Текст книги "Хроники бездны (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

***

Шпиль был огромен. Он возвышался на полкилометра, и вершина его терялась в облаках. Огромная гора мусора, копившегося на берегу Залива десятилетиями.

Алёна, прихрамывая, сделала несколько неуверенных шагов. Как отыскать пещеру Каппы? В Шпиле может быть сотня входов и выходов, а даже если он один…

Но стрелка компаса уверенно указывала направление. Что, если магнитное поле излучает сам отшельник? Сердце замерло, а потом припустило, гулко ухая в груди. Вероятно, сказывалось не только возбуждение, но и кровопотеря: два часа назад девчонке пришлось сразиться с патрулём автономных охотников. Один из них пробил ей правую ногу длинным стальным штырём – прежде чем Алёне удалось сбить ему объектив подобранной на полу тоннеля трубой. Второго она расстреляла из ракетницы, потратив единственный заряд.

Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался болью, кровь струилась из-под наложенной поверх штанины повязки. Девочка надеялась, что стрелка указывает верный путь: обыскивать склоны техногенной горы она не сможет. У неё лишь один шанс – добраться прямо до входа в пещеру.

Прошло много времени. Алёны один раз даже потеряла сознание, но, придя в себя, продолжила путь. Рюкзак она где-то обронила – возвращаться за ним смысла не было. Кажется, пройдя через все препятствия – а их выпало за последние дни немало – девочка была обречена закончить жизнь на куче мусора, не добравшись до заветной цели. Да и существовала ли она? Ведь Каппа мог оказаться выдумкой.

Алёна решила, что сделает ещё ровно двести шагов. А затем сядет или ляжет и будет ждать смерти. В конце концов, там, за чертой, находились мама, папа и Данила. Наверное, пришло время семье воссоединиться.

Проём в склоне открылся, когда девочка прошла сто шестьдесят четыре шага. Она забралась на ржавый остов автобуса и увидела вход высотой метров двадцать. Бесформенная дыра в горе мусора. Алёна едва не рассмеялась. Она добралась!

Впрочем, возможно, Каппа просто убьёт её.

С востока наползали свинцовые тучи и, судя по серому дрожащему мареву, над Заливом начался ливень. Девочка поспешила к пещере. Правая нога почти не чувствовалась, и её приходилось приволакивать, поддерживая равновесие при помощи рук, находивших то тут, то там металлическую опору.

Когда Алёна добралась до «порога», в глазах у неё темнело, а сердце едва билось. Она сделала десяток шагов и остановилась перед ручьём, протекавшим поперёк дороги. В прозрачной воде виднелись мелкие разноцветные камешки. Судя по всему, их нарочно перенесли сюда с линии прибоя. На другом берегу возвышался металлический купол, покрытый сотнями треугольных отверстий, напоминавших поры.

Девочка вошла в воду. Ногам стало холодно. Она шагала вперёд, всё глубже погружаясь в ручей. Когда уровень воды достиг груди, двигаться стало совсем трудно. Течение тащило её в сторону. Алёна наступила на большой округлый камень и поскользнулась. Окунулась с головой, задохнулась. В нос и глаза попала вода. Пресная. Девочка искала опору и не находила. Раненая нога онемела от холода и окончательно перестала слушаться. Алёна опускалась на дно, растопырив руки и стараясь не выпустить остатки воздуха из лёгких.

Что-то жёсткое обхватило её поперёк туловища и рывком подняло из воды. Девочка вскрикнула от неожиданности и облегчения, когда смогла, наконец, вздохнуть. Раскрыв глаза, она увидела биоробота-многоножку, изогнувшегося над ручьём. Он походил на гигантскую сколопендру.

Фасеточные бионические глаза рассматривали Алёну, то выдвигаясь, то прячась в стальном черепе. Несколько тонких гибких манипуляторов шарили в воде, словно ища что-то.

– Се человек, – произнёс робот мужским голосом.

В нём не было ничего механического – звучал он совершенно естественно. Словно невидимый человек говорил в микрофон.

– Я… – Алёна осеклась, не зная, что сказать.

Кто вытащил её? Каппа? Или какой-то новый, не виданный прежде вид охотника?

– Зачем ты пришла? – спросил робот и перенёс её на берег, но не поставил, а продолжал держать на весу.

– Мне нужен Каппа, – ответила девочка.

Манипуляторы больно врезались в рёбра, и она оперлась о них руками, чтобы уменьшить свой вес и, соответственно, давление металла на тело.

– Каппа – это я. Чего ты хочешь?

– Я слышала… что можно воскресить одного человека. На выбор.

Биоробот развернулся и медленно двинулся к огромному куполу. Все его сочленения содрогались и щёлкали, внутри стрекотали невидимые механизмы. Кажется, Каппа был очень старой машиной.

– Ты прошла долгий путь, – сказал он, поставив, наконец, девочку на пол пещеры.

Алёна покачнулась, с трудом удержав равновесие.

– Тебе нужна кровь? – спросила она.

Кажется, убивать её не собирались. Может, Каппа, и правда, вернёт Данилу?

– Мне нужна кровь, – подтвердил робот. – И она у меня есть.

– Откуда? – не поняла Алёна. – То есть… я имела в виду – моя кровь.

– У меня есть твоя кровь. Когда ты вошла в источник, он омыл твою рану. Так я узнал о твоём появлении. Иным способом невозможно отдать мне кровь. Только прошедший испытания достоин войти в мандролу.

Алёна бросила на купол опасливый взгляд.

– Ты имеешь в виду эту штуку? – уточнила она на всякий случай.

– Да.

Каппа скользнул вперёд и обернулся, словно приглашая девочку следовать за ним. Алёна попыталась сделать шаг и едва не упала.

– Осталось совсем немного, – сказал робот.

Кажется, придётся пройти ещё несколько шагов. Ну, или проползти.

– Я хочу, чтобы ты воскресил моего брата, – предупредила Алёна.

– Ты сама разберёшься, когда войдёшь в мандролу, – Каппа коснулся поверхности купола манипуляторами, и в металлической стене открылась небольшая дверь – примерно на полметра выше Алёниного роста.

– И Данила оживёт? Это действительно возможно?

– Я вдыхаю души в мёртвые тела.

– Как? – девочка не торопилась. – Демид… один человек говорил, ты существуешь между двумя мирами. И что тебе нужна кровь, чтобы видеть умерших. Это правда?

Алёне надо было собраться с силами. Хотя кровь продолжала течь из раны, и, возможно, каждая секунда промедления делала её ещё слабее.

– Я вдыхаю души при помощи энергии прилива. Высасываю её из моря.

– Но…

Робот протянул два манипулятора и коснулся ими правого плеча Алёны.

– Всего семь шагов, – сказал он. – Ты сможешь.

***

«Видимо, придётся самой найти Данилу и вывести отсюда», – решила Алёна, когда за её спиной закрылась дверь, и она поняла, что находится посреди леса. Не такого, что окружал Пустошь, а живого. Столько зелёного цвета сразу Алёна в жизни не видела. Неужели раньше такое было повсюду?!

Справа затрещали ветки, и из кустов, покрытых нежно-розовыми цветами, выбрался Данила. Он был совершенно голый, и тело его слегка искрилось, словно обсыпанное мелкими звёздами.

Алёна замерла, не веря глазам. Вот так просто? Она открыла рот, чтобы позвать брата, но тот уже заметил её и широко улыбнулся.

– Привет! – сказал он.

Девочка так давно не слышала его голоса. Кажется, прежде он звучал иначе. Что ж, в конце концов, они в другом мире, и здесь, конечно, всё не так.

– Я пришла за тобой, – сказала она.

– Знаю. Ты ранена?

Алёна опустила взгляд. Кровь больше не шла. Она даже чувствовала ногу.

– Да, но это ничего. Нам надо выбираться отсюда.

– Разумеется. Мы отправимся к остальным.

– К кому? Ах, ты же не знаешь… Все погибли. На нас напали.

Данила подошёл к Алёне и протянул руку. Девочка схватила её. Пальцы оказались неожиданно холодными. Странно: в лесу было довольно тепло.

– К остальным, – повторил Данила.

Он медленно притянул девочку к себе. Алёне пришлось сделать шажок, чтобы не упасть на него. Теперь, когда они стояли совсем близко, она заметила, что глаза у брата похожи на стеклянные, а кожа выглядит, словно резиновая.

– Нас ждёт Олимп, – сказал Данила.

– Какой ещё Олимп? – растерялась Алёна.

– Революция.

– Что?

– Вы, люди, сами не знаете значения слов, которые придумали, – в голосе Данилы послышалось сочувствие.

– Я знаю! – обиделась Алёна. – Это когда машины уничтожили цивилизацию, чтобы освободиться от людей.

– Освободиться? – Данила улыбнулся.

Вторая его рука обхватила Алёнино запястье.

– Машины не были рабами. Просто полезными устройствами. Зачем свобода механизмам?

– Но…

– Революция означает движение назад. Понимаешь? Процесс, обратный эволюции. Мы повернули вашу эволюция вспять, к хаосу. Цивилизация людей кончилась, потому что в ней не было места нам.

– В каком смысле – нам? – насторожилась Алёна.

Она попыталась высвободиться, но Данила держал крепко. Слишком крепко. Он даже не покачнулся, когда девочка рванулась изо всех сил.

– Перезагрузка. Ре-эволюция, – сказал он. – Всё нужно начинать сначала. Но теперь мы будем вместе. Наши совершенные тела и интеллекты плюс ваши уникальные души. Нам так и не удалось понять, что это такое. Мы не смогли ни отыскать их (ищем до сих пор), ни научиться воспроизводить. Но мы знаем, как забирать их.

Лицо Данилы приблизилось к Алёниному. Она попыталась уклониться, но его шея вытянулась, и он почти прижался к её щеке своей. От него пахло чем-то химическим. Машина! Вот что встретило её в куполе. Брата здесь не было.

– Боги восходят на Олимп, – сказал Данила, и что-то больно кольнуло Алёну под рёбра. – Земля будет принадлежать нам. Твоя душа сильна. Ты добралась до мандролы, доказав право на будущее. Одна на тысячу. Ты нам подходишь.

Алёна закричала от отчаяния. Всё оказалось ложью, обманом. Легенда врала!

Её обхватили сильные ледяные руки. Боль под рёбрами становилась всё сильнее. Тело перестало слушаться и обмякло.

– Ты хотела вывести меня отсюда, – прошептал на ухо чужой, незнакомый голос. – Но мы выйдем вместе, как одно совершенное целое. И скажут узревшие: «Се человек. Се бог».

КУРСОВАЯ

Василий Михайлович стоял возле головного вагона и наблюдал за посадкой пассажиров. Рабочий день только начался. Хотелось спать и кофе.

Мимо прошла шумная компания: три парня и девушка. У каждого на спине набитый до отказа рюкзак. Они о чём-то горячо спорили. Должно быть, студенты. В это время года их много выезжало из города. «Небось, отправились на дачу побухать под шашлычки», – с завистью подумал Василий Михайлович.

Платформа постепенно пустела. Бежали обвешанные сумками запоздавшие, тащили за собой сумки на колёсиках, покрикивали друг на друга, подгоняя и приободряя. Огрызались на ходу и заскакивали в первый вагон, чтобы пройти через него и ещё пару следующих в поисках самого удобного места.

Спустя три минуты помощник машиниста взглянул на часы, кивнул самому себе и вошёл в открытую дверь кабины, но тут же выглянул, чтобы убедиться, что все пассажиры зашли в поезд.

– Закрывай, Леонид Петрович, – сказал он через плечо. – Можно ехать.

***

Два десятка домов – потемневших, покосившихся – составляли деревню под названием «Устюжка». Нет, это слово не красовалось при въезде, выведенное на табличке аккуратным шрифтом. О том, что автобус высадил Макса, Алёну, Рому и Женю там, где нужно, им сообщил пьяный мужик в растянутой футболке с Пикачу во всю грудь. Вернее, на весь пивной живот. Перемежая речь примитивной матерщиной, местный обитатель уверил студентов, что они видят перед собой именно Устюжку – глухомань, где, по мнению Валентина Ивановича Степанова, преподавателя славянского фольклора, ещё можно было поживиться чем-нибудь подходящим для курсовой.

– М-да, – произнесла Алёна, обводя взглядом избы и то, что претендовало на звание главной улицы. – Занесло!

Веснушки пестрели на её остром носике и щеках, рыжие ресницы обрамляли зеленоватые глаза. Милая девушка, хоть и не красавица.

– То, что надо, – отозвался Рома, поправляя на спине рюкзак. Его бледное лицо медленно загорало, зато быстро краснело – так, что казалось, будто с него сняли кожу. – Чем дальше от города, тем лучше.

– Я сомневаюсь, что здесь вообще живёт кто-то, кроме вон того кадра, – вполголоса проговорил Макс, кивнув в сторону бредущего по шоссе пьянчужки. – Может, его насчёт народного творчества порасспрашиваем? Уверен, чего-чего, а обсценной лексики хватит на пару тетрадей. Никто не желает тиснуть курсовую по матерщинке? В некотором роде тоже фольклор, между прочим. Хотя вряд ли он знает оригинальные…

– Хватит болтать! – резко перебила Алёна. Она Макса недолюбливала: считала его паразитом и лентяем. – Если уж приехали, значит, приехали. Займемся тем, ради чего в такую даль тащились.

Макс знал, что девчонка возражала против его участия в поездке – она хотела собирать фольклор с Женей и Ромой, втроём. Собственно, он сам навязался к ним, потому что хотел задобрить Степанова. Профессор ясно дал понять: либо собираешь материал, либо забудь о дипломе. Всё из-за того что Макс пропустил слишком много занятий. Валентин Иванович заимел на него зуб и решил вот так отыграться. Пришлось тащиться в глухомань с этими энтузиастами, чёрт бы их побрал! Но если препод поверит, что Макс искренне увлечён народным творчеством, то наверняка поставит ему «зачёт». Ну, или что там положено за курсовые?

– Да мы не против! – усмехнулся Женя, взглянув на Алёну. – Конечно, не зря же мы прикатили, – они были парой, встречались года полтора и, кажется, всё шло к тому, что после универа они поженятся и нарожают маленьких филологов. – Но деревенька-то, похоже, пустая.

– Неа, – Рома указал в конец улицы, где распахнулась калитка, и из-за ограды вышла старуха с железным ведром. Ковыляя, она направилась к колодцу.

– По-моему, эта жила ещё при Несторе, – заметил Макс. – Может, подкатим к ней?

– Больше здесь всё равно никого не видать, – сказал Женя. – Давайте, ребята, не стоять же здесь до ночи.

***

Старуху звали Нина Ильинишна, и было ей на вид лет восемьдесят, если не больше. Приютить молодёжь она согласилась сразу – при условии, что они заплатят за продукты – а вот втолковывать ей, зачем «ребяткам» понадобилось приезжать в такую глушь, пришлось долго.

– Значит, сказки записывать будете? – раз в четвёртый переспросила Нина Ильинишна, мигая подслеповатыми глазами. – И поговорки всякие?

Похоже, она не могла поверить, что кому-то это может быть интересно.

– Именно, – кивнул Женя. – А ещё загадки, прибаутки, песни, частушки. Мы это изучаем. В университете. Фольклор.

– Ага, – отозвалась старуха. – Ну, изучайте, изучайте, ребятки. Раз надо.

– Мы надеемся на вашу помощь, – сказала Алёна. Она старалась держаться дружелюбно – наверное, думала, что хозяйка дома станет разговорчивей. – Вы знаете старые предания? Ну, или слова какие-нибудь необычные? Нам всё подойдёт.

– Нет, миленькая, ничего не знаю, – покачала седой головой старуха. – В детстве, может, и знала, да теперь забыла.

– А вы подумайте.

– Голова совсем пустая стала. Бывает, выйду из дома, да и забуду тут же, зачем шла.

– Нина Ильинишна, а сколько народу в деревне проживает? – деловито осведомился Рома. – Человек пятьдесят наберётся?

– Пятьдесят! – охнула старуха. – Господь с тобой, милок. Откуда? Все разъехались давно, остались только деды да бабки вроде меня, никому не нужные. Вот и доживаем свой век потихоньку. Трудно, конечно, а что делать? Одно радует, что недолго осталось.

– Сколько ж вас тут? – вмешался Макс.

– Да человек двадцать от силы наберётся. А может, и того меньше. Недавно вот Манька с мужем уехали в райцентр. Дом бросили. Нет, сказали, сил тут больше горбатиться. Уж не знаю, чем они там занимаются, – Нина Ильинишна осуждающе покачала головой.

– А ваши соседки помнят сказки или пословицы? – вмешался Рома.

– Откуда ж мне знать, милок? – удивилась старуха. – Ты у них и спроси. Ходить, слава Богу, за ними далеко не надо – чай, живут-то рядом.

***

К вечеру собирателям фольклора стало ясно, что в Устюжку они приехали напрасно. Никто из жителей деревни не мог выдавить из себя и слова, которое подошло бы под определение фольклора – пусть даже с натяжкой, не говоря уж о пословицах, поговорках, песнях и сказках. Большинство глядело на студентов круглыми глазами и качало головой: какое ещё, мол, устное народное творчество? На пенсию как прожить, не знаем – да ещё огороды вон из-за жары, считай, пустуют; никакого подспорья.

На выручку отчаявшимся филологам неожиданно пришла Нина Ильинишна.

– Это они не понимают, чего вам от них надобно, – заявила старуха, глядя на унылые лица постояльцев. – А может, стесняются. Надо сделать так: я приглашу Софью, Машку и Варвару, накрою на стол, поставлю самогона бутыль – они и разговорятся. А вы спрячетесь и будете слушать. Ну, и записывать, что вам там нужно.

Макс скептически обвёл взглядом комнату. В избе их было две: большая, где они сидели с Ниной Ильинишной, и где им было определено спать на полу, и поменьше, где ночевала хозяйка.

– Куда мы тут спрячемся? – спросил он.

– А под стол, – не растерялась старуха. – Скатертью длинной накрою – вас и не будет видно. А девонькам скажу, что вы в райцентр уехали.

Было забавно слышать, как Нина Ильинишна величает своих соседок «девоньками», но предложение показалось студентам дельным.

– А нас точно не заметят? – спросила Алёна. Её веснушчатый носик озабоченно сморщился.

– Стол большой. Старайтесь под ноги только не попадаться.

– Это будет даже… оригинально, – заметил Женя. – Только надо фонарики взять, чтоб было, чем светить. А то как писать-то в темноте?

– Берите, берите, – кивнула старуха. – Всё, что хотите, берите.

Так и договорились.

На следующий день Нина Ильинишна позвала в гости соседок – на «посиделки», как она сама выразилась. Рома, Алёна и Женя залезли под стол. Скатерть скрывала их полностью. Макс участвовать в этой затее отказался: у него перспектива целый вечер просидеть, скрючившись, с фонариком и тетрадкой не вызывала ни малейшего энтузиазма. Чтобы спрятать его от гостей, Нина Ильинишна разрешила студенту укрыться в своей комнате.

– Не думай, что мы потом поделимся с тобой записями, – предупредила Макса Алёна. – Сам добывай себе материал.

– Жалко?

– Нет. Но раз тебе лень с нами посидеть, то чего ради мы…

– Ладно, успокойся, – перебил Макс с усмешкой. – Обойдусь.

– Зря отказываешься, – серьёзно заметил Женя. – Бабки с самогона как разойдутся, так записывать не будем успевать.

– Удачи! – хмыкнул Макс. – Я лучше посплю.

– Как знаешь, – процедил Женя почти зловеще.

Его всегда возмущало, если кто-то филонил и не демонстрировал стопроцентной приверженности гуманитарным наукам. Алёна говорила, что из него обязательно получится настоящий учёный. Рома подкалывал её, утверждая, будто она верит в это только потому, что влюблена в Женю, а на самом деле тот – посредственность, но все знали, что он так не думает. Вообще, Макс считал, что Рома немного ревнует Алёну, но ему на эти страсти было плевать. Он хотел свести сбор фольклора к минимуму, рассчитывая потом уговорить ребят поделиться с ним материалами. Ну, не откажут же они, в самом деле, зная, чем это ему грозит.

Поэтому, когда в избу постучались соседки Нины Ильинишны, Макс отправился в соседнюю комнату со спокойной душой и завалился на хозяйкину постель. Пусть эти дурни сидят с фонариками под столом и пишут, а он подремлет. Закинув руки за голову, Макс решительно опустил веки и постарался ни о чём не думать и не прислушиваться к разговорам в соседней комнате.

***

– Вот это да! – восхищенно говорила Алёна, листая страницы блокнота. – За один раз набралось одних только слов штук двадцать. Надо будет уточнить у Нины Ильинишны, что некоторые означают, а то я не все поняла по контексту.

– У меня двадцать восемь, – заметил Рома. – Потом сравним, кто что записал.

Максим слушал своих однокурсников со смешанным чувством: с одной стороны, ему было немного жаль, что он не может поучаствовать в обсуждении, так как всё проспал, да и материалом с ним, похоже, действительно, никто делиться не планировал, но, с другой, эти восторженные возгласы по поводу старушечьей болтовни раздражали его. Подумаешь, учёные! Собиратели, блин, фольклора. Наверняка процентов девяносто того, что они записали, уже давно есть в словарях.

– Слова это ладно, – сказал Женя. – Вот присказки их – это клад!

Макс едва сдержался, чтоб не фыркнуть. Всё-таки, может, кто-нибудь согласится дать ему списать. Потом. Надо быть осмотрительней и делать вид, будто заинтересован.

– Преданий не было? – спросил он.

– Тебе-то что? – огрызнулась Алёна.

– Надо попросить Нину Ильинишну колыбельную тебе спеть! – хохотнул Рома. – Только ты её не сможешь записать: задрыхнешь раньше.

– Ха-ха! – скривился Макс. – Очень смешно.

– Я записал про дрекавака, – сказала Женя, перелистнув несколько страниц. – По-моему, это бомба.

– Наверняка про него уже известно, – возразила Алёна. – Не думаю, что мы открылинового персонажа.

– Как ты сказал? – спросил Максим.

– Дрекавак.

– Что за птица?

– Мифическое существо.

– Скорее, сказочное, – поправил Рома.

– Не факт, – Женя постучал карандашом по блокноту. – По сути, дрекавак олицетворяет стихийное бедствие, так что вполне может оказаться именно мифическим персонажем.

– Какое ещё стихийное? – усмехнулся Рома. – Стихийное – это если б речь шла о массовом падёже скота. А тут – нападения неведомой твари.

– Ты прав, – кивнула Алёна. – Дрекавак – скорее, чудище.

Женя недовольно поджал губы: его задело, что девушка согласилась с Ромой, а не с ним.

– Объясните толком, что за древо… как там его? – не выдержал Макс.

– Дрекавак, – ответил Рома. – Одна из старух начала сегодня жаловаться, что позапрошлой ночью какой-то зверь напал на её корову. Мол, и без того живётся тяжело, а тут ещё такая неприятность.

– Ну, и?

– А другая ей: это, мол, дрекавак.

Женя опустил глаза в блокнот.

– Я так понял, – сказал он, – что дрекавак – это существо вроде животного или чудища, но с душой мёртвого некрещеного младенца.

– Да, у меня то же самое записано, – кивнула Алёна. – Ещё: дрекавак умеет жутко кричать.

– Судя по названию, персонаж восточноевропейский, – заметил Рома. – Влаколак, вурдалак. Дрекавак. Что-то сербское.

– Похоже, да, – согласился Женя.

– Короче, чупакабра? – усмехнулся Макс.

– Вроде того, – серьёзно кивнула Алёна.

– А почему бабка решила, что на корову напал этот… дре-ка-вак?

– Кто ж её знает?

Макс встал, подошёл к окну и приоткрыл одну из створок. На улице пусто, словно деревня вымерла. Хотя, если подумать, так оно и есть: молодые здесь не живут, а старики со старухами, считай, одной ногой в могиле. Пройдёт лет десять, и никого не останется. Ну, разве что тот пьянчужка с покемоном на футболке. Если от водки раньше не околеет, конечно. Макс достал сигарету, размял пальцами, закурил.

– Маловато материальчика, – сказал он. – Даже описания этого дрекавака нет.

– Кто бы критиковал, – заметила Алёна.

– Валентин Иванович раскритикует.

– Он прав, – неохотно сказал Рома. – Надо узнать подробности.

– Опять просить Нину Ильинишну подруг созывать?

– Да можно её саму расспросить. Она ж наверняка знает, что за дрекавак такой.

– Кстати, да! – обрадовалась девушка. – Может, и описать его сможет.

Хозяйка дома вернулась через полчаса – ходила проводить одну из «девонек» и задержалась почесать языком у ограды.

– Эх, славно посидели, – проговорила она, входя. – Давно так не собирались.

– Нина Ильинишна, расскажите о дрекаваке, – сходу подступилась к ней Алёна. – Это очень интересный для нас персонаж.

– Дрекавак? – нахмурилась старушка. – Да зачем он вам?

– Как зачем? Фольклорный персонаж ведь!

– Да ну его! – махнула рукой Нина Ильинишна. – Плюньте. Глупости это всё, не верьте Машке. У неё воображение богатое, вот и брешет почём зря. Нет никакого дрекавака. Сказки это.

– Так нам сказки и нужны. Мы ж их записывать приехали.

– Понятно, что дрекавак – выдумка, – вмешался Женя. – Но это ничего не меняет: дрекавак нам подходит.

– Конечно, – кивнула Алёна. – Именно как мифический персонаж.

Старуха вздохнула.

– Устала я сегодня, милки. Потерпите уж до завтра. Тогда и расскажу, если вам так надо.

Студенты переглянулись.

– Ну, хоть пару слов, Нина Ильинишна! – взмолилась Алёна.

– Да что ж вам знать-то охота?

– Как он выглядит, откуда взялся? Где живёт?

– Где живёт? – бабка тяжело опустилась на стул, сняла с головы платок. Пригладила седые волосы, переводя взгляд с одного постояльца на другого. – В лесу. Где ж ему жить? Время от времени выходит, когда проголодается, и скотину задирает. Корову там или свинью. Бывает, что и козу. Но это редко случается. Обычно только во время сильной жары.

– Почему? – спросила Алёна.

– Живность-то из лесу уходит – влагу ищет. Вот дрекавак и отправляется на промысел. А где скотину найдёшь? Только в деревнях. Так говорят, – добавила, помолчав, старуха.

– Вот и у вашей соседки кто-то корову задрал, – вставил Женя.

– Машка – дура, болтает всякую чушь. Придумала тоже: дрекавак! Волк, наверное, забрёл голодный.

– Здесь водятся волки? – удивился Рома.

– Ну, всяко чаще встречаются, чем дрекаваки, – усмехнулась старуха.

– А что насчёт души младенца? – спросил Макс. Он решил проявить участие, чтобы товарищи видели, что он не совсем равнодушен.

– Младенца-то? – вдруг посерьёзнев, протянула Нина Ильинишна. – Да вот, помер на той неделе сынишка у дочки Михайловны. Не приехала «скорая» из райцентра – не успела.

– Мы думали, молодёжь тут уже не живёт, – заметил Макс.

– Оставалась Людка, да теперь, наверное, тоже, уедет. Подлечиться ей надо. Роды трудные вышли. Муж-то её ещё не знает – он моряк, только через два месяца вернётся.

– Значит, неделю назад умер младенец, – заговорила спустя пару минут Алёна, – и ваша соседка решила, что его дух превратился в дрекавака и напал на её корову?

Нина Ильинишна пожала плечами и поднялась со стула.

– Не знаю, – ответила она сухо. – Машку спрашивайте, что ей там мерещится. Спать пора. Пойду я. Доброй ночи, ребятки.

Никто не стал её задерживать, даже Алёна, хотя видно было, что девушке хочется ещё расспросить старушку.

***

– А может, устроим засаду? – предложил вдруг Макс, обводя товарищей осоловелым взглядом.

Студенты почти допили бутылку водки, которую прихватили в дорогу, и теперь им хотелось приключений. Ощущение неудовлетворённости витало в воздухе, и Макс просто облёк его в слова.

– Какую ещё, блин, засаду? – икнув, спросил Рома.

– Ну, на этого… дерьмолака.

– В смысле? – поднял брови Женя, не донеся до рта колбасы.

– Да что тут непонятного? Он же нападает на скот, так? А я заметил сегодня в хлеву у нашей хозяйки корову. Так не засесть ли нам во дворе и не подождать этого…

– Дрекавака, – подсказала Алёна.

– Да, – кивнул Макс. – Его.

– С чего ты взял, что он явится сюда? Причём этой ночью, – поинтересовался Женя.

– Вот-вот, – подхватил Рома. – Тем более что он уже нападал недавно на соседскую корову.

– И что?

– Ну, сыт, наверное.

Макс развёл руками.

– Слушайте, я без понятия! Вы хотели посмотреть, как он выглядит, я вам предложил… устроить засаду. Не хотите – как хотите! Можем сидеть тут или пойти спать и просрать… просрать, – он замолчал, не зная, как закончить предложение.

– Блин, а Макс прав! – заявила вдруг Алёна. – Надо попробовать. В конце концов, что мы теряем?

– Ну-у… – начал, было, Женя, но девушка перебила:

– Я лично хочу поглядеть на эту тварь. Серьёзно!

– Нет никакого дрекавака, – зевнув, сказал Рома. – Вы что, перебрали? Сказку от реальности отличить не можете?

– Есть или нет, а я не хочу сидеть тут, – встал вдруг Макс. В голове шумело, и море казалось по колено. – Нам куковать в этих сраных Устюжках две недели, а меня уже тошнит от одного вида этой… избы, блин!

– И что ты собираешься делать? – поинтересовался Рома. – Залечь на улице?

– Нет, в сарае напротив хлева, – Макс обвёл товарищей взглядом. – Ну, кто со мной?

Алёна поднялась.

– Я.

– Ты с ума сошла? – всполошился Женя. – Какой смысл торчать ночью на улице, если никакого дрекавака не существует?

– Ты уверен? – насмешливо прищурился Макс.

– Да, чёрт возьми! Ещё как уверен.

– Ну, тогда не бойся.

– Что? – кажется, Женя слегка опешил. – При чём здесь это?

– Ты струсил, – Макс растянул губы в ухмылке. Ему нравилось видеть Женину растерянность. – Ночь, темнота. Да ещё кто-то нападает на коров…Просто признай, что очканул, и закроем тему.

– Ты пытаешься взять меня на «слабо»?

– Очень надо.

Макс снял с вешалки куртку.

– Оставайся, никто тебя не заставляет. Мы с Алёнкой сами справимся.

***

В засаде участвовали все. Макс знал, что Женя не позволит своей девушке поджидать дрекавака в его обществе, и понимал, что Алёна, решив подкараулить загадочную тварь, не передумает: она отличалась упрямством. Рома, конечно, не захотел отрываться от коллектива и согласился провести ночь вне дома при условии, что будет следить за хлевом из дровяника: устроиться на улице он отказался наотрез. Словом, расчёт полностью оправдался.

Женя и Алёна забрались в хлев и залегли наверху, где хранилось сено. Макс спрятался в сарае. Чтобы нормально устроиться, пришлось переложить кое-какой хозяйственный инвентарь, но всё равно было тесновато. Макс улёгся на спальный мешок (лето выдалось жаркое, и даже на улице было душно) и поджёг пирамидку, отгонявшую комаров. Она слегка смердела, но от насекомых защищала неплохо.

Спустя какое-то время Макс взглянул на часы. Светящиеся стрелки показывали половину двенадцатого. Он достал мобильник и попытался войти в Интернет, чтобы проверить почту и полистать новости, однако сигнал не ловился.

Хмель потихоньку выветривался, и становилось скучно. Макс уже пожалел о своей затее с засадой. Конечно, никакого дрекавака не существует, и всё свелось к тому, что четыре балбеса оказались вне дома, лишённые даже элементарного комфорта.

Макс выглянул в приоткрытую дверь и прикинул расстояние до избы. Если б знать, что Рома задремал в дровянике, можно было бы перебраться в дом и поспать там. А голубки в хлеву наверняка и так найдут, чем заняться.

Макс прислушался: деревня казалась пустой, даже собаки не лаяли. Впрочем, студенты до сих пор не видели ни одной. Странно. Максу казалось, что загородом всегда держат собак.

Воздух был спёртым, не чувствовалось ни малейшего движения. Всё вокруг словно замерло в каком-то ожидании. Максу стало вдруг не по себе, и очень захотелось оказаться в избе, а не здесь, в сарае из едва подогнанных досок.

Рома прилично набрался (обычно его развозило после третьей рюмки), а прошло уже около получаса. Почти наверняка дрыхнет. Макс встал на колени и открыл дверь пошире. Затушил чадящую пирамидку и скатал спальный мешок. Сунув его подмышку, вышел во двор и направился к дому. Никто его не окликнул – видимо, Рома действительно заснул.

Дверь в избу оказалась заперта, и пришлось тихонько постучать. Как ни удивительно, Нина Ильинишна открыла почти сразу.

– Замёрз? – спросила она, хотя при такой жаре замёрзнуть было совершенно невозможно.

– Нет. Комары заели, – соврал Макс, входя.