Текст книги "Мышеловка для босса (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Золушка на балу
Маша смотрела в ресторанное зеркало, увитое плющом и какими-то красивыми листами, нарисованными поверх отражающего стекла. За ее спиной отражался красный с черным кафель, демонстрирующий дороговизну и шик, перед ней стояли неестественно белые фаянсовые рукомойники и огромная сушилка для рук.
В зеркале же была она – Мария собственной персоной. Но в этот раз кроме огромных очков и стянутого хвостика на голове, открывающего розовые ушки, а также красных лакированных туфель, узнаваемых вещей на ней не было.
Оно и понятно – на пятнадцатилетний юбилей компании в пафосный ресторан в центре города в шерстяной юбке не пойдешь.
Белая блузка с коротким рукавом, как у школьницы и черная юбка-карандаш показали бы, что несмотря на не совсем ухоженный внешний вид, девушка обладает отличной фигурой, но на ней болтался зеленый жилет, который всю эту красоту и скрывал.
Маша бы сочла свой наряд вполне себе симпатичным, потому что был куплен на распродаже за совершенно смешные деньги, но Ане, которая тоже рассматривала себя в зеркало, было ясно: в таком виде из туалета лучше не выходить.
– Маша, ты скоро там? – дверь открыла Виктория. – Вообще-то нам пора. Рассаживать гостей.
Вика тоже бросила взгляд в зеркало и осталась собой довольна: длинное шифоновое платье в пол демонстрировало высокую грудь обладательницы и намекало, что эта девушка является не просто служащей компании, а, как минимум, одной из лучших сотрудниц «Опережающего развития», занимающих не последний пост.
– Я – то готова, – вздохнула Маша и они обе вышли в коридор, чтобы встать у дверей, встречая гостей.
Генеральный директор расстарался на славу, сняв самый большой зал в городе, а потому и гостей получилось приглашено огромное количество. За всеми секретарями и сотрудниками организационного отдела были закреплены конкретные гости, которым девушки вручали карточки – комплименты от директора «Опережающего развития» с номером стола, за которым должен был сидеть гость.
– Ну, сегодня Баев точно сдастся мне, упадет в ноги, – мечтательно произнесла Виктория.
– Каким же это образом? – недоверчиво покосилась на нее Маша.
– Да просто. Как вечеринка закрутится, я присяду к нему, мы выпьем немного вина, потом еще немного… Выпив, он, наконец, отпустит свои тормоза. Я на всякий случай тоже водочки опрокинула. Для смелости.
Мимо них прошла пара приглашённых. Девушки улыбнулись им своими самыми очаровательными улыбками.
Виктория нагнулась ближе к Маше, чтобы остальные служащие, отвечавшие за свой пул гостей, не услышали ее слова. От собеседницы пахнуло мятной жвачкой, которой та пыталась перебить запах алкоголя.
– Заметила, каким он стал в последнее время? Милым, спокойным, уравновешенным. Он просто, наконец, заинтересовался женщиной! И его злость прошла. Он больше не делает выговоров на пустом месте! И, самое главное, он подарил мне хомяка. Думаю, это намек.
Маша с сомнением покосилась на коллегу.
– Конечно, намек. Он говорит мне этим своим поступком, что хочет попробовать настоящие, живые отношения. Я тебя уверяю, первым его подарком мне станет песцовая шуба!
Мари не стала ничего отвечать Виктории. Она только достала сотовый телефон, который принадлежал Анне и прочитала три сообщения, которые, все как одно, были от известного адресата.
Баев интересовался, ждал, требовал ответа, когда Анна придет на торжество.
Маша снова подумала, что это было глупой идеей – согласиться присутствовать на этом мероприятии.
И вообще, когда он приглашал Анну по телефону, ей казалось, что он будто бы сомневается в своих словах. Словно делает это только потому, что уже давно решил это сделать, но уже почти передумал.
Ей отчаянно хотелось, чтобы этим обстоятельством, которое заставило Баева сомневаться в своем решении, стала их недавняя победа над руководителем аппарата.
Маша снова улыбнулась про себя, когда вспомнила, как случайно увидела спешащего по коридору Пастушевского в новом наглаженном костюме и свежей стрижкой. Позвонив в главную приемную, она выяснила, что генеральный уже отбыл в мэрию, потому что время встречи перенесли. Как тогда она устала бегать, разыскивая Баева!
Но результат того стоил: впервые за столько времени он смотрел на нее теплым, каким-то доверчивым взглядом, не похожим на все те, что она ловила на себе в офисе.
Но менять планы было поздно: сейчас в гардеробе висело платье, которое наденет Анна, а на ногах уже красовались туфли в тон к нему.
– Мария Михайловна, – почти в макушку к ней обратился Александр. И Маша почувствовала, как все тело ее задрожало. – Не могу найти вашу сестру. Она пришла?
– Да, Александр Владимирович, она тут. Вышла в туалетную комнату, но будет не очень быстро…
В груди ее кольнуло разочарование: все-таки, он ждал эту Анну!
– Хорошо, как встретите ее.
– Александр Владимирович, с праздником вас! – неслышно, несмотря на толстые набойки на каблуках, к ним присоединилась руководитель аппарата. – Кого-то разыскиваете? Как ни посмотрю в вашу сторону, вы все будто выискиваете кого-то глазами!
– Вас и разыскиваю! – буркнул Баев. – Жду – не дождусь, как поздравлю вас с юбилеем нашей великой компании.
Никто, кроме Маши, не расслышал в его тоне ехидного снисхождения. Таким уж уродился Баев – не понятно, когда говорит серьезно, а когда ерничает. Но Маша-то знала: в голосе таится зло.
– Ну что ж, пройдемте, я провожу к вашему месту за столом. Кстати, ваша спутница задерживается?
– Не переживайте, она придет, – руководитель аппарата, будто случайно, положила руку ему на локоть, но Баев незаметно отстранился. Виктория, наблюдая за их разговором, покраснела. Наверное, она представила себе, что может тоже вот так легко заигрывать с начальником прилюдно, подумалось Маше.
Как только они оба скрылись за коваными дверьми, Вика передернулась.
– И что этой старой грымзе не сидится? И на Баева уже вешается. Не поймешь ее. То подсидеть хотела, Пастушевского вместо него посадить, то теперь в лучшие друзья пытается проникнуть.
– А с чего ты про Пастушевского так решила?
– Да на днях, когда подписание договора было, она позвонила и просила из календарь генерального убрать время. Там же все перенесли, на час или на два раньше.
Маша удивленно посмотрела на коллегу.
– То есть, в тот день ты знала, что время изменилось, но никому об этом не сказала?
– А что говорить? – удивилась Вика. – Баев все равно опаздывал, а руководитель аппарата мне недавно обещала должность переводчика в фирме. Конечно я сделаю все, что она хочет.
– Ну ты и стерва, Вика! – не выдержав, воскликнула в сердцах Маша. – Как тебе не совестно!
– Ой, да ну тебя, Маш! Каждый крутится, как может.
– Ну а ты и рада стараться!
Маша окатила презрительным взглядом коллегу, и развернулась на каблуках. В спину ей донеслось презрительное хихиканье.
Девушка чувствовала, что еще минута, и она влепит Вике пощечину, и это как минимум. Поэтому она заглянула в зал. Приглашенные рассаживались за большие круглые столы, коих было огромное множество в зале. В середине – почетные гости и руководство, по бокам – сотрудники должностями меньше.
Баев сидел за столом с генеральным директором, возле него красноречиво пустовал стул. Девушка представила, какими глазами смотрят сейчас на него: должен был явиться с дамой, но та его проигнорировала.
Тянуть время дальше было нельзя, и она скрылась за тяжелой портьерой гардероба.
Там в самом углу ее дожидался кофр, в котором скрывалось нарядное платье, не чета тому наряду, что сейчас был на ней.
Мария осторожно разделась, сняла с плечиков наряд, расправила шелк и облачилась в платье. Холод огладил ее тело, приятные мурашки пробежали с головы до ног. Она сняла очки, накрасила губы красной, в тон платью помадой, и распустила волосы.
Она знала, что сейчас, в эту самую минуту, выглядит словно жар-птица. Дотронься – сгоришь! К выбору наряда подошла со всей ответственностью, и нисколько не прогадала.
Спереди платье закрывало горло перетянутыми обручами, облегало высокую грудь, подчеркивало тонкую талию, подвижные, «говорящие» женственные бедра, уходило пенными струями в пол. Но сзади…
Сзади наряд открывал душу хозяйки – хрупкие, острые, невинные лопатки и бусины позвонков. Волосы, собранные набок, открывали и шею с плавным, красивым изгибом, который перетекал в расправленные плечи.
В зал Маша входила королевой. Со сцены доносилась прекрасная композиция Джо Дассена, приглашенные были заняты беседами и едой, а юркие официанты безлико скользили по залу.
Огромная хрустальная люстра освещала нарядных гостей, и Маше сначала показалось, будто она попала в фильм Джеймса Кэмерона «Титаник», на борт в пафосное высшее общество.
Девушка танцующим огнем разрезала зал пополам и сразу поняла, что оказалась в центре внимания.
Саксофон разлился пронзительной мелодией, а огни цветомузыки рассыпались бликами прямо перед ней. Как минимум сотня пар глаз устремились на нее, и Маша почувствовала, что сейчас точно сгорит от такого внимания.
Она оглянулась. Баев завороженно смотрел, будто не веря своим глазам, но тут же очнулся, встал, и, отодвигая стулья, поспешил навстречу.
Маша тоже сделала пару шагов и тут же чуть не полетела носом в пол: показалось, что запуталась в платье, в каблуках. Она оторвала свой зачарованный взгляд от Баева и опустила глаза в пол.
Но оказалось, что это не она была такой нерасторопной, такой неуклюжей, не она не смогла совладать своим телом, что запнулась.
Виктория, ехидно улыбаясь, убрала ногу под стол, будто и не она только что подставила подножку Марии.
Маша окинула ту презрительным взглядом, вложив в него все слова, которые только могла найти в себе, но решила, что ввязываться в спор будет глупо и недальновидно.
Сейчас все потеряло значение: и зависть коллег, и то, что руководитель аппарата, скорее всего, ее раскусит, и многое, многое другое… Главным оставалось одного: его цепляющий взгляд, его выражение лица, на котором читалось восхищение, удивление, ожидание, и… что-то еще, но не поддающееся идентификации.
– Я надеялся, что ты придешь, – вздохнул он прямо перед ней, возникнув нежданно, резко, быстро.
Маша поежилась от его взгляда, и еле нашла в себе силы ответить:
– Я не могла не прийти.
Он подхватил ее под локоть, осторожно, как драгоценность, как хрустальную вазу, провел вдоль столиков, и теперь Маша уже знала: никакая подножка не спровоцирует ее, не отнимет этого удивительного чувства принадлежности и заботы.
Баев огладил ее по открытым плечам, приобнял за талию, и Маша, коснувшись нечаянно его сильного бедра, подумала, что такая близость с ним не просто будоражит, она просто переворачивает все внутри нее, ставит все с ног на голову, кружит все внутри ураганным ветром, запускает мурашки по всему телу, заставляет душу трепетать, как свечу на ветру. И сейчас, в этом зале, она решила, что теряет себя и находит в его руках, в этой опасной и коварной близости.
Она позволила усадить себя за стол, за которым сидели неизвестные ей люди и генеральный директор с женой, улыбнулась на представление каждого, понимая, что от волнения просто не запомнит всех имен.
– Ты обворожительна, – Баев дотронулся до ее голой руки и Маша подумала, что от его прикосновения, наверняка, останется след – настолько горячими и крепкими показались его пальцы.
В ответ она только улыбнулась.
На сцене началась программа, и внимание присутствующих, наконец, переключилось туда. В полутьме, в которой блестело стекло, украшения, столовые приборы, Маша почувствовала себя лучше и смогла оглядеться.
Обернувшись, она застыла: с такой ненавистью и злостью на нее смотрела руководитель аппарата. Если бы от взгляда можно было загореться, то сейчас вместо Маши за столом бы полыхал факел. Поймав ее взгляд, женщина кивнула, как старой знакомой. Губы ее сомкнулись в тонкую нить.
Девушка подавила желание вскочить и бежать из зала. Она выпрямилась взволнованно, но тут же обернулась – Баев положил ей руку на поясницу, будто успокаивая. Его огненная ладонь прожигала тонкую ткань, и большой палец руки, преодолев границу платья, легко огладил открытую спину. Кожа тут же отозвалась мурашками. Волна неясного предчувствия поднялась сверху вниз, и Маша почувствовала, как все окружение становится размытым и ненужным. Все, кроме одного – Александра.
Он недвусмысленно и очень откровенно смотрел на нее, и точно также оставался глух к проявлениям внешнего мира. Глаза его то смотрели цепко и точно, прицельно, отсекая все ненужное, то подёргивались мечтательной дымкой.
И от этой перемены в выражении его лица, обычно бесстрастном, Маша поняла, точно и безоговорочно, что пропала.
Владислав Петрович, распушивший хвост, будто петух, под молчаливо укоряющим взором собственной супруги подливал шампанское.
«Надо обязательно закусывать, – подумала Маша, пригубив уже третий фужер за пятнадцать минут. – Иначе я точно сейчас встану на стол и начну выступать. А это мне, пожалуй, не нужно!».
Присутствие Баева пьянило больше алкоголя, пряный аромат его парфюма завораживал, и Маша снова подняла за тонкую ножку фужер, чтобы хоть немного от него отгородиться.
Тут Александр в одно мгновение нагнулся к ней, перехватил своими длинными ловкими пальцами шампанское, и, не отпуская ее руки, приблизил напиток к своим губам. Он коснулся губами ободка, который сохранил отпечаток ее помады, опустошил бокал.
– Я думаю, теперь можно потанцевать, – шепнул он очень тихо, но Маша его услышала.
Она хотела отказаться, но не тут-то было. Баев практически поднял ее из-за стола, легко, как самописную ручку, утвердив в своей ладони руку, и вывел на импровизированный танцпол, где уже медленно кружились пары.
Александр держал ее на расстоянии, но эти несколько сантиметров были невыносимы, они жгли, давили, сжимали пространство вокруг. Страшно хотелось вырваться и сбежать, и одновременно – сократить эти треклятые сантиметры и прижаться всем телом.
Тут Маша вспомнила свое занятие по стрипластике и откуда-то изнутри в ней поднялось волной чувство уверенности в себе. Она была хозяйкой положения несмотря ни на что. Да, сейчас в танце он вел ее, соблазняя собой, своим греховным и чувственным мужским ароматом, но она все равно чувствовала, что сейчас они наравне.
Она точно также волнует его, точно также будоражит, мучает своей близостью. Это было видно по его сощуренным глазам, по его рваному дыханию, движениям рук и горячности пальцев.
Названия всем этим чувствам еще не было, но было ясно – такое цунами чувств между ними впервые.
– Аня, я должен тебе кое-что сказать, – вдруг он отстранился и посмотрел прямо в глаза. Сердце забилось сильнее, дыхание сбилось. Она облизнула сухие губы и кивнула головой.
– Пойдем, – вдруг не выдержал он, и, минуя танцующие пары, провел уверенно за собой.
Путаясь в подоле длинного платья, Маша поспешила вперед, за ним, краем глаза увидев удивленное лицо руководителя аппарата. Она удержалась, чтобы не показать той язык, настолько нелепой показалась перекошенная маска женщины среди официального торжества.
Минуя официантов с подносами, на которых стояли высокие фужеры, озадаченных коллег, столы и многочисленные стулья, они пробирались к выходу в холл.
Генеральный директор склонился к жене, о чем-то говоря, но отлеживая взглядом Баева. Маша сжала ладонь Александра, но тот, глянув через плечо, не замедлил свой ход, а продолжил, словно ледокол, рассекать людское море.
Наконец, они вышли в фойе, и Баев отвел ее дальше по коридору, прямо к рецепшену гостиницы, поскольку там было меньше всего людей.
– Аня, я… – он так тяжело вздохнул, что Мари подумала: сейчас она услышит, что он тяжело болеет всеми видами тяжелых заболеваний, или собирается лететь на Луну навсегда, или, что еще хуже, вдруг придумал менять пол. Уж слишком лицо начальника было печальным. С таким лицом сообщают только самые странные вести.
Баев закатил глаза, а Маша не удержалась, смахнула воображаемую пылинку с его плеча, и это движение будто бы сорвало клапан у Баева. Он схватил ее руку и заговорил:
– Аня, у меня к тебе только один вопрос.
Маша шагнула ближе, чувствуя, как его глаза сжигают ее дотла.
– Я прошу, ответь мне честно, как на духу.
– Я согласна, Саша, – выдохнула она, кокетливо опустив ресницы. Девушка на рецепшене, лица которой не было видно, кроме макушки с небольшим хвостиком, любопытно выглянула из – за столешницы.
Обе девушки потянулись к нему с разных сторон, как подсолнушки к солнцу, ожидая услышать главное признание в жизни каждой женщины до ста лет, и Маша даже прикрыла глаза, готовясь к поцелую.
– Аня, скажи мне, только честно, твоя сестра правда встречается с каким-то мужчиной? У нее кто-то есть?
– Да… – выдохнула Маша практически ему в губы, и тут же заморгала глазами.
– Какая сестра? – выпучила она глаза, от чего стала немного похожа на Аманду Сейфрид. – Моя сестра?
– Твоя, твоя, Маша, – нетерпеливо, уязвленный ее тугодумием, ответил Баев, поторапливая к ответу. – Так, говоришь, она с кем-то встречается?
Маша нервно топнула ножкой.
– Почему тебя это интересует?
Девушка за стойкой рецепции злорадно хихикнула, но тут же осеклась под точным, как снайперский выстрел, взглядом Маши.
– Ну, мы работаем вместе… вот и интересует… – почему-то отводя глаза, заблеял Баев и Маша почувствовала нарастающее раздражение. И таким она никогда не видела начальника. Но, что самое странное, от этих его слов ей стало легче на душе.
– Есть. У нее есть мужчина, в которого она, кажется, влюблена, – точно и уверенно произнося каждое слово, смотрела она ему в глаза.
Баев сощурился, нахмурился, и только открыл рот для того, чтобы сказать что-то, как Маша вдруг приложила ему палец к губам.
От этого движения ее будто кольнуло током. Ей показалось, что и Баев вздрогнул. Судя по расширимся зрачкам, это интимное движение не осталось и для него незамеченным. Как будто что-то переломилось внутри, слетела снежная лавина с айсберга. И он, отбросив какие-то свои ненужные Марии сомнения, одной рукой перехватил ее за талию, приближая к себе, резко и напористо, другой обхватил сзади за шею, поднимаясь ладонью выше по волосам, оглаживая, даря неслыханные прежде ощущения.
Он задержался на мгновение перед ее губами, будто выпив ее переполненное чувством предвкушения дыхание, и улыбнулся краем губ. Порочно и властно. Она все поняла по его улыбке и тоже сделала шаг навстречу: прикрыла глаза и еле заметно повела головой, соглашаясь.
Не мешкая и секунды, Александр прикоснулся к ее губам, мягко, легко, чуть прикусил, от чего внутри все запело, и облизнул языком сначала нижнюю, потом верхнюю губу. Маша почувствовала себя сливочным маслом на раскалённой сковороде: она начала растекаться в его сильных руках легко и быстро, совершенно не думая о последствиях.
Кот в мышеловке
Александр резко открыл глаза: в комнате светало и солнечный луч уже почти летнего солнца нахально пытался проникнуть под веко. Он закрыл рукой лицо, но после такого пробуждения снова заснуть бы не удалось.
Баев пошарил рукой под подушкой и достал мобильный телефон. Так и есть: несколько сообщений, пара пропущенных звонков, но ничего критичного. Праздник продолжался и без него, самое главное он сделал – засветился в самом начале и даже успел сказать приветственную речь, поблагодарив за службу свой коллектив.
Он повернулся и увидел, что девушка рядом все еще спит. Светлые волосы разметались по подушке, лицо без снятой недавно косметики стало каким – то беззащитным и чистым, как у Мадонны на фресках. Она лежала на боку, и часть волос вуалью легла на щеку.
Баев провел пальцем по скуле, убрав волосы за ухо, и девушка шевельнула носом, будто хмурясь. Баев замер. Что-то в этой ее позе, трогательной, нежной, озадачило его. В районе солнечного сплетения будто кололось иголкой предчувствие, или предостережение. Впервые такое волнение он ощущал после своего первого забега на дистанцию в три тысячи метров с препятствиями. К слову, полученный кубок за первое место до сих пор хранится в кладовке в коробке с ненужной утварью.
Он осторожно встал с кровати, натянул белье, брюки, и тут увидел небольшую сумочку, лакированную, красную, которая лежала на полу.
Баев сам не мог признаться себе, для чего он щелкнул замочком. Что хотел увидеть там?
Туда конечно, не могло поместиться многое. Он ожидал увидеть мобильник, помаду, может быть, права на автомобиль, но не это. В сумочке лежали большие очки в черепашьей оправе с огромными диоптриями и контейнеры для линз.
Александр нахмурился. Почесал грудь, макушку, постоял в задумчивости посередине гостиничного номера, а потом подошел к спящей на кровати девушке и приложил очки к ее лицу.
Тут ему стало не по себе.
Девушка на кровати, огненная дива, была словно по кальке сведена с его секретаря, исполнительной Марии.
В голове всплыл подслушанный разговор: «Да не претендую я ни на кого, тем более на этого заносчивого Баева! Почему? Я и с Иваном счастлива. С ним спокойно. Он, в отличие от кое-кого принимает меня такой, какая я есть. Ты знаешь… любовь – это когда тебя выбирают. Каждый, каждый день. Теперь я это знаю точно. Это не громкие слова и внешние проявления. Это ежедневный выбор одного и того же человека с его недостатками, это выбор и уверенность в нем».
Он подумал: а сам-то Александр сделал правильный выбор? Так, как он чувствовал себя с Машей, не ощущал себя давно, если не сказать – никогда. Баев знал: за плечами – поддержка, надежный тыл, оруженосец, который поднесет патроны, чтобы можно было без перерыва отстреливаться от всех напастей, неприятностей.
А Анна… жар-птица, которая вызывает волнение, женщина, которую хочется схватить за холку, утащить к себе в берлогу, спрятать от других мужских и жадных глаз, но.
Та ли она, из-за которой хочется делать жизненный выбор каждый день, в пользу одной и той же девушки? Той, которой безразлично прошлое, будущее, настоящее.
Баев поморщился: рассуждает тут как какой-то слюнявый романтик, школьник. А все эти очки. Огромные, в черепаховой оправе.
Он повертел их в руке.
Это все из-за известия о том, что у Маши, его Маши, кто – то есть. Как ни странно, нелепо и страшно это предполагать, но именно эта мысль все перевернула в нем. Заставила на все посмотреть под другим углом, и даже адреналин от встречи с Аней не смог вытеснить эту мысль из головы.
Баев натянул на нос ее очки и чуть не осел на пол: перед глазами все расплылось, от резкого перехода заболела голова.
«Ох, а как она без очков? – подумалось ему. – Нужно срочно привезти. Будить сестру не буду, отвезу сам, да и лично поблагодарю за вечер».
Баев, не долго думая, достал смятую рубашку, натянул пиджак. Открыл дверь номера и выскользнул наружу.
В холле ресторана расходились последние гости. Генеральный с супругой уже ушел, и Баев был этому рад – не хотелось пока видеть Владислава Петровича. Александр пока не был готов смотреть в глаза мужчине, который так явно и совершенно не скрываясь от других глазами облизывал его спутницу с кончиков пальцев, покрытых алым лаком, до маленьких сережек в ушах, наличие которых Александр лично обнаружил сегодня ночью.
Он заглянул в зал. Как и ожидалось – несколько семей, пара партнеров все еще сидели за столами, что-то громко обсуждая, несколько сотрудников на танцполе…
То есть, и ему можно спокойно сбежать.
– Александр! Александр Владимирович! – окликнул его ненавистный голос прямо у выхода из зала.
– Да? – он обернулся к руководителю аппарата, жалея, что не посмотрел в зеркало перед выходом – не осталось ли где компрометирующей красной губной помады.
– Уже уходите? – она приподняла бровь.
– В моем присутствии здесь уже нет необходимости, – сухо ответил он.
– Конечно, как и в присутствии вашего секретаря.
– О чем вы? О Виктории? – ее вопрос остановил Баева прямо у выхода.
– О Марии. О Марии Исаевой, конечно, – улыбнулась руководитель аппарата, но от этой улыбки в глазах ничего не изменилось, все также бушевала морозная вьюга.
– Не понимаю вас, – хмыкнул Баев и снова повернулся к двери, за которой уже разгорался рассвет.
– Удивительно устроены мужчины, но и женщины возле них не хуже, – колко сказала ему в спину руководитель аппарата. – Как же легко эта Маша поймала вас с мышеловку!
Александр замер. Что-то внутри него отозвалось ноющей болью – предчувствие не обманывало.
Руководитель аппарата подошла к нему ближе, чтобы глядя в глаза сказать то, что видимо, давно хотела: не случайно дежурила столько времени у входной двери гостиницы.
– Кот в мышеловке! Кто бы мог подумать! Сам великий Баев! А нужно было – то всего ничего: прикинуться серой мышкой, втереться в доверие и обаять босса со всех сторон. Узнать его вкусы, и воплотить в жизнь, сыграв на том, что подсознание все равно отзовется на привычку.
– Не понимаю, о чем вы, – медленно повторил Баев. и то, что он остановился, то, что сказал тоже самое, что недавно, выдало его с головой: он медленно, но верно начал осознавать то, что только что произошло.
– Да я все о вашей Маше. Она все время ходила мимо вас серой тенью, мышкой-норушкой, а потом, как только переоделась в красавицу, натянула каблуки, модное платье да сняла свои очки, сразу же стала желанным экспонатом.
– Не говорите глупостей, – хмыкнул он.
– Какие глупости в моем-то возрасте! На самом деле, мне даже интересно, как вы так долго скрывали свои отношения. Даже Виктория ничего не заподозрила, хотя она всегда держит руку на пульсе!
– На моем? – саркастично улыбнулся хищно Александр.
– Что. на вашем? – переспросила сбитая с толку женщина.
– На моем пульсе?
Она похлопала глазами, собираясь с мыслями, чтобы ответить в тон, но Баев ее опередил.
– Так вот. Она больше не держит руку на моем пульсе. Забирайте ее из моей приемной. Пусть проваливает ко всем чертям.
С этими словами он размашистым шагом вышел, наконец, на улицу. Солнце уже не пряталось за зыбкий утренний туман. Птицы надрывались вовсю, оповещая о том, что пришёл новый день, пахло летом и уже скошенной травой.
Он дошел до своей машины, завел мотор и поехал вперед.
Перед ним мелькали редкие утренние машины, солнечные очки не скрывали от яркого дня.
Стоя на светофоре Баев включил сотовый телефон, вошел под своим логином в электронную систему документооборота и узнал необходимый адрес. Ехать нужно было всего ничего – буквально три светофора.
Оказавшись во дворе старенькой пятиэтажки, он поставил машину под раскидистой огромной липой и в два шага оказался у нужного подъезда. Войти внутрь, не побеспокоив при этом жителей, не получилось бы – на двери стоял кодовый замок. Он обдумывал несколько минут что делать, не решаясь поначалу позвонить в нужную квартиру, чтобы не переполошить с утра человека – часы едва доходили до цифры два.
Баев оглянулся на двор, будто в поисках ответа на вопрос. Пустая детская площадка яркими красками блестела от восходящего солнца. Рядом шумели в ветках деревьев птицы. От ветра покачивалась красивая пушистая белая сирень возле низенькой лавочки.
Баев улыбнулся – эти цветы он всегда любил, они ассоциировались у него с победой, потому что единственный букет, который он получил в своей жизни, был именно таким – ветки сирени, перевязанные красной ленточкой. Мама подарила их ему на первые соревнования по легкоатлетическому пробегу, сказав, что и настоящие мужчины тоже должны получать в своей жизни цветы за старания.
Александр подошел к кусту и окунул свое лицо в этот аромат, мягкий, ненавязчивый, легкий, и будто погрузился в воспоминания о своем детстве. В тот день, когда ему нужно было бежать трассу на три тысячи метров на городских соревнованиях, от волнения крутило живот, болела голова. Но мама обняла его, зайдя вместе с тренером в раздевалку, и сказала, улыбаясь: «Ты всегда должен быть собой. Прислушиваться к своим желаниям. Если нужно бежать – беги. Если устал – нужно отдохнуть. Не притворяйся и не ври, в первую очередь, себе, а потом уже другим. Тебе не нужно изображать кого-то из себя, чтобы понравится, например, мне. Потому что я все равно буду любить тебя – победителем или тем, кто решит не дойти до финиша».
В тот день букет сирени он получил незаслуженно – дошел в самом хвосте таблицы. А ту победу, в которой было не стыдно признаться и которой он гордился, она уже не увидела…
Александр Владимирович посмотрел на окна дома, задрав голову. Вычислить квартиру, в которой проживал интересующий его объект, было не сложно. Но… он знал, что машины у этого самого объекта нет, и нельзя было постучать по авто, разбудив сигнализацию.
Видимо, придется возвращаться ни с чем. Это вообще было глупой идеей – проверять слова собственного врага, и вообще, почему он поступил так нерационально? Куда делась его хваленая выдержка? Откуда такие эмоции?
Тут он присмотрелся, не веря глазам: прямо под его ногами, на асфальте, куда будто указывала веточкой белая красавица– сирень, синим мелом были нарисованы большие цифры: три семерки.
Александр охнул: вот это подарок вселенной!
Баев вернулся к подъезду, и набрал на домофоне код – увиденные цифры. Аппарат пискнул, дверь открылась. Александр даже не удивился такому совпадению – когда нервы оголены до предела, интуиция работает со вселенной в таком тесном партнерстве, что может случиться все, что угодно!
Он поднялся на третий этаж в хмуром и прохладном подъезде, пахнущем влагой, и дошел до нужной двери.
Отбросив все свои сомнения, нажал на дверной звонок. Веселый трезвон отозвался в квартире неожиданно гулко и громко. Баев нажал еще и еще раз, и понял, что квартира пуста – если бы по ту сторону двери кто-то находился, то он бы услышал шаги. Но движения не было.
Баев кивнул сам себе и начал медленно спускаться по стертым, закругленным от частого шарканья ног ступенькам.
Вдруг внизу хлопнула дверь. Александр напрягся отчего-то, и замер.
И сделал это вовремя: каблучки простучали по пролету ниже, потом выше, и уже через три минуты раздались совсем рядом.
По лестнице поднималась, придерживая подол платья, чтобы не запнуться, Анна.
– Доброе утро! – сказал спокойно Баев.
Его слова возымели эффект разорвавшейся бомбы. Девушка подпрыгнула, охнула, прижала к груди маленькую сумочку, выронив материю из рук, и ткань опала ярко-алым пятном на грязный пол.
Баев смотрел на девушку и внутренне закипал: все оказалось правдой. Все, что говорила эта змея в юбке – руководитель аппарата, и о чем он начал догадываться сам, в том номере отеля, где проходило празднование юбилея компании.
От вчерашней красавицы осталось только платье. Волосы были растрепаны, выдавая, что хозяйка не стала задерживаться в номере, а поспешила домой. На носу гнездились огромные очки. Знакомые, привычные очки в черепаховой оправе!
