвалось случайно! И ничего?

Ничего! – выдохнул тот, но через секунду пожал плечами. – Если не считать некоего… – он замялся, подбирая слова, – покраснения, что ли…

Так все‑таки было повреждение?

Не то чтобы повреждение, но нечто, заставившее меня обратить внимание на этот сосуд… Обычно такое встречается, если с сосудом было что‑то не в порядке, а потом его подлечили, – пояснил профессор.

То есть как бы остались следы прошлого заболевания, – предположил Константин.

Ну… можно и так сказать, – не совсем уверенно подтвердил профессор.

Больше, несмотря на многочисленные и весьма дотошные вопросы Константина, из профессора выудить ничего важного не удалось. Рокотов покинул Криницына в серьезных размышлениях, которые ни к чему не привели, и он решил заняться рутинной работой обычного следователя. То есть тем, чем занимается нормальный сыщик, когда у него нет явных зацепок по преступлению: начинает внимательно и скрупулезно шерстить все ближайшее окружение покойного. Родственники, друзья, знакомые, сослуживцы, партнеры…

Родственников Мордковича Константин почти сразу исключил: кроме жены и дочери, не было родственников, которые могли бы получить хоть какую‑нибудь имущественную или финансовую выгоду от гибели Владимира Мордковича.

Со знакомыми и друзьями тоже оказалось просто: они уже проходили через «сито» Константина, когда он занимался поисками исчезнувшего Мордковича.

Оставались сослуживцы и партнеры. Их оказалось не очень много, и Рокотов, после общения с каждым из них, вновь уткнулся в непробиваемую стену. Дело в том, что Мордкович так построил работу своей фирмы, что ни один из них не мог претендовать на что‑либо в случае его смерти. Более того, все сделки, все серьезные выплаты не могли происходить без его подписи. И в случае смерти Мордковича его сослуживцы просто теряли работу и оказывались на улице, а партнеры оставались без дивидендов,

В результате все исследования ближайшего окружения покойного привели Константина в тупик. Впервые он столкнулся с ситуацией, когда не знал, что ему делать, за что уцепиться, с чего начать. Поломав несколько дней голову, Константин пришел к выводу, что у него остался единственный шанс, который, возможно, даст хотя бы какой‑то толчок. Этим малым шансом он считал зеленую «Ауди», заниматься которой поручил Колесникову.

Константин нажал кнопку селектора: отозвалась Вероника:

Слушаю вас, Константин Михайлович!

Костик на месте?

Его нет.

Когда он ушел?

Я сегодня его вообще не видела.

За время работы Колесникова в агентстве не было случая, чтобы тот не появлялся с утра в офисе.

Когда ты его видела в последний раз?

В тот день, когда к нам приходила клиентка Мордкович.

Он звонил?

Нет, Константин Михайлович.

А вы ему?

Так вы же сами запретили звонить мальчикам, если они находятся на задании, – напомнила она.

Тем не менее мне кажется, что сообщить о том, что кто‑то из них не появляется и не выходит на связь в течение нескольких дней, по крайней мере, мне, вы были обязаны! – сухо заметил Рокотов. – Или я не прав?

Теперь буду знать. – Девушка явно обиделась.

В кабинет заглянул Иван Калита:

Можно?

Входи.

Константин Михайлович, наверное, это моя вина, – со вздохом признался он, опустившись на стул напротив начальника.

Не понял?

Вчера я разговаривал с Костей, мне кажется, ему удалось что‑то нащупать.

Кажется или «нащупал»?

Из разговора с ним было трудно понять наверняка, но голос был взволнованным.

Взволнованным? – насторожился Рокотов.

Я бы сказал, взволнованно–возбужденным, – пояснил Иван, – ну, как у охотника, напавшего на след зверя.

Он что, сам звонил?

Конечно! Просил подкинуть ему прибор, позволяющий прослушивать разговоры на расстоянии…

Подкинул?

Как я мог, если он лежит у вас в сейфе, – вздохнул Иван. – Я вам сразу позвонил, но ваш мобильник был отключен. А потом связь с Костиком прервалась, а сам я не решился звонить, мало ли что…

Не звонить тому, кто на задании, было неукоснительным правилом их агентства: вдруг агент находится в близкой слежке за объектом, и звонок его обнаружит, что может оказаться очень опасным.

Получив информацию от Ивана, Рокотов предположил, что Костик действительно что‑то нащупал, но не стал им сообщать, не имея конкретных фактов, которые можно было получить только с помощью подслушивающего устройства. Как бы он сам поступил на его месте в отсутствии этого прибора? Наверняка попробовал бы приблизиться на такое расстояние, с которого можно получить нужную информацию,

Он успел сказать, когда выйдет на связь?

Через… – Иван взглянул на часы, – пятнадцать минут. Потому‑то я и не стал бить в колокола, – добавил он.

Что ж, остается одно: подождать эти пятнадцать минут, – заметил Константин.

Не успел Рокотов закончить фразу, как его мобильный телефон издал тревожный сигнал.

Мордкович?! – воскликнул Константин.

Нет, Костик, – возразил Иван и пояснил: – Если бы она, то сигнал прозвучал бы и у меня.

Константин достал мобильник и нажал на специальную кнопку: на экране дисплея появились цифры.

Господи, это же рядом с офисом! – выкрикнули они оба и бросились к выходу.

В агентстве было три мобильных телефона, которые, кроме обычной своей функции, выполняли еще несколько операций. Выдавали на определенный мобильный телефон сигнал тревоги, чаще всего – на мобильник Рокотова. В таком случае его аппарат с точностью до десяти метров определял местонахождение подавшего сигнал. Кроме того, все три мобильника имели гораздо большую емкость батареи, чем обычный мобильный телефон, что позволяло более месяца беспрерывно оставаться на связи без подзарядки. Немаловажным являлось и то обстоятельство, что их номера нельзя было определить, а разговор прослушать. Имелось еще несколько прибамбасов, упрощающих жизнь сыщиков.

Эти мобильники, последнюю разработку спецорганов, подарил сыну Михаил Никифорович, конечно же, не без содействия Богомолова, выбив их из спецотдела ФСБ.

Когда прозвучал сигнал тревоги и встроенный локатор определил, что мобильный телефон Колесникова находится вблизи от их агентства, они моментально сообразили, что с ним что‑то случилось. С третьего этажа они в считанные секунды слетели вниз. Не отрывая взгляда от дисплея, Константин следил за тем, как быстро меняются параметры, но когда они выскочили из подъезда, Иван схватил Рокотова за руку.