Текст книги " Ученик БЕШЕНОГО"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Когда нетерпение достигло наивысшей точки, Аристарх Петрович приступил к поискам: как открыть потайную дверцу? Большого труда это не потребовало и вскоре, нащупав чуть заметную шляпку медного гвоздика, он нажал на нее, и медленно, с чуть слышным скрипом, часть задней стенки шкафа подалась к нему. Оставалось только чуть помочь ей, чтобы завершить движение, что Молоканов и сделал. Деревянная стенка откинулась совсем, обнажив мощную железную дверь старинного сейфа.

Аристарх едва не выругался: ключа‑то нет! Но его рука сама потянулась к чуть выступающему кольцу, которое заменяло ручку. Он потянул за него, и дверь беззвучно открылась.

Внутри сейфа Аристарх обнаружил увесистый сверток из замши, а на нем лежал незапечатанный конверт…

Аристарх вытащил из него двойной листок из школьной тетрадки и начал читать:

« Милый мой Арик!

Надеюсь, ты прислушался к моему совету о том, что нужно читать, как можно больше читать, и не очень долго отыскивал этот сейф. Я очень благодарна тебе за то, что ты скрасил мое одиночество, после того как меня покинул мой драгоценный и любимый супруг. Я прекрасно понимаю, чего тебе стоило регулярно тратить время на такую сумасбродную старуху, как я, но ты всегда был столь терпеливым и заботливым, что мне лишь остается сказать тебе большое спасибо.

Однако словами, даже самыми теплыми, сыт не будешь: всякое добро должно быть вознаграждено. Как учил Христос, творите добро!

Как и обещала, оставляю тебе в наследство свою квартиру: хочешь– живи в ней, хочешь– продай, но я на твоем месте не спешила бы с ней расставаться: недвижимость, тем более в Москве, тем более в центре, будет только расти в цене, а если у тебя возникнет нужда в средствах или захочется открыть свое дело, сначала воспользуйся безделушками, которые завернуты в замшу.

Чтобы избавить тебя от лишних трат и хлопот, я все оформила официально на твое имя и заверила нотариально, о чем под пакетом имеется документ. Эти безделушки стоят больших денег: не продешеви! Часть из них досталась мне от моего деда, часть привез с войны мне в подарок мой любимый супруг.

К большому моему огорчению, Господь не дал нам с Лешенькой детушек, а потому тебя, мой Арик, я и считаю своим сыном.

У меня осталась к тебе только одна просьба, если она тебя не сильно затруднит. Поставь нам с Лешенькой на нашей общей могилке памятник по эскизу, который ты тоже найдешь под нотариальным документом: расходы на памятник покроет мой страховой полис. Он лежит там же.

Думаю, что три миллиона рублей покроют все траты, еще и на помин наших душ останется.

И последнее…

Милый Арик, очень бы хотелось с тобой встречаться хотя бы раз в году– на наш с Лешенькой день рождения: мы с ним родились в один день, 15 августа. Год не ставлю, чтобы ты не ужаснулся тому, с какой древней старухой тебе приходилось общаться! Шучу…

Впрочем, зачем тебе знать год моего рождения? Мы ж с Лешенькой теперь обрели бессмертие!

Надеюсь, я не очень утомила тебя ?

Еще раз спасибо!

Да хранит тебя Господь!

Твоя вечная мама Катя».

Читая это послание с того света, Аристарх так расчувствовался, что на его глазах выступили слезы. Даже себе он не мог объяснить, почему его тянуло к этой старушке. Нет, «мама Катя», как он называл ее, ошиблась: ему нисколько не было в тягость навещать женщину, оставшуюся одинокой до конца дней своих. То ли в детстве Аристарху недодали материнской ласки и любви, то ли он на собственном опыте узнал, как страшно жить в этом недобром мире одинокому человеку.

Ведь, по существу, и сам Аристарх, несмотря на жену и сына (у которого тоже были проблемы с женским полом, а потому он продолжал жить с родителями), был одинок. А одиночество в толпе среди людей в большом городе (и это давно известно в психиатрии) гораздо страшнее, нежели обычное одиночество.

Ни он жену не любил, ни она его, впрочем, как и их сын, не любивший никого. Каждый из них жил собственной жизнью, замкнутый в себе, близко не подпуская к себе никого, даже родственников. Они могли месяцами не разговаривать друг с другом, ограничиваясь односложными обращениями, когда без этого совсем нельзя было обойтись.

Более того, даже их небольшая двухкомнатная квартирка была негласно поделена между ними.

Большую комнату, как водится, занимал хозяин дома, в меньшей расположился сын, а кухней безраздельно владела хозяйка. Причем никто из них не нарушал покоя других. Они жили столь тихо и бесшумно, что порой даже не знали, кто из них находится в квартире.

По всей вероятности, именно это и заставляло Аристарха навещать старую женщину, которая души в нем не чаяла и все время говорила ему нежные и ласковые слова.

«А доброе слово и кошке приятно!..»

Вновь и вновь перечитывая письмо с того света, Аристарх Петрович испытывал такую тоску, что щемило сердце. Просидев так больше часа, он ощутил ломоту в спине и впервые взглянул на увесистый сверток в сейфе. Машинально взяв его, он с удивлением почувствовал его тяжесть.

«Не менее килограмма…» – машинально определил он и медленно развернул.

Его глаза мгновенно засветились алчностью, а сам он ощутил почти сексуальное возбуждение: перед ним лежало настоящее сокровище.

Диадемы, браслеты, подвески, ожерелья, кольца. И все они были усыпаны старинной работы бриллиантами, которые переливались даже в свете настольной лампы. Почему‑то ему и в голову не пришло, что они могут оказаться поддельными.

Аристарх Петрович не мог себя причислить к знатокам драгоценных камней, но даже он понял, что перед ним лежат вещи, которым могут позавидовать многие международные аукционы драгоценностей.

Как‑то он оказывал небольшую услугу одному ювелирных дел мастеру и на следующий день, предварительно договорившись о встрече, отправился к нему, прихватив несколько украшений покойной родственницы. Увидев это великолепие, ювелир, попросив помощника его не беспокоить, закрыл дверь на замок и с удивлением спросил:

Аристарх Петрович, вы что, без всякой охраны привезли такие ценности?

Охрана в машине, – нашелся Молоканов, – что скажете?

Они «черные»? – поинтересовался ювелир, уверенный, что хорошо погреет руки.

Ну что вы, Генрих Соломонович, на каждое изделие имеется официальный документ, скрепленный нотариусом! – ответил новоиспеченный богач.

Очень хорошо, – без особого энтузиазма произнес тот, – вещи великолепные и в прекрасном состоянии. – Понимая, что перед ним сидит представитель Администрации Президента, ушлый еврей не осмелился морочить посетителю голову. – Если вам срочно нужно их продать – это одно, если нет, то можно подыскать достойного покупателя.

В первом случае будут большие потери?

Ну, учитывая, что вы в свое время не отказали мне в услуге, десять – пятнадцать процентов, не больше…

В эти десять – пятнадцать включены ваши услуги?

Что вы, уважаемый Аристарх Петрович, у меня и в мыслях не было наживаться на друзьях! – довольно фальшиво заверил тот.

И Молоканов понял, что Генрих Соломонович себя не обидит. Когда он услышал, какую сумму получит, то даже не стал торговаться.

Около шестисот тысяч долларов получил Аристарх Петрович за эти «безделушки», которые столько десятилетий лежали мертвым грузом в тайнике «милой старушки»…

Первым делом он связался со знакомым архитектором, вручил ему эскиз памятника покойной родственницы и договорился, чтобы тот взял на себя все хлопоты не только по его изготовлению, но и по установке на могиле…

За пару дней до истечения срока, оговоренного в «протоколе о намерениях», Аристарх Петрович лично съездил в Сибирь за своим партнером, заключил с ним уже официальный договор, и в тот же день они вдвоем вылетели в Москву…

Глава 10
«Норд–Ост» – всеобщая боль

После просмотра привезенной Широши кассеты Бешеный заснул умиротворенно и безмятежно.

И приснился ему его сын…

Вот они с маленьким Савушкой наперегонки бегут по песчаному пляжу у самой кромки прибоя, и теплая волна ласкает их босые ноги.

Догоняй, сынок! – радостно кричит Бешеный.

И Савушка, счастливый оттого, что рядом отец, устремляется за ним.

Сейчас, папка, только не быстро беги: я же еще не такой большой, как ты! – рассудительно кричит он, изо всех сил пытаясь не отстать.

Ты маленький, а я старый! – смеется в ответ Бешеный.

Никакой ты не старый, – возражает паренек, – ты, папка, самый сильный на земле!

Не подлизывайся, ногами работай! – с деланной серьезностью отзывается Бешеный, тщетно пытаясь скрыть, что рад оценке маленького Савушки.

Он сознательно поддается сыну, который с радостными криками его обгоняет и, обернувшись с улыбкой победителя на симпатичной мордашке, призывно машет рукой, словно ободряя отставшего отца…

Догоняй, папка, ты же специально мне поддался!

Ничего подобного, я просто устал…

Не хитри, милый! – раздался голос Джулии, – наш сын весь в тебя: его невозможно обмануть…

A–а, сговорились? Двое на одного? Вот я сейчас вас…

Сделав страшную гримасу, Бешеный распахнул объятия и бросился на Джулию, стоящую у самой кромки воды. Она не успела увернуться, и он повалил ее. Оба упали в воду, и мириады брызг, будто маленькие бриллианты, засверкали в солнечных лучах.

На помощь, Савушка! – выкрикнула Джулия, делая вид, что хочет вырваться из объятий любимого.

Сейчас, мамочка, сейчас! – отозвался тот и устремился к барахтающимся в воде родителям.

Он подскочил и схватил отца за плечо:

Проснись, папка! Проснись! – тормошил мальчуган.

Да не сплю я! – удивленно ответил Бешеный…

Да проснитесь наконец! – услышал Савелий голос, вовсе не похожий на голос сына.

Кто‑то упорно и бесцеремонно тряс его за плечо. Хорошо еще, что, открыв глаза, он в тропической тьме узнал Широши, а то не миновать бы посягнувшему на такой чудесный сон крепкого профессионального удара.

Просыпайтесь, Савелий Кузьмич, просыпайтесь! – бормотал Широши, – произошло нечто ужасное…

Напали на остров? – мгновенно среагировал уже очнувшийся от сна Бешеный.

Хуже, много хуже! – продолжал бормотать каким‑то не своим голосом Широши.

Савелий встал, зажег свет, предложил Широши стул, сам присел на краешек кровати:

Что случилось? – спросил он: тревога Широши со всей полнотой передалась и ему.

В Москве чеченские террористы захватили в заложники зрителей популярного мюзикла «Норд–Ост» в концертном зале на Дубровке, – каким‑то безжизненным тоном сообщил Широши…

Савелий усилием воли отогнал прекрасный сон, мысленно простившись с улыбавшейся мордашкой Савушки и грустными глазами Джулии, более всего досадуя, что ему никогда не узнать, чем же должен был закончиться этот удивительный сон…

Когда это случилось?

Час назад… Мне немедленно сообщили. – Широши поднял на Бешеного страдающий взгляд. – Это я во всем виноват, старый болван! Какой чудовищный, жалкий болван!

Савелий никогда не видел всегда спокойного, ироничного и самодовольного Широши в таком подавленном и расстроенном состоянии. Сейчас он напоминал простого русского деревенского мужика, у которого по какому‑то глупому недосмотру сгорела изба и все остальное хозяйство. Как старая заезженная граммофонная пластинка, он уныло повторял:

Какой же я болван, безрассудный и бестолковый болван! Это я во всем виноват, только я один, болван, старый болван!

Возьмите себя в руки, Феликс Андреевич, – отрывисто, приказным тоном выпалил Савелий. – Вам не к лицу так распускаться! Возьмите себя в руки и объясните толком, что произошло и почему вы теперь «болван» и «во всем виноваты»?

Я уже сказал вам, что чеченские террористы взяли в Москве заложников, а…

Сколько террористов и сколько заложников? – деловым тоном спросил Бешеный.

Террористов несколько десятков, заложников в зале несколько сотен, в их числе много детей и женщин, а я…

Чего требуют террористы? – Бешеный вновь бесцеремонно прервал собеседника, продолжая свой «допрос».

Они требуют немедленного вывода всех российских войск из Чечни! – с кривой улыбкой сообщил Широши.

Но это же просто невозможно! Безумие ка– кое‑то! – гневно воскликнул Савелий.

Именно! – подтвердил Широши.

Воспользовавшись тем, что Бешеный задумался,

он продолжал:

За этими отморозками точно стоит Гиз, а я виноват, что мы их не обезвредили…

Стоп–стоп! – резко прервал его Савелий.

Он вовсе не был настроен слушать самобичевания Широши. Бешеный всегда был человеком, ценящим действие и конкретную информацию, к этому действию побуждающую.

Почему вы решили, что за этими гадами стоит именно Гиз? – спросил он.

Я это знаю точно. Это его месть России, вам и мне. Мы же помешали ему взорвать в России то, что он наметил. Вот он в отместку и устроил это кровавое шоу. Это его почерк, его стиль, – твердо сказал Широши.

С Гизом, допустим, вы меня убедили. Но вы‑то в чем конкретно виноваты, что так себя казните?

Бешеный уже напряженно думал о том, что бы он предпринял, оказавшись в Москве, а потому душевные терзания Широши, естественно, отходили на задний план.

Я же говорил вам, что мне не удалось встретиться в Вене с человеком, который должен был мне привезти информацию о планах Гиза, – с досадой напомнил Широши.

Помню–помню, – тут же включился Бешеный, – тот мужик исчез в Москве, но не вы же в этом виноваты?

Он наверняка вез информацию об этой акции Гиза, а я не предусмотрел, не предвидел, старый болван! – жестко сказал Широши. – Вместо того чтобы попытаться добыть неполученную информацию по другим возможным каналам, я полностью погрузился в организацию демонстраций против войны в Ираке, от которых особого толку не будет: Буш наплюет не только на них, но и на Совет Безопасности! Я опять полез в глобальную политику, вместо того чтобы методично заниматься важным конкретным делом! Неужели непонятно? – Широши сокрушенно покачал головой.

Савелию стало его жаль:

Честно говоря, не вижу вашей серьезной вины: информации у вас не было, значит, и суетиться было бессмысленно, а потом вы же не сидели у моря и ждали погоды… – попытался утешить его Савелий.

Не успокаивайте меня! – на этот раз резко прервал его Широши. – Я упустил из виду, что эта змея может точно и больно ужалить ни в чем не повинных людей. Именно за это нет мне прощения!

Воцарилось тягостное молчание, которое нарушил Савелий:

Делать нечего, придется вам меня срочно отправлять в Москву!

Бешеный выбрал, как ему показалось, удобный момент, чтобы озвучить свое сокровенное желание, овладевшее им сразу после того, как он услышал, что случилось в Москве.

Отправить я вас могу когда угодно и куда угодно, в том числе и в Москву, – с невеселой улыбкой произнес Широши. – Только что вы там будете делать?

Как что? – искренне возмутился Бешеный: у него уже созрел план. – Проникну в здание и обезврежу террористов!

Вам не терпится быть застреленным во второй раз? – не без мрачной иронии поинтересовался Широши.

Вы все еще не верите в мои способности и возможности? – с вызовом спросил Бешеный.

В вас‑то я нисколько не сомневаюсь, но вопрос не в вас. – К Широши постепенно возвращалась его обычная рассудительность. – Не ведите себя как неразумное дитя, ищущее малейшей возможности продемонстрировать взрослым свои недюжинные таланты.

Но там же невинные люди, вы сами сказали, что они в любой момент могут погибнуть! – с горячностью воскликнул Бешеный.

Начнем с того, что вы официально не существуете! Так что легально проникнуть в здание вам вряд ли удастся – вас просто к нему не подпустят, а если будете пытаться туда пробраться, то вас могут подстрелить, причем как террористы, так и свои. Здание оцеплено огромным количеством милиционеров и военных, перекрыты все подходы к нему.

Я найду в Москве генерала Богомолова, который знает, что я жив!

Охваченный непреодолимым желанием действовать, Савелий начисто забыл, что не счел нужным

сообщить Широши о мимолетной встрече со своим «крестным», происшедшей в Минеральных Водах, где тот отдыхал в санатории.

Вот как? – изумленно поднял брови Широши.

Савелий пропустил недоуменный вопрос собеседника мимо ушей и горячо продолжил:

Богомолов поможет мне проникнуть в здание…

Допустим, в здание вы тем или иным путем попадете, а там несколько десятков вооруженных до зубов и хорошо обученных людей… Что вы с ними в одиночку сделаете, если они с разных точек держат под прицелом весь зал? Кроме того, надеюсь, вам не нужно объяснять, кто такие шахиды, уважаемый Савелий Кузьмич? Их невозможно ни уговорить, ни испугать: их можно только уничтожить! А как это сделать, если их много и они вооружены до зубов? Среди террористов есть даже женщины, на которых надеты пояса со взрывчаткой, пульт от которых они постоянно держат в руках!

Бешеный мысленно вынужден был признать правоту собеседника, но так легко сдаваться не собирался:

Но я же пойду не один: Богомолов найдет мне пяток подходящих ребятишек…

Милый мой Савелий Кузьмич, что мы с вами обсуждаем? Пока вы со своим фальшивым паспортом на имя Серафима Филимонова доберетесь до Москвы, там уже все будет кончено. – Широши развел руками.

Так значит, ребята пойдут на штурм? – Потухшие было глаза Бешеного снова загорелись.

Штурм обязательно будет, – уверенно сказал Широши. – Как вы, надеюсь, понимаете, у меня в России есть давние добрые друзья в самых разных

ведомствах. Получив эту страшную новость, я немедленно с некоторыми из них связался.

И что? – нетерпеливо перебил Савелий. – Когда покончат с этими гадами?

Пока идут переговоры, но параллельно уже началась серьезная подготовка к штурму, которая, естественно, держится от всех в полном секрете. Рассматриваются примерно шесть или семь вариантов проникновения в здание. Больше мне ничего узнать не удалось – тайна! – с очевидным недовольством признал Широши.

А что мы с вами можем сделать? – никак не хотел успокаиваться Савелий.

К сожалению, в данный момент ничего, – грустно признался Широши.

Он опять впал в какое‑то заторможенное состояние, на этот раз начав тихо бормотать что‑то на неизвестном Бешеному языке.

А все‑таки попробую позвонить в Москву, – решительно сказал Савелий.

Взяв со стола мобильный телефон, он набрал номер Рокотова–младшего.

Широши сидел, склонив голову на грудь и полностью уйдя в себя, продолжая что‑то бормотать.

Господи, это ты, наставник? – Как они и договаривались, Константин не стал называть его имени. – Как здорово, что ты позвонил! – радостно закричал он. – Ты, конечно же, знаешь, что у нас тут творится?

Разумеется, я в курсе, – со значением ответил Бешеный, – потому и звоню.

А ты где?

Далеко, – неопределенно ответил Савелий.

Скоро приедешь? – с надеждой спросил Константин, считавший само собой разумеющимся, что в тяжкий час испытаний Бешеный непременно встанет на защиту Родины.

Мечтал быть в Москве и разобраться с этими тварями, но наверняка не успею добраться, – с горечью признал Савелий.

Жаль, – тоскливо протянул Рокотов.

Не унывай, Костик, – подбодрил его Бешеный, – голова у меня пока работает, так что, может, и издалека пользу какую принесу. У меня к тебе задание есть…

Выполню любое! – с готовностью вызвался Константин.

Поезжай на Дубровку, разузнай подробно на месте, что там творится, разнюхай все – ты же сыскарь, а я тебе часа через три перезвоню. Тогда и придумаем что‑нибудь полезное.

Полетел! – Константин прервал связь.

Савелий потряс за плечо Широши:

Феликс Андреевич!

Тот поднял голову и встряхнулся, как собака, выбравшаяся из воды.

Слушаю вас внимательно, Савелий Кузьмич. – Широши как будто полностью пришел в себя.

Пойдемте смотреть телевизор. Уверен, что ваши антенны позволяют ловить Москву, не так ли? – тоном, не терпящим возражений, спросил Бешеный.

– Конечно, позволяют, – подтвердил Широши…

Оставим наших героев, буквально впившихися в экран телевизора. Трагедия на Дубровке подействовала на них в высшей степени угнетающе прежде всего потому, что они сознавали собственное бессилие.

И Широши, и Бешеный никак не могли повлиять на создавшуюся в Москве ситуацию, а положение, в котором они оказались, людей их типа никак

не устраивало. Савелий завидовал даже Константину, хотя прекрасно понимал, что тот ничем не сможет помочь заложникам.

Но Рокотов хоть как‑то действовал…

Переговорив с Савелием, Константин, не мешкая ни секунды, сел в машину и устремился на Дубровку, на ходу пытаясь придумать убедительные причины, по которым ему нужно оказаться возможно ближе к концертному залу. Рокотов понимал, что удостоверение частного сыскного агентства в данном случае не сыграет никакой роли: во время террористических актов действуют совсем другие правила.

Предчувствия его не обманули: первый же милицейский кордон, расположенный в нескольких кварталах от Дубровки, остановил его, и сотрудник милиции попросил предъявить документы.

Какие документы? – простодушным тоном спросил Константин, – я домой еду…

Предъявите паспорт!

Паспорт дома. – Рокотов догадался, что служивый хочет узнать место его прописки. – Вот права, техпаспорт…

По какому адресу вы прописаны? – спросил капитан.

«Вот, черт! – выругался про себя Константин, – сыщик называется: не мог продумать такой простой вещи, как заглянуть в атлас Москвы и выбрать себе адрес поближе к месту событий…»

Понимаете, товарищ капитан, – принялся на ходу выдумывать легенду Рокотов, – я к девушке своей еду… – Он стеснительно опустил глаза.

Адрес?

Чей? Мой?

Вашей девушки!

Я знаю его только зрительно.

Вот что, гражданин Рокотов, если не хотите неприятностей на свою голову, развернитесь и быстренько уезжайте отсюда… пока я добрый!

Понял, товарищ капитан! – огорченно вздохнул Константин и принялся крутить руль для разворота.

Первая неудача нисколько не охладила его пыл. Отъехав от дотошного сотрудника милиции, Рокотов решил отправиться к генералу Богомолову.

Тут зазвонил мобильный телефон.

Да, слушаю…

Здорово, Костик! – услышал он сразу узнаваемый баритон Ростовского.

Привет, Андрей!

Уже в курсе?

А кто из нормальных людей не в курсе? А как криминальный мир отнесся к захвату заложников?

Однозначно! Эти чехи – волчары позорные, уроды голимые! – ругался Ростовский. – Только что созванивался с Ромой Ставропольским…

И что он?

То же самое говорит – конченые мрази! Понимаешь, Костик, и у меня, и у Ставропольского много знакомых и друзей с Кавказа, в том числе чеченцев, но то, что сотворили эти подонки задрочен– ные, ни в какие ворота не лезет, кем нужно быть, чтобы захватить в заложники детей?

Во всяком случае не человеком! – поддержал Андрея Рокотов.

Разве мужчины могут воевать с женщинами? Как они после этого могут называть себя мужчинами? – Ростовский разошелся, казалось, его голос заполняет весь московский эфир. – Ты погляди‑ка, братан, что творят эти пидоры!

О ком ты, Андрюша? – не понял Константин.

Ты что, телевизор не смотришь?

Я в машине еду… Так что в телевизоре говорят?

Эти долбаные вахабиты предложили поменять десять заложников на одного депутата, то есть всего семьдесят депутатов – и всех заложников отпустят…

И что?

Что‑что, не нашлось ни одного, не то что семидесяти. Трусы позорные!

А ты бы согласился предложить себя за десять заложников? – спросил Константин.

А ты разве нет?

Безусловно!

Вот и я согласился бы. А эти пидоры… Все киксанули! Понимаешь? Все до единого!

Я не думаю, что все, – осторожно возразил Рокотов.

Если бы кто‑то согласился пожертвовать собой, то об этом раструбили бы по всем каналам! Не так, что ли?

Как знать? А вдруг в кризисном штабе принято другое решение?

Ага, другое! Как бы не так! – бурно отреагировал Ростовский. – Прикинь, только Лужков и предложил себя. Вот это мужик, я понимаю!

Что и говорить… Одно слово: хозяин! – уважительно отозвался о мэре Константин.

Какого рожна разговаривать с этими уродами? Долбить их всех нужно!

Долбить? А ты, Андрюша, подумал, сколько погибнет людей при штурме?

Думаю, что много… – вынужден был согласиться Ростовский, – но при этом хоть кто‑то останется в живых, а при взрыве погибнут все! Видел, сколько там взрывчатки?

Да, кошмар: если бабахнет – мало не покажется…

Ты, Костик, вот что скажи: как могло случиться, что столько вооруженных до зубов людей, да еще с сотнями килограммов взрывчатки, смогло спокойненько добраться до самого центра Москвы и захватить столько людей?

Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, – признался Константин. – Уверен, что виновные понесут наказание!

Наивняк ты, Костик, – ухмыльнулся Ростовский и убежденно добавил: – Увидишь, виновных не будет!

Умом Рокотов был почти согласен с Ростовским, но сердце никак не хотело мириться с таким положением вещей.

Противно даже думать так! – сказал он…

Подъехав к зданию на Старой площади, Константин набрал номер Богомолова: трубку поднял сам хозяин кабинета. По всей видимости, трагическое происшествие на Дубровке подняло все руководство страны на уши.

Слушаю, Богомолов! – хмуро произнес генерал.

Константин Иванович, это я, – бодрым голосом отозвался Рокотов.

Кто «я»? – Поглощенный своими мыслями, генерал не узнал Костю.

Как кто? – обиженно отозвался Рокотов, – крестник ваш… Я тут у входа…

Чего тебе, Костик? – сухо спросил Богомолов.

Константин Иванович, хочу вас попросить… – осторожно начал Константин. – Короче, мне нужно быть на Дубровке! Вы можете помочь?

Что–о-о? – буквально взревел генерал.

Рокотов никогда не слышал, чтобы так взрывался его крестный, но решил повторить:

Мне нужно быть на Дубровке!

Для чего? – раздражение Богомолова нарастало.

Если ваши депутаты струсили, то должен же кто‑то подумать о заложниках…

Сопливый мальчишка! – крикнул Богомолов, но тут же взял себя в руки. – Эти депутаты такие же «наши», как и ваши! – Было слышно, что генерал с трудом сдерживается, чтобы не взорваться снова. – А ты знаешь, что многие депутаты сами предложили себя в обмен на заложников? А тебе не приходило в голову, что террористы захотят потом поменять заложников на правительство, на Президента, наконец? И что? Ни одно цивилизованное государство никогда не идет на поводу у террористов!

Но нужно же что‑то делать! – взмолился Константин.

А ты думаешь, никто ничего не делает? Все только сидят и ждут Константина Рокотова, который придет и усмирит этих недоносков… – Генерал уже успокоился. – Пойми, Костик, в таких делах не смелость нужна, а ум, профессионализм, терпение, наконец. Специалисты должны заниматься этим!

Специалисты? – недоверчиво переспросил Рокотов.

Да, специалисты! – твердо повторил генерал. – Такие, к примеру, как подполковник Воронов! Знаешь, сколько заложников им спасено во время прошлых терактов?

Андрей там?

Конечно! Так что возвращайся домой и предоставь действовать специалистам.

Я могу с папой поговорить об этом?

Поговори, если найдешь!

А где он?

На выезде! – коротко ответил Богомолов.

Он что, тоже там?

Лишний вопрос! – отрезал тот. – Ты все понял?

Так точно, товарищ генерал!

Пока! – генерал положил трубку.

«Если отец и Воронов там, то может, они мне помогут?» – никак не хотел сдаваться Константин.

Несмотря на то, что из разговора с Богомоловым он понял, что генерал во многом прав, его деятельная натура не позволяла оставаться в стороне.

Через несколько минут Рокотов подъехал к посту, где снова встретился со старым знакомым, капитаном.

Опять вы? – недовольно поморщился тот.

Извини, командир, что я в тот раз тебе голову морочил, но… – Он показал ему свое удостоверение.

И что?

Дело в том, что мне срочно нужно повидаться с моим отцом: он в кризисном штабе. Это полковник ФСБ Рокотов Михаил Никифорович…

Капитан снова глянул в удостоверение Константина:

Все верно, Константин Михайлович Рокотов. – Чуть подумав, он включил рацию. – Можно пригласить к телефону полковника Рокотова?

Кто спрашивает полковника? – поинтересовался невидимый голос.

Сын, Константин Рокотов.

На выезде, – через минуту ответил голос.

Капитан повернулся к Константину и хотел уже прервать связь, как Рокотов–младший быстро сказал:

Попроси подполковника Воронова!

А подполковника Воронова можно?

Кто спрашивает? – тупо повторил голос в рации.

Все тот же Константин Рокотов.

Минуту…

Вскоре раздался знакомый голос Воронова:

Костик? Ты как меня разыскал?

Генерал сказал… – Константин выразительно взглянул на капитана, и тот нехотя отошел.

Чего тебе, Костик?

Я могу повидаться с тобой?

Для чего?

Может, помогу чем…

Спасибо, конечно, за стремление, но… Не обижайся, в данный момент ты ничем не можешь помочь! – прямо ответил Воронов.

Что, даже твой брат не смог бы с ними справиться?

Поверь мне, Костик, – сделав небольшую паузу, Андрей продолжил, – даже он был бы здесь бессилен. Так что возвращайся домой и наблюдай на расстоянии, по телевизору. Поверь, все будет хорошо!

Обещаешь?

Обещаю настолько, насколько это в моих силах, – искренне заверил Воронов…

Джулия крепко спала, когда ее разбудил звонок.

Слушаю вас, – недовольным сонным голосом ответила она. – Кто это?

Это генерал Джеймс, – услышала она встревоженный голос.

Майкл? Что‑то случилось?

А ты ничего не знаешь?

Нет, а что? – его тревога передалась и ей.

В Москве чеченские террористы захватили несколько сот заложников!

Господи, как захватили? Где?

Концертный зал на Дубровке: зрителей мюзикла «Норд–Ост»… среди них много женщин и детей…

Сон как рукой сняло.

В голове не укладывается! Неужели такое могло произойти? – спросила Джулия.

Действительно не укладывается, но произошло! Так что прими мои искренние соболезнования…

Вы думаете, им грозит гибель?

Очень бы хотелось, чтобы этого не произошло, но… У этих сволочей нет ничего святого!

Что же делать? – растерянно спросила Джулия.

Остается уповать на Бога и на профессионализм русских специалистов.

Вы‑то как, Майкл? Вам лучше?

Пока могу двигать только руками, но доктора не теряют надежды…

Держитесь, Майкл!

Как говорит твой Савелий: Мухтар постарается… Мой тебе совет, Джулия: не делай резких телодвижений!

Обещаю, Майкл…

Положив трубку, Джулия с благодарностью подумала о генерале Джеймсе. Почти год он прикован к больничной койке после того, как ему удалось чудом спастись после воздушной атаки на Всемирный торговый центр в Нью–Йорке.

В тот роковой день генерал, получив сообщение о первом таране одной из башен–близнецов, немедленно примчался на место и, когда башни рухнули, оказался под обломками.

Более суток Джеймс в полубессознательном состоянии ждал, пока его откопают спасатели. Повезло, что огромная плита, под которую он попал, выдержала, не рухнула. Выручил и мобильный телефон, заряженный накануне. Майклу удалось связаться со спасателями и более–менее точно определить свои координаты. Оставшись в живых, он, тем не менее, сильно повредил позвоночник и поначалу мог двигать только глазами и одной рукой…

Генерал Джеймс неспроста советовал Джулии не суетиться: зная ее характер, он был уверен, что, услышав страшную информацию, она наверняка бросится в Москву освобождать заложников. Именно поэтому сразу и позвонил ей.