Текст книги "Письма на волю"

Автор книги: Вера Хоружая

Соавторы: Коллектив авторов Биографии и мемуары
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Один немецкий офицер, поляк по национальности, когда в его присутствии жаловались на трудности жизни, рассмеялся и иронически воскликнул: «Какие вы неблагодарные, русские! Вас освободили, а вы никак не хотите этого понять и жалуетесь. Я вот поляк. Сукно на мне из Голландии, сапоги из Чехословакии, каска из Бельгии, оружие из Франции. Я по крайней мере вижу, что германская армия освободила все эти народы…»

На железной дороге и на шоссе в последние дни затишье. Войск передвигается значительно меньше, но в городе концентрация их как будто все увеличивается. Вчера прибыло два эшелона из-под Смоленска. На Лучесах выселены почти все жители, и дома заселены немцами. В клиническом поселке по нескольку семей сселено вместе. В освободившихся домах немцы.

Вчера возле железнодорожного моста эшелон с бензином наехал на мину. Сгорело 30 цистерн, сильно поврежден путь. Вчера бомба попала в блиндаж, где прятались немцы, убито 30 солдат и офицеров. Общий итог бомбежки получается солидный. К первому сообщению добавлю: убито много немцев в Сосновке, уничтожено 50 автомашин возле дома специалистов, разрушена мельница на Витьбе, сгорел склад горючего в Елагинском саду. На железной дороге повреждены пути, в Полоцком парке бомбы попали в составы с амуницией, с бензином, со свиньями и с лошадьми. Повреждены казармы на улице Бебеля, но тут получилось досадно: одна бомба разорвалась на улице, другая попала в крышу, прошла насквозь и не разорвалась. Немцы тщательно скрывают свои потери, но жители говорят, что такого урона еще ни одна бомбежка не нанесла… Люди рады налету и ждут следующего.

– Пусть мы погибнем, но больше погибнет их – сволочей. Пусть скорее прилетают и бомбят их без передышки, чтобы они не могли опомниться…

Эти чудесные люди непоколебимы в своей ненависти к врагу и в своей любви к родине. Что бы с ними ни случилось, они останутся советскими людьми, советскими патриотами. Одна моя знакомая старуха, у которой 3 сына и 3 зятя в армии, часто мне говорила: «Надо их бомбить каждый день, бомбить их заводы, их поезда так, чтобы щепки от них на семь верст летели. Когда прилетает наш самолет, я на коленях перед образом молюсь, чтобы бог спас, чтобы помог ему, чтоб дал ему меткость в его рученьки, светлую ясность в его глазоньки, чтобы каждая его бомба попадала прямо в цель и била, на куски рвала проклятую нечистую силу…»

На аэродроме сгорел небольшой наружный склад. Подземное бомбохранилище цело. Сгорел только один самолет, два повреждено. Теперь там 30–40 самолетов и 15 новых стоят отдельно, направо от входа. Возле сгоревших домов горки бомб замаскированы соломой. Надо бомбить, бомбить. О 200 чел. возле казино ничего не знаю, думаю, что неправильно. Обком поврежден, там уже отремонтировано. Столовая тоже. Говорят, что во время следующего налета из зениток стрелять не будут, а будут вести воздушный бой…

Вера.

4 ноября 1942 г.

Дорогие друзья мои! Посылаю вам «Минскую газету» и пачку серьезных немецких газет из Франкфурта и Гамбурга. Может быть, вы их не получаете. Это влиятельные газеты, «делающие политику». В них много интересного… Исключительно интересны статьи о Сталинграде и Ржеве. В них признается не только сила Красной Армии и высокая похвала ей, но и ужас перед этой силой.

В «Минской газете» интересна речь гауляйтера Вильгельма Кубе, обращенная к белорусским рабочим. Подлизывается, сволочь, на все лады. А «Берлинская иллюстрированная газета» показывает (для немцев) истинные цели освобождения. Самый интересный листок посылаю. При виде этой иллюстрации хочется и плакать, и ругаться, и бить, и громить их изо всех сил. Может быть, используете эти иллюстрации.

Мне срочно нужно ваше указание. Есть слух, что фельдкомендатура дала приказ постепенно забирать мужчин из города в лагерь военнопленных. Как поступить: уходить в лес, за это немцы арестовывают семьи и конфискуют имущество, оставаться и идти в лагерь, чтоб угнали в Германию? Дайте ответ.

Вера.

Воспоминания о Вере Хоружей

В СЕМЬЕ

«Мой милый, милый Мозырь!»

(Из письма Веры)

Солнечный сентябрьский день. Мы только что возвратились из гимназии и наперебой рассказываем маме о подробностях школьного дня. Быстро переодеваемся в ситцевые домашние платьица. Мама торопит: «Скорее, скорее накрывайте стол, пора обедать». Уже все за столом, а место Веры пусто. Где же Вера?

– Вера-а! – раздается по двору.

– Ау-у! – слышится в ответ, и с горы вихрем несется Вера с полным передником груш. – Мамочка, я хотела к обеду принести. Смотрите, сколько насобирала под старой грушей.

Кончился обед. У мамы еще с утра настирана целая куча белья (ведь в семье 6 человек). Она посылает нас на реку полоскать. Припять – через дорогу. Но летом она обмелела и до большой воды – метров триста.

Нагруженные кошелками, тазами с бельем, мы, весело болтая, идем по перемелу.

С Верой никогда не скучно. То она придумает, как удобнее нести ношу, то мы устанавливаем старт: кто первый дойдет до того куста или камня, а то расскажет что-либо такое смешное, что мы смеемся до упаду.

Вот и река. Вода прозрачная, чистая, как-то по-сентябрьски посинела и заметно прибыла.

Купаться нам уже не разрешают. Но Вера – старшая, она выпросила у мамы разрешение разок окунуться. Мы подбираем одежду выше колен и только бродим по воде. А Вера, раздевшись, с хохотом бросается в воду, весело плещется и уверяет, что ей совсем не холодно. Мы смотрим с завистью и страхом. Искупавшись и отдохнув, беремся за работу…

* * *

К Вере часто приходили подруги. Она уходила с ними куда-либо в город или городской сад. Но как весело мы играли, когда она оставалась с нами. Ее фантазия и выдумки были неиссякаемы. Мы строили из песка крепости и замки, инсценировали Гавроша, сцены из приключений Тома Сойера. Чаще всего Вера любила играть в школу и всегда неизменно бывала учительницей. Очень строгой и справедливой учительницей, которая может поставить двойку, наказать даже Вальку Щиопуло, дочь известного богача, и поставить пятерку Мере или Розочке, дочкам беднячки Брохи. (Между прочим, и в действительности Вера этих девочек подготовила к поступлению в гимназию.) Во время войны «школа» у нас часто заменялась «больницей», «лазаретом», и Вера бывала уже «доктором».

Самым же любимым занятием Веры всегда было чтение вслух.

Часто вечерами мы, младшие, забравшись на Верину кушетку, поджав под себя ноги, затаив дыхание, слушали, как она читает вслух. Сегодня интересная книга «Хижина дяди Тома».

Самые разнообразные чувства переполняют наши детские сердца: гнев и ненависть к алчным работорговцам сменяются радостью их поражений и неудач; тревога за судьбу честных, трудолюбивых негров перерастает в надежду на их спасение, в радость их побед.

Вера уже с трудом различает буквы. А мы все просим читать еще и еще. И она уже не читает, а рассказывает о дальнейшей судьбе героев. Рассказывает живо, образно, увлекательно, дополняя содержание раньше прочитанными книгами из жизни народов Африки и Америки.

Но вот приходит мама, зажигает лампу. Мы нехотя возвращаемся к действительности. Уходят домой соседские ребятишки, а мы садимся за уроки.

* * *

Ярко горит большая керосиновая лампа. Каждый занят своим делом. Мама следит, чтобы не мешали друг другу. Она что-то шьет или занята по хозяйству. Иногда, а это бывало в самые холодные зимние месяцы, когда прекращались работы по осушке болот, дома и папа. Он молчалив, но очень строг и требователен: Мы все, и даже Вера с Васей, его побаиваемся. Сидим тихо, готовим уроки.

Училась Вера очень хорошо. У нее была прекрасная память и большие способности. По всем предметам, кроме рисования и пения, всегда получала «пять». Домашние задания Вера выполняла в течение получаса. Долгое молчание для нее невыносимо. И вот она уже смастерила из бумаги какого-то страшного чертенка и показывает нам из-под стола. Мы визжим и громко хохочем. Папа сердится и обещает Веру наказать. Но детей у нас наказывали редко.

Вера достает из сумки библиотечную книжку и погружается в чтение. Теперь уж она забыла обо всем на свете. Чтение книг ее страсть. Она помогает в работе школьной библиотеки и достает самые интересные книги.

* * *

Прекрасна и разнообразна природа нашего маленького городка. Весь он построен на горах и пересечен оврагами.

Вера восторженно любила природу.

Величественное зрелище восхода солнца всегда приводило ее в неописуемый восторг. Помню, не раз мы договаривались с ней разбудить друг друга пораньше, чтобы посмотреть восход. Вера безумно любила грозу и совершенно ее не боялась.

Страшный грохот сотрясает все вокруг, небо прорезают ослепительные молнии. Дворы и улицы затоплены мутными потоками воды, бегущей с гор.

– Рябиновая ночь, – со страхом произносит мама и невольно крестится. Мы жмемся поближе к ней. Надо бежать во двор, отводить воду, чтобы не подмыло сарай, не затопило погреб, не попала вода под дом. Здесь всегда первой оказывалась Вера. Она накидывала на голову какое-либо покрывало, хватала в сенях лопату и бежала во двор.

Мы смотрим на нее из окна, а она отводит воду и корчит нам страшные гримасы, приплясывает, изображая шамана или ведьму. Затем мокрая до последней нитки вбегает в кухню, смеясь и брызгая на нас водой.

– Ой, как хорошо! Я переоденусь и еще пойду. Кто со мной?

И нам всем уже хочется выбежать под дождь, так заразительно ее веселье.

* * *

Но коротким было детство Веры, как и большинства ее сверстников. Когда до нашего городка докатились раскаты уже не грома, а залпов «Авроры», потрясших весь мир, Вере едва исполнилось четырнадцать лет.

«Революция», «большевики», «белые», «красные», «коммунизм», «Ленин» – вот слова, которые, как молнии, прорезали горизонт, по-новому освещали мир.

Вера, которая всегда страстно любила жизнь, любила все яркое, живое, смелое, а главное, любила людей, ненавидела несправедливость, сразу с головой уходит в новую – жизнь, воспринимает революцию умом и сердцем.

1918–1920 годы. В городке устанавливается советская власть. Но скоро появляются немцы. Идет жестокая борьба. Одна банда сменяет другую. Петлюровцы, балаховцы, белополяки – все перебывали здесь. Вся жизнь взъерошилась, перевернулась. Мы больше не сумерничаем, не затеваем шумных игр, не сидим вечерами у стола за подготовкой уроков. В доме постоянно кто-нибудь чужой: то расквартированные солдаты, то прячутся соседи, бежавшие от бандитов, то кто-либо из приезжих комсомольцев, новых друзей Веры, кому негде ночевать.

Не только мы, дети, но и мама больше не ходит по субботам и воскресеньям в церковь. По просьбе Веры и при ее ликовании в кухне и столовой сняты иконы.

Наша «столовая» превращается в «клуб», где каждый вечер до хрипоты ведутся споры: кто победит – белые или большевики, есть ли бог, когда будет мировая революция, как будет при коммунизме устроена школа, семья, и о многом, многом другом. И, конечно, душа всех споров – Вера. Она гроза всех нытиков и маловеров.

Чай пьем без сахара. Солдаты приносят и рубят топором промерзшую буханку хлеба. На ужин и на обед все чаще чечевица. Нет керосина. Вместо лампы горит коптилка, а то и лучина. Но жизнь бурлит, клокочет, ломает устои серенького житья-бытья, зовет к новому, неизвестному, прекрасному.

Вера окончила гимназию и целиком отдается общественно-политической работе. Вступила в комсомол. Она все реже появляется дома. То уезжает в деревню, то ночует в ЧОНе, то вместе с товарищами несет караул, то проводит собрания, а то уходит из города на борьбу с балаховцами. Мама очень беспокоится, часто плачет, просит Веру быть осторожнее. Но Вера обычно крепко обнимает маму, целует (Вера всегда очень любила мать) и просит ее не беспокоиться.

– Я же «везучая», со мной никогда ничего не случится страшного. Да и можно ли сейчас об этом думать, когда такое время, такая борьба! – И здесь же начинает рассказывать о бурных событиях, о положении на фронте, о борьбе в деревне.

Обычно такие свидания заканчивались тем, что Вера убеждала маму отдать свои сапоги или ботинки, пару теплого белья или что-либо из продуктов, без чего вполне можно обойтись дома и что так необходимо товарищам, уходящим на фронт или работающим в тяжелых условиях без одежды и пищи. Мама на время забывала о своих тревогах, завертывала и отдавала Вере, что могла.

А Вера, наскоро перекусив, счастливая, еще несколько раз целует маму, машет нам всем на прощание рукой и со свертком убегает по своим делам.

В 1921 году Вера окончательно уехала из дому. Ее послали работать в Бобруйский уком комсомола. С тех пор она бывала дома лишь редким желанным гостем. Но письма всегда старалась присылать регулярно. И письма эти были полны любви, нежности и заботы о маме и всех нас.

Л. Хоружая

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Школьные годы Веры Хоружей прошли в Мозыре – небольшом городке, утопающем в зелени фруктовых садов.

Скромный деревянный домик, в котором жила семья Хоружих, стоял на берегу многоводной красавицы Припяти. Семья по тем временам была небольшая: отец, мать, сын и три дочки – Надя, Вера и Люба.

В центре города – базарная площадь. На ней двухэтажное каменное здание, вход со двора, длинные темные коридоры, классные комнаты – это женская гимназия. Здесь в 1916–1919 годах в старших классах и училась Вера Хоружая. Это была девочка среднего роста, всегда в коричневом платье с черным передником. Скромно причесанные вьющиеся русые волосы заплетены в косу, пытливый, вдумчивый взгляд…

Училась Вера хорошо, но особенно любила уроки русской литературы. Она писала не трафаретные ученические сочинения по учебнику, как это делало большинство ее сверстников, а сочинения, в которых выражала свои собственные мысли и свои чувства, пусть еще не зрелые, даже ошибочные, но свои. Писала она ярко, образно, насыщая сочинения эмоциональными выражениями.

В женской гимназии не было никаких кружков, никаких ученических организаций, и ученицам негде было, кроме учебы, проявить свои наклонности. Как правило, они не занимались полезным делом.

Но Вера нашла способ быть полезной, нашла работу по душе. В гимназии заведование школьной библиотекой поручалось учителям, чаще всего литераторам. В описываемое время оно было поручено мне. Однажды Вера попросила у меня разрешения поработать со мной в библиотеке и так до окончания учебы работала в ней. Получив свободный доступ к книгам, она увлеклась чтением и прочла в эти годы массу книг из русской классической и иностранной литературы. Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой, Шекспир, Гете, Шиллер, Диккенс, как помнится мне, нравились ей в школьные годы больше других.

Бурный 1917 год. Революционные идеи проникают и за каменные стены нашей гимназии. Восприимчивая душа 14-летней Веры жадно впитывает все новое, передовое. Она в числе самых активных учениц. В это время преобразуется правописание. Из грамматики удаляется все архаическое, устаревшее. Учащимся, правда, разрешается в течение длительного времени писать по желанию: по-новому или по-старому. Вера, не раздумывая, идет в число учениц, изучающих только новое правописание.

Учащиеся школы уважали ее за прямоту, смелость и избирали председателем школьного комитета. Это давало ей, девочке-подростку, право присутствовать на заседаниях педсовета. И она не просто посещала эти заседания, а вместе с передовыми учителями боролась за новую школу, выступая смело, открыто против реакционно настроенных педагогов, например, за бесплатные дополнительные занятия с отстающими учениками, за организацию кружков.

В. Хоружая (1932 г.).

Несколько позднее Вера одной из первых среди гимназисток-сверстниц и вообще представителей интеллигентской молодежи города вступила в комсомол, стала комсомолкой-активисткой.

Помню, в городе организовалась первая школа рабочей молодежи. Среди ее учащихся было много малограмотных и совершенно неграмотных ребят. Нужно было срочно подобрать для школы помещение, оборудовать его, найти учителей, учебные пособия. Во всем этом Вера принимала самое деятельное участие. В числе учителей, приглашенных Верой, была и я.

Но недолго продолжалась учеба. Вскоре ученики, а вместе с ними и комсомолка Вера с оружием в руках ушли защищать советскую власть.

С тех пор я больше не встречалась с Верой и только в 1929 году получила от нее единственное письмо из польской тюрьмы. В нем она писала, что ее заветной школьной мечтой было стать преподавательницей литературы.

Такой энергичной, хотя и не крепкой здоровьем, любящей учебу и труд, смелой, мечтающей и борющейся за новую прекрасную трудовую школу была Вера-подросток в старших классах школы. Вот и все, что сохранилось у меня в памяти о дорогой для меня ученице Вере Хоружей – ведь с тех пор прошло более 40 лет!

В. Гризно

12 августа 1961 г.

В ТРЕВОЖНОМ 1921 ГОДУ

Впервые лично встретился я с Верой в марте 1921 года в Мозырском уездном комитете комсомола. Это была молодая милая девушка, одетая в кожаную куртку, в мужской шапке, как ходили тогда почти все комсомольцы. С жадностью слушали мы, группа комсомольцев, увлекательный рассказ Веры о комсомоле, о Коммунистической партии и советской власти. С какой любовью, теплотой рассказывала она о Владимире Ильиче Ленине! Все комсомольцы с большой охотой посещали занятия и восхищались умением Веры доходчиво и интересно проводить беседы.

Было трудное и тревожное время. Население Мозыря страдало от недостатка продуктов и топлива. Фабрики и заводы не работали. Положение осложнялось тем, что вблизи города рыскали остатки разных банд, разгромленных Красной Армией. В холодные осенние дни комсомольцы вместе с коммунистами и беспартийными рабочими, организованные в части особого назначения, несли патрульную службу на южной и западной окраинах города. Полуголодные и плохо одетые, мы безропотно переносили все трудности и нехватки.

С каким убеждением и страстностью говорила нам Вера о том, что недалеко то время, когда наш народ под руководством Коммунистической партии восстановит народное хозяйство и построит новую счастливую жизнь для рабочих и крестьян. По утрам усталые, но подбодренные Верой, с винтовками на плечах и революционными песнями возвращались мы в город, чтобы, отдохнув, снова занять свое почетное место.

Большую помощь оказывали комсомольцы и в обеспечении города топливом. По призыву парторганизации проводились субботники по разгрузке барж с дровами на Припяти. И здесь Вера проявила себя как хороший организатор и пропагандист. Каждый раз перед началом работы она собирала нас и призывала показать пример в труде при разгрузке дров. А если во время работы где-нибудь случалась задержка, там всегда можно было увидеть девушку в кожаной куртке, и сразу же восстанавливался порядок. Намного уступая в физической силе мужчинам, Вера, стоя по колени в воде, наравне с ними передавала из рук в руки огромные поленья.

Весной 1921 года комсомольцы города занялись охраной насаждений и упорядочением городского парка. Но не было инвентаря. По примеру Веры мы принесли из дому лопаты, грабли, веники и в течение трех-четырех дней привели в порядок братские могилы, очистили парк от грязи и мусора.

Будучи членом Мозырского уездного комитета комсомола, Вера неутомимо трудилась. Она проводила собрания молодежи и женщин, беседы и культурно-просветительную работу среди рабочих, вела кружки по ликвидации неграмотности.

В начале 1922 года по решению уездного комитета комсомола Вера Хоружая была направлена на учебу в партийную школу Белоруссии. Почти полтора года мы занимались там вместе. Вера принимала самое активное участие в общественной и комсомольской работе партшколы, редактировала журнал «Партшкольский мирок», в котором освещалась наша жизнь и учеба.

…С болью узнал я, что Вера Захаровна Хоружая погибла в борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Ее светлого имени никогда не забудет наш народ.

П. Бычковский

Журнал «Беларусь» № 3, 1957 г.

В КОМСОМОЛЬСКОЙ КОММУНЕ

Помните ли вы, товарищи, Провиантскую улицу в нашем Минске? – так начинаются записки славной дочери белорусского народа Веры Хоружей, смелой подпольщицы, коммунистки-партизанки, опубликованные в «Правде» в 1959 году.

– Помним, хорошо помним! – воскликнули, прочитав эти слова Веры, многие бывшие комсомольцы, жившие в 1923–1924 гг. в Комсомольской коммуне, находящейся на Провиантской улице в доме № 10.– И тебя, Вера, помним, всю жизнь будем помнить нашего юного вожака, нашего друга и товарища, оставившего в наших сердцах самую светлую, неизгладимую память.

Со времени наших встреч прошло более трех с половиной десятков лет. Но как ярко помнятся первые годы советской власти в Белоруссии, когда к нам, детям, потерявшим своих родителей во время первой мировой войны, немецкой и белопольской оккупаций Белоруссии, пришли новые педагоги и руководители. Они начали будить нашу юную душу, звать нас к новому, светлому и хорошему, прививать нам знания и любовь к труду.

В этот момент и появилась у нас Вера Хоружая, прикрепленная к нам в качестве пропагандиста и агитатора городским комитетом комсомола.

Это были первые шаги работы Хоружей в качестве воспитателя. Она была почти ровесница нам. На вид казалась очень стеснительной и даже несколько застенчивой девушкой. Роста она была невысокого, худенькая, с коротко подстриженными волосами, обычно одета в мальчишескую гимнастерку и юбку цвета «хаки». Чувствуя нашу отсталость в понимании политических вопросов, Вера рассказывала о великих делах рабочего класса России, о его славной большевистской партии и великом вожде народов В. И. Ленине, о величайшей в истории человечества революции, принесшей свободу и власть трудящимся.

Особенно ярко, вдохновенно и убедительно она говорила о комсомоле, который уже объединил первые миллионы юношей и девушек для строительства новой жизни под руководством Коммунистической партии. Ее простые, вдохновляющие, понятные всем слова глубоко западали в наши юные души и сердца. При ее активном участии у нас появились органы самоуправления (старостат с различными комиссиями), художественная самодеятельность, усилилась тяга к труду и знаниям.

Вскоре главным инициатором и вершителем всех наших общественных дел стала комсомольская организация, душой и общепризнанным идейным руководителем которой была Вера Хоружая. Она всегда смело говорила правду, пусть даже неприятную кое-кому.

Вспоминаются такие факты. Заведующий Домом юношества Соколовский А. А. крепко держал в своих руках и воспитанников и педагогов. Спорить с ним или выступать против было трудно, так как у него был большой педагогический опыт, властный характер, административные навыки, выработанные им на протяжении многих лет работы с так называемыми «дефективными» детьми. Но вот Вера заметила, что самоуправление у нас очень плохо развивается из-за «чересчур твердой власти» Александра Антоновича. Не колеблясь ни минуты, она вступила с ним «в бой». И этот «бой» был ею выигран. Помогли такт и сила аргументации. Административные препоны были сломлены, и самоуправление стало быстро развиваться. Что касается Александра Антоновича, то он стал постепенно «демократизироваться». Ведь мы и раньше знали, что под его суровой внешностью скрывался горячо любящий нас педагог и руководитель.

Вера Хоружая принимала участие в заседаниях педсовета. Она вступала в спор с педагогами, которые придерживались старых взглядов в вопросах воспитания детей и юношества. Вера отстаивала совместное воспитание и обучение юношей и девушек, боролась за вовлечение воспитанников в общественную работу, за участие их в решении хозяйственнобытовых вопросов.

У подростков Дома юношества иногда проявлялись пережитки улицы, беспризорья. Нередко в борьбу с фактами подобного рода вступала Хоружая. Ей удивительно легко удавалось распутывать самые трудные узелки проделок и постепенно прибирать к рукам и направлять на путь «истинный» так называемых «носителей пережитков».

Был у нас крепкий коренастый мальчишка, лет тринадцати по фамилии Яцюк – «гроза» городского базара на Немиге. Он часто «промышлял» там, кроме того, уклонялся от трудовых обязанностей в Доме юношества. Базарные торгаши не раз приходили жаловаться на него. Все догадывались, что у Яцюка есть много краденых вещей (его даже звали «крезом»), но никто не знал, где он их хранит. Каково же было наше удивление, когда после одной из бесед с ним Веры он повел ее в склеп на кладбище. Тут оказался настоящий «универмаг». В нем было все, начиная от пуговиц, ножей, зеркал и кончая золотыми брошками и браслетами. Загадка с помощью Веры была открыта, и набеги Яцюка на базар прекратились.

Одно время настоящей болезнью Дома юношества стали картежные игры. Карты было трудно доставать, но каким-то чудом их добывали. Если не было денег, играли на обед, завтрак, ужин, иногда обеды проигрывались вперед, проигрывали даже «деликатесы» – селедку, сахар, яйца. А их нам выдавали только по воскресным и праздничным дням.

С картежной игрой велась решительная борьба. Карты изымались, а участников строго наказывали. Тем не менее карты вновь появлялись, притом самодельные. На плотной толстой бумаге были прекрасно отпечатаны не только знаки, но и фигуры добротных дам, улыбающихся валетов, бородатых королей. На бубновом тузе, там, где обычно помещается фабричная виньетка, красовалась марка «Ф-ка игральных карт Дома юношества». Кто организовал такое производство, долгое время не удавалось выяснить. Сказали об этом Вере. Она тепло поговорила с ребятами, и через пару дней в старостат принесли колоду карт, на бубновом тузе которой было четко написано: «Ф-ка игральных карт Козловского». Это была последняя колода карт «фирмы» Козловского. Оказывается, он изготовил деревянные клише, а вместо типографской краски применял черные и красные чернила. После разговора Веры с Козловским тот эффектно закрыл свое производство, выпустив последнюю колоду уже не инкогнито, а под собственной маркой.

Вера оберегала чистоту наших чувств и мыслей, наши юношеские души от микробов пошлости. Помнится интересный случай с известным в Белоруссии организатором и руководителем белорусского народного театра Голубком. Спектакли его труппы волновали зрителя, так как они были доходчивы и, как правило, на народные сюжеты.

Однажды Голубок предложил нам в порядке шефства поставить пьесу под названием «Князь Кочергин». В ней рассказывалось об одном развратном и опустившемся помещике, выдававшем себя за «князя Кочергина». Это был новый спектакль труппы. Автором был сам Голубок. Задумана она была как сатирическая комедия, а получилась скорее грубая, с элементами вульгарности, пьеса. Во всяком случае, эта пьеса никак не подходила для нас, юнцов. На спектакле присутствовала и Вера Хоружая. Уже первая картина пьесы вызвала у некоторых зрителей недоумение. В антрактах начались горячие споры, обсуждения. Лицо Веры Хоружей по ходу действия становилось все мрачнее и мрачнее. И как только опустился занавес, Вера взбежала на сцену. Страстно и убежденно она высказала протест против такого спектакля для молодежи. Она не постеснялась упрекнуть драматурга и режиссера «дядьку Голубка» в плохом выборе пьесы для Дома юношества. Выступление Веры было горячо поддержано многими в зрительном зале. Некоторые наши педагоги начали оправдывать пьесу. Однако их доводы не могли сгладить впечатления от выступления Хоружей. Голубок вышел на сцену, даже не разгримировавшись. Он спорил, оправдывался, но критику пьесы, очевидно, принял, так как больше нигде уже ее не ставил.

Часто под руководством Веры устраивались вечера. Ребята ставили спектакли, участвовали в хоре, гимнастической группе, организовывали игры. И Вера всегда проявляла много находчивости. Она умела добиваться того, чтобы вечера проходили как можно интереснее и лучше. И Вера очень радовалась успехам самодеятельных артистов.

Особенно любила Вера коллективную песню. Обычно она запевала, а ребята подхватывали. Песни пелись с вдохновением. Больше всего Вера любила революционные песни: «Смело, товарищи, в ногу!», «Варшавянка», «Замучен тяжелой неволей», «Молодая гвардия» и другие.

Зимой мы учились, а летом работали в совхозе под Минском (бывшее имение Анополь). Здесь вечерами мы часто выступали с концертами и спектаклями не только в своем клубе, но и в других сельских клубах. Часто приходилось странствовать по дорогам Минского района.

Вдохновителем этих зачастую трудных культпоходов была Вера Хоружая. Шли мы, случалось, в дождь, в ненастье, но с Верой и ее задорной песней, меткой шуткой усталости не чувствовали, хотя проходили в день десятки километров.

Вера никогда не падала духом, всегда находила выход из трудного положения.

Однажды комсомольцы деревни пообещали оборудовать сцену для нашего спектакля. Но когда мы пришли, ничего не было сделано. Ребята не знали, что предпринять. Выход из положения подсказала Вера:

– Ребята, за мной, в лес! – раздался ее голос. Вскоре были принесены елки, ветви, и «зеленый пейзаж» для нашего спектакля был готов.

В 1923 году по инициативе Хоружей органами народного образования было решено выделить из состава Дома юношества комсомольский актив и создать Комсомольскую коммуну, основанную полностью на самоуправлении, во главе с комсомольской организацией. Коммуна разместилась на Провиантской улице, в деревянном одноэтажном довольно просторном доме с небольшим, но очень привлекательным садом; это тот сад, который так хорошо запомнился Вере Хоружей, о котором она так восторженно писала в своих записках.

Вера активно помогала нам в становлении новых форм коллективной жизни, продолжая в то же время шефствовать над прежним Домом юношества на Загородной улице (он находился в другом конце города). Она будила в нас инициативу и самодеятельность.

На основе самоуправления дисциплина в коммуне настолько повысилась, что мы не помним более чем за два года существования коммуны, чтобы кто-нибудь из 40 молодых юношей и девушек допустил какой-нибудь аморальный поступок. С помощью таких людей, как Вера Хоружая, мы все очень быстро превращались из беспризорников, детей улицы, обитателей различных «приютов» в активных строителей нового коммунистического общества.

Первыми вступили в 1922 году на самостоятельную «стезю жизни» наши старшие ребята – Ваня Назарюк, Володя Слоневский, Фома Хвесько, Коля Якубович. Они ушли в военные школы еще до прихода к нам Веры Хоружей. Помню, сколько было радости, когда они приехали к нам через год в отпуск в форме курсантов военных училищ. Вера Хоружая приветствовала их пламенной речью. В честь их приезда было устроено много вечеров, дружеских задушевных бесед.

За ними в 1923 году большинство наших коммунаров устремились в профессиональные школы. Немало сил, энергии и хлопот нужно было приложить нашему уважаемому А. А. Соколовскому – заведующему детским домом на Загородной улице, Вере Хоружей, комсомольской организации, чтобы преодолеть трудности нашего поступления в различные учебные заведения. А сколько нужно было затратить сил и времени, чтобы помочь каждому из нас выбрать жизненный путь и еще больше – осуществить его! В эти, быть может, самые ответственные, моменты нашей жизни Александр Антонович и Вера Хоружая оказывали нам неоценимую помощь советом, а то и прямым содействием.