Текст книги "Ошибка в объекте"

Автор книги: Виктор Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 8

Знакомясь с данными о Фетисове, Демин не находил в них ничего, что позволяло бы судить о его характере, привязанностях, слабостях, о том, что привело его поздним ноябрьским вечером на пустынный берег реки. Немногим более сорока лет, женат, имеет ребенка двух лет. Вообще-то человек на пятом десятке мог бы иметь ребенка и постарше, но случается и такое. Не исключено, что у него и постарше дети есть – женат, оказывается, Фетисов четвертый раз. Нынешняя жена – учительница. Преподает труд в школе. Учит детишек кроить и вязать. Сам Фетисов закончил строительный институт. Работал геодезистом. Зарплата двести пятьдесят рублей. Не привлекался ни в суд, ни в милицию. Наград не имеет. Никуда не избирался. За рубежом не бывал. Ученых званий не удостоился. От соседей нареканий не поступало. И наконец, Демин прочел слова, которые его насторожили. Оказывается, Фетисов был студентом второго курса филологического факультета. Значит, были в его душе неудовлетворенность, стремление к иной жизни…

И еще одно удалось установить – место убийства находилось в стороне от всех маршрутов Фетисова. Жил он вдали от реки, место работы находилось в центре города, и даже проезжать мимо злополучного обрыва у него не было видимой надобности.

Несколько минут Демин разглядывал фотографию Фетисова. Со снимка на него смотрел человек со слегка вьющимися волосами, низким лбом, слегка приплюснутым носом, с крупными ноздрями. Смотрел пристально, в упор, будто требовал возмездия за свою безвременную кончину. Да, во взгляде было какое-то упрямство, казалось, он знал о себе нечто такое, о чем другие не догадывались.

Демин сложил бумаги в новую, хрустящую на изгибах папку, запер ее в сейф и направился к Рожнову просить машину. С машиной всегда были осложнения, и всегда случалось так, что Демину она требовалась чаще других.

Рожнов встретил его приветливо.

– Машину бы, Иван Константинович! Часа на три… Если я разошлю повестки, они придут к людям через три дня. Значит, назначать допросы можно дня через четыре, не раньше, а это уже следующая неделя… И опять же придут не те, кто больше знает, а те, у кого дел поменьше, кого начальство отпустит…

– Укажи в повестке, кто именно должен прийти.

– Откуда мне знать кто? А с машиной уже сегодня к вечеру я смогу ответить на многие вопросы.

– Куда ты хочешь съездить?

– В горводоканал. Родное предприятие Фетисова. Потом в университет. Он, оказывается, филологию изучал, два года назад поступил.

– Что-то, я смотрю, у этого Фетисова затяжная молодость – ребенку, понимаешь, два года, студентом заделался… В детство впал?

– Вечером отвечу, можно? – Демин понимал, что Рожнов просто тянет время, чтобы прикинуть – может ли он дать машину, не понадобится ли она ему самому…

– Совещание у меня сегодня в исполкоме… Что же мне, пешком добираться? Увидят – засмеют. Какое может быть доверие к человеку, который на совещание пешком приходит?

– Скажите, что для моциона пешком-то… – начал было Демин и тут же замолчал. Шутка получилась рискованной – Рожнов еще не позволил ему шутить над своим весом.

– Разве что для моциона, – вздохнул Рожнов. – Ладно… Бери. Но к шести чтоб у исполкома была. Хоть домой уеду, поправлю свой авторитет. Ни пуха!

– К черту! – отчаянно сказал Демин.

И, уже закрывая дверь, опасливо оглянулся – не оскорбил ли начальство фамильярностью? Кажется, нет. Начальство улыбалось.

Начальник отдела изысканий горводоканала, под руководством которого трудился Фетисов, оказался человеком шумным, громкоголосым и краснолицым – загар, видимо, не сходил с него круглый год.

– Ко мне? – спросил он заглянувшего Демина. – Прошу!

Он с шумом свернул кальку, не глядя, сунул ее за спину в угол. Решительно взял удостоверение Демина, внимательно его прочел, так же резко вернул, подошел к двери, за которой располагался отдел, и громко потребовал:

– Ко мне не входить. Занят.

Оживленный говор чертежниц, копировальщиц, реечниц ненадолго смолк. Потом кто-то прыснул, кто-то что-то уронил, и гул голосов возобновился с прежней силой. Дверь в отдел была наполовину стеклянная, и только дребезжащий лист кальки закрывал каморку начальника от глаз подчиненных.

– Я к вам по поводу Фетисова, – начал Демин, усаживаясь на стул.

– Ага, – озадаченно проговорил начальник. – Ага… Понимаю.

– Его нет на работе? – Демин хотел убедиться в том, что они говорят об одном человеке.

– Вторую неделю нет! Что же, влип наш Фетисов?

– Можно и так сказать, – уклончиво ответил Демин.

– А что, это ему раз плюнуть!

– С ним, как я понял, время от времени случаются происшествия?

– А! – начальник махнул крупной рукой. – Случаются… Он не вылезает из происшествий! Не вылезает! Иначе бы он не был Фетисовым.

– Что он за человек? Какой славой у вас пользуется? – Демин расстегнул куртку и поудобней присел к столу, поставив на него локоть, – вроде невинное, незначащее движение, а придает разговору совсем другой тон, доверительный, свойский.

– Занят! – крикнул начальник отдела, заметив, что на кальку, приколотую к двери, с противоположной стороны легла чья-то тень. – Занят, – повторил он уже потише. – Ну, что сказать о нашем Фетисове… Звезд не хватал, но справлялся. На работе не горел, нет. Комья земли не летели у него из-под ног. Я вот сейчас подумал… Фетисов ведь имеет высшее геодезическое образование! Представляете! В нашем отделе всего двое таких – он да я. Но я начальник отдела, а он… исполнитель. Да, не продвинулся человек по службе. Как пришел двадцать лет назад в геодезию, так и остался на самой первой ступеньке.

– А какая ступенька в геодезии первая?

– Как и везде! После института он получил должность изыскателя. Вот до сих пор и изыскивает. Дает направление при рытье траншей, разбивает план будущей постройки, иногда приходится снимать какую-то площадку… Все это он делает. Вроде достаточно грамотно, но не без конфузов.

– Какие же бывают в геодезии конфузы? – улыбнулся Демин.

– Как и везде! – рассмеялся начальник. – В прошлом году наш Фетисов дал направление под водопровод и на двадцать метров промахнулся! Роют ребята, глядь – труба! А по плану тут не положено быть трубе! Значит, осталась со времен войны, значит, вовсе не труба это, а металлолом. Подцепили ее скреперами и рванули! – Начальник обхватил лицо руками и закачался из стороны в сторону, видно, до сих пор страдая от позора. – Канализацию вспороли, представляете?! Ужас! Кошмар! Как хлынуло из этой трубы… – он опять зажмурился.

– И чем кончилось?

– Объявили мы нашему Фетисову выговор, лишили его «тринадцатой зарплаты», летнего отпуска лишили, на собраниях до сих пор материм. Он теперь наша легенда, наш срам вековечный… Куда ни придешь, едва узнают, что ты из водоканала, сразу улыбаются, показывают все зубы, которые только в наличии есть! Так это вы, спрашивают, канализацию рванули? Вот так-то!

– А как он в коллективе?

– Есть категория шустряков, так вот Фетисов из них. Не для чужих ушей будет сказано, – начальник покосился на дверь, – мы иногда отмечаем наши производственные успехи, скажем так, личные торжества у людей бывают, общенародные праздники… Вот за этим начальственным столом и отмечаем. Хотя это и не поощряется и даже более того – порицается, но пока высокий гнев нас миновал. Когда случается праздник, то за бутылочкой мы не парнишку посылаем, а Фетисова. Он и смотается быстренько, и отговорок у него никаких, и принесет что надо… В этом смысле Фетисов на месте. Правда, как выпьет – заводной становится. Все норовит с кем-то поспорить, что-то доказать, как-то уесть… Я так понимаю – если всю жизнь исполнитель, то ведь нужна какая-то отдушина, нужно за что-то уважать себя. Почтовые марки люди собирают, бегом занимаются, театром балуются, чтоб при случае козырнуть. А Фетисов – читатель. Больно читать любит, но еще больше поговорить об этом. Одно слово – исполнитель. А в общем неплохой мужик. Другого у нас за эту канализацию уже давно бы выставили с волчьим билетом, а он ничего, переморгал. Пожалели, короче говоря.

– Пожалели?

– Да, а что тут удивительного?

– Само слово показалось немного, – Демин помялся, – странным. Вы не сказали, что решили Фетисова оставить, учитывая его стаж, образование, авторитет… А попросту пожалели… И это о человеке взрослом, не первой молодости, на пятом десятке…

– А! Вон вы о чем! – начальник облегченно засмеялся. – Дело в том, что у него не было козырей. Ни единого. Виноват, и все тут. Фетисов должен был на протяжении всей работы следить за направлением траншеи, а он, откровенно говоря, сачковал. Якобы ушел на участок, а сам, к примеру, шастанул в редакцию, – начальник со значением посмотрел на Демина. – Любит иногда наш Фетисов посещать редакцию молодежной газеты… Какие-то у него там бубновые интересы… Вот и сбились строители с направления. Кинулись выяснять, а Фетисов не был на участке месяц! Еще конфуз – ушел как-то обедать, оставил на стройплощадке теодолит, а его сперли. Вместе с треногой. Инструмент дорогой, несколько тысяч… Опять пришлось выручать… Кое-что он заплатил, кое-что обещал заплатить… В общем, висит этот теодолит на нем, до сих пор висит. Жена вот недавно приходила, жаловалась на Фетисова, просила повлиять, оказывается, дома не всегда ночует… Он не то чтобы вовсе ночевать не приходил – приходил, когда хорошие люди уже утреннюю зарядку делали. Одно слово – Фетисов! – в глазах начальника сверкнул не то восторг, не то горечь.

– Второго такого работника вы бы не хотели иметь?

– Нет! – твердо ответил начальник. – С нас и одного хватит. Но сказать, что я мечтаю от него избавиться, тоже нельзя. Да-да, как это ни удивительно… Мы живем своей водоканализационной жизнью, но ведь она, эта жизнь-то, состоит не только из рытья траншей, изысканий трасс, разбивки площадок… Есть еще и взаимоотношения между людьми. В этом смысле Фетисов нам нужен. Наши чертежницы, копировальщицы при Фетисове чаще смеются, охотно шутят, он их… возбуждает, что ли… Над ним смеются, а он не против, лишь бы внимание уделили. При этом ни одна из девушек не имеет на него никаких видов, да и он… Ему ничего не надо, кроме мимолетных шуточек, игривого разговора. Даже во время подпольных пирушек он старается незаметно скрыться пораньше, чтобы не пришлось кого-нибудь провожать… Думаю, слаб он по этой части.

– Странный человек… был ваш Фетисов, – медленно проговорил Демин.

– Был? – переспросил начальник отдела. – Это в каком смысле? Влип куда-нибудь? Если что – мы характеристику напишем, на поруки возьмем… А что – и возьмем! Если, конечно, ситуация позволяет…

– Не позволяет, – сказал Демин, отворачиваясь. Он чувствовал себя неловко от того, что так долго расспрашивал о Фетисове, не сказав, что тот уже мертв. – Нет вашего Фетисова… Убит.

Начальник с недоумением вскинул выгоревшие брови, поморгал, оглянулся в беспомощности по сторонам.

– То есть… Вы хотите сказать, что его уже нет в живых? – спросил он с такой невероятной надеждой в голосе, что Демин не смог ответить, только кивнул. – Что же вы мне сразу не сказали?

– А потому не сказал, что вы мне и половины бы не поведали из того, что я сейчас узнал. Да и случая не было вставить в разговор. Так что уж простите.

– Да ладно, чего там… Скажите, а это точно, совершенно точно… ну, что он убит?

– Точней не бывает.

– Жена знает?

– Вряд ли… Надеюсь поговорить с ней сегодня… Скажите, а вы не узнавали у нее, почему Фетисова на работе нет?

– Она послала меня к черту. И я подумал, что, если чертыхается, значит, ничего страшного.

– Подобные случаи уже бывали?

– Бывали, – подтвердил начальник неохотно. – Я же говорил, она к нам приходила, просила призвать к порядку. Она не первая его жена, и все шло к тому… В общем, можно было предположить, что и не последняя.

– Что она за человек? – спросил Демин.

– Он звал ее клин-бабой. Есть такое приспособление у строителей… Нечто вроде кувалды, которой долбят мерзлый грунт, разбивают старые постройки…

Демин заметил, что лицо начальника как бы погасло. Только что оно освещалось возмущением Фетисовым, удивлением, любовью, в конце концов, а теперь на нем можно было прочесть лишь беспомощность.

– Фамилия Сухов вам ни о чем не говорит? – спросил Демин.

– Сухов? Нет. Первый раз слышу.

– Вы не знаете, у Фетисова был друг, знакомый, приятель по имени Николай?

– Николай? Хм, – начальник пожал плечами. – У нас в отделе есть один Николай, но он в отпуске, недели три его уже нет.

– А скажите, вы не замечали за Фетисовым… Не было у него второй жизни, каких-либо занятий, увлечений, какого-то времяпрепровождения, помимо работы? Знаете, бывают охотничьи компании, садовые, пчелиные…

– Второй жизни? – Начальник подумал, обхватив лицо ладонью. – Нет, не могу сказать… Он поступил в университет, зачем – ума не приложу. Мы все только посмеивались. Действительно, когда человек со сложившейся судьбой, профессией вдруг делает такой прыжок в сторону… Это и смешно, и озадачивает, и даже… вызывает уважение. Хотя, откровенно говоря, нужен ему университет как зайцу клипсы!

– Он не объяснял, зачем ему это понадобилось?

– Всерьез не объяснял. Хочу, говорит, свои таланты развивать. Хотя… Вот сейчас я вспоминаю… Не исключено, что он говорил это всерьез. Да! – Лицо начальника оживилось. – Он ведь басню написал! Или сказку – не знаю, как назвать это его произведение. Напечатали в молодежной газете! С полгода уже прошло.

– О чем басня?

– А! Решил наш Фетисов выступить в защиту природы. Леса, дескать, давайте охранять, атмосферу не будем загрязнять. Что-то в этом роде. Когда напечатали, счастлив был неимоверно! Всем в отделе подарил вырезку из газеты. Да-да! Закупил несколько десятков экземпляров, вырезал, наклеил на листы ватмана, расписался и каждому вручил… Даже помню строчки… «Давайте землю все беречь – к тому веду свою я речь». Вот так…

* * *

В университете Демину удалось узнать немного. Секретарь из деканата подтвердила, что действительно есть такой студент на вечернем отделении филфака. В группе, кроме него, занимаются одни девушки. Раскрыв журнал посещения, секретарь заметила, что на занятия Фетисов ходил исправно, но на экзаменах не блистал, однажды даже с позором был изгнан за пользование шпаргалками. Но группа вступилась за него, девушки пообещали подтянуть Фетисова, и через две недели великовозрастный студент с грехом пополам пересдал историческую грамматику.

В редакции молодежной газеты с трудом нашли человека, который вспомнил басню Фетисова, опубликованную полгода назад. Девушка из отдела писем, узнав, что с ней хочет побеседовать самый настоящий следователь, почувствовала себя польщенной и даже нашла кабинет, где можно было поговорить без помех. Но стоило Демину назвать фамилию Фетисова, как она потеряла интерес к предстоящему разговору.

– А, Фетисов, – протянула она, скривив губы. – Был такой, что-то его не видно последнее время. Типичный графоман.

– Простите, я в этих делах человек темный, – Демин смущенно улыбнулся, – что вы имеете в виду?

– У Фетисова типичный для графомана возраст, заискивающие манеры, готовность без конца править и переделывать свои произведения, безмерная жажда быть опубликованным в любом виде, под любой заметкой… Есть такая болезненная страсть – видеть свою фамилию в печатном исполнении.

– Все, что вы сказали, можно отнести к Фетисову?

– Вполне.

Демин посмотрел на красивое, не замутненное печальными раздумьями лицо девушки, на ее ухоженные руки, на яркую пачку сигарет, которой она играла, постукивая о стол…

– Что это вы так пристально рассматриваете меня? Я что-то не так сказала? – резко отодвинув стул, девушка легко забросила ногу на ногу.

Демин обратил внимание на цвет ее одежды – конечно же, при голубых джинсах должен быть желтоватый свитер с высоким воротником, колечко, естественно с бирюзой, сумка с длинным ремнем, болтающаяся на спинке стула, разумеется, из натуральной кожи, натурального желтоватого цвета.

– Как вас зовут? – спросил Демин.

– Клара. А вас?

– Валентин, – Демин помялся, ему хотелось ограничиться одним только именем, но, понимая, что это будет грубоватой попыткой быть ближе этой девушке, он добавил: – Сергеевич. Скажите, Клара, какое впечатление производил на вас Фетисов? Каким он вам показался? Я имею в виду не его литературные потуги… Ведь в редакции он с вами имел дело?

– Да, мне приходилось заниматься им, – внесла Клара почти незаметную поправку. – Одно время он зачастил к нам, это было после того, как мы опубликовали одну его фитюльку… Произведение это, если можно так выразиться, ничего собой не представляло, но мы готовили страницу, посвященную охране природы. Материала, как водится, не хватало, а тут Фетисов подвернулся… Мы подготовили его басню и дали в номер. Мне пришлось ее всю начисто переписывать, но лучше она не стала. Хорошо хотя бы то, что запятые на месте стояли. И потом мы подписали, что это, дескать, из редакционной почты, наш читатель сочинил, а читателю позволено и так писать… После публикации, как я поняла, на него навалилось нечто вроде вдохновения, и через неделю он принес целый ворох своей макулатуры и даже пообещал написать роман про надувного бегемота.

– Про надувного бегемота? Это должно быть нечто интересное?

– Могу себе представить! – рассмеялась Клара.

– Клара, если я правильно понял, его сотрудничество в редакции ограничилось этой злополучной басней?

Демин вдруг понял, что ему нравится эта девушка, ее улыбка, манера разговора. Правда, несколько коробило откровенное пренебрежение к Фетисову, но он не торопился делать выводы, да Клара и не знала, что тот мертв.

– Нет, мы однажды поручили ему ответить на несколько читательских писем. Хотели как-то поощрить человека, уж больно он… Понимаете, он все время лебезил, угодничал, бегал для нас в буфет за бутербродами, все старался нечто значительное произнести о журналистике, о жанрах, стиле газетных материалов… Говорю же – графоман. Их хлебом не корми, дай только порассуждать о чем-то высоком.

– А вас эти темы не интересовали?

– Видите ли, жанры, стили, темы – все это хорошо, когда сидишь в баре, потягиваешь через соломинку какую-нибудь бурду, слушаешь завывания очередной супердивы… Тогда можно порассуждать, благо эти рассуждения ни к чему не обязывают. А здесь все это само собой разумеется. Понимаете? В редакции надо давать продукцию. Ты разбираешься в этой мудрости? Очень хорошо. Вот бумага, вот стол – валяй. Через два часа сдаем в набор. И весь разговор.

– И что же, он ответил на письма читателей?

– Еще как! – Клара рассмеялась. – Понимаете, человек он неподготовленный, представления о работе в газете куцые, а еще прибавьте сюда ослиное упрямство и уверенность в необыкновенных своих способностях. Вот вам и Фетисов. Он набросился на эти письма, как набрасываются на ручей в пустыне – жадно, с азартом и нетерпением. Через неделю принес кипу готовых ответов, написанных по всем законам жанра. О! Это были ответы! Мы давали их читать ребятам из других редакций – они их переписывали на память!

– Что же их потешало?

– Представляете, читатель спрашивает, есть ли в городе радиотехникум или радиоучилище, а если есть – дайте, пожалуйста, адрес. Что должен сделать Фетисов? Фетисов должен открыть телефонную книгу, списать адрес, поблагодарить читателя за внимание к газете и пожелать ему удачи. Все. А Фетисов на трех страницах учит парня жить, предостерегает от ошибочного выбора пути, делится какими-то своими воспоминаниями и в конце концов забывает, зачем он начал писать ответ.

– Да, это ужасно, – согласился Демин. – Как же вы поступили с его ответами?

– Я уже сказала, – девушка пожала плечами. – А на письма ответили сами. Понимаете, своей готовностью бежать и выполнять любую просьбу он ставил нас в неудобное положение. После опубликования басни Фетисов пришел на следующий день с шампанским, цветами и конфетами! Его гонорара не хватило бы и на десятую часть этих подарков.

– Как же поступили с его гостинцами?

– Оценили по достоинству! Шампанское выпили за творческие успехи Фетисова, конфеты съели, а цветы выбросили в корзину. Не сразу, правда, через неделю, когда они завяли.

– Последнее время он у вас не появлялся?

– И слава богу! Графоманов и без него хватает! – Клара вынула из пачки сигаретку, захватив ее длинными перламутровыми ноготками, и закурила, щелкнув зажигалкой.

– Я смотрю, вы любите это словечко? – спросил Демин, поднимаясь.

– А вы любите слово «преступник»?

– Нам некуда от него деваться.

– И нам тоже. Графоман – это наш родной, незабвенный преступник.

– Вы очень красивая девушка, Клара, – сказал Демин на прощание.

– Я знаю, – ответила она. – Но мне редко говорят об этом столь прямо.

– Может быть, мне еще представится такая возможность, – вежливо поклонился Демин.

– Будем надеяться, – улыбнулась Клара.

На каблуках она немного ниже меня, подумал Демин, спускаясь по лестнице. Почти до бровей… Красивая девушка. Но отчего бы ей не спросить у меня – почему я, собственно, расспрашиваю об этом Фетисове?

* * *

В школе Демину не повезло – учительница трудового воспитания Наталья Анатольевна Фетисова уже закончила занятия и ушла домой. Ну что ж, подумал Демин, домой так домой. Может быть, это и к лучшему. И он, не медля, направился по домашнему адресу Фетисовых.

Дом ему не понравился. Пятиэтажное блочное сооружение грязно-серого цвета с ржавыми потеками на балконах стояло посреди вытоптанного двора. На детской площадке сушилось белье, кто-то выбивал тощий ковер, в окнах маячили несколько старушечьих лиц – они неотрывно проводили его взглядами. Старушки скучали в ожидании домочадцев.

Дверь квартиры Фетисовых казалась неухоженной, будто жили здесь люди опустившиеся. Другие двери на площадке были обиты, украшены рядами нарядных гвоздиков, яркими номерами, никелированными ручками. А это была в точности такой, какой ее оставили когда-то строители – коричневая краска, косо приколоченный номерок, вымазанный не то известкой, не то белилами, разболтанная ручка…

Подойдя, Демин прислушался: в квартире кто-то был. Но едва он позвонил, за дверью наступила полная тишина. Он позвонил еще раз. И хотя из квартиры не доносилось ни единого звука, Демин почувствовал, что по ту сторону жидковатой двери кто-то стоит. Он понимал: здесь, конечно же, ждали не его, ждали другого человека… Демин позвонил еще раз, чуть дольше.

– Кто там? – раздался наконец хрипловатый женский голос.

– Демин.

– Какой еще Демин? – проворчал тот же голос.

Замок щелкнул, и дверь приоткрылась. На пороге стояла полная низкорослая женщина с длинными светлыми волосами, в тельняшке и в мужских пижамных брюках. «Клин-баба», – вспомнил он слова начальника отдела водоканала. Как и у многих низкорослых людей, на лице у женщины был вызов, будто она заранее знала, что разговаривает с человеком малодостойным.

– Ваша фамилия Фетисова?

– Да. Хотя я от этого и не в восторге, – сипловато произнесла женщина.

– Значит, я не заблудился, – Демин вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Берет он сунул в карман, куртку решил не снимать, поскольку приглашения не последовало.

– Проходите, – недовольно сказала Фетисова и первая направилась в глубину квартиры. – Надеюсь, вас не смущает моя затрапезность? – она отбросила назад волосы, горделиво повернула голову, выпятив обильную грудь.

– Мне кажется, тельняшка вам идет…

– Ха! – хрипло хохотнула Фетисова, будто ее распотешил его ответ, будто она и сама знала, что тельняшка красит ее, но не об этом спрашивала.

Комната оказалась обычным ширпотребовским гнездышком, с телевизором, хрустальной вазой, самоварного сияния чеканкой, изображающей красавицу со щедро выдавленными на медной фольге прелестями. На столе Демин с удивлением заметил дымящуюся трубку. «Боже! – подумал он. – Да она никак тут в боцмана играет!»

– Не обращайте внимания, – усмехнулась Фетисова. – В доме не нашлось ни одной сигареты, вот и пришлось потревожить запасы мужа. Я вас слушаю.

– Моя фамилия Демин.

– Это я уже знаю.

– Я работаю следователем.

– Очень приятно, – она взяла трубку, затянулась, настороженно посмотрела на Демина сквозь дым. – Я, кажется, начинаю понимать… Что-то случилось с моим мужем?

– Да, – коротко ответил Демин. – У меня сегодня неприятная обязанность, так что вы…

– Ну? Ну?! Говорите уж наконец!

– Дело в том, что ваш муж… Фетисов Владимир Семенович… Я правильно назвал его имя? Так вот… Он погиб.

– В каком смысле? – Фетисова вынула трубку изо рта. – Вы хотите сказать, что… его нет в живых?

– Да. Его нет в живых.

– Этого не может быть… Этого просто не может быть! Так не бывает!..

Демин заколебался. В самом деле, вдруг какое-то недоразумение, вдруг она знает, где находится Фетисов, а документы…

– В таком случае я задам несколько вопросов. Когда вы его видели в последний раз?

– Вы уверены, что я видела его в последний раз? – вызывающе спросила Фетисова.

– Наталья Анатольевна, простите, пожалуйста… Но если вы действительно уверены, что ваш муж жив и здоров… Убедите меня в этом. Я был у него на работе, он не появлялся там больше недели…

– Правильно. Его и дома нет больше недели.

– А где он?

– Понятия не имею!

– В таком случае вам нужно проехать и… и опознать его. Я с машиной, могу подбросить вас прямо сейчас.

– Опознать? – несколько ошарашенно проговорила Фетисова, видимо, только сейчас начиная понимать смысл происходящего. – Вы хотите сказать, что я должна буду опознать… труп?

– Да. При нем найдены документы на имя Фетисова Владимира Семеновича. В милицию заявлений не поступило…

– А я не подавала никаких заявлений.

– Почему?

– Да вы что! Хотите, чтобы я по доброй воле стала посмешищем? Ничего себе – приходит баба и подает заявление! Что же, спрашивается, эта баба хочет? А она хочет, чтобы нашли сбежавшего мужа!

– Обычно, когда пропадает человек, его близкие приходят в милицию, звонят, спрашивают, переживают…

– Понятно! Вы хотите сказать, что я вела себя не так, как подобает хорошим женам? – Фетисова поморщилась, помахала рукой, разгоняя дым. – Почему, интересно знать, я должна унижаться, бегать, узнавать, где пропадает этот шатун? Почему я должна представать в дурацком виде жены, от которой сбежал муж?

– Скажите, Наталья Анатольевна, у вас…

– Да говорите же! Чего вы все время мнетесь?!

– У вас были основания полагать, что он ушел от вас? Он взял вещи? Или предупредил, сказал что-то на прощанье…

– Кто? Фетисов? Фетисов уходит от меня?! – она хрипло рассмеялась. – До сих пор жены уходили от него. И я не собиралась нарушать эту традицию. Он не может уйти ни от кого! Понимаете? Как не может уйти от своего хозяина собака, которую кормят, за которой следят, которую держат на цепи. Собаку можно прогнать со двора, и я бы это сделала рано или поздно. Вы меня поняли? Нет, вы меня поняли?! – заорала Фетисова и вдруг, вскочив, выбежала на кухню.

Демин слышал, как она открыла кран, сморкалась, всхлипывала, потом наступила тишина. И он сидел в комнате, не решаясь пройти на кухню. Когда Фетисова появилась снова, глаза у нее были красные, но сухие, волосы связаны в узел и уложены на затылке, поверх тельняшки наброшен вполне женский халат.

– Простите меня, – сказала она, не глядя на Демина, голос у нее стал глуше, еще более сиплый. – Вы говорили, что я должна куда-то ехать на опознание… Это обязательно?

– Боюсь, что да.

– Когда это произошло?

– Немногим больше недели назад.

– Понятно, – тихо проговорила Фетисова и, взяв трубку, принялась набивать ее. – Значит, в первую же ночь, когда он не явился домой, его и… Кто? За что?

Демин тяжело вздохнул.

– Наталья Анатольевна, всем этим я и занимаюсь. Пока не могу ответить на ваши вопросы. Давайте так договоримся… Вот телефон, вот мои координаты. Завтра вы подъедете, и мы с вами подробно обо всем поговорим. А сейчас, с вашего позволения, задам два вопроса… Вы не слышали такую фамилию – Сухов? У вашего мужа не было знакомого с такой фамилией?

– Насколько мне известно… нет.

– Скажите, а имя Николай вам ни о чем не говорит?

– Николай? Николай… Да мало ли Николаев на белом свете!

– Может быть, Владимиру Семеновичу кто-то завидовал, кто-то желал бы ему неприятностей?

– Завидовать Фетисову? – она посмотрела на Демина с сожалением. – Подождите меня внизу… Через десять минут я буду готова.