355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Моключенко » Ретроспект: Эхо » Текст книги (страница 5)
Ретроспект: Эхо
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 23:22

Текст книги "Ретроспект: Эхо"


Автор книги: Виктор Моключенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

–  06 -

Шкилябра шла по следу почти не принюхиваясь к размокшей за ночь земле. След был ясным и глубоким – обессиленная жертва, теряя последние силы, спотыкаясь и волоча ноги, уходила на север. Шкилябра не спешила. Ей нравился азарт охоты, долгое, методичное выслеживание добычи в гибельных, плюющихся голубыми колючками разрядов лабиринтах, под свежим, дующим со стороны Экс-два, радиоактивным ветром. Жертва уходила все дальше, зажимая кровь из раны на боку, капли которой, стекали на коричневую траву, щекоча ноздри, заставляя ее останавливаться и втягивать дразнящий солоноватый запах. Она не боялась, что добыча ускользнет – запах был четким, след становился все глубже и путаней, показывая, что силы человека на исходе. Никто не позарится на ее добычу – при виде стремительного, едва различимого в воздухе силуэта, все живое в панике забивалось в норы, дабы скользящая мерцающая смерть пронеслась мимо. Она играла, упивалась страхом, ведшим ее намного лучше запаха крови. Пули, прошедшие по ее боку, лишь добавили азарта и уже вышли, раны затянулись на бегу, шерсть легла ровнее, прикрывая гибкую хитиновую чешую. Чуткий слух различал малейшее шевеление в сгустившемся тумане, но не было даже намека на присутствие псов, чей взгляд ранил сильнее пуль. Шкилябра хрипло зарычала – кеноиды, единственные враги, такие же быстрые и беспощадные как она сама, жили южнее, их земли остались позади, и теперь можно не таясь настигать одинокую беззащитную жертву, не опасаясь, что они вынырнут, будто из-под земли.

Верес вылез из воды и ничком повалился в высокую, острую траву, судорожно хватая ртом воздух. В обуви хлюпало, комбинезон напитался водой и лип к телу, рваную рану сводило короткими злыми судорогами и невыносимо жгло. Непонятно от чего жгло, то ли само по себе, толи из-за воды. Вода была удивительно хороша – от синих, сапфировых потоков, глаз не отвести, от активности – счетчик не унять. Где-то тут поблизости должен стоять Экс-два, или как его еще называли – «эхо». Правда, тех кто знал про «эхо», и что, собственно, значит это самое «эхо», можно по пальцам пересчитать, если они вообще найдутся. Разведчик осторожно отполз в кусты, стараясь не шевелить ветки. У него в запасе было полчаса, не больше – шкилябра догадается, что ее провели и пойдет вдоль ручья. Но полчаса это целая вечность, за полчаса можно многое успеть – например, сдохнуть от боли. Он разорвал зубами мягкий, непромокаемый сверток аптечки, вытянул анализатор и приставил к ране. Анализатор зажужжал, всадил в рану несколько уколов и вопросительно замигал, требуя решения человека. Верес с трудом открыл глаза, его бил крупный озноб и сил хватило только на то, что бы посмотреть на сообщение диагноста и опереться спиной о дерево. «Ввести снотворное?». Ага, как же, снотворное, сейчас для этого самое время. Тут она меня и сцапает, тепленького. Рывкообразная боль стихла, откатилась куда-то вглубь, выворачивая внутренности, и по ране расползся холодящий слой сентоплоти. Хорошая штука сентоплоть – стерильная, антисептическая, быстро стягивает раны и прирастает как родная. Стоит дорого, но жизнь все-таки дороже. Можно было бы насобирать «слизи», собственно из которой и производят сентоплоть, и прилепить на рану – не так эстетично, но кому какая разница – это не пляж, где зеленоватая, отливающая трупными пятнами «слизь», может вызвать немалую панику среди населения. Сентоплоть идеально копирует структуру окружающих тканей, быстро пропускает нервные волокна, в общем, еще одна находка для человечества, настоящий переворот в косметологии и прочей трансплантации. Правда имеется один существенный недостаток – для того что бы сентоплоть прижилась, требуется наличие большей части организма. И если он сейчас не откроет глаза и не встанет, то шкилябра любезно огрызет ему эту большую часть. Угораздило же его нарваться на шкилябру! Обычно они держатся по окраинам, а эта выскочила прямо на него, у старой водонапорной башни в хуторке упырей. Упырь штука неприятная, но со снайперского вала вполне пробиваемая. Если знать, как он петляет, то вычислить его траекторию не так и сложно, а вот шкилябра другое дело. В эту бестию попасть просто невозможно, хотя голем ручался, что бронебойная очередь прочертила ей бок. Но убедится в этом, времени не было. Учуяв человека на самом верху башни, она промелькнула по хутору, вихрем проносясь меж аномалий, на обход которых у него пошло почти час времени и два рожка патронов – на особо голодных упырей. Вопреки устоявшемуся мнению, упырь довольно таки уязвим. Хоть у него и имеется «непрогляд» режим, уводящий его в невидимость – но на последнем рывке он всегда бросается на жертву, раскинув руки, стараясь заключить в страстные объятья. Вот в этот самый момент и надо стрелять – не раньше, и уж точно, не позже. Во время его зигзагообразных танцев попасть в него на повал сложно, вот взбесить – запросто. И когда он откроет свои грабли, на миг застывая, победоносно рыча и демонстрируя клыки – очередью в лоб, желательно бронебойными. Он берет на страх. Если нет страха, то он не такой уж не убиваемый, как болтают языками собратья сталкеры. Вот шкилябра другое дело, это живое воплощение убийства, машина смерти в действии. И, если судить по остаткам информации, как раз для таких целей и взращиваемая. Но за точность этих данных ручаться было нельзя, в большинстве случаев восстанавливать ее приходилось из пепла, а он не самый лучший рассказчик. Неизвестно почему от идеи построения противоракетного щита, которым изначально занимался «Проект», он внезапно перешел к взращиванию вот таких вот тварей. Теперь спросить не у некого, но факт остается фактом – двадцать лет «Проект» тихо-мирно, не привлекая внимания, в условиях строжайшей секретности, занимался щитом, отсасывая на себя громадные ресурсы и вдруг возникает Зона. Теперь остались одни загадки и домыслы. Но все это потом, если останется время, а пока что шкилябра тенью скользнула по поросшей мхом винтовой лестнице и Верес лихорадочно разрядил очередь прямо через подгнившую крышу водонапорной башни, надеясь хотя бы зацепить хищницу. Шифер разлетелся крошевом обломков, когтистая лапа молниеносно хлестнула по боку, и тут же рвануло вторично, гулко, раскатисто, выпуская багрово-огненный цветок, сминающий и отбрасывающий в человека в сторону.

Вересу повезло, он упал в заросли ивы. При другом раскладе такого даже врагу не пожелаешь, но сейчас выбирать не приходилось, ива приняла обмякшее тело человека пружинистой волной, и тут же затянула в свои недра, чтобы не спеша, и основательно переварить. Он очнулся от тупой, глухой боли, всматриваясь в сумеречное небо, на котором уже выкатилось из-за горизонта желтое яблоко луны. Голем разразился радостной трелью, таки сумев активизировать раздавленную при падении аптечку, и Верес с отвращением оторвал от раны стебли ивы, успевшие присосаться к ране, жадно всасывая кровь. С минуту он лежал, прислушиваясь к действию стимуляторов, трелям цикад, выискивая среди пения тихое шипение шкилябры, а потом начал выбираться из острого сплетения ветвей. Благо ива ночью спит, и незачем ее тревожить, но все же лучше немного поспешить, чем немного опоздать. Особенно когда имеешь дело с шкиляброй. Слезящиеся глаза едва различали черный зев башни, обрушившиеся пролеты ступеней, и маслянистую гарь разорвавшихся облупленных бочек, которые он заметил еще при подъеме наверх, и которым не придал значения. Не только он, многие приходившие до него, равнодушно скользили взглядом по их ржавым бокам, предпочитая не выяснять что внутри. Судя по результатам, ничего хорошего там не было – рвануло изрядно, разметав ветхую, поросшую плесенью шиферную крышу самое меньшее на километр и накрыв шкилябру. По крайней мере, очень хотелось на это надеяться. Едва он выполз наружу и наспех приложил на рану сентоплоть, как завалы внутри башни зашевелились, и оттуда послышалось змеиное шипение. Верес чертыхнулся, но не смог себя заставить подойти к башне и попытаться ее добить пока она приходила в себя. Шкилябры коварны и могут притворяться ранеными, подманивая к себе неосторожную жертву. Разведчик не стал рисковать, а, прижимая руку к ране, начал уходить на север, в сторону Экс-два.  Ночь была лунная, ясная, в общем, чудо, а не ночь. Хорошая ночь, что бы уходить от шкилябры. Если кто не в курсе, шкилябра самый опасный обитатель Зоны. «Мобильный истребитель пехоты», как она значилось в клочках, оставшихся в упоминаниях «Проекта». Не верилось, что в такой огромной стране, есть секреты от отдела ПВО. Впрочем, отдел сформировали гораздо позже, после реформ, потрясших все основание общества, доказав миру – коммунизм, есть идея прогресса и будущее человечества, а капитализм обречен на неизбежную деградацию, не имея за собой ничего, кроме идеи быстрой и сиюминутной наживы. Право, какие любопытные мысли забредают в голову, когда покрываясь холодным потом, ты бредешь меж аномалий пересчитывая патроны в рожке и думая не оставить ли один из них для себя, напоследок.

Он мысленно сосчитал до трех, глубоко вздохнул и открыл глаза. Сейчас было полегче, сентоплоть сняла боль и озноб затих, неприятно отдаваясь колющей болью в висках. Всегда приходится чем-то жертвовать, чаще всего собой, но тут ничего не поделаешь. Анормалов среди сотрудников разведотряда ПРО можно пересчитать по пальцах и все на разрыв, не успевая уследить за происходящим в разных частях громадной Зоны. Еще один секрет. Диаметр Зоны, вытянутой в сторону севера, не превышает ста километров, а вот внутри она намного больше. И почему, никто не знает. Аналитики говорят – эффект компактификации пространства. Умники! Их бы сейчас сюда, увидел бы он, как бы те запели, узрев даже самого завалящего, облезшего слепыша, а уж о шкилябре мы скромно умолчим. То-то и оно. Сталкеры не в счет – простые искатели артефактов, любители приключений и острых ощущений на все доступные части тела. Дипломированные спецназовцы-ветераны и иже с ними прочий люд суровой военной наружности. Тщательно проверяемый особистами как на предмет профессиональной пригодности и выживаемости в Зоне, так и на умение молчать за высокими стенами Периметра. Но не зря говорят, что у сталкеров язык как помело. Хотя и тут тоже имеется один огромный плюс – за оттрубившими контракт сталкерами, ушедшими за стену Периметра, как за ценными источниками информации велась настоящая охота зарубежных спецслужб. Но прошедшие Зону бродяги чуяли опасность нутром, каким то шестым чувством и чаще сами приволакивали неудачливых вербовщиков в соответствующие учреждения в бессознательном, нокаутированном состоянии, предъявляя на входе личный жетон сталкера-ветерана. За что их любить, вербовщиков? Сталкерская братия очень хорошо помнила тихий треск LR-300, направленный строго в спину. Треск! Верес рухнул в прелую траву, сбитый с ног резким подкатом и над головой прозвучала глухая очередь. Разведчик рывком откатился в сторону и потянулся за валом, но в лоб угрюмо смотрело дуло швейцарской SIG-550, холодные глаза по ту сторону прицела оценивающе смотрели на разведчика. Приплыли. Раздался плеск, рев, шкилябра довольно взвыла, распрямляясь в прыжке, и внезапно тяжело рухнула в ручей.

– Ты всегда такой неповоротливый?

Верес отвел взгляд от бездыханной шкилябры, темным пятном лежащей посреди ручья, и посмотрел на стрелка. Твердая рука рывком подняла его на ноги, и тут же оглушительный удар повалил его наземь. Голова взорвалась новой вспышкой боли, рану словно ошпарили кипятком, но тут боль прошла, и сквозь материю в руку вонзился инъектор.

– Какого… – просипел он, рассматривая маскировочный комбинезон.

– Такого. При воздействии кинетической энергии «слизь» впитывается быстрее и естественнее. Не знал?

Разведчик отрицательно покивал головой, с трудом фокусируя глаза на тонкой девичьей фигуре.

– Ну да, откуда вам знать. И откуда вы такие беретесь, горе-разведчики.

– Из-за Периметра – встал пошатываясь Верес – откуда же еще нам взяться. Как ты ее уложила одной очередью?

– Шкилябру? У данной модели имеется один дефект – на стыке головы уязвимый нервный узел. Не могли же мы оставить такую тварь абсолютно бесконтрольной? Мы не совсем ведь сошли с ума. Только частично.

– А ты кто, собственно, будешь?

Боль наконец то отпустила, и разведчик смог рассмотреть незнакомку поближе. Из-под коротких, грубо стриженных, черных как смоль волос, цепко смотрели настороженные глаза, ощупывая пространство. Неизвестного покроя комбинезон ладно сидел на ее фигуре, и довершала этот нехитрый портрет снайперская винтовка, направленная в его сторону.

– Не бойся, я не шпик.

– Я боюсь не этого – отточенным движением забросила незнакомка винтовку за спину – смотрю, выворотник ли ты.

– Ну и как, выворотник?

– Нет, ты идиот – она развернулась и не оглядываясь зашагала прочь – только идиот будет отлеживаться с подветренной стороны – шкилябра давно тебя почуяла, просто играла как кошка с мышью. Пришлось надавать кошечке по носу.

– Постой, кто ты такая? – он попробовал схватить ее за рукав, но та выскользнула из захвата, сделав молниеносный выпад. Верес в последний момент сместился с вектора атаки и с минуту они вертелись в вихре ударов и контрвыпадов. Потом она резко остановила бой:

– «Альфа?»

– «Сигма». Теперь моя очередь задавать вопросы.

Девушка тряхнула гривой волос:

– «Проект».

Верес изумленно приоткрыл рот.

 – Вот они, разведчики. Не мастерства, ни выдержки – фыркнула девушка.

 – А перед кем тут выпендриваться? Перед шкилябрами? Так им по фантику – Верес незаметно восстанавливал сбитое дыхание. Бессонная ночь, гонки с шкиляброй и показательный бой с незнакомкой давали о себе знать.

– Выпендриваться не обязательно, но мог бы и представится. Не звать же тебя разведчиком?

– Верес.

– Гот что ли? Германец? – она насмешливо посмотрела на разведчика, осторожно обходящего «спираль».

– Ага, кельт, причем натуральный, а имя это вересковые пустоши моей родины.

– Понятно. Полина Северова, русская. Тоже натуральная, эндемичная ветви.

– Ветви?

– Что же вы делали эти два года, Верес? После Севастополя прошло целых два года. Неужели вы не знаете?

– Каких два года, Полина? Очнись, на дворе две тысячи первый год! И чего мы не знаем?

Полина резко развернулась на каблуках, и Верес едва не налетел на девушку.

– Десять лет? Прошло десять лет?

Верес вынул из кармана ПК и бросил девушке. Та поймала его на лету, осторожно присела на замшелую колоду и принялась поглощать данные. Разведчик, вполглаза наблюдая за притихшей участницей «Проекта», рассматривал просветы неба между сомкнувшихся над головой могучих стволов, прикидывая, куда же его занесло.


*     *     *

– Вот это новость – посмотрел на Листа Звездочет – ты вспомнил?

– Частично – покивал головой Лист – увидел запись, и словно что-то сдвинулось в голове. Вспомнил кто она, откуда мы прорывались, и координаты прокола.

– Какие координаты? – Схима подвинулся поближе, а Шуман, лихорадочно клацая тумблерами, включил запись.

– Координаты Севастополя. Он находится по ту сторону грани.

– Какой грани? Шуман, да не стой ты столбом, записывай, записывай – вдруг он опять впадет в беспамятство!

– Да пишу, я пишу, а если он и впадет, так мы это в один момент исправим. Кстати, дешифрация медальона закончена – можно открывать не опасаясь потери данных. В каждой защите есть бреши, надо только их поискать.

– Кроме координат, так больше ничего нет – подал голос Лист, и его глаза, раньше сияющие и открытые, словно затянуло пеленой, и в них прорезалась боль – мы не знали куда прорвемся, и доберемся ли вообще. Зона намного больше, нежели мы думаем – она обвивает множество миров, вытягивая жизнь. Дошла очередь и сюда. Вы сами ее пригласили, вернее не вы лично, а вот такие как Шуман – безрассудные исследователи, думающие, что выше них никого нет. Дорога в ад выстилается добрыми намерениями.

– Конкретнее можно, Лист?

– Конкретнее некуда. Я не помню детали, все словно в тумане – но информацию о Севастополе и выворотниках вбивали в нас настолько глубоко, что бы даже забыв о себе, мы помнили о задании. Не знаю, что именно стало инициатором, но какое то наше действие, прорвало грань между мирами, о которых мы не знали и не догадывались, считая идею множественности сосуществующих миров нелепой фантазией, вымыслом, присущей людям недалеким и неразумным. Всякого, кто допускал возможность подобного существования, поднимали на смех, называя невеждой и мракобесом, исходя из трезвой позиции понимания мира. Все это правильно, но неверно. Мир многомерен, но если в обычном течении времени параллели не пересекаются, то это не означает, что их нет. Зона – это пробой между гранями, на стыке которых происходит возмущение всех законов, как физических, так и энергетических. Это вход в мир выворотников, но не они были первыми.

– Стой, а как же тогда Севастополь? И почему он оказался там, по ту сторону, а тут только старые руины?

– Вам бы не со мной говорить, а с ней – Лист кивнул на замершее изображение исчезающей Полины – это она научник и аналитик. Ее безопасность превыше всего. То, что я рассказал – результаты ее исследований, я только пересказываю и сам многого не понимаю. Полина должна быть где-то здесь, в пределах Зоны, телепорты имеют небольшой радиус действия. Думаю, она сама нас скоро найдет.

– Но как, это же Зона, она тут в опасности.

– Не больше чем каждый из нас – горько улыбнулся Лист, рассматривая побелевшего как полотно Ионова, незаметно вошедшего и прислонившегося к косяку дверей – она была здесь задолго до нас и знает больше, чем все мы вместе взятые. В том числе места, где можно отсидеться, а подготовка у нее дай бог каждому – в Севастополе слабые не выживают.

– Лист, ближе к делу – подытожил Звездочет – у нас есть координаты Севастополя, каким образом это нам поможет?

– В медальоне кроме координат ничего нет. Если бы нас поймали, то все пошло бы прахом, но мы надеялись, что сумеете во всем разобраться, сняв их с нас на этой стороне. Медальон был изменен – смерть носителя не стирает заложенной в нем информации, но мы не стали вкладывать туда ничего, кроме нахождения Севастополя. Выворотники, почему то, не предают особого значения этой информации. Они уверены в своей несокрушимости, не допуская мысли о том, что люди смогут контролировать мост и открыть проход. Нам удалось открыть его только чудом, но он охранялся не только выворотниками, но это мы поняли слишком поздно, когда нас накрыло разрядом.

– А кто же тогда Иные?

– Выворотники – это заложники, поставленные в безвыходную ситуацию. Высосав жизнь иныеуказали им путь на Землю, пообещав, что за сотрудничество те получат наш мир. Иных никто не видел, но разрушительных доказательств их существования на той стороне больше чем достаточно.

– «Наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей века сего, против духов злобы поднебесных» – вдруг процитировал Схима.

Звездочет удивленно оглянулся на Схиму, а Лист, взяв бумагу, начал чертить схему:

– Для того что бы совершить прокол, нужно как минимум три точки…

С этими словами Шуман тяжело опустился на стул, снял очки, и отсутствующим взглядом впился в пол.

– Шуман, ты чего? – Брама подскочил к профессору.

– Все становится на места. Сфера, три-эхи, сияние…

– Да что становится на места? Развели тут тарабарщину, хрен поймешь.

– Лист, или кто он там теперь, подтвердил мои предположения. Этот самый прокол совершил «Проект», работая над три-эксами, излучателями, генерирующими поле противоракетного щита «сияние». До того как три-эксы были запущены на тестовую мощность, здесь была тридцатикилометровая зона. Пораженная и загаженная радиацией от аварии на ЧАЕС, но не более.

– При чем тут «сияние»? – нахмурился Звездочет, разглядывая набросанную Листом схему.

– Ты хоть и генерал, но временами поразительно туп! С чего ты думаешь, излучатели поля, «эхи», стали вдруг называть три-эксами? Потому что их три, этих самых излучателя! Экс-один, Экс-два, и Экс-три, по названию уровней! Никто не слушал мои предостережения, загоревшись идеей тотальной защиты и не отдавая отчет, к чему может привести использование нового, совершенно не изученного типа поля и его воздействии на метрику пространства. «Проект» взял свое начало из тоненькой папки, которую забрали из моего сейфа. Там была разработка по «сфере», всего лишь идея, но тут она обрела вторую жизнь на полную силу.

– Так «сияние» это твоих рук дело? – Звездочет кинул взгляд на побагровевшего Шумана – тогда понятно, почему в девяносто пятом году нам так быстро удалось его запустить. Не буду вспоминать, как мы проходили через постулатовцев, до последнего держа оборону, пока ты запускал его на Экс-два. Или может пресловутый Постулат, тоже твоих рук дело?

– Зря ты так – вздохнул Шуман, водрузив на нос очки – у нас ведь как раньше было – или делаешь, что скажут, или в расход. «Сияние» сделали без меня, была бы идея, а воплотить ее в железо и бетон не проблема. Как ты думаешь, кого сюда закинули в первую очередь, когда проявилась Зона? Кроме меня ведь никто так и не просчитал, чем все это может закончится. Чем, по-твоему, занималась группа, из которой выжил я и Ионов с Сергеевым? Мы укрощали вышедший из под контроля Экс-один, с помощью которого, перенастроив поле излучения, свихнувшиеся сотрудники «Проекта» вздумали накрыть выворотников! Разумеется, Экс-один, не предназначенный для таких, целей пошел вразнос, а квантовая реакция она пострашнее ядерной будет. Тут само пространство рвется и такие фокусы выдает, что проявление Зоны вполне закономерное явление. Моя команда до сих пор там бродит, на некоторых даже остались обрывки скафандров. Лейкина, моего помощника и ассистента, мне пришлось застрелить собственноручно. Вы бы так же поступили, увидев, во что он превращается, выворачиваясь в искаженном пространстве наизнанку. Кажется это так легко – поднять оружие и выстрелить, сместить голову с прицелом и выстрелить. Нелегко, нелегко…

– Будет тебе, Шуман – похлопал его по плечу Брама – все мы через это прошли, все мы убийцы, кто больше, кто меньше.

Шуман лишь тяжело кивал головой, а Лист, все еще черкая на бумаге, подозвал Звездочета:

– У нас есть пункт назначения. Для включения «облачного моста» нужно ввести координаты отправления, взяв за основу точки излучателей. В каждом из три-экс должно быть некое образование, «окно». Введя координаты «окон», можно будет вызвать «мост» в любую точку Зоны. Именно так мы открывали проход на эту сторону. Вишневский знал, без разведки и достоверных данных никто не поверит в мир выворотников, теневой мир.

– Агарти – обронил худой как жердь Ионов – подземная страна управляющая судьбами всего человечества. Только кто же знал, что там живут вовсе не мудрецы и боги, а нечто Иное. Вечно голодное Иное, которое наши предки видели как преисподнюю и мир падших духов. Выходит, это вовсе не миф, не сказки, а очевидная реальность – некая могущественная цивилизация, паразитирующая на других. Схима, надеюсь, я никоим образом не оскорбил вопрос веры?

– Так это что? – ошалело захлопал глазами Брама – мы отправляемся в ад, что ли?

– Выходит так – кивнул Звездочет – нам необходимо добыть координаты, настроив мост уйти на ту сторону и, получив данные, вывести оттуда людей. Это как минимум.

– А максимум? – впился глазами в Звездочета нервничающий Ионов.

– Максимум – законопатить эту дыру, вернуть пространственный барьер на место и развести стрелки, что бы наши пути с Агарти, больше никогда не пересекались. Схима?

– Каждый из нас на своем месте, и видимо не зря. Шуман, если мы принесем координаты – сможешь открыть «мост»?

– Если это смогли сделать однажды – значит можно повторить. Лист прав: несколько дней назад, перед появлением «моста», я фиксировал возмущение полей, центры которых совпадают с местонахождением три-экс. Благодаря этому мне удалось вычислить его точку выхода в нашем пространстве и, как вижу, я не ошибся в расчетах. Не знаю как с другими три-эксами, но на излучатель Экс-один одновременно может пройти только малая группа людей – человек пять-шесть, не больше. Это мера предосторожности и если судить по увеличивающемуся количеству зомбированных шпиков – она исправно функционирует до сих пор. Мы не ставили там никаких психополей, я еще не до конца разобрался с природой его возникновения, но на короткое время я могу вшить в големы контур, формирующий вокруг вас защитную оболочку. Надолго ее не хватит, но все же лучше чем ничего. А вот телепорт, такой как в медальоне, нам бы сейчас очень пригодился. Тот, кто его сделал – гений, и мне бы очень хотелось задать ему пару вопросов. Теперь приступим к составлению карты. По показателям, большую часть пути можно пройти мимо прямого излучения Экс-один…

Брама подошел к Листу и потянул его за рукав к выходу:

 – Пошли, это теперь надолго, а нам не грех перекусить.

 Лист оглянулся, Звездочет и Схима дружно сомкнули спины вокруг голографического проектора, а Шуман, по привычке возбужденно трепая остатки растительности на голове, с радостными возгласами снимал данные с медальона. Как только двери приглушили очередной возглас профессора, Брама сочувствующе взглянул на Листа:

– Ну и как это, тяжело?

– Даже не знаю. Скорее как хроника – в нужный момент все всплывает само по себе, но если прислушаться, голова будто пустая и ты сам не имеешь к этому никакого отношения. Словно смотришь со стороны. Очень похоже на то, когда мы проходили тоннель зомби, только теперь все иначе. Все сказанное давит словно плитой, и тут уже нельзя быть прежним.

–  Ну а себя, себя то ты вспомнил? – Брама открыл дверь, откуда доносился хохот путников, но Лист пожал плечами:

– Думаю, это не так уж и важно, наверное, важнее, кто я теперь.

К ним подскочил довольный Шуня, освобождая место у стола, а Митрич, продолжал заливать, вызывая очередной взрыв хохота у сгрудившегося народа. Брама перевел взгляд с потускневших глаз Листа на Митрича, и в который раз за этот день подумал, что человека человеком делает вовсе не внешность, а душа.

Подмигнув Шуне, он приступил к еде, накладывая на хлеб огромный кусок душистой ветчины. Немного активно, зато вкусно, как ни крути, а Зона есть Зона и ничего тут не попишешь. А что бы вывести радиацию, так на это есть «лоза», в хорошей компании идет за милую душу. Митрич подсел к Листу, и пока путники смаковали рассказанную им историю о шпике забредшем на крайний хутор, покивал головой, сложив мозолистые, натруженные руки:

 – Странный ты хлопче, дюже странный. Боль на сердце, душа вся плачет, а в глазах ни слезинки, будто из железа сделан. Вон смотри – эти бурлаки десять лет как в Зоне, а все как дети малые и смех у них и горе, все рядом идет. А у тебя будто умерло что-то в душе, а с мертвой душой нельзя жить. Многое в жизни быват, но прошлое надо уметь отпускать, иначе оно не отпустит тебя.

– Спасибо, Митрич, на добром слове, но иногда бывает так, что лучше не вспоминать.

Митрич вздыхая и кряхтя, отошел к путникам, что расставив лавки вокруг стола резались в карты. Вроде бардак бардаком, но личному составу тоже иногда надо отдыхать. Как правило, такое бывает не часто. Стоит прийти командиру – всю дурашливость будто ветром сдувает и снова готовы топтать Зону, ползти под пулями хоть к черту на рога – только бы это было нужно, и в этом был смысл. Вот и сейчас, проиграв и раскрасневшись, Шуня вылез из-за стола, но тут его поймал Брама, что то шепнул, а потом встретился глазами с Листом и кивком позвал за собой. Не говоря ни слова, Лист пошел вслед за его широкой спиной, удивляясь про себя тому, что бункер внутри намного больше, чем касался снаружи. Путник пропихнул в узкую комнатку Шуню, а сам, прислонившись к белому пластику и вглядываясь в колышущиеся зеленые стебли папоротника, промолвил:

– Просьба у меня к тебе будет, Лист.  Или мне называть тебя иначе, настоящим именем?

– Старого я не помню. Мельком помню мир тусклый мир Агарти, словно в тумане – руины Севастополя, зеленый прибой мертвых волн, но меня там нет. Словно все чужое, словно сон.

– В общем, такое дело – после совета Звездочет отправит ребят домой или оставит тут – как Кречет решит. Наличие големов решило проблему дальней связи, но я чувствую, что должен идти к Экс-один, понимаешь? Не могу объяснить, чувствую. Но я вроде как командир отряда, и должен идти с ребятами.

– Я скажу Звездочету, хотя после того как ко мне вернулись воспоминания, он смотрит на меня с настороженностью. Будто ждет, что я что-либо выкину, или зеленью покроюсь прямо у него на глазах.

– Думаю, это пройдет, я тоже прибит сообщением о Агарти. Выворотники это еще куда ни шло, вроде как привычно уже, но вот Иные… в общем без слов. Тут, кстати, такое дело, помнишь того шпика, которого подобрал Схима?

– Забудешь тут, за один день происходит больше чем за год. Он умер?

– Совсем наоборот – пришел в себя и у него есть важная информация. И тут просьба номер два. Сам поймешь, что к чему.

Брама приоткрыл дверь, пропуская сталкера в комнатку, где над откашливающим кровь шпиком склонился Шуня. Повернувшись на звук открываемой двери, шпик криво ухмыльнулся:

 – Ну, что решил, командир?

– Я привел Шуню, говори, что знаешь, и советую быть откровеннее – а то я скажу сам, один раз. Но боюсь, что после этого  профессору придется смывать со стен бокса кровавую кашу. Не хочу его утруждать подобным занятием. Пристрелить тебя по-тихому, или не тратить пулю, а отправить обратно, на болота, где тебе самое место?

– Грозен – продолжал кривиться белый как стена шпик, опутанный вереницей капельниц и непонятно каким чудом задержавшийся на этом свете – все у тебя просто – враги – свои, а иногда бывает иначе. Череда тоже считался надежным, однако это не мешало ему захаживать к нам.

– Говори, мразь, иначе узнаешь как легко пуля пробивает череп.

– Мертвым я бесполезен и себе и вам, да и «язык» подмешанный в капельницу немного горчит. Не смотри волком – вещи кажутся не такими однозначными, если смотреть на них иначе.

Шпик перевел взгляд на Шуню:

– Может я сейчас сдохну, но, все же хочу, напоследок тебе кое-что сказать. Ты ведь товарища ищешь, которого Тигран вместе с тобой привел к Щуплому на Развязку? Помню, как ты приставал к Тиграну и другим с расспросами, арты предлагал, дорогие арты. Только есть вещи, о которых говорить не следует, но мне уже все равно. В общем, видел я Понырева…

Шуня подскочил к кровати, но Брама указал на табло, на котором разом замигали тревожные огоньки.

– Мельком видел, но мне и этого хватило. У меня была хорошая память на лица… других не берут в особисты… что смотришь так изумленно, Брамской Анатолий Петрович, на мне узоров нет…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю