Текст книги "Вторая ударная в битве за Ленинград (Воспоминания, документы)"

Автор книги: Виктор Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

В. Журавкин
Встреча с Боевым Знаменем

В. ЖУРАВКИН,

подполковник в отставке,

бывший начальник политотдела

185-й танковой бригады

День Победы для каждого человека – волнительный праздник. Для бывших фронтовиков – особенно. Однополчане в письмах поздравляют друг друга, приглашают на встречи, вспоминают нелегкий боевой путь.

Трудной дорогой к Победе шла наша 185-я танковая бригада. Ее личный состав участвовал в прорыве блокады Ленинграда в январе 1943 года и в окончательном ее снятии в январе 1944 года.

Часто ветераны бригады навещают Центральный музей Вооруженных Сил СССР. Подолгу стоят у стендов с реликвиями боевой славы. С волнением смотрят на Боевые Знамена, вспоминая славную историю нашей бригады.

В первый год войны обстоятельства не позволили вручить нашей бригаде Боевое Знамя. Времени на формирование было отпущено мало, бригада в спешном порядке была отправлена на Волховский фронт.

Командир полковник Е. А. Юревич поручил политотделу позаботиться о Боевом Знамени бригады. Все мы понимали важность этой меры. Боевое Знамя – символ воинской чести, доблести и славы, напоминание каждому воину о его священном долге перед Родиной.

Но где найти Знамя? Помог случай. В политотдел танкисты принесли красное знамя, найденное ими в отбитом у врага населенном пункте. Оно, видимо, принадлежало какому-то предприятию, возможно совхозу или колхозу. В верхней части знамени было вышито шелком: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а в середине – Герб Советского Союза. Мы сохранили в неприкосновенности эту сторону знамени, а на другой написали номер нашей воинской части и призыв: «Смерть немецким оккупантам!» Знамя закрепили на древке с пятиконечной бронзовой звездой.

И вот в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции – 7 ноября 1941 года – состоялась торжественная церемония вручения бригаде Боевого Знамени. Было морозное утро. В лесу неподалеку от переднего края построились танкисты. Представитель политотдела армии вручил бригаде Боевое Знамя. Командир бригады от имени воинов дал торжественную клятву Родине. С большим воодушевлением выступили старший лейтенант Лямзин, старшина Колесников, другие танкисты.

Более сорока лет прошло с тех лор, а память сохранила все детали того дня. Выступал на митинге и я. Заверил командование, что бойцы, командиры и политработники бригады с честью пронесут Знамя по полям сражений и добьются победы над германским фашизмом.

В длительной и тяжелой борьбе с врагом танкисты показали беспримерную храбрость и величайшее мужество.

В июне 1943 года на основе бригады был сформирован 185-й отдельный танковый полк. В 1944 году он был удостоен наименования «Ленинградский». За образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с фашистскими захватчиками при освобождении Советской Эстонии 185-й отдельный Ленинградский танковый полк был награжден орденом Кутузова III степени.

Закончилась война. Многие части были расформированы, в том числе и бывшая наша бригада. А где ее Боевое Знамя? Длительный поиск привел меня в Центральный музей Вооруженных Сил СССР. Оказалось, что Боевое Знамя 185-й танковой бригады находится там на вечном хранении. И вот оно перед нами – перед группой ветеранов-танкистов, – выцветшее от времени, опаленное в битвах. Преклонив колена, мы целуем святыню.

А. И. Чернухин
Бой идет в городе

А. И. ЧЕРНУХИН,

бывший командир взвода и роты

1062-го стрелкового полка

281-й стрелковой дивизии

Война застала меня учеником 45-й школы в Москве. И хотя до моего призывного года оставалось еще много времени, мы, московские мальчишки, считали себя мобилизованными и старались помогать фронту. В составе пожарных дружин почти ежедневно дежурили на крышах, гасили фашистские зажигалки. Потом вели окопные работы на можайском оборонительном рубеже. И все это при частых бомбежках и обстрелах фашистских самолетов. В 16 лет мне многое довелось испытать.

В Красную Армию призвали лишь в 1943 году. Окончив командное училище, я в чине младшего лейтенанта прибыл в 1944 году в резерв 2-й ударной армии. С ней и связана моя военная судьба. Был я здесь командиром пулеметного взвода, командиром стрелкового взвода, командиром штурмовой группы, командиром роты. Участвовал в разгроме восточно-прусской группировки. Войну закончил вместе со своей армией на острове Рюген.

Все, что довелось увидеть на войне, невозможно описать. Расскажу о том, что больше всего врезалось в память.

Небольшой населенный пункт под Мариенбургом. Двухэтажный кирпичный дом с бетонированным подвалом. Двор обнесен кирпичным забором. Еще три кирпичных одноэтажных дома, каменные сараи и конюшни за оградой. Перед всем этим – траншеи с пулеметными гнездами и колючей проволокой. Внутри двора – противотанковые пушки и даже минометная позиция. Расположенный на возвышенности справа лес тоже таил в себе немало загадок.

Несмотря на осветительные ракеты и пулеметную трескотню, накапливаемся в лощинке поближе к фольварку. На рассвете после короткой артподготовки – атака. Удалось зацепиться лишь за первую траншею.

Повторяются артналет, атака. Огонь со стороны противника заметно уменьшился. Врываемся за ограду. Противник выбит из одноэтажных домов. Но со стороны двухэтажного дома продолжается пулеметная и автоматная стрельба. Сосредоточиваем огонь по дому, гранаты достигают цели. В окне появляется белое полотнище. Выходят обезоруженные немцы, кричат: «Гитлер капут!» Сдались в плен около 120 защитников этого совсем, казалось бы, мирного хутора.

И много таких фольварков встречалось на пути.

В городах Восточной Пруссии мы не встречали гражданского населения: эсэсовцы угоняли его вглубь страны. А вот Эльбинг был полон гражданских людей. Город сильно укреплен, много артиллерии, минометов, танков, самоходных орудий.

Командир роты наметил объект атаки моему стрелковому взводу. Справа от меня аэродром, слева наступает взвод Василия Юркина. Несколько раз поднимались в атаку и с потерями отходили. Не помню, в какой уж по счету день нам удалось зацепиться за пригород. Сплошной шквал огня со стороны противника. Теряем людей, но позиции не уступаем.

С нашей стороны такой же огонь по противнику. Понемногу продвигаемся вперед. Убит командир полковой разведки, разведчики уносят его в укрытие. Старшина доложил мне, что в направлении нашего наступления обнаружен лагерь советских людей, угнанных фашистами на работу в Германию.

Приказываю с соблюдением осторожности обтекать его справа и слева. В ход пошли дымовые шашки, чтобы противник не видел направления нашего движения. Бутылки с зажигательной жидкостью полетели в дома, откуда противник вел сильный огонь. Помогли гранаты, огнеметы. Вот еще один большой кирпичный дом. Из него непрерывный огонь, невозможно поднять головы. Поддержали нас два 45-мм орудия. Дом взят штурмом. Следующие дома расположены уже за лагерем.

Входим в один из лагерных бараков. Шесть мужчин и женщин лежат лицом вниз. Убиты в затылок. Такая же картина и в других бараках.

В бараках длинные коридоры. С обеих сторон запертые двери. Открываем одну. Комнатушка метров четырнадцать. По сторонам двухэтажные нары, посредине сколоченный из досок длинный стол, в углу большая бадья-параша. Окна забраны решетками. Десять семей находилось в каждой такой комнате-камере. Когда мы появились на территории лагеря, уцелевшие люди со страхом выходили, выползали из укрытий, ям и канав. У всех слезы на глазах.

Мужчины призывного возраста, освобожденные из лагеря, тотчас же заявляли о желании вступить в армию и влились в нашу дивизию. Ко мне во взвод попал мужчина лет около пятидесяти, Максим Коноваленко. Он был угнан вместе с семьей из Донбасса. Проводив свою семью на родину (жену и трех малолетних дочерей), он пошел с нами мстить фашистским злодеям.

После семи дней ожесточенных и кровопролитных боев мы взяли Эльбинг. Наш новый красноармеец Максим Коноваленко сообщил мне, что он по специальности артиллерист. Он стал у нас наводчиком 45-мм орудия.

На подступах к Данцигу мы были обстреляны из шестиствольного миномета. Урона не понесли. Меня назначили командиром штурмовой группы. Сосед слева – наш командир пулеметной роты капитан Байсаринов – тоже во главе штурмовой группы. Мы получили дополнительно 45-мм орудия, станковые пулеметы.

Очень тяжело было брать город Данциг. Дома большие, каменные. Монастыри, костелы – все это опорные пункты врага. Город пересекают широкие каналы. На его защите много танков и самоходок, кочующих шестиствольных минометов. В домах – пулеметные гнезда. Всюду снайперы, автоматчики, фаустники, огнеметчики.

Поставлена задача зацепиться за ближние здания пригорода. Три дня штурмуем их. Каждый дом изрыгает огонь. Вот выдвигается на прямую наводку орудие Максима Коноваленко – смолкают два вражеских пулемета. Сорокапятка – в укрытие, а через некоторое время снова бьет по врагу. На этот раз подбита самоходка, но и нашим не повезло: разрыв вражеского снаряда под орудием – и наш новый наводчик Максим Коноваленко гибнет смертью героя.

Повторный бросок. Зацепились за следующий дом. Очищаем его от врага. Кто – в подвал, предварительно забросав его гранатами, кто – на первый этаж. Мы с командиром отделения Ткаченко – на второй. В этот момент нервное напряжение на пределе, палец на спусковом крючке. Доля секунды многое значит: кто быстрей даст очередь, тот победит.

Из окон второго этажа ведем огонь по следующему дому. Нам видно, как фашистская самоходка выдвигается между домами и делает выстрел. Отходит к нам под окна, Вот когда пригодилось умение разить врага его оружием. После Эльбинга нас обучали пользоваться фаустпатронами. Я уже заметил, что в соседней комнате два ящика с фаустпатронами.

Поднимаю прицельную планку, выдергиваю предохранительную чеку из нажатого спускового рычага, прицеливаюсь, плавно разжимаю руку, удерживающую рычаг. Резкий толчок – и почти в этот же миг взрыв в самой середине «фердинанда». Самоходка объята пламенем.

А наша группа уже нацелена на следующий дом. С захватом каждого дома недосчитываемся своих товарищей, друзей. Вот уже никогда не поднимется боец Савостин, командир взвода Игорь Лухтионов, многие другие.

К вечеру закрепляемся там, где застала темнота. Но вот случайный выстрел, и с обеих сторон поднимается пальба, сплошные трассирующие нити в обе стороны. Так в беспорядочных перестрелках, не сомкнув глаз, до утра.

На следующее утро беспрепятственно взяли расположенные впереди два больших дома. И перед нами открылась такая картина: широкий канал на нашем пути. Вот почему гитлеровцы оставили эти дома. На той стороне, видим, разворачиваются самоходки. Из-за дома выглядывают артиллерийские стволы. Невдалеке мост через канал полуразрушен. Нам бы прорваться к каналу, там есть где укрыться.

Пошел с подчиненными в атаку. Слева капитан Байсаринов, справа лейтенант Юркин. Шквал огня со стороны противника. Пристрелян каждый метр, каждый камень. Пяти отважным все же удалось прорваться к каналу и там спрятаться в углублении.

Прошу артподдержки. Поработали наши артиллеристы. Но и вторая атака не привела к решающему успеху, лишь три бойца перебрались на ту сторону. Неизвестно, живы ли они?

Веду наблюдение из окна. Замечаю, что через мост пробежали беспрепятственно три человека в штатском. «Может быть, и нам так же?» – говорю Ткаченко. Даю команду: он и еще двое надевают на себя темные пальто, шапки. Автоматы под полой. Благополучно перебежали. Через 15 минут беру с собой еще двоих, переодеваемся и таким же манером через мост. За себя оставил старшину Юшкова.

За каналом у разрушенного сарая вижу своих. Нас уже человек двадцать. Можно действовать. Огонь из автоматов, гранаты в окна. Врываемся в большой пятиэтажный дом. Сплошной треск автоматных очередей. До вечера выкорчевываем фашистов с каждого этажа, из каждой квартиры.

Очередь, бросок в сторону. Вспышка сбоку – туда очередь. Перебежка во вторую комнату – и опять очередь, бросок гранаты.

Конец марта. Данциг полностью очищен от фашистов. Берем их в плен без оружия. Уцелевшие охотно бросают его, так как им деваться некуда. За Данцигом гитлеровцы взорвали дамбы, и все залито водой, кроме выступающих из нее дорог. А отступать по такой дороге – стопроцентная гибель.

Вот так и брались вражеские города.

А. Ф. Тимофеев
Смекалка ремонтников

А. Ф. ТИМОФЕЕВ,

в годы войны

помощник командира

53-го отдельного

ремонтно-восстановительного

батальона по технической части

Мне выпала большая честь три года быть в рядах защитников города Ленина. Наша 53-я подвижная ремонтная база с Западного фронта своим ходом была направлена на Волховский, куда прибыла в середине ноября 1941 года. Не успев полностью развернуться, мы стали принимать в ремонт боевую технику – танки, тракторы, автомобили, прибывавшие с передовой из-под Тихвина, где в это время шли тяжелые бои. Вскоре наши войска перешли в наступление и освободили Тихвин.

Во время наступления технику ремонтировали непосредственно в войсках. Выдвигали туда подвижные ремонтные летучки. Это сокращало время ремонта, а следовательно, и простой боевой техники, в которой ощущалась острая необходимость.

В феврале 1942 года наша рембаза была преобразована в 53-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон. Командиром его назначили капитана Зиновьева. Помощником командира по технической части доверили работать мне. Мы перебазировались в лес под Будогощь, где в это время шли тяжелые бои. К нам поступало много разбитой техники. Материально-техническая база батальона была слабая, ощущалась острая нужда в запасных частях и оборудовании. Да и работы производились в холодных, неприспособленных помещениях, часто и под открытым небом. Трудились по 14–16 часов в сутки.

Недостаток квалифицированных кадров восполняли технической учебой тех, кто у нас находился. Как говорят, по одежде и ноги протягивали. Укреплять материально-техническую базу помогала рационализаторская работа. Мы сами изготовляли подвижные краны для снятия двигателей с шасси машин и тележки для перемещения тяжелых грузов. Разработали для наших конкретных условий технологическую карту ремонта, реставрации и изготовления деталей. Наладили литье и обработку поршней для различных двигателей. Сконструировали и изготовили различные стенды для сборки, обкатки и проверки разных марок двигателей, отечественных и трофейных. О том, что нам удалось достичь в этом заметных успехов, может свидетельствовать такой факт. В ноябре 1942 года в Москве на выставке по организации ремонта боевой техники в полевых условиях были продемонстрированы детали, реставрированные и изготовленные в нашем батальоне.

В начале января 1943 года наш ремонтно-восстановительный батальон был поднят по тревоге и переброшен на станцию Войбокало. Здесь требовалась наша помощь войскам, участвовавшим в прорыве блокады Ленинграда. В эти исторические дни личный состав работал с особым воодушевлением и напряжением.

В середине 1943 года наш батальон был объединен с 46-м, действовавшим на нашем же фронте в районе города Волхов. Вновь созданный батальон после этого значительно усилился, окрепла его материально-техническая база, повысилась подвижность. Его стали с уважением называть «заводом на колесах».

В октябре 1943 года наш батальон (теперь он именовался 46-м) был направлен на Ораниенбаумский плацдарм. Когда началась последняя битва за Ленинград, наши подвижные летучки расположились вдоль оси наступления. Самоотверженно работали ремонтники. Сотни машин, своевременно получив необходимую техпомощь, снова становились в боевой строй.

Войска 2-й ударной армии вышли к городу Нарва. Наш батальон передислоцировался в Кингисепп и разместился в бывших конюшнях. Одна конюшня была с крышей, у остальных – лишь стены. Здесь мы работали до августа, получив возможность значительно улучшить технологический процесс и резко повысить качество ремонта. Батальон был переведен на новый штат, и ему был присвоен новый номер – 232.

Однажды к нам прибыла группа кинооператоров из Ленинграда и сделала короткометражный фильм о батальоне и его личном составе. Можно себе представить радость воинов, когда перед одним из киносеансов была показана эта лента. В фильме мы увидели наших передовиков – ленинградцев токаря В. И. Зиновьева, который на примитивном оборудовании освоил обработку поршней нашего литья; слесарей Минаева и Кривова, отлично реставрировавших почти любые детали; старшину Максимова, плотника-столяра Сафонова и многих других.

До сих пор перед моими глазами стоят, как живые, те, кто вынес на своих плечах всю тяжесть организации работы по ремонту техники и сплочению нашего коллектива. В их числе командир второй роты А. Сагайдак, командир взвода по ремонту двигателей Н. Симаров, командир взвода сварочно-кузнечных и жестяночных работ Г. Лебедев, командир взвода по ремонту электрооборудования автомобилей и обеспечения электроэнергией А. Иванов, командир взвода монтажных работ И. Семенов.

Припоминаю, как еще в самом начале пребывания на Волховском фронте мы испытывали большие трудности с бензином. Летом 1942 года лимит бензина был резко сокращен, получали его с перебоями. Обкатка автомобильных двигателей после ремонта на стенде, а также автомашин пробегом была доведена до минимума, что отражалось на качестве ремонта. И вот тут-то нас выручила солдатская смекалка. Слесарь Минаев высмотрел где-то на торфоразработках брошенный паровик. Мигом нашлись охотники в разведку для определения возможной эвакуации паровика из зоны обстрела. Отряд со средствами эвакуации – гусеничным трактором и несколькими длинными тросами – возглавил наш замполит И. М. Арсентьев. Гитлеровцы обнаружили эту дерзкую группу и открыли по ней огонь лишь тогда, когда паровик был уже вне опасности.

Паровик отремонтировали, построили для него специальное помещение, установили трубу. Нашли ремень для генератора и запустили. После этого без затраты бензина генератор обеспечил электроэнергией работу всех наших станков и механизмов. Не мучились больше и с освещением летучек и других помещений. Но паровик демаскировал нас своей дымогарной трубой. Умельцы и тут нашли выход из положения: сделали хитроумный рассеиватель дыма и искроуловитель.

В августе 1944 года батальон переправили через Чудское озеро на паромах в Эстонию вслед за наступавшими войсками армии. Потом мы были в Польше и наконец в логове гитлеровского милитаризма – Восточной Пруссии. На дорогах наступления действовали наши подвижные ремонтные отряды. Непрерывно совершенствовалась и материально-техническая база. Была заменена часть устаревших токарных станков. В трофейном автобусе установили шлифовальный станок. Пополнили летучки разным гаражным оборудованием и инструментом.

В связи с насыщением базы техникой мощности наших электростанций стало не хватать. Электрики проявили инициативу: нашли мощный генератор, установили его на прицепе, а в кузове машины смонтировали дизельный двигатель, что также было очень важно, так как бензина нам по-прежнему недоставало. Генератор, работавший от дизеля, позволил нам обеспечить не только все наши производственные потребности, но и дать энергию госпиталям, которые находились поблизости. В благодарность за это нам предоставили возможность пользоваться госпитальной баней и прачечной.

В. А. Ветрогонский
Треть века спустя

В. А. ВЕТРОГОНСКИЙ,

в годы войны рядовой

2-й ударной армии.

Ныне заслуженный художник

РСФСР, член-корреспондент

Академии художеств СССР,

профессор

Молодые корреспонденты осаждают ныне ветеранов, желают из уст очевидцев узнать правду о Великой Отечественной войне. Оказалось, что о пережитом рассказать не так-то просто.

Однажды ко мне обратился молодой журналист с просьбой рассказать ему, что я делал во время войны. Я ему сообщил, что иногда приходилось садиться на танк, на башне которого было написано «За Родину, за партию!», и идти в бой. Позднее журналист написал обо мне, что я был танкистом.

Как-то незадолго до юбилея Победы раздался телефонный звонок из редакции журнала «Костер». Видимо, сотрудница заинтересованно спрашивала о моих фронтовых рисунках. При встрече я показал наброски. Выбор пал на мою зарисовку радиста сержанта Лени, выполненную в промежутках между боями под Ленинградом. В комментариях к моему рисунку в журнале было сказано, что я был на войне связистом.

Ни танкистом, ни связистом я, однако, не был, а служил пехотинцем, стрелком-автоматчиком. В соединении, где сражался и погиб в 1942 году мой отец – Александр Федорович Ветрогонский, я прошел боевой путь от Невы до Эльбы.

С войны вернулись трое: мать, я и мой брат Михаил – половина семьи. Бабушка умерла в блокаду, старший брат Николай пропал без вести под Брестом. В квартире, где жила наша семья с 1929 года, где мы боролись с голодом, откуда все ушли на фронт, было пусто. Я вспомнил, что половину мебели мы сожгли в блокаду, а половину отдали соседке за кусок блокадного дурандового хлеба. Может быть, вернуть эту мебель обратно? «Не делай этого, сынок! – говорит мне мать. – Быть может, тот кусок хлеба спас нам жизнь, довел нас до Берлина и, возможно, сделает из тебя художника…»

Летом 1974 года я возвращался из Москвы в Ленинград лучшим поездом – «Красной стрелой». В коридоре мягкого вагона, у окна, задумчиво стоял седой генерал. На груди медаль Героя Советского Союза. Я узнал в нем бывшего командующего 2-й ударной армией И. И. Федюнинского.

– Я – ваш солдат, – говорю своему командарму. И мы вспоминаем боевой путь, пройденный 2-й ударной от стен Ленинграда к Нарве, через Эстонию к Варшаве, Восточной Пруссии…

– Что вы делали тогда в армии? – спросил меня генерал, ехавший в Ленинград на встречу ветеранов 2-й ударной армии.

– Что поручали. Наносил и данные на карту, которые докладывали вам. Таким образом, добросовестно исполнял свой долг перед народом, – ответил я.

– А что вы сейчас делаете?

– Художник, рисую.

– Вот и сейчас вы впереди, – с улыбкой сказал генерал.

Я почувствовал в словах прославленного военачальника, столь много сделавшего для защиты моего родного Ленинграда в минувшую войну, любовь и веру в силу искусства, в. мирное предназначение человека на земле.

«Красная стрела» стремительно летела к Ленинграду…