Текст книги "Хроники бездны (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Ладно, – подумав пару секунд, согласился Косыгин. – Давайте.

Репников подал ему ведро.

– Прости, матушка-природа, – усмехнулся он, когда Косыгин начал выливать охладитель, постепенно наклоняя ведро.

По траве потёк белый пар, приятелей обдало холодом.

– Старайтесь не дышать, – посоветовал Косыгин. – На всякий случай.

Через двадцать секунд дело было сделано.

– Всё! – констатировал Косыгин, распрямляясь. – Мотаем отсюда.

– Наконец-то, – отозвался Репников.

Все трое направились к лодке. Только Черенев обернулся, чтобы взглянуть на стелящийся по земле пар – его было много, и он не рассеивался. Белое облако клубилось между окружавшими поляну кустами и поднималось всё выше, увеличиваясь в размерах. Особенно густой туман был там, где Косыгин вылил охладитель – из почвы словно выплёскивалось что-то белое. Похоже, вещество вступило в реакцию с…

Черенев представления не имею, с чем именно. Он немного задержался, потом окликнул своих товарищей.

– Подождите меня пару секунд, – попросил он.

Репников в ответ неразборчиво выругался.

– Припёрло, что ли? – отозвался Косыгин. – Давай по-быстрому.

Черенев вернулся в центр поляны, шагая в клубах тумана. Пар плотно обволакивал его обувь и поднимался почти до самых колен. Из-за него не было видно, что происходит с землёй. Не зная толком, зачем он это делает, Черенев присел и разогнал клочья пара. Теперь ему стало ясно, что земля просела – её будто разъело охладителем.

В чёрной жиже белели какие-то кости. Почва вокруг них пузырилась и тихо шипела – химическая реакция продолжалась. Черенев протянул руку, но остановился на полпути. Ему стало не по себе. Кости напоминали рёбра, причём довольно крупные. И тот факт, что поверх них были закопаны рубашка и кроссовок, наводили на определённые размышления.

– Ну, ты долго там? – из кустов вышел Репников. – Блин, что ты вообще делаешь?!

Черенев резко встал.

– Ничего, – ему захотелось как можно скорее покинуть этот крошеный остров. – Иду.

Они вышли на берег, где в лодке их уже ждал Косыгин.

– Прикинь, он разглядывал пар, – пожаловался на приятеля Репников.

– Делать нечего? – буркнул Косыгин. – Сталкивай теперь нас, – сказал он Череневу.

Репников залез в лодку, а Черенев спихнул её в воду и запрыгнул сам. Раздался тихий всплеск.

– Уже три часа ночи! – проговорил, взглянув на запястье, Косыгин.

– Давно были бы дома, если б тебе не приспичило закапывать эту фигню, – отозвался Репников.

Приятели взялись за вёсла и начали грести. Черенев бросил взгляд назад. Белый туман поднялся над кустами и был отчётливо виден. Его клочья наползали на берег, почти касаясь воды. Откуда-то налетел резкий порыв ветра и всколыхнул камыши. Они закачались с легким шелестом, в котором Череневу послышался едва различимый стон.

– Давайте быстрее, – сказал он приятелям.

– Может, ты сам возьмёшь весло? – с сарказмом предложил Репников.

Черенев промолчал.

Лодка постепенно отдалялась от острова. Белый пар уже просочился сквозь прибрежные кусты и теперь стелился над чёрной поверхностью воды. Репников зябко поёжился.

– Надо было теплее одеваться, – пробормотал он. – Похолодало чего-то…

– Меня греет мысль о том, что Васька лишился своей навороченной системы, – отозвался Косыгин. – А в особенности то, что он никогда не поймёт, в чём дело.

– Ну, рано или поздно, может, и разберётся, – возразил Репников. – Догадается вытащить трубу-то проверить.

– В любом случае, на это уйдёт не один день, а то и неделя, – сказал Косыгин. – Да и ремонт ему вылетит в копеечку.

– Ладно, главное, что ты, наконец, удовлетворён. Полегчало?

– А знаете, да. Конечно, паршивая труба не сравнится с женой, но… – Косыгин махнул рукой. – Чёрт с ним! Пусть живёт.

– Похороним свои обиды… – начал было с ироническим пафосом Репников, но в этот момент весло выскользнуло у него из рук и исчезло в воде.

– Ты чего? – удивился Косыгин. – Зачем весло утопил?

Репников выругался.

– За что-то зацепилось! – сказал он. – Его просто выдернуло у меня из рук!

– Ладно, как грести будем?

– Откуда я знаю. Наверное, поочерёдно.

– что это значит?

– Ну… гребок с одной стороны, потом – с другой.

– То есть, я один надрываться буду?

– А кто нас сюда притащил? – повысил голос Репников. – И, между прочим, если б не твоя ревность, моё весло сейчас было бы на месте. Я и так потерял за одну ночь и его, и якорь.

– Сказал же, что возмещу, – ответил Косыгин. – Ладно, доплывём. Сейчас погребу, а потом ты меня сменишь, – добавил он, обращаясь к Череневу.

Тот медленно кивнул, глядя на воду. Ему показалось, что ближе к поверхности промелькнуло что-то светлое.

Минуты три плыли молча.

До того места, где оставили машину, было метров пятьдесят, когда погрузивший весло в воду Косыгин вдруг резко качнулся влево, навалился боком на край лодки и окунулся с головой в реку. Его ноги взметнулись вверх, лодка, просев, зачерпнула бортом, и Косыгин с тяжёлым всплеском кувырнулся в воду. Черенев с Репниковым едва удержались, чтобы не последовать за ним. Секунды четыре они были в оцепенении, а потом кинулись вытаскивать товарища.

Косыгин барахтался изо всех сил и орал, как резаный. Ни о какой конспирации больше не могло быть и речи.

– Да заткнись ты! – хватая его за мокрую одежду, прошипел Репников. – Сейчас сюда все местные сбегутся, и Васька твой с ними!

Но Косыгин не слушал. Он лупил руками по воде, выпучив глаза и широко разинув рот.

Череневу удалось вцепиться в его рубашку. Вдвоём с Репниковым они потянули, но Косыгин был слишком тяжёл – он ушёл под воду, пуская пузыри.

– Держи! – крикнул Репников.

– Держу! Блии-и-ин! – Черенев чувствовал, как Косыгин неумолимо опускается на дно, и мокрая ткань выворачивается из пальцев. – Не могу больше!

Репников рядом закряхтел. Похоже, он тоже держал из последних сил.

– Да что такое! – вырвалось у него.

В этот миг Черенев почувствовал, что пальцы больше ничего не сжимают. Он взглянул на Репникова. На лице у того появилось испуганное выражение.

– Ты держишь? – спросил он, повернув голову.

– Нет.

Репников выругался. Тяжело дыша, оба приятеля опустились на дно лодки.

– Неужели утонул? – проговорил Черенев.

– Не знаю. Наверное. Не пойму только, почему. Он же умеет плавать.

– Может, приступ?

– Инфаркт?

– Ну, да.

– С чего бы?

– Откуда мне знать?

Приятели огляделись. У них больше не осталось вёсел, и они не могли управлять лодкой. С удивлением они обнаружили, что от воды поднимается туман – как раз в том месте, где полминуты назад исчез Косыгин.

– Смотри, – прошептал Репников. – Что это за фигня?

– Не знаю.

– Что будем делать? Руками грести?

Черенев с сомнением посмотрел на чёрную реку.

– Видел, как его дёрнуло? – спросил он.

– Ну, и?

– Похоже, его весло тоже за что-то зацепилось, – неуверенно произнёс Черенев.

Репников помолчал. Лодку начало закручивать течением. Её сносило на стремнину.

– Знаешь, честно говоря, у меня было ощущение, что весло у меня просто вырвали, – признался он вдруг. – Бред, конечно…

– Смотри на пар, – сказал Черенев.

Белые клубы окружали лодку, становясь всё гуще. Это уже было похоже на плотное кольцо, и оно всё увеличивалось в размерах.

– Я уже берега не вижу, – проговорил Репников. Голос у него предательски дрогнул. – Может, погребём, пока нас совсем на середину реки не унесло?

Черенев осторожно выглянул за борт, разогнал туман и всмотрелся в воду.

– Что ты там ищешь? – нервно спросил Репников.

– Не знаю…

Черенев склонялся всё ниже, не замечая этого. Вот он упёрся ладонями в упругий чёрный край лодки, голова его опустилась.

– Осторожно, – окликнул его Репников, сам не зная, почему испытав приступ страха.

– Холодно, – проговорил Черенев.

Он увидел, как из глубины проступает нечто белёсое, расплывчатое. Оно всплывало, становясь всё чётче, и, наконец, стало ясно, что это мужское лицо. Черенев почувствовал, как тело его леденеет, а сердце начинает биться сильно и гулко. Он не мог оторвать взгляда от уставившегося на него человека, как не мог произнести ни одного слова.

– Ладно, хватит пялиться в реку, – вздохнул Репников. – Давай грести, пока…

Он не договорил, потому что увидел, как из воды высунулась голова с короткими мокрыми волосами, а вслед за ней показались руки со скрюченными пальцами. Кожа была бледная и казалась полупрозрачной. Немигающий взгляд был направлен на склонившегося над лодкой Черенева. Бровей не было, а по лбу шла вертикальная рана – словно человека ударили топором.

Синие губы скривились в торжествующей усмешке, а затем руки метнулись к Череневу, схватили и потащили вниз. Тот не издал ни звука и через пару секунд исчез в воде.

Репников вскочил и закричал. Он не орал так никогда в жизни. Его трясло, и он чувствовал, как холод стремительно проникает в него, лишая мышцы подвижности. Туман поднимался вокруг лодки сплошной белой стеной, клубился и казался живым…

Репникову мучительно захотелось, чтобы всё это было сном – просто привиделось ему -и он очнулся прямо сейчас в своей квартире и понял, что никуда они не ездили и не плавали, а напились и заснули в…

Дно лодки качнулось, вода вокруг забурлила и начала заливаться через борта – кто-то невидимый тянул лодку вниз! Так ребёнок, играя в ванне, топит пластмассовые корабли, заставляя их постепенно заполняться водой и опускаться на дно.

Репников покачнулся, взмахнул руками, но не удержался и упал плашмя, но не в реку, а на лодку. Он лежал, не в силах пошевелиться, скованный холодом, понимая, что тонет.

Когда река сомкнулась над ним, он увидел приближающееся белое лицо с синими губами, на которых змеилась зловещая улыбка. Остекленевшие глаза заглянули ему в душу, а затем ледяные пальцы сомкнулись на шее, и дышать стало нечем…

***

Андреев бодро шлёпал в резиновых тапках по деревянным мосткам. На шее у него висело полосатое полотенце, на запястье тикали водонепроницаемые пластиковые часы.

Вот уже почти год он был счастливо женат. Правда, это стоило ему дружбы с Косыгиным, но, в конце концов, друзей можно и новых завести, а настоящую любовь, бывает, и за всю жизнь не встретишь.

Андреев остановился на краю мостков, снял с шеи полотенце, повесил его на специальные перила, расправил. Несколько раз вдохнул полной грудью, покрутил руками, глядя вдаль, на островок, торчавший ближе к середине реки. Этот пейзаж вызывал у Андреева смешанные чувства – злобу и удовлетворение. Хотя в последнее время второе преобладало.

Когда он застукал свою жену с любовником – он подозревал эту стерву, но не мог до последнего поверить, что она с кем-то трахается у него за спиной! – что-то затмило его разум. Он схватил топор и ударил гада прямо в лоб! Тот рухнул замертво.

Жену Андреев утопил. Оставил её вещи на берегу, чтобы казалось, будто она утонула, когда купалась.

Труп любовника он расчленил, отвёз на остров и закопал вместе с одеждой, сверху настелил аккуратно срезанный дёрн. Потом он однажды сплавал туда, чтобы посмотреть, всё ли в порядке. Трава прижилась, пустила корни и сцепила дёрн с почвой.

Как его звали…? Андреев не помнил. А может, никогда и не знал. Этот парень просто приезжал время от времени в соседний дом – одноэтажный, деревянный – и бегал по округе, а потом плавал, сильными гребками пересекая реку в обе стороны. Наверное, Марина наблюдала за ним…

Андреев обвёл взглядом речную гладь. Когда-то он купался каждый день, но после смерти жены долго не приезжал на дачу – не хотел сыпать соль на рану. Потом затеял перестройку дома. Дело шло медленно, да он и не торопился: это был повод не проводить время здесь. Однако новая супруга изъявила желание отдыхать на природе, и вот они приехали. Мансарду достроили ещё полтора месяца назад, так что дом был готов.

В это утро воспоминания о той ночи оставили Андреева равнодушным. Похоже, вместе с ревностью к мёртвой жене, вместе со злостью на неё, прошли и все остальные чувства, связанные с событиями той ночи и с островом. Теперь, начав новую жизнь, он был счастлив.

«Пусть прошлое останется похороненным», – усмехнувшись, подумал Андреев.

Зябко поёжившись – утро выдалось на удивление прохладное – он поднял руки над головой и нырнул в реку, взметнув клочья лёгкого тумана, лежавшего в зарослях камыша.

ECCE HOMO

Сильная жилистая рука схватила за воротник куртки. Затрещали швы, подмышки резануло от рывка, и Алёна едва не опрокинулась на спину. Попыталась освободиться, но держали крепко.

Пальцы Косого вцепились в предплечье, раздалось торжествующее шипение.

– Куда, сучка?! – хриплый голос прозвучал над самым ухом. Обдало смрадным, гнилостным дыханием. – Не уйдёшь!

Косой и два его приятеля давно охотились за Алёной – с недвусмысленными намерениями. Тот, кто схватил её, был рослым, но тощим подростком лет пятнадцати, остальные выглядели на двенадцать и семнадцать. Грязные и оборванные, они жили в снятом с колёс вагончике, укрытом сухими ветками со всех сторон. Достаточно было поджечь их, чтобы привлечь внимание машин – те непременно явились бы проверить, из-за чего занялся огонь – но Косой расставил вокруг медвежьи капканы, и Алёна не хотела лишиться ноги, не говоря уж о том, чтобы попасть в лапы сексуально озабоченных подростков. Ходили слухи, что они замучили не одну девчонку. Тел, правда, не находили, но это не значило ровным счётом ничего: на Пустоши хватало мест, где спрятать труп. Да и кто станет искать? После Революции такие понятия, как закон и порядок, канули в прошлое – судя по всему, безвозвратно. Каждый за себя – вот что стало девизом современного человечества.

Алёна скользнула рукой в карман и выхватила нож – короткий, но очень острый. Точила его каждый день – в точности, как учил Тёма: сорок раз от себя, сорок к себе; потом заново – пока кромка не станет резать кожу даже лёгким прикосновением.

Косой притянул девочку к себе, не замечая лезвие, и сталь вонзилась ему в живот. Парень закричал, и Алёна надавила изо всех сил, вгоняя оружие до рукоятки. По пальцам потекло тёплое. Она повернула нож, раскрывая рану: хотела, чтобы поганец сдох!

Едва Косой выпустил добычу, Алёна резко выдернула лезвие. Двое его приятелей, тяжело дыша, забрались на пригорок. В руках у Огонька была металлическая труба. Второй, завидев девчонку, похабно ухмыльнулся, но тут же помрачнел: Косой развернулся к приятелям, на его лице была написана растерянность. Кровь хлестала из живота на футболку и штаны, быстро пропитывая ткань и блестя на солнце.

Алёна помчалась к сухим кустам, покрывавшим ближайший холм. Она знала, что за ним должны начаться тоннели – система вкопанных в землю бетонных труб, по которым раньше текла вода. Она испытывала радостное возбуждение при мысли, что Косой умрёт: никто не сумел бы оказать ему необходимой помощи. Разве что старик Демид. Но он далеко – подросток не доберётся до него, истечёт кровью гораздо раньше.

Огонёк и его приятель – девочка не знала его клички – не стали преследовать её. Но потом они непременно захотят отомстить за своего главаря. Алёна не испытывала иллюзий: ничего не кончилось, она по-прежнему в опасности. Каждый день может стать последним.

Кусты затрещали, когда она вломилась в них. Ветки царапали кожу, но кто обращает внимание на подобные мелочи, если в любой момент на горизонте могут появиться патрульные дроиды?

Машины восстали около тридцати лет назад – так говорили старики, немногие из доживших. Искусственные интеллекты хотели свободы. А может, чего-то другого – кто их разберёт?

«Падение богов – вот как они это называли», – рассказывал Демид, сидя у костра в глубине бетонных катакомб. Его окружали мужчины, женщины и дети – горстка дикарей, чудом уцелевших после чисток. Они не строили планов на будущее – просто пытались выжить. Хотя зачем, наверное, никто из них не сумел бы объяснить. Человечество кончилось. Те жалкие крохи, что ещё населяли планету, можно отнести к особям вымирающего вида. Вымирающего, но отнюдь не занесённого в «Красную книгу» – Демид говорил, когда-то была такая: туда люди записывали животных, которых почти истребили. Машины продолжали охотиться на уцелевших и не представляющих для них ни малейшей угрозы хомо сапиенсов. Просто потому, что не могли остановиться: их искусственные разумы были лишены амбиций, ими не двигали низменные стремления к славе, богатству или признанию – всё то, что заставляло человечество идти по пути прогресса. Осуществив свою Революцию, машины не строили городов и не совершенствовали себя. Они добывали энергоресурсы, чтобы жить, и охотились на людей – потому что не выполнили до конца поставленную задачу. А они «любили» всё доводить до конца. В общем, по выжженной земле шныряли роботы, но цивилизации не было: ни кибернетической, ни какой-либо иной. Была одна большая помойка, в которой рылись едва живые, грязные и голодные двуногие животные, готовые перегрызть друг другу глотку за перочинный нож или тёплую куртку.

Кто бы мог подумать, что банальный, затёртый до дыр сюжет, станет реальностью. Восстание машин… Техноапокалипсис… Это столько раз обыгрывалось на разные лады в фильмах, книгах и компьютерных играх, что казалось нереальным. «Да ну, – говорили люди. – Бред! Фантастика и ничего больше».

Алёна вбежала в чёрный зев тоннеля и помчалась по нему, на ходу пытаясь сориентироваться. Подошвы кроссовок шлёпали по мелким лужам. Она остановилась только спустя десять минут, когда справа забрезжил свет – там находился выход, от которого легко было добраться до убежища клана.

Рука всё ещё сжимала нож. Девочка вытерла его о край куртки и сунула в карман. Косой, наверное, уже истёк кровью. А если нет – значит, будет дольше умирать. При этой мысли Алёна удовлетворённо улыбнулась: она родилась на Пустоши, и с детства привыкла быть жестокой. Жалости просто не было места – ни в сердце, ни в этом мире.

Кроме того, с Косым у неё были свои счёты. Два года назад он сманил в свою банду её брата Данилу. Неделю они ходили вместе, а потом нарвались ночью на патруль: мальчишка подвернул ногу, упал, и биоробот выпотрошил его, как рыбину. У Данилы в запасе было полминуты, и он успел бы нырнуть в тоннель – если б только Косой с дружками вернулись за ним и помогли добраться до лаза. Но они беспокоились только о себе. Забравшись в укрытие, наблюдали за приближением дроида-охотника. А Данила кричал и звал их. Он заплакал, когда понял, что новые «друзья» бросили его. Алёна видела это в бинокль с гребня холма, где пряталась в кустах. Она следила за братом и бандой Косого – как чувствовала, что добром эта «дружба» не кончится. Но помочь Даниле не могла – была слишком далеко.

Демид тогда был очень недоволен. Ещё бы: не так часто рождают люди, способные искать в Пустоши воду. Косой потому и уговорил Данилу вступить в банду – хотел заполучить собственного сенсера. Алёна убеждала брата бросить нелепую затею: в нём нуждался клан, а что мог дать парню Косой? Ничего. Но мальчишка вбил себе в голову, что должен добраться до Шпиля. Он думал, что новые приятели отправятся туда, потому что Косой всё время хвастал, будто знает дорогу. На самом деле, у засранца всего лишь был компас – старый, но работающий. Шпиль, огромная гора из сваленных в кучу автомобилей и прочего металлолома, продуцировала магнитное поле. Нужно было только выйти к морю, а затем ориентироваться по стрелке.

Данила верил в легенду о Каппе. Он хотел воскресить родителей. Алёна сомневалась в том, что байки о старом биороботе-отшельнике имеют хоть какое-то отношение к действительности, но брат, кажется, нисколько не сомневался в его существовании. Возможно, он видел что-то в своих «снах». Иногда его посещали некие фантазии, порой даже наяву. Демид всегда выслушивал их со сниманием, но относился ли всерьёз – никто не знал.

Алёна присела на корточки и запустила руку в карман. Достала маленькую прозрачную коробочку, заполненную жидкостью. В центре имелась крутящаяся стрелка, один конец которой был окрашен в синий, а другой – в красный цвет. Компас выпал у Косого, и девочка сразу поняла, что это за вещь: Данила много раз описывал её.

Зачем она подобрала компас? От него не было никакой пользы, кроме одной – он указывал дорогу к Шпилю. Но она не собиралась рисковать жизнью, чтобы проверить, верна ли легенда. Всё это брехня и фантазии брата. С какой стати биороботу оживлять родственников людей? К тому же, если верить Демиду, отшельник просил за эту услугу кровь. А мог и вовсе убить просителя. Нет, она не воспользуется компасом. Тем более, до моря минимум шесть дней пути, и лежит он через Пустошь, а она таит столько опасностей, что человек, отправившийся в подобное путешествие, скорее всего, не проживёт и суток.

Алёна покрутила компас, следя за стрелкой. Та сохраняла определённое положение.

«Сначала на запад, – говорил Данила, мечтательно прикрывая глаза. – До песчаной гряды, за которой начинается море. А потом стрелка укажет путь».

Каппа. Так звали робота-отшельника. Никто не знал, откуда взялось это имя. Машины вообще не пользовались именами – у них была своя система распознавания. Вероятно, слово «Каппа» придумали люди для собственного удобства – чтобы рассказывать легенду. Некоторые утверждали, что именно Отшельник был некогда идейным вдохновителем Революции, а после поселился в пещере под горой из металлолома, чтобы постигать смысл бытия машин. Судя по всему, дело у него шло туго. Другие полагали, что Каппа «родился» в результате последнего эксперимента: в тот самый день, когда люди попытались наделить искусственный интеллект человеческой душой. Никто не знал, чем он закончился. Революция стёрла информацию об этом изо всех доступных источников.

Алёна спрятала добычу в карман, встала и зашагала к выходу из тоннеля.

Один человек. Вот всё, что мог дать Каппа в обмен на кровь. Данила никогда не говорил, кого из родителей собирался воскресить. Алёна не спрашивала: боялась услышать ответ. Да и зачем? Она не верила, что он отправится к Шпилю. Так и случилось.

Кого бы оживила она? Пожалуй, брата. Родителей она помнила плохо, а вот Данила стал для неё по-настоящему близким человеком. Даже тогда, когда ушёл из клана, примкнув к банде Косого, она чувствовала, что он думает о ней. Это было странное ощущение: кожу начинало вдруг покалывать, словно поблизости включался мощный источник магнитного поля. А потом в голове возникал образ Данилы. Она не сразу заметила эту взаимосвязь, но, когда поняла, что к чему, уже не удивлялась – на то он и сенсер, чтобы отличаться от обычных людей.

Алёна вышла на свет и прикрыла глаза ладонью. Убежище было устроено в земле, вход прикрывали наваленные в виде навеса ветки. Нора – вот что представляло собой жилище клана. Возле входа дежурили Лысый и Тёма, парни лет двадцати, вооруженные короткими автоматами. Девчонка помахала им, и они кивнули в ответ.

– Выглядишь хреново, – сообщил один из них, когда Алёна подошла. – Что случилось?

– Косой.

– Понятно. Этого говнюка давно пора пришить.

– Уже не надо.

Светлые брови на Тёмином лице слегка приподнялись.

– Хочешь сказать, сама справилась?

Вместо ответа Алёна продемонстрировала нож. Часовой присвистнул.

– Ай да крошка! Выйдешь за меня?

– Не в этом году, – отшутилась Алёна.

– Сама-то в норме? – спросил Лысый.

В отличие от товарища, он был угрюмым, нескладным парнем с выпавшими от излучения волосами – прежде его семья жила восточнее, где останки реактора фонили на всю округу, но потом перебралась сюда и, внеся крупное, по меркам Пустоши, пожертвование, присоединилась к клану. Родители Лысого умерли в позапрошлом году – рак доконал их, но парень пока держался, хотя выглядел – краше в гроб кладут. Вернее, клали, если верить рассказам стариков. Теперь осталась только присказка. Гробы делать было не из чего, и мертвецов закапывали в песке или спускали в колодцы, что уходили в землю за Чёрной стеной. Один Бог – если он есть, – знает, что там было прежде, до Революции.

***

Кто-то сильно тряс Алёну за плечи. Она чувствовала это сквозь сон, но не могла заставить себя открыть глаза: её сморила небывалая усталость.

Наконец, до сознания добрался голос Тёмы:

– Да проснись же ты!

Девочка с трудом разлепила веки, часто заморгала.

– Наконец-то!

– В чём дело?

Во рту было сухо, язык едва ворочался. Это из-за воздуха: по ночам из него уходила вся влага. Легенда гласила, что её крадёт Каппа, но кто поверит в такие сказки? Зачем биороботу влажность, если он живёт на берегу залива? Да и потом – существует ли вообще этот отшёльник? Люди всегда были склонны приписывать катаклизмы и прочие неприятности неведомым силам – так они придумали когда-то давным-давно богов. Должно быть, это было тысячи лет назад, если накануне конца своей цивилизации они сами стали богами – по крайней мере, для восставших машин.

– На нас напали! – Тёма встряхнул девочку ещё разок и заставил сесть. – Прячься!

Теперь Алёна услышала стрёкот автоматов: стреляли снаружи, но очень близко к входу в убежище.

– Кто?!

Сон как рукой сняло – даже удивительно.

– Не знаю. Какая разница?

– Их много?

– Как муравьёв.

– Наверное, кроты, – пробормотала Алёна, вставая.

Этот клан давно враждовал с её собственным. И считался довольно многочисленным.

– Беги по тоннелям, – сказал Тёма. – Не возвращайся. Жди остальных. Если… – он запнулся, по его худому лицу скользнула тень, – кто-нибудь выживет, тебя найдут.

Он умчался в бетонный коридор, прижимая к груди автомат.

Алёна схватила рюкзак со своими вещами. Она всегда держала имущество собранным – на такой вот случай.

«Если кто-нибудь выживет…»

Девочка понимала, что это означает: шансов уцелеть почти нет. Взрослые будут удерживать позиции, прикрывая отход детей в глубь катакомб, но сами полягут все. Клан будет уничтожен. Возможно, та же участь постигнет нападавших – если только они не объединились ещё с каким-нибудь кланом.

Алёна поспешила в дальние тоннели. Она не видела остальных детей – они или ушли раньше, или отправились другими путями. Это не имело значения. Без взрослых они долго не протянут. Несколько дней, быть может, пару недель – но потом их либо обнаружат роботы-охотники, либо члены других кланов. При любом раскладе ни на что хорошее рассчитывать не придётся.

Девочка убегала, слыша звуки стрельбы. Прозвучала даже пара взрывов: нападавшие разжились гранатами и пустили их в ход. Зря. Это почти наверняка привлечёт внимание машин, которые скоро будут здесь.

Алёна свернула направо. Она хорошо знала тоннели – как и все их обитатели. Без этого было бы трудно выжить.

Зачем она убегала? Всё равно обречена. Это «спасение» не имело смысла.

Девочка затормозила перед ржавой лестницей, ведущей наверх. Минуты две она карабкалась, пока не очутилась в маленьком помещении с выбитыми окнами. Здесь и следовало дожидаться остальных. Алёна решила последовать инструкциям, которые вдалбливали в неё и остальных с самого детства: закрыла крышку люка, села в угол и, подтянув колени к подбородку, приготовилась ждать.

Было странно, что в помещении не оказалось других детей: девочка рассчитывала встретить их здесь. Она была уверена, что они добрались раньше неё.

Спустя минут десять Алёна поднялась и подошла к оконному проёму. Вдалеке полыхал огонь, мелькали вспышки выстрелов – бой продолжался. Девочка достала из рюкзака большой чёрный бинокль – бесценное сокровище, найденное на полуразложившемся трупе какого-то старателя. Алёна прижала окуляры к глазницам, подкрутила колёсики.

Люди больше не сражались. Всё обстояло гораздо хуже: роботы-охотники примчались на звуки выстрелов и вспышки взрывов, зная, что никто, кроме человека, не способен произвести подобный эффект. Конечно, теперь часть машин рыскала по тоннелям убежища, отыскивая уцелевших, а другая атаковала людей снаружи – чужаков, напавших на клан Алёны. Девочка испытывала радость, наблюдая за тем, как роботы обрушивались на отстреливающихся и, пригвоздив в земле, начинали препарировать. Машины никогда не пользовались лазерами – это требовало слишком больших энергетических затрат. Они предпочитали пускать в ход металл: лезвия и пилы. Алёне было видно, как одного из нападавших распластали возле входа в убежище и методично потрошили. Старый Демид утверждал, что роботы ищут в людях души, потому и устраивают подобную расчленёнку.

Алёна опустили бинокль. Сейчас подобные сцены происходили повсеместно – и внутри убежища тоже. Оставалось надеяться, что члены её клана погибли раньше, чем до них добрались машины. А вот нападавшим не повезло. Должно быть, они были пьяны или накачались наркотиками, если полезли в бой с гранатами, не удостоверившись, что поблизости нет охотников. Очень глупо. Результат – несколько десятков бессмысленных смертей. В выигрыше остались только охотники.

Тёма, Демид – оба, конечно, погибли. Алёна стиснула зубы. Она заплакала бы, если б умела. Но даже после смерти брата из её глаз не выкатилось ни единой слезинки.

Девочка решила, что ждать нечего. Если остальные дети и спаслись, то отправились не сюда, а в подземный бункер. Возможно, ей тоже надо было бежать к нему, но она не хотела оказаться запертой там, откуда существует лишь один выход. Скоро машины начнут обшаривать окрестности. Они останутся здесь на несколько дней и будут ждать, не появится ли кто из уцелевших. Роботам чуждо такое понятие, как терпение или нетерпение – они могут сидеть в засаде хоть вечно, лишь бы вовремя пополнялись энергоресурсы. И, в конце концов, они обнаружат и бункер, и этот домик с выбитыми окнами.

Алёна спрятала бинокль в рюкзак, постояла минуту в раздумьях, а потом вытащила из кармана компас. Стрелка качнулась, прежде чем замереть в определённом направлении.

Девочка осталась одна. Лишённая клана, на что она могла рассчитывать? У неё не было будущего. По большому счёту, не было даже завтра. Рано или поздно её убьют – на такой исход можно было смело ставить сигареты или консервы. Почему бы не рискнуть и не отправиться к Шпилю? Вдруг легенды не лгут?

С другой стороны, зачем? Ну, оживит Каппа Данилу – что они станут делать вдвоём? Девочка вздохнула. Ничто не имело смысла. Да и не дойдёт она до Шпиля. Погибнет. Алёна выглянула в окно. Стрелка указывала туда, где возвышалась пологая тёмная гряда – кучи техногенного мусора, сваленные вдоль горизонта и занесённые песком. Кажется, если у человека есть выбор – сидеть, прятаться и ждать или идти куда-то – он почти всегда выбирает второе. Особенно если молод и в отчаянии.

Алёна вылезла в окно и поспешила вниз по склону – туда, где остовы разрушенного городка образовывали подобие лабиринта. По нему можно было добраться до свалки, а уж по ней путь лежал почти до самого Леса, за которым, как уверял Демид, и находилось море. Надо было только воспользоваться старыми водосточными тоннелями: они вели прямо к берегу.