Текст книги "Икона для Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Так надо, – не удостоит своих соратников разъяснениями Икс. – Поскольку в данном случае нам с Сашкой нечего делить, то не грех и объединиться против общего врага.

Такое объяснение не всех удовлетворило, но задавать вопросы никто не решился – Икс говорил только то, что считал нужным. И к этому все привыкли.

Предварительную смету вы получите через три дня. Пока речь идет о добровольном взносе, так что не скупитесь. О дате пресс–конференции Карасева вам сообщат. Вам там присутствовать необязательно, но если кто захочет ее посетить, вреда не будет, – подвел итоги Икс. – В следующий раз собираемся через десять дней здесь же.

Возвращаясь в Москву, Икс предложил подвезти Палочку, который в настоящий момент не занимал никаких государственных постов и приехал вместе с Питоном. Соратников отделяло от водителя и охранника на переднем сиденье толстое звуконепроницаемое стекло.

Ты веришь, что Критский может стать Президентом? – спросил Палочка.

Конечно, нет, – с усмешкой ответил Икс, – я же не идиот.

Так зачем этот огород городить? – заводился Палочка. – Спасать Россию, спасать Россию! Да зачем эту проклятую дыру спасать? Ненавижу эту страну и ее тупой и злобный народ. Их никто не оккупировал, их никто не покорял, никто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами сажали в тюрьмы и сами себя расстреливали. Поэтому этот народ по заслугам пожинает то, что он сеял.

Икс внимательно выслушал гневную речь Палочки и сказал:

– Может, ты и прав, но Запад‑то нас до сих пор боится. Как‑никак ракеты с ядерными боеголовками имеем.

Вот и дураки они, что боятся, – горячо и убежденно заявил Палочка. – Одной дивизии отборных американских рейнджеров хватит, чтобы все это оружие захватить. Посмотрим, как без ракет они будут кичиться своим балетом и знаменитой духовностью!

Значит, ты убежден, что России в ближайшие годы конец? – спросил Икс, хотя давно знал точку зрения Палочки, который, не смущаясь, излагал ее кому угодно, в том числе и иностранным журналистам.

Лет за двадцать последнюю нефть выкачают и продадут, а потом будут по своим избам с лучинами сидеть, – злорадно изрек Палочка. – Пора нам с тобой на Запад перебираться. Деньги там есть, друзья тоже.

Икс многозначительно усмехнулся:

– Может, ты и вправду провидец, и все произойдет гак, как ты пророчишь, но нам, и тебе в том числе, придется здесь присутствовать и контролировать процесс. Заруби себе это на носу.

Едва Савелий зашел в уютную комнату в квартире заботливой и немногословной Марты, дородной домоправительницы Эльзевиры Готфридовны, где он провел несколько приятных и ленивых дней меньше месяца тому назад, он сразу заметил лежавшую на телевизоре видеокассету. И сердце его непроизвольно екнуло. Бешеный без труда догадался, что это за кассета.

Дело в том, что он неоднократно просил Широши дать задание его верным людям в Нью–Йорке заснять маленького Савушку, которого так давно не видел. Широши с пониманием кивал и обещал, обещал… И вот наконец выполнил свое обещание.

Савелий мгновение помедлил. Как вы легко можете догадаться, любезный читатель, словесную информацию о сыне Бешеный имел. После возобновления контактов с Константином Рокотовым, который более–менее регулярно виделся с Джулией и часто разговаривал с ней по телефону, Савелий знал, как растет его сынишка и каких успехов добивается. Но одно дело слышать, а совсем другое – увидеть самому.

Еще во время той, давней и неожиданной встречи с Константином на Кавказе, он попросил его, чтобы Джулия привезла кассету с Савушкой в Москву. Она выполнила просьбу, показала кассету Рокотову. Но в руки, несмотря на его настоятельные уговоры, не дала. Он твердил, что хочет показать кассету своим родителям и дяде, генералу Богомолову, крестному отцу Бешеного, предлагал переписать эту кассету при ней. Но она отказалась наотрез, поскольку считала, что ее драгоценного ребенка могут таким образом сглазить.

Джулия сказала Константину довольно странную фразу:

– Савелий погиб потому, что его кто‑то сглазил. Я знаю, что ему не было суждено погибнуть, да еще так нелепо. На это была чья‑то злая воля. И я обязательно узнаю, чья. Я не желаю, чтобы какие‑то чужие люди, пусть даже твои родные и знакомые, смотрели на Савушку. Сын Бешеного, когда вырастет, может для многих представлять опасность, и я чувствую, как они уже желают ему зла.

Константин клятвенно обещал, что эту кассету никто, кроме его родных, обожавших Бешеного, не увидит, но мать была непреклонна и увезла кассету назад в Нью–Йорк.

Рокотов–младший подробно рассказывал своему старшему другу. Как его сын выглядит, как свободно и складно говорит по–русски и по–английски, но все это было, конечно, не то, Желание увидеть сына собственными глазами становилось нестерпимым. Бешеный вставил кассету в видеомагнитофон и включил его.

В первых кадрах, датированных 3 октября 2003 года, его сынуля с миловидной и стройной гувернанткой русского происхождения по имени Катя, о которой Савелий был наслышан от Константина, шел на прогулку в Центральный, парк. По–видимому, день выдался солнечный и теплый, поскольку все были одеты по–летнему. К сожалению, снимавший находился довольно далеко от объекта съемки, и Савелий с трудом мог разглядеть знакомые и дорогие черты мальчугана.

Только когда они уселись на скамейку в Центральном парке, камере удалось взять лица крупным планом. Савушка что‑то увлеченно рассказывал Кате. Потом она вынула из сумки какую‑то книгу большого формата, и Савелий прочел крупные буквы на обложке «А. Пушкин. Сказки».

«Молодец Катя, что приобщает Савушку к родной культуре», – успел подумать Савелий и тут же охнул, поскольку лица скрылись за обложкой. То ли Савушка рассматривал иллюстрации, то ли учился читать, но отцу от этого было не легче.

Потом Савушка отправился играть с другими детьми, а Катя углубилась в разговоры с какой‑то дорого, но скромно одетой дамой, явно матерью девочки, которой Савушка уделял особое внимание. Он следил, чтобы никто из окружавших мальчишек ее не обидел или, не дай бог, толкнул.

Очевидно, что снимавший держался на почтительном расстоянии, стараясь не привлекать внимания, так что Бешеному пришлось удовлетвориться общим видом фигурок бегавших детишек. В какой‑то момент камера поймала бегущего Савушку в полный рост.

«Через два с половиной месяца ему стукнет пять лет, – подумал Савелий. – Для своего возраста он слишком крупный, но видно, что он хорошо сложен и физически развит. И мордашка смышленая».

Следующие кадры были сняты вскоре после дня рождения – 19 декабря 2003 года – в тренировочном зале. Савелий вспомнил, как Джулия рассказывала Константину, что оборудовала этот зал у себя в доме, чтобы учить Савушку единоборствам.

«Он должен быть, как отец, а может, и еще лучше!» – так сказала она.

Изображение было плохое. Бешеный терялся в догадках, как вообще человеку Широши удалось проникнуть в дом, но потому, что вся съемка делалась с одной точки, сообразил, что кому‑то удалось приспособить микрокамеру и в нужный момент на расстоянии ее включить.

На татами расположились двое, одетые в кимоно: Савушка и совершенно лысый японец или китаец неопределенного возраста, который показывал разные приемы внимавшему ему мальчугану.

Савелий с радостью констатировал, как высоко для своего возраста сын выпрыгивает, как молниеносно и точно наносит удары по воображаемому противнику. Движения мальчика были очень хорошо координированы, плавны и размеренны. Отец видел это глазом высокого профессионала. В Савушке не было присущей многим детям этого и даже старшего возраста суетливости, мельтешения, неорганизованности. Савушка не был напряжен. Он был собран, внимателен, расчетлив и точен.

«Вырастет из малыша настоящий боец. Может, и вправду посильней меня будет. Я‑то много позже всем этим заниматься начал», – с удовлетворением подумал Бешеный.

Такова была самая первая и естественная реакция отца, воочию узревшего успехи сына. Бешеному не нужно было долго наблюдать за тем, как тренируется его сын, чтобы понять: его наставник – выдающийся мастер.

К месту вспомнилось, что Джулия так и не рассказала мужу, где и у кого она обучилась единоборствам. Такова Джулия, беззаветно любящая и упрямая, и самостоятельная. Конечно, будь он по настойчивей, она бы рассказала ему о своем Учителе. Но он тогда, помнится, в жуткой спешке улетел на остров Маис и оттуда не вернулся.

Бешеный продолжал смотреть на экран. Как и любая другая тренировка, то, что делал Савушка, было кропотливо, чтобы не сказать занудно. Учитель показывал и объяснял ему некий прием, после чего мальчик усердно его отрабатывал, доводя свои движения до автоматизма. Савелия поразило терпение и упорство маленького сына. Он не волынил и не просил передышки. В какой‑то момент наставник сам остановил его легким прикосновением руки, и они начали что‑то живо обсуждать. По ходу разговора Савелий почувствовал, что между ними существует прочная духовная связь, необходимая Учителю и Ученику. Учитель обращался с Савушкой вежливо и церемонно, как со взрослым человеком. Они присели на татами, скрестив ноги и отдав друг другу положенные поклоны, и продолжили неторопливую беседу.

Как Бешеному хотелось услышать, о чем они беседуют! Но звука не было, только изображение, вскоре и оно исчезло. Наверное, источник питания разрядился.

Бешеный помимо своей воли вдруг ощутил прилив жгучей ревности к этому японцу или китайцу, который незаметно для него прочно вошел в его семью, став Учителем не только его жены, но и малолетнего сына. Савелий не сомневался, что Учитель, каким бы выдающимся и мудрым он ни был, никогда не вытеснит его Савелия Говоркова, из сердца Джулии. Но с малолетним Савушкой дело обстояло сложнее и печальнее.

Савушка рос и развивался без отца, и поэтому учитель вполне мог заменить его и в этой роли. Савелий вряд ли стал бы претендовать на роль Учителя Савушки и обучать его премудростям восточных единоборств, поскольку Учитель есть Учитель. В этом случае отношения по–восточному достаточно отстраненные: от ученика требуется прежде всего почтение и беспрекословное подчинение.

А отец есть отец. С ним можно дружить и спорить, шутить и доверять самые сокровенные тайны. Словом, влияние отца должно уравновешивать воздействие Учителя.

Зоркий глаз Бешеного заметил большую теплоту и дружелюбие в отношениях Савушки и сенсэя, и эта очевидная привязанность мальчика и немолодого мужчины отозвалась в его сердце холодом и болью.

Эти двое как бы нашли друг друга в бурном жизненном море, и им так хорошо, интересно и тепло вдвоем!

А где его, Савелия Говоркова–старшего, место в жизни маленького Савушки? Большая фотография на стене или на каминной полке? В рассказах мамы Джулии о том, каким замечательным человеком и бойцом был отец? Слабое утешение.

Когда он увидит своего сына не на экране телевизора, а воочию? Когда крепко, по–мужски обнимет его и спросит: «Ну как дела, сынище?»

А если это не произойдет никогда?

Разумом Бешеный понимал, что в ситуации, создавшейся по воле Судьбы, роль которой в данном случае исполнил Широши, есть свой практический смысл. Вымышленная смерть Бешеного развязала ему руки, и он может под чужим именем исполнять свое предназначение биться с силами Зла, не думая о безопасности семьи «покойного» Савелия Говоркова. Таким людям, как он, вообще не следует заводить жену и детей. Но Савелий по–настоящему любил свою рыжеволосую Джулию, родившую ему потрясающего пацана.

А живи он с ними вместе? Бешеного бы не оставляло чувство опасности, которому он подвергает сына. Савушка мог стать добычей тех, кто жаждет отомстить его отцу или шантажировать его. Похитивший ребенка Широши наглядно продемонстрировал ему такую возможность.

Разум подсказывал одно – пусть все остается, как есть. Без него, без отца, Савушка в безопасности.

Но нечто первобытное, то, что бывает сильнее разума, заставило его испустить хриплый, сдавленный, почти звериный вопль от тоски по своему детенышу. Такому замечательному мальчугану!

Бешеный безрассудно жаждал быть рядом с сыном, держать своей отцовской рукой его ручонку во время прогулок, рассказывать ему разные истории, страшные и забавные, чтобы он вставал на цыпочки и заглядывал отцу в глаза, упрямо требуя продолжения. Учить сына уму–разуму, делиться с ним собственным уникальным опытом, гордиться перед друзьями его необыкновенными успехами. Обычных отцовских радостей Бешеный был лишен, и это нагоняло на него тоску.

У мальца есть все шансы вырасти в достойного и сильного человека и крепко встать на ноги. Все это не вызывало у Савелия сомнений. Но какова в становлении маленького Савушки будет роль настоящего, биологического отца?

Бешеный поставил перед собой пока неразрешимую задачу – повидать Савушку, пообщаться с ним, даже не раскрывая, кто он. По его просьбе Константин долго уговаривал Джулию привезти сына в Россию, хотя бы на несколько дней. Но Джулия отказывалась, не без оснований убежденная в том, что это небезопасно.

Вечером того же дня Савелий был приглашен к Эльзевире Готфридовне на ужин. За столом он бы рассеян, поглощенный мыслями о сыне, придумывая выход из сложившегося положения. Эльзевира участливо спросила:

– Посмотрели кассету и расстроились, что давно не видели сына?

Ну, не то чтобы расстроился, – задумчиво молвил Савелий, – даже обрадовался, что он так быстро растет и такой уже крепенький и здоровый. Но все же…

Не знаю, утешу ли вас, милый Савелий Кузьмич, но я тоже росла без родителей. Оба они и старший брат, умница и красавец, погибли от чумы, которая тогда выкосила половину населения Европы. Меня спасло только то, что дед меня взял с собой ко двору. – На этом слове она вдруг запнулась. – Ну, в принципе неважно, куда. Он тогда лечил от чумы одного монарха и его семью исключительно гениальными комбинациями различных трав и, представьте, вылечил. Дед был великий врач. Вам знакомо имя Парацельс?

Нет, – признался Савелий.

Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, живший в шестнадцатом веке и принявший имя Парацельс, был самым талантливым учеником моего деда, собственно, псевдоним у них был общий. Именно под ним они публиковали свои работы по медицине и алхимии, а также подписывали рецепты. О деде своем я могу говорить часами, если вам, конечно, интересно.

Интересно, – подтвердил Бешеный. – Где я об этих древних временах еще узнаю?!

Я могу рассказать вам и о моем единственном сыне, поразительно способном юноше. Он должен был унаследовать все знания своего прадеда и развить их дальше. Но Судьба распорядилась иначе…

Эльзевира печально замолчала. Бешеный счел вполне вежливым спросить:

– А что с вашим сыном случилось?

Его убили на дуэли в двадцать один год. Сына оскорбил один из герцогов Гизов. Гуляка и задира. Мой мальчик мог бы предотвратить поединок самыми разными способами, поскольку был уже вполне квалифицированным магом. Но как человек чести себе этого не позволил. И был убит.

Бешеный склонил голову в знак сочувствия и промолвил:

– Встречал я одного Гиза, тот тоже гад порядочный.

Я знаю, кого вы имеете в виду. Еще когда он был совсем мальчишкой, я отговаривала Феликса заниматься его образованием. Но ведь Феликс упрямый, его не переубедишь. Кстати, чуть не забыла, – спохватилась Эльзевира, – Феликс получил информацию о том, что одному из его московских приятелей грозит смертельная опасность и попросил вас, чтобы вы поручили милому молодому человеку по имени Константэн (имя она произносила с французским прононсом) защитить его.

Скажите мне только имя и адрес этого человека, и я немедленно оповещу Константина, – ответил Савелий, доставая из кармана мобильный телефон.

Увы, мы опоздали, – с грустью сообщила Эльзевира, подавая собеседнику сегодняшнюю газету, на первой полосе которой было крупными траурно–черными буквами напечатано: «Убит знаменитый московский антиквар и коллекционер Грегор Ангулес» – и ниже буквами помельче: «По подозрению в убийстве разыскивается его молодая жена».

Бешеный вопросительно посмотрел на Эльзевиру, не понимая, что в данной ситуации следует делать. Она не замедлила с ответом:

– Мы обсудили эту ситуацию с Феликсом. Он убежден, что жена Ангулеса безвинна, а теперь ей грозит смертельная опасность. Он просил вас сделать все возможное, чтобы помочь несчастной вдове.

Бешеный тут же выдал необходимые сведения и указания Рокотову–младшему, который как раз вместе с Джулией и поспели вовремя, чтобы спасти Людмилу Ангулес от верной гибели.

Однако ни Говоров, ни его ясновидящая хозяйка никак не связали неожиданную смерть антиквара с грядущими выборами Президента России и тем более с прибытием в Россию Ивана.

«Мало ли почему убивают антикваров? Эта профессия рисковая», – вполне логично мысленно заключил Савелий. Его более всего занимал злодей мирового масштаба, скрывавшийся под кличкой Иван. С этим деятелем следовало покончить, и как можно скорее. Бешеный ни минуты не сомневался, что в одиночку справится с ним и с его охраной, но Широши категорически запретил ему самому участвовать в каких‑либо акциях. Наверное, по–своему Широши был прав, утверждая, что, если Савелий засветится, даже в случае удачного исхода операции за ним пойдет охота по всему миру, и ему уже будет не до того, чтобы бороться со Злом.

Однако нечего скрывать, руки у Савелия чесались.

И он занялся детальным планированием операции. Ясно, что любое проникновение в дом, принадлежащий немецкому благотворительному Фонду, по крайней мере, на этой стадии исключалось. Любой ущерб, нанесенный дому и его обитателям, грозил международным скандалом огромных размеров, что только укрепило бы в глазах мировой общественности репутацию России как страны беспредельного бандитизма.

Следовало рассмотреть иные варианты. Иван при всей своей осторожности ездил по Москве. К примеру, Широши говорил, что всякий раз по приезде на свою бывшую родину он обязательно навещает Эльзевиру Готфридовну. Таким шансом было бы грех не воспользоваться.

Словно читая его мысли, она сказала с легкой усмешкой:

– Человек, о котором вам рассказывал Феликс, уже в Москве и в ближайшие дни нанесет мне визит.

Почему вы в этом уверены? – спросил Бешеный.

Он уже много лет с усердием, достойным лучшего применения, приходит ко мне с одной и той же просьбой, в которой я ему регулярно отказываю. Но он человек целеустремленный и упорный. А я, как и многие слабые женщины, упряма. В общем, нашла коса на камень.

Значит, вы этого человека хорошо знаете? – не отставал Савелий.

Как теперь принято говорить, более чем, – строго сказала Эльзевира. – Он, безусловно, человек неординарный, даже можно назвать его выдающимся, но я его терпеть не могу.

Почему?

Вообразил себя Властелином мира, забыв о том, что еще Шекспир писал: власть – это прежде всего ответственность. А он и его приятели, обретя безграничную власть, впали в странное мечтательное состояние – власть для них превратилась в абсолют, а не в служение. Я долго думала об этих вещах – о власти, народе и демократии, но вам вряд ли могут быть интересны мнения старой, ничего не понимающей в происходящем женщины.

Мне интересно все, что вы рассказываете, – искренне признался Савелий.

Тогда как‑нибудь в другой раз я поделюсь с вами своими наивными соображениями.

На том они и расстались. Савелий позвонил Константину и попросил его с помощью Андрея Ростовского организовать пару крепких ребят. У Бешеного в голове созрел некий план устранения Ивана, при котором все заинтересованные лица оставались в стороне, а само происшествие выглядело бы как чистая случайность.

Эльзевира не ошиблась. Иван объявился, не запылился. Как истинный джентльмен, он позвонил за три дня и вежливо попросил аудиенции, что дало возможность Бешеному заранее встретиться с боевиками Ростовского и дать им точные инструкции и задаток в сумме пяти тысяч долларов. На первую встречу боевики приехали на метро, что вызвало их недоумение. Однако на этом настоял Савелий, который соблюдал максимальную осторожность. Но в намеченный для операции день они обещали прибыть на джипе «Мерседес–Гелендваген» с затемненными стеклами. Это Савелия устроило.

Бешеному повезло и в том, что окно его комнаты выходило прямо на подъезд, где по логике должны были остановиться машины Ивана и его охраны. Боевикам же было предписано караулить за углом дома. Бешеный специально купил новый мобильник, чтобы связываться с боевиками, а потом его выбросить.

Все было готово к встрече Ивана.

Глава 10

ПЕРСТ ОСИЯННЫЙ

Рокотов собрался было уходить, когда в дверях квартиры тети Саломеи появилась Джулия. По договоренности с Константином они находились в квартире посменно в дневное время. На ночь оставляли Людмилу одну, удостоверившись, что она заперла дверь на все засовы.

Детектив не стал рассказывать Джулии подробности расшифровки таинственного «списка», предоставив двум женщинам возможность прояснить все самим.

Людмила, – сказал Константин, – Джулии вы можете доверять, как мне.

С этими словами он вышел. Его путь лежал в сторону храма Святого Иринея. Он понятия не имел о том, что будет там делать. Усаживаясь в машину, решил: приеду, осмотрюсь, а там будь что будет. По дороге на Солянку Рокотов пытался по памяти восстановить все, что знает о церквах и богослужениях, чтобы невзначай не сморозить глупость и не отпугнуть от себя прихожан и священников.

Мне все еще не дает покоя эта странная папка с документами, – сказала Джулия. – Столько вокруг нее страстей разыгралось, столько людей погибло… За что? Что же такое может в ней находиться, что не дает покоя самым отпетым бандитам Москвы?

Мы пытались разобраться с документами, – сообщила Людмила. – Дело сложное. Текст одного любопытного старинного списка оказался на старославянском языке. Я с ним знакома, даже статью написала несколько лет назад для журнала, в котором Грегор был одним из членов редсовета.

Вам пригодились ваши знания?

Не очень, – вздохнула Людмила. – Если бы не Константин, боюсь, так бы мы и не знали, с чего начать расследование.

Константин – очень толковый детектив, – поддержала Джулия репутацию своего печального начальника. – Он обладает бесценным даром. Кроме удивительной способности общаться с людьми из самых разных социальных слоев, Костик отличатся поистине феноменальной интуицией.

Эта интуиция ему и помогла, – отозвалась Людмила. – Едва ли я смогла бы догадаться, что простой листок бумаги с парой колонок цифр является ключом к зашифрованному тексту.

Джулия нисколько не сомневалась в способностях своего другой Но ей показалось, что в голосе собеседницы прозвучали какие‑то особые нотки. Вероятно, предположила Джулия, Константин ей просто понравился. Неудивительно: редкая женщина не бросится на шею своему спасителю, который вытащил ее из кровавой передряги. Возможно, Людмила сама еще не полностью осознала то, что Рокотов стал для нее «особым» человеком. В ней сохранились любовь и уважение к покойному мужу. Требовалось время, чтобы одно чувство притупилось, а другое – вспыхнуло с новой силой.

Джулия видела замешательство Людмилы и предложила ей верное средство от плохого настроения:

– А не пройтись ли нам по магазинам? Соединим приятное с полезным: купим, что тебе необходимо, заодно и воздухом свежим подышим.

Людмиле, которая очень скучала по свободе, идея сначала понравилась, но потом она высказала сомнение:

– А как же запрет Константина? Он ведь строго– настрого приказал мне не покидать квартиру…

Я думаю, что главная опасность миновала, – предположила Джулия. – Едва ли сейчас милиция и бандиты прочесывают город с твоими фотографиями в руках. К тому же здесь все рядом: магазин, парк…

Ну если только на полчасика… – все еще колебалась Людмила.

Купим фрукты, шоколад и пирожные, – искушала Джулия Людмилу, – выберем бутылочку хорошего вина. Устроим девичник. В конце концов, мы – две красивые женщины, вместе прошедшие огонь, воду и медные трубы. Мы заслужили маленький праздник!

Ладно, уговорила, – решилась наконец Людмила, но на всякий случай сказала: – Если что, ты сама будешь объясняться с Константином. Мне его жалко, он так старается…

Если что, – заметила Джулия, – я его заменю. Если бы она только знала, чем закончится для них эта прогулка! Здесь, в шикарных апартаментах тети Саломеи, среди солидной обстановки старого дома, не хотелось верить, что где‑то на улице поджидает опасность.

Джулия решительно встала и предложила Людмиле собираться, нарушив тем самым самый главный запрет Константина: ни под каким видом не покидать квартиру, разве что в случае пожара или теракта.

Людмила радостно кинулась приводить себя в порядок. Из вещей, принесенных Джулией, она отобрала синие джинсы, красную майку и кроссовки, чтобы не привлекать к себе внимание – береженого Бог бережет.

Начать решили с супермаркета «Материк», который располагался недалеко, через пару домов. Оказавшись на улице, Людмила наконец‑то вдохнула полной грудью свежий воздух и улыбнулась. Джулия радостно отметила про себя эту перемену в настроении молодой вдовы. Чисто по–женски она ее понимала и очень за нее переживала.

«Материк» – огромный стеклянный дом, в котором продавалось абсолютно все. Миновав невзрачного охранника в синей форме и черном берете, женщины с горящими глазами устремились вдоль бесконечных стеллажей с разнообразными продуктами. Они увлеченно отбирали бананы спелые, персики, инжир и не обратили внимание на тот странный факт, что охранник покинул свой пост у стеклянных раздвижных дверей и прошел в торговый зал вслед за ними.

Невысокий тип с неприятными колючими глазками внимательно следил за женщинами, поджидая, пока каждая повернется к нему лицом. Затем вернулся на пост, вытащил из нагрудного кармана мобильник и набрал номер.

Был бы здесь Константин, он по одному только выражению лица охранника понял, в чем дело. Детектив не успел посвятить Джулию во все детали своей сыскной работы. Он не рассказал ей о том, что охранники Москвы давно объединились в некое подобие профсоюза, который на самом деле является чем‑то вроде мафии.

Объединившись по принципу круговой поруки, охранники проворачивали темные делишки, не брезгуя быть наводчиками, помогая грабить доверенные им объекты. За поставку информации им хорошо платили.

Несколько дней назад охранники магазинов, офисных зданий, элитных высоток и даже затрапезных кафе на окраинах столицы получили ориентировку на Людмилу Ангулес. Сумма премиальных была такой высокой, что охранники буквально просвечивали глазами посетителей своих объектов, как рентгеном.

Женщины наполнили фруктами тележки и подошли к кассе. Джулия достала из кармана пачку денег и приготовилась расплатиться наличными. Константин строго–настрого запретил пользоваться кредитными картами Людмилы, потому что они, во–первых, заблокированы банком по распоряжению милиции и все равно недействительны, а во–вторых, могут привести преследователей прямо к жертве, когда будет вычислено место, где такой картой попытались расплатиться.

Охранник, пристально наблюдавший за ними, увидел, к какой именно кассе встали в очередь его жертвы. Стараясь не привлекать внимания, приблизился к девушке–кассиру и что‑то шепнул ей на ухо. Та с интересом посмотрела на него.

Когда подошла очередь Людмилы и Джулии, девушка бросила вопросительный взгляд на охранника. Тот кивнул, подтверждая, что это именно те, о ком он говорил. Охраннику позарез нужно было потянуть время.

Подсчитав сумму, девушка взяла деньги из рук Джулии. Полученные бумажки она принялась тщательно проверять: терла пальцем, щупала, смотрела на свет. Когда Джулии надоело наблюдать за этими манипуляциями, она строго спросила:

– Что‑то не в порядке с моими деньгами, девушка?

Мне кажется, что ваши деньги – не настоящие, – медленно проговорила молоденькая кассирша. – Нет, я просто уверена, что они – фальшивые!

Вы подозреваете меня в том, что я всучила вам фальшивые деньги? – закипая от гнева, спросила Джулия. – Да за кого вы меня принимаете?!

Это не мое дело, кто вы такие, – сухо отрезала кассирша, – Пусть милиция разбирается.

Людмила, стоявшая за спиной Джулии, при слове «милиция» вздрогнула так, что апельсин, который она держала в руках, выпал и покатился по полу. Джулия поняла, что надо убираться отсюда, да побыстрее. Не хватало еще, чтобы эта дура за кассой вызвала ментов!

Я не хотела бы вызывать милицию, – заявила девица, возвращая Джулии деньги. Она оглянулась, словно проверяя, не подслушивают ли ее, потом наклонилась к Джулии и прошептала: – Сделаем так: вы вернете покупки на место, и охрана проводит вас до выхода.

Ничего не оставалось делать, как последовать «доброму совету». Провожаемые презрительными взглядами покупателей, женщины прошли к стеллажам, толкая перед собой тяжелые тележки. Минут десять ушло на то, чтобы разложить по полкам тщательно отобранные покупки. Такого стыда Джулии и Людмиле еще никогда не приходилось испытывать.

Охранник добился своего: он задержал «объекты» в супермаркете, пока сюда мчался автомобиль с «группой захвата».

Людмила и Джулия не помнили, как выбрались на улицу. Обе едва не плакали. Но через секунду им пришлось забыть о своем позоре.

Из‑за угла с визгом вывернулся джип «Гелендваген». Мощная машина остановилась как вкопанная напротив женщин, которые инстинктивно шарахнулись в сторону. Из джипа выскочили трое парней, рванулись прямо к Людмиле и Джулии и схватили их.

Не давая женщинам опомниться, парни вцепились в них, как клещи.

Куда сучек повезем? – деловито поинтересовался один из них, со здоровенным фурункулом на шее. – Прямо в контору?

Нам только эта нужна. – Высокий голубоглазый блондин ткнул пальцем в обмершую от страха Людмилу.

А с этой шмарой что делать? – с недоумением спросил парень с фурункулом, дернув Джулию, которая не торопилась оказывать сопротивление. Вокруг сновали люди, а лишние свидетели были ей ни к чему.

Блондин думал ровно мгновение:

– Видишь подворотню? Тащи туда и кончай. Возьми с собой Зеленого. А я подожду в машине.

Блондин потащил к джипу упирающуюся Людмилу. Тот, кого назвали Зеленый, и парень с фурункулом грубо подхватили Джулию и побежали в сторону черной арки. Джулия оглянулась и успела поймать беспомощный взгляд Людмилы. Джулия ободряюще улыбнулась, а затем притворилась бессильно обмякшей.

«Группа захвата» втащила Джулию в подворотню. Сразу за аркой открывался небольшой дворик, там было пусто и грязно, стояло множество мусорных контейнеров. Судя по всему, это были задворки супермаркета.

Пока парни оглядывались по сторонам, прикидывая, куда бы засунуть труп еще живой Джулии, та не теряла времени даром.

Они не стразу осознали, что уже не удерживают ее. Джулия стояла в стороне, в нескольких метрах от них, неведомо каким образом вырвавшись из цепких лап.