Текст книги "Приключения 1977"

Автор книги: Виктор Пронин

Соавторы: Анатолий Безуглов,Федор Шахмагонов,Александр Иванов,Сергей Наумов,Евгений Зотов,Владимир Чванов,Лев Василевский,Гавриил Петросян,Геннадий Семар,Михаил Божаткин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

На дрожащей ладони полковник пересчитывал мелкие монеты, сбиваясь со счета, бросая печальные взгляды на свою молодую подругу. Все было ясно без слов. Полковничья чета находилась в бедственном положении. Поймав голодный взгляд женщины, Крыгин вернулся к греку и, купив у него две порции шашлыка, предложил их молодой женщине и полковнику. Проглотив подступивший к горлу комок, полковник тихо поблагодарил.

С базара они ушли вместе. Крыгин шел рядом с женщиной, а полковник, с трудом передвигая ноги, плелся за ними. Так добрались они до старой окраины Стамбула, до улочки, круто поднимавшейся по склону холма. Ни один экипаж никогда не проезжал по этой улице, на которой не было ни мостовой, ни тротуаров, а только щербатые каменные ступени между домами.

По зыбкой деревянной лестнице с прогнившими ступеньками они поднялись на застекленную веранду второго этажа ветхого дома. Большинство стекол было давно выбито. В двух дверных проемах вместо дверей висели грязные, выцветшие попоны. Одну из комнат без окон занимал полковник с женой, вторую – другая белоэмигрантская чета. Тут же, на веранде, стояла небольшая жаровня с тлеющими углями и помятым чайником на ней.

Крыгин сказал, что сходит в замеченную им на улице лавочку купить чего-нибудь к чаю. Но старик полковник засуетился и заявил, что пойдет сам. Зная, что у него нет денег, Крыгин дал ему несколько монет.

Молодая женщина некоторое время молчала, а затем, едва сдерживая слезы, заговорила. Пока отсутствовал муж, она спешила рассказать Крыгину всю свою жизнь. Теперь полковнику было шестьдесят два года, а ей двадцать пять… Она дочь провинциального чиновника, обремененного многочисленной семьей. В 1912 году умер ее отец, оставив жену с детьми без каких-либо средств. Оборотистая сваха нашла ей, старшей дочери, жениха, пятидесятипятилетнего полковника в отставке, помещика средней руки. Что было делать? Мать со слезами благословила дочь на неравный брак. И вот с 1913 года она замужем… Полковник оказался человеком добрым, относился к ней скорее по-отцовски, не донимал ревностью. Но от этого молодой женщине было ненамного легче. С начала войны 1914 года полковник был призван в армию. Домой, в имение, он вернулся весной 1918 года, когда у помещиков отбирали землю. В надежде на лучшее будущее полковник увез ее на юг, где бывшие царские генералы сколачивали белую армию. В Ростове-на-Дону полковник получил какую-то тыловую должность. Дальше… Что было дальше? Паническое бегство в общем потоке, и вот они очутились в эмиграции без всяких средств. Как жить дальше? Перейдя на шепот, уже давая волю слезам, молодая женщина рассказала о своих соседях по комнате. Это тоже офицерская чета. Муж пьянствует, жена торгует собой, выходя по вечерам на улицу. Когда она приводит «гостя», муж на время уходит из дому. «Это ужасно, когда я думаю, что обстоятельства будут толкать и меня на этот путь. Нет, лучше утоплюсь!»

Судя по всему, полковник умышленно задерживался. Крыгин смотрел на красивое лицо молодой женщины, на котором лежала печать безысходной тоски. После долгого молчания он предложил ей уехать с ним в Египет.

И без ее рассказа он не только знал, но и видел, как жены белых офицеров торговали собой на стамбульских улицах. Он хотел уберечь молодую женщину от трагической участи, от тягот белоэмигрантской жизни.

Михаил Крыгин не увел чужую жену тайно: они оба честно сказали о своем решении старику полковнику, когда тот возвратился из лавки. Тот выслушал их с облегчением. Потрясения последнего года и жизнь в эмиграции еще больше состарили его. Он чувствовал, что в жизни вышел на последнюю прямую, без каких-либо надежд, без средств. Со слезами на глазах простился он со своей молодой спутницей, по-отцовски перекрестил ее и поцеловал в лоб.

Крыгин взял узелок с вещами и повел ее к себе. Женщина пошла с ним. Вначале не было любви, любовь возникла позднее, настоящая, преданная, жертвенная. К сожалению, потом она сыграла роковую роль в жизни обоих, но шестнадцать лет они были счастливы.

На главной улице Стамбула, Истикляр Каддеси, находилось пышное здание российского посольства, выстроенное во времена императрицы Екатерины II на земле, символически привезенной на кораблях из России. Как прибывшие на одном судне с Врангелем Крыгин и Рагозин получили в здании посольства небольшой угол в некогда красивом зале с колоннами, теперь этот зал, так похожий на зал Дворянского собрания в Москве, в котором Крыгину довелось побывать на одном из новогодних балов, был заполнен эмигрантами и больше напоминал вокзал, переполненный пассажирами.

Спустя дней десять Крыгин с женой и Рагозин покинули Стамбул и после недолгого плавания на грязном греческом пароходе прибыли в Александрию, а оттуда вечером того же дня – в Каир.

Большой красивый город на величественной реке встретил их непривычной жарой. Тысячи иностранных туристов со всех концов света заполняли многочисленные отели. Их привлекали памятники древней египетской цивилизации: пирамиды, сфинксы, развалины грандиозных храмов и дворцов фараонов, в музеях удивительные по художественному мастерству изделия из золота и драгоценных камней. Но все это мало теперь интересовало обездоленных эмигрантов.

Не теряя ни дня, они послали в испанское посольство ходатайство с предложением своих услуг королевским военно-воздушным силам.

В ожидании ответа Крыгин и Рагозин взялись за первую попавшуюся работу. Недавно блестящие офицеры российского императорского флота нанялись в городской муниципалитет шоферами поливных машин. Унизительное занятие все же обеспечивало им питание на каждый день и жалкую лачугу на окраине. Работая по пятнадцать часов в день, они в полной мере испытывали бесправное положение пролетариев в капиталистической стране. Под палящим зноем африканского солнца с утра до вечера поливали они улицы богатых кварталов Каира.

Рагозина, потомственного дворянина, такая жизнь ничему не учила. Он только озлоблялся, свысока, презрительно отзывался о египтянах и вообще об иностранцах. Жизнь пролетария не проясняла его сознания. Крыгин же воспринимал жизнь по-иному, начинал задумываться. Хотя до полного осознания существующей в мире социальной несправедливости ему было еще далеко. Но первый толчок все же был дан. Так прошел год в ожидании ответа от испанского посольства.

Однажды, поливая фешенебельную улицу, где прямо на тротуарах были расставлены столики дорогих кафе и ресторанов, обалдевшие от жары и усталости Крыгин и Рагозин сильной струей воды облили сидевших в тени разодетых бездельников. Бокалы, бутылки, тарелки – все под напором воды полетело на землю. Вмешалась услужливая полиция, и оба неловких поливальщика были тут же уволены с работы.

Через несколько дней пришел ответ из испанского посольства. Командование испанской авиации соглашалось принять русских офицеров в морскую авиацию, но только в качестве нижних чинов. Крепко выругав испанцев, оба капитана второго ранга согласились на унизительные условия.

Начинался 1922 год.

Наступил день, когда Крыгин с молодой женой и Рагозин сошли с парохода на берег в испанском порту Картахена. Как только они предъявили свои документы, все трое сразу же были арестованы полицией. Не помогло и официальное уведомление, полученное ими от испанского посольства. Без объяснения причин их бросили в тюрьму. Они терялись в догадках, стараясь найти хоть какое-нибудь объяснение внезапному аресту.

Мрачная, полутемная камера старой тюрьмы, отгороженной высокой каменной стеной от внешнего мира. Угрюмые, молчаливые тюремщики. Где-то в другой камере или, быть может, в женской тюрьме томилась их спутница. Наверное, она жалеет, что пошла за ним, с тоской думал Крыгин… Положение брошенных в тюрьму белоэмигрантов было отчаянным: они – люди без гражданства, им не у кого было искать защиты, не к кому обратиться. Потеряны для всех…

Прошло полтора месяца. Когда они уже теряли надежду, полагая, что с их приглашением на службу в испанскую авиацию произошла какая-то ошибка, за ними явился офицер из штаба флота и увез их с собой. По дороге он объяснил, что арест русских офицеров являлся превентивной мерой. Дело, оказывается, в том, что испанский король Альфонс XIII выезжал куда-то с визитом и возвращался через Картахену, а поскольку на его «священную» особу совершалось уже не одно покушение, власти сочли за благо арестовать на всякий случай и заключить в тюрьму всех подозрительных лиц…

Опять все трое были вместе. Их везли в открытом автомобиле на юго-запад страны. Сотни блестевших лаком автомобилей богатых европейских туристов, всегда наводнявших Испанию, обгоняли их или попадались навстречу. От Картахены до небольшого городка Альхесираса, что лежит напротив Гибралтара, английской колонии на Европейском континенте, в самой южной части Пиренейского полуострова, пятьсот километров. Дважды они останавливались в приморских городах позавтракать и пообедать в ресторанах. Слева было ласковое Средиземное море, справа – невысокие горы со склонами, покрытыми апельсиновыми рощами и благоухающими садами, а вдоль шоссе – высокие африканские пальмы с пышными кронами. Сопровождавший их морской офицер был любезен, очевидно желая сгладить впечатление, остававшееся у трех русских от полуторамесячного пребывания в тюрьме. Окружавшая их обстановка южной страны, красивые виды внушали надежды на лучшее будущее. Пережитые невзгоды забывались. Так в этот яркий, солнечный день проехали они Агилас, Альмерию, Малагу, Эстепону, Сан Роке и много других небольших приморских городков и поздно вечером прибыли в Альхесирас. Ночь они провели в маленьком уютном отеле, а утром на пароходе-пароме, курсировавшем между Альхесирасом и Сеутой, переправились через Гибралтарский пролив. Так они оказались в Испанском Марокко. От Сеуты до Тетуана, конечного пункта их пути, оставалось проехать еще тридцать восемь километров.

Тетуан – небольшой городок и порт на реке Мартин в десяти километрах от берега моря. В нем находился передовой гарнизон испанской армии. Дальше начинались горы Атласа – обширная зона действия восставших против испанского владычества барберских племен рифов и кабилов.

Гарнизон Тетуана состоял в основном из нескольких бандер иностранного легиона, навербованного из уголовников, бежавших из разных стран мира. Вступление в иностранный легион давало этим людям возможность скрыться от правосудия своих стран, таким путем прикрыть совершенные ими там преступления и появиться в мире уже под новыми, вымышленными именами.

Условия, на которых Крыгин и Рагозин вступали в испанские вооруженные силы, были такими же, как и для всех поступавших в иностранный легион: давалась подписка на пять лет. После этого срока они становились полноправными подданными испанского короля, конечно, в том случае, если оставались живы.

Война в Марокко шла уже на протяжении почти десяти лет. Оказавшись в Тетуане, на базе гидроавиации, оба офицера бывшего российского флота превратились в обычных наемников, которым было безразлично, за что воевать и на чьей стороне. Тем не менее они попали в привычную им военную обстановку. Они знали себе цену, быстро ориентировались в окружающей среде и были уверены, что их богатый боевой опыт будет оценен по заслугам. За их плечами был шестилетний опыт войны, из них – три года против Германии, обладавшей сильной авиацией. Здесь же, у марокканских повстанцев, авиации вообще не было. В отношении своего авиационного и военного опыта Крыгин и Рагозин, наверное, были равны. Во всем же остальном, как и во внешности, значительно отличались друг от друга, короче говоря, были очень разными людьми.

Во внешности Михаила Крыгина не было ничего типичного для казака с Дона. Среднего роста, широкий в плечах, шатен, он, пожалуй, производил впечатление северянина. Большой чистый лоб, открытый взгляд серых, порой грустных глаз, слегка округлое лицо с небольшим носом и плотно сжатые губы решительного рта делали его лицо привлекательным. В общении с людьми Крыгин проявлял доброжелательность и терпение, умел выслушать собеседника, был немногословен. Военная служба, начатая в кадетских корпусах с детских лет, выработала в нем выправку, которую уж ничто не могло искоренить. В нем с первого взгляда угадывался военный человек.

Только по военной выправке Михаил Крыгин и Николай Рагозин имели сходство, в остальном – они были слишком разными людьми. Сухощавый Рагозин с первого взгляда производил впечатление высокомерного человека. Выше среднего роста, с гладко прилизанными русыми волосами, тонкими чертами лица, слегка орлиным носом с нервными, широкими ноздрями. Его темные, всегда немного прищуренные глаза и презрительно опущенные края рта придавали его лицу злое выражение, которое не стиралось даже улыбкой. Он был нетерпелив, но умел держать себя в определенных рамках: сказывалось воспитание. В общении с вышестоящими людьми и людьми своего круга был предельно вежлив, предупредителен, когда было выгодно – льстил. С нижестоящими и подчиненными, особенно с солдатами и матросами, держался сухо, во всем давая почувствовать им свое превосходство.

Пережитые вместе с Крыгиным невзгоды после бегства с родной земли сблизили их в какой-то степени, но все же в их взаимоотношениях было больше внешнего, чем внутренней духовной и идейной связи.

Испанское командование встретило русских настороженно. Вначале относилось к ним как ко всем нижним чинам. Однако вскоре настороженность сменилась уважением к их большому опыту боевых летчиков, летавших на всех типах самолетов, какие только имелись на вооружении в испанской авиации. Спустя полгода обоим присвоили звания унтер-офицеров.

Среди самолетов иностранного происхождения, находившихся на вооружении, были цельнометаллические летающие лодки «Дорнье-Валь», по тому времени самолеты с весьма высокими летно-тактическими данными. На них Крыгин и Рагозин начали свои боевые полеты на бомбежку марокканских селений. Первым их командиром эскадрильи был высокомерный испанский дворянин капитан Алехандро Мас де Габинда.

На своих летающих лодках «Дорнье-Валь» они совершали «стратегические» полеты, часто длившиеся по десять часов. Жалкие селения рифов и кабилов бомбили пятидесятикилограммовыми бомбами, а иногда и газовыми, начиненными ипритом, купленными в Германии, из остатков первой мировой войны. Так испанское командование мстило марокканцам за свое поражение под Аннуалем.

Два русских летчика летали над селениями с непривычными для русского слуха названиями: Сиди-Мессауд, Дар-Дрикус, Соко-де-Талата, Азиб-де-Мандар… Особо впечатляющей была бомбежка маленького островка-крепости Альусемас. С высокими берегами, отвесно уходящими в море, стоял он, как корабль на мертвых якорях, а на нем – сложенная из камня крепость с высокой башней, занимавшая всю площадь островка…

В 1927 году Испании в союзе с Францией наконец удалось сломить сопротивление марокканских племен, покорить их и закончить войну в Северной Африке.

Со времени вступления в испанскую авиацию прошло пять лет. Крыгин и Рагозин стали подданными испанского короля. Офицерские оклады обеспечивали безбедное существование. Незаурядные способности Михаила Крыгина были по достоинству оценены испанским командованием. Один из высокопоставленных генералов сделал его своим шеф-пилотом и облетал с ним почти все европейские страны. Затем ему была поручена приемка самолетов, закупаемых для испанской авиации в Италии, Франции и США.

Жизнь вроде опять потянула Крыгина вверх. Была семья, любимая женщина, было положение, имелись деньги… Но родины не было. Каждую ночь снилась Михаилу Крыгину родная Константиновская станица… Тихий Дон… Жить в эмиграции становилось все больше невмоготу. «Хоть в петлю!..»

После окончания войны в Северной Африке основная база морской авиации была переведена на самый большой из Балеарских островов – чудесный остров Мальорка. Приятный субтропический климат, богатая растительность, комфортабельные отели – все привлекало богатых туристов из Англии, Германии, Скандинавии провести на острове зимние месяцы в условиях вечной весны и нежаркого лета.

В мирное время служба не обременяла и жизнь была бы приятной, если бы не думы о родине. Вскоре Крыгину и Рагозину присвоили звания капитанов. И Крыгину по примеру Рагозина можно было удовлетвориться достигнутым, забыть прошлое. Ведь они заслужили уважение, ордена… Но не таким был Крыгин, ему было невмоготу на чужбине.

Наступил 1936 год. 18 июля захваченная мятежниками радиостанция Сеуты передала: «Над всей Испанией безоблачное небо!» Это был сигнал к повсеместному началу мятежа. В первые же часы авиабаза на острове Мальорка была захвачена мятежниками.

В тот же день директор Аэронавтики, как в Испании назывался командующий военно-воздушными силами, оставшийся верным законному республиканскому правительству, отдал по радио приказ всем летчикам на островах перелететь на аэродром Лос Алькасерос, находящийся на Пиренейском полуострове у обширной лагуны Map Менор. В день начала мятежа Михаил Крыгин со своей летающей лодкой находился в порту Польенса на северной оконечности острова. Командир его эскадрильи капитан Фернандо Венето Лопес и штурман капитан Симон Лафуэнте примкнули к мятежникам. Капитан Михаил Крыгин, или Мигель Киригин, как его называли испанцы, решил, что долг обязывает его оставаться на стороне законного правительства, избранного всем народом. Из всего офицерского состава эскадрильи у него нашелся только один единомышленник, лейтенант Рикардо Монедеро. Летающая лодка Крыгина была неисправна из-за аварии в моторе, случившейся накануне. Неисправными оказались и два других гидросамолета эскадрильи. Вместе с Монедеро они решили захватить какой-либо самолет на аэродроме Пальма-де-Мальорка и улететь на нем с мятежного острова.

Михаил Крыгин надеялся, что мятеж будет подавлен в несколько дней. Жене он послал письмо из Польенсы, коротко объяснил свое решение и выражал уверенность в скорой встрече с нею.

Ничего не заподозривший капитан Лопес разрешил Крыгину и Монедеро съездить на день в Пальма-де-Мальорка. Семьдесят пять километров они покрыли на автомобиле менее чем за час. На аэродроме в Пальма, на взлетной полосе стоял готовый к полету трехмоторный самолет «фоккер» летчика лейтенанта Теодосио Помбо. Его нужно было захватить во что бы то ни стало, сделать это без промедления, на виду у всего состава аэродрома. Лейтенант Помбо заявил Крыгину, что хотя ему известен приказ директора Аэронавтики, но он останется на острове и, как все офицеры базы, не подчиняется ему. Что оставалось предпринять? В распоряжении Крыгина и Монедеро имелось лишь несколько минут, пока фашист Помбо еще не додумался обратиться за помощью к другим офицерам базы. К счастью, стрелок-радист самолета «фоккер» Альварес Биэлса стал на сторону Крыгина и Монедеро. Угрожая оружием, все трое заставили Помбо, уже сидевшего в кабине своего самолета, взлететь и взять курс на Лос Алькасерос, до которого предстояло пролететь над морем триста пятьдесят километров. Командующий авиацией на Балеарских островах, младший брат генерала Франко, известный в Испании летчик Рамон Франко, послал вдогонку беглецам истребитель, но настичь «фоккер» не удалось, Крыгин с Монедеро и Биэлса благополучно достигли аэродрома у лагуны Map Менор.

Так не удалось подполковнику Рамону Франко потопить в море Михаила Крыгина. И не только в тот день не повезло младшему брату испанского каудильо. 28 октября 1938 года население Валенсии торжественно провожало бойцов интернациональных бригад. На главной площади города происходил многочисленный митинг. Шпионы, находившиеся на республиканской территории, сообщили об этом противнику. И вот Рамон Франко решил в тот день нанести сокрушительный бомбардировочный удар по городу. Один из гидросамолетов, вылетевших с острова Мальорка, вел он сам. Над морем, по пути к Валенсии, его самолеты были встречены республиканскими истребителями, советский летчик-доброволец сбил самолет Франко, который упал в море и затонул со всем своим экипажем…

Перейдя в республиканскую армию Испании, Михаил Крыгин сделал первый шаг по пути на родину. Во всяком случае, в этом он был уверен. На аэродроме Лос Алькасерос летчики-республиканцы, знавшие Крыгина как бывшего русского офицера – «русос бланкос» (русских белых), – считали его контрреволюционером, а поэтому встретили его с недоверием. У республиканцев, особенно тех из них, кто состоял в рядах Испанской коммунистической партии, были основания не доверять русским белоэмигрантам. На протяжении ряда лет непосредственно перед мятежом силами иностранного легиона, в рядах которого сражались бывшие русские белогвардейцы, под командованием все того же генерала Франко жестоко подавлялись выступления рабочих, шахтеров в Бискае, басков и трудящихся в Каталонии.

После мятежа события развивались с молниеносной быстротой, во многих городах и в самом Мадриде шли уже уличные бои. Большинство офицеров испанской армии были на стороне мятежных генералов-фашистов. В стране стихийно создавались различными политическими партиями, профсоюзами отряды народной милиции, вступавшие в бой с кадровыми частями мятежников. И все же в первые недели мятежники терпели поражение и могли быть разгромлены, если бы гитлеровская Германия и фашистская Италия не пришли на помощь Франко, ставшему во главе мятежа.

Михаил Крыгин чувствовал недоверие к себе, но он хотел в боевой обстановке доказать свою преданность делу революции. И ему повезло. В Лос Алькасеросе у бывшего капитана второго ранга российского императорского флота произошла знаменательная для него встреча с командующим республиканской авиацией, генералом Игнасио Идальго де Сиснеросом. Сиснерос был одной из примечательных и романтических фигур испанской революции, человеком необыкновенной судьбы. Выходец из старинного аристократического рода, Сиснерос, получив традиционное для своей среды военное образование, становится одним из первых военных летчиков Испании. На протяжении пятнадцати лет он участвует в колониальных войнах в Северной Африке, а затем командует воздушными силами Испании в Западной Сахаре, где встретился и подружился с известным французским писателем-летчиком Антуаном Сент-Экзюпери. Непосредственно перед фашистским мятежом Сиснерос занимает пост военно-воздушного атташе Испании в фашистской Италии и гитлеровской Германии. Перед Сиснеросом открывается блестящая военная карьера. Но, будучи истинным патриотом родины, любящим свой народ, он отказывается от привилегий своего класса, наследственных имений и переходит на сторону народа.

Назначенный командующим ВВС республиканской армии, он с первых дней национально-революционной войны испанского народа сражается в воздухе плечом к плечу с советскими летчиками-добровольцами, первая группа которых прибыла в Испанию уже в августе 1936 года. В самые трудные для испанской революции дни, когда войска мятежников и интервентов подошли к Мадриду, Сиснерос вступил в коммунистическую партию. Вскоре он становится членом ее Центрального Комитета и остается им до своей смерти в 1967 году.

В биографии бывшего капитана второго ранга русского царского флота и участника контрреволюционного мятежа русских генералов, развязавших гражданскую войну в России, было кое-что общее с биографией генерала Сиснероса. Как никто другой, Сиснерос мог понять Крыгина. Он поверил ему и этим положил конец всем подозрениям, прежде всего у советских летчиков-добровольцев, чьи отцы не так уж давно сражались в рядах Красной Армии против армий белых генералов. Да, повезло Михаилу Крыгину на встречу с Сиснеросом.

Сиснерос поручил ему подготовку новых летных кадров. Михаилу Крыгину было уже сорок шесть лет, и все же он продолжал летать. Однажды, вывозя на советском самолете молодого испанца, которого уже намеревался выпустить в самостоятельный полет, он на мгновение передоверился ему, отвлекся, чтобы поднять с пола кабины оброненную карту. Учлет усложнил взлет и, растерявшись, в конце разбега выключил двигатель, чтобы не налететь на границе аэродрома на препятствие. Пришлось Крыгину уже в безнадежном положении попытаться исправить допущенную учлетом ошибку. Он взял управление на себя, резко развернул самолет. Но шасси не выдержало бокового напряжения, подвернулось, и самолет полностью скапотировал. Крыгин сильно ударился головой о землю, подвернул шейные позвонки и как летчик выбыл из строя. После госпиталя Сиснерос назначает его начальником штаба истребительной группы, которой командовал советский летчик-доброволец Гусев.

Михаил Крыгин в первые же дни знакомства с Гусевым откровенно рассказывает ему о себе. Вот как Александр Гусев позднее описал свою беседу с Михаилом Андреевичем.

«Вечером Михаил Андреевич пригласил меня к себе. Минуты две-три мы сидели молча на веранде. Ее окружали кусты лавра, митра и апельсиновые деревья. Они сильно пахли на вечерней заре. Почти без привычных для нас, северян, сумерек пала ночь. В небо взмыла крошечная, но очень яркая луна.

Несколько смущенный молчанием Крыгина, я поднялся и прошелся по веранде. Мои шаги как бы прервали его молчание.

– Задумался… Извините, Александр Иванович.

– За что? Может, просто отложим разговор…

– Нет. Чего же откладывать…

Крыгин не спеша, как бы взвешивая каждое слово, принялся рассказывать о своей жизни.

Мы, люди, связанные с Родиной прочнейшими, хоть и невидимыми, нитями, даже когда находимся за ее пределами, с большим трудом можем понять человека, когда-то по своей воле оборвавшего связи с Отчизной и теперь глубоко страдающего».[9]9
  Герой Советского Союза, генерал-майор авиации А. И. Гусев. Гневное небо Испании, Воениздат, 1973, с. 29.


[Закрыть]

Во второй половине гражданской войны Сиснерос переводит Крыгина к себе в штаб ВВС. Неожиданно перед Крыгиным открывается редкая возможность поездки с Сиснеросом в Советский Союз в качестве его переводчика. Какое счастье хотя бы на несколько дней оказаться в Москве, на Родине, по которой он так истосковался! Но, подумав, Крыгин решил, что ему, бывшему белоэмигранту, ехать в Советский Союз под видом офицера испанской армии и в этом виде присутствовать при ответственных переговорах Сиснероса с высшими руководителями Советского государства не следует. Он хочет вернуться на Родину советским гражданином. Поэтому он отказывается от заманчивого предложения, откровенно все объясняя Сиснеросу. Генерал соглашается с ним.

Мысли об оставленной на острове Мальорка жене не дают Крыгину покоя. Но как ее вызволить с территории, захваченной мятежниками? С разрешения Сиснероса Михаил обращается в Барселоне к британскому консулу с просьбой посодействовать выезду жены в Англию или во Францию. Англичанин вежливо принял его, заявляя, что легко может выполнить просьбу Крыгина и не возьмет с него никаких денег, если Крыгин будет оказывать ему «некоторые услуги, легко выполнимые для штабного офицера». Возмущенный Крыгин с негодованием отвергает наглое предложение английского дипломата-разведчика, пожелавшего склонить его к измене, используя его любовь к жене и ее бедственное положение на территории мятежников. Не скрывая своего возмущения и ярости, он покинул британское консульство.

А как же повел себя 18 июля 1936 года в день мятежа капитан второго ранга бывшего российского императорского флота Николай Рагозин, с которым Михаил Крыгин вместе шагал по жизни со времен вступления в морской кадетский корпус? Они были разными людьми по своему нравственному настрою, хотя вышли из одного привилегированного класса царской России и принадлежали к замкнутой касте офицеров флота. Но если Крыгин вырос в станице, с детских лет общался с казачьей массой, где еще сохранялся демократический дух былой казачьей вольности, если для него слово «народ» было значимым, хотя он и не забывал своей принадлежности к верхушечным слоям, стоящим над простым народом и призванным руководить им, то Николай Рагозин происходил из потомственных дворян, поколениями служивших на высоких должностях царскому строю. Богатые помещики, они всегда жили на широкую ногу за счет жестоко эксплуатируемого крестьянства. С молоком матери впитал Николай Рагозин все преимущества своего высокого дворянского происхождения и богатства. Для него, убежденного монархиста и реакционера, простой народ, составлявший основную массу населения страны, после Октябрьской революции превратился в злейшего врага, против которого нужно было бороться.

Одним из первых декретов Советского правительства был Декрет о мире: Россия выходила из империалистической войны. Германия воспользовалась распадом старой русской армии, массовым уходом солдат с фронта. Ее войска оккупировали Украину, Крым и часть Северного Кавказа, создав смертельную угрозу для Советского государства. Но для таких людей, как Николай Рагозин, кайзеровская Германия перестала быть враждебной страной. В ней он увидел силу, способную подавить пролетарскую революцию в России.

Еще находясь в Крыму, временно оккупированном германскими войсками, Николай Рагозин устанавливает связь с немецкой военной разведкой, помогая ей в борьбе против большевиков. Однако надежды, возлагаемые им на немцев, не оправдались. Германия проиграла войну, капитулировала перед западными союзниками, кайзер Вильгельм II был свергнут, усиливалось революционное брожение среди немецких рабочих и солдат. Германские войска вынуждены были убраться восвояси. Но установленная связь с военной разведкой Германии оставалась и поддерживалась Рагозиным на протяжении всех последующих лет. Судя по всему, Рагозин, где бы он ни находился, продолжал оказывать немцам ценные услуги и пользовался полным доверием руководителей немецкой военной разведки.

Николай Рагозин активно сражался против Красной Армии в рядах армий Деникина, а затем и Врангеля. Для него не было чем-то ненормальным участие в войне против марокканских повстанцев.

Итак, 18 июля 1936 года, спустя четыре месяца после того, как испанские демократы победили на выборах в кортесы и к власти пришло правительство Народного фронта, в Испании начался мятеж, поднятый группой генералов, Николай Рагозин оказывается на стороне мятежников…

В то время генерал Франсиско Франко Баамондэ командовал войсками на отдаленных Канарских островах, куда он был назначен республиканским правительством, возглавляемым левым республиканцем Касаресом Кирога.

Первоначально на роль лидера испанской контрреволюции предназначался генерал Хосе Санхурхо, находившийся в эмиграции в Португалии. Однако этот план был сорван английской разведкой, организовавшей, как бывало не раз до этого, аварию самолета, на котором Санхурхо вылетел из Португалии, чтобы принять командование в Испании. При этом он погиб, сгорев в самолете. В возникшей в связи с его гибелью ситуации нужно было принять быстрое решение, и генерал Франко волею судьбы оказывается во главе мятежа.