Текст книги "Все сказки мира"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

ЧАСТЬ 3
КОНТИНЕНТ – ОСТРОВА

ГЛАВА 21

 
Из тени, из каменной ночи
Явился под вежливый стук…
 

И.Кормильцев

Ингви пошептал своему мечу – камень на рукояти засветился – тускло и слабо, но тем не менее, окрестные кусты стали более-менее видны. Затем он осторожно двинулся по тропе, Ннаонна пристроилась за ним. Чернобородый друид невнятно буркнул что-то, но тоже зашагал следом за призрачным огоньком, удаляющимся по тропе во тьму… Догнав иноземцев, он несколько минут шел молча, затем окликнул:

– Эй, как вас, чужеземцы… Я вам точно говорю – это гиблое место… Упыри и вурдалаки…

– Брось пугать, – огрызнулась Ннаонна, – врешь ты все! Нет здесь упырей страшнее, чем я.

– Эй, мальчик… – строго начал колдун (вампиресса была одета в мужской костюм и ошибку друида, не рассмотревшего в темноте ее как следует, можно было понять).

– Я не мальчик, я девочка… дурак, – перебила его Ннаонна, затем схватила Ингви за руку с импровизированным «светильником», поднесла поближе к своему лицу и ощерилась. Она не зря долго тренировалась перед зеркалами в Альхелле – ее оскал, очень похожий на эльфийский, с утрированно выделяющимися клыками – да во тьме, слегка разгоняемой призрачным светом, свежего человека мог действительно крепко напугать… Друид поперхнулся и больше не пытался обращаться к своим спутникам. Более того, он даже отстал на несколько шагов. Пройдя несколько сот метров по тропе вглубь леса, Ингви остановился и «сделал стойку» – он явственно ощутил следы маны. Фон несколько усилился. «Ага, интересно» – пробормотал он и пошел дальше, внимательно озираясь по сторонам.

– Ингви, ты что-то увидел? – робко спросила Ннаонна, но тут им дорогу преградили две темные тени.

– Кто вы такие, что осмеливаетесь вступать в заповедные чащи? – театральным тоном осведомился некто из тьмы.

Ингви поднял рукоять Черной Молнии повыше – призрачный свет камня позволил разглядеть двух друидов – те, поняв, что их видно, в свою очередь убрали полы плащей с оголовков колдовских посохов – их камни тоже светились… Друид из Тринии обошел незваных гостей и сказал:

– Я Митик из Тринии, пришел на сбор, дабы явить верность, узреть величайшего и вкусить Силы… А эти двое сами полезли на тропу. Они чужеземцы, они сами, хотя я предупреждал… Не испугались…

– Не испугались, говоришь, – отозвался один из темных силуэтов, подсвеченных жемчужным свечением янтаря, – либо смельчаки, либо глупцы… Что ж, пусть пройдут на поляну – Отец-Лес не отвергает приходящих к нему, но воздает каждому достойной мерой…

– Но один из них – женщина, – прошипел Митик из Тринии.

– А другая – мужчина! – огрызнулась Ннаонна. Ингви только хмыкнул.

– Ничего, – не обращая внимания на возглас девушки, продолжил старший друид, – ведь и сама наша великая королева, Фея Сильвенча удостоена права служить и поклоняться… Хе… Пусть идут… Чужеземцы, вы пришли сами в тайное место и сможете принять участие в церемонии, если не боитесь… Отведи их, Митик из Тринии. Ежели Отец-Лес будет недоволен – он сам решит их судьбу.

– А чего нам бояться? – осведомился Ингви. – Мы ведь не знаем, что здесь… Хотя, конечно, любопытно… Идем, что ли, Ннаонна?

Митик, всем своим видом выражая недовольство, демонстративно молча прошел мимо Ингви с Ннаонной и зашагал по тропе дальше – туда, где из-за кустов виднелся какой-то призрачный свет. Гости последовали за ним. Вскоре они оказались на поляне, где уже находилось шесть друидов со светящимися посохами в руках. Друиды стояли полукругом, неподвижные, как изваяния. Митик молча указал чужеземцам в сторону и, пройдя к строю своих сотоварищей, пристроился к ним сбоку. Ингви послушно отошел к кустам у края поляны и убрал меч – лунный свет делал ненужными его колдовские ухищрения. Шло время… Послышался легкий шорох – на поляну пришли двое, те, что стерегли тропу. Один из них занял место с краю, рядом с Митиком, другой прошел в центр строя. Прошло еще несколько минут… Ингви шепнул Ннаонне:

– Это что-то мне напоминает… Кажется, что я уже видел все это… Нет, не помню…

Раздался голос главного друида, пришедшего последним и занявшего почетное место в центре:

– Братья, скоро полночь… Начнем. Вознесем наши молитвы Отцу-Лесу, призовем его сюда, дабы явился и наделил нас Силой. Ибо Сила нам понадобится вскоре против злодеев. Призовем Великого…

Друиды вполголоса затянули что-то, похожее то ли на песню, то ли на молитву, то ли на колдовское заклинание. По поляне пронесся легкий ветерок, друиды запели громче, раскачиваясь в такт. Вдруг Ингви заметил, что в центре дуги, по которой выстроены чародеи, зарождается сгусток тьмы. Словно провал в пространстве, словно бездна, но не вниз, а куда-то в сторону… Тьма разрасталась, принимая форму прямоугольника, подсвеченного по краям зелеными сполохами. Мрак внутри клубился и пульсировал, внезапно прямо из этой черноты, из ниоткуда на поляну шагнула высокая фигура. Очертания ее едва заметно плыли и растекались, не давая возможности разглядеть таинственного гостя внимательно. Вот он сделал шаг вперед – огромный, массивный, весь опутанный ветками с зеленой листвой, между которой с трудом просматривалась черная… шкура? Кожа? Чешуя? Отчетливо выделялась лишь пасть, усаженная остроконечными белейшими зубами, между которыми то и дело выстреливал раздвоенный язык. И глаза – желтые, холодные, с вертикальными зрачками… Друиды умолкли. Существо простерло вперед руки (или когтистые лапы?) и вдруг резко повернув голову, пристально глянуло на Ингви. Тот шумно выдохнул воздух и как-то даже чуть присел… Клыкастая пасть Отца-Леса растянулась в ухмылке, из-за его спины, из черного портала к демону потянулись, словно щупальца, клубы тьмы…

* * *

 
И ты знаешь, зачем я явился к тебе —
Дать тебе силу, дать тебе власть…
 

И.Кормильцев

Когда мы пришли на поляну, где стояли эти колдунишки, я ощутил какие-то остатки старой волшбы… Но не придал этому значения, полагая, что наблюдаю отголоски работы самих друидов. А дальше стало интереснее. Этот портал, за которым – тьма… Эти поющие и раскачивающиеся в такт мрачные фигуры. И вот наконец появился он… их Отец-Лес… Эти бесчувственные змеиные глаза – увидев их один раз, уже не забудешь. И он меня тоже узнал. Почти сразу после того, как я понял, кто этот Отец… Не знаю, как это выглядело со стороны – я увидел, что из-за него ко мне тянется мрак, образуя короткий черный тоннель, на одном конце которого – Гангмар, на другом – я.

– Итак, ты здесь… Все что-то ищешь? Или просто так?

– Стечение обстоятельств… – прохрипел я.

– Пускай, – его голос был холодным и бесстрастным, – а почему именно здесь? На этой поляне?

– Пришлось бежать… Добежал сюда. Я слишком понравился Фее…

– А она тебе – нет. Естественно. Глупая похотливая курица – так, кажется, говорят люди? Что-то в ней есть, некая искра высокого безумия, но она погребла свои лучшие качества под толстым слоем лишенной смысла чувственности… Я сам как-то… хм… доставил ей удовольствие – она свихнулась еще больше… Но ближе к делу – я должен исполнить свои обязанности Отца-Леса…

– Зачем? – сам не понимаю, что меня тянуло за язык.

– Это необходимо… Судьба Мира, судьба всего, возможно, будет зависеть от… Кстати – он пристально взглянул на меня, – и тебе тоже предстоит сыграть определенную роль… Наверное, важную роль… Не зря же я тогда помог болвану колдуну, тогда в Альде, не зря… Ведь я ничего не делаю зря, а? Ладно, мне пора заняться детками… Еще увидимся…

Черный тоннель исчез так внезапно, что я едва не упал, когда стены вокруг меня исчезли. Ннаонна крепко взяла меня под руку – я думаю не для того, чтобы поддержать, когда я покачнулся, а из естественного желания ухватиться за привычного друга и защитника. А Темный уже не смотрел на меня, он глядел в пространство поверх голов «деток» и вещал на их языке (со мной-то он говорил на общем):

– Я явился на зов… Мне ведомо, что вам предстоит бой с подлыми негодяями, что не веруют и в меня. Будьте храбры – и правое дело восторжествует. Но одной храбрости мало – нужна сила. Я дам вам силу. Силу! Берите, владейте, черпайте полными горстями! И помните, что когда придет час – я призову вас, мои верные…

Он простер свои лапищи вперед – и плавно текущая от него струя маны превратилась в ревущий поток. Я ощутил как наливаются мощью, наполняются пресловутой Силой и посохи друидов, и мои цацки, которых осталось так мало после всех этих странствий… Багровые камни, украшающие Черную Молнию, были просто ненасытны – пили, жрали, глотали. Мне пришлось держать меч на вытянутой руке, чтобы не все кануло в эту прорву, а кое-что перепало бы и мне, чтобы окунуться в струю маны… Как же давно я не получал подобного «заряда бодрости» – оказывается мне этого дела сильно не хватало… Нет, хватит шляться по задворкам – скорее в Мир… Там я не буду нуждаться.

Возросшие потребности Черной Молнии оценил и «Отец-Лес», он уронил руки и молвил:

– Вот вы приняли от меня Силу… Владейте ею, используйте, как подскажет вам мудрость, – а затем обернулся ко мне и добавил на общем, – а ты растешь, дружок…

Где-то высоко в кронах деревьев раздался шум, захлопали крылья, Гангмар выбросил вверх руку, с ладони вверх сорвалось что-то вроде черной стрелы, над нами раздался громкий хлопок и голос Отца-Леса возвестил:

– Кажется, промазал… И пусть ее, пусть следит…

На землю откуда-то сверху, плавно кувыркаясь, опустилось несколько белых перьев. Вдруг я ощутил, что поток маны совершенно прекратился. Глянув туда, где только что был черный портал, из которого явился Гангмар, я не увидел ничего, кроме слегка колышущихся кустов на краю поляны и клубка змей, медленно расползающихся в стороны…

* * *

Мальчик Перт из рода Лан-Анар сидел на корточках в снегу и осторожно поглядывал из-за большого камня на Черную Башню. Анра-Зидверская стража – вот как это называлось. Когда-то, говорят, вскоре после смерти злого мага это была святая и почетная обязанность – стеречь его обиталище, чтобы не пропустить момент возвращения чудовища (если, конечно, колдун сдержит обещание и умудрится воскреснуть для мести). Тогда Анра-Зидверскую стражу несли лучшие мужчины рода. Но теперь, когда в давние байки давно никто не верит всерьез, это дело поручается соплякам вроде Перта – да и то лишь в порядке наказания. Провинился – ступай к Черной Башне, сиди на ветру, на морозе, жди Гангмар знает чего. А лучшие мужчины рода стерегут по-настоящему нужные посты – на перевале Орох, откуда могут нагрянуть Лан-Вейсы… Или, к примеру, Ущелье Гнома Арина, за которым – владения Лан-Кайенов…

Стоп! Что такое? Покосившаяся рассохшаяся дверь Черной Башни с душераздирающим скрипом отворилась и какой-то человек вышел на снег. В руках у него – здоровенный тюк. Незнакомец пошел от Башни в сторону, озираясь. Кажется что-то нашел? Нет – наклонился над оврагом и встряхнул своей ношей. Тюк оказался дерюжным мешком, из которого в овраг посыпался мусор… Человек постоял немного и пошел обратно, судя по походке – молодой, но лица под надвинутым капюшоном не разобрать… Как-то не тянет этот человечек на мрачного могучего Анру-Зидвера, воскресшего для мести после столетий сна…

Честно говоря, Перт должен был нести Анра-Зидверскую стражу отважно и неусыпно, а он вместо этого всю ночь проспал в стогу довольно далеко от Черной Башни – видимо, незнакомец объявился ночью… Вот незадача! Делать нечего, придется идти докладывать самому Касту Дой-Лан-Анару… Мальчик представил, как будет смеяться над ним лэрд – да еще хорошо, если посмеется и не накажет. И ведь как-то надо объяснить, что он проглядел приход чужака ночью – не скажешь же грозному Касту, что проспал… Ага, придумал – нужно подольше посидеть здесь за камнем, побольше высмотреть и сказать лэрду, что не спешил, потому как хотел узнать все поточнее. Перт поплотнее завернулся в меховую накидку и приготовился ждать… Чужой человек еще четырежды выносил в мешке мусор из Черной Башни и сваливал его в овраг. Уборку он там, что ли, затеял?..

Наконец, как ни откладывал Перт неприятности – все же пришло время возвращаться в Анар к Касту с докладом… Он отполз от камня назад, спустился с горки и побежал… Придя в поселок, Перт побрел к башне лэрда. Ага, сегодня у дверей на страже Ирик, мужик не злой. Стоит, топчется – холодно.

– Привет, Ирик.

– Здорово, малыш. К Касту?

– Ага… – тяжело вздохнув, ответил Перт.

– Погоди, у него сейчас купец Агал… Но если ты замерз – зайди обогрейся, только к лэрду не лезь, пока купец от него не уберется.

– Спасибо, Ирик, – мальчик нырнул в темные сени.

Малость отогревшись, он начал потихоньку пробираться наверх, к дверям, из-за которых доносился разговор лэрда с купцом:

– Слышишь, точно говорю, весь Арстут вторую неделю шумит об этом. – рассказывал Агал. – Один, слышишь, разогнал отряд вояк. Один! «Убирайтесь, – говорит, – из города! Я – колдун Анра-Зидвер!» Во!

Услышав это, Перт приободрился – возможно, его не накажут, когда он расскажет лэрду, что в Черной Башне появился обитатель…

ГЛАВА 22

На обратном пути все молчали. Ингви размашисто шагал по тропе, держа Черную Молнию рукоятью вверх – янтарь, с избытком насыщенный маной, прямо-таки пылал, освещая путь лучше любого фонаря. Ннаонна держалась позади, не решаясь задать королю мучавшие ее вопросы, и совсем уж отстав от чужеземцев, где-то сзади шуршал палой листвой Митик из Тринии… В лагере, где уже почти все спали, их встретили встревоженные донельзя Филька с Кендагом. У них на языке явно вертелось множество вопросов, но Ингви махнул рукой:

– Потом. У меня в голове все перепуталось. Я должен все обдумать…

– Но…

– Пусть Ннаонна расскажет, – и с этими словами прошел к своему месту у костра и, завернувшись в плащ, улегся.

Ннаонна, не дожидаясь повторного приглашения, тут же начала театральным шепотом пересказывать последние события – так, как они виделись ей. Друид Митик торопливо принялся докладывать своему тану. Шептать на ухо, поминутно бросая встревоженные взгляды на странного чужеземца, который, нимало не смущаясь, уже спал.

Наутро лагерь – точнее, два лагеря, разделенные незримой, но тщательно соблюдаемой границей, – пробудился, ополченцы зашебуршились, без особой спешки собираясь в дорогу. Павлон очень несмело обратился к Ингви:

– Ну… так вы со мной, а? Можно мне всем говорить, что вы – в моем отряде?

– Можно.

– А-а… – юноша набирался смелости постепенно, – что было ночью? Понок и Митик глаз с вас не сводят. Что было-то?

– Да ничего особого… Я встретил своего старого знакомого, а оказалось, что и Митик его знает, только под другим именем.

– Что ж за знакомый-то такой? – не скрываемое теперь любопытство прямо-таки сочилось из юноши.

– Да ты про него тоже, конечно, слыхал. Здесь его зовут Отец-Лес, – ответствовал Ингви с кривой улыбочкой, – знаешь такого?

Затем, больше не глядя на пораженного Павлона, нагнулся, поднял ножны с Черной Молнией и принялся возиться, пристраивая на место ремешки и лямочки, при помощи которых он крепил меч на спине. Их отряд первым собрался в путь, причем Ингви с друзьями пропустил местных вперед, намереваясь пристроиться в арьергарде «войска» из Ольшанки. Отойдя от места ночевки несколько сот метров, Кендаг придержал Ингви за локоть. Когда они достаточно отстали от местных, он спросил:

– И все же, мне хочется узнать поподробнее… Ингви, их – Отец-Лес… это… Отец? Черный?

– Ну да.

– А что ему здесь надо? Зачем он связался с этими?

– Понятия не имею, – Ингви равнодушно пожал плечами, – он их бог. Он планирует, что они ему для чего-то потом пригодятся. Для этого подкармливает, приучает к себе, дает им ману. Мне это не очень интересно – я только выяснил, откуда друиды берут сырье для своей волшбы. И все. А ты ревнуешь его?..

– Шутишь… А тебе…

– Он меня узнал. Сказал – еще увидимся.

– Ага… – Кендаг отвернулся от Ингви и вся группа ускорила шаг, догоняя ольшанцев, которые уже начали с тревогой оглядываться назад. Еще два дня прошло в движении на север. У Ингви больше никто не пытался выяснить подробности его ночного приключения, ополченцы Тринии их больше не догоняли – все было довольно обыденно. Шли, ночевали на полянах у дороги… Дважды они встречали на дороге отряды вооруженных людей, спешащих по зову Карамока Хромого, Стража Побережья. Будущие соратники глядели друг на друга без каких-то эмоций – равнодушно кивали и проходили мимо. Наконец на дороге их встретила застава – шестеро дружинников, на круглых щитах которых красовалась эмблема – грубо намалеванная красная ладонь с растопыренными пальцами.

– Это воины из дружины Карамока, лучшие бойцы нашей страны, – пояснил Павлон, затем он объявил стражам, кто он и откуда.

Один из дружинников повел вновь прибывших в лагерь. Там указал место, где людям из Ольшанки надлежало расположиться, и пошел доложить Карамоку. Лагерь представлял собой лощину, отделенную от близкого уже моря грядой холмов и неширокой полоской леса. К моменту прибытия ольшанского ополчения там уже расположилось несколько сот человек – жгли костры, пили пиво, жрали и дрыхли… Ингви спросил у Павлона:

– А как Карамок узнал, что викинги нападут именно здесь?

– Удалось взять пленных. Карамок их расспросил.

– И они все рассказали? – в голосе Ингви сквозило недоверие.

– Когда спрашивает Карамок, невозможно ничего утаить, – напыщенным тоном ответил юный воин и указал в сторону.

Глянув в указанном направлении, Ингви увидел три привязанных к столбам чудовищно изуродованных тела. По крайней мере один пленный был еще жив…

* * *

К вечеру в лагерь подтянулись все отряды. Дружинники Карамока указали каждому вновь явившемуся тану место для лагеря, затем слуги Стража Побережья выкатили пузатые бочонки с пивом и вынесли горы снеди – тех, кто уже занял места в лагере, снабжали централизованно. С костром возникли проблемы – весь сухостой уже спалили, приходилось отправляться довольно далеко в лес за хворостом или рубить деревья у опушки – но зато потом возиться с ветвями и сучьями… Я побрел по лагерю, смотрел и слушал. Напившись пива, угрюмые ополченцы превращались в шаловливых детей: орали, пели, прыгали через костры, несколько человек, раздевшись до пояса, боролись – и на потных лоснящихся телах кроваво играли отблески костров… Все было пьяно, грязно, мерзко. А неподалеку умирал у столба последний из пленных северян…

Мое внимание привлекло хрипловатое надрывное нытье – старик в лохматой шкуре (по-видимому, профессиональный бард и сказитель) нараспев декламировал некую эпическую историю. Сидевшим у костра воинам сюжет был знаком – они тихо постукивали в такт рукоятками секир и мечей о щиты, некоторые негромко подпевали. Услышав что-то знакомое, я подошел поближе и, остановившись у границы освещенного пламенем круга, прислушался. Бард излагал старинные предания этого края:

– Некогда жил весь народ свободно и вольною… О-о-о… («О-о-о…» – подтянули воины) Всех могущественней были два друга – Хаверк и Сальтовк… Их дружины были храбры, их девы были прекрасны… Их нивы были тучны, а стада не считаны… О-о-о…

Дальше старик воспел отдельно храбрость и доблесть каждого из этих мужей и рассказал, как они ставили на уши всю округу своими молодецкими набегами. Не было ничего такого, что «видел бы их глаз – и не схватила бы их рука», то есть побратимы то порознь, то объединившись, грабили окрестные деревни. Наконец бесчинства этих молодцов вконец надоели соседним правителям – и против Сальтовка и Хаверка выступили «семь танов, семь королей» – такая формулировка свидетельствовала, что в устной традиции еще хранится память о временах, когда эти понятия были тождественны. Короче говоря, семь родоначальников окрестных племен сразились с дружинами двух этих молодцов, но потерпели поражение. В бою Сальтовк был ранен, упал – Хаверк прикрыл его своим щитом, «который не смогли бы поднять и семь зрелых мужей», а затем побратимы обнялись на кровавом поле, подтвердили союзные клятвы и отправились мстить семерым королям – то есть грабить лишившиеся защитников поселения. Среди взятой в походе добычи была дева невиданной красы – дочь короля Адарака, тана города Пестрива – прекрасная Илинка. Дальше, как водится вчерашние побратимы рассорились, поскольку на деву положил глаз Хаверк, а по жребию он досталась Сальтовку – и он, кстати, понравился ей, что не имело при дележе никакого значения, но все же сыграло затем определенную роль. Хаверк воззвал к лучшим чувствам Сальтовка – мол, я же тебя спас в бою, так давай, мол, не жмись – гони девицу. Тот согласился, но… Девица после свадебного пира, на котором хитростью опоила героя, перерезала горло Хаверку и сбежала к его приятелю. Тогда сыны Хаверка (ага!) – числом двенадцать, никогда до этого места в легенде не упоминавшиеся, нападают на изменника, рубят его в капусту, женятся все скопом на Илинке, так что к концу этой свадьбы она и помирает, а дети Сальтовка разбегаются по окрестным семи деревням, которые их покойный папаша только что ограбил – и призывают к мести. Естественно (то есть естественно для произведения этого жанра) весь край поднимется против сынов Хаверка и те после недолгой безуспешной борьбы трусливо бегут. Садятся в лодьи и плывут в дальние страны (а я мог бы уточнить – в Легонт, что в Сантлаке), где теряют гордость и подаются в услужение «детям ложных богов»… Вот такая коллизия… Но люди, приплывшие когда-то в Мир, ничего этого не помнят. «Как пришли в Мир люди – не знает никто», так, кажется, говорится в «Хроникуме», что я читывал в старые добрые времена в библиотеке Альдийских королей…

Тут меня разыскали Филька с Ннаонной и позвали к нашему костру. Сам великий непобедимый Карамок устраивал вечерний обход – и Павлон звал меня вернуться и поприсутствовать. Его можно было понять – сейчас все вновь прибывшие таны демонстрируют грозному Стражу Побережья своих вояк, стараясь щегольнуть их доспехами и молодецким видом. Наш захудалый предводитель тоже надеялся не ударить в грязь лицом, предъявив нас – потому что с теми, кого он привел из своей Ольшанки, он рисковал стать посмешищем всего войска… А ведь буквально в двух шагах от его костра расположился конкурент и соперник в его матримональных замыслах – тан из Тринии, который тоже сватается к дочке Как-его-там Богатого… Богатого – тут не до шуток!

* * *

Ингви успел вовремя – Карамок, сопровождаемый свитой, еще не успел дойти до костров, у которых расположилось ополчение из Ольшанки. Ингви занял место рядом с друзьями, а вокруг тут же принялся виться Павлон, умоляющий всех принять наиболее боевой вид. Кендага он, видимо, уже допек – лорд сидел мрачный и насупленный, но зато в кольчуге, легком шлеме и увешанный всевозможными клинками… Ннаонна отнеслась к просьбам «работодателя» серьезно, даже с энтузиазмом и, выпросив у Кендага несколько запасных кинжалов, принялась пристраивать их куда только смогла додуматься… Ингви махнул рукой (он был погружен в обдумывание услышанной только что повести), а Филька торжественно пообещал, что как только на него обратит внимание кто-то из начальства – он будет хмуриться и корчить угрожающие рожи. Непонятно, понял ли его Павлон (Филька изъяснялся на совершенно жутком диалекте, смело мешая выученные слова жителей Архиплага с общим) – но во всяком случае, после этого он отстал. А вскоре показался и сам грозный полководец. Страж Побережья оказался плюгавеньким тощеньким мужичонкой, хромым, с покрытым шрамами лицом. В свете лагерных костров на нем переливалась и сверкала великолепная кольчуга, усыпанная самоцветами и разительно отличающаяся от чешуйчатых доспехов следующих за ним телохранителей, у которых на щитах красовалась красная рука. В их толпе выделялся ростом чудовищный здоровяк в алом плаще. Настоящий великан, необычайно мощно сложенный и толстый, с длинными черными усами на круглом румяном лице. Указав на него Ингви, Павлон прошептал:

– Вурибой Красный Плащ, сын Карамока Хромого и командир его дружины. Великий воин, он сорок три раза удостаивался ночи с Феей Сильвенчей… – в голосе юноши восхищение мешалось с завистью.

Ингви в ответ хмыкнул (ему пришло в голову, как вся страна Риодна, затаив дыхание, подсчитывает количество ночей каждого выдающегося любовника королевы) и заявил:

– Должно быть, он пошел в маму – потому как на отца не очень похож. Из такого молодца можно сделать троих Стражей Побережья и еще на запчасти что-то останется…

– Не-е, чужеземец, говорят у Карамока – все дети такие. А да, вот я еще слыхал – в какой-то деревушке в наших краях, в Ровнихе, что ли? Не важно, так вот там стражи побережья как-то стояли лагерем и какая-то баба от Карамока понесла. Он тогда был молодым дружинником просто… Ну, она двойню родила, а вышло – мол, они от приблуды какого-то… Ну, баба-то не говорила поначалу, кто отец – детишек и продали купцу из ваших… С островов… Да мне как-то отец показал того самого купца…

– Толстенький коротышка с выпученными глазами?

– Ага, точно, ох и кинжал у него был богатый… Ой, гляди, вон они уже к кострам тринян идут…

Великий Карамок глянул на вояк, которых тан Понок выстроил для смотра, тут из хвоста его свиты вышел друид в темном плаще, бесцеремонно растолкав дружинников, приблизился к полководцу и принялся что-то нашептывать, указывая в сторону костров ольшанского ополчения. Карамок спокойно выслушал, кивнул и, нахмурив седые брови, оглянулся в указанном направлении. Затем кивнул Поноку и, круто развернувшись, зашагал к войску Павлона. Тот засуетился, выстраивая свое мужичье в шеренгу. Ингви, пожав плечами, кивнул своим – и чужеземцы поплелись занимать место на левом фланге…

Понок сплюнул и громко выругался, Карамок, который еще не успел отойти далеко, притормозил и бросил тану:

– Не кипятись, таких как ты… крестьян… я навидался полным-полно и мне достаточно одного взгляда, чтобы понять – вся эта твоя шайка стоит в схватке двух-трех настоящих воинов. В лучшем случае. И не беспокойся – если послезавтра отличишься в бою и останешься жив, я тебя не забуду. Я помню всех, – и постучал кривым заскорузлым пальцем себя по виску.

С этими словами старичок захромал к ополчению Ольшанки, командир которого нервно переминался с ноги на ногу…

Глядя на него, Филька заметил:

– А кольчужка-то гномьей работы, не иначе. Видите, даже такому коротышке по росту…

– Только шире раза в два, – хмыкнул Кендаг.