Текст книги "Звезда бессмертия"

Автор книги: Виктор Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Положим, если хорошо подумать, кое-что можно здесь упростить, но все равно меньше, чем в тысячу прямых команд, не вложиться. Хоть ЭВМ устанавливай!

Стоп! А почему бы и нет? Что мешает? Отчего, действительно, не установить на борту один из старых компьютеров, скажем, типа “МИР”? Машина малогабаритна, да и модернизировать ее частично можно, ввести дополнительно несколько блоков из миниатюрных электронно-акустических устройств. Электронно-вычислительная машина не только укажет наиболее оптимальный вариант работы всех систем корабля на данный отрезок времени, учитывая заданный курс и скорость, но и сама включит нужное реле, чтобы привести всю систему корабля в соответствие с заданным режимом работы.

И вдруг он вспомнил сектор детской кибернетики института, тихий голос Дегтева: “Может быть, именно ты научишь их самих выполнять свои собственные советы…”

Он сел за стол и углубился в расчеты.

Шуршал по бумаге фломастер. Падали на пол исписанные рядами цифр и формул листки. Иногда, скомкав очередной лист бумаги, он несколько минут сосредоточенно думал, потом поднимал с пола накопившиеся мятые комочки, аккуратно разглаживал их, старательно складывал один к другому, спокойно разрывал пополам и бросал в корзину.

Но вот один из листков, покрытый строгими рядами цифр и математических знаков, находит наконец свободное место в правом углу письменного стола. Еще через час рядом ложится второй…

Кажется, все…

– А ЭВМ мы сблокируем с системой кибернетических устройств. Назовем ее “Практикой”, – улыбнулся Олег.

…Дни стремительно набегали один за другой, загруженные до секунды, заполненные до краев неотложными, безотлагательными делами. Работа, работа, работа… Схемы, усложненные бесчисленными, все новыми и новыми источниками информации. Первое время их приходилось переделывать по два-три раза в неделю. Рулоны чертежей, которые надо было просматривать и подписывать все без исключения. Долгий и мучительный поиск оптимальной конструкции микрофотореле, без которых никак нельзя было обойтись.

Ему, конечно, помогали. Отдел заметно расширился.

В нем появились не просто новые специалисты: сюда были направлены светила в тех областях знаний, с которыми теперь постоянно координировали свою работу математики. В отдел теории движения пришли физики, энергетики, инженеры-конструкторы, электроники, врачи, психологи, картографы, механики, судостроители и многие другие специалисты. Больше того, когда правительство выделило институту для внедрения новой системы автоматического управления судами более десяти строящихся и закладываемых речных и морских кораблей различного водоизмещения и назначения, отдел теории движения стал, по сути, мозговым центром, координирующим штабом, головным отрядом, на который работали теперь не только подавляющее большинство отделов, секторов, лабораторий, экспериментальных мастерских и других подразделений своего института, но и многочисленные коллективы предприятий судостроения и электронной промышленности, их конструкторские бюро, проектные и научно-исследовательские институты.

Задача вышла за рамки одной проблемы, одного ведомства. Ее успешное и быстрое решение в масштабах страны обеспечивало огромный экономический эффект. По крайней мере, втрое мог увеличиться судооборот и вместе с тем не менее чем в пять раз уменьшиться состав экипажей.

Теперь Олегу было не до тренировок. Все личное потом, после… Пусть хотя бы первый корабль, оснащенный новой системой управления, сойдет на воду! Это ведь очень скоро! Еще каких-нибудь год-полтора, не больше…

Поздно вечером в конце мая ему позвонила по видеофону Таня. У нее стало какое-то другое лицо.

И глаза…

В театр они так и не сходили тогда. И даже позвонить ей ему всегда мешало что-то неотложное, срочное. А когда выдалась наконец свободная минута, то часы показывали далеко за полночь.

– Ты больше совсем не будешь приходить на тренировки? – спросила она, поздоровавшись.

– Что ты, Танюша, – обязательно буду, – убежденно и даже как-то испуганно ответил он.

– Когда? Через неделю или через месяц? Или уже в следующем году?

– Вот только освобожусь немного по работе…

Его пугал этот ее новый голос. Какой-то чужой, хрипловатый…

– Ты что, простудилась?… А как твои руки? – совсем не к месту вдруг спросил он, чтобы заполнить неловкую паузу.

Таня печально улыбнулась.

– За восемь месяцев даже новые отрасти могли бы… “Неужели действительно уже прошло восемь месяцев?” – с удивлением подумал он и все глядел, не мог оторвать взгляда от милого и дорогого ему лица.

– Нас посылают на практику в Забайкалье на все лето, – тихо сказала Таня. – Правда, Аксенов сказал, что в отношении меня он все это поломает, что нам тебе и мне – нужно готовиться к большой регате, которая обязательно будет во время фестиваля молодежи. Но если ты не хочешь… – Она запнулась и виновато посмотрела на него. – Прости, если не можешь из-за работы… То я лучше поеду на практику, – с усилием выдавила она из себя конец начатой фразы.

И вдруг без всякой связи спросила:

– А как твой сказочный тримаран?

И, не получив ответа, добавила, сдержанно улыбаясь:

– Я как-то рассказала о твоих фантазиях Аксенову, и представь, Андрей Иванович прямо загорелся… Может, не надо было ему говорить?

Олег снова тогда промолчал. Работы по созданию и внедрению блока управления движением корабля “ЭВМ-ПРАКТИКА” стали секретными. Временно, конечно. До проведения эксперимента, то есть до ходовых испытаний и получения первых, пусть даже самых приближенных результатов – научных, технических, экономических… Что он теперь мог сказать ей, Татьяне, из-за нежных, таких родных ему рук которой, собственно, и началось все…

Пробормотав что-то невнятное о детских мечтах, он спросил, когда начинается у них практика.

– Завтра утром улетаем в Красноярск с Бориспольского аэродрома. На аэродроме нужно быть в десять. Приходи проводить, если сможешь…

В голосе ее слышалась едва скрытая ирония.

А он действительно не смог ее тогда проводить. Из Николаева приехали судостроители, и начавшаяся в восемь утра “пятиминутка” окончилась только к одиннадцати часам.

С тоской посмотрев на темный экран видеофона, Олег поехал к деду. Не вдаваясь в подробности, скупо рассказал ему, что очень загружен работой, что из-за этого невольно обидел Таню и что ему очень неловко перед нею за эту нетактичность. Ведь они большие друзья…

– Да брось ты мне мозги засорять, – неожиданно рассердился Захар Карпович. – Тоже мне конспиратор! Интеллигента из себя корчит! “Большие друзья”, “нетактичность”, – передразнивая внука, размашисто ходил он по кабинету. – И откуда только трусость эта у тебя! Любишь девушку, так не распускай слюни, а скажи ей об этом. Она, видно, давно ждет, бедняжка…

Генерал подошел к видеофону, набрал код телеграфа.

– Иди, передавай телеграмму в Красноярск. Коротко и ясно: “Аэропорт. Пассажирский рейс “Киев-Красноярск”. Левиной Татьяне. Люблю, обнимаю, целую. Олег”.

“Как у него все просто”, – мелькнула у Олега мысль, но советом деда он поспешил воспользоваться немедленно. И уже через четыре часа в его кабинет в институт принесли ответ: “Очень рада. Спасибо. Целую. Таня”.

От сердца сразу отлегло. Наступила какая-то легкость и радость во всем. На работе на все находил время. Консультировал, проверял, торопил. Все спорилось, все горело в руках. Несколько раз после отъезда Тани он выезжал в командировки на разные судоверфи. И вдруг в средине июля неожиданный вызов в партком. Его приглашали срочно, немедленно.

Олег хорошо знал, что секретарь парткома – бывший полковник-артиллерист Кузьма Иванович Гаращенко – по характеру сродни его деду, и не стал задерживаться. Сложив в папку на всякий случай последние сводки о ходе выполнения графиков работ на закрепленных объектах, он спустился лифтом на первый этаж и, вскочив в свободную пассажирскую электротележку, на которых обычно сотрудники института передвигались по его довольно обширной территории, помчался к административному корпусу, расположенному в полутора километрах от отдела теории движения.

Он ожидал всего: каких угодно вопросов, любых заданий и поручений, какой угодно встречи, но только не этой.

Открыв дверь, Олег растерялся. За длинным столом, вокруг которого обычно сидели члены парткома, непринужденно, как добрые старые знакомые, беседовали Кузьма Иванович и… Аксенов.

– Входи, входи, – приветливо поднялся навстречу секретарь. – Присаживайся. Дело серьезное, без твоего участия его не решить… Мы тут, не трогая тебя временно, сами этим вопросом вместе с комсомолом и спортивным комитетом уже полтора месяца занимаемся.

Не хотели тебя от работы без нужды отрывать. А теперь, пожалуй, самое время, – загадочно улыбнулся он. – Собственно, темнить тут нечего. Сейчас сам все увидишь и поймешь. А позвал тебя сюда, в партком, чтобы без свидетелей сказать: за воплощение твоей мудреной идеи его вот, Андрея Ивановича, благодари прежде всего. Настырный, неугомонный человечище. Клещ просто. Я его еще по БАМу знаю. Там, где всего труднее, – Аксенов. И люди за ним валом валят. Доверяют.

И идеям, и делам, и самой необходимости впрягаться в эти дела, исполняя их со всей отдачей. Так было на самых ответственных участках строительства Байкало-Амурской магистрали. Ты уж мне поверь. А теперь здесь всех нас твоим тримараном заразил. Просто наваждение!

Он не спеша подошел к сейфу, трижды повернул ключ, открыл тяжелую дверцу.

– Вот, прочитай, – протянул Олегу фирменный бланк. – Это правительственная телеграмма. Из Москвы.

“Учитывая ваши пожелания, – совершенно растерявшись, буквально глотал составленные из больших букв строчки Олег, – всю важность скорейшего проведения предварительных ходовых испытаний блока “ЭВМ-практика” по упрощенной схеме в целях последующей координации и доработки новой системы, автоматического управления для морских и речных кораблей большого водоизмещения, разрешаем провести первые испытания на легком парусном судне типа “тримаран”, предложенный вами состав команды в количестве трех человек – Аксенова А.И., Левиной Т.А., Слюсаренко О.В. – утверждаем. Испытания рекомендуем провести в соответствии с предложенным вами графиком с 1 по 30 августа сего года в бассейне реки Днепр на участке Киев-Херсон с выходом в Черное море в районе Очаков-Одесса”.

– Так ведь его еще надо построить, Кузьма Иванович, – с трудом оторвав глаза от телеграммы, выдохнул из себя Олег.

– Этим мы и занимались почти полтора месяца, пока ты колесил по судоверфям, занимаясь переоснасткой будущих океанских и речных лайнеров, – усмехнулся Гаращенко. – Сегодня уже можно кое-что посмотреть. Поехали в наш бассейн, – поднялся он.

…Все началось на следующий день после отлета Тани. Не встретив Олега в Бориспольском аэропорту и не дозвонившись до него ни днем на работу, ни вечером домой, Андрей Иванович приехал в Институт кибернетики. Долго и безуспешно добивался он пропуска к Слюсаренко. Несколько раз подходил к окошку, терпеливо и настойчиво просил разрешения пройти в отдел, где работает его спортсмен, но ему неизменно вежливо отвечали, что Олег Викторович очень занят.

– Тогда дайте мне его домашний адрес. Уж там я его непременно застану хоть в полночь и от дела не оторву.

– Товарищ Слюсаренко недавно получил квартиру в Феофании, а без специального пропуска на территорию института вход категорически воспрещается, – все с той же убийственной вежливостью ответили ему из окошка.

– Что, мне в районный комитет партии жаловаться идти, что ли, – повысил голос Аксенов. – К простому парню, словно к почетному академику, пробиться нельзя!

– Не такой уж он и простой, – мило улыбнулась из окошка вежливая девушка. – Пока, правда, не академик, но скоро и академиком будет. А в райком – зачем же? Зайдите для начала в наш партком. Может, и помогут вам там. Это с улицы налево второй подъезд.

Окошко захлопнулось.

– Дела, – в недоумении протянул Андрей Иванович. – Тоже мне, юмористка… И не улыбнулась даже…

Он зашагал в партком.

Совершенно неожиданная и от этого еще более радостная и сердечная встреча со старым товарищем по строительству Байкало-Амурской магистрали подняла его настроение, но уже через несколько минут после первых объятий он понял, что Олег действительно очень занят. С удивлением узнал Андрей Иванович, что его прилежный ученик, замечательный “подвижный балласт” и отличный капитан тяжелого “Зевса”, завоевавший восемь месяцев назад “золото” и майку чемпиона республики, вдруг перестал ходить на тренировки вовсе не потому, что возгордился. У заведующего отделом Олега Викторовича Слюсаренко действительно очень важная и ответственная работа. Она занимает у него все время без остатка, и оторвать его от этой работы практически невозможно.

– Тебе по старой дружбе скажу, – доверительно нагнулся к Аксенову Кузьма Иванович. – Если у Олега Викторовича на практике получится то, что задумано и обосновано теоретически, а к тому идет, то яхты твои как реактивные самолеты по воде помчатся.

Аксенов внимательно слушал старого товарища. Он уже понял, что давешний Танин рассказ о мечте Олега создать сказочный тримаран – совсем не фантазия.

Кто их знает, этих теперешних двадцатилетних ученых, что там у них на уме… И еще твердо знал тренер Аксенов, что если поставить сегодня рядом физиков, математиков и поэтов, то вряд ли сразу точно определишь, в ком из них больше лирики и романтики. А такая девушка, как Таня, может любого математика под эту самую лирику подвести, вдохнуть романтику, заставить и самую невероятную мечту, самую фантастическую сказку обратить в быль.

И он мягко, но настойчиво стал убеждать старого друга в том, что нельзя убивать родившуюся мечту и бесконечно искушать такое прекрасное чувство, как любовь, нельзя выжимать из человека все соки без остатка, делать его рабом пусть даже любимой работы.

И потом, это самое главное, Олег – врожденный спортсмен-парусник. Его наметили включить в сборную Советского Союза на фестиваль молодежи, и разве плохо будет, если он со своей командой одержит победу в большой регате вокруг Южной Америки? А судя по всему, для этого есть возможности.

Тренер Аксенов был опытным педагогом. И он очень хорошо знал: чтобы его поняли, правильно восприняли его идею, надо не просто объяснить задачу и цель, нужно заинтересовать, зажечь, заразить ученика или слушателя этой идеей, сделать так, чтобы ее воплощение стало кровной потребностью того человека, которому он хочет ее привить.

– Ну что плохого будет, если оснащенный киберишками тримаран, – Аксенов запомнил это слово из рассказа Тани, – неделю-другую походит по Днепру? Вместе с Олегом и его командой, конечно… Для порядка и я мог бы с ними походить. Как тренер, – посмотрел он прямо в глаза Кузьме Ивановичу.

Но Гаращенко промолчал, пряча в уголках губ усмешку. И Аксенов, выждав минуту-другую, неторопливо продолжал, как бы размышляя вслух:

– Собрать тримаран в самом лучшем виде могли бы помочь члены нашей секции. Да и у вас в институте молодежь, наверное, охотно приняла бы участие в живом деле. После работы… А хлопцу такой отдых никак не помешает. Да и не отдых вовсе это будет, а ходовые испытания модели. Собрать его в нашем зимнем плавательном бассейне можно без всяких помех. Я договорюсь в обществе. Сейчас лето. Все тренировки на воздухе…

– Зачем же в вашем, – хрустнув косточками пальцев на руках, вдруг перебил его Кузьма Иванович. – У нас в институте и свой зимний бассейн имеется. Да еще какой!

Он обошел кресло, в котором сидел Аксенов, ласково обнял друга за плечи.

– Ох, и заноза же ты, Андрей. А ведь убедил. С какой стороны ни посмотри – убедил. Признаю, что и отдых Олегу Викторовичу нужен, – усевшись рядом с Аксеновым, серьезно, уже без улыбки говорил он, загибая на левой руке пальцы, – и что молодежи из его отдела практически на монтаже поработать полезно, и что участие в регате весьма почетно… А вот о ходовых испытаниях модели… Это, друг мой, уже не нашей компетенции вопрос. Тут не только с директором института советоваться надо, тут куда выше необходимо запрос на “добро” посылать. По сперва – к директору. Ты посиди здесь. Я сейчас.

Он возвратился в кабинет только через два часа. Трудно сказать, о чем говорили они с академиком. Но, судя по довольному лицу Гаращенко, разговор был удачным.

– Получили принципиальное согласие, – коротко сказал он поднявшемуся с кресла Аксенову. -Так что за тобой, Андрей Иванович, вернее за обществом “Буревестник” сам тримаран, его корпус вместе со всеми парусами. Корпус самый современный. Из пластика “А-16”. Он легче воды и прочнее высокомарочной стали. Если такого нет, давайте чертежи для форм. Так, пожалуй, даже лучше будет. Сразу внесем необходимые коррективы в конструкцию и через недельку отольем у нас. Монтаж всей начинки – в нашем бассейне. Им займется наша молодежь. Комитет комсомола выделил двадцать человек. В основном из отдела теории движения. Самого же Олега Викторовича пока отвлекать от работы не будем. Ему предстоят в ближайшее время две серьезных командировки. А когда основное будет сделано, приподнесем ему этот сюрприз.

Лицо Аксенова сияло. Он просто не находил слов, чтобы в полной мере выразить благодарность другу.

Но тот посмотрел на него строго и по-военному четко сказал:

– Чертежи парусника – завтра. Связь держать со мной или с комсоргом института Алексеем Скворцовым. Он работает ученым секретарем в отделе Олега Викторовича и в курсе всех его планов и разработок. В отделе кадров, вторая дверь налево от парткома, получи постоянный пропуск в институт. Там знают. И – до завтра, – протянул он Аксенову руку. – Через час у меня заседание парткома. Извини, но нужно еще кое-что подготовить.

Аксенов уже дошел до двери, когда Кузьма Иванович неожиданно снова окликнул его.

– Подожди, Андрей. Есть тут одно… деликатное дело, – после небольшой паузы нашел он наконец подходящее слово. – Оно, пожалуй, по твоей части… Ведь Таня Левина твоя ученица? – не то спрашивая, не то утверждая, произнес он, подойдя к другу и положив ему руку на плечо.

– Да, моя. Но она сейчас на университетской практике где-то в Забайкалье.

– В том-то и дело, дружище… Вызвать бы ее нужно оттуда. Через твой “Буревестник”, федерацию парусного спорта или еще как-нибудь… Для участия в ходовых испытаниях или просто для подготовки к фестивальной регате, – лукаво посмотрел он на Аксенова.

И пояснил уже вполне серьезно:

– Недавно дед Олега Викторовича ко мне наведывался. Бывший мой командир корпуса, а потом и командарм. Беспокоится старик. И, по-видимому, не без оснований. Поделился своими сомнениями, – вздохнул Кузьма Иванович. – Надо, говорит, помогать молодым семейную жизнь налаживать. Пора, мол, уже. Соображаешь? А Олег Викторович какой-то робкий в этом деле. Да и работа его совсем от девчонки отгородила.

– Я-то давно сообразил, – усмехнувшись, вдруг заморгал глазом Аксенов. – Очень рад буду, если все у них в этом смысле наладится. Пара-то какая! И ведь любят друг друга. Сегодня же оформлю вызов Татьяне.

…Олег увидел его сразу, как только, минуя душевые и раздевалку, они вошли в величественный зал бассейна. Его золотисто-оранжевый корпус слегка покачивался на воде, а белоснежные с голубым поплавки словно парили над водной поверхностью. Да и как было его не заметить, когда грот-мачта тримарана поднялась к самому своду бассейна – более чем вдвое выше девятиметрового трамплина для прыжков в воду.

– Корпус гондолы, как и поплавков, полностью отлит из пластика “А-16” толщиной в один сантиметр, деловито пояснял между тем Аксенов Олегу. – Сегменты парусных наборов, их у нас три комплекта – белый, красный и оранжевый – тоже изготовлены из него.

Только они в пять раз тоньше. Длина средней части судна от форштевня до кормы – пятнадцать метров. Каждого поплавка – восемнадцать. Ширина их, соответственно, три с половиной и один метр. Водоизмещение, таким образом, составило тридцать три тонны.

– А грузоподъемность?

– Десять тонн.

– Так мало? – поднял брови Олег. – Я ожидал большего…

– Совсем не мало, – усмехнулся Аксенов. – С запасом. Значительно больше, чем нужно для двухмесячного автономного плавания команды из трех-четырех человек.

– По моим расчетам выходило больше.

– Ты не учел металлический балласт, – спокойно пояснил Аксенов. – Для увеличения глубины центра тяжести, то есть для большей устойчивости судна, мы сделали металлический киль весом в две тонны. Кроме того, гондола оборудована ложным дном, где установлен свинцовый передвигающийся балансир весом пять тонн. Передвигаясь по команде электронно-вычислительной машины на специальных пазах от кормы к носу или наоборот, заняв оптимально выгодное положение, он почти полностью устраняет дифферент. На каждом поплавке, которые с помощью механических рук могут отходить от гондолы до восьми метров, также установлены автоматически передвигающиеся свинцовые балансиры весом по полторы тонны каждый. Помимо этого дополнительного груза, на обоих поплавках установлены водородные реакторы и моторы с запасом горючего, десятидневный запас продуктов и пресной воды, портативная рация, ракетница, спасательные костюмы, аптечка.

– А это для чего? – не понял Олег.

– Тримаран рассчитан на плавание в любых водах, ответил за Аксенова подошедший к ним Алексей Скворцов. – А в море или в океане всякое может случиться. При аварии, повреждении жилой части корабля экипаж может перебраться на любой из уцелевших поплавков и добраться до берега.

– Ты-то, Алеша, что здесь делаешь? – спросил Олег.

– Он у нас главный консультант по оснащению корабля автоматической системой управления движением на базе блока “ЭВМ-ПРАКТИКА”, – невозмутимо, как бы между прочим, ответил опешившему Олегу Аксенов.

– На основе ваших же расчетов, Олег Викторович, поспешил пояснить Скворцов. – Я нашел их у вас в столе, в папке с первоначальной рукописью выведенной формулы автоматического управления движением.

– Понятно, – тихо сказал Олег, и нотка обиды прозвучала в его голосе. – А парусную часть консультируете, как я понял, конечно, вы, Андрей Иванович?

Аксенов немного помедлил с ответом, глядя, как из гондолы тримарана на палубу поднимается маленькая стройная фигурка в голубом комбинезоне.

– Почему же только я, – улыбнулся ой, подмаргивая правым глазом. – Вот и Таня помогает, и еще несколько ребят из секции. А от института – двадцать пять человек. Работы тут много…

– Какая Таня? – с ударением на последнем слове перебил его Олег, перехватив взгляд Аксенова. – Она же на практике.

– Была, – усмехнулся тренер. – Когда утвердили проект тримарана и начали отливать корпус и сегменты парусов, вызвал ее сюда. Уже больше месяца в бассейне трудится. Даже домой ночевать не уходит, как и все они, – кивнул он на группу стоявших в стороне ребят.

– Месяц здесь и даже не позвонила, – растерялся Олег.

– Вы же по уши завязли в командировках, – вовремя вмешался в их разговор Гаращенко. – Да и беспокоить вас, отрывать от дела строго воспрещалось.

Олег бросил на него испытывающе-вопросительный взгляд.

– Шутите, Кузьма Иванович? Кто мог запретить?

– Директор института, тренер Аксенов и ваш покорный слуга, – наклонил голову парторг. – Для пользы дела. Чтобы не отвлекались от главного, – широким жестом показал он в сторону воды, и трудно было понять, о корабле идет речь или о девушке, все еще стоящей на палубе тримарана. – А потом, между нами, мужчинами, – наклонясь к самому уху Олега, тихо добавил Кузьма Иванович, – ты ведь и сам не без грешка. За десять месяцев и не вспомнил, не позвонил. Даже в Борисполь проводить времени не нашел. Деятель…

У Олега все закипело внутри. Он хотел ответить что-то резкое, колючее, но, увидев смеющиеся глаза секретаря парткома и лукавую улыбку тренера, как-то сразу обмяк, широко улыбнулся обоим и поднял руки.

– Сдаюсь. Спасибо вам огромное за все.

– Вот так-то лучше, – весело сказал Кузьма Иванович. – Я же тебе говорил, Андрей, что он умный и все поймет…

Все трое весело рассмеялись.

– Ну, а теперь, – серьезно посмотрев в глаза Олегу, тоном приказа произнес Гаращенко, – теперь – за дело! Две недели на доводку под твоим непосредственным наблюдением и прямым вмешательством, а с первого августа – на ходовые испытания. Думаю, ты лучше меня понимаешь, как важны нам результаты вашей будущей “прогулки”…

Эти две недели до августа были не только днями увлекательной работы, но и удивительных, прямо-таки гениальных открытий. Не его – ребят. Каждый искал и находил что-то оригинальное, вносил свою лепту в совершенствование тримарана, его экипировки. Ты вдумайся: Леля Яловенко предложила созданный ею миниатюрный прибор для ионизации, очистки и увлажнения воздуха в жилом кубрике и поддержания в нем постоянной заданной температуры. Этот своеобразный кондиционер использовал энергию водородного реактора, вентиляционную систему, забортную воду и несколько квадратных метров плотной фольги для тепловых экранов. Володя Аншин разработал автоматическую выдвижную лестницу-трап. Валя Рысакова придумала аварийные сбросы мгновенного действия для двух боковых резервуаров пресной воды. Над компактной расстановкой приборов и тумблеров пульта управления работали Виктор Лидохович, Светлана Воробьева и Володя Шнайдер. Видишь, как работали ребята? И это далеко не все! Лида Траневская и братья Слава и Вениамин Ипполитовы внесли ряд усовершенствований в довольно громоздкий опреснитель морской воды, после чего он стал настолько компактным, что почти незаметно вписался в камбузный уголок кубрика. Борис Бабаевский, Руслан Булгаков и Зина Ярошенко занимались планировкой сложного холодильного хозяйства. Двенадцать камер для хранения продуктов питания и питьевой воды, каждая объемом в кубический метр, они разместили в средней части гондолы над реактором, блоками машинной “памяти” и автоматами управления так удачно, что смогли выкроить по обоим их сторонам довольно широкое пространство для прохода вдоль бортов. Вот так, дорогой Олег Викторович. Что ты на это скажешь?

Олег только молча пожал плечами. А Гаращенко продолжал:

– Слушай дальше. Конец левого коридора упирался в дверцу, ведущую в рубку наблюдения и управления, а правого по совету Ляли Басовой был превращен в небольшую спальную каюту, где при необходимости на мягких откидных кроватях-полках очень удобно могли устроиться два человека. Кубрик корабля рассчитан на три спальных места…

Его рассказ все больше удивлял Олега. Да, что ни говори, славно поработали товарищи! И телевизор-рацию изобрели, поставили, и много другой необходимой аппаратуры. Гаращенко все называл и называл фамилии особо отличившихся изобретателей и рационализаторов, силами которых производилась внутренняя и наружная оснастка тримарана. Камбуз… Печь с тремя горелками и духовкой… Опреснитель воды, кипятильник и вытяжная вентиляционная установка… Библиотека и фильмотека… Кино– и фотосъемочная, аппаратура… Сложная парусная оснастка с кибернетическим управлением… Да разве все перечислишь!

Перед самым завершением работ всех удивил двенадцатилетний Сережа – сын Андрея Ивановича Аксенова.

– Зачем вы ставите габаритные огни? – с детской непосредственностью спросил он у занятого этой работой Володи Самургашьяна. – Модели кораблей мы давно покрываем фосфоресцирующим лаком. Видно за три километра…

Таня принесла два десятка электронно-магнитных пластинок и какой-то продолговатый черный прибор, напоминающий то ли школьный пенал, то ли микрофон.

– Это видеозаписи окружающего ландшафта нашей трассы, – сказала она Олегу, показывая пластинки, сложенные в коробочке. – Я взяла их в методкабинете на кафедре. Там вся природа – и флора, и фауна.

– А эта трубка? Она для озвучивания? – показал Олег на черный прибор.

– Секрет фирмы, капитан! – улыбнулась Олегу Таня. – И будущая мечта каждой запасливой хозяйки. Проверим в действии на Днепре, а затем и в море…

Потом было двадцать девять удивительных дней.

С заданной крейсерской скоростью, обгоняя пассажирские теплоходы, доверху груженные баржи и самоходки, речные трамваи, тримаран с безлюдной, как у летучего голландца, палубой не плыл, а парил над Днепром, тихонько пощелкивая датчиками и реле.