Текст книги "Аарон (СИ)"
Автор книги: Вероника Мелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 10
Нордейл.
Невесомо – услужливая Мила, шествуя через кабинет на цыпочках, поднималась к нему каждые два часа – приносила бутерброды, чай, кофе, меняла пепельницу. В другой бы раз Канн разозлился – чего менять ее, когда там всего пара окурков? – но тут на Милу даже не смотрел – он впервые за долгое время стал самим собой – деловитым, собранным, сосредоточенным. Уже двое суток подряд разворачивал на столе то одну, то другую карту, склонялся над ними, хмурился, жевал губы, размышлял над будущим маршрутом. Пытался учесть мелочи, – досконально изучал ландшафт, – силился не упустить важного.
И – нет – нет – возвращался мыслями к Райне. Гнал их от себя прочь, отмахивался, сдвигал в сторону, но те, как назойливые мухи, постоянно вились в поле зрения – не захочешь, а все равно вспомнишь – то ее саму, то впечатавшиеся в память детали дорогой квартиры – мебель, портьеры, ковры…
Рейка.
Он, помнится, ненавидел таких, как она. Нет, не ее саму, но целый пласт деградировавших примитивными мозгами людей, неспособных ни на великие дела, ни даже на серую и банально законопослушную жизнь. Способных, двинувшись от собственного безделья, лишь сидеть на наркотиках, да каждый вечер по барам. И еще заключавших идиотские пари с использованием огнестрельного оружия.
Она прострелила его. Прямо на улице, когда он шел по поручению Дрейка поговорить с одним парнем из трущоб.
Мда. Беседу пришлось отложить.
Он нашел "обидчицу", отплатил ей тем, что обрил наголо и, казалось бы, отпустил с миром, а после… встретил у заснеженного театра – замерзшую, жалкую, стоящую в осенних ботинках и дешевой тонкой курточке, с листком бумаги в руках. Тем самым, на котором значился его телефонный номер.
Рейку пришлось взять к себе.
Мог бы прогнать – плевать на Барни, – но внутри восстало чувство долга – обещания нужно выполнять.
И он выполнял. Кормил, поил ее, жил с ней под одной крышей.
Давно это было.
Аарон в который раз просматривал намеченные точки поездки по "строительной площадке" и в который раз зарекался о Райне не думать: она Марго, Марго – их клиентка. Все. И всякий раз после этих мыслей снова брался вспоминать: то ее смешной отросший ежик из мягких волос, то тонкую шею под ним, то повязанный вокруг тонкой талии заляпанный, найденный непонятно где кухонный передник.
Она была занозой в заднице. Она была тихой, ранимой и любопытной донельзя – бесконечно таскала из его шкафа книги, пыталась читать их, постоянно совала нос в его кабинет и лезла с беседами. Беседы он рубил на корню, на гостью старался лишний раз не смотреть, ел молча.
А готовила она вкусно. Вроде бы ничего изысканного – не то, во что Мила добавляет по тысяче дорогих кулинарных травок, а после часами рассказывает об этом, – но вкусно. По – домашнему. Тушила мясо, жарила картофель, делала макароны с сыром, что‑то пекла…
Интересно, она уже тогда имела зачатки той личности, в которую превратилась теперь? Или приобрела их после? И не помогли ли его деньги, выданные ей в качестве "фундамента" на новую жизнь, Рейке испортиться?
Жаль, если помогли. Очень жаль.
Потому что про ту Райну он вспоминал с нежностью.
А про нынешнюю Марго думать не хотел вовсе.
Когда Мила в очередной раз внесла в кабинет ужин на расписанных золотом тарелках, Канн оторвался от карт и окинул ее тяжелым взглядом.
– Я работаю.
– Я знаю – знаю, – а взгляд такой ласковый. Мол, ты же видишь, я все понимаю – что твоя работа важна, что лезть не стоит, что отвлекать нельзя. – Я тихонько. Ты только поешь,… я тут приготовила.
Рен выбрал оружие – сказал, все мощное, но легкое, потому что долго нести – нагружаться ни к чему. Баал заказал Джетту – сообщил, что пригонят уже утром. Договорились о том, что он же – Регносцирос – отзвонится клиентке и сообщит о предполагаемой дате выхода.
До похода осталось рукой подать.
Канн испытывал облегчение и неуловимую грусть – скоро что‑то изменится. Такие вещи он ощущал интуицией, как погоду. Совсем скоро в его жизни что‑то изменится.
И это, наверное, хорошо.
*****
Ланвиль.
Как отпускать людей? Как?
Задача казалась Райне непосильной. Ведь не вынешь из себя сгусток энергии с чьим‑то лицом, не приложишь ладонь к земле, не попросишь, чтобы похоронила. Не отдашь воспоминания ветру, не утопишь их в море, не выкричешь из себя, хоть закричись.
Взять и изъять бы изнутри тот кусок, который душит чувством вины, сказать "иди прочь" и долго с облегчением смотреть, как уходит за горизонт, вот только не выходит – нет ни заветной кнопки, ни ключа, что открывает душевный склад.
Над морем горел закат; Райна сидела на камнях. Откуда‑то сбоку дул невидимый прохладный ветер – дул равномерно и почти не утихал; пришлось прикрыть шею шарфом. Пустое побережье, далекий крик чаек, размеренный плеск накатывающих на берег волн.
Этим вечером ей предстояло сделать много – отпустить себя, отпустить его, отпустить прошлое.
Легко сказать.
Воспоминания о Канне она несла с собой, как два прикованных к запястьям тяжелых чемодана – не поставишь, не оставишь, не бросишь. Нести тяжело, а без них далеко не уйдешь – привык.
Его надо оставить, надо.
Надо – кто же спорит? Только как? Когда просыпаешься и помнишь, что его нет в твоей жизни, когда засыпаешь с мыслью о том, что, может быть, серое завтра вдруг станет чудесным и что‑то изменится. Как, когда внутри, прикрыв всякую радость, лежит на сердце покрывало из тоски, как, когда – спроси кто, – ты ответил бы одно: "пусть он будет со мной"?
Как, когда жил этим и только этим желанием столько времени?
Никак.
А надо.
Тех, кому не идти с тобой одной дорогой, надо отпускать. Не волочиться следом за ними по чужому пути, не уродовать жизнь, не унижаться слезами и мольбами "полюби меня, пожалуйста… полюби", не ползти следом, когда уже нет сил. Отпускать. Где‑то найти в себе силы разжать руку, выпустить из своих пальцев чужие – пальцы человека, который не хочет быть рядом, – и сказать "прощай". Честно сказать, от сердца и так, чтобы самому легко.
По щекам бежали слезы. От жалости к себе, от невыразимой печали, от того, что вновь приходится не находить, а отпускать – отпускать – отпускать… Сколько же можно?
Картины она так и не сожгла – не смогла.
А теперь, позолоченная лучами уходящего солнца, сидела на берегу и мечтала о несбыточном – вот бы он пришел без кольца. Пусть бы пришел, а на пальце ничего нет… И тогда у них появился бы шанс – один на миллион. Пусть призрачный, пусть неуловимый, но шанс – на совместную жизнь, на общее будущее, на невероятно красивое и такое же далекое и такое нужное слово "мы".
Мы. Ты. И я.
Вместе.
Пусть бы он перешагнул порог ее дома свободный, и она сделала бы все, что угодно, чтобы он взглянул на нее по – другому – не как тогда, когда она была слишком тощей, слишком незрелой, слишком… пацанкой. Сделала бы все. И даже больше.
Отпускай.
Наверное, новая Марго, которая откроет глаза на месте старой Рейки, будет безжалостной. Научится говорить весело и зло, научится мстить, резать словами, как бритвами, научится не плакать лишь потому, что "какой‑то мудак" не взглянул в ее сторону – научится. Но все это будет потом.
А пока море, закат, волны. И необъятная, растянувшаяся до горизонта тоска.
У них могло бы быть все – ласковые касания, поцелуи, искрящаяся в воздухе и в сердцах радость. Смех, тихий шепот в ночи, трепетные звонки друг другу, слова "я тебя люблю".
Люблю. Люблю. Люблю.
Райне хотелось их повторять. Катать на языке, как десерт, который она никогда не пробовала – шептать их на ухо, произносить, улыбаясь, кричать об этом миру.
Люблю.
Закат и печаль.
Как сделать "не люблю"? Как найти переключатель и перестать грустить? Как перестать плакать? Как же это сделать – просто взять и отпустить?
"Море, забери его у меня. Ветер, помоги отпустить. Земля, помоги похоронить грусть. Кто‑нибудь, заберите мою печаль. Пожалуйста, заберите – пусть станет легче. Пожалуйста, пусть станет легче".
Дул ветер. А тоска сидела внутри.
Легче не становилось.
*****
Она ждала этого звонка и боялась его. Он означал – началось.
Когда доставала из кармана вибрирующий телефон, думала, что это снова по объявлению, пыталась вспомнить, точно ли убрала его с сайта, когда отвечала "алло", была почти уверена, что спросят: "Нужен ли вам стратег?".
Вместо этого спросили: "Мисс Полански?", и Райна тут же узнала низкий голос – он принадлежал одному из тех гостей, что приходили в гости с Аароном. Узнала и задрожала всем телом.
Скоро. Совсем скоро…
– Я слушаю.
– Путешествие распланировано. Будьте готовы, выезжаем завтра в шесть вечера. Подберите удобную одежду и обувь, возьмите все необходимое и сложите в рюкзак. Ничего лишнего. Остальное расскажем при встрече. Прибудем для инструктажа в пять.
И все. Вот так коротко и лаконично.
Добравшись с побережья домой, Райна первым делом вывернула всю одежду из шкафов и теперь сидела на полу перед кучей тряпья – колготками, чулками, штанами. Штанами легкими, теплыми, отделанными стразами, спортивными – какие взять? Конечно, спортивные. Костюм.
Ее мысли путались. Вместо того чтобы стать кристально ясными, они вдруг превратились в спутывающую сознание сахарную вату и застыли бритвенно – острым лабиринтом – решеткой, через который не пробраться, не поранившись.
Канн. Уже завтра вечером она увидит его снова. Будет сидеть рядом, возможно, говорить. Вдыхать его запах – даже если далеко, – будет чувствовать его. Как пережить? Ведь это все равно, что обрести вторую половину собственного сердца, которая ранее вынутая наружу, трепещет, рвется обратно внутрь, и ты смотришь на нее, а коснуться не смеешь. Сердце твое, а вернуть нельзя. Сплошная рана. Ей придется притворяться, что чувств нет. Ей постоянно придется прикидываться и пребывать рядом с ним с маской на лице. А иначе будет "униженкой".
Именно этот термин подходил ей больше всего – униженка. Женщина, страдающая по мужчине, не страдающему по ней. Ужасно.
Одежда так и продолжала лежать на полу, нетронутая; внутренности Райны крутило морскими узлами.
Какой странный момент – ей бы радоваться. Скоро уродств на теле не будет, скоро жизнь потечет иначе, а она сидит – пустая от оцепенения, – и не помнит ни на какой полке лежат спортивные костюмы, ни в каком шкафу стоит обувь.
Как смотреть ему в лицо, в глаза? Как не смотреть?
Как сделать вид, что ей все равно, а еще лучше это почувствовать? Как одеревенеть, если не навсегда, то хотя бы на следующие несколько дней?
Сидя на полу, Райна всерьез опасалась, что за время похода получит столько много новых невидимых шрамов, что уже не порадуется избавлению от старых.
И тогда, – Дора права, – ей придется стереть память.
Какая глупая жизнь.
Взгляд упал на лежащий поверх всей кучи чулок в сеточку. Чулок… она когда‑нибудь носила его? Костюм… ей нужно найти костюм.
Разум, подобно старой развалюхе, из бака которой выкачали бензин, не заводился.
*****
– Я распланировал, что смог, но смог я немногое, – сокрушался Канн, когда на запланированное собрание прибыли Декстер и Регносцирос. – Со "строительной площадкой" более – менее понятно: Портал перемещается – я выбрал наиболее короткую дистанцию, соответствующую временному промежутку его достижения, просмотрел ландшафт, – но что касается Магии, там я "пас".
– Там мы все "пас", – кивнул Регносцирос. – Там заправляет Майкл – он и проводит.
Ассасин кивнул.
– В Черном лесу тоже бесполезно что‑либо простраивать, – продолжил стратег, – так как у меня никакой информации о распределении и перемещении врагов. Вся надежда на Бойда.
– Я говорил – авантюра.
Рен по обыкновению был немногословен.
– Авантюра или нет – справимся.
Аарон посмотрел на Баала:
– Как Джетта?
– Завтра будет у моего дома. Сначала заберу Рена, потом заеду сюда.
– Понял. Как оружие?
Сидевший в кресле Декстер оторвал взгляд от собственных сцепленных пальцев и ответил:
– Взял на нас по короткоствольной Тигуане, два МХ2 на каждого, полный комплект холодного оружия, гранаты. Все, что сможем унести без учета походного снаряжения.
– Ясно.
В прокуренном кабинете на какое‑то время повисло молчание. Затем Канн посмотрел на друзей:
– Значит, готовы.
Два кивка были ему ответом.
*****
Этим вечером он вышел покурить во двор. Почему? Может, чтобы посмотреть на звезды, а, может, потому что не хотел, чтобы Мила снова вставала ночью и проветривала кухню. Она, кажется, уже и не вставала – то ли привыкла, то ли не желала его раздражать. Она вообще стала покладистая – Милка – кормилка… Бутерброды, печенье, блюда в горшочках, мясо на шпажках – сколько раз, пока он прозябал в кабинете над картами, она ходила в магазин? Ведь не признавала готовой еды, все делала сама.
Мила.
Кажется, в последнее время он совсем не думал о ней. Не смотрел в ее сторону, не ласкал, слова доброго не говорил. А она молчала. Почти все время. И лишь после ухода друзей решила обронить фразу "будь осторожен, ладно?"
Осторожен? Да он всегда осторожен, иначе не выбрал бы эту профессию. Зачем сказала – заботилась? Или не верила, что он способен за себя постоять? Алеста, вон, знает, что Баал всех порубит на куски еще до того, как к нему кто‑либо приблизится. А Рен так вообще – цели может не видеть, а сразит наповал. И Элли наверняка давно уже за своего суженного не беспокоилась.
Или беспокоилась?
Шут их разберет – баб. Ладно, осторожен он будет в любом случае.
Шелестела кронами деревьев ночь. Молчала, яснозвездная, повиснув над городом; тлела в пальцах сигарета.
Наверное, стоит отдать ей все‑таки свое долгожданное кольцо – пора. И, вернувшись из похода, он будет знать все наверняка, будет уверен. Успокоится сердцем, успокоится душой, порадуется тому, что дома встречает женщина, обнимет с радостью. Ведь за тем и идет, чтобы все стало ясно.
Спать не хотелось – хотелось действовать. Никотин встал уже поперек горло, руки, наверное, на недели вперед пропитались запахом дыма.
Ничего.
Если он ее разбудит, она не обидится.
Глава 11
Ланвиль.
– Стоит дорого, да. Но эта ткань убережет вас и от ветра, и от дождя, и от жары.
Что это за чудо – ткань такая?
Вместо того чтобы выспаться, как планировала вначале, Райна уже в восемь утра была на ногах. А в девять стояла в магазине спортивных товаров напротив юного и явно увлеченного своим делом парнишки – продавца. Горящий взгляд ясных синих глаз, россыпь розоватых прыщей на щеках и подбородке, короткая – слишком короткая на ее вкус – стрижка, – такой наверняка сплавлялся по рекам каждую пятницу, катался на лыжах каждую субботу и ночевал в палатке каждое воскресенье. А на дни рождения своей девушке презентовал весла, моток веревки для скалолазания или, на худой конец, абонемент в фитнес – зал.
Если у него вообще была девушка.
– Вас, наверное, смущает цена – почти четыреста долларов за комплект, – но, поверьте, это последняя разработка "Вальтеров", и потому стоит, как самолет. На них никогда даже скидок не бывает – разбирают сразу.
Цена Райну не смущала, а вот в "разбирают сразу" она не верила.
– В комплект входят только штаны и куртка?
– Штаны, куртка, водолазка и носки – супер – выгодное предложение. И четыреста долларов – знаете, если бы я мог, я бы себе это купил.
"Верю".
Она купила комплект тоже. Не потому что дома не нашлось спортивных штанов, но потому что ей требовалось что‑то особенное – что‑то, в чем она чувствовала бы себя на все "сто".
Все покупки Райна выгрузила дома – одежду, термобелье, несколько пар носков, новый рюкзак, удобные и обошедшиеся ей в половину старой "секретарской" зарплаты ботинки на толстой рифленой подошве.
Все. Это все, что ей сказали иметь, – одежду, обувь, рюкзак.
Готова.
В ожидании пяти часов вечера она успела несколько раз перекусить – от волнения разыгрался аппетит, – раз двадцать вскипятить чайник, два раза подняться наверх и пересмотреть холсты – теперь уже сожжет, когда вернется, – и даже посидеть на крыше.
Пропитавшиеся сыростью матрасы шезлонгов, залитые ночным дождем растения в кадках, серо – синее с просветами, будто вспененное гребнями облаков, небо – скоро. Все случится скоро. Сегодняшний день – рубеж между прошлым и будущим. Осталось лишь преодолеть дорогу к озеру и обратно, и однажды она проснется новой. Без шрамов на теле. И без прежних никому не нужных чувств.
*****
Перед выездом проверили все: кислородное оборудование, палатки, оружие, пайки и топливо. Провожаемые удивленными взглядами, заправили Джетту на выезде из города, купили в маленьком супермаркете еды в дорогу и тронулись в путь.
Ассасин, как и прежде, кемарил на заднем сиденье; сидящий рядом с водителем Регносцирос жевал намазанный майонезом и покрытый куском ветчины хлеб.
– Оголодал?
– Угу.
Канн так и не понял, зачем его сосед взял с собой два длинных меча, которые утром болтались у его пояса, а теперь покоились в багажнике джипа.
– Кого рубить собрался? – поинтересовался он у Баала при встрече. – Рен же набрал оружия?
– Всегда найдется, – лаконично отозвался демон.
Да уж. Хотя, почему бы и нет? Просто тащить больше.
Погода радовала – ясно, солнечно, ветрено. В такую предметы различаются бритвенно – резко, а сознание воспринимает все трезво и без излишних сантиментов.
Без излишних сантиментов теперь воспринимал весь предстоящий поход и Канн. А все потому, что утром он просмотрел историю транзакций по счетам Марго Полански. Просмотрел… И окончательно разочаровался.
Ладно, наивная простушка, ладно, несмелая и неумелая девчонка, но корыстолюбивая убийца? Такого он не ожидал. Куда больше тех, кто вечерами жрал экстази и лениво протирал последние штаны по барам, он презирал людей, испорченных большими деньгами. Людей, способных на любую подлость, лишь бы на счет свалилась очередная круглая и радующая глаз сумма.
Вот только радость то была липовая. Он знал, да, знал. Стоит допустить в сердце банкноты, и они, словно черви, изъедят в нем дыры. И в эти дыры тут же ускользнет все человеческое – дружба, доверие, любовь. Сколько тандемов рушилось из‑за финансовых разногласий? Сколько союзов распалось, сколько верных друзей отвернулось друг от друга, сколько любящих друг друга людей, пытаясь вырвать друг у друга последнее, превратились во врагов? Все из‑за них – пресловутых долларов.
И из‑за них же, похоже, померла раньше срока старая Дора Данторини – никому не мешавшая жить бабка, с чьего счета сразу после смерти на счет Марго Полански "капнуло" двенадцать миллионов.
Двенадцать. Миллионов.
Интересно, этого достаточно, чтобы хладнокровно помочь кому‑то уйти из жизни, а после со спокойной совестью, предварительно вывесив объявление с неограниченным бюджетом, отправиться смывать грехи на озеро?
Наверное, достаточно.
Райна – Райна. Жаль, он когда‑то в нее верил.
А теперь просто смотрел перед собой через ветровое стекло на бритвенно – ясный и солнечный день. Просто вел машину. Просто работал.
*****
Об их приближении она узнала еще до того, как раздался звонок Адамса – охранника снизу, – смотрела на встроенный у двери экран, подключенный к камере:
– К вам направляются трое. Крайне подозрительного вида, должен отметить.
– Ага, спасибо, Нилс.
Подозрительного? Внушительного. Шагающие по коридору трое рослых, здоровенных мужиков, одетых во все черное – Аарон шагал слева; сердце Райны забилось, как сумасшедшее.
Ничего, когда‑нибудь остынет.
Она не стала дожидаться звонка в дверь – стоило кабине лифта подняться на верхний этаж, распахнула двери и предусмотрительно отошла в сторону.
Миновав коридор, гости коротко поприветствовали хозяйку – точнее, поприветствовал лишь один – длинноволосый (остальные кивнули), – и прошли в гостиную. Райна захлопнула дверь, судорожно сглотнула, попыталась принять уверенный непринужденный вид (ты – Марго! Марго!) и двинулась следом.
Нет, мужчины не могут так выглядеть – не должны; почему‑то сладко и тревожно ныл живот – совершенно неадекватная реакция. Плотные черные штаны, высокие шнурованные ботинки, обтягивающие плечи удобные куртки и ничем не прикрытое, висящее на поясе оружие. Кажется, она исходила слюной – что за черт?
У всех холодные сосредоточенные выражения лиц, внимательные цепкие взгляды, сжатые в полоску губы – киллеры. Наемники. От промелькнувшего в сознании последнего слова ей почему‑то сделалось жарко – точно не "липовые" солдаты – самые настоящие – настоящие! – наемники.
Хотелось лебезить перед ними, подобно собачке. Хотелось сесть у их ног и принять жизнь такой, какая она есть. Хотелось свернуться калачиком и никому не мешать – вот такая странная навалилась "защищенность".
На их фоне она выглядела не просто маленькой – бесполезно – хрупкой; даже квартира враз сделалась теснее и темнее.
И это ее просторный пентхаус?
Мужчина с равнодушными серо – голубыми глазами сел на диван по центру. Стратег, на которого она старалась не смотреть, расположился слева от него, дикого вида брюнет (его бездонные черные глаза почему‑то повергали в оцепенение) – справа.
– Поела?
Вот так тебе – ни приветствия, ни вступительной речи.
Райна глупо кивнула и почему‑то захотела перечислить все, что съела, – вовремя себя одернула и замолчала, так не начав. Ее пугал этот мужчина – зверь, настоящий хищник: расслабленная поза, зеркальный ледяной взгляд, лежащие на мощных коленях руки – ему "шли" пистолеты, будто изначально прилагались к нему "в комплекте".
Боже, кольцо… С ним еще кто‑то живет. Бедная…
Додумать она не успела.
– Еду с собой не брать, у нас есть.
– Где? – спросила, не подумав.
– Внизу, в "катафалке", – улыбнулся одними губами длинноволосый из кресла, и Райна перевела на него удивленный взгляд. Наткнулась на черные глаза, тут же отвернулась – уперлась взглядом в Аарона – тот равнодушно изучал висящие за ее спиной картины.
– Ладно, начнем инструктаж, – произнес "центральный".
– Подождите – подождите, – замахала руками хозяйка квартиры, кое‑как сбросившая с себя оцепенение. – Может быть, вы представитесь? Как вас зовут?
Они почему‑то переглянулись.
Я спросила что‑то не то?
– Рен, – через паузу ответил "хищник". – Это Аарон – ваш стратег (кивок влево), а это – Баал – на данный момент ваш телохранитель (кивок вправо).
Баал? От этого имени почему‑то дохнуло темными затхлыми подземельями, сырой землей, канделябрами и воском.
– А вы?
– Я уже представился.
– Тоже "телохранитель"?
– Киллер.
Ей стало холодно от того, как просто он произнес это слово.
– Теперь можем начать инструктаж?
– Можем.
Кажется, это уже совсем не она хозяйка квартиры, а они – гости. Теперь она – школьница, кое‑как допущенная до повторного экзамена за пропуски. Что за странное чувство?
Где же ты, Марго?
– Он будет коротким. Скажу просто: твоя задача подчиняться нашим приказам. Любым. Без вопросов, без слов, без проволочки. Это ясно?
Вроде бы ясно.
Ее предельно внимательно сверлили ледяные глаза напротив.
– Я спросил, "ясно"?
– Ясно.
Голова дернулась вверх – вниз, как будто вот – вот собралась сорваться вниз с шеи и покатиться по ковру.
– Нет, пока не ясно, – киллер был настойчив в разъяснениях. – Давай проясним. Если я скажу тебе стоять – будешь стоять. Скажу бежать – побежишь. Скажу упасть лицом в грязь – тут же упадешь. Скажу прострелить себе ногу – прострелишь.
Райна судорожно сглотнула, ее глаза сделались круглыми – он это серьезно?
– Ногу себе прострелить?
– Если прикажу.
– Вы это…
– Все предельно ясно?
– Ясно. А… а мне дадут оружие?
Брюнет в кресле вновь улыбнулся одними губами; Аарон смотрел на нее ровным ничего не выражающим взглядом. Как манекен. Нет, как своя собственная фотография, – остановленный во времени момент – ни движения, ни моргания, ни тени улыбки.
– Оружие тебе дадут только в крайнем случае. Какой уровень твоей физической подготовки?
На этот раз Баал подал голос – язвительно произнес: "Никакой, разве не видишь?"
Они издеваются надо мной? Кто тут кого нанял?
– Вы меня так… так грубо расспрашиваете! – вдруг неожиданно для себя возмутилась она. И на этот раз рот открыл Аарон:
– Если хочешь выжить в этом походе, уйми эмоции и отвечай на вопросы.
Они все сговорились, что ли? Все против нее? Вот же блин – наняла отряд!
– Нет у меня физической подготовки! – не ответила – обиженно выкрикнула.
– Плохо.
От того, каким словом был подведен этот итог, она пожалела, что не ходила последние шесть лет утром, в обед и вечером в спортзал. А так же в промежутках между утром, обедом и вечером.
– И что, теперь не пойдем?
Забыла про то, что должна держать высокомерную маску, надулась, нахохлилась, как воробей.
– Пойдем, – отозвался Рен. – Просто такие вещи нужно знать заранее.
Сказал обыденно, не обидно, но ей и без того уже хватило – Райна смотрела в сторону.
– Подготовила одежду, рюкзак, обувь?
– Подготовила.
Все, "инструктаж" по "прострелишь ногу" закончен?
– Показывай.
– Зачем?
– Затем, что я должен убедиться, что ты не возьмешь с собой лишнего.
В этот момент она порадовалась, что не сунула в рюкзак, как хотела вначале, крем для лица, любимый парфюм и крохотного плюшевого мишку в качестве оберега.
Перед выходом из дома ее заставили смыть с лица макияж – объяснили, что умываться в следующую неделю, возможно, будет некогда и негде.
Смывать не хотелось, и потому, прежде чем приступить к выполнению первого приказа, Райна какое‑то время смотрела на свое отражение в зеркале (сколько времени потратила на подводку глаз), после чего нехотя открыла воду.
Вышла хмурая, подавленная и, несмотря на костюм за четыреста долларов, совершенно неуверенная в себе – зачем, спрашивается, потратила лишние деньги?
– Поторопись.
Квартиру осмотрела впопыхах, не успела даже словить удовлетворение оттого, что вернется сюда, наверное, уже совсем другой – обулась, сгребла в охапку ключи и закрыла дверь. Догонять провожатых бросилась уже в коридоре.
А на улице ждал сюрприз – тот самый "катафалк". Она увидела его и распахнула глаза – они поедут на этом? Огромном приземистом пучеглазом бронированном монстре с бойницами вместо окон?
Черная машина совершенно не походила на все то, что она видела когда‑либо до этого, – с двойным рядом колес, с фонарями – прожекторами на радиаторной решетке, со странным креплением на плоской и нелакированной крыше.
– А это для чего?
Райна указала на металлический держатель – зажим непонятного назначения.
– Для пулемета.
Ответ прозвучал так четко и лаконично, что реальность в ее голове однозначно начала походить на фантастический боевик.
Для пулемета?
– Садись.
Перед ней распахнулась тяжелая металлическая дверь – внутри было темно, как в склепе; сиденья оказались прохладными и жесткими, неприятными на ощупь. За руль, вопреки ожиданиям, сел не киллер, а почему‑то Баал; Аарон занял место рядом с водителем. А ей, понятное дело, достался в соседи мистер "подчиняйся – моим – приказам".
Мда. Хорошее, судя по всему, выйдет путешествие – исключительно приятное.
Стекло казалось толстым даже на вид – Райна смотрела через него наружу, как через окно темницы, – мимо плыли дома, пешеходы, улицы. Ее пытались разглядеть водители соседних авто.
Интересно, им меня видно?
Джетта, как ее назвал Баал, похоже, пугала внешним видом не только ее, но и всех, кто бросал на нее любопытные взгляды, – не машина – военный танк. Разве что не на гусеницах. Если бы не обильное количество встроенных в приборную панель экранов и радаров, салон окончательно потонул бы во мраке.
На передних сиденьях тихонько переговаривались; сидящий рядом киллер не то дремал, не то размышлял о чем‑то, закрыв глаза.
Медитирует.
Низкий гул мотора, тихое попискивание непонятного на вид "эхолота" – такой подошел бы подводной лодке, а не машине; спустя полчаса город остался позади. Выехали на трассу.
– А далеко нам еще? – впервые с начала путешествия подала голос Райна. Чтобы не будить ассасина, наклонилась вперед, поинтересовалась шепотом. – Куда именно мы едем?
– Мисс, ты договор не читала? – раздался равнодушный вопрос слева – Рен не спал.
– Не читала. Я никогда… не читаю.
– Зря.
Он вообще умел хвалить – этот мужик? Одни упреки. И в салоне на неопределенное время повисла тишина; внимательно наблюдал за приборами стратег.
– Траектория Портала, похоже, смещается, – тихо произнес он. – Не выглядит той же самой, какой была в последние двое суток.
– Ты мне не шути, – проворчал водитель, – я не хочу провести на Дрейковой площадке этот отпуск, а потом еще один.
– Я не шучу, – Канн хмурился; Райна видела лишь светловолосый затылок, но чувствовала, когда у Аарона менялись эмоции. – Он сместился, отклонился от траектории.
– Сильно?
– Пока не сильно.
Ее вопрос полностью проигнорировали.
– В договоре написано, что на вопросы мы отвечать не обязаны. А вот доставить тебя до места и обратно – да.
Нет, смотри‑ка, сосед не забыл, ответил.
– А попить мне можно? Есть у вас вода?
– Позже попьешь.
И снова "сиди тихо" между строк; Райна поджала губы и прижухла.
А они точно собираются доставить ее до места? С таким‑то отношением? А то, может, вывезут за город, высадят у соседних кустов и скроются на своем дорогостоящем космолете – гусенице из вида?
Любопытство, однако, пришлось унять – с такими провожатыми не сговоришься. Какое‑то время она смотрела в окно – прогорал вдалеке закат, плыли сбоку оранжевые деревья и поля, тянулись по логам длинные тени. Садилось солнце.
Интересно, сколько займет путь?
Ее взгляд вновь упал на сложные датчики на приборной панели, затем на стянутые в хвост черные вьющиеся волосы водителя, потом вновь на затылок Аарона – Создатель, как же сильно она его чувствовала. Просто присутствие рядом, воздух, которым он дышал, каждый флюид, который испускало его тело.
А он все такой же. Хмурый, неразговорчивый, неулыбчивый.
Таким и любила.
Обнять бы его сейчас. Забыть бы о том, что в машине другие люди, наклониться вперед, обвить бы сзади руками и почувствовать, как тыльную сторону ее руки гладят теплые пальцы. Прижаться бы щекой к подголовнику, закрыть глаза, и катись оно к черту – этот поход, стремления что‑то изменить, вообще мир за окном. И пусть бы они остались вдвоем – ее рука в его руке, ощущение единения, покой… И она забыла бы обо всех страданиях, о шрамах, о том, что жизнь неидеальна и порой жестока. Он и она. Иногда большего просто не нужно.
Вот только она здесь не для него. Она – пассажир, сидящий в чужой машине, временно примкнувший к чужой команде. Она им не друг, не чья‑то девушка, она просто "объект" – "заказчик", на которого они временно работают. Ничего личного, никакого интереса к ее чувствам или желаниям – лишь надобность сохранить ее живой. Ее тело, не душу.
Райна вдруг поняла, что расстроилась. Она никогда никому не принадлежала, хоть всегда хотела быть частью чьей‑то жизни. Нужной частью, особенной. И не просто чьей‑то, а его – Аарона – того человека, который сейчас сидел впереди и совершенно не переживал о том, что чью‑то душу сдавило тоской от терзаний.
