Текст книги "Чесма"
Автор книги: Виктор Головачев
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
V
ЭСКАДРА ЭЛЬФИНСТОНА
Во время пребывания эскадры Эльфинстона в Портсмуте команды на судах были пополнены нанятыми в Англии людьми и принятыми на службу офицерами, так
зо
что в марте 1770 г. всех служащих на эскадре было уже 3230 человек. *
2 апреля Эльфинстон вышел из Портсмута. Теперь у него в эскадре было опять 3 корабля: 70-пушечный «Святослав», на котором ом поднял свой флаг, два 66-пушечных – «Не тронь меня» и «Саратов», 3 фрегата – «Северный Орел», «Надежда» и «Африка» и 4 меньших судна, вроде вооруженных транспортов, всего 10 судов.
10 апреля недалеко от мыса Лизард на фрегате «Северный Орел» от качки открылась большая течь. Он принужден был вернуться в Портсмут, а там был признан вовсе негодным к плаванию и разобран.
Дальнейший путь эскадры Эльфинстона проходил благополучно, и 9 мая она на основании данных Эльфин-стону инструкций подходила к берегам Морей.
Эльфинстон, опросив в пути встреченные им два греческих судна и рассчитывая попасть в надлежащий пункт, пришел прямо в порт Рупино, находящийся в Колокиифской бухте. Здесь он высадил свой десантный отряд под начальством подполковника Борисова и велел ему следовать на север – к Мизитре, которая теперь была уже занята турками. По счастью, сам Борисов не положился на Эльфинстона. Он собрал более точные сведения о месте пребывания Орлова и известил его о своем прибытии.
Между тем Эльфинстон узнал от греков же о близости турецкого флота и пошел эскадрой навстречу.
Он следовал к юго-востоку – между островом Че-риго и мысом Анджело. Это было 16 мая. Ветер дул с утра переменный, и к полудню установился тихий $80. На севере в расстоянии миль восьми с нашей эскадры увидели два военных судна, а потом еще несколько судов. Скоро стал виден весь турецкий флот. Он состоял из 10 линейных кораблей, 5 фрегатов и других судов. Флоты сближались южнее острова Специи. Несмотря на несоразмерность сил, Эльфинстон принял дерзкое решение атаковать турецкий флот.
В начале шестого часа вечера передовой корабль «Не тронь меня» вступил в бой с турецким адмиральским кораблем. Спустя полчаса подошел к ним и другой корабль – «Саратов», потом фрегат «Надежда», которые и атаковали другие корабли неприятельского флота. Прочие турецкие суда стреляли на довольно дальнем расстоянии, а потом стали удаляться в зализ Навплию – к стороне Наполи-ди-Ромаиия. Все сражение продолжалось около часа и кончилось, когда сна– г ряды с обеих сторон уже не долетали. С наступлением 1 ночи наша эскадра потеряла из виду турецкий флот.
На эскадре Эльфинстона в сражении был убит 1 человек и б ранено. Небольшие повреждения от ядер оказались на двух кораблях и одном фрегате.
Дерзость нападения слабейшего противника, видимо, смутила турок. Повидимому, они приняли эскадру Эльфинстона за авангард главных сил.
Между тем по получении известий от подполковника Борисова о прибытии Эльфинстона Орлов решил сосредоточить все силы на море. Он тотчас же отдал приказание эскадре Спиридова итти в Колокинфскую бухту. 15 мая Сппридов вышел из Наварина со своими 4 кораблями и 2 пакетботами, а 17 мая, т. е. на другой день после сражения при Специи, прибыл с ними в порт • Рупино, принял там десант, высаженный Эльфинстопом, и 21 мая пошел на соединение с его эскадрой. >
Но в то же время и Эльфинстон не оставался в бездействии: после сражения при Специи в ночь на 17 мая был штиль, а утром, воспользовавшись легким зюйдом,. | он преследовал турецкий флот до самой Навплийской бухты. Укрывшись в бухте, турецкие суда расположи– ! лись в линии на шпрингах, вблизи самой крепости На– • поли-ди-Романия. Теперь насчитано было у турок 11 кораблей, 2 фрегата и 7 двухмачтовых судов. Несмотря на это, эскадра Эльфинстона во главе с его кораблем
з?
шла в атаку. Суда подходили и строились в линию: сначала корабли, потом фрегаты, и около 3 часов пополудни завязалось сражение.
Вскоре ветер стал стихать и имевшееся в бухте небольшое течение стало прижимать русские корабли к неприятельскому флоту. Чтобы удержаться на месте, флагманский корабль «Святослав» и «Саратов» стали на якорь; все прочие суда, спустив шлюпки для буксирования, взяли паруса на гитовы. В это время возобновилось довольно жаркое сражение, причем русские корабли стреляли брандскугелями, и один из турецких кораблей загорелся, но был потушен.
В начале шестого часа адмиральский корабль Эльфинстона обрубил канат и шпринг и начал удаляться на буксире. Его движению последовал «Саратов», а потом и все прочие суда. В б часов сражение прекратилось. Русские команды вели атаку отважно; люди у орудий действовали проворно и хладнокровно. Турки были озадачены, и потому потери на русской эскадре были незначительны: только 6 человек убитых и 3* раненых.
Атака русской эскадры была дерзкая – против с лишком тройных сил противника. В смысле храбрости она делала честь как Эльфинстону, так и всем офицерам. Но Эльфинстона самого как начальника эскадры можно было упрекнуть, что он в этом случае не поставил себе никакой определенной цели. Он просто сражался три часа сряду и потом отошел. Он мог сосредоточить свои суда на одном из флангов и уничтожить часть турецких судов, но, не сделав этого, он мог быть и сам окружен и уничтожен турецким флотом, если бы имел более предприимчивого противника. Словом, сражение, данное Эльфинстоном, не разрешало в данном случае никакого стратегического или тактического вопроса и осталось без последствий.
Турки не трогались с места, и 18 мая Эльфинстон решил посоветоваться со своими капитанами: поговорили о брандерах, но не нашли средств скоро их приго-
З-Чесмо
.03
товить. А потому и положено было сторожить турен* кий флот до прибытия эскадры Спнридова.
Таким образом, несмотря на различное назначение эскадры, желание соединиться сделалось общим.
20 мая Эльфннстон вышел из Навплийского залива к Специи. На следующий день он получил с берега известие, что Спиридов заходил в Колокинфский залив. Ветер дул восточный, свежий. Не отдаляясь от морей-ских берегов и следуя к югу, Эльфинстон увидел в тот же день эскадру Спиридова и к вечеру с ней соединился.
22 мая ветер переменился на ИМ, и турецкий флот также вышел из Навплийской бухты. 24 мая южнее Идры и Специи, неподалеку от острова Белло-Пуло, все эскадры – и наши и турецкая – были друг у друга в виду. Эльфннстон смело преследовал турецкий флот, побуждая свои суда сигналами и выстрелами, ' чтобы они несли как можно больше парусов. Он даже обменялся боевыми выстрелами с неприятелем. Но турецкие суда были легче на ходу и, не желая вступать в сражение, уходили на ОЫО. Между тем ветер стихал, и к ночи совсем заштилело.
Еще 25 и 26 мая турецкий флот был ииден с салингов, но 27 мая скрылся из виду. 66
ОБЩАЯ СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА
Алексеи Орлов, как сказано, имел желание удержать за собой Наварнн, и потому он остался там с отрядом судов, состоявшим из линейного корабля «Три Иерарха», одного фрегата и мелких судов. Но после бедственного сражения под Модоном намерение это стало невыполнимым. Турки обложили Наварин с сухого пути и начали его осаду, при этом им удалось отвести у города воду. Тогда Орлов, посадив на суда десант^
[Закрыть]
ные войска, взорвал крепостные верки. 24 мая он отправил контр-адмирала Елманова на фрегате и пинках с больными в Порт-Магон, а сам 26 мая на корабле «Три Иерарха», имея при себе бомбардирский корабль «Гром» и наемные транспорты, вышел из залива на соединение со Спиридовым. 27 мая недалеко от Наварин-ской бухты к нему присоединился корабль «Ростислав»– шестой из числа кораблей, вышедших со Спиридовым из Копенгагена.
Итак, силы на юге Турции оказывались недостаточными, чтобы поддержать восстание в Греции. Уход из Наварина означал потерю важной позиции. Выбор основной базы в Порт-Магоне свидетельствовал, что командование старалось иметь точку опоры подальше от театра войны.
Словом, все побуждало Орлова еще более теперь, нежели в начале его действий, ограничить круг своих операций исключительно морем, т. е. военными действиями против неприятельского флота и блокадой турецких берегов. Он спешил теперь на соединение с Эльфиистоном и Спиридовым. Его еще несколько задержали противный ветер и неточные сведения относительно избранного эскадрами рандеву, и он соединился с ними только 11 июня у острова Милоса, в южной части Архипелага.
Хотя в это время Спиридов и Эльфннстон продолжали держаться вместе, но по делам службы у них происходили постоянные недоразумения. На основании инструкции Екатерины оба они подчинялись Алексею Орлову как главному начальнику экспедиции. В качестве глаза Орлова у Спиридова на корабле находился его брат Федор Григорьевич, который, повидимому, держал себя с тактом и не нарушал добрых отношений ни с адмиралом, ни с Крузом. Что касается Эльфин-стона, то он не признавал над собой иной власти, ни даже иного совета, как власти и совета самого Алексея Орлова, и если эскадры держались вместе, то един-
ствспно из внешнего приличия. Надо было наверное рассчитывать, что при первой встрече с неприятелем каждый из начальников будет действовать отдельно и каждый по своему личному усмотрению.
В таком положении нашел Орлов обе наши эскадры 11 нюня. «Командиры были .между собой в великой ссоре, а подкомандные—в унынии л неудовольствии»,– писал Орлов Екатерине.
Власть, данная Орлову как главному начальнику экспедиции, и личный его характер, благоразумный и сдержанный, способствовали общему умиротворению и водворению порядка. Ему оставалось теперь управлять действиями эскадр. Являлся вопрос чистой формы: у Спнридова был флаг адмирала. Орлову необходимо было иметь старший флаг – флаг главнокомандующего, и он поднял кейзер-флаг.77
Та/, в XVIII гв. назывался гюйс, когда он в 'виде особого пожалования поднимался на мачте как флаг главнокомандующего
флотом или генерал-адмирала, Ред.
[Закрыть] Это было 11 июня, в 2 часа пополудни. Суда ему салютовали по-тогдашиему 13 выстрелами.
После соединения эскадр Спнридова и Эльфинстона, т. е. с 21 мая, обе они в ожидании прибытия Орлова все время находились в море, так что корабли не имели времени запастись пресной водой. Потому теперь было решено произвести эту копотливую операцию, и для приемки воды эскадры пошли к острову Паросу в местечко Аузу. Они прибыли туда 15 июня и там узнали, что весь турецкий флот только три дня назад з этом же месте запасался водой. Орлов торопил своих командиров, и флот выступил из Аузы 19 июня на поиски неприятеля.
Орлов писал тогда Екатерине: «Ежели богу будет угодно, чтобы мы сокрушили флот неприятельский, тогда стараться станем опять союзно действовать с обитающими народами под державою турецкою, в той стороне, где будет способнее. Если флот победит, тогда
и денег ненадобно будет, ибо будем господами всего Архипелага и постараемся оголодить Константинополь. В случае же несчастного сражения на море или пребывания турецкого флота в благополучном состоянии в тех моря*, надежды не имею остаться в островах Архипе-лажских и думаю, что принужден буду возвратиться в Средиземное море».
С прибытием Орлова на флот деятельность обеих эскадр оживилась. Разосланные в разведку среди островов греческие суда вскоре сообщили, что турецкий флот направился к северу. На основании этих сведений при выходе флота из Аузы 19 июня решено было следовать к северу же и, придерживаясь берегов Малой Азии, итти к Тенедосу и стараться заслонить турецкому флоту путь к Дарданеллам. Погода с самого выхода нашего флота из Аузы стояла ясная и тихая – до безветрия, и он шел на север, имея справа себя крейсера– к стороне азиатского берега.
23 июня, после полудня, когда наш флот находился но западную сторону острова Хиоса, крейсера увидели за этим островом у анатолийского берега неприятельский флот. Ыо пока эскадра огибала остров Хиос с севера, стемнело.
Во всяком случае турецкий флот был с вечера же 23 шоня издали осмотрен -малыми судами. Ночь была лунная и настолько светлая, что даже были видны сигналы флагами. Это много способствовало начальникам сделать исподволь все распоряжения к встрече с неприятелем, а капитанам приготовить свои корабли ко всякого рода случайностям. На корабли было распределено достаточное число бомб и брандскугелен и отдан был приказ, чтобы к рымам якорей привязаны были кабельтовы для поворотов на шпрннге на случай сражения на якоре.
Все современники этой войны 88
Плещеев, А. С. Шишков, Юрки Долгоруков, Ф. Миллер.
[Закрыть] описывали Чесменское сражение под первым впечатлением момента, превознося подвиги наших моряков с большим восторгом, но без всякого разбора и критического анализа. Мы это видим во всех тогдашних документах, сохранившихся в архивах. Последующие историки, сравнивая все эти хвалебные отзывы с более точными источниками и местами не добившись связи, отчасти отнеслись к тогдашним действиям с излишней недоверчивостью. То и другое вместе, т. е. и безотчетные похвалы и неосновательное недоверие, Сильно отразилось на установлении фактической стороны событий.
Турецкий флот имел возможности действовать как в Архипелаге, так и в Черном море. Но в начале 1770 г. действующие армии находились еще далеко от берегов Черного моря, на границе турецких владений – под Кременчугом. Правое крыло армии находилось в долине Прута, а левое – при устьях Дона.' По берегам Черного моря имелись сильные турецкие крепости Очаков, Аккерман, Еникале и другие, и этим .берегам с моря ничто не угрожало. Поэтому появление кораблей у берегов Морей заставило турецкое правительство сосредоточить все наличные суда своего флота в Архипелаге, где находились псе судостроительные средства и верфи. Здесь же угрожали самые беспокойные из турецких подданных – греческие горцы и архипелажскис островитяне.
Ранней весной 1770 г., когда первые корабли появились у берегов Морей, турецкий флот только еще готовился к кампании. Силы русского флота, находившиеся под Наварином, уже были туркам 5 хорошо известны. И потому в начале мая, когда у них имелось готовыми 11 линейных кораблей и других судов, они шли с надеждой и даже с уверенностью запереть в Нава-рине и истребить слабую русскую эскадру. При следовании турецкого флота к На вари ну турецких адмиралов очень смутило появление новой эскадры – Эльфинстонл, которая имела дерзость их сама атаковать 16 мая у Специи и лотом 17-го —в Навллийской бухте, 16 и
17 мая на турецком флоте все еще были уверены, что наши главные силы должны находиться у Наварина.
Но 17 мая эскадра Спиридова вышла из Наварина, и там оставались только 'суда Орлова – 1 корабль, I фрегат, бомбардирский корабль и транспорты, о чем противник получил сведения с берега уже после 17 мая, по прибытии турецкого флота в Наполи-ди-Романия. Это снова дало повод турецкому адмиралу предположить, что в Навплийской бухте он имел сражение только с частью судов из эскадры Спиридова. Тогда он вернулся к начальному своему намерению атаковать эскадру Спиридова, которая, как это было туркам известно, состояла только из 5 линейных кораблей. Однако, когда турецкий флот вышел 22 мая из Навплийской бухты, было установлено, что в соединенных эскадрах Спиридова и Эльфинстона гораздо больше судов, чем турки ожидали найти в Наварине. А это снова заставило турецкого адмирала подумать о необходимости увеличить состав своих наличных сил, и к данному моменту, в июне 1770 г., он их сосредоточивал у малоазиатского берега – за островом Хиосом.
Главная цель Архипелажской экспедиции была и могла быть только, по существу дела, диверсией с целью отвлечения турецких сил на юг. Русское правительство вполне понимало, что при ограниченности наличных средств нельзя было иметь не только уверенность, но даже и большую надежду укрепиться на юге Турции. Общая цель всех военных операций в это время была – выход на черноморское побережье. Этого Россия добивалась уже с XV века, со времени великого княжения Ивана III. С той же целью осуществлялись и азовские походы Петра Великого. Расположение главных русских военных сил, обложивших с 1769 г. Черное море с севера и двигавшихся по Пруту и Кубани, и теперь определялось темн же целями.
Неудачи десанта на Морее и сосредоточение сил турецкого флота ставили теперь экспедицию в довольно
критическое положение. Теперь речь шла уже не о диверсии, которую можно было тянуть на неопределенное время, а о том, кому господствовать на Архипелаге, и надо было решить этот вопрос не иначе, как нанесением решительного удара турецкому флоту. Надо было исполнить это немедленно же и не допустить его ухода в Константинополь и в Черное морс, так как в противном случае на все последующее время войны Архипелажская экспедиция, на которую употреблено было столько трудов и затрат, должна была оставаться сама под угрозой срыва. Русский флот был бы принужден всегда быть в сборе и каждомииутно опасаться, что будет атакован по частям при невыгодных для него условиях. А затем для предстоящих военных действий вообще всякое замедление в этом отношении имело бы еще большее значение. Если бы турецкий флот сохранил свою силу и продолжал господствовать в своих водах,, то угрожал бы и тому новому флоту, который с такими усилиями создавался – уже в третий раз – на Дону, и мог поддерживать Крым и все свои крепости по берегу Черного моря. Вся предшествовавшая история войн с Турцией в этом столетии убедительно свидетельствовала об опасности такого положения дел.
В этом и состояла стратегическая сторона проблемы, которую должен был теперь же разрешить со своей эскадрой Орлов.
По первому же полученному на флоте известию о близости сосредоточенных сил неприятеля наши адмиралы призывали на совет своих капитанов. Капитаны же очень хорошо знали мнение своих офицеров и команд: никто из них не хотел отставать от примера Эльфинстона. А у Эльфинстоиа 16 мая при Специи и 17-го под Наполи-ди-Романия было только 3 корабля, тогда как теперь у Орлова было в сборе 9 наших кораблей. Сверх того все у нас на флоте’ хорошо сознавали важность предстоявшего момента. Все хорошо понимали, что отказызаться от сражения было бы рав-
посильно Измене. Общий дух на эскадре был таков, что ни од1го из начальствующих лиц не посмело бы итти наперекор этому общему настроению.
. Нравственная почва была готова. И потому, когда к ночи на 24 июня флот ложился в дрейф по северную сторону острова Хиоса и адмиралы съехались у Орлова, вопрос о том – сражаться или нет – был уже решен и рассуждать об этом было нечего. Оставалось только обсудить те меры, которые надо было принять для наиболее выгодного порядка боя. Сам Орлов писал Екатерине: «Увидя оное сооружение (т. е. весь турецкий флот), я ужаснулся, и был в неведении, что мне предпринять должно? Но храбрость войск вашего императорского величества принудила меня решиться атаковать».
Боевые столкновения с турецким флотом позволили русским морякам получить определенное впечатление о своем противнике. При первой же встрече с турками все успели заметить тот беспорядок, который происходил у них на судах при каждом движении. Опытному морскому глазу было видно, как у них было все неряшливо; видно было, как во время работ спорили и толкались, даже по временам дрались между собой их матросы, как они тянули порознь снасти, причем кривили реи на брасах и топенантах и безобразили паруса. Крик и шум при каждом малейшем маневре доносились до русских кораблей еще прежде, нежели эскадры сходились на пушечный выстрел. Одеты были все они в самые разнообразные костюмы. Палили у турок неискусно и невпопад – так, что после иных выстрелов раздавался громкий смех среди команд русских кораблей.
На русских же кораблях была совершенно другая картина. Команды наши во время плавания вокруг Европы испытали всевозможные бедствия и не боялись труда и никаких опасностей. Все люди были расписаны по "местам, особенно же все твердо знали свои места во время боя, работали дружно и весело; побывавшие
в боях против неприятеля на Морее действовали у орудий проворно, целились хладнокровно и были хорошо обстреляны. Все просились и рвались как можно скорее итти в сражение, а потому имели и большой залог успеха, несмотря на сравнительную малочисленность судов.
VII
РАСПОЛОЖЕНИЕ ФЛОТОВ ПЕРЕД СРАЖЕНИЕМ
Остров Хиос имеет миль до 30 в длину. Он лежит почти по меридиану и отделяется от малоазиатского берега проливом, ширина которого миль 8. На севере этот пролив замыкается с моря группой островов Спаль-матаре, а на юге – выдающимся мысом и образует широкий плес миль в 12 длиной от севера к югу. Вся окружная местность возвышенна и гориста, и потому этот Хиосский плес хорошо прикрыт от ветров и волнения и представляет обширный и спокойный рейд не только для якорной стоянки, но даже для эволюций всякого рода судов. На севере, подле малоазиатского берега, и на юге у Хиоса находятся широкие проходы с моря.
Юго-восточную сторону Хиосского рейда, или его юго-восточный угол, огибает береговая гористая полоса земли, которая образует широкий залив. Южный берег этого залива выдается мили т три к стороне Хиоса, а восточный лежит миль на 5 прямо на север до оконечности мыса Кумути. Почти посредине этого берега, под мысом Кумути, вдается в берег между скал небольшая бухта или гавань, на восточном берегу которой находится древний город Эфес, по-нынешнему Чесме. Эта Чесменская бухта имеет фигуру изогнутой ступни, взятой в профиль, или разогнутой подковы. На входе с северо-запада она имеет в ширину около 5 кабельтовых. Западная ее часть вдается в берег почти на 4 кабельтова, а восточная имеет в длину до 7 кабельтовых. Глубина бухты на главном фарватере – от 15 до
23 м, а во впадинах имеются у берега отмели. На западе, со стороны рейда, бухту заслоняет остроконечный мыс Кезиль, от которого в сторону рейда протянулся риф Колоери, внешняя оконечность которого находится от материка в расстоянии 12 кабельтовых.
В ночь на 24 июня наш флот держался под малыми парусами севернее островов Хиоса и Спальматаре.
Ветер менялся, и в полночь был свежий норд-вест.
Часа в 4 утра лунная ночь смешалась с рассветом, к па корабле Орлова был поднят сигнал: «Приготовиться к бою». Этот сигнал составлял уже только обычную формальность, так как предписываемые этим сигналом бой тревоги, осмотр фитилей, картузов и т. д. уже давно были выполнены. Орудия кораблей давно уже были заряжены двойным зарядом, и это заранее выражало решимость сражаться на близкой дистанции. Ветер продолжал держаться в ЫУ четверти, т. е. был для русских кораблей самый попутный для выхода на Хиосский плес.
Все корабли следовали за кораблем Орлова, не соблюдая точного строя; мелкие суда держались по правую сторону или западнее флота. В таком порядке эскадра проходила между островами Спальматаре и анатолийским берегом. При входе на плес адмиральский корабль принимал несколько вправо – к Хиосу, для того чтобы иметь время исправить строй до вступления в дело. Часу в девятом утра передние наши корабли сходились около адмирала на расстоянии миль трех от неприятельского флота, и с корабля графа Орлова сделан был сигнал: «Построить линию баталии». После этого передние корабли, следуя адмиралу, приводили на ОМО и клали грот-марсель на стеньгу, а прочие постепенно занимали свои места, соблюдая шахматный порядок.
Теперь с русских кораблей был уже хороню виден турецкий флот. Он стоял на якоре впереди Чесменской бухты носом к востоку или к правому флангу. Строй
его составлял изогнутую линию, выпуклой стороной обращенную к югу – по направлению почти от ОЬЮ на \'5У. С правого фланга своего он был прикрыт берегом, а левым выступал впереди оконечности рифа Ко-лоери. С фронта на первый взгляд он представлял густую массу судов числом приблизительно до 70, скученных между берегом и рифом на промежутке версты в две. Вглядываясь же внимательно, можно было рас– } смотреть довольно стройную линию, состоявшую из 10 двух– и трехдечных кораблей. Они имели между собой очень малые интервалы: с небольшим до полукабельтова. За первой линией кораблей в очень близком от нее расстоянии и против соответствующих интервалов расположена была вторая линия двудечных кораблей и больших фрегатов, а за ними уже без особого строя скрывались мелкие военные и транспортные суда.
С русской эскадры из-за передних турецких кораблей были видны одни мачты этих задних судов; на левом фланге турецкого флота держались на веслах галеры и вооруженные баркасы.
Обе передние линии неприятельского флота представляли вместе плотную двух– и трехъярусную батарею, вооруженную почти 700 орудиями. *
Против этой силы один борт со всех 9 наших кораблей представлял только 300 орудий. Всего у турок в строю, в двух передних линиях, было 16 кораблей и 4 больших фрегата, да за линиями и кругом – до 50 судов, малых военных и транспортных. В передней линии находились 3 флагмана – на первом, четвертом и седьмом кораблях. ,
В 10 часов утра на корабле Орлова снова собрались командиры кораблей, при участии которых был окончательно выработан план атаки. В начале одиннадцатого часа корабли русской эскадры начали выстраиваться в соответствии с планом боя.
День становился знойным. Ветер продолжал дуть легкий брамсельный от К, склоняясь отчасти к XV, т. е.
был самый крутой бейдевинд для вступления в действие, и потому нашим кораблям приходилось итти прямо к голове турецкой колонны, т. е. начинать атаку с восточного или правого фланга ее линии, а потом располагаться по способности и, соответственно фронту неприятельских кораблей, сжимать у себя интервалы также до полукабельтова. Таким образом при неровном движении кораблей под парусами приходилось, как говорилось тогда, каждому кораблю нести свой утлегарь на гака-борте своего передового корабля. Так и старались выполнить этот маневр передовые корабли.*
Все они были 66-пушечные, кроме «Святослава», который имел 72 орудия.
Впереди шел корабль «Европа» (Ф. А. Клохачев), вторым «Евстафий Плакида» (А. И. Круз; флаг адмирала Спиридова); третьим шел корабль «Три Святителя» (Хметевский). Эти три корабля составляли авангард под начальством Спиридова.
Затем следовала кордебаталия Алексея Орлова. Первым «Иапиуарий» (Борисов), «Три Иерарха» (Грейг, кейзер-флаг Орлова), «Ростислав» (Василий Лупанднн).
После них – арьергард Эльфинстона: «Не тронь
меня» (Бешенцев), «Святослав» (Роксбург; флаг Эльфинстона) и «Саратов» (Поливанов). На бомбардирском корабле «Гром» командовал капитан бригадирского ранга Ганнибал. Фрегатам и другим судам велено было находиться в конце линии и действовать против мелких турецких судов, из которых некоторые держались на веслах.
