Текст книги "Хроники бездны - 3 (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Сияние. Глава 3

Щербин поместил бокс с образцами в стеклянный шкаф, включил режим повышенной изоляции (это означало, что никто не сможет войти в лабораторию, пока он сам не введёт изнутри код) и взялся за пульт управления манипуляторами.

Тонкие, похожие на членистые конечности насекомых, металлические «пальцы» задвигались по ту сторону стекла. Они открыли замки бокса и подняли крышку. В остановленном сверху зеркале отразились подобранные на перевале камни. Щербин достал их и положил на специальный поднос так, чтобы камеры могли снимать образцы со всех сторон.

– Семён Михайлович, как дела? – раздался голос Рудера в динамике закреплённого в правом ухе передатчика.

– Неважно, – ответил Щербин, сделав увеличение и вглядываясь в один из экранов.

– Почему?

Коллеги микробиолога находились в комнате охраны и наблюдали за ним по мониторам, поддерживая голосовую связь.

– Я не вижу пыль, – ответил Щербин.

– Совсем?

– Да.

– Может, её трудно разглядеть из-за искусственного освещения? – предположил Руслан. Его голос слегка дрожал от напряжения. Было слышно, как лаборант порывисто дышит. «Должно быть, он не отрывал глаз от экрана», – отстранённо подумал Щербин.

– Попробую создать диффузию, – сказал он, включая осветительные приборы.

Через несколько минут микробиологу пришлось сообщить товарищам, что радуга вокруг камней не возникла, под каким бы углом он их ни поворачивал, и какие бы спектры ни использовал.

– Кажется, пыль просто исчезла, – сказал он.

– Или стал не видна, – возразил Рудер. Ему явно не хотелось признавать, что материя способна просто растворяться в воздухе.

Как только эта мысль пришла в голову Щербину, он решил убедиться, что этого действительно не произошло.

Если пыль растаяла – то есть, перешла в другое состояние – то она по-прежнемудолжны находиться внутри стеклянного шкафа.

Прежде всего, Щербин убедился в отсутствии газов, отличных от тех, которые наполняли помещения базы. Затем провёл спектральный анализ на наличие твёрдых частиц. Все без толку!

– Куда она могла деться, – донёсся до него голос Луговской, но, кажется, вопрос был обращён не к нему.

Ничего не ответив, Щербин продолжил исследование. Он применял один метод за другим, но каждый раз получал один и тот же результат: ничего!

– Надо разбить камни, – предложил Руслан, когда микробиолог поделился проблемой с коллегами. – Может быть, искры… впитались в них.

– А это идея! – оживился Рудер. – К тому же, больше им быть, вроде, негде.

На то чтобы распились камни на несколько частей, ушло около десяти минут. Щербин исследовал срезы, но и там следов странных искр не обнаружилось.

– Уступите-ка мне место, – сказал Рудер. – Я всё-таки химик. Может, что-нибудь обнаружу. Обещаю быть осторожным, так что не беспокойтесь. Вытаскивать образцы из шкафа я не стану.

– Уж пожалуйста! – расстроено буркнул Щербин, убирая руки с пульта управления манипуляторами. – Как известно, ничто не исчезает просто так. Эти чёртовы искры где-то здесь, мы просто не можем их обнаружить.

– Значит, они были и на скафандрах, и в гравитанте, когда мы вернулись на базу, – сказала Луговская. – Хоть мы ничего не нашли. Так что, если эти… в общем, если они опасны, то…

– Меры предосторожности никогда не помешают, – прервал её Щербин, хотя считал так же.

Когда Рудер явился в лабораторию, Щербин сидел на стуле и делал записи в журнал. Хотя записывать было особо нечего: таинственное вещество не было не только не исследовано, но даже не обнаружено. И всё же это было какое никакое открытие. Да и потом, группа, которая прибудет на базу следующей, должна знать про эти искры.

– Я подумал и пришёл к выводу, что вещество не опасно, – сказал химик, подойдя к стеклянному шкафу и глядя на образцы.

– Почему это?

– Судите сами, Семён Михайлович: если искры перестают быть видны в темноте, но никуда не исчезают – по закону сохранения материи – значит, они существуют и ночью, когда мы берём образцы. Следовательно мы и наши предшественники множество раз притаскивали их на базу, но не знали об этом. А насколько я понимаю, ни с кем ничего страшного не случилось.

Щербин пожал плечами. Он не был в этом уверен. Последствия контакта с неизвестным веществом могли не бросаться в глаза – как и оно само, так сказать – или проявиться позже.

– Вы боитесь заражения? – спросил, отвернувшись от шкафа, Рудер. – Я не думаю, что эта штука органическая, но вам виднее, вы же микробиолог.

– Она убила Свена, – напомнил Щербин.

– Вступив в реакцию с жидкостями его организма. Получившееся «стекло» не похоже на живую материю.

– Откуда нам знать, что на этой планете живое?

– Ну, мы изучили флору, и она явно отличается от этого «стекла». Растения на Нереиде ближе к земным.

Щербин знал, что химик прав. Но от мысли, что неизвестная сверкающая пыль может находиться повсюду на территории базы, оставаясь невидимой, его охватывал настоящий страх!

– Представь, что мы натащили сюда кучу искр, – сказал он. – Вероятно, они находятся и на наших телах.

– И что? – спросил Рудер. – Они наверняка и раньше там были, но никто ведь от этого пока…

– Это потому что мы находимся внутри базы, – перебил Щербин.

– Но здесь светло, – возразил химик.

Микробиолог почувствовал, как некая мысль мелькнула у него в голове. Она была очень важная, и её необходимо было в что бы то ни стало поймать! Рудер продолжал что-то говорить, но Щербин больше не слушал.

Наконец, он понял!

– Тихо! – прикрикнул он, и химик замер с открытым ртом, не закончив фразы. – Тихо! Я знаю, в чём дело!

– Да? – выдавил из себя Рудер, с опаской глядя на вскочившего со стула коллегу.

– Всё дело в свете!

– Это понятно, однако…

– Нет, не в любом свете. Разве ты не догадался? – сейчас всё казалось Щербину настолько очевидным, что он поражался, как не понял этого раньше. – Свет Гипериона! Вот что делает искры видимыми.

Микробиолог подбежал к шкафу и прильнул к нему, всматриваясь в распиленные образцы. Конечно, вещество было там! Но оно «исчезало», когда его убирали из-под лучей местного солнца. Поэтому ночью искр никто и не видел. Поэтому электрический свет не преломился, образовав по краю камней радугу.

– Предлагаете вынести их наружу? – с сомнением спросил Рудер.

– Нет. Поднесём образец к окну.

– А как? Ведь если искры появятся, мы окажемся в опасности.

– Нужен герметичный сосуд.

– Думаю, у меня есть подходящий.

– Отлично! Несите. Не будем терять время.

– Стоп! – двинувшийся было к двери Рудер остановился. – Ничего не выйдет. Если на базе полно этой пыли, она проявилась бы там, куда падает свет из окон.

– Чёрт! Вы правы, – был вынужден согласиться Щербин. – Тогда остаётся только одно. Придётся вынести камни на улицу.

***

Гиперион достиг своего зенита, и теперь всю поверхность, исключая редкие места, погруженные в тень, заливал красный свет умирающей звезды.

Щербин сделал пять шагов от двери базы и поставил бокс на землю. Он посмотрел на Рудера и Руслана – они сопровождали его в этом эксперименте. Лиговская осталась в комнате охраны и наблюдала за ними при помощи камер.

– Готовы? – спросил микробиолог.

Ответом ему были дружные кивки.

Он присел и поднял крышку, так, чтобы она заслоняла камни от лучей Гипериона. Затем взял один из осколков и поднял над собой.

Прошло секунд десять, и образец вспыхнул искрами, а вокруг его абриса появилась семицветная радуга.

В динамике шлемофона раздался чей-то возглас. Щербин невольно улыбнулся. Теперь он кое-что знал об этих странных искрах.

– Давай стакан, – микробиолог повернулся к Рудеру.

Химик поставил на землю обычный стакан, наполненный до середины водой.

Щербин выбрал из бокса самый маленький осколок, оставшийся после распила, и осторожно опустил в стакан.

Тотчас же вода закипела и вдруг застыла. Камень, погруженный в неё, больше не блестел.

Рудер достал длинную металлическую палочку и дотронулся ею до поверхности воды. Потыкал в неё с тихим звоном.

– Твёрдая! – объявил он. – Превратилась в стекло.

Щербин поднял стакан и посмотрел на свет. Камень оказался вплавленным в прозрачное вещество, образовавшееся в результате реакции искр с водой. Радуги вокруг него не было.

– Похоже, эти искры есть только на горных породах, – заметил микробиолог. – Хотя, может, и нет. Чтобы это узнать, нужно совершить дневной тур по планете.

– Мы не можем себе этого позволить, – заметила Луговская.

– Знаю. Какие ещё у нас есть жидкости?

Рудер достал приготовленную подборку мензурок. В течение следующих двадцати минут образцы были опущены во все имевшиеся в распоряжении группы жидкости, и со всеми вступили в реакцию.

– Я удивлён, что на Нереиде есть растения и океан, – проговорил Рудер, собирая отработанные материалы. – Здесь всё должно быть превращено в стекло.

– Думаю, это вещество, которое мы называем искрами, действительно находится только в горах, – ответил Щербин. – Если бы оно попало в водные источники планеты…

– Это невозможно, – возразил Руслан. – Простите, Семён Михайлович, что перебиваю, но подобная изоляция исключена. Рано или поздно за миллионы лет хоть одна искра да должна была попасть в воду. И она наверняка вызвала бы цепную реакцию.

– Подземные воды, – кивнул, Рудер.

– Значит, причина в другом, – сказал Щербин. – В любом случае, нам пора возвращаться.

На базе исследователи собрались в столовой, чтоб всё обсудить, а заодно и подкрепиться, поскольку настало время обеда.

– Я вот что думаю, – начал химик, размешивая ложкой суп, приготовленный автоповаром из замороженных овощей. – Либо в воде Нереиды есть вещество, препятствующее реакции с искрами, либо это стекло, которое образуется от контакта, потом растворяется.

Все направили на него вопросительные взгляды.

– То есть? – проговорил Руслан.

– Тает.

– Хочешь сказать, если бы мы не разбили Свена, он мог бы… ожить? – недоверчиво спросила Луговская.

– Кто знает.

– Это исключено. Его органы… мозговая деятельность… в общем, бред!

Рудер примирительно поднял руки.

– Спокойно, коллега! Я просто хочу сказать, что возможна обратная реакция. Может, Свен и не ожил бы, но оттаять вполне мог.

– Почему бы нам это не узнать? – спросил Щербин.

– Что? – спросил Рудер.

– Давайте пойдём и взглянем на тело. Может, оно уже оттаяло. А если даже и нет, то кто знает, не произойдёт ли это позже?

– Прямо сейчас пойдём? – спросил Руслан.

– Нет уж, давайте поедим! – запротестовала Луговская. – Боюсь, после вида того, что осталось от Свена, остекленевшего или нет, я не смогу закончить обед.

– Ладно, потерпим, – согласился Щербин.

– Если обратная реакции возможна, – задумчиво проговорил Рудер, – растения и воды Нереиды должны периодически превращаться в подобие стекла. Странно, что ни одна из групп этого не заметила.

– Вероятно, потому что все исследования проводились по ночам, – напомнил Руслан. – Как раз в то время, когда всё оттаивает. Если, конечно, теория верна.

– Давайте хоть на стакан посмотрим! – не выдержал Щербин. – Ты ведь его в темноту поставил? – обратился он к Рудеру.

– Да. Сейчас взгляну. Сидите тут.

– Подожди! – остановила вставшего химика Луговская. – Только не доставай его из контейнера.

– Само собой. Не волнуйся.

Рудер вернулся в столовую через пять минут, сияющий, как начищенный пятак.

– Чёрт! – проговорил он, плюхаясь на стул. – Всё верно: стекло снова превратилось в воду! Во всяком случае, она стала жидкой. Надо обследовать её, чтобы понять, не произошло ли с ней каких-нибудь изменений.

– И что стало с искрами, – добавил Щербин. – Придётся снова вынести стакан на улицу. Возможно, искры будут плавать в воде. Возможно, реакция повторится.

– После обеда, – строго сказала Луговская. – Давайте закончим его.

Рудер закатил глаза. На лице его сияла широкая улыбка.

– Зов плоти сильнее науки, да? – усмехнулся он, подмигнув врачу. – Ладно, как скажешь. Вода уже никуда не денется. Теперь мы с этими искрами разберёмся.

– Надо отправить в центр отчёт, – сказал Руслан.

– Не спеши, – покачал головой Щербин. – Нам пока особенно нечем похвастаться. Сначала надо разобраться, что это за вещество.

– Но есть же правила, – смутился лаборант. – Мы должны докладывать обо всех…

– Руслан! – прервал его микробиолог. – Как только мы сообщим о нашем открытии, появится куча желающих самим заняться изучением этого феномена. Возможно, сюда прибудут новые люди. Ты хочешь этого?

Лаборант медленно покачал головой.

– Мы открыли эту штуку, – сказал Щербин. – И мы же её исследуем. Это дело нашей группы, и ничье больше. Согласны со мной? – он обвёл взглядом своих коллег.

Все, кроме Луговской, кивнули.

– Вот и отлично! – подвёл итог дискуссии Щербин. – Тогда закончим обед и за дело.

Сияние. Глава 4

– По крайней мере, теперь ясно, почему на Нереиде нет животных, – сказал Щербин, наблюдая за тем, как медленно вращаются в наполненной водой колбе крошечные искорки. – Все попытки возникнуть были пресечены этой дрянью! Растениям временное остекленение не страшно. Оттаяв, они возобновляют деятельность. Но животные развиться в таких условиях не могли.

– Похоже, человечество зря потратило столько времени на исследование этой планеты, – отозвался Рудер. – Для жизни людей она непригодна.

– Ну, почему? – не согласился Руслан. – Если очистить её от искр…

– Каким образом? – Щербин усмехнулся. – Мы даже не знаем, что это такое! Откуда берётся, куда исчезает. Как происходит реакция остекления и последующего растворения.

– Узнаем, Семён Михайлович. Рано или поздно.

Микробиолог покачал головой, но ничего не ответил.

– Не мы, так другие, – добавил лаборант, понимая его сомнения.

Щербин потряс колбу.

– Опять застыла, – объявил он. – На солнце всё повторилось.

– Я всё думаю про Свена, – сказал Руслан. – Может быть, мы убили его. Кто знает… – лаборант пожал плечами.

– Марина же сказала, что мозговая деятельность не возобновилась бы, – возразил Рудер.

– В этом нельзя быть уверенными. Мы ничего не знаем об этом веществе.

– Почему тогда Нереида не заселена животными? – спросил Щербин.

– Ладно, разглагольствовать можно сколько угодно, – сказал химик, закрывая бокс. – Толку-то? Свен мёртв, и с этим уже ничего не поделаешь. Вернёмся на базу и вплотную займёмся этими искрами. Предлагаю устроить так, чтобы свет Гипериона падал на образцы в лаборатории. Тогда не придётся всё время таскаться в скафандрах на улицу.

– Для этого придётся выделить помещение и оборудовать его так, чтобы мы не контактировали с веществом.

– У нас есть неиспользуемые помещения. Предлагаю переделать одно из тех, что расположены с восточной стороны. Тогда можно будет проводить исследования весь день.

– Хорошо, займитесь этим с Русланом.

Учёные вернулись на базу, поместив все образцы в герметические ячейки для хранения. По пути в комнату отдыха они встретились с Луговской. Врач шла из лаборатории, где препарировала оттаявшие останки геолога.

– Узнала что-нибудь новенькое? – спросил Рудер.

– Нет. Просто мёртвая плоть. Никаких видимых изменений.

– На том образце, что ты дала, при свете Гипериона появились искры, – сообщил Щебин. – Радуга тоже возникла.

Микробиолог не стал упоминать, какой именно это был образец – указательный палец Свена.

Луговская кивнула.

– Мне кажется, мы столкнулись с веществом, которое продуцирует семицветный спектр при попадании на него лучей Гипериона, но пропадает из виду, поглощая весь остальной свет. Ну, или что-то в этом роде. Я не специалист.

– Дело не только в том, видит его человеческий глаз или нет, – возразил Рудер. – Эти искры не обнаруживает сканер. Никаким образом. Вот что действительно странно.

– Я тут подумал: а что, если они разумны? Только умоляю, не смейтесь!

Химик удивлённо приподнял брови, глядя на Щербина.

– Семён Михайлович, побойтесь Бога! Каким образом?

Микробиолог развёл руками.

– Если нам удастся исследовать их при свете Гипериона, возможно, это станет ясно.

– Я думаю, они имеют кристаллическую решётку, – сказал Рудер. – Что и объясняет возникновение радуги. Так что я уверен, это твёрдое вещество.

– Хотите пари, коллега? – прищурился, протягивая руку, Щербин. – Тысячу кредитов на то, что эти искры – единственные представители фауны на Нереиде.

– Скажите ещё, что они разумны!

– Э, нет, так я рисковать не стану.

– Ладно, как хотите, – Рудер крепко пожал микробиологу руку. – Согласен. Живые против неживых.

– Марина, разбей, – попросил Щербин.

– Господи, как дети малые! – закатила глаза врач. Она ударила по рукам коллег. – Довольны?

– Вполне, – кивнул Рудер. – Займёмся устройством подходящей лаборатории. Так сказать, открытой солнцу.

***

В отсеке, который занимал геолог, все вещи были на своих местах. Педантизм Свена ощущался в каждом предмете, даже в том, как эргономично была расставлена мебель.

Руслан отодвинул вертящееся кресло и сел за компьютер. Он хотел просмотреть последние записи погибшего – вдруг там обнаружится что-то интересное. Хоть у Свена и поехала крыша, в голову ему могли приходить и здравые идеи. Сейчас, когда группа занялась исследованием неизвестного вещества, любая информация или просто теория могла пригодиться.

Лаборант открыл несколько папок. К счастью, пароля не требовалось: члены группы заранее договорились, что не станут ничего прятать друг от друга. Руслан начал с просмотра записей журнала геолога – по правилам, он дожжен был заполняться каждый день. До сих пор в компьютер Свена никто не заглядывал – как-то по умолчанию все решили, что ничего толкового безумец написать не мог. Но теперь, когда было сделано открытие… кто знает, до чего додумался погибший.

Рулан помнил, как геолог впервые заговорил о том, что на Нереиде может существовать одна-единственная форма разумной жизни. Та, которая осознанно губит все остальные, не желая делиться планетой. Тогда его засмеяли. Но теперь…

Лаборант просмотрел уже страниц десять, но ничего полезного не нашёл. Было видно, как путаются мысли у Свена, как он перескакивает с темы на тему, обрывает фразы на середине и вписывает в научные размышления что-то личное, даже интимное. Бедняга совсем свихнулся…

Руслан помнил, как в геологе возникла и постепенно усугублялась эта странная одержимость радужным сиянием, возникающим вокруг гор на рассвете. Он мог по несколько часов наблюдать за ним, сидя перед окном.

Теперь, читая его записи, лаборант понимал, что именно в этом феномене Нереиды Свен искал ответ на вопрос: есть ли на планете разумная жизнь? Должно быть, он и отправился на рассвете в горы, чтобы выяснить это. Но почему он открыл шлем?

Покачав головой, Руслан встал и подошёл к окну. Переливающийся абрис гор был виден даже с такого расстояния. Раньше он казался лаборанту прекрасным загадочным явлением, но теперь от вида чуть дрожащей радуги по спине пробежал лёгкий озноб.

Руслан заставил себя отвернуться и быстро вышел из отсека мёртвого геолога. Шагая по коридору, он пытался понять, почудилось ему или нет: на мгновение лаборанту показалось, что сияние необъяснимым образом притягивает его... Впрочем, это, конечно, бред! Просто наваждение, возникшее из-за того, что он читал дневник Свена.

Тряхнув головой, Руслан вошёл в столовую.

***

Прошло полторы недели, но результатов исследования опасного вещества не было. Оно просто исчезало, когда на него переставали падать лучи Гипериона, и появлялось, стоило вынести его на солнечный свет. Щербин проводил многие часы в новой лаборатории, оборудованной в одном из запасных помещений, восточную стену которого пришлось снести. Руслан помогал ему почти всё время. Исследование искр сильно увлекло лаборанта, он буквально не мог оторваться от них и радужного сияния, в котором он пытался обнаружить новые свойства, не известные доселе человечеству. Его поиски тоже до сих пор успехом не увенчались.

В лабораторию вошла Луговская и плотно закрыла за собой дверь. Обернувшись, Щербин заметил, что вид у врача озабоченный.

– Что случилось, Марин? – спросил он.

– Меня беспокоит Руслан, – Луговская села на табурет, прислонившись к стене. – Он стал какой-то нервный. А может, рассеянный.

– Он просто поглощён исследованиями, – пожал плечами микробиолог. – Хочешь чайку?

– Нет, спасибо, Семён Михайлович, – она помолчала. – Я бы не пришла с этим к вам, если бы дело было только в том, что… в общем, скажу прямо: Руслан напоминает мне Свена! Вот так-то! – добавила она с лёгким вызовом.

Щербин удивлённо приподнял брови.

– Свена? Ты о чём это? Мне Руслан кажется вполне нормальным.

– Он говорил вам о том, что это вещество, – Луговская кивнула в сторону видневшихся за стеклом образцов, – разумно? Что оно намеренно уничтожает на планете все формы жизни? Вернее, что не даёт им возникнуть, истребляя на корню.

– Да, у Руслана есть такая теория. Ну, и что? Мы ничего не знаем про искры, так что никакую вероятность исключать нельзя.

– Он мне сказал сегодня, что Свен считал так же.

– Свен мог быть прав.

– Он тронулся умом.

– И что? Это не значит, что он ошибался. Просто… его теории приобрели форму одержимости.

– С Русланом происходит то же самое.

– Марина, я уверен, что ты преувеличиваешь. Но в любом случае, мы присмотрим за Русланом. На всякий случай.

Луговская встала. Вид у неё был недовольный.

– Его нужно изолировать, – сказал она негромко. – Пока не повторилось несчастье.

– Не выдумывай, – Щербин ободряюще улыбнулся. – Сумасшествие не заразно.

– Хорошо бы, – покачав головой, врач вышла из лаборатории.

Микробиолог устало повернулся к стеклу, за которым находились закреплённые в тонких металлических держателях образцы, окружённые радужным сиянием. Но взор учёного обратился не к ним. Щербин смотрел поверх камней – туда, где в багровом сиянии дрожала над горами радуга. Она звала его к себе, притягивала, обещая раскрыть главную тайну, занимавшую микробиолога. Возможно, Свен отправился на перевал не потому, что свихнулся, а совсем по иной причине…

Конечно, на первый взгляд это кажется полным бредом, но что, если геолог понял: существует лишь один способ узнать, что такое искры – позволить им войти в себя?!

Щербин усмехнулся. Придёт же в голову… Нет, надо не позволять нелепым мыслям бродить в своей голове. У него есть дело, настоящее исследование, и для этого необходимо сохранять трезвый взгляд на вещи. Микробиолог положил руки на пульт и набрал команду для манипуляторов, уже предвидя, что и этот эксперимент не даст ничего.

***

– Что он там делает?! – проговорил Рудер, прильнув к стеклу, разделявшему лабораторию.

– Наверное, устанавливает новые образцы, – с сомнением ответила Луговская.

Врач и химик прибежали по зову лаборанта. Сам Руслан отправился надевать скафандр, чтобы выйти с базы.

– Не похоже, – сказал Рудер. – Сколько он уже там?

Луговская взглянула на свои часы.

– Если верить Руслану, то не менее полутора часов. Наверное, даже больше.

– Значит, он уже получил критическую дозу облучения. Его надо срочно вытаскивать.

Рудер снова попытался связаться с микробиологом, но тот не отвечал. Похоже, он попросту отключил шлемофон.

– Как думаешь, Руслан справится? – спросила Луговская.

– Я пойду с ним, – решил химик. – Жди здесь. Если что… в общем, сориентируешься.

Врач кивнула, хотя не представляла ни что может случиться, ни что предпринимать в экстренной ситуации.

Рудер вышел.

Через несколько минут по ту сторону стекла показался человек в скафандре. Судя по нашивке, это был Руслан – значит, он успел одеться и выйти с базы раньше, чем в наружный шлюз пришел химик.

Лаборант направился к Щербину, ничего не говоря. Тот не видел его, потому что стоял лицом к стеклу. В руках у него был один из образцов, вынутый из держателей и сияющий, как горшок Лепрекона. Тонированное забрало микробиолог поднял ещё сорок минут назад, так что Луговская видела его лицо, отрешённое выражение которого наводило на мысль, что руководитель группы не в себе.

– Руслан, осторожнее! – сказала врач в микрофон. – Постарайся, чтобы он тебя до последнего не заметил.

– Хорошо, – ответил лаборант. Он старался держаться за спиной Щербина. – Что мне сделать?

– Отбери у него образец, – сказала Луговская. – Мне не нравится, что он смотрит на него так долго.

– Ладно.

Когда лаборанта и микробиолога разделяли метра полтора, Щербин вдруг повернул голову и уставился на пол, затем резко обернулся, одновременно отступив к стеклу.

– Он увидел твою тень! – сообразила Луговская. – Отбери камень!

Руслан бросился на Щербина с предельной скоростью, которую позволял развить массивный скафандр, но её оказалось явно недостаточно: микробиолог успел среагировать.

Оружие оказалось в руке Щербина на секунду раньше, чем лаборант добрался до него. Коротко полыхнуло, и Руслана отбросило назад – словно он ударился об резиновую стену.

Луговская закричала.

– Что происходит?! – раздавшийся в динамике голос принадлежал Рудеру. – Я уже иду.

– Он убил Руслана!

– Что?!

– Застрелил его!

Тем временем Щербин подошёл к распростёршемуся на полу лаборанту и склонился над ним. Микробиолог протянул руку к шлему Руслана и нажал поочерёдно две кнопки с правой стороны. Тонированное забрало и стекло тотчас поднялись, открыв лицо лаборанта смертоносному излучению Нереиды.

– Возвращайся! – сказала Луговская, не отрывая глаз от того, что происходило за стеклом. – Он и тебя убьёт!

– Ну, уж нет! – прорычал Рудер. По прерывистому дыханию стало ясно, что химик бежит. – Я сам его прикончу!

Щербин тем временем положил камень на лицо лаборанта. В динамике щёлкнуло, и врач услышала его на удивление спокойный голос:

– Сейчас ты всё поймёшь. В последние минуты своей жизни.

Слова звучали так, будто их произносила машина.

Руслан оказался ещё жив – динамики наполнились его хрипом, почти сразу перешедшим в пронзительный вопль.

– Я всё записываю камерой скафандра, – сказал Щербин. – Марина, ты слышишь?

Луговская не ответила. То, что происходило снаружи, было слишком ужасно! Он не могла заставить себя говорить с этим человеком, превратившимся в чудовище.

Вещество, какой бы природой оно не обладало, действовало на тех, кто долго имел с ним дело. Возможно, дело было даже не в нём, а в сиянии, которое оно продуцировало. Свен, Руслан, Щербин – все они смотрели на него слишком подолгу в последнее время. Иногда врач и сама ощущала смутное беспокойство, если задерживалась взглядом на окне, за которым виднелся абрис гор. Будто нечто медленно вползало в её сознание…

В лаборатории появился Рудер с пистолетом в руке.

Щербин заметил его сразу, но выстрелить не успел: химик опередил спятившего учёного. Его оружие вспыхнуло, микробиолог отлетел от Руслана и ударился о стену. Он сполз по ней и замер, похожий на бесформенный серебристый мешок. На плече скафандра зияла чёрная дыра, источавшая прозрачный дымок.

Рудер подбежал к Руслану и сбросил с его лица камень.

– Чёрт! – прошипел он в отчаянии.

– Мёртв? – спросила Луговская, предвидя ответ.

– Остекленел!

– А что с Щербиным?

– Сейчас посмотрю.

– Только осторожно.

– У него нет оружия.

Действительно, пистолет лежал на полу, и дотянуться до него микробиолог не сумел бы, даже если б оказался всего лишь ранен.

Рудер подошёл к Щербину и проверил жизненные показатели.

– Мёртв! – объявил он. – Странно, рана в плече не смертельная, вроде…

– Подними забрало, – посоветовала Луговская.

Химик нажал две кнопки на шлеме Щербина.

– Остекленел, – сказал он удивлённо.

– Это из-за дыры в скафандре, – сообразила врач. – Вещество попало внутрь через неё. В лаборатории его полно – после всех-то экспериментов.

Рудер встал и распрямился.

– Надо перенести их на базу, – сказал он. – Один я не справлюсь.

– У нас есть погрузчик.

– Да, придётся его задействовать.

– Я тебе помогу. Подожди меня.

– Хорошо. Сколько у нас времени?

Луговская взглянула на часы.

– Думаю, успеем.