Текст книги "Хроники бездны (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Сомбун приоткрыл рот, обнажив два ряда белых зубов. Только теперь они был треугольными и длинными. Раздал громкий скрежет, и пасть разомкнулась. Из неё показался толстый язык и заметался между острыми кончиками. София почувствовала исходящий из желудка Сомбуна смрадный запах, хотя окно оставалось плотно закрытым. В ушах у неё пульсировало, и сердце колотилось в груди, как ненормальное. Девушка стояла, вцепившись в занавеску и не сводя глаз с существа, которое глядело на неё снизу, задрав косматую голову. Теперь чёрный туман больше походил на длинную шерсть или даже мех. Косматая тварь с лицом Сакды и безумным взглядом спрятала язык и снова скрипнула зубами, а затем вдруг резко и легко прыгнула прямо на окно второго этажа!

София резко открыла глаза и села на постели. Кажется, она кричала. Всю её покрывала испарина, хотя кондиционер в номере работал исправно – девушка видела, как светятся в темноте его синие цифры, и воздух был прохладный.

Это был всего лишь сон! Обычный кошмар, и не более того. София заставила себя усмехнуться. Но каким реальным он выглядел. Просто удивительно. И откуда вдруг такой странный образ тайца, который вовсе не казался агрессивным?

Вспомнился недавний разговор с Наташей.

– Что ты знаешь о Сомбуне? – спросила та как-то во время обеденного перерыва, когда они сидели в уличном кафе, поглощая лапшу с густым коричневым соусом.

– То же, что и все, – ответила София. – А что?

– И всё-таки?

– Перспективный дизайнер одежды, любит эпатировать публику. Раньше из кожи никогда не шил.

– А почему?

– Почему не шил?

– Да.

– Его считали одно время «зелёным», но, видимо, напрасно. А в чём дело? Что ты пытаешься мне сказать?

Наташа пожала плечами.

– В Таиланде поговаривают, что его отец был колдуном. Он общался с фи.

– С кем?

– Так здесь называют духов.

– Кто тебе это рассказал?

– Девчонки.

Наташа имела в виду моделей.

– Некоторые из них довольно суеверны и даже слегка побаиваются Сомбуна.

– Господи, какая чушь! – фыркнула София. – Ну, во всяком случае, они не имеют с ним непосредственных дел, так что им не о чём беспокоиться. Надеюсь, ты не прониклась этими… суевериями.

– Нет, – ответила Наташа, не поднимая глаз. – Конечно, нет.

– А что именно наговорили тебе девчонки?

– Якобы Сомбун кое-чему научился у отца.

– Типа он обязан своей популярностью общению с духами? С этими… фи? Как-то напоминает легенду о Фаусте, тебе не кажется?

Наташа не улыбнулась. Может, не читала Гёте, а может, относилась к болтовне моделей серьёзней, чем хотела показать. Только вот с чего бы? Хотя визажистка всегда была склонна к фантазированию. Наверное, это свойственно творческим личностям.

– Не знаю, – ответила Наташа, – но говорят, что один из его конкурентов умер страшной смертью. Его… я не знаю деталей, и полиция квалифицировала произошедшее как несчастный случай, однако ни одно животное не смогло бы сделать с человеком такое. Я видела в Интернете фотки, и это просто ужас!

– Слушай, ты же понимаешь, что всё это полный бред? – серьёзно спросила София. – Просто сплетни, которые окружают популярную личность Сомбуна.

– Ясное дело, – кивнула Наташа. – Это я так… к слову, – она натянуто улыбнулась, – Надо же о чём-то болтать за обедом.

София решила больше эту тему не развивать. В конце концов, даже если бы она верила в колдовство и прочее мракобесие – чего нет и никогда не будет, само собой – с какой стати ей было бы беспокоиться на свой счёт? Сомбун доволен её работой, он даже подарил ей одну из своих замечательных, дорогущих вещей!

Так София подумала тогда и вспомнила теперь, лёжа в темноте. Вот ведь чёрт! Из-за Наташкиной болтовни приснилась такая дрянь! Надо же, какие фокусы выкидывает подсознание: ты слушаешь о чём-то и не придаёшь этому значения, а мозг потом превращает это в кошмар.

Девушка легла на правый бок и закрыла глаза. Велела себе не вспоминать о том, что увидела. Надо подумать о приятном и постараться скорее заснуть. Завтра ответственный день, так что она должна быть свежа и полна сил.

***

Показ начинался в три часа, сразу после обеда – в данном случае, после торжественного открытия с фуршетом. Шампанское было приготовлено на потом – несколько ящиков дожидались в холодильнике экспо-центра.

София была за кулисами, контролируя подготовку к дефиле. К счастью, ни одна модель не заболела, и не пришлось никого заменять в срочном порядке. Такие вещи всегда выводили девушку из себя. Наташа накладывала последние штрихи грима, диджей проверял аппаратуру.

Через полчаса начали собираться представители прессы и модных домов – для них отводились первые ряды. Явилась блондинка-фотограф с камерами и осветительными приборами.

Сомбун настоял на том, чтобы в показе не использовались цветовые контрасты. Он предпочитал белый. Подиум, задник, даже кресла – всё было белым. Лишь несколько чёрных полосок оттеняли их. Прожекторы тоже будут источать белый свет, придавая залу холодность, а моделям – мертвенность.

Софии пришло в голову, что завтра таблоиды напишут, что Сакда представил зрителям метафору: художник наносит свой рисунок на чистый лист, только рисунок – это мода, а лист – подиум! Что ж, должно быть, но то и расчёт.

Неподалёку толпились по-разному наряженные «актёры», которые должны были участвовать в финальном номере – срывании одежды. Им нужно было расположиться неподалёку от подиума, чтобы по сигналу, которым послужит смена музыкальных композиций, быстро оказаться рядом с моделями. «Актёров» распределял один из помощников Софии, выделенных устроителями дефиле.

– Кажется, это вам, – окликнул девушку незнакомый таец со свёртком в руках.

– Мне?

– Вы София?

– Да.

– От мистера Сакды, – посыльный протянул девушке свёрток и слегка поклонился.

Должно быть, это обещанная куртка из игуаны!

– Спасибо.

София стащила целлофан и увидела полированную чешуйчатую кожу! Просто класс! Она тут же примерила вещь, подойдя к вертикальному зеркалу во весь рост, перед которым крутились модели. Куртка сидела, как влитая. Девушка провела ладонями по коже, ощутив её причудливую фактуру. Потрясающе! Этот приятный бонус к гонорару сделал её день. Надо будет поблагодарить Сомбуна Сакду после показа.

Где он, кстати? София взглянула на часы. Осталось совсем мало времени. Зрители почти все собрались. Она выглянула в зал. Вот журналисты с бейджиками и камерами, вот критики, вот модельеры. Вот местный бомонд, так называемое селебрити Бангкока.

София перевела взгляд на Сомбуна. Тот стоял в стороне, напряжённый, полный ожидания и даже… предвкушения. Должно быть, он делал на эту свою новую коллекцию большую ставку. Девушка поняла, что всё должно пройти идеально – от этого зависит напрямую и её собственная карьера: если «заметят» коллекцию, то и устроителя дефиле вниманием не обойдёт. Под ложечкой засосало приятно и волнительно. София на миг представила Париж, Нью-Йорк, Милан… Как это было бы здорово! Совсем другая жизнь. Новый уровень!

Впрочем, долго размышлять на эту тему было некогда: дефиле должно было вот-вот начаться, и модели осаждали её, уточняя последние детали, большая часть которых была уже оговорена сотни раз. София знала, что девушкам это нужно для успокоения, и терпеливо отвечала на все вопросы.

Наконец объявили начало, врубили музыку, и зал озарился софитами. Сомбун Сакда проскользнул за сцену, чтобы выйти в конце дефиле вместе с моделями. София видела, как он разговаривает с работниками сцены. Затем дизайнер подошёл к монитору, на котором было видно, как модели ходят по сцене. Он не обращал внимания на девушек, возвращавшихся за кулисы и переодевающихся – его взгляд был прикован к экрану. Софии показалось, что таец напряжён и чего-то ждёт. А может, просто переживает? Сколько бы показов он не провёл, волнение должно оставаться, ведь непредвиденные обстоятельства всегда могу возникнуть.

Каждый раз, когда девушка-модель подходила к концу подиума, она останавливалась, приняв выигрышную позу, и тут же её освещала белая вспышка фотографа.

София наблюдала за происходящим и на, и за сценой, постепенно проникаясь ритмом, задаваемым ди-джеем. Всё вокруг пульсировало, содрогаясь в едином темпе, – словно в зале билось чьё-то огромное возбуждённое сердце!

Наконец наступил момент, когда актёры, рассаженные среди зрителей, должны были выскочить на подиум и сорвать с моделей одежду. София видела, что некоторые из них уже поглядывают на часы. Сомбун подал знак ди-джею, тот кивнул.

Девушки, переодевшись в последний раз, собрались возле выхода. Сакда занял место позади них, он должен был замыкать шествие.

София дала отмашку, и модели со счастливыми улыбками двинулись на подиум. Таец вышёл последним, и зал взорвался бурными аплодисментами. Зрители ликовали, некоторые даже встали. Всё вокруг осветилось вспышками фотоаппаратов.

В этот момент София почувствовала, что курка, подаренная Сомбуном, стала ей тесна. Она повела плечами, но легче не стало: вещь словно обтягивала её со всех сторон. В чём дело? Досадливо поморщившись, София взялась за язычок молнии и потянула вниз, но, как только края курки разошлись, грудь пронзила резкая боль – словно по ней неожиданно полоснули острым, как бритва, ножом!

Ди-джей, повинуясь заранее утверждённому плану, выждал десять секунд, позволив зрителям насладиться видом моделей и дизайнера, а фотографам сделать снимки, исменил музыкальную композицию.

Тотчас актёры пришли в движение. Сорвавшись со своих мест, они полезли на подиум, издавая дикие вопли, – на какой-то миг Софии показалось, что она стала свидетельницей взятия приступом средневековой крепости!

Актёры принялись срывать одежду с девушек, и зал внезапно огласился жуткими воплями подлинной боли! Модели верещали так, словно их режут, некоторые падали, когда с них стаскивали куртки, пальто и плащи. Зрители застыли с выпученными глазами, некоторые отступили, опрокинув стулья задних рядов. Кто-то медленно опустился на пол, потеряв сознание.

На лицах актёров София увидела изумление, сменившееся ужасом. Некоторые замерли, недоумевающе глядя на то, что оказалось у них в руках – липкое, мокрое, болтающееся!

Белоснежный подиум окрасился красным. Модели, лишившиеся одежды, оказались почему-то не в одежде, которая была у них надета под кожаными изделиями Сомбуна Сакды, а в чём-то блестяще-красном! И это нечто сочилось, капало и падало на подиум, оставляя алые следы.

Внезапно София поняла, что видит плоть, лишённую кожи! Девушек ободрали, как кайманов, ящериц, крокодилов и змей – всех тех, из кого Сомбун Сакда создал свою экзотическую коллекцию!

Открывшееся ей зрелище временно отвлекло её от собственной боли, но теперь она медленно и с ужасом опустила голову, чтобы посмотреть на свою грудь. Там, где молния разошлась, виднелось обнажённое мясо, и кровь уже текла по чешуйчатой коже игуаны, пропитывая её. Мышцы, прожилки, капилляры – всё это сочилось, блестело и пульсировало, как в фильмах Дэвида Кроненберга.

В шоке София подняла глаза и увидела лицо Сомбуна Сакды. Таец стоял в середине подиума и озирался с видом торжества. На его губах змеилась тонкая, но недвусмысленная улыбка человека, у которого получилось то, что он задумал! Его окружали умирающие в муках модели, актёры с окровавленной кожей в руках, ошеломлённые зрители. Финал удался на славу!

«В Таиланде поговаривают, что его отец был колдуном», – вспомнились девушке Наташины слова.

Несмотря на отсутствие заточенных зубов и чёрной косматой шерсти, Сомбун походил сейчас на ту тварь, которая привиделась Софии во сне: то же кровожадное безумие в глазах и сознание собственной мощи, власти, выражающейся в способности управлять тем, что происходит!

Последним, что увидела София прежде, чем её накрыла тьма, была блондинка-фотограф, продолжавшая делать один снимок за другим. На её лице было такое же торжествующее выражение, как у Сакды.

Фотографии с окровавленными моделями и залитым красным подиумом появляются в прессе и Интернете уже сегодня!

Мир моды не может ждать дольше.

Потому что мир моды жесток и не знает пощады!

МЕСТЬ

– Я просто хочу отомстить! – проговорил Косыгин, обводя собеседников пьяным взглядом. – В конце концов, я что, не имею на это права?

– Не знаю насчёт прав, а понять тебя можно, – рассудительно ответил Черенев, вертя в руках стакан с остатками виски.

– Он трахает мою жену! – взревел Косыгин. Лицо у него было красное от выпитого алкоголя, на лбу проступила пульсирующая вена.

– Бывшую, – спокойно поправил Репников. На его губах играла едва заметная улыбка – он явно получал от этого разговора удовольствие. – Вы уже почти год, как в разводе.

– Пусть так! – процедил, тяжело уставившись на него, Косыгин. – И всё равно он гнида! Мы были друганами с девятого класса, а он… за моей спиной!

– Как же ещё? – пожал плечами Репников. – Не на глазах же у тебя ему было твою благоверную обрабатывать.

Косыгин хлопнул по столу ладонью так, что стаканы подскочили.

– Месть ничего не решает, – покачал головой Черенев. Он был лысоват, с тонким прямым носом и такими же губами. На висках у него время от времени выступали капли пота, и он смахивал их тыльной стороной руки. – И вообще ведёт к саморазрушению, – выговорить последнее слово ему удалось с заметным усилием.

– А мне плевать! – процедил Косыгин. Он схватил своей лапищей бутылку виски и наполнил свой стакан. Потом, чуть поразмыслив, проделал то же самое со стаканами друзей. – Я хочу отомстить.

– Буддисты считают, что неотомщенное оскорбление плохо сказывается на карме, – сказал Репников.

– Вот! – обрадовался Косыгин. – И я так думаю. Надо отомстить, и полегчает!

– А как же «подставь левую щёку, если тебя…», – начал было Черенев, но не договорил, потому что Косыгин демонстративно фыркнул и велел ему заткнуться.

Черенев не обиделся. Просто пожал плечами и опрокинул свою порцию виски в рот.

– Что конкретно ты предлагаешь? – спросил Репников. – Или все эти вопли – просто сотрясание воздуха?

– А? – нахмурился Косыгин. – Ты про что вообще?

– Я говорю, план есть? Как ты хочешь отомстить?

– А-а… – Косыгин расплылся в довольной улыбке. – Теперь понял. Да, у меня есть отличная идейка.

– Ну, выкладывай, – Репников положил локти на стол. Вид у него стал по-настоящему заинтересованный.

– Когда мы с этим уродом ещё были друганами, – начал Косыгин, – я не раз бывал у него на даче. У него дом на берегу Оредежи. И Васька мне похвастался своей системой охлаждения. С участка выведена труба, по которой течёт то ли фреон, то ли ещё какая-то штука. И вот эта труба у него брошена в реку. Жидкость таким образом охлаждается и возвращается уже готовой для нового использования. Дорогущая система, между прочим.

– Это вообще законно? – нахмурился Черенев. – Опускать такое в природный водоём…

– Конечно, нет! – перебил его Косыгин. – В том-то и дело! Он даже пожаловаться не сможет. Потому что его тогда привлекут.

– Пожаловаться на что? – подозрительно прищурившись, спросил Черенев.

– На то, что мы перерезали трубу.

Все трое переглянулись.

– Хм, – сказал Репников. – Заманчиво. Только как мы это сделаем?

– У тебя же есть лодка. Надувная. Мы ездили рыбачить, помнишь?

– Помню.

– Ну, так возьмём её, приедем на бережок, надуем и поплывём. Подцепим кошкой эту трубу, разрежем и забьём с двух сторон пробками.

– Лучше не разрезать, – вмешался Черенев, – а вырезать кусок метра два длиной. Чтобы соединить было нельзя, если Васька этот твой всё-таки допрёт, в чём дело.

– Точно! – обрадовался Косыгин. – Так вообще отлично будет. Ну что, вы мне поможете?

Репников покрутил в руках стакан, выпил.

– Можно, – сказал он, поморщившись. – Почему бы и нет. Будет знать, как жён чужих уводить.

Косыгин вопросительно уставился на Черенева.

– Я всё-таки считаю, что месть вещь не продуктивная, – ответил тот. – Но раз вы оба так завелись… Не могу же я вас бросить.

Косыгин одобрительно хлопнул приятеля по плечу.

– Молодчага! Значит, решено!

– Когда отправимся? – поинтересовался Репников. – Надо выбрать день, когда…

– Сегодня, – перебил Косыгин. – Сейчас только девять. Мы сможем туда добраться к ночи. Подождём, пока все лягут, и начнём.

– А Васька? – спросил Черенев. – Он, часом, не на даче?

– Откуда мне знать? В последнее время он там редко бывает, по-моему. Всё чего-то перестраивает. Да и какая разница? Он же дрыхнуть будет.

– Тоже верно, – согласился Черенев. – Проснётся, а ничего уже не работает.

Косыгин захохотал.

– Хотел бы я увидеть его лицо!

– Нет уж, давай-ка без этого, – решительно воспротивился Репников. – Палиться я не согласен.

– Ладно-ладно, успокойся. Это я так… В общем, согласны?

– Боюсь, ни один из нас не в состоянии вести машину, – заметил Черенев.

Косыгин задумчиво поскрёб щетину.

– Может, отложим до завтра? – предложил Репников. – Труба за день никуда не денется.

– А если мы остынем? – спросил Косыгин.

– Тем лучше. С трезвой головой-то у нас ещё лучше получится. Или боишься, что раздумаешь мстить?

– Нет. Ваське надо отплатить.

– Ну, за это и выпьем, – подвёл итог Репников, наполнив всем стаканы. – По последней и спать.

– Правильно! – кивнул Косыгин.

Все трое чокнулись и опрокинули виски. Черенев тихонько икнул.

– Пардон, – пробормотал он, поморщившись. – Крепкая штука, однако.

***

Сумерки сгущались медленно. Вода в реке постепенно приобретала серый металлический оттенок, и только там, где садилось за деревьями солнце, горела красно-оранжевым светом мелкая рябь.

– Дом фасадом выходит на другую сторону, – говорил Косыгин, покуривая сигарету. – Кроме того, на берегу растут ивы. Если, конечно, Васька их ещё не вырубил.

– А собирался? – спросил Репников.

– Вроде, нет. Они его жене первой очень нравились.

– Ну, тогда мог и вырубить, – усмехнулся Черенев. – Чтоб не напоминали.

– Вряд ли, – покачал головой Косыгин.

Он с приятелями сидел на подстилке возле машины. Со стороны реки их прикрывали кусты, между которыми имелся небольшой пологий спуск. Лодку накачали заранее, вёсла, ножовку и кошки сложили на дно.

Прошло полтора часа, и Косыгин решил, что можно выдвигаться. Лодку спустили на воду, забрались в неё и поплыли, работая вёслами. Двигались сначала вдоль берега, а потом постепенно вывернули на стремнину. К счастью, грести против течения не пришлось: дача располагалась вниз по реке.

Все трое были одеты в свободные дождевики с капюшонами, скрывавшими лица. Черенев ещё надел бейсболку, низко надвинув её на лоб. Если бы кто-нибудь увидел их, то наверняка решил бы, что люди отправились порыбачить.

Плыли около четверти часа, когда за излучиной показался двухэтажный дом, окружённый сплошным забором. В реку выдавались короткие деревянные мостки.

Справа темнел небольшой остров, покрытый низкими деревьями и кустами. Вокруг него буйно разросся камыш.

Лодка направилась к берегу.

– Вот тут она и утонула, – проговорил Косыгин, вынимая из реки весло и давая воде стечь.

– Кто? – спросил Черенев.

– Первая Васькина жена. Марина. Красивая баба была. Пошла как-то вечером плавать и не вернулась. Васька после этого долго на дачу вообще не ездил, а потом начал дом перестраивать. То ли веранду ему захотелось, то ли мансарду – уже не помню точно.

– А тело нашли?

– Нашли. Часа три дно прочёсывали. Васька тоже на даче был. Ждал её, ждал, потом искать пошёл. Полотенце и шлёпки на берегу остались, а её не было. Ну, в конце концов, он вызвал кого-то там. Уж не знаю… Пока приехали, пока начали обшаривать реку – в общем, до утра возились.

– Может, он её сам утопил? – предположил, глядя на черневший за прибрежными кустами дом, Репников.

– Не-е, – протянул Косыгин. – Васька её обожал. Глаз не спускал. Всё налюбоваться не мог, – он усмехнулся. – Теперь вот тоже… обожает. Только уже мою.

– А что так ревновал-то? – спросил Репников. – Были поводы?

– Чёрт их знает. Я не в курсе. Вроде, он её подозревал в чём-то. Но не думаю, что Маринка ему изменяла, если честно. Говорю же, он ей шагу ступить без присмотра не давал.

– Но купаться одну отпустил, – заметил Черенев.

– Дом-то на берегу. Вода рядом, – Косыгин привстал, определяя расстояние до берега. – Ладно, ещё метров двадцать и будем на месте. Кошки готовы?

В ответ Репников продемонстрировал пару разлапистых металлических крюков, привязанных к тросам.

– Это, кстати, не первый случай, – сказал Косыгин.

– В смысле? – отозвался Черенев. – Ты о чём?

– Про случаи несчастные.

– Тут ещё кто-то утонул?

– Да. Место гиблое. Не знаю, почему. То ли воронки, то ли течение холодное. Может, ноги судорогой из-за него сводит.

– Так кто утоп-то?

– Мужик один. Сосед Васькин. Вон в том доме жил, – Косыгин показал на одноэтажную постройку с двускатной крышей и кирпичной трубой. – В котором темно. Его тело так и не нашли. То ли течением унесло, то ли зацепился где-то за корягу на дне и до сих пор гниёт. Хотя это вряд ли, – подумав несколько секунд, добавил он. – Рыбы давно всё объели.

– Его что, не искали?

– Искали, да не нашли. Кстати, утонул он на той же неделе, что и Васькина жена. Я его видел однажды издалека. Бегал тут по дорожкам. Спортом занимался, – Косыгин усмехнулся. – Долго жить хотел!

– Да-а, – протянул Черенев. – Судьба! Ничего не поделаешь.

– Если он пропал, то с чего взяли, что он утонул? – спросил Репников.

Косыгин пожал плечами.

– Ну, а что ещё с ним могло случиться? Приехал человек на дачку к себе, отдыхал, а потом исчез. Хотя, может, его потому в реке и искали не очень тщательно, что не было уверенности, что он утоп.

– А почему в доме темно? Родственников не было? – спросил Черенев.

– Без понятия. Да и какая разница?

– Наверное, никакой.

Когда до мостков оставалось метров десять, Косыгин скомандовал остановиться. Бросили якорь, чтобы не сносило течением, и принялись за дело. Опустив за борт кошки, стали шарить по дну, стараясь подцепить трубу.

– Вот так, наверное, и тогда делали, – пробормотал Черенев, в очередной раз забрасывая крюк. – Ну, когда Васькину жену искали, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды приятелей.

– Не знаю, – отозвался Косыгин. – Меня тут тогда не было.

– Само собой, – пробормотал Черенев. – Кажется, есть! – он потянул, но кошка не поддалась – она за что-то зацепилась. – Помогите-ка!

Репников и Косыгин ухватились за трос. Медленно кошка начала подниматься, явно таща что-то за собой.

Наконец, над водой показалась чёрная пластиковая труба, гладкая и блестящая, как пиявка.

– Вон она, родимая! – обрадовался Косыгин.

– Толстая, – крякнул Черенев. – И тяжёлая.

Трубу положили поперёк лодки и сели перевести дух.

– А мы не отравимся? – с сомнением спросил Репников, глядя на неё.

– Чем? – спросил Косыгин, беря в руки ножовку и пробуя полотно большим пальцем.

– Той жидкостью, которая там течёт. Охладителем.

– С какой стати?

– Ну, ты ж сам говорил, что такие системы в естественные водоёмы опускать нельзя. Значит, они опасны.

– Кстати, да, – встрял Черенев. – Может, эта штука ядовитая.

– Мы ж не будем её пить. А если немного в реку прольётся, ничего страшного не будет. Не ссыте, мужики, – Косыгин натянул перчатки, приставил ножовку и взялся свободной рукой за трубу. – Готовьтесь сразу заматывать.

Приятели взяли сантехнический скотч – у каждого было по катушке.

Когда полотно вошло в трубу почти полностью, из разреза потекла прозрачная дымящаяся жидкость.

– Чёрт! – выругался Репников. – Этой дрянью дышать-то можно?!

– Глубоко лучше не вдыхать, – отозвался, не переставая пилить, Косыгин. – На всякий случай.

– Холодная! – добавил он через полминуты. Перчатки защищали руки от жидкости, но не от низкой температуры.

На дне лодки было подставлено ведро, и почти весь охладитель попал в него. ПокаКосыгин держал одну часть распиленной трубы, его приятели замотали скотчем второй. Получилась более-менее надёжная заглушка. Во всяком, случае, ничего не текло.

Затем из воды вытащили ещё несколько метров трубы, отпилили приличный кусок и повторили операцию заматывания скотчем.

– Класс! – одобрил Косыгин, бросая ножовку на дно лодки. – Ведро почти полное.

– Выльем на берегу, – сказал Репников.

Концы трубы опустили в воду, постаравшись развести подальше друг от друга.

– Неохота тащить всё это обратно, – сказал Косыгин, глядя на обрезок трубы и ведро с охладителем. – Может, на острове оставим? Тут недалеко плыть.

– Во всяком случае, ближе, чем до машины, – согласился Черенев.

– Тогда давайте быстренько смотаемся на остров.

Репников потащил из воды якорь. Верёвка натянулась. Похоже, она за что-то зацепилась – должно быть, за корягу или водоросли.

– Застрял, – констатировал после нескольких рывков Репников.

– Дай помогу, – предложил Косыгин.

Они взялись за верёвку вдвоём. Бесполезно.

– Может, ну его? – спросил Черенев. – Обрежем?

– Жалко якорь, – ответил Репников.

– Я тебе новый куплю, – пообещал Косыгин. – Есть нож?

– У меня нет, – покачал головой Черенев.

– Ножовкой давай, – посоветовал Репников. – Только лодку не повреди.

Косыгин приподнял верёвку над бортом и провёл несколько раз пилой.

– Готово! – сказал он, когда разлохмаченный конец исчез в воде.

Приятели взялись за вёсла и начали грести.

– По-моему, мы не двигаемся, – заметил спустя минуту Репников.

– Похожена то, – осмотревшись, согласился Черенев.

– Что за фигня? – Косыгин свесился над бортом лодки, низко наклонившись к воде. – Зацепились, что ли?

– За что тут можно зацепиться?

– Понятия не имею! Ничего не видно.

– Ещё бы.

Косыгин закатал рукав и сунул кисть в воду. Пошарил по дну лодки, сколько смог достать. Резина была скользкой и холодной.

– Ничего не нахожу.

– Похоже, мы застряли, – сказал Репников. – Не хватало ещё, чтобы нас тут и застукали! – в его голосе появились нервозные нотки.

– Придётся вплавь, – проговорил Косыгин.

– Щас! – возмутился Репников. – И бросить лодку?

– А что ты предлагаешь? Оставаться тут до утра? Пока Васька не выйдет на берег и не…

– Тихо! – перебил приятелей Черенев. – Похоже, отпустило!

– Что?

– Мы движемся.

– Ну, слава Богу! – Косыгин с облегчением взялся за весло. – Давайте быстрее.

Они направили лодку к темневшему в сотне метров левее острову.

– Раньше он казался больше, – сказал Косыгин, прищурившись. – Выше, что ли…

– Вспомни, какие дожди были всю предыдущую неделю, – отозвался, орудуя веслом, Черенев. – Уровень воды просто поднялся.

– Да, точно, – согласился Косыгин. – У меня на даче всю дорогу размыло. Пришлось хворосту накидать, чтоб в ворота заезжать.

– Приставать будем? – спросил Репников. – Или так выбросим?

– Как ты эту дрянь выбросишь? – спросил Черенев, показав на ведро с охладителем. – Её выливать надо.

– По идее, нам бы лопата пригодилась, – сказал Косыгин. – Вырыли бы ямку и там всё похоронили.

– Ну, трубу и так бросить можно, – возразил Репников. – На кой чёрт для неё могилу рыть?

– А вот охладитель не помешало б закопать.

– Всё равно в конце концов просочится через почву в реку. Можно было не париться, а просто за борт вылить.

– Нет уж, – не согласился Косыгин. Природу беречь надо, – он тихо загоготал.

Черенев усмехнулся.

– Всё, приплыли, – объявил Репников, когда лодка ткнулась носом в камыши. – Ещё немного, и я выпрыгну на берег и вытащу вас.

***

Остров был даже меньше, чем казалось со стороны. Почти весь он зарос кустами, лишь ближе к центру возвышались три-четыре раскидистых дерева.

– Класс! – восторженно проговорил Черенев. – В детстве я мечтал пожить на таком острове хоть несколько дней. Поставить палатку и прятаться в ней от дождя. Вот здесь, кстати, вполне можно было бы это сделать, – он указал на небольшую полянку между деревьями. Трава здесь была короткая, и из земли торчали узловатые корни – похоже, ливни год за годом вымывали почву, пока они не обнажились.

– Да, остров детской мечты, – согласился Косыгин. – Но сейчас у меня нет никакого желания задерживаться тут надолго. Давайте быстренько закопаем эту дрянь и свалим, – он поставил на землю ведро с охладителем.

– Стоп! – сказал вдруг Репников. – Мужики, а чем мы будем копать? У нас же нет лопаты.

Все трое переглянулись.

– Почему мы об этом вспомнили только сейчас? – с досадой пробормотал Косыгин. – Ну ладно, можно вырыть ямку и кошкой.

– Кошкой? – с сомнением переспросил Репников. – Это неудобно. Возиться придётся минимум полчаса.

– Нам не нужна глубокая могила, – возразил Косыгин. – Небольшого углубления будет достаточно. Я схожу к лодке за кошкой.

Он скрылся за кустами.

– Не могу поверить, что мы страдаем такой фигнёй, – проговорил Черенев, глядя ему вслед.

– Да уж, – согласился Репников. – С другой стороны, чего удивляться? У него дома два фильтра для воды стоят.

– Ах да, точно, – Черенев усмехнулся. – Он же параноик в этом плане.

– Рыть будет сам. Я ковырять землю кошкой не собираюсь.

Появился Косыгин с крюком в руке.

– Ну вот, – сказал он, взвешивая его в ладони.

– Вперёд, – кивнул Репников. – За экологию.

Косыгин хмыкнул и, присев на корточки, вонзил кошку в землю. Его приятели стояли рядом и скучали, глазея по сторонам. От ведра поднималась струя пара и тут же таяла в ночном воздухе.

– Блин! – пробормотал Косыгин. – Что за…?

– В чём дело? – спросил Репников, опуская глаза.

– Кошка за что-то зацепилась!

Крюк действительно не хотел освобождаться. Косыгин потащил сильнее, дёрнул, и из земли показался старый грязный кроссовок. Когда-то он, вероятно, был белым, но теперь с уверенностью судить об этом было нельзя. Кожа подгнила и отошла от резиновой подошвы, шнурки превратились в лохмотья.

– Ничего себе! – повертев кроссовок в руках, Косыгин отбросил его в сторону. – Откуда здесь это?

– Кто-нибудь забросил, – предположил Черенев, зевнув. Он взглянул на часы. – Поздно уже, давай быстрее.

– Стараюсь! – буркнул Косыгин, снова вонзая в почву крюк.

– Бросить никто его сюда не мог, – возразил Репников. – По той простой причине, что кроссовок был закопан.

– Тоже верно, – равнодушно согласился Черенев. – Больше похоже на то, что кто-то из местных устроил тут помойку. Закопал свой мусор. Не удивлюсь, если сейчас ещё что-нибудь попадётся. Консервные банки там или…

– Может, в другом месте покопать? – перебил его Репников, обращаясь к Косыгину.

Тот отрицательно помотал головой.

– Нет уж, с нуля я начинать не собираюсь.

– Может, спьяну просто кроссовки кто-нибудь зарыл, – помолчав, предположил Черенев. – Приплыли на остров, побухали, а потом закопали кроссовки.

– Да без разницы! – отозвался Косыгин.

Он потянул кошку, и из земли вылезла тряпка.

– Блии-и-н! – Косыгин со злостью бросил крюк на траву и встал. – Похоже, тут всё-таки помойка.

– Смахивает на рубашку, – заметил, присмотревшись, Репников.

– Раз уж здесь всё равно помойка, может, выльем охладитель прямо сюда, – предложил Черенев. – Хуже не будет.