Текст книги "Кукла с коляской (СИ)"

Автор книги: Veronika Smirnova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Молодая санитарка перестилала постель – совсем девчонка, едва школу окончила. Я вечно забывала, как её зовут – Настя или тоже Алина, и дважды в неделю молча совала ей в карман сотню.

– А у Пхоши на чехдаке ентген лучше был, – сказала Эля.

– На каком ещё чердаке? – поинтересовался врач.

– Они летом играли в больницу, – пояснила я. – Не обращайте внимания.

– Нет уж, я обращу. Что за Проша? Что за рентген? Рассказывайте.

И дети рассказали. Говорила в основном Алина. Произошло следующее: Проша раздобыл то ли у друзей, то ли на блошином рынке списанную рентгеновскую лампу, купил книжку и построил, как мог, рентгеновский аппарат. Умный мальчик, любит науку. Вспомнились слова Анжелы: «У него на чердаке телескоп, микроскоп и ещё какой-то хреноскоп…»

И в тот дождливый день все мои дети в течение нескольких часов торчали в душном чердачном помещении в обществе этого юного гения и делали опыты. Просвечивали друг друга, книжки, цветы, просто сидели рядом – день-то скучный, на улицу не выйдешь. И всё это время лампа была включена.

– Теперь понятно, – сказал врач и развёл руками. – Ну, а что вы хотите. Они доигрались.

– Я знаю! – раздался звонкий возглас, и все посмотрели на юную санитарку. Её было не узнать: глаза сияли, волосы выбились из-под чепчика, она возбуждённо улыбалась и подпрыгивала. – Я читала в интернете! Сначала один мальчик сделал такую установку, потом ещё один, и вообще сейчас многие так играют. Покупают списанную лампу и делают установку. Я знаю, я читала! Я знаю, я читала!

– Помолчите, Настя, – строго сказал врач. – Это все читали. Ну что ж, не они первые, не они последние. Дураки на земле никогда не переведутся.

Настя – значит, восемнадцать уже есть. Моложе-то восемнадцати все Алины. Типичная современная девушка, где уж ей знать о хороших манерах! Ну не могла она замолчать, настал её звёздный час, и Настенька тарахтела взахлёб:

– Мы над ними так ржали на форуме, вы даже не представляете. И над этими будут ржать, вот увидите, я сегодня же выложу на форуме, вы даже не представляете.

Ей было невдомёк, что рушится чья-то жизнь, она спешила показать свою осведомлённость. Младшие девочки удивлённо хлопали глазами, а старшая что-то смекнула и уставилась на врача. Почуяв опасную тему, я предложила выйти в вестибюль, и мы продолжили беседу на диванчике для посетителей.

– Доктор, по-вашему, из-за дурацкой детской игры они все теперь больны? Думаете, я в это поверю? Скажите лучше сразу, что не можете поставить диагноз.

– Уже поставил. Жаль, что так поздно, – он просматривал карточки моих детей и вдруг нахмурился. – А прививки зачем делали?

– Ваша коллега велела. Сказала, что больных и ослабленных нужно защищать в первую очередь. Что, не надо было делать?

– Прививки надо было делать в своё время по графику. А все вместе они только посадили иммунитет. И рентгеном ещё радиации добавили.

– А зачем вы назначаете процедуры, от которых только хуже? – чуть не кричала я.

– Женщина, успокойтесь. Скажите, ну кому в мирное время придёт в голову подозревать у больного лучевую болезнь? – врач был спокоен и рассудителен. – Неудивительно, что моя коллега ошиблась.

– Доктор, у моих детей… лучевая болезнь?

– Мне жаль.

– Но это абсурдная ситуация! – крикнула я. – Этого не может быть!

– У ваших детей то же, что было у детей Чернобыля и у японской девочки, делавшей журавликов, но с той разницей, что ваши расплачиваются не за чужую глупость, а за свою собственную, – и он положил карточки на журнальный столик.

Я встала, потом села. До меня начало доходить. Врач предложил мне валерьянки. Я старалась собрать воедино обрывки знаний о радиации. Помнится, от неё выпадают волосы, и она делает людей бесплодными.

– Скажите, доктор, – взволнованно спросила я. – Это может повлиять на моих девочек, когда они вырастут? Смогут ли они родить детей?

Врач добродушно рассмеялся.

– Женщина, они получили смертельную дозу радиации. Каких детей? Никто из них не вырастет. Что вы как маленькая. Если бы лечение начали сразу, прогноз был бы благоприятным, но время упущено.

Я молчала, оглушённая. Получается, всё зря? В моей голове пронеслось множество мыслей. Всё, о чём я мечтала – школьные оценки, выпускные балы, институтские годы, свадьбы… Внуки, оценки внуков… Получается, ничего этого не будет? Хотела же как лучше, хотела помочь брошенным детям, но вместо этого всех угробила. Значит, я хуже Колиной Лёльки? Я так волновалась за Егорку, а выходит, ему повезло. Васе повезло, Арминэ – всем, кого у меня вовремя забрали. Разве я мать после этого?

Игрушки, платьица, оценки, домашние пироги – ничего больше не будет. Впереди только больница, капельницы, аппараты искусственной вентиляции лёгких, бессонные ночи и… Что они видели в жизни? Наш грязный городишко да два раза побывали на речке. Мои дети никогда не были в лесу и в луна-парке. У них не было качелей – я боялась, что они сломают шею. Ни в кино, ни в театре они тоже не были, мне просто в голову не приходило их туда сводить. Меня в детстве никуда не водили, мама считала, что телевизора достаточно, вот и я следом за ней... Я запрещала им изучать борьбу, разлучила Ваню с другом. Я каждый день на них орала – да-да, теперь я это припоминаю. Они вздрагивали от моих криков. Из-за проклятой бытовухи мне некогда было спросить, как у них дела. Я надеялась, что недостаток внимания смогу восполнить им в будущем, но врач только что объявил, что будущего нет.

Из-за несчастной списанной лампы? Не верю! Я вцепилась пальцами в столешницу и подалась вперёд.

– То есть, вы хотите сказать, что все мои дети…

– Если их не прикончит лучевая болезнь, то добьёт рак. Это вопрос нескольких месяцев. В крайнем случае – год.

Половица скрипнула. Я резко оглянулась и встретилась глазами с Алиной.

Вот и всё. Ровно шесть месяцев я верила в бога, писала это слово с большой буквы и ходила в церковь. Потом пошла к экстрасенсам, потом делала отвары красной смородины. Доктор учёл не все факторы – у детей были разные возможности организма и разная степень облучения. Некоторые продержались вчетверо больше отмеренного срока, и иногда мне казалось, что дело идёт на лад.

Те, кто раньше кричал: «Набрала!» теперь кричали: «Так ей и надо, сама виновата!» Была ли статья в жёлтой газете? Была. Был ли судебный процесс? Был. Сотни людей, которые могли бы помочь, швыряли в меня комья грязи. Для широких масс историю преподнесли так, будто я отравила детей ртутью, так что о смерть-лампе в прессу не просочилось ни слова.

Ещё раз перечисляю ключевые слова: набрала, бездельница, эгоистка, убийца, таких сажать надо, бог ей судья, набрала, набрала, набрала. Я даже хотела рукопись озаглавить «Набрала», но пусть лучше это название возьмёт Танька, если когда-нибудь осилит написать о кошках – я слышала, у неё их уже десяток.

О деньгах на лечение разговор отдельный. Я трижды пожалела, что выбросила все визитки: может, мне помогли бы дедушка Арминэ или мой случайный кавалер. Никогда не сжигайте мосты!

Об усталости молчу. Если я выматывалась со здоровыми, представьте, каково было потом, с тремя больными (приёмных отобрали после суда). И каково было врать детям, особенно старшим, которые уже кое-что понимали, что всё будет хорошо. Каково мне было сохранять улыбку на лице и строить вместе с ними планы типа «кем ты станешь, когда вырастешь». Каково было думать о приёмных детях, в чью жизнь я так грубо вмешалась и о которых теперь не могла даже навести справки. Я ни разу не сорвалась и не устроила истерику.

Не буду об этом рассказывать, я писала о живых детях, и пусть они останутся на этих страницах живыми. Мои дети не жертвы и не герои, они просто были слишком любопытными. В случившемся виню только себя. Нельзя было оставлять их без присмотра, если уж «набрала» – так следи! А по большому счёту, не надо было искушать судьбу и заводить третьего ребёнка. А может, не надо было экономить и вместо Анжелы поехать к Арминэ и её дедушке. Что говорить попусту? Что сделано, то сделано.

О судьбе Васи я ничего не знаю. Ваня очень хотел с ним повидаться, и я выкроила время для поездки в детдом, но Васи там уже не было, его перевели в областную больницу, оттуда в другой город, и след затерялся. Ване я наврала, что у его друга всё хорошо и его взяли в семью.

Анжелу я не нашла. Сначала было не до неё, а когда проблема обозначилась, я позвонила и услышала, что набранный номер не существует. Отправляла ей письма и телеграммы по почте, но они возвращались с пометкой «Адресат выбыл». Оперативная баба. Нет-нет, да и вспоминала я красную Прошкину щёку. Всё она знала, эта Анжела, и всё понимала. Наверняка её Прошка получил лечение вовремя. Сказала бы сразу правду, и мои дети были бы сейчас со мной. Но она спасала свою шкуру от суда.

Свекровь от меня отвалилась вместе с мужем, и я её больше ни разу не видела. У неё появился новый внук, и ей есть чем заняться.

Маме я так ничего и не рассказала – не хватило духу. По телефону я ей сдавленным голосом врала. Она звонит редко и вряд ли когда вернётся, двойняшки зовут её бабушкой. Разумеется, рано или поздно она всё узнает от чужих людей, но я запрещаю себе об этом думать, иначе не смогу совершить задуманное.

На последнем курсе филфака мы проходили статью Алексея Толстого «Художественное мышление», где он говорит, что капля алкоголя на корню убивает способность к творчеству. Это правда, но есть книги-исключения. Эту повесть я писала почти всю по пьяни, потому что тема неизлечимых болезней вообще очень тяжёлая, а когда речь заходит о детях – становится неподъёмной. Одно дело – катиться в могилу самому, но совсем другое – закапывать своих детей.

Как пережить смерть ребёнка? А никак. Не знаю. Я не нашла ответа на этот вопрос. Когда я осталась одна, у меня было несколько дней, чтобы записать всё это, и вот моё письмо закончено. Квартира фактически уже продана, и в ближайшее время её нужно освободить. Я положу письмо в конверт и отправлю на адрес редакции. А что будет дальше, не знаю.

Точнее, догадываюсь. Могу снова устроиться уборщицей, снять комнату и жить, как до замужества – я одна, свободна, ничем не связана… Но это вряд ли. Я чувствую себя опустошённой. Мои дети там, и мне здесь делать нечего. Прошу, опубликуйте моё письмо. Если оно предостережёт хотя бы одну женщину от ошибок, я буду считать свой долг выполненным.

Своего имени ни разу не указала намеренно по причинам, которые не хочу раскрывать.

С уважением, ваша читательница.

12 ноября 200*

Комментарий к 12 Плюс поставлен из жалости моим другом, который не смог читать эту трёхчасовую нудятину.

====== Послесловие Д.К. Гаранина ======

Комментарий к Послесловие Д.К. Гаранина Автор стихотворения Д.К. Гаранин

https://ficbook.net/readfic/4320233/23914086#part_content

Кукла с коляской – мечта пустая?

Образ из детства. Живой фантом.

Манит лубочность, зовёт, блистая.

Только найдётся ли радость в том?

В жизни сложнее. Бредёшь во тьме ли?

Сумерки или бездумный мрак?

Близкие выслушать не умели:

Стену теперь не пробить никак.

Если ошибка? Такой дорогой

Трудно брести в немоте слепой.

Принцип важнее? Остаться строгой

К миру, шагая иной тропой?

Если бы! Лучшее впереди ли?

Дети игрушкой не могут стать.

Как бы рождённых не нарядили

Рядом судьбы беспощадный тать.

Муж не поддержит. Терять надежду?

Драться ли с мельницами самой?

Чёрное? Белое? Нечто между?

Серость становится злой тюрьмой.

В тусклой больнице врачи уснули.

Брошен ребёнок и не спасти!

Кафель, увидевший смерть. Одну ли?

Бледный младенец. Конец пути.

Ужас и плач. Сожалений мало.

Голос циничен. Аборт жесток.

Сердце сомнений не понимало.

Мыслей тяжёлых нелеп поток.

Некто виновен. Не ты? Не ты ли?

Как преступление искупать?

Трупы в тиши на полу остыли,

Если от прав отказалась мать.

Ищут сироты приюта, дома.

В силах ли женщина всем помочь?

Скорбной любовью к чему ведома?

Слабый светильник развеет ночь?

Брак распадается, и едва ли

Хватит внимания шестерым.

Месяцы тщетностью уплывали,

Зыбкий туман обратился в дым.

Верила правдой. Несла добро ли?

Яркость намерений. Боли ад.

Гибели страшной шипы кололи.

Не побороли. Смотри назад.