Текст книги "Девочка, которая любила Ницше, или как философствовать вагиной"

Автор книги: Вика Соева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Так ты прямо в вагоне… по… пописала? – Лярву больше поражает именно данная подробность.

– А че тут такого? – восхитительно невинно удивляется дитя – чистый цветок в мире жестокости и цинизма. – Мужикам очень нравится, когда на них писаешь. Jebem ti mrtvog tebe! Или какаешь… Но это редко. Они больше «золотой дождь» предпочитают. Eu vou esporrar na tua cara imunda! Я так подозреваю, для них большая загадка – как женщины могут делать без ничего то, на что им самим потребен caralho de asa.

– И что дальше было?

– А ничего. Вышла, трусики сняла, beba minha porra, обтерлась и дальше пошла…

– Кстати, однажды на спор с кузеном в школу без трусов пришла, – признаюсь. – Он же и дрочить научил. Ну, не то чтобы научил… Ему тогда шесть лет было, всего-то старше на год. Как обычно, играли в самую популярную эротическую детскую игру – «Визит к врачу». Вот он и попросил свой петушок подергать. Девчоночья конструкция его не особо при этом интересовала, поэтому пришлось собственным умом доходить – что и где тереть…

– Господи, какие же вы извращенцы! – восклицает Лярва, возводя очи горе. – Да я по сравнению с вами воплощение чистоты и невинности! Всего-то пару раз выходила на лестничную площадку в халатике на голое тело…

– Онанировать?

– Вика! – помолчав. – Да… Как стыдно… – утыкается в ладони. – Как я устала… как же я устала…

– Все, что вы любите, вы должны сперва приказать себе, – резюмирую.

Джип согласно взревает, тяжело переваливается через колею, выбрасывает потоки густой грязи и неповоротливой личинкой выползает на асфальт. Окна залеплены, отчего в салоне полумрак.

– Останови, – прошу.

Выбираюсь на свежий воздух из кондиционированной утробы. Кружится голова. Придерживаюсь за теплый бок. Пальцы сгребают напластования мокрой глины. Как глубоко… глубоко упасть, чтобы высоко подняться… Разве такое испрошено у низких слезливых небес?! Аз воздам… А что хотелось взамен глупым игрищам, соревнованиям в псевдо-непристойности?

51. Кофейное зернышко

– Непрожаренное кофейное зернышко… – далекий голос прошлого, смытого бесславными попытками изваляться в самой грязной грязи… – Сними-ка трусики. Придется побрить – современный зритель не терпит заросших пелоток… Да и непонятно – зачем скрывать вагину в буйных зарослях? Ведь это негигиеничто! Берите пример с древних римлян и греков, которые вполне справедливо считали любую поросль на теле признаком варварства. За исключением головы, конечно же. А ведь в те времена волосяной покров не брили, а выщипывали. Понимаете? Выщипывали! Поэтому догшоворимся, там всегда должно смотреться как у девочки – чисто и гладко. Тем более, у вас не какой-то слоеный пирожок и даже не кофейное зернышко, а – непрожаренное кофейное зернышко! Не понимаете?

Видите ли, я, в некотором роде, вольный исследователь. Специфика профессии обязывает быть наблюдательным. Особенно в той специфической области, в которой мы с вами предполагаем сотрудничать. Так вот, мои эмпирические исследования показали, что женские вагины условно можно разделить на два больших класса – пирожки и зернышки. Основным классификационным признаком здесь выступает величина малых срамных губ. У пирожков они не скрываются большими срамными губами и выступают наружу. У кофейных зернышек наоборот – они действительно малые и полностью прикрыты.

Пирожки, в свою очередь, бывают с начинкой, слоеные, мятые, писаные… нет-нет… не об-писанные (еще энуреза не хватало), а писаные, то бишь украшенные разными финтифлюшками, а еще – поджаристыми и сырыми.

Кофейные зернышки так же различаются по сортам и степени обжарки. Кому-то нравится, когда большие срамные губы пигментированы и выделяются на теле. Кто-то предпочитает более светлую обжарку. Тут, как говориться, на вкус и цвет… ха-ха-ха…

Знаменитый продюсер – столичный бандит откидывается на спинку кресла, осматривает взглядом уставшего профессионала, цедит пойло из массивного стакана.

– Зачем мне это? Маркетинг, дорогуша, маркетинг. Вы думаете, что съемка порнухи уже само по себе высокоприбыльное предприятие? Ошибаетесь! Рынок перенасыщен продукцией… причем, заметьте, низкопробной продукцией! Мясом, как мы его называем. Весь этот немецкий и шведский мясной ширпотреб, этот ужасный американский силикон, японские извращенцы-любители. Вкус у публики испорчен! Приходится искать ноу-хау, нетрадиционные методы. И ведь здесь очень многое подвержено моде – в таком сезоне предпочитают анал, в следующем – фистинг, сегодня на расхват идут шедевры силиконовой жизни, а завтра потребитель массово дрочит на доски с двумя таблетками аспирина вместо грудей.

Вы не будете возражать, милочка, если я попрошу вас пересесть вот сюда? Да-да, на стол… Нет, одеваться не надо… Не беспокойтесь, здесь все чисто, ха-ха-ха! Уж за этим я слежу… А вы чем занимаетесь?…Хм, не скажу, что вы меня удивили, но… Хотя, почему бы и нет? Спуститься с высот чистого духа в телесные долины греха и, так сказать, разврата.

Очень любезно с вашей стороны… Коленки раздвиньте… чуть-чуть… Как Шэрон, помните? Яркий пример того, что зритель жаждет не интеллектуальных утех, не романтики, а банального созерцания неприкрытой промежности. Она для него и интеллект, и романтика, и вдохновение. Хотя, смею заметить, ваша киска (ненавижу подобную пошлось! Вагина она и есть вагина, если не сказать крепче) на мой профессиональный взгляд гораздо симпатичнее, чем у Шэрон. Впрочем, ничего толком там рассмотреть и не дали… так, светлые волосики… а ведь могла и побриться, знаменитость!

Открою вам секрет Полишинеля… Да, пальчиками губки… шире… вы немного себя повозбуждайте… тут небольшая тонкость – необходимо капелька смазки… Да, точно, в театральном училище учат плакать, а в нашем ПТУ – возбуждаться, ха-ха! Однако женский оргазм на съемочной площадке это… ну, признак непрофессионализма. Удивительно, не находите? Почему актер-мужчина просто обязан кончать, да так, чтобы сперма по студии разлеталась, а актриса кончать не должна?

Так, ага, подержите лепестки… хм, и вправду – лепестки… А теперь еще поработайте, мне нужно посмотреть как у вас набухает… Можно и пальчиками, но тут есть реквизит… вот, какой предпочитаете – анатомически подробный или, так сказать, более абстрактные формы? Вот и замечательно! Гель? Пожалуйста…

Почему такая сегрегация? Апартеид в отдельно взятой студии? Сложно объяснить… Тут все дело, видимо, в специфике женского оргазма. Как бы поточнее выразиться… Женщина сильнее и длительнее переживает оргазм, чем мужчина. Вот вы знаете, сколько мускулов вовлечено в передачу пароксизма при среднестатистическом вагинальном оргазме? Нет, не знаете? Около двухсот. Двухсот! Разве это идет в сравнение с нашими жалкими двумя-тремя десятками?! А продолжительность?! Несколько секунд мужского оргазма и минуты непрерывного кончалова у женщин! Короче говоря, природа позаботилась о том, чтобы компенсировать болезненный и мучительный процесс деторождения в высшей степени привлекательным процессом зачатия. А все эти трели о врожденной женской фригидности – пустые выдумки сильной половины человечества, ха-ха!

Скажу по секрету, все это от того, что мы вам завидуем. Уверен, что вся религиозная чепуха, все социальные табу на телесные развлечения ничто иное как сублимация мужской зависти. Отсюда почти что узаконенная мужская полигамность при крайне враждебном отношении к малейшему намеку на полигамномть женщины, все эти киндер, кирхе, кюхе и прочий домострой.

Мы вам завидуем, честное слово! Разве сравнить наше мимолетное щекотание в головке члена и разрядку, неотличимую по своим ощущением от мочеиспускания после пары кружек пива, с тем, что мы наблюдаем у наших подруг?! Эти вздохи, стоны, объятия, сжимания, крики… Нет фригидных женщин, есть мужики-эгоисты. Поработайте над клитором самой безнадежной бабы, ну два-три часа, и ваш труд будет вознагражден сторицей – полноводным фонтаном чувств!

Но, возвращаясь к нашей теме, особенности женской сексуальности делают наших актрис… ну, скажем так, малопригодными к тому жанру, в котором мы работаем. Удивлены? Хм, еще немножко… У вас неразработана щелочка… и… анальным сексом не занимались? Да-да, я вижу… Попробуйте еще вот так…

Так вот, актриса, по-настоящему оргазмирующая на съемках, – ужасное и нелепое зрелище. Это как будто мужчина в подпитии играющий пьяного – есть, знаете ли, такой хрестоматийный пример в кино. Лучше всего пьяных играет трезвенник. Здесь то же самое – лучше всех оргазм изображает «льдышка»… Конечно, есть извращенки, которых особенно возбуждает… хм… творческая атмосфера на съемочной площадке… да что я говорю! Пожалуй, это даже правило – в первый свой рабочий день каждая новая актриса испытывает пароксизм! Трудно объяснить – почему… Казалось бы, вокруг толпятся люди, жуют, курят, от софитов – жара такая, что по нескольку раз приходится обтираться влажными полотенцами, камера работает, режисер матерится, у партнера периодически проблемы с эрекцией, а это, уверяю вас, действительно ПРОБЛЕМА! Поэтому дополнительно приходится заниматься партнером в промежутках между съемками проб, когда все остальные пьют «боржоми» (в том числе и партнер), а у вас во рту отнюдь не прохладительное. И при всем при этом! Хлоп!

Знаете, приходится почитывать специальную литературу… нет-нет, отнюдь не такого рода… ха-ха… это как у нас шутят: «Больше всего не любят сладкое на кондитерской фабрике, а самые целомудренные и верные жены получаются из шлюх»… ха-ха… и в этом есть своя правда, уверяю.

… Замечательно, замечательно, у вас на самом деле очень красивая вагина, особенно в возбужденном состоянии. Обратите внимание как она сейчас походит на прожариваемое кофейное зернышко… видите?… Вы никогда не видели, как обжаривается кофе? Ну что за чепуха! Как раз в домашних условиях получается самый замечательный кофе! Я научу вас. Это не сложно. Извините, что все время отвлекаюсь, но без подобных нюансов не обойтись. К тому же кофе – моя страсть. Я уже говорил, что нет ничего более эротичного, чем кофейное зерно!

Так вот, лучше всего не поскупиться и приобрести настоящие необжаренные зерна. Их трудно достать, но друзья часто привозят, да и здесь я покупал несколько раз весьма неплохие сорта – кенийские, гавайские. Необходимо еще приобрести специальную сеточку, хотя вполне можно обойтись и дуршлаком. Главное, чтобы металл был качественным, огнеупорным. А дальше – элементарно. Зажигаете огонь и начинаете обжарку, периодически встряхивая зерна…

Это незабываемо… эротично… возбуждающе наблюдать, как белизна невинности румянится, как тонкая, узкая щелка, разрез, точно у девочки, расходится под щекочущими языками пламени, и начинаешь обонять поначалу тонкий, а затем все более крепкий аромат любви, словно и вправду не зерна кофе обжариваешь, а вводишь в необъятный мир чувственной любви прекрасное нагое дитя… Хе-хе… Открою небольшой секретик – от подобного зрелища у меня самого возникает эрекция!

И когда зерна приобретут шоколадный цвет, вы прекращаете обжарку, высыпаете их на блюдо и даете остыть. А вот дальше – тонкость, которой, увы, пренебрегают все эти так называемые кофеманы, которым абсолютно безразлично – какую бурду глотать. Они и растворимую отраву втихаря готовы потреблять и нахваливать! Тьфу! Так вот, когда зерна немного остынут, необходимо каждое зернышко, повторию – каждое! взять и внимательно осмотреть со всех сторон.

Хорошо обжаренное зерно должно иметь ровный окрас, на нем не должно быть ни малейшего пятнышка – ни более светлого, ни более темного. Будьте придирчивы – это как раз тот случай, когда лучше забраковать по виду пригодное зерно, чем допустить в кофемолку недостаточно обжаренное или подгорелое. Не пожалейте сил и времени и повторите процедуру отбора несколько раз. Пусть у вас останется треть, четверть от начального количества, но вы будете вознаграждены сторицей!

Затем… затем… У вас есть ручная кофемолка? Ни в коем случае не электрическая! Только ручная! Сами понимаете, настоящая работа требует исключительно ручного труда, ха-ха! Берете ручную кофемолку, ссыпаете в нее отобранные зерна, медленно и вдумчиво их мелите, никуда не торопясь, полностью отдавшись свщенодействию, внимая звукам перемалываемого кофе, вдыхая аромат порошка…

Боже, как это похоже на рецепт приготовления настоящей страсти! Если уж продолжать сравнение, то растворимый кофе – это исполнение супружеского долга, скучный, приевшийся ритуал, нисколько не бодрящий, не возбуждающий, лишь трата последних сил во имя установленного порядка…

Молотый кофе – пригасшая страсть узаконенного супружества, слабый отсвет жара минувшей любовной лихорадки, которая изредка еще может слегка взбодрить, но в целом – имеет привкус обыденности…

Кофе в зернах я бы сравнил с опытным неистовством молодых любовников, ненасытных в своем желании обладать друг другом, готовых извергаться и принимать по десятку раз за ночь, щедрой рукой черпая из разверстого источника страсти…

А кофе, обжаренный, приготовленный своими руками от А до Я… Право… С чем сравнить его? Ну, разве с юным дитя, что вырос и воспитал… чье тело омывал, восхищаясь гладкости кожи и милой невинности чувственных складок… кем любовался каждый день, подмечая, как сквозь детскую непосредственность начинает проглядывать уже близкая спелость… что неуклюжесть постепенно превращается в сводящий с ума эротизм… все эти ароматы… запахи… случайные прикосновения… стыдливость… когда все готово к тому, чтобы свершиться… полунамеки становятся намеками, намеки превращаются в желания, а желания свершают чудо дефлорации дитя в женщину… Вы шокированы? Отнюдь? Вы меня понимаете!

Почему-то считается, что мы, порнографы (не правда ли, милое самоназвание?), занимаемся чем-то презренным, грязным, противным человеческой природе, словно кто-то взял на себя бремя судить – что противно, а что соответствует ей! Я же называю себя «метафизиком порно». Метафизик порно! Звучит, не правда ли? У меня даже есть… ну, гипотезой ее назвать трудно… картинка, образ, представление… Как у Марка Твена, помните? Что-то вроде – каким бы я сделал господа бога, если бы это было в моей власти, хе-хе-хе…

Я его понимаю. Не Марка Твена, а бога. Что такое мироздание, как не грандиозный акт самоудовлетворения бога? Акт метафизической мастурбации, акт метафизического возбуждения и оргазма! Человек, как и все вокруг него, рожден телесным низом Абсолюта и, более того, сам он может рождать лишь телесным низом! Что же в порочного в подобном порядке вещей?

Почему созерцание, любование красотой человеческого лица, например, гораздо возвышеннее, чем созерцание вульвы, в которой, уверяю как профессионал, не меньше, если не больше индивидуальности, искренности, переживаний! Почему скучнейшие, яйца выеденного не стоящие, томления духа и прочие ностальгии становятся предметом интереса гениев от искусства, а томление двух совокупляющихся тел – уделом мастурбирующих в темноте полуподпольных кинотеатров юнцов и холостяков?

Это риторические вопросы, следствие недоразумения, которое подспудно осознается так называемым «высоким искусством». Отсюда все эти приратские набеги на нашу исконную территорию признанных мэтров мэйнстрима, все эти страсти толпы по тому кто из звезд и где обнажился, снялся в откровенной постельной сцене или вживую, без дублерши, делал минет, который требуется по сценарию для более глубокого раскрытия противоречивого характера героини. Уверяю вас, подобное даже не смешно… С профессиональной, эстетической, эротической точек зрения – убого и не возбуждает ничего, кроме жалости.

Толпа желает увидеть вагину своего кумира! Поверьте, вагина самой последней моей статистки гораздо красивее и ухоженнее вагины какой-нибудь звезды первой величины. Все так называемые звезды – знатные «динамо». Обожание толпы – лишь унизительный мазохизм несостоявшегося любовника, которому показали половину сиськи и пообещали гораздо большее лишь затем, чтобы презрительно «продинамить»! Отсюда весь так называемый эротизм, откровенные наряды, раскованные позы, сексуальные скандалы и скандальчики – кто с кем, когда и сколько раз. И уж кому, как не им, знать – покажи толпе то, что она так жаждет, и сказка о голом короле, а вернее – о голой королеве станет самой жестокой былью.

Индустрия! Индустрия откровенной профанации подлинного порно, высокого порно! Если я захочу увидеть красивый секс, без всяких финтифлюшек, от которых кончает наша продажная критика, я лучше куплю качественную порнушку, а не пойду на очередной «блокбастер», где, по слухам, можно еще раз взглянуть на ту же промежность, но двадцать лет спустя.

52. День рождения

– Все туда! Все туда! На волю! На воздух! – окно распахивается, врывается ветер, взметает мишуру и гостей, закручивает и выносит на крышу. – Маски! Танцы! До упаду! – вопли, слюнявые губы, объяснения.

Уворачиваюсь. Расплескиваю шампанское. Улыбаюсь. Пьянею. Попадаюсь в силок объятий. Стискивают. Шепчут. Лижут. Рядышком – настороженные глазки супружницы. Корчу фирменное выражение – «как же противно!» Получаю очередной колючий веник – ворох растительных гениталий. Она все помешаны на yeblye…

Дефилирую дальше. Оправляю платьеце – траурный лоскуток «от сиськи до письки». Скорбное торжество филологии – сколько-то лет права на местоимение. И не отвертишься. Не пошлешь всех на huj. А если и пошлешь, то никто не пойдет. Спишут на эксцентричность. Yebat такую эксцентричность. Ой! Это не вам!

– Милая… добрая… подающая надежды… просто – дающая… – последнее – отсебятина. Алкогольная отрыжка.

Смиренно принимаю сверток, растягиваю губки, подставляю щечку. Сверток отправляется на вечное хранение в угол комнаты.

Падаю в кресло. Разглядываю собственные ноги. Во рту – сухость. Предупреждение – так пить нельзя. Отхлебываю. Fuck off, организм. Мэ бэ трахнуться? День потерян, если хорошо не ot» yebali (Полина (С)). Прикидываю число кандидатов. Делю на количество потребленного спиртного. Умножаю на число работоспособных отверстий. Перепачкуют, blya… Никакой гигиены. Будут стонать и требовать «спустить в дырочку»…

– Именно так и будет, – подтверждает скоморох. – Стонать и требовать. И спускать. Ты возбудишься, потеряешь контроль… – лапа тем временем заползает под платьеце, тискает грудь, теребит сосок. Еще один претендент на плоть. – Обдолбалась, чувичка? Не претендент, а хозяин… И хозяин любит, когда у него отсасывают…

Щелкаю обвисшую плоть. Противно смеюсь. Любитель отсоса. Решено – на сегодня полное воздержание. Личный презент – целомудрие. Минимум, что позволено гостям, – увидеть трусики. Задираю ноги на подлокотник.

– Gud! Уже трое, – сообщает разгоряченная Полина и тут же исчезает.

– Как мне плохо, – жалуется Танька, выползая из сортира. – Полный Ихтиандр…

– Жена дала согласие на развод, – Барбудос.

– Кофейное зернышко! – метафизик-порнограф.

– Му-у-у, – Адам.

– Весело тут у вас, – вежливо сообщает великая тень с умопомрачительными усами. – La gaya scienza.

– Menschliches, Allzumenschliches, – не менее вежливо возражаю. – Как вам мои трусики?

– Кому тягостно целомудрие, тому надо его отсоветовать: чтобы не сделалось оно путем в преисподнюю, то есть грязью и похотью другим, – великая тень.

– Сделай мне подарок, – прошу.

Великая тень качает головой, скрещивает руки:

– Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается учеником.

– Уже четверо! – встревает Полина, утирая рот. – Nemoj mene jebat kad ti kazem ja! А ты не врешь, что сразу после месячных нельзя залететь?

– Вы еще не искали себя, когда нашли меня, – продолжает великая тень. – Так поступают все верующие, поэтому-то всякая вера так мало значит. Потеряйте меня и найдите себя; отрекитесь от меня и тогда я вернусь к вам.

– Вика… Вика… – из небытия возникает чья-то пьяная в сисю рожа. – Ви… ик… да-давай poyebyemsya!

Стаскиваю трусики, отдаю страждующему:

– На, yebis!

– Однажды я понял, – заметил собеседник, – не делайте людям добро. Большие одолжения порождают не благородных, а мстительных. И если даже маленькие одолжения обращаются в гложущего червя, то во что превратится большое?

– Ты не ответил на мой вопрос, Дионис, – поглаживаю вагину. – Что же творилось в темноте безумия между туринской катастрофой и великим полуднем?

– Странное желание, – великая тень наблюдает за бесстыдной рукой. – Почему не хочешь узнать о Римской любви втроем? А ведь она говорила, что понимает меня полностью. Мы живем одинаково и мы думаем одинаково, вот что читалось в ее глазах. Она была самой умной девушкой в мире…

– Уже шестеро, vaca, – шепчет на ухо Полина. – Меня сейчас сразу в две дырочки…

– Обратите внимание, – вещает метафизик-порнограф, – обратите внимание на ее движения, на выражение лица. Даже когда ею овладевают трое мужчин, она не теряет ауры целомудрия! Вот сейчас будет уникальный кадр… Как мы его снимали! Думаете, что это просто? Порно единственный жанр, где до сих пор все приходится делать по классике – без ужасных спецэффектов, без дублеров. Живой срез действительности. Смотрите! Смотрите!

– И взор я бросил на людей, Увидел их – надменных, низких, Жестоких ветренных друзей, Глупцов, всегда злодейству близких, – великая тень склонила голову.

Палец привычно ложится на влажную, скользскую бороздку.

– Я знаю свои преимущества, как писателя; отдельные случаи доказали мне, как сильно «портит» вкус привычка к моим сочинениям. Просто не переносишь других книг, особенно философских, – замечает великая тень.

Волна умелого возбуждения подбирается к бедрам. Запускаю внутрь пальчики. Тереблю соски.

– Не стесняйтесь, – ободряет великая тень. – Культура начинается с надлежащего места, и это место отнюдь не душа. Надлежащее место – тело, наружность, физиология.

– Неужели в твой день рождения не найдется никого, кто бы забил свой буратино тебе в пупсень? – сварливо встревает скоморох. – Отпендюрил, натянул на болт, впрыснул в прелки?! Или в волторну, на худой, ха-ха, конец!

– А вот и Маугли! – бурные аплодисменты мускулистому, поджарому телу с могучими причиндалами, упрятанными в крошечные плавки. – Места ему! Места!

Легкий скачок на стол – чудо владения собой. Узкие ступни, колени, руки чудом тренировки выискивают точки опоры для переворота пьяного женского организма.

– Музыку! Музыку!

Начинается танец – темнокожая первобытная страсть заклятья готовой к совокуплению самки, африканские тамтамы жестоких колдунов, приносящих в жертву белокожую красотку, откровение дикой жизни, изобильной, щедрой, не стесненной условностями и ритуалами в животном стремлении извергать семя.

Тело блестит, перебивая застоявшуюся вонь духов и дезодорантов живым запахом крепкого пота, мускусом самца, готового в клочья порвать любого соперника. Могучая энергетика зажигает ошалевших баб, заставляет бессильно кривиться в псевдоусмешках импотенциозную четвертинку пародии на мужское доминирование. Маленькие розовые свинки, чьей доблести хватает, в лучшем случае, на быстротечное копулирование в отощавших на супружеской диете феминисток, гнусные твари интеллектуального онанизма, добровольные жертвы цивилизованного, просвещенного, культурного сифилиса, проевшего, провалившего любую выступающую часть их тщедушного тельца. Что можете вы противопоставить древнему ритму проснувшейся плоти?

– Мы одной плоти – ты и я!

Всех охватывает могучий зов прочь из скорлупы унылых правил и скучных установлений, из ануса мировых городов в лоно дикой природы, на поклонение единственному божеству – фаллосу, эрегированной мысли, речи, еле вмещающейся в устах оральной прелюдии. «Yebannyj в рот» – что за гнусная инвектива, превратившая в повседневный катарсис величайшее открытие сексуальных гениев?!

Кстати, кто они – беззвестные исследователи белых пятен человеческого тела, неутомимые путешественники к полюсам сексуальности, покорители вагин и членов, естествоиспытатели того, что наиболее естественно?

Почему ничего не сохранилось в памяти человечества с тех легендарных времен, когда Ева первобытного мира впервые облизала фаллос своего Адама, приняла и проглотила его семя?

Почему канули в воды мирового потопа предания о потомках матери всех живущих, открывших еще один путь во влажные глубины наслаждения, столь близкий и одновременно столь далекий от природного пути взаимного удовлетворения?

Руки стаскивают с узких бедер ненужную преграду, губы, язык принимают величайший дар, насаживаются, натискиваются – до самого конца, до жесткой щетинки интимного кауферства, до боли, до сладчайший боли глубокого заглота, последнего девственного местечка среди хрящиков гортани, что с трудом расходятся под бархатистым тараном продолжающегося танца.

Между ног пылает пожар, истекая стонущей страстью принять, окутать, еще раз заглотить до бесплодного устья матки, и ответ резонирует, пробуждает оглушенных алкоголем трутней, унылых рабов повседневного стресса заработать больше и лучше, дабы хоть как-то искупить врожденное половое бессилие.

– Еще! Еще! – мысленный стон. – Есть и другой путь! Другой! – тайна прохода, узкого, точно у девочки.

Как они там устроятся? Чудо эквилибристики, звон бакалов, восхищенный шум голосов, впитывающий ритмичное единство сексуальной глобализации. Больше нет запретных щелей, сорваны последние печати традиционных культов! Оргазм беспредельной свободы общечеловеческих физиологических ценностей! Великая хартия гражданских оральных, вагинальных и анальных прав!

– Ты мне изменила, – констатирует Танька. Возразить нечем – рот занят.

– Следующая – я! – теребит руку Полина.

– Когда я срал, – замечает великая тень, – мне пришла в голову гениальная мысль о вечном возвращении… Что же за озарение может снизойти на женщину в подобной ситуации?

– Как структура ее сознания – ноэма-ноэза – смею заметить, – смеет заметить неожиданно вежливо скоморох, – что подобного рода удовольствия чрезмерны для полноценного оргиастичного переживания. Сами подумайте, в жопе – будто посрать желаешь, а не можешь, в горле – проблеваться бы, в пизде – не залететь бы…

– Именно это и произошло на первом съемочном дне! – гордится метафизик-порнограф. – Представляете? Начинающая актриса и уже в центре групповой сцены. Как она тогда кончила! Первый раз я видел столь кинематографичный оргазм!

– Муууу! – одобряет Адам.

– Иногда… но только иногда я люблю смотреть, как она это делает с конем, – соглашается Барбудос.

– Вам звонок из Японии! Как насчет связывания? Веревки уже в пути…

– Тут есть представители Гинесса? Хозяйка шоу желает идти на рекорд – предлагается воспользоваться руками, ушными раковинами и грудями. Итого – девять партнеров за один раз!

– Еще! Еще! Еще!

Извержения, фонтаны, фонтанчики и слабые струйки. Вглубь и снаружи – косметический белок, умамастивший кожу. Десятки потенциальных зачатий, растраченных как дар постревшему еще на один год телу. Истома. Пустота. Если бы кто-то научил спать, то стоило бы смежить веки и погрузиться в непривычный мир Морфея. Но не дано…

Высыхающее семя стягивает кожу. Вокруг – тишина. Приподнимаюсь на локте. Так и есть – лежу на столе. Вокруг бутылки, хрусталь, тарелки, салат. И главное блюдо – многократно употребленное тело именинницы, чья вагина целомудренно прикрыта листочком капусты. Беру, надкусываю. Ложусь. Смотрю в потолок. Прислушиваюсь.

Тихие голоса. Ветер за окном. Шепот, обращенный к каждому. Вот только кто находит время и силы прислушаться к нему? Человек подобен радиоприемнику, который тщится настроится на плавающую волну, и при этом воображает, что транслируемая через него передача и есть он сам. Как много мыслей, эмоций, действий порождаются подобными ретрансляциями – встречной волной собственного движения! Не самим собой, не собственной последней буквой алфавита, а примитивнейшим рефлексом пресноводной гидры, уколотой не в меру любознательным ученым-садистом.

Секс… Вот на что это похоже… Естественная реакция на объект желания. Реальность дрочит разум, заставляя кончать и обессиливать, впадать в состояние тупой скотины, лишь бы у него не оставалось сил избавиться от кошмарного круговращения в каруселе иллюзий.

Гипотеза. Теория. Почему лишь человек одарен столь странной способностью постоянно совокупляться? Не дожидаться течки, брачных игрищ, но всегда оставаться готовым дать и отдать? С точки зрения природы – странная аномалия, перверсия, извращение. С точки зрения разума – символ, ключ, призыв задуматься над очевидностью… Наиболее важные вещи порой таятся под покровом обыденности или скандальности.

Мыслить не во время течки окружающей действительности, а постоянно, без устали возбуждать и возбуждаться, отбросить ложную стыдливость, смело возложить руки впечатлений на гениталии cogito и оргазмировать, оргазмировать, оргазмировать! А уж что послужит спусковым крючком – дело сугубо личное – член друга, вагина подруги, анус того или другого, жареная курочка – непредсказуемы пути твои, создатель!

Ебитесь, трахайтесь, совокупляйтесь, впрыскивайте, укалывайте, загоняйте, насаживайтесь, завинчивайтесь, стыкуйтесь, занимайтесь любовью, сексом, игрой, прелюбодейте, исполняйте супружеский долг, отдавайтесь, дарите невинность, ломайте целки, позволяйте в попку, принимайте семя, заглатывайте, берите за щечку, петтингуйте, отлизывайте, отсасывайте, вступайте в огневые контакты, читайте болту Сосюру, катайте шары, загоняйте в лузу, водевильте, покрывайте матрешку, точите ножи, фачте, пробуйте пальчики, ударяйте по рубцу, делайте пухавочку!

Но при всем при этом – думайте, думайте, думайте. Потому что нет никакого оргазма в гениталиях, нет ничего самого по себе возбуждающего в трении слизистых оболочек без того, что творится в мозгах. Секс, как и разруха, – исключительно в головах людей, а не в пенисе и влагалище.

Ведь думать так же приятно, как и сношаться. Да, нужны некие сопутствующие действия – ритуал ухаживания, соблазнения, тонкая игра с мыслью, доведение до состояния, когда ее вагина увлажнится, раскроется, когда ее ноги раздвинуться в томлении наконец-то принять фаллос слов, объять его шелковистой мантией влагалища смысла и исторгнуть семя логоса.

Увы, мысль – женского рода, может поэтому прекрасная половина столь смущена сим обстоятельством, которое требует от нас лесбийских склонностей или хотя бы навыков? Как только женщина начинает думать, она впадает в грех однополой любви. Не потому ли мужчина столь подозрителен по отношению к умной женщине? Его инстинкт самца нашептывает, что в подобном союзе он окажется лишь третьим… И не потому ли столь развратны (в обыденном понимании) интеллектуалки?

Что не хватает данному телу, распростертому после оргии на праздничном столе? Почему ни одно мужское тело не смогло принести ему успокоения и, так называемого, женского счастья? А ведь были попытки… были… Наглые ухаживания, ядовитые цветы, изнасилования… В общем, все то, что педалирует несколько миллионов лет формирования безотказного механизма размножения, заставляет сердце биться сильнее, соски торчать, влагалище течь, прикрывая откровенность физиологии презервативом романтического флера.