Текст книги "Земля Павшего"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

8

Ночью дорога опустела, но четверо путников продолжали двигаться на север к Уртахе. Инига устала, Мороган тоже клевал носом и уже не пытался поддерживать разговор. Годвин – неутомимый – оставил попытки разговорить юношу и принялся тихонько напевать звездам легкомысленные куплеты. Звезды оставались равнодушны, впрочем, им хватало забот и помимо скабрезных песенок Годвина – звезды старательно укрывали серебристым пологом холмы, луга и полоски леса. Звезды старались дотянуться лучами и к башням чародеев, которые торчали среди спящих полей, но душный туман, клубящийся над тяжеловесными сооружениями – побочный эффект действия магии, – не пропускал серебристый свет...

Джегед, погруженный в размышления, держался поближе к Иниге, чтобы подхватить девушку, если она уснет на ходу – однажды такое уже произошло, тогда госпожа Серой Чайки едва не свалилась с лошади. Теперь она старательно следила за тем, чтобы сидеть в седле как можно ровнее.

Наконец путники въехали в южный пригород столицы – городок наподобие того, где Годвин с Джегедом ночевали по пути к Серой Чайке. Ворота здесь на закате не запирали, а стража не стала особо интересоваться личностью пришельцев – едва посветив фонарем, зевающие охранники попросили назвать имена. Джегед пробормотал неразборчиво, стражники, которые все равно не слушали, кивая и зевая, отозвались: «Добро пожаловать!». Затем отступили, пропуская приезжих.

Копыта застучали по булыжнику. Несмотря на глубокую ночь, город не спал – где-то негромко играла музыка, по улицам прохаживались паломники, а гостеприимно распахнутые двери кабаков ждали их и сулили развлечения, приличествующие истинным почитателям Павшего. Ничего недозволенного, только выпивка и негромкая музыка. Как-никак, в благочестивом паломничестве не позволишь себе лишнего! Или позволишь – ведь здесь нет соседей, которые нашепчут на ухо супруге, если поднялся из распивочной наверх с веселой девчонкой. Или спустился в подвал, где стучат костями азартные игроки. На то и паломничество, чтобы потратить деньги. Во славу Павшего, во имя его!

Служители странноприимных заведений уже не расхаживали, а клевали носами, сидя на лавочках у въезда в ворота. В этот раз Джегед не стал искать место получше, а растолкал первого попавшегося зазывалу. Свободных комнат не было, но если добрые господа снизойдут до ночлега в сарае... Джегед отказался, однако у следующих ворот разговор повторился в точности, и Инига завила, что готова снизойти не то что до сарая с сеном, но и до булыжников мостовой.

– Пусть так, – согласился Джегед.

Колдун вручил служке несколько медяков – должно быть, сумма оказалась больше, чем тот рассчитывал. Во всяком случае, мужчина отбросил сонливость и с похвальным рвением помог расседлать лошадей, а потом приволок груду чистых мешков – застелить сено.

– До рассвета часа два, – объявил Джегед, когда путники ввалились в сарай и рухнули на дерюгу. – Когда разбужу, быстро поднимаемся и выступаем.

Прелое сено источало отнюдь не изысканные ароматы, где-то в закутках скреблись мыши... но усталым путникам было не до удобств. Мигом уснули все.

Джегед, как и обещал, поднял спутников на рассвете. Растолкал давешнего заспанного мужичка, подогрел его рвение парой медяков и велел седлать через полчаса. Еще несколько монет помогли получить завтрак – хлеб вечерней выпечки и кости с остатками мяса. Впрочем, после обеда в башне Гослой путникам есть не слишком хотелось.

Странники наскоро перекусили в пустом зале под скучающими взорами заспанной прислуги. За едой Джегед объяснил: они выступают сейчас же, в Уртаху прибудут до открытия ворот, чтобы занять место впереди и попасть в город первыми, не дожидаясь в длинной веренице паломников и торговцев.

– Кстати, Годвин, – вспомнил колдун, – поможешь мне облачиться в латы.

– Ты хочешь въехать в Уртаху в полном вооружении? – удивился Мороган.

– Я обычно так и поступаю. – Джегед пожал плечами. – К тому же у меня нет приличного костюма, а латы выглядят вполне внушительно. Вот увидишь, на улицах будет немало вооруженных воинов.

– Вообще-то верно, – припомнил юноша. – Я частенько видел господ в доспехах. Удивительным показалось, ведь войны-то нет!

– Ничего странного, они приезжают обновить магию доспехов.

– Ох, – спохватилась Инига, – а мне-то надеть чего? Буду выглядеть ощипанной вороной...

Девушка тряхнула полой серой накидки, грязной и помятой.

– Ты и в этом наряде краше всех, – убежденно молвил Джегед. – Инига, я обещаю, следующий въезд госпожи Серой Чайки заметит вся столица! Мы придумаем нечто особенное! Но сейчас... все-таки мы не на бал едем.

– Джегед... – только и протянул Годвин. Уж он-то понимал, что Иниге все равно, на бал или нет, а молодой даме хочется выглядеть подобающим образом! Только такой черствый сухарь, как Джегед, мог привести подобный аргумент. «Не на бал»! Сказать такое юной деве! Для юных дев не существует следующего раза!

Иниге в самом деле не хотелось ждать обещанного незабываемого въезда, но это сказал Джегед! Герой и будущий супруг, непререкаемый авторитет, ею же возведенный на пьедестал... Было над чем задуматься! Годвин, видя сомнения спутницы, предложил собственный запасной плащ – ему-то все равно, в чем въезжать в Уртаху, он не собирается красоваться перед столичными дамами. Его сердце далеко! Пока Джегед застегивал латы, воин извлек из вьюка светло-коричневый плащ, шитый золотой ниткой. Инига ощупала тонкую дорогую ткань и осталась довольна.

Хотя и не серого цвета, плащ красавчика Годвина был куда роскошней ее собственного, старенького, из чулана Серой Чайки. Итак, Инига сменила плащ, Джегед водрузил на голову массивный шлем – можно было выступать.

До Уртахи всадники добрались менее чем за час. Окрестности в сумеречном свете были плохо видны, да ничего примечательного здесь и не было – пустоши, болота, каменные россыпи. Столица королевства лежала в унылом пустынном краю. Иногда встречались руины – недавние смуты разорили округу. Войны чародеев опустошили местность, да так, что и теперь никто не пытается обосноваться поблизости от Уртахи.

Разбойник, которого теперь разгрузили, неожиданно ощутил прилив бодрости и время от времени пытался вырваться вперед и возглавить кавалькаду, вместо того чтобы плестись в арьергарде, как прежде. Годвину пришлось придерживать коня.

– Эта кляча чересчур чувствительна к эманациям Павшего, – буркнул Джегед. Затем обернулся к спутнице: – Инига, как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – заспанная девушка зевнула и улыбнулась. – Как всегда, если ты рядом.

Джегед смутился. Он хотел узнать, как Инига переносит усиление эманаций, но решил не уточнять – похоже, с ней все в порядке. Мороган не удержался и подколол спутника:

– Годвин, смотри – Разбойник более чувствителен к магии, чем ты!

– Ничего удивительного, – буркнул воин, в очередной раз одергивая гарцующую клячу. – Только скотина да колдун так реагируют на близость Павшего. Честному человеку приличней смиренно молиться.

– А ты молишься?

– А я честный человек?

Наконец показались стены Уртахи. Столица охранялась не хуже Пеновы, но выглядела более нарядно. Башни были украшены тяжеловесной резьбой, над воротами – огромный барельеф, изображающий Павшего. Створки – высоченные, окованные толстыми стальными полосами, их украшают литые фигуры героев и чудищ. Все в окружающих столицу укреплениях поражало пропорциями, все казалось неестественно, преувеличенно огромным, крупным, будто стену строили не люди, а гиганты – для себе подобных.

Ворота пока оставались закрыты, но первые путники уже топтались перед ними, ожидая позволения войти в Уртаху, город Павшего. Друзья пристроились в хвосте колонны, за ними тут же начала выстраиваться вереница путников.

– Интересно, почему Павший избрал именно это место для нисхождения, – задумчиво произнес Джегед, оглядывая серую равнину вокруг городских стен. – Всякий раз удивляюсь, когда приезжаю. Совсем неподалеку куда более приятные края, то же владение Гослой.

– Он не выбирал, – вполголоса, чтобы не услышали чужие, вставил Мороган. – Сюда низверг его Солнечный Аротон.

– Из дворца? С неба? – уточнил Джегед.

– С неба.

– Отсюда до неба – путь неблизкий. Если бросаешь камень с высокой башни, он может улететь очень далеко, может оказаться далеко от подножия. Если бросить несколько приметных камней, отыскать их потом удается в разных местах. – Джегед прищурился, вспоминая. – Ребенком я швырнул немало камней с башни Скарлока. Помню, до самого верха добирался, все хотелось пощупать небо... тучке толстое брюшко пощекотать. Даже от последнего этажа до неба, кажется, так же далеко, как и отсюда, снизу. Хотя облака, бывало, проплывали.

– Пощекотал? – осведомился Годвин. – Брюшко-то?

– Облака похожи на туман, если глядишь из середины, – спокойно пояснил колдун, – а вот неба не видно. И дворца там никакого я не заметил.

– Значит, дворец еще выше! – не сдавался Мороган.

– Вот я и говорю, если бросать с большой высоты, камень может улететь куда угодно. А Павший – не камень... почему же он упал именно сюда?

– А какая разница?

– Есть разница, Мороган. В этом месте – центр силы. Мы полагаем, что источник ее – Павший. Но, может статься, все обстоит иначе, и центр силы был здесь всегда, он-то и заставил Павшего свалиться именно здесь. Сила тянется к силе.

Инига слушала молча и только поражалась – как умно говорит Джегед! Зато Годвин не видел причины молчать.

– Ты богохульствуешь, – заметил воин, сдерживая волнующегося Разбойника. – До нисхождения у нас не было магов. Ваша братия появилась с Павшим, значит, от него ваши способности.

– Павший, которому вы поклоняетесь, – дух гордыни, зло и отец зла, – буркнул Мороган. – А Солнечный Аротон избрал это место, потому что оно – самое уродливое в округе. Его не жалко! Ведь Павшему было назначено пробить твердь и рухнуть в преисподнюю, в вечный мрак. Попущением Солнечного дух зла задержался здесь и...

– Ну хватит, – оборвал страстную речь паренька Джегед, – пока никто нас не услышал. Ворота открываются, глядите!

– В общем, здесь должна была образоваться огромная дыра, путь в царство тьмы!

– Заткнись, Мороган.

Ворота распахнулись почти без скрипа – наверное, огромные петли хорошо смазывают. А уж приводят их в движение при помощи магии, которая, как известно, может действовать бесшумно. В движении гигантских створок чувствовалось нечто запредельное, неестественное, уж очень тяжелыми казались ворота с виду. За каждой створкой, воздев руки, шагали колдуны из королевской стражи. Мерно переставляли ноги, натужно склоняясь, будто в самом деле толкают перед собой тяжкий груз, чародеи нараспев читали заклинания. Солнечные лучи окрасили розовым резьбу на башнях и заиграли слепящими огненными бликами на гладкой поверхности стального литья движущихся ворот, на полированных доспехах воинов.

Створки развернулись, маги остановились и опустили ладони. Из города потекли повозки, пешеходы и всадники. Тем, кто хотел попасть в столицу, пришлось ждать, пока иссякнет этот поток.

Джегед углядел в портале желтые плащи – часть стражи носила точно такое же снаряжение, как бритоголовые парни, те, которых прикончили в порту и на тракте.

– И тут эти желтые, – буркнул колдун.

– Они и раньше здесь стояли, – заметил Мороган. – Когда я гостил в Уртахе. И на улицах иногда их заметишь. Что тебя удивляет?

– Я таких прежде не встречал. Почему ты не сказал, что видел их в столице?

– А меня никто не спрашивал, – надулся Мороган. – Откуда мне было знать, что об этом следует говорить? Ты же раньше всегда все знал, а мне чуть что: «Заткнись, Мороган!»

– Заткнись, Мороган. Неплохо бы разузнать, кто они такие, эти ребята в желтом.

– Чего проще, – хмыкнул Годвин. – Просто сейчас же и спросим.

– Ты что?

– Джегед, ты слишком взволнован. Расслабься и подержи Разбойника.

Годвин вручил приятелю повод вьючного коня и проехал по обочине к повозке, стоящей впереди.

– Скажи-ка, почтенный, – поинтересовался воин у бородатого возницы, – а что за молодцы в желтом за воротами? Как будто я таких не припомню прежде?

– А их прежде и не было, – ответил бородач, – меньше года назад его милость господин Арденор создал новую стражу из послушников.

– Ах, послушники... – протянул Годвин. На самом деле он не знал, о ком идет речь, но раз возница говорит так, будто это известно всем, то и Годвин сделал вид, будто все понимает.

Тут стражи подали знак, позволяя приезжим вступать в столицу. Возница чмокнул, хлопнул вожжами, а Годвин дождался приятеля и пристроился рядом.

– Ну, слышал?

– Да, послушники.

– А кто это такие?

– Расскажу, когда проедем.

В воротах приезжих разглядывали внимательно – сперва стражники в латах, потом молодцы в желтых плащах поверх кольчуг. Джегеду предложили назвать себя. Услышав имя господина из башни Скарлока, пропустили без расспросов. Важной персоне позволительно путешествовать с большой свитой, так что имена спутников называть не пришлось – достаточно того, что они сопровождают знатного человека. В разговоре принимали участие лишь стражники, желтые торчали в воротах, как истуканы. Непонятно, для чего ими усилили охрану ворот.

Когда портал остался позади и копыта коней застучали по булыжнику, Джегед пояснил:

– При гробнице состоят священники, они ухаживают за мавзолеем, следят за состоянием одеяний Павшего, убирают, помогают, если у гостей в чем-либо нужда. Любая мать, если сочтет, что не в силах прокормить дитя, может подкинуть им малыша. Есть дверь, нарочно устроенная для таких отчаявшихся. Несчастная кладет младенца на порог, звонит в колокольчик и убегает. Священникам запрещается открывать сразу, положено выждать, пока женщина удалится, чтобы никто не мог видеть ее в лицо. Считается, что бедняжке дается шанс передумать, пока звенит зачарованный колокольчик. Как-то я стал свидетелем подобной сцены. Женщина дернула за веревку и убежала, не оборачиваясь. Я не заметил ни следа сомнений... но колокольчик исправно звонил довольно долго, заглушая крик проснувшегося мальца. Потом вышел жрец и унес дитя.

– Ну и вот эти молодцы в желтом?..

– Сироты, воспитанные жрецами. Стало быть, канцлер нашел им такое применение – сформировал новую стражу. Я почему-то полагал, что из них выходят священники...

– А что с девочками? – поинтересовалась Инига.

– Никогда не слыхал о них, – равнодушно ответил Джегед. – Я бы и о... гм... и о мальчиках ничего не знал, как видишь. Что мне занятия отцов из обители? Я – сам по себе. В гробнице Павшего у меня дела только к Павшему.

Джегед сделал глубокий вдох, латы с легким скрежетом сдвинулись на груди чародея.

– Инига, ты чувствуешь?

Девушка повела головой и прикрыла глаза – она чувствовала. С каждым шагом ощущение магического присутствия становилось все явственней. Тело наполнялось огненной силой, казалось – возможны любые чудеса! Произнеси нужное заклинание – и взлетишь к небесам, скажи короткое слово – и сотрясется твердь, сдвинутся горы, поднимется ураган! Всадники с каждым шагом приближались к гробнице Павшего, откуда исходят магические эманации. Здесь, в столице, они сильны, они пьянят и кружат голову, но стоит удалиться от мавзолея хоть немного – и чародейская сила рассеивается, растекается все шире и шире... кажется, она убывает, но это, разумеется, не так. Неподвижное тело Павшего исторгает эманации равномерно и неутомимо, но чем дальше – тем тоньше и прозрачней слой магической субстанции. Она возносится к небесам, уходит в землю, рассеивается в воздухе...

– О Павший, – пробормотала Инига, – почему я не бывала в Уртахе прежде? Как прекрасно... Счастливы живущие здесь!

– Они привыкли, – бросил Джегед. – Привыкнешь и ты. Прекрасное быстро становится привычным. Наслаждайся каждым шагом, каждым вздохом, пока тебе внове.

Годвин не чувствовал ровным счетом ничего. Тем хладнокровней он оглядывал столицу. Уртаха, вновь возведенная после того, как была полностью разрушена менее полувека назад, поражала чеканной точностью планировки, выверенными линиями и чистотой. Этот город строился как столица, лучший из городов мира, единственный в своем роде. Город – пристанище Павшего!

Теперь всадники ехали по неправдоподобно прямому проспекту – широкому и аккуратно вымощенному светлым камнем. Из такого же камня фасады домов по правую и левую руку. Восемь проспектов сходятся к центру, туда, где река Уртаха описывает петлю. На образованном излучиной полуострове храм, обитель и мавзолей. Там сердце земли Павшего, а вовсе не в королевском дворце. Дворец выстроен между поворотами реки, он замыкает круг и превращает храмовый комплекс с мавзолеем в настоящий остров. Резиденция его величества – неприступная крепость, заключенная в тройной круг стен, каждая последующая – на два человеческих роста выше предыдущей, а внутри, словно орех в тройной скорлупе, – древнее сооружение, размерами превосходящее и башню Скарлока с Серой Чайкой. Войны и междоусобицы последних лет не смогли повредить этому чудовищному сооружению, хотя здесь, в Уртахе, в самом средоточии магических сил, величайшие из колдунов сражались между собой... Нынешний король постарался устроиться так, чтобы не опасаться внешнего врага. Старинный дворец заключили в панцирь стен, пропитанных самыми мощными заклинаниями.

Ворота наружной стены дворца расположены между радиальными проспектами, так что пришельцам, чтобы попасть к ним, требуется сперва пройти под стенами... на глазах у стражи. Разумеется, давно не находится никого, кто рискнул бы приблизиться к воротам с дурными намерениями.

А на остров ведут восемь мостов, в которые упираются проспекты. Восемь круговых улиц, почти таких же широких, как и радиальные, опоясывают остров. У них нет начала и конца, хотя можно считать началом мост через Уртаху. Или концом – какая разница, если любая улица представляет собой идеальную окружность! Восемь мостов южнее острова с мавзолеем, восемь северней.

И сквозь восемь ворот теперь в город входят паломники. Идут и едут по проспектам, переходят излучину Уртахи по восьми радиальным мостам – спешат поклониться Павшему. Любуются невероятной стройностью зданий и чистотой мостовых. На ночь оставаться в столице простолюдинам запрещено, пусть любуются днем. Даже мелкопоместным дворянам предлагают на ночь покинуть город. В столице нет постоялых дворов.

Ночью городские улицы подметают и моют – чтобы наутро Уртаха, светлая и прибранная, встретила новые толпы паломников, которые несут на своих подошвах грязь всей земли Павшего – несут сюда.

В Уртахе нет мастерских, нет ремесленных цехов, это священный город. Тем не менее грязи здесь всегда в избытке. Ту, что приносят на обуви паломники, за ночь уберут, но останется куда больше. Куда больше. Хотя она не видна.

Годвин, разглядывая чистенькие мостовые и ровные фасады, не думал о грязи, ему Уртаха представлялась самым чистым из городов мира. В глубине души он жалел, что уступил плащ Иниге. Хотя сердце красавца осталось далеко, в башне Скарлока, но сердце сердцем, а глаза-то – при нем! И в окна домов глядят девицы – столичные, чистые, скучающие. Уртаха – великий город, прекраснейший город в мире!

Инига окунулась в волны силы, она плыла в них, купалась в океане магического могущества, девушке не требовался проводник, чтобы направлять коня к полуострову в излучине – к храму, к гробнице Павшего. Инига сама не заметила, как обогнала спутников, оказалась первой в небольшом шествии. Ее вело необъяснимое очарование, невидимая красота, неслышная гармония – эманации Павшего.

И когда Мороган прикоснулся к локтю кузины и тихонько сказал: «Инига, нам сюда», – она почувствовала, будто ее выдергивают из чудесного сна. Так спится на рассвете, когда первые тоненькие – еще не золотые, розовые – солнечные лучи пробиваются в щель между занавесей... и ты, не раскрывая глаз, тянешься навстречу мягкому прикосновению солнца, перед тобой картинка из сна, но тянешься к солнцу, к свету, к теплу, ты ощущаешь его сквозь смеженные веки, и ощущение тепла и света вплетается в ткань сна сверкающей нитью... Эманации Павшего Инига чувствовала, как спящий чувствует легкое прикосновение солнечного луча...

– Что?..

– Я говорю, здесь нужно свернуть, – повторил Мороган, – дом господина Валланта в третьем круге.

– Но... – Девушка не договорила.

Она уже проснулась и поняла, что солнечные лучи не имели отношения ко сну, что зов Павшего не имеет отношения к действительной цели странствия. Здесь нужно сворачивать к дому этого Валланта...

Мимо остановившихся всадников шагали паломники. С утра их было немного, но они шли, ехали и катили в повозках – все в одну сторону, к храму, к мавзолею. Меньшая часть паломников ощущала эманации, эти двигались на зов, остальные повиновались порыву более чувствительных спутников, да и планировка столицы влекла их вдоль прямого, как копье, проспекта... Люди обтекали замершую четверку, Инига жалобно поглядела вслед паломникам.

– Мы непременно наведаемся в мавзолей, и ты увидишь Его, – пообещал Джегед. – А сейчас мы должны нанести визит господину Валланту.

– Да, конечно. – Инига кивнула с преувеличенным энтузиазмом. – Но это чувство, этот зов... Он ждет меня. Он такой... необыкновенный!

– Он прекрасен, – согласился Джегед. – Ты увидишь. Ты поразишься, как невероятно он прекрасен.

Мороган фыркнул – но тихо. Потом свернул в третий круг. Здесь не было прохожих, лишь изредка показывались люди – должно быть, местные. Всадники двинулись по изогнутой улице, мимо проплывали дома – все фасады равной высоты, с похожими по форме двускатными крышами, между строениями – равные промежутки, немного расширяющиеся наружу, от третьего к четвертому кругу. Каждое здание украшено барельефами, считается, что это изображения знаменитых предков, прославившихся доблестью и колдовским талантом. На самом деле лица каменных героев похожи, словно у братьев – Уртаху отстроили за короткий срок, скульпторам и каменщикам некогда было предаваться фантазиям или заниматься научными изысканиями. Они не разглядывали старинные манускрипты с изображениями героев древности и не стремились выдумать их заново. Вполне вероятно, у этих каменных титанов – лица строителей, послуживших приятелям натурщиками.

Еще статуи роднят сходные гримасы – скептически сжатые ровной линией тонкие губы, вздернутый крепкий подбородок, устремленный вдаль холодный взгляд из-под одинаково изогнутых надбровных дуг – в этих лицах нет тепла... Видимо, таково было представление строителей о подлинном величии. Различаются гербы на щитах да девизы, выбитые у ног каменных воинов.

Иногда встречаются скульптуры женщин, такие тоже глядят поверх голов пришельцев, в некие дали, видимые лишь им, каменным. Ведь не в противоположный же фасад устремлен столь внимательный взор?

Изредка попадались изображения чудовищ – каменные предки неизменно поражали тварей мечами и копьями. Звери умирали в муках, их страданиям не будет конца, по велению короля камень для фасадов зданий Уртахи привозили самый прочный. Мифические чудища вечно будут корчиться над головами прохожих.

– Далеко еще? – поинтересовался Годвин.

Воина не интересовали красоты, высеченные из светлого камня, он не чувствовал магического зова из мавзолея. Его уже начало раздражать отношение спутников к тому, что сам Годвин по привычке называл работой.

– Не помню, – легкомысленно откликнулся Мороган. – Здесь все такое одинаковое, я никогда не старался запомнить расстояний. Очень просто – над домом Валланта дракон с двумя головами, или два дракона рядом, один за другим. Их с двух сторон пронзают копьями рыцари в шлемах с опущенными забралами. Больше я такого не видел, чтобы двое и у обоих забрала опущены. Ищите дом с этим барельефом по правую руку здесь, в третьем круге.

– Н-да, – проворчал Годвин, – хорошее объяснение... Нам повезло с проводником. Теперь будем кружить по третьему кругу, пока не стемнеет.

– Ты преувеличиваешь, – возразил Джегед, – столица не так велика, а драконы на домах встречаются вовсе не часто.

Инига не ответила ничего, она по-прежнему с немалым усилием сдерживала порыв – свернуть и скорее погнать лошадь туда, откуда лился зов...

* * *

Пересечь первую радиальную улицу оказалось несложно – всадникам дорогу уступили. Паломники, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо выждали и, едва четверка с взволнованным Разбойником в поводу проследовала поперек их пути – тут же, чуть ли не бегом, устремились к храму.

Перед вторым проспектом пришлось выждать – богомольцы шли сплошным потоком, они бы и хотели, да не могли освободить проход. Наконец толпа сделалась жиже. Людской поток не иссяк, но стал немного слабее – и Джегед первым двинул огромного коня из боковой улицы.

– И как местные умудряются здесь жить? Ведь не пройти... – недовольным голосом пробурчал Годвин. – Если нужно в другую часть города, так что же, ночи дожидаться?

– Они не ходят по проспектам, пользуются переулками между домами, – объяснил Мороган. – Это удобнее, я тоже скоро привык, хотя жил-то здесь недолго...

– Ну, от окраины к центру можно пройти переулками, – согласился Годвин, – а поперек?

Мороган пожал плечами.

Вскоре паренек указал на здание – вот здесь живет господин Валлант. В самом деле барельеф на фасаде оказался приметный. Джегед спешился, снял шлем и подошел к двери.

На стук отворил пожилой мужчина в темном камзоле – должно быть, слуга.

– Мы с друзьями хотели бы видеть господина Валланта. Это ведь его дом?

Старик в темном неторопливо оглядел пришельцев. Похоже, Морогана он вспомнил. Окончив осмотр, ответил:

– Сожалею, мои господа, но хозяина сейчас нет. В такое время он уже исполняет обязанности при дворе. Его милость встает до рассвета и требует, чтобы свитские собирались пораньше.

– Его милость?

– Его милость канцлер Арденор, в свите коего состоит мой сеньор, – пояснил старик. Он держался со спокойной медлительной уверенностью, присущей старым опытным лакеям. Каждый жест и каждое слово были выверены и в точности соответствовали предписаниям этикета. Инига даже ощутила мимолетный приступ неловкости из-за того, что на ней вульгарный плащ с чужого плеча. Старик, разумеется, верно оценивает, что за одежда на девушке! Но ощущение быстро испарилось, растаяло, растворилось в куда более мощном чувстве, вызванном близостью Павшего. Инига не могла сейчас сосредоточиться на чем-либо ином.

– Так, стало быть, господин Валлант сейчас во дворце? – уточнил Джегед.

– Не уверен, мои господа. Он может быть и в канцелярии. Если желаете, можете попытаться отыскать его там. Я вижу, вы прибыли издалека, и возьму на себя смелость предположить: вам неизвестно, что его милость Арденор перенес канцелярию из дворца в здание, примыкающее к его собственному дому. Это второй круг, напротив дворца, отыщете без труда. Но там ли сейчас мой сеньор, я не могу утверждать. Господин Арденор часто рассылает вельмож своей свиты со всевозможными поручениями.

Джегед задумался. Видя его сомнения, старик предложил:

– Если господам угодно явиться вечером, я передам господину Валланту, что его желают видеть. Полагаю, к шестому часу пополудни вы застанете моего хозяина здесь.

– Хорошо, – кивнул Джегед. – Мы возвратимся к шести.

Колдун отступил от двери и обернулся к спутникам:

– Годвин, тебе ведь не хочется с нами в мавзолей, верно?

– Неохота, – признал воин.

Джегед взгромоздился в седло, тронул вороного с места и, наклонившись к приятелю, шепнул:

– Есть дело. Сейчас мы отъезжаем, ты тихонько спешиваешься и идешь между домами. Мне интересно, не покинет ли кто дом господина Валланта?

– Я тоже не хочу в храм, – буркнул Мороган. – Джегед, отпусти меня с Годвином. Я лучше знаю город.

– Подслушал? Ладно, будь по-твоему. Тем более ты знаешь не только город – ты единственный, кто знаком с Валлантом. Я не удивлюсь, если выяснится, что он сейчас дома. Давайте ваши поводья... Годвин, я надеюсь на тебя! Ничего не предпринимать, только смотреть! Встретимся в пять в дальнем конце этого круга, перед проспектом. Отсюда этого места не видать, там поговорим и примем решение. А я провожу невесту в мавзолей Павшего.

Распрощавшись со спутниками, Джегед и Инига свернули на радиальный проспект и двинулись к центру города, к центру страны Павшего. Девушка стремилась на зов, наконец она с наслаждением подчинилась порыву, влекущему к гробнице. Остаток пути проделали в молчании... ни слова не произносили и паломники – даже когда приходилось сторониться, если Разбойник волновался и рвался с привязи... Слова были излишни, слова не могли ни помочь, ни даже повредить – люди шли поклониться тому, кто выше любых слов!

Вот и мост. Здесь, по эту сторону, пришлось оставить коней. Доброжелательные жрецы приняли поводья, особенно их заинтересовал Разбойник. Джегед заметил, что священники переговариваются и украдкой тычут пальцами в сторону клячи. Но сейчас им с Инигой не было дела до подобных мелочей. Они шли к Павшему.

Джегед в тяжелых латах и Инига в ярком вышитом плаще были далеко не самыми примечательными фигурами в толпе. Среди паломников попадались куда более экзотические личности. Больные, покрытые язвами, стареющие красотки в богатом платье, полуголые кающиеся грешники с собственноручно исхлестанными до кровавых полос спинами – кого только не увидишь в потоке богомольцев! Многие мужчины, как и Джегед, шли в полном вооружении, закованные в сталь ноги с лязганьем опускались на камень мостовой. А навстречу тянулся поток уходящих – тех, кто уже посетил гробницу Павшего. Эти шагали неохотно, многие с сожалением оглядывались... кое-кто переставлял ноги с заметным усилием, словно заставляя себя удаляться – шаг за шагом – от мавзолея.

Джегед заметил – перед входом на мост и позади, за рекой, выстроились воины в лимонно-желтых плащах. Юные лица под тяжелыми шлемами были бесстрастны, руки в окованных стальными бляхами боевых перчатках твердо сжимали оружие. Послушники при храме на полуострове. Воины не меняли позы, только глаза двигались под прищуренными веками, провожая проходящих паломников. Прежде здесь не было охраны – во всяком случае, такой многочисленной. Что и от кого стерегут стражи в желтом? В веренице паломников всегда хватало воинов в полном вооружении... А такой бдительной стражи прежде не было.

Но едва колдун глянул на спутницу, подозрения тотчас оставили его. Инига шагала, улыбаясь, навстречу потоку эманаций. Джегед припомнил, как сам впервые явился к Павшему, представил, какие чувства владеют теперь невестой, и тоже улыбнулся... Стянул латную перчатку, отыскал ладонь девушки и слегка пожал. Инига, не оборачиваясь, ответила на пожатие – и Джегед ощутил волну тепла, восходящую из глубины души. «Волна» и «тепло» – не вполне подходящие обозначения для оттенков прекрасного чувства единения с девушкой, которое испытывал Джегед... да подходящих слов и не придумано! «Из глубины души»? Разве в ином месте Джегед задумывался, есть ли у него душа? И какой она глубины? Только здесь, только...