Текст книги "Единственный выход"

Автор книги: Вернер Тельке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

2

На следующее утро он еще сладко спал, когда дверь его квартиры распахнулась. Он не слышал, как кто-то тяжелым шагом приблизился к занавеске, отгораживавшей кровать от жилой комнаты.

Перед занавеской шаги затихли, потом человек явно пошел в сторону стола. На стол с шумом рухнули сетка с консервами и молочными бутылками, и кто-то громко буркнул:

– Снова тут воняет, как в кабаке! Мерзость!

Этот голос невозможно было не услышать. Вебер проснулся, натянул одеяло до подбородка и прислушался. Долго ждать не пришлось. Ранняя гостья, которая так бесцеремонно вторглась в квартиру, крикнула:

– Может, вы наконец изволите проснуться?

Вебер не шелохнулся. Он не выспался и дорого бы дал за возможность перевернуться на другой бок. Но знал, что это желание невыполнимо, потому что шаги снова приближались к его логову. Занавеска была сдвинута в сторону, и перед ним предстала Виктория.

К тридцати годам сохранила почти мальчишескую фигуру. В ней ощущалась такая сила воли, которая могла бы просто сокрушить человека вроде Вебера, не будь он все время начеку. Цвет ее коротко стриженных волос все время изменялся, и каждый раз подходил к ее очередному стилю. Сейчас пришла очередь орехового колера, но Вебер помнил, что за полтора года их сотрудничества Виктория уже была и платиновой блондинкой, и даже огненно-рыжей. Каков был натуральный цвет ее волос, Вебер сказать не мог. Она всегда стригла их слишком коротко. Юбки носила слишком узкие, от чего у нее выработалась особая походка.

Вебер по-разному на нее реагировал: порой, как сегодня утром, она действовала на него, как красная тряпка на быка, порой забавляла.

На носу Виктории красовались очки с чуть затемненными стеклами, но, странное дело, они не только не лишали ее женственности, а напротив, еще больше ее подчеркивали. Вебер не мог не признать, что сочетание чувственности и рассудительности в Виктории было как раз таково, чтобы нравиться мужчинам.

Сейчас она ледяным взглядом сверлила Вебера, который совсем не торопился вставать.

– Поднимайтесь, наконец, дорогой мой, – настаивала она. – Уже девятый час, а на десять нам назначено у Штайнерта.

Вебер нахмурился, хотя понимал, что возражать бесполезно. Она слишком хорошо его знала.

– Сами встанете или вас вытянуть за ноги?

– Да идите вы к черту! – рявкнул он. Но тут же, больше не протестуя, выбрался из постели. Как же у него болела голова! Держась за стол, он осторожно опустился в кресло.

Виктория с сумкой исчезла на кухне и крикнула оттуда Веберу:

– А зачем к черту? Мне и так пора подыскивать новую работу.

– Вы мне это обещаете уже полтора года.

– И я это сделаю, дорогой мой.

Вернувшись, она сунула ему под нос стакан воды. На блюдце лежала таблетка от головной боли.

– Лучше бы прямо сегодня, – ядовито буркнул Вебер, который всегда старался оставить последнее слово за собой.

С кислой миной он проглотил таблетку и запил глотком воды. Теперь в нос ударила вонь виски из бутылки, которую вечером он так и не убрал на место. Схватив пробку, Вебер раздраженно заткнул горлышко. Потом отвернулся с таким видом, словно не мог больше вынести даже ее вида.

Странные звуки доносились из ванной. Там стояла Виктория, распахнув двери настежь и молча глядя на него. Сопротивление Вебера уже было сломлено. Постанывая, он встал с кресла и потащился через комнату. В упор не видя Виктории, исчез в ванной, захлопнув двери у нее перед носом. Затянул пластиковую штору и пустил воду. Но, ощутив ледяную воду, сразу почувствовал себя лучше.

– Как было вчера на приеме? – спросила Виктория, приоткрыв двери ванной.

Вебер высунул голову из-за шторы и буркнул:

– Прекрасно!

– Был француз с дочерью?

– Да.

– Объявили помолвку?

– Не совсем.

– А служанка? Устроила скандал?

– Ее хватило только на обморок.

– А чего ожидает Штайнерт в результате всей этой истории?

– Сущую мелочь – убийство. – Вебер закрутил душ и начал вытираться. Потом продолжил: – Вольфганг Штайнерт считает, что Витте не остается ничего иного, как устранить девушку. Только таким образом он якобы сможет избежать скандала и банкротства.

– А что вы об этом думаете? – спросила Виктория. – Она снова ушла на кухню, отделенную от комнаты дверью-гармошкой.

– Мне кажется, еще кое у кого есть мотив для этого убийства.

– У кого же?

Вебер в купальном халате явился на кухню и оперся о двери.

– Сам Штайнерт!

Стоявшая у газовой плиты Виктория едва не уронила коробку с овсяными хлопьями и покосилась на Вебера.

– Вы думаете, Штайнерт мог бы убрать девушку и свалить вину на Витте? Чтобы таким образом избавиться от конкурента?

– Вот именно.

Виктория помешала в кастрюле.

– Недурная версия, – задумчиво протянула она. – Но что-то тут не сходится. Будь у Штайнерта действительно такое намерение, зачем ему нанимать детектива, чтобы следить за каждым шагом девушки?

Вебер не ответил. Возразить было нечего, нужно было подумать. Он прошелся по комнате. На кровати обнаружил серый костюм, нейлоновую рубашку, галстук, носки. Рядом стояли ботинки. Виктория обо всем позаботилась. Он покосился в сторону кухни, где она чем-то грохотала. Да, она явно решила втянуть его в это дело.

Пока он одевался, в голову пришла мысль, которая могла опровергнуть аргументы Виктории. Разве Штайнерты не могли поручить убийство постороннему человеку? Он знал, что в Париже и Риме и даже в преступном мире Гамбурга существовали специалисты, выполнявшие такую работу по наказу, не выдавая своих поручителей. А Штайнерты наняли Вебера, чтобы с чистыми руками предстать перед полицией.

Вебер покачал головой. Версия была слишком надуманной и чересчур сложной. Взглянул на часы. Двадцать минут десятого, так что еще слишком рано для размышлений. Вебер любил понежиться в постели часиков до десяти и начинать день в очень спокойном темпе. Но сегодня об атом нечего и мечтать: Виктория носилась по квартире, как паровой каток.

Выйдя на балкон, он с высоты пятого этажа взглянул на зелень городского парка. Вебер любил этот вид, любил свой район. Непросто было подыскать квартиру именно здесь. А еще труднее, как оказалось, ее содержать. Одна квартплата поглощала все доходы частного детектива.

Он заморгал: с безоблачного неба нещадно палило солнце, и так уже две недели. Снова будет жара.

Вебер нехотя вернулся в комнату. Взгляд его скользнул по полкам с книгами, которые занимали одну стену большой комнаты, по столу, дивану и задержался на нише, где стояла кровать. Занавеска была отодвинута, на подоконнике Виктория разложила постель, чтобы проветрить ее. Виктория делала для него гораздо больше, чем должна была. Вначале он пытался отбиваться, но постепенно отпор его слабел. Выбить то, что Виктория вбила себе в голову, оказалось невозможным. И тут он вспомнил, что уже три месяца ей не платит. Да, придется взяться за дело Анны. Он просто не мог позволить, чтобы Штайнерт и Витте сводили на ней свои дьявольские счеты.

Он пошел на кухню, по дороге завязывая галстук. Виктория все еще старательно помешивала в кастрюле.

– Какое впечатление производит эта девушка? – спросила она, когда Вебер остановился рядом.

– Которая? Француженка?

– Я говорю про Анну.

Вебер на миг задумался, потом неторопливо произнес:

– Если я возьмусь за это дело, то только ради нее. И замолчал. Виктория все помешивала.

– Значит, она блондинка?

– Да.

– Нежная и беззащитная?

– Да.

– И потому вы беретесь за это дело?

– Ерунда!

– Совершенно верно. – Виктория согласно кивнула. – Я тоже думаю, что вы беретесь за это дело не ради нее, а потому, что у на счету у вас всего двадцать восемь марок, что вы еще не заплатили за прошлый месяц ни налогов, ни за квартиру, и за последний месяц ни один черт не появился в вашем несчастном детективном агентстве. И лучше уж не вспоминать о моем давно забытом жаловании. – Виктория вылила овсянку на тарелку и придвинула ее Веберу. – Прошу, ваш завтрак.

– Мой завтрак?

– Вот именно, с похмелья яичницы с ветчиной с утра не подают!

Неожиданно атмосфера сгустилась, почти как каша, что стыла на тарелке. Они смотрели друг другу прямо в глаза, и Вебер чувствовал, что Виктория вот-вот взорвется. С демонстративным спокойствием он взял тарелку и удалился с ней в комнату. Присев к столу, стал помешивать овсянку. Виктория, следовавшая за ним как тень, теперь занялась документами.

Долго стояла тишина, слышалось только звяканье ложки по тарелке. Наконец Вебер прервал молчание и негромко спросил:

– Где, собственно, бумаги?

– Какие бумаги?

– По фирме Витте. – Он напряженно уставился на нее поверх тарелки. Она не отвечала. – Ну, разумеется, забыли! – Теперь его тон становился все резче. – Тиранить меня вы умеете, а вот о деле всегда приходится думать мне самому. Я уже сыт этим по горло. О, как я этим сыт!

Тут над столом пролетел скоросшиватель и шлепнулся возле тарелки.

– А это что? – чуть неуверенно спросил он.

– Документация, – отрезала она. – Кроме того, я заказала все, что найдется по фирме Штайнерта.

Больше он на нее не смотрел, потому что и так мог представить себе физиономию, сияющую живой радостью от чужого несчастья. Глупо было вообще заводиться. Он же знал, что Виктория никогда не забывает о вещах, о которых ее хоть раз попросят. Он открыл скоросшиватель, в котором оказалась подборка статей и заметок. Виктория собрала материалы из архива информационного агентства «Бликпункт», на которое когда-то работал Вебер. Контакты с коллегами не прерывались, и его всегда снабжали информацией и материалами, нужными для текущей работы. Сейчас его особенно заинтересовала статья, опубликованная с полгода назад, поскольку в ней исчерпывающе характеризовалось положение экспортно-импортной фирмы «Витте АГ». Он прочел, что Витте в последние годы развернул широкую сеть торговых домов, целых четырнадцать. Кроме того, Витте имел около тридцати филиалов и открыл свыше шестидесяти павильонов для обслуживания клиентов.

Такое вторжение в вотчину старых торговых домов – по мнению «Бликпункта» – должно было серьезно превысить финансовые возможности Витте. Строительство всех без исключения новых зданий, которое обошлось в огромные суммы, было профинансировано крупной страховой компанией. Чтобы укрепить свои позиции на рынке, Витте в конце концов преобразовал фирму в акционерное общество и увеличил уставной капитал до девяноста миллионов марок. Пятьдесят два процента акционерного капитала Витте хотел сосредоточить в своих руках, однако нужной суммой не обладал.

Вебер невидяще уставился на вырезку. Он вдруг понял, что его вчерашнему хлебосольному хозяину грозило банкротство. Без солидной финансовой поддержки за плечами с ним было бы покончено. Что же могло склонить солидного банкира Кашелена к сотрудничеству с этим легкомысленным и ненадежным типом, на которого невозможно было положиться? И был ли Витте действительно столь ненадежным партнером?

Из архивных документов «Бликпункта» следовало, что за пару лет после валютной реформы Витте на своих экспортно-импортных услугах создал огромное предприятие. В конце пятидесятых вокруг этого бизнеса он начал строить сеть торговых домов. Инвестиции эти, разумеется, поглотили огромные средства. Если теперь ему удастся преодолеть временный кризис, то в будущем его фирма и сеть торговых домов овладеет широким сектором рынка.

Вебер пытался представить, что собой представляет Витте. И должен был признать, что человек этот был по-своему яркой личностью. Он, несомненно, обладал инициативностью и решительностью, и прежде всего – необходимой долей безжалостности, чтобы воплощать в жизнь свои планы. К такому выводу должен был прийти и Кашелен, ибо только этим можно объяснить отношение банкира к Витте как к перспективному партнеру. Ситуация выглядела бы совершенно иначе, если бы фирме Витте грозил скандал, ибо в этом случае планируемый германо-французский союз не мог выйти за пределы чисто торговых контактов.

Вебер настолько погрузился в свои размышления, что не заметил, что давно звонит телефон и Виктория уже сняла трубку.

– Наши дела идут в гору, – сообщила она, прикрыв трубку рукой. – Новое дело: у кого-то сбежала невеста.

– Глупости! – буркнул Вебер и вновь погрузился в бумаги.

– Не так быстро, любимый! А если это блондинка? Вебер посмотрел на нее так, что она сразу сменила тон.

– Но тут дело действительно интересное, – повторила она уже всерьез. – У какого-то архитектора из Франкфурта сбежала невеста. Следы привели в Гамбург, но тут исчезли. Зато уже пару дней за ним по пятам ходит парень, не отставая ни на шаг. У архитектора сдают нервы. – Она снова кивнула на трубку. – Спрашивает, можем ли мы ему помочь?

Вебер слушал вполуха и довольно резко сказал:

– Оставьте меня в покое! Это дело не для нас! Виктория любезно кивнула и снова взялась за трубку.

– Алло, вы слушаете? Да, герр Вебер заинтересовался вашим делом, но сегодня у него все время расписано. Пожалуйста, позвоните ближе к вечеру, и мы договоримся о времени встречи. – Положив трубку, она пламенно улыбнулась Веберу. Не произнесла ни слова, но в глазах ее прыгали чертики.

Вебер решительно захлопнул досье и встал.

3

– Пошли, Виктория, – спокойно сказал он. – Уже без четверти десять, пора!

Часы показывали ровно десять, когда Виктория и Вебер входили в приемную Штайнерта. На миг задержавшись, они внимательно огляделись. Напротив входной двери находились обитые кожей двустворчатые двери в кабинет шефа. Немного сбоку, в центре приемной – письменный стол. Женщине, сидевшей за ним, было под тридцать, и то, что она натуральная блондинка, Вебер отметил с легким вздохом. Она читала бумаги.

В приемной стояла благоговейная тишина, которую не нарушили ни Вебер, ни Виктория. Вся комната была застелена ковром, поглощавшим любой шум. Блондинка все еще не обращала внимания на гостей. Не подняла она глаза даже тогда, когда Вебер с Викторией остановились прямо перед столом.

На блондинке было платье утонченно-простого покроя зеленых и фиолетовых тонов. Волосы причесаны так, что локоны казались натуральными. Короче, выглядела она женщиной исключительно холеной и ухоженной. На первый взгляд ее можно было принять за кинозвезду, которая взялась за бумаги, только чтобы изучить контракт на несколько очередных миллионов.

Вебер с удовольствием ее разглядывал. И тут взгляд его упал на стоявшую на столе маленькую бронзовую табличку с выгравированными именем и фамилией: Ингрид Долл. Он усмехнулся: имя не просто приземляло впечатление, а попросту развеивало иллюзии.

У Виктории с чувством юмора было похуже. Потеряв в конце концов терпение, она прокашлялась. Вебер пожалел об этом – он бы с наслаждением еще полюбовался фройляйн Долл. Любил, когда женщина пыталась разыгрывать перед ним великосветскую даму.

Наконец Ингрид Долл подняла голову. Получилось это у нее прелестно – плавно и многозначительно. Глаза оказались серо-голубыми. Они холодно скользнули по Виктории и вмиг определили, что с этой стороны ее женственности особая конкуренция не грозит. Потом изучили Вебера, и на нем задержались, хотя с демонстративной сдержанностью.

Виктория, чьи глаза начали метать молнии, взорвалась:

– Нам назначено!

Фройляйн Долл отказалась от дальнейшего разглядывания Вебера. Не только из-за Виктории, скорее, просто придя к выводу, что не стоит труда: он явно не походил ни на Грегори Пека, ни на Рока Хадсона. Потянувшись за ежедневником, переплетенным в красный сафьян, полистала его и, внимательно изучив все пометки, сообщила:

– Герр Штайнерт предупрежден.

При этом она демонстративно смотрела на Викторию, как на пустое место.

Вебера восхищала выдержка Виктории. Он знал, чего ей стоит сохранять небрежный и равнодушный вид и тот медовый тон, которым она сказала, показав на телефон:

– Не угодно ли вам будет позвонить?

Фройляйн Долл любезно улыбнулась и выставила свой едва заметный бюст в исключительно выгодное положение. Потом чуть внимательнее скользнула взглядом по мальчишеской фигуре Виктории и наконец произнесла голосом совершенно бесцветным, словно ее слишком утомили:

– Когда герр Штайнерт захочет вас видеть, он позвонит сам.

Окончательно исчерпав силы, она вернулась к своим бумагам и уже не обращала на них внимания.

Вебер тоже досыта настоялся, так что он отвернулся, подошел к креслу в углу и с наслаждением погрузился в его уютные глубины. Смотрел он на Викторию, которая села рядом. Ноздри ее слегка раздувались, в ней все кипело – он прекрасно это видел. Открыв сумочку, она достала английскую сигарету без фильтра и нервно закурила, не произнеся ни слова. Вебер тоже молчал. Он закрыл глаза и откинулся на стеганую спинку. Можно и подождать: в комнате работал кондиционер и царила приятная прохлада.

Часы показывали половину одиннадцатого, когда обитые кожей двойные двери наконец распахнулись и на пороге показался хозяин фирмы герр Штайнерт. Не глядя на Викторию и Вебера, он подошел к фройляйн Долл и склонился над ее плечом. Прежде чем ситуация стала двусмысленной, секретарша обратила его внимание на ожидающих.

Штайнерт-старший мельком окинул пришельцев взглядом, потом принялся с деловым видом копаться в бумагах па столе. Но потом оставил это дело и неторопливо подошел к Веберу и Виктории. Проведя рукой по лбу, он заговорил делано любезным тоном.

– Да, вы уже ждете! Прекрасно, у меня для вас есть пять минут! – С этими словами он сел рядом с ними.

Вебер чуть привстал в кресле и изобразил любезную улыбку, уставившись на своего будущего работодателя, с которым уже имел когда-то случай познакомиться. Штайнерт выглядел именно так, как обычно представляют ганзейского купца, для которого открыт весь свет. Старательно зачесанные назад волосы, седые виски. Лицо вызывало доверие. Руки спокойно лежали на поручнях кресла; на тяжелых кистях пальцы короткие и не слишком ухоженные. Но, судя по всему, Штайнерт неплохо умел ими орудовать. Темно-серый шитый на заказ костюм из английского габардина был скроен на весьма консервативный манер. Даже глаза, слишком маленькие для широкого лица, не производили неприятного впечатления. Весь облик дышал властностью и солидной основательностью.

Вебер, по натуре своей подходивший к ближним со здоровым скептицизмом, тем не менее не смог бы заставить себя доверять человеку с таким обликом. Быть может, Витте и Штайнерт и отличались методами ведения бизнеса, но по своей сути – и Вебер готов был поставить остатки своего банковского счета в двадцать восемь марок – были два сапога пара.

Он покосился на Викторию. Она сидела на краешке кресла, напряженная, словно готовая к прыжку. Вебер слишком хорошо ее знал, чтобы не догадываться, что этот человек не вызывал у нее симпатию. Тем не менее она сказала с деланой любезностью:

– Герр Вебер готов принять ваше предложение, если вы…

Штайнерт не дал ей договорить, взглянул на Вебера и спросил:

– Так вы были вчера вечером с моим сыном на приеме?

Но и Виктория не дала себя сбить: не поднимая голоса, она закончила фразу:

– …если вы примете наши условия.

Штайнерт всем массивным телом совершил полуоборот к Виктории и долго рассматривал ее, как экзотическое растение. Взгляд его был явно оценивающим, и Вебер видел, что Виктория не вызвала в нем восторга. Судя по лицу, он воздержался бы от покупки этакой экзотики. Вновь повернувшись к Веберу, он продолжил:

– Как вы нашли Витте-старшего?

Неожиданно Вебер был избавлен от необходимости придумывать ответ, потому что в этот момент обитые кожей двойные двери распахнулись снова. С шумом и смехом появился Вольфганг Штайнерт. Радостно пожав руки Виктории и Вебера, он сердечно воскликнул:

– Хорошо, что вы пришли! Когда вчера вечером вы так бесследно исчезли с приема, я уже боялся, что вы не слишком заинтересовались нашим предложением.

– Ну вот еще, – буркнул его отец, видимо, совершенно исключая, что кто-то может не принять предложения Штайнертов, и спокойно спросил: – Что вы думаете об этой истории?

– Пока немного, – сухо ответил Вебер. – Прежде всего, я считаю Витте слишком большим хитрецом, чтобы ввязаться во что-то… скажем так, нелегальное. И не думаю, что в этом есть необходимость.

Штайнерт-старший прикусил губу и задумчиво кивнул. Потом через плечо взглянул на секретаршу и кашлянул. Фройляйн Долл тут же вскочила, сложила бумаги и поспешно покинула комнату. Штайнерт-старший спокойно выждал, пока двери за ней закроются, и спросил Вебера:

– Так вы считаете убийство маловероятным?

– Я не вижу мотива, то есть считаю, что мотив недостаточно серьезен. Витте не рискнет убийством из-за скандала с какой-то прислугой. Кроме того, такого рода холостяцкие грешки улаживаются более элегантным образом.

– Герр Вебер, позвольте мне обратить ваше внимание на некоторые факты, – перебил Штайнерт-младший. – Недавно в одной газете я прочитал статью, посвященную некоторым убийствам и их причинам. Признаюсь, только эта статья натолкнула меня на мысль, что Витте могли бы избавиться от своих проблем аналогичным образом. Я сделал пару заметок, вот, слушайте. – Он вытащил блокнот. – «Дитер Кульбауэр из Берхтесгадена, двадцати двух лет, столкнул с моста в пропасть жену на последнем месяце беременности и сына в возрасте одиннадцати месяцев. "Я хотел наконец жить свободно", – заявил Кульбауэр, родом из семьи фабрикантов, пользующихся всеобщим уважением».

Штайнерт поднял глаза и посмотрел на Вебера. Потом стал читать дальше:

– «Бургомистр из Саренсека, возле Люнебурга, Хайнрих Нибур, задушил свою подругу тридцати двух лет, беременную, и бросил ее в колодец. На следствии показал: "Она была не в моем вкусе, а кроме того, совершенно не умела вести хозяйство"».

Лейтенант бундесвера Дитер Якоб двадцати двух лет, пытался убить свою приятельницу, двадцати одного года, которая ждала от него ребенка. Тяжелораненной девушке удалось спастись в последнюю минуту.

Двадцатипятилетний житель Кёльна Отто Шитц задушил свою двадцатидвухлетнюю беременную сожительницу. На суде он сознался, что все равно не женился бы на девушке из-за ее простонародного происхождения. Также как и Кульбауэр, Отто Шитц принадлежит к одному из наиболее уважаемых семейств германских промышленников». – Вольфганг закрыл блокнот и сунул его в карман. – Все это холостяцкие грешки, дорогой мой, и более-менее элегантные способы избавиться от их последствий. Эти убийства совершены только за последние полгода. Вы слышали? За последние полгода. Если бы вы регулярно газеты, то были бы в курсе.

Вебер помнил эту статью. Он ее читал. Задумчиво разглядывал он ковер, узор которого ему совсем не нравился. Странное дело, он не мог избавиться от мысли, пришедшей в голову сегодня утром, когда он только встал. Разве не могли Штайнерты сами поручить кому-нибудь убрать служанку? И Витте, и Штайнерты, по разным, правда, поводам, интересовались ею. Одна сторона пыталась избежать скандала, другая его жаждала, чтобы ликвидировать опасного конкурента. Вольфганг Штайнерт, ссылаясь на уже совершенные убийства, пытался убедить Вебера, что у Витте не остается другого выхода, кроме убийства. Разве это не указывало попросту на то, что Штайнерты даже больше желали устранения Анны и больше в нем нуждались, чем Витте, и способны были хладнокровно его организовать? Разумеется, приняв все меры предосторожности, чтобы свалить вину на Витте.

Голос Вольфганга вырвал его из задумчивости. Штайнерт с усмешкой спросил:

– Ну, Вебер, вы что, онемели? Возвращаясь к статье: автор, к слову сказать, способный левый интеллектуал, действительно приложил немало сил, описывая эти случаи, чтобы доказать, что буржуазный класс окончательно дегенерировал. Должен признать, это произвело на меня большое впечатление.

Штайнерт-старший вдруг постучал пальцем по столу и словно нехотя бросил:

– Так называемый план убийства, разумеется, всего лишь идефикс моего сына. Трудно поверить, что Витте решится на преступление. Если даже убийство затевается, вы здесь для того, чтобы этому помешать. Собственно, нам нужны только неоспоримые доказательства, что молодой Витте поддерживает отношения со служанкой и что малышка беременна. Вот вы нам такие доказательства и предоставьте. У Витте – типичная послевоенная фирма, никаких традиций, никаких резервов…

Вебер его перебил:

– Благодарю, я более-менее информирован… Виктория подала ему досье с заметками, касающимися фирмы Витте. Он начал его листать, временами останавливаясь, и в конце концов спросил Штайнерта-старшего:

– Почему, собственно, Витте не стал развивать дальше так неплохо процветавшую экспортно-импортную фирму, а вместо этого уже три года продолжает строительство четырнадцати торговых домов? Что означает эта тяга к оседлой жизни?

– Перенос интереса экспортно-импортных фирм на торговые дома совершенно логичен, это объясняется общими тенденциями нашего хозяйственного развития, – пояснил Штайнерт. – Наши главные потребители живут в маленьких местечках и по деревням. В последние годы крупнейшие фирмы все больше товаров поставляют в глубинку. Нынешний потребитель становится все более требовательным, он предпочитает приобретать все необходимое в магазине, чем заказывать через посредника. Так ему просто выгоднее. Торговец предоставляет клиентам гарантии, на месте принимает рекламации и так далее.

Вебер кивнул.

– Ага, отсюда и интерес к торговым центрам, понимаю. Вот только одного не пойму: как Витте мог быть до такой степени неосмотрительным, чтобы весь оборотный капитал вбухать в торговые центры?

Штайнерт пренебрежительно усмехнулся.

– Игра ва-банк – в натуре Витте. Его манера вести дела никогда не имела ничего общего с тем, что я называю серьезным подходом. Понимаете, Витте вошел в наш бизнес сразу после валютной реформы и сразу вложил крупный капитал. Как он его добыл – это уже другое дело.

– Это ты можешь спокойно рассказать, – заметил Вольфганг. – Мы не выдадим никакой тайны, если сообщим герру Веберу, что Витте после войны был крупным мошенником. Продавал золото и предметы искусства за границу, а во время валютной реформы перевел все состояние в иностранную валюту, о чем мы и мечтать не могли. Не думаю, чтобы он сам когда-нибудь совершил убийство. Но что никогда не поручал кого-то убить, ручаться не буду. Ну, после войны времена и нравы были суровые, а люди с трудом отказываются от привычных им методов…

Вебер задумчиво кивал и косился на Викторию. Та сидела, утонув в глубоком кресле, и смотрела на Штайнертов, как на двух экзотических зверей.

Штайнерт-старший легонько усмехнулся, вновь беря разговор в свои руки.

– Впрочем, похоже, вы прекрасно ориентируетесь во всех делах фирмы Витте, – он махнул рукой на досье, лежавшее теперь на столе перед Вебером. – А о моей фирме вы тоже так хорошо информированы?

Вебер смотрел в солидное лицо Штайнерта и тоже улыбался.

Да, о его предприятии он информирован не хуже. Архив «Бликпункта» оказался истинной сокровищницей. В скоросшивателе находились документы, из которых следовало, что Штайнерт мало что мог противопоставить Витте. Штайнерт не строил торговых центров. Чтобы избежать все более настойчивой конкуренции Витте, он пытался расширить свою посылочную торговлю на весь западноевропейский рынок. Примерно пару месяцев назад вел переговоры о приобретении сети обанкротившихся магазинов посылочной торговли в Голландии. План этот, однако, сгорел на корню в результате вмешательства английского банка. Известно было, что в 1936 году Штайнерт присвоил имущество еврейского торгового дома в Мюнхене, что и стало фундаментом всего его состояния. А информатором еврейского банкира из Англии стал – поначалу Вебер не хотел в это верить – не кто иной, как Вильгельм Витте.

Вебер не моргнув смотрел Штайнерту в глаза. Сказать, что он о нем знает? Нет, зачем? Его специальность – собирать информацию о своих клиентах, а не выдавать ее. И он слегка усмехнулся и ничего не ответил.

– Ну а теперь, молодой человек, займемся делом, – заявил Штайнерт-старший, заметив, что Вебер говорить не собирается. Поднявшись с места, он жестом дал понять, что для него разговор окончен.

Вебер и Вольфганг Штайнерт тоже поднялись, но Виктория спокойно продолжала сидеть.

– Мы еще не обсудили условий, на которых герр Вебер возьмется за ваше дело, – заметила она.

– А каковы они? – спросил Штайнерт-старший уже в дверях.

– Вы переводите на его счет тысячу марок, – невозмутимо заявила Виктория. – За эту сумму герр Вебер всю следующую неделю будет в вашем распоряжении. Если за это время наше расследование не закончится, за каждый следующий день вы платите двести пятьдесят марок и все расходы – отдельно.

Штайнерт-старший вернулся и остановился, возвышаясь над ней, иронично спросив:

– Полагаю, что при такой таксе герр Вебер охотно станет работать на меня весь год, верно?

Виктория подняла на него глаза.

– Боюсь, что я вас не совсем понимаю.

– Так вот, послушайте меня, милая девушка. За такие гонорары я могу вызвать себе несколько агентов Пинкертона из Нью-Йорка.

– Пожалуйста, вам никто не мешает, – с веселой улыбкой согласилась Виктория и встала, прихватив скоросшиватель и явно собираясь уходить.

– Минутку! – повысил голос Штайнерт-старший. – Разумеется, я хочу, чтобы вы на меня работали, герр Вебер. Вас мне рекомендовали. У вас, похоже, хорошая школа. Вы ведь долго состояли на государственной службе?

Вебер согласно кивнул.

– А потом, кажется, вас уволили? – в голосе Штайнерта-старшего прозвучала легкая ирония.

– Я сам ушел, – возразил Вебер с вежливой улыбкой.

– Все равно, во всяком случае, вы человек способный. А если речь о гонораре – я согласен.

Вебер не успел ответить, как на столе фройляйн Долл зазвонил телефон.

Подошел Вольфганг Штайнерт.

– Штайнерт, экспорт-импорт, – представился он. – Да, я у телефона. Прошу, говорите же!

Повисла пауза. Молодой Штайнерт внимательно слушал. По лицу его заметно было напряжение, которое передалось другим, напряженно ждавшим окончания разговора. Наконец Вольфганг отложил трубку.

– Я говорил это с самого начала, – довольно бросил он.

– Что случилось? – спросил отец. Сын триумфально посмотрел на Вебера.

– Михаэль Витте собирается в длительную поездку. Выезжает сегодня вечером и не один. Как полагаете, герр Вебер, с кем он поедет?

– С Магдаленой Кашелен?

– Француженка уехала сегодня утром и вернется в Гамбург только в конце будущей недели. Нет, не с француженкой.

Вебер внимательно взглянул на Штайнерта, потом спросил:

– С Анной?

Штайнерт кивнул.

– Да. Ну, что скажете?

Вебер ответил не сразу. Задумчиво пройдясь по комнате, он задержался у стола фройляйн Долл и ласково провел рукой по дорогому палисандру. Ловушка захлопнулась. Какие бы ни были у него возражения против предложения Штайнерта, сейчас они никакой роли не играли. Он возьмется за дело только из-за Анны.