Текст книги " Ученик БЕШЕНОГО"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Без проблем…

Аристарх Петрович снова прильнул к окуляру микроскопа. Вначале «песчинка» была неподвижной.

Бужу, – оповестил изобретатель.

Господи, она двигается! совсем по–детски воскликнул Молоканов.

Говорите, в какую сторону его двинуть, – покровительственно разрешил Иннокентий, – наблюдая за наночипом на мониторе компьютера.

Вверх!

Пожалуйста…

Влево!

Хорошо…

Вниз!

Без проблем!

Что он еще может?

Он может многое, – со значением улыбнулся изобретатель, – но сейчас давайте попробуем то, чего я сам пока не видел.

Иннокентий взял капиллярную пипетку, уколол медицинской иголкой палец, приложил пипетку к капельке выступившей крови, и она быстро побежала вверх. После этого Иннокентий капнул кровь на предметное стекло микроскопа и предложил:

Посмотрите теперь…

А что я должен увидеть?

Мне хочется сначала очистить жидкость от попавшей в нее крови, а потом… как бы это сказать… – Он задумался. – В общем, сами заметите, что с кровью что‑то произойдет…

Вижу подкрашенную жидкость… Ага, красящие частички стали собираться вокруг нашей песчинки… Боже мой, что происходит с ними? – встревожено воскликнул Аристарх Петрович.

Мой наночип уничтожает эритроциты…

И поэтому исчезает красный цвет?

Точно! – победоносно подтвердил Иннокентий. – Теперь вы понимаете, что мне необходимо провести опыты на живом организме?

Как не понять… – усмехнулся Аристарх Петрович.

Тогда почему же вы запретили мне испытания на кошке или собаке?

Знаешь, дорогой мой изобретатель, во сколько на сегодняшний момент обошлось мне твое изобретение? – вкрадчиво тоном спросил Молоканов.

Не знаю точно, но догадываюсь, – моментально сник Водоплясов.

Надеюсь, тебе не нужно освежать память и зачитывать условия договора, где черным по белому сказано, что объект испытаний наночипа и их характер полностью являются моей прерогативой. Полностью! – повторил Молоканов.

Да, помню, – со вздохом ответил сибиряк. – Но я не понимаю… – начал он и вдруг, догадавшись, воскликнул: – Вы что, хотите сразу испытать наночип на человеке?!

А ты как думал? – недобро хмыкнул Молоканов. – Затратить столько денег, чтобы довериться какой‑то там кошечке или собачке, шутишь, что ли?

А если что‑то пойдет не так и с испытуемым произойдет нечто страшное? Тогда кто будет отвечать?

Надеюсь, ты сумел добиться от своего творения полного послушания?

Безусловно…

И ты в случае чего сможешь быстро вывести его из организма?

Без проблем… – обреченно ответил Иннокентий, и его глаза потухли: он начал догадываться, какая судьба ждет его изобретение. – Если я правильно понял, никто не узнает о том, что я сотворил, не так ли? – с грустью спросил он.

Послушай, романтик безногий! – со злостью воскликнул Молоканов. – Тебе что важнее в жизни: объявить на весь мир, какой ты умный и талантливый, чтобы какая‑нибудь бездарная личность, сидящая в министерском кресле, присвоила твое изобретение и кинула тебе объедки с барского стола? Причем, заметь, это в лучшем случае, в худшем же, высосав из тебя всю информацию, тебя отправят к праотцам и… «никто не узнает, где могилка твоя!» – пропел он строку из известного тюремного фольклора. – А я тебе предлагаю нечто совсем

другое и чертовски реальное: быть с тобой рядом, обустроить твою жизнь, сделав так, чтобы ты ни в чем не нуждался, заказать тебе в Америке или Швейцарии – узнаем, где лучше – искусственные ноги. Говорят, что где‑то так намастрячились стряпать протезы – и не узнаешь, что у кого‑то нет ног. А пока… – Молоканов нажал кнопку пульта, который всегда был при нем, и приказал: – Боня, внеси то, что я привез, в лабораторию.

Иннокентий недоуменно пожал плечами, когда Боня вдвоем с охранником по прозвищу Рваный внесли нечто громоздкое и по знаку Молоканова поставили перед сибиряком.

Что это? – спросил тот.

Разверните! – приказал Молоканов.

Через пару минут Водоплясов тихо прошептал:

Боже мой, это же так дорого…

Не дороже денег, друг мой! – подмигнул Молоканов. – Это мой тебе подарок в такой торжественный день, когда ты закончил опытный образец сам знаешь чего… Посадите его в кресло, ребята, – приказал он.

Господи, сколько же здесь ручек и кнопок: век не разобраться во всем этом! – причитал Иннокентий, а его глаза блестели от слез радости.

Разберешься, там есть инструкция на русском языке…

Сколько же оно стоит?

Не бери в голову, братишка. Для тебя мне ничего не жалко! Чего вы стоите, как истуканы, тащите сюда девочек и накрывайте на стол: есть–пить будем и отмечать великое событие!

Какое, хозяин? – спросил Боня…

Этого парня, бывшего афганца, отслужившего «за речкой» в спецназе, Молоканов спас не только

от тюрьмы, но и от себя самого. Во время загородной прогулки на его жену и дочку по какому‑то роковому стечению обстоятельств упал оголенный провод высокого напряжения, и они погибли в считанные секунды, обгорев так, что с трудом собрали их останки, чтобы было что хоронить.

С того момента Боня, как ни странно, получивший при рождении имя Бонифаций, запил по–черному, не в силах смириться с потерей любимой жены и дочки, которую он просто боготворил. Алкоголь его не брал, а потому захотелось прибегнуть к более сильному допингу, то есть наркотикам. Он быстро спустил все вещи, мебель, квартиру и если бы не друзья–афганцы, давно бы превратился в бомжа.

Принимая наркотики, он жаждал покинуть грешную землю и встретиться с дочкой и женой. Однако руку на себя поднять не смог, а потому искал любого случая, чтобы погибнуть от руки чужой…

Один раз, уколовшись «герочкой», как называли наркоши героин, Боня отправился искать на свою задницу приключений: именно так он воплощал стремление отправиться на тот свет. Получилось так, что некие бандиты напали на молодую пару, то ли с целью ограбления, то ли девушку захотели трахнуть…

Боня выступил против трех бугаев с ножами и машинально подключил свои профессиональные навыки. Он настолько увлекся, что вскоре вся тройка с переломанными конечностями лежала на земле, а тут подоспели сотрудники милиции. Не желая или не успев разобраться, кто виновник побоища, они попытались скрутить Боню, но тот уже вошел в такой раж, что не врубился, кто перед ним, а потому стал ломать всех подряд.

Молодая пара, напуганная бандитами, исчезла еще до прибытия милиции, другие свидетели разбежались. Так что Боне грозил весьма ощутимый срок: и за нанесение телесных повреждений, и за физическое сопротивление при аресте, повлекшее за собой… и так далее и тому подобное… И получил бы он свое сполна, если бы…

Если бы очевидцем случившегося не оказался Молоканов Аристарх Петрович. Дерзкий парень настолько поразил его своими способностями и бесстрашием, что он вступился за него и, использовав не только свое служебное положение, но и кошелек, сумел удовлетворить все претензии сотрудников, которым хорошо досталось от Бони при задержании.

Потом Аристарх Петрович устроил его в клинику к хорошему психиатру, оплачивал расходы, навещал. Короче говоря, отнесся к нему как отец родной и спас Боню теперь уже от наркотиков. Боня оттаял душой, избавился от наркозависимости и поклялся в вечной преданности своему спасителю…

Именно Боня контролировал строительство особняка, а позднее стал не только личным водителем Молоканова, но и его телохранителем, а потом возглавил всю охрану хозяина.

Боня был единственным на свете человеком, которому Аристарх Петрович доверял почти безоговорочно…

С охранником по прозвищу Рваный оказалось и того проще. Исполняя просьбу своего новоиспеченного партнера, Аристарх Петрович разыскал его двоюродного брата – Водоплясова Федора, который сидел в колонии, получив срок за кражу «двух курей» у председателя местного кооператива, оказавшегося, на его горе, дальним родственником тещи главы нефтяного концерна «Нефть Сибири».

И дело было не столько в краже, сколько в том, что Рваный, захваченный врасплох хозяином кур, от всей души побил его, но напоследок тот умудрился повторить «бессмертный подвиг Тайсона» – укусил вора за ухо, за что к нему и прилипло погоняло Рваный. Обозлившийся влиятельный родственник постарался, чтобы обидчик тещиного кузена получил на всю катушку.

Отсидел он более полутора лет, то есть чуть больше половины положенного срока, а потому, не имея серьезных претензий со стороны администрации лагеря, мог претендовать на снисходительность. Аристарху Петровичу удалось его вытащить на условно–досрочное, и Рваный, узнав, кому он обязан освобождением, дал слово и Иннокентию, и своему благодетелю беспрекословно выполнять все, что ему будет поручено…

А праздновать мы сегодня будем… – Молоканов взглянул на своего партнера, – день рождения нашего дорогого Кеши!

Ура–а-а! – закричали Боня и Рваный, а Иннокентий смущенно потупил взгляд…

Эти трое искренне уважали своего босса. Они радовались предстоящему празднику точно так же, как сотрудники Константина Рокотова на их спонтанной вечеринке.

Но двое из этих троих не предполагали, какое будущее в скором времени их ждет. Они должны были превратиться в послушных роботов, и от любого из них в случае неподчинения или какого‑то сбоя можно было избавиться, как говорится, без шума и пыли…

Страшное злодеяние чеченских террористов возмутило и Аристарха Петровича. И он со всей искренностью осудил их преступление. Во–первых, Молоканов не любил резких перемен, во–вторых,

предпочитал лично владеть ситуацией и руководить по собственному усмотрению.

Сообщение о захвате застало его во время сексуальных баталий со свеженькой проституткой. Позвонил преданный Боня.

Ты чего, дружок, забыл, о чем я тебе говорил? Никогда меня не беспокоить, если я предупреждаю об этом, – недовольно произнес Молоканов.

Я рискнул, хозяин, чтобы потом вы не рассердились еще больше за то, что не сообщил сразу, – обреченно проговорил его телохранитель.

Вот даже как! Ладно, говори, там посмотрим, что с тобой делать: всыпать по первое число или наградить…

Полчаса назад всех зрителей мюзикла «Норд– Ост» захватили чеченские террористы!

Да ты в своем уме? Мой сын на днях там был: в зале же около тысячи мест…

– Захвачено около восьмисот человек, в том числе и несколько десятков детей!

Вот суки! – выругался Аристарх Петрович. – Все настроение испортили, паразиты!

О ком ты, милый? – томно потянувшись, спросила проститутка–кореянка и полезла к нему с поцелуем.

Вали отсюда! – грубо оттолкнул ее Молоканов. – Там террористы людей захватили, того гляди взорвут все, а ты со своими нежностями лезешь…

Кого захватили?

Всех зрителей «Норд–Оста»! – Молоканов взял телевизионный пульт и включил НТВ.

Как раз в тот момент показывали интервью с главарем террористов. Вокруг него стояли совсем молодые чеченки, увешанные поясами со взрывчаткой, и чечены в масках. У женщин были пистолеты, в руках мужчин – автоматы.

Никто из нас не боится смерти, и все готовы

умереть во славу Всемогущего! Аялах акбар! – выкрикнул чеченец, и его соратники подхватили:

Аллах акбар!

Аллах акбар!

Господи! – всплеснула кореянка руками. – Там же мои родители и сестренка! Я сама доставала им билеты! – Из ее глаз мгновенно хлынули крупные слезы отчаяния.

Вскочив с кровати, девица быстро оделась и повернулась к Молоканову:

Я пойду, Арик?

Конечно, иди… Боня тебе заплатит…

А… – отмахнулась она, – потом, все потом!..

Тебя отвезти?

Нет, дорогой, я на машине.

Когда проститутка ушла, Аристарх Петрович, не отрывая глаз от экрана, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился к Водоплясову, чтобы даже эту трагедию использовать в качестве аргумента в деле «перевоспитания» своего партнера.

Когда он вошел в лабораторию, изобретатель тоже внимательно наблюдал за событиями на Дубровке.

Смотришь? – не без ехидства поинтересовался Аристарх Петрович.

Смотрю…

И что скажешь об этих черножопых?

А что тут скажешь? Терроризм не имеет национальности: он может быть и черным, и белым, и желтым…

Это точно! Но я не об этом. Ты так переживал за тех, кому я отвел роль подопытных… Причем, заметь, среди них не было ни одного порядочного человека. Ни одного!

Вы считаете, что среди богатых не может быть порядочных людей?

Среди новоиспеченных богатых в России? На все сто процентов уверен, что среди них не может

быть порядочных людей! Нельзя оставаться порядочным человеком, если при официальной зарплате в пять–десять тысяч деревянных ты покупаешь шестисотый «Мерседес», двухпалубную яхту, двух-, трех-, а то и четырехэтажную виллу, каждые выходные летаешь на Канарские острова…

Вот и выходит, что мы с вами далеко не порядочные люди, – подытожил изобретатель.

Э–э, милый, это как посмотреть… – протянул Молоканов. – По крайней мере, мы с тобой простых людей не трогаем, не грабим их, не пускаем по миру. Более того, насколько тебе известно, мы и с богатыми‑то поступаем по–честному.

Это как, интересно? – удивился Водоплясов.

Разве мы все забираем у них? Нет, оставляем детям и женам вполне достаточно, чтобы не бедствовать, – нравоучительно произнес Молоканов. – А представь себе, если бы эти обдолбанные наркотиками чеченцы прошли через наши руки?

Да, в минуту все закончилось бы, – вынужден был согласиться Иннокентий.

Вот именно, дорогой мой партнер! – самодовольно заключил Молоканов…

Однако трагические события на Дубровке недолго занимали Молоканова: он был уверен, что «своя рубашка ближе к телу». Кроме того, он считал, что все люди на земле сильно ему задолжали. А потому его мысли крутились только вокруг собственной персоны.

Джинна выпустили из бутылки…

Глава 12
Очередной покойник

В отличие от Молоканова, Константина Рокотова трагедия с заложниками «Норд–Оста» настолько вывела из себя, что у него наступила полная апатия. Ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, и несколько дней он провалялся в постели, не отвечая на звонки и питаясь всухомятку. Причем не ощущая голода, а по привычке: вроде так надо.

Трудно сказать, сколько продлилось бы это состояние, но вдруг кто‑то позвонил в дверь. В первый момент Константин подумал, что открывать не будет, но когда снаружи настойчиво забарабанили, он вскочил с намерением обругать нахального гостя. Распахнув дверь настежь, Рокотов виновато замер: он увидел встревоженные глаза матери.

Господи, сынок, живой! – воскликнула она, и по щекам полились слезы радости.

Живой, мама, живой! С чего ты взяла, что со мной могло что‑то случиться?

Как с чего? Звоню домой – не отвечает никто, звоню на работу, говорят, несколько дней не приходил, пытаюсь что‑нибудь выяснить, говорят, ничего не знаем…

Константин чертыхнулся про себя: ему и в голову не могло прийти, что мать станет его разыскивать. Своим сотрудникам он приказал заниматься

текущими делами, а его не беспокоить. Не вдаваясь в подробности, сообщил, что необходимо завершить одно дело, которое давно висит на нем.

Да что может случиться с твоим сыном плохого? – нарочито бодрым тоном произнес Константин и нежно прижал ее к груди. – Не плачь, мама, все хорошо…

Ты правду говоришь? Ничего не скрываешь? – Женщина недоверчиво разглядывала Костю.

В который раз он отметил, что мать может спокойно не слышать и не видеть его по нескольку недель, но стоит ему заболеть или столкнуться с какими‑то неприятностями, как она это интуитивно улавливает и мгновенно бьет тревогу.

Вот и в этот раз, почувствовав, что с ним что‑то происходит, она тут же бросилась его «спасать». Глядя ей в глаза, Константин понял, что переубедить ее не выйдет, а попытаться что‑то объяснить ему не под силу. Поэтому он нежно обхватил ладонями ее лицо и серьезно произнес:

ТЕПЕРЬ все в полном порядке! – и тихо добавил: – Спасибо тебе, мама!

Она сразу поняла, что имел в виду Константин, и мгновенно успокоилась:

Ну вот и хорошо. Чаем напоишь?

Господи, проходи, мама! – Только сейчас Константин сообразил, что они стоят на пороге.

Небось, в холодильник даже мышь не заглядывала? – Отворив дверцу, она усмехнулась: – Так я и думала! – И принялась разгружать два увесистых пакета, предусмотрительно принесенных с собой.

Да я, мама, дома редко питаюсь… – попытался оправдаться Константин.

Ага, вижу, – кивнула мать на гору немытой посуды. – Ставь‑ка чайник и приберись в комнате:

наверняка там бардак. – Она осуждающе покачала головой.

А ты, мама, будто сквозь стены видишь? – искренне удивился Константин.

Мне и не нужно смотреть сквозь стены, просто я знаю своего непутевого сына.

Это почему же непутевого? – обиженно спросил Константин, застыв на пороге комнаты.

Был бы путевым, давно бы уже заставил меня внуков нянчить и питался бы, как все нормальные люди, в семье, с любимым человеком вместе, – сварливо ответила женщина и, засучив рукава джемпера, взялась за посуду…

Любимый человек у меня давно есть, – спокойно ответил Константин.

Как давно? – подозрительно взглянула на него мать.

С момента появления на свет, – улыбнулся Константин и задорно рассмеялся, заметив, как она задумалась. – Это же ты, мама!

А то я не догадалась… совсем за глупую, что ли, мать держишь? Я подумала о той девушке, с которой ты до армии встречался. О Лидочке…

Господи, вспомнила, – недовольно пробурчал Константин. – Ты бы еще о детском садике вспомнила: с кем я рядом на горшочке сидел…

Его недовольство объяснялось тем, что он до сих пор не забыл предательства Лидочки, своей первой любви. Они дружили с первого класса, и все умилялись их трогательным отношениям и были уверены, что они поженятся и будут счастливы до конца дней своих.

Лидочка многократно предлагала встретиться и объясниться. Она тоже переживала их размолвку и винила себя, что не написала Константину, когда в ее жизни появился Артур. Она сердцем сразу поняла, что чувства к Константину были не любовью, а дружбой, привязанностью, привычкой, в общем, чем угодно, только не любовью.

Пройдет время, это поймет и Константин. Поймет и сам захочет встретиться с Лидочкой. И в первый же момент этой встречи их глаза повлажнеют, а с душ свалится тяжелый камень: они вновь обретут друг друга, уже как брат и сестра, и придет осознание того, что они просто не имеют права терять друг друга в этом сложном мире…

Вкусно накормив Константина, мать чмокнула его на прощание, молча погрозила пальцем и ушла.

Не успела за ней закрыться дверь, как зазвонил телефон. Константин даже вздрогнул: забыл, что пришлось его включить, когда матери нужно было позвонить.

Да, слушаю, – сказал он, подхватив трубку.

Привет, шеф, извини, но вынужден тебя побеспокоить, – услышал Рокотов голос Колесникова, – не помешал?

Нет, все нормально. Что‑то случилось? – спросил он, почувствовав в голосе собеседника нетерпение.

На втором телефоне висит профессор Криницын: говорит, срочно хочет с тобой пообщаться…

Он на работе?

Сейчас спрошу… Нет, на выезде.

Передай профессору, что я сейчас сам перезвоню ему на мобильник.

Момент, шеф!.. Да, сказал, что ждет.

Хорошо, спасибо…

С тобой все нормально, шеф? – с некоторым беспокойством спросил Колесников, – а то коллеги волнуются…

Теперь все «хоккей», как говорит мой наставник. Скажи, что скоро буду. – Положив трубку,

Константин заглянул в записную книжку и набрал номер профессора. – Добрый день, Николай Са– мойлович.

Привет, Костик! – как‑то многозначительно произнес профессор.

Есть новости?

Ты же просил меня сообщать обо всех «приятелях» с похожими клиническими картинами.

Что, еще один покойничек объявился?

Так точно, гражданин начальник! – пошутил

он.

Куда ехать?

В морг моей клиники…

Сообщение об очередном покойнике заставило Константина отбросить хандру: вновь вернулось желание активно действовать. С трудом сдерживаясь, чтобы не рвануться на всех скоростях к профессору, Константин все‑таки доехал до клиники без нарушений правил уличного движения. И, стремительно сбежав по лестнице вниз, вошел в помещение, где располагался морг.

Криницын, окруженный студентами, вовсю колдовал над своим «клиентом», но увидев Рокотова, поприветствовал его и попросил подождать. Минут через двадцать профессор сбросил перчатки и обратился к студентам:

А теперь, ребятки, сами попробуйте завершить работу по вскрытию. – Он оглядел чуть напуганные молодые лица, остановился на конопатой девушке с миловидным лицом и сказал: – Данилова, сегодня вы попытаетесь быть патологоанатомом, а ассистировать вам будет… Как ваша фамилия, молодой человек? – спросил он невысокого паренька в очках, старательно прячущегося за спинами сокурсников.

Чучулюкин… – чуть слышно пролепетал тот.

Вот и хорошо, господин Чучулюкин, ассистируйте Даниловой, – и многозначительно добавил: – Через полчаса вернусь и проверю… – Затем повернулся к Рокотову: – Пойдемте, Константин Михайлович, потолкуем…

Что, действительно обнаружили при вскрытии ту же картину? – спросил Константин.

Во всяком случае, очень похожа…

Скажите, Николай Самойлович, а почему именно вас позвали к нему? Снова какой‑нибудь авторитет?

Не так чтобы крупный… – пожал плечами профессор. – Некий Дворыкин Александр Юрьевич, владелец бензозаправочной станции, но брат его – депутат областной Думы.

Сердце?

Инфаркт…

И тоже сосуд, покраснение и тоже был до этого абсолютно здоров…

Похоже на то.

А где его обнаружили?

Это уже не по моей части, – развел руками Криницын. – Вроде где‑то в Подмосковье.

А кто им занимается по милицейской линии?

Твой приятель.

Сухорученко?

Точно!

Странно, почему он, если «жмурика» обнаружили в Подмосковье?

У него самого и спросишь, а мне пора, а то студенты там вконец расковыряют нашего «приятеля».

Спасибо, Николай Самойлович!

Чем богаты…

Созвонившись с Сухорученко, Константин съехидничал:

Тебе что, Жека, своих трупов мало, что перехватываешь работу у подмосковных коллег?

Издеваешься, да? В гробу я видел этого покойничка! – выругался он, – навязали на мою голову…

Кто навязал?

Кто‑кто? Конь в пальто, вот кто!

На мне‑то ты зачем срываешься?

Извини! – спохватился майор, – не на тебя, на себя злюсь… Нужны подробности, приезжай.

Уже еду…

Войдя в кабинет майора Сухорученко, Константин поздоровался и сразу предложил:

А хочешь я с ним позанимаюсь?

С кем с ним? – не понял майор.

С Дворыкиным твоим…

Тебя тянет валандаться с этим покойником? – искренне удивился он, – зачем тебе эта мутотень? Шел человек, прихватило сердце, упал и умер… Ничего интересного и загадочного. Не понимаю, и все тут! Больше волокиты, чем оперативной работы… Если бы он не был прописан на моей территории, черта с два они заставили бы меня заниматься этим жмуриком! А ты сам, по собственной инициативе…

Это я так, для интереса…

Да ради бога, дружище! – обрадовался Сухорученко. Убедившись, что приятель не шутит, он протянул ему тоненькую папку. – Здесь все данные, что собрали местные сотрудники, а также свидетельские показания. В помощь дать кого или в одиночку пороешь?

Лучше, конечно, выделить, – усмехнулся Рокотов. – Сержанта Говоруйко можешь подкинуть?

Без проблем! Нужно же когда‑нибудь парню начинать осваивать оперативную работу… – Майор нажал кнопку селектора: – Коля, вызови‑ка мне Говоруйко!

Есть, товарищ майор!

Через несколько минут сержант, постучавшись в дверь, вошел в кабинет.

Надеюсь, ты не забыл капитана Рокотова? – спросил Сухорученко.

Никак нет, товарищ майор, помню!

Так вот, поступаешь в его распоряжение: займетесь выяснением обстоятельств смерти Дворыкина. Вопросы есть? – спросил начальник.

Машину берем или…

Майор вопросительно взглянул на Рокотова.

Я на машине.

Очень хорошо, – облегченно вздохнул майор, – оставь ключи мне и валяй…

Уже при чтении показаний свидетелей, обнаруживших покойного Дворыкина, Константин насторожился.

Веселая компания студентов–однокурсников собралась организовать пикник на природе. На случай дождя поставили палатку, отправились собирать сухие ветки для костра, чтобы пожарить шашлыки, и километрах в пяти от кольцевой дороги наткнулись на тело мужчины примерно лет сорока. Компания для данного случая оказалась почти профессиональной: студенты четвертого курса медицинской академии.

Убедившись, что мужчина мертв, они позвонили по мобильному телефону в милицию и сообщили о малоприятной находке.

Казалось бы, ну и что? Как говорил Сухорученко: шел человек, прихватило сердце, упал и умер. Однако Константин, внимательно перечитав показания студентов–медиков и выводы сотрудников местной милиции, недовольно покачал головой.

«Ну и хитер ты, товарищ майор Сухорученко: сделал вид, что не обратил внимания на то, что студентики‑то все следы затоптали, а собачки чужие следы не взяли… – подумал Константин. – Не с помощью же волшебной силы покойный оказался в столь заброшенном месте?»

Его настроение передалось и сержанту.

Что‑то не так, Константин Михайлович? – спросил он.

А ты как думаешь?

Мне кажется, нужно получить ответ только на один вопрос: какого рожна делал этот мужик вдали не только от населенных пунктов, но и от дороги?

В самую десяточку! – подхватил Константин. – Если бы одет он был соответствующе, с корзинкой там или ведерком, тогда конечно: человек готовился к этому походу, отдохнуть там или грибков пособирать поехал…

Например, опят: много их нынче… – осторожно вставил сержант.

Рокотов строго взглянул на помощника, и тот виновато вжал голову в плечи.

Можно и опят, – согласился Константин и продолжил: – Но в дорогом костюме, дорогих ботинках, да еще и при галстуке… – Он скептически взглянул на сержанта и громко прищелкнул языком, – что‑то здесь не сходится.

Вы думаете, что его…

Убили? Все может быть, – задумчиво проговорил Рокотов и повторил: – Все может быть…

Но ведь на трупе не обнаружено никаких следов насилия, – напомнил сержант.

Да, и деньги не тронуты, и часы дорогие на месте, – кивал головой Рокотов, продолжая размышлять о своем.

И что вы думаете?

Но Константин, занятый своими мыслями, не услышал вопроса и как бы сам себя спросил вслух:

Только зачем нужно было его заманивать так далеко? Не понимаю, и все тут!

Кого заманивать? – не врубился сержант.

Как кого? Дворыкина…

Почему вы решили, что его непременно кто– то должен был заманивать? – удивился будущий оперативник.

А ты сам поперся бы по собственной инициативе в лес в таком прикиде? – спросил Рокотов.

Сержант промолчал, и Константин заметил:

То‑то и оно, коллега!

Я вам так благодарен, Константин Михайлович! – воскликнул вдруг Говоруйко.

За что?

За то, что вы подталкиваете к размышлениям. Казалось бы, плевое дело: человек скончался без насилия – пиши отчет и сдай в архив. Но вы не пошли по легкому пути, а стали задавать простые, на первый взгляд, вопросы, на которые, как оказалось, нет однозначных ответов. И это вызывает серьезные сомнения. И тут же напрашивается встречный вопрос: а что если покойный не сам отправился на небо?

Константин с любопытством слушал своего временного помощника и, когда тот закончил, поднял кверху указательный палец:

Знаешь, приятель, что самое важное в работе оперативного работника?

Что?

Никому не верить и во всем сомневаться!

Даже в самом себе?

В первую очередь в себе! – твердо сказал Константин. – Вот тебе элементарный пример: ты уверен, что точно знаешь, как выглядит кровь, знаешь ее запах, цвет… Приезжаешь на квартиру, где проживал исчезнувший человек, которого тебе поручили разыскать, обнаруживаешь на простыне характерные пятна и делаешь вполне определенный вывод: кровь! А раз кровь, значит, возможно убийство, начинаешь раскручивать эту версию, теряешь уйму времени, а в итоге оказывается, что пятна, принятые тобой за кровь, не что иное, как французское вино, причем особой редкой марки, а вина пропавший категорически не переносил… Что означает…

Что нужно как можно быстрее отыскать того, кто мог принести в квартиру пропавшего это вино.

Вот именно. И вполне возможно, что счет идет даже не на сутки, а на часы…

И с чего же нам сейчас начать? – возвратился к реальности дотошный сержант.

А чему тебя учит наука?

При подозрении на насильственную смерть первым делом нужно получить ответ на главный вопрос: кому…

…выгодна эта смерть? – закончил за него помощник.

И для этого? – Рокотов вопросительно взглянул на сержанта.

И для этого следует внимательно изучить окружение покойного, – закончил тот.

С чего и начнем: на тебе – знакомые Дворыкина, на мне – его семья и близкие родственники.

Выяснить, кому выгодно?

Если получится… – Константин скептически улыбнулся. – А так… постараться узнать: были ли угрозы в его адрес? Есть ли у Дворыкина враги? Завистники? Недовольные чем‑либо деловые партнеры? И все в том же духе… Встречаемся в восемнадцать ноль–ноль в вашем отделении. Если возникнет нужда срочно связаться со мной, вот номер моего мобильника, – Константин написал его и протянул сержанту листочек.

Чтобы не пугать его своим частным агентством, визитку не дал…

Первым делом Рокотов отправился на квартиру Дворыкина. Жена покойного, миловидная женщина лет тридцати, оказалась дома. Ухоженные ногти, стильная прическа, элегантная и весьма дорогая одежда, ладно сидевшая на точеной фигурке, говорили о том, что она очень следит за своей внешностью. По ее заплаканным глазам и припухшим векам Константин предположил, что смерть мужа ее действительно потрясла.

Извините, Алла Сергеевна, мне нужно задать вам несколько вопросов…

Что может заинтересовать сыщика, да еще из частного агентства, в самой обычной жизни моего бедного Сашеньки? – Видно было, что она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.

Поначалу Константин хотел спросить, были ли у ее покойного мужа какие‑нибудь знакомые или деловые связи в той местности, где было обнаружено его тело. И не знает ли она, по каким причинам он мог там оказаться? Однако Рокотов понял, что в ее состоянии нужна какая‑то встряска.

У вашего мужа были враги? – спросил он.

Врагов не бывает только у тех, кто ничего не делает! – с вызовом ответила женщина.

Вы можете их назвать?

– Кого‑то конкретно – нет, это просто мои размышления и догадки.

Может, вам известно что‑нибудь об угрозах в адрес мужа? – спросил Рокотов.

Минуту, – встрепенулась вдова, – разве экспертиза ошиблась, определив, что Александр скончался от инфаркта? Вы считаете, что его убили?

Ну почему сразу убили? – примирительно проговорил Константин. – С чего вы взяли?

Но вы же сами спросили про угрозы…

Давайте, Алла Сергеевна, будем откровенны: понимаете, брат вашего мужа довольно известная и влиятельная личность. Он обратился к высоким чинам с просьбой как можно внимательнее разобраться в причинах смерти брата… Поэтому все мои вопросы воспринимайте в качестве обычной процедуры в сложившихся обстоятельствах. И прошу вас, не делайте скоропалительных выводов.

Согласна, спрашивайте…

Повторяю свой вопрос: известны ли вам случаи каких‑нибудь угроз в адрес вашего мужа?

Понимаете, Константин… – она запнулась.

Михайлович, – подсказал Рокотов.

Да, Константин Михайлович, мы с мужем изначально договорились не вмешиваться в дела друг друга: я – в его бензиновые, он – в мои дизайнерские. Угрожали ли ему, не знаю: он ничего об этом не говорил.