Текст книги "Довод Королей"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Младший из Тагэре глянул на небо, прикидывая, которая ора. Над головой ярко светило созвездие Волка, значит, до рассвета еще далеко, а вот увидит ли он закат? Как ни странно, Сандер был спокоен или почти спокоен, хотя пьянящее ожидание первого боя его тоже миновало. Юноша не мог думать о тех, кто жег костры по ту сторону меловых холмов, как о безликом враге, навстречу которому так замечательно лететь на коне с копьем наперевес. Слишком многих он знал, особенно из дружины ре Фло. Они учили его владеть оружием, а ему пришлось обратить это умение против них.

У Рауля около двенадцати тысяч. Двенадцать против двух с половиной это очень, очень много. Они с Сезаром рассмотрели сигны Ле Манси, Батара, Стэнье-Рогге, Ларрэна и самого Рауля... Жоффруа не решился оставить тестя. Братец всегда был трусоват, а для того чтобы от сильного уйти к слабому, требуется известная доля храбрости, а вот Стэнье... Александр представил себе очень любезного темноволосого тонкогубого человека. Рогге всегда на стороне победителей, а сейчас победитель – Король Королей. Три тысячи Жоффруа, три тысячи Ле Манси и Батара, пять тысяч Рогге и тысяча самого ре Фло. Большую часть своей армии Рауль оставил с Агнесой, надо полагать, чтоб помешать наемникам грабить.

Созвездие Волка слегка сдвинулось, уступив место Звездному Вихрю, мерцающей полосе, скрученной, как раковина улитки. Было тихо, измученные переходом люди Александра спали, как убитые, поручив охрану лагеря воинам Шады. Сам граф, устроившийся с комфортом в большой кожаной палатке, приглашал его к себе, но Сандер отчего-то сидел и смотрел на небо. Рядом спал Сезар, даже во сне сохранявший фамильную сдержанность. Братцы Трюэли посапывали по ту сторону костра, и Луи все время отпихивал ногой ворочавшегося Ювера. Этьен Ландей не ложился, глядя то на небо, то в костер и сосредоточенно шевеля губами. Видимо, сочинял стихи очередной прекрасной даме. Гартаж и кузены Кресси ушли играть в кости к коронэлю, которого Одуэн знал с детства, а Никола Герар и Поль Матэй, по своему обыкновению, вполголоса препирались, не забывая при этом приводить в порядок оружие.

Они все были тут, его рыцари, его «волчата». Завтра они впервые пустят в ход зубы, схватившись не с какими-то там «пуделями», а с матерым «медведем». Сандер неплохо знал и военную историю, и историю вообще и не мог не понимать, что в таком бою погибает, самое малое, каждый третий, а значит, у Мелового прохода останутся трое, если не четверо «волчат». Понимать-то он понимал, но не верил этому, потому что еще не был в бою. Потому что с того страшного дня в месяце Вепря, отнявшего у него отца, брата, деда, прошло четырнадцать лет. Нет, Александр Тагэре не забыл никого из них, но время пригасило боль, подернув прошлое осенней матовой дымкой.

После смерти Эдмона и отца он остался один, хотя вокруг было множество людей. Тогда он чуть было не струсил, потому что лишь трус может добровольно расстаться с жизнью просто потому, что она не желает тебе улыбаться... Потом была встреча на Эльтовой скале, перевернувшая ему душу, и в тот же день у него появился Дени. Неужели завтра он скрестит с ним меч?! Нет, вряд ли. Скорее всего, Рауль оставил капитана во Фло, должен же кто-то защищать замок и домочадцев!

– Сандер!

Младший из Тагэре оглянулся. Одуэн Гартаж, и когда только подошел!

– И кто выиграл?

– Не знаю, они никак успокоиться не могут, а удача прыгает туда-сюда, как пьяный заяц... мне надоело.

– А я и вовсе не знаю, что в этой игре находят, – откликнулся Александр. – Пробовал я как-то. Скучно, потому что от тебя ничего не зависит, а надеяться на случай глупо...

– Ага... Зато сейчас мы уж точно на себя надеемся. Сандер, ты знаешь, что с ними Жоффруа?

– Знаю. Он всегда был ослом...

– И все-таки я не понимаю. Мне отец рассказывал и про Эльту, и про то, как и почему они с Кресси ушли от Агнесы. Разве после такого можно с Дыней и Пауком иметь дело? Я не понимаю...

– Я тоже не понимаю. Давай попробуем заснуть.

2885 год от В.И.

Ночь с 20-го на 21-й день месяца Агнца.

Мирия. Кер-Эрасти

Никогда еще Даро не была так счастлива, собственно говоря, она была счастлива впервые за свои неполные шестнадцать. А ведь сначала она до смерти испугалась, увидев, какими глазами смотрят на Ренату и Рито мать и Дафна... Даро знала, какими беспощадными они могут быть. Но ничего не случилось. Напротив. Брат и маркиза Ллуэва танцевали под восторженными взглядами тысяч людей. Даро воровато глянула на отца и поразилась, каким красивым и молодым тот стал. А потом все понеслось, как несется под гору сорвавшееся со своей оси колесо. Рито выкрикнул «добле», и отец присоединился к танцующим, а брат... Брат подбежал к ней, схватил за руку и потянул за собой. Даро оглянулась на мать, но та ее не остановила. Она сидела очень прямо, бледная, с поджатыми губами, а рядом таращилась на четверку танцоров ненавистная Дафна и старательно рассматривал свои сапоги Антонио. Они были вне себя, но молчали, а затем ее закружил пряный цветной вихрь, и она забыла о том, что за ночью приходит утро...

Сначала она сбивалась, путаясь в тяжелых юбках, но недолго. Рито умело вел ее в танце, сильная рука брата, его глаза, торжествующие и смеющиеся одновременно, делали сильной, смелой и счастливой и ее. Танец следовал за танцем, нобили, байланте, рыбаки, крестьяне, лавочники, все они в дни Санданги становятся равны перед весной, жизнью, любовью... Дафна говорила, что этот праздник порожден Антиподом, что единожды согрешившие будут вечно плясать босяком по раскаленным угольям. А даже если и так?! Она согласна! Волшебная ночь закружила дочь герцога, она ничего не боялась, да и что ей может грозить, если с ней Рито?

Без брата девушка бы просто захлебнулась в неведомом ей море радости, но Рафаэль был рядом. Он всегда был рядом, сколько она себя помнит. Дариоло почувствовала острую благодарность к своему защитнику, но не знала, как ему об этом сказать.

– Рито...

– Да, малявка?

– Рито... Так все хорошо...

– А будет еще лучше. Пойдем.

– Куда?

– Куда надо...

Он потащил ее в глубь расцвеченных цветными фонариками улиц, шум и музыка стали тише. Даро в тяжелом, изрядно помявшемся платье едва поспевала за стремительным байланте, но идти тише не просила, боясь спугнуть неистовое очарования праздника. Они остановились перед резной ореховой калиткой в глухой белой стене, Рито потянул шнурок колокольчика. Их ждали, потому что открыли тотчас.

– С кем ты? – грудной женский голос прозвучал обиженно и удивленно.

– Моя сестра. Мы танцевали...

– На площади?

– Да, Паулина, – Рито рассмеялся, – видела бы ты камбалу! Но малявку нужно одеть, в этой капустной жути не попрыгаешь... Подыщи ей чего-нибудь, я заплачу.

– Ничего нет невозможного в ночь Санданги, – их собеседница задорно расхохоталась, – идем, нужно спешить...

Даро никогда и нигде не бывала, кроме герцогского замка, циалианской обители и нескольких дворцов, в которых жили самые знатные нобили. Обычный городской дом, пусть и богатый, был ей в диковинку, равно как и принесенный Паулиной ворох одежды. Девушка с отчаянно бьющимся сердцем наблюдала, как Рито со знанием дела рылся в груде разно-цветных юбок...

– Вот это подойдет, – удовлетворенно заявил брат, – вот это и это... Одевайся, мы тебя ждем. И расчешись, гребни у зеркала...

Они с Паулиной выскочили, взявшись за руки. Даро с некоторой робостью тронула пышную розовую юбку, собранную у талии на алую ленту, алый корсаж и белую блузку с низким вырезом и разрезанными от локтей рукавами... Святая Циала, что скажет мать! Хотя она наверняка уже в замке и не увидит... И вообще ей так или иначе достанется и за танец, и за бегство, так что хуже не будет. Даро решительно освободилась от некогда белого, а сейчас пятнистого платья с оборванным подолом и облачилась в одежду Паулины. Юбка едва достигала середины икры, а ленту в талии пришлось немного распустить, но вообще-то получилось неплохо. Из зеркальных глубин на нее глянула незнакомая девушка с полуобнаженной грудью и гривой иссиня-черных волос. Неужели это она? Неужели она так хороша собой? Но Рито велел не задерживаться.

Дариола выбежала в залитый луной сад, ночной воздух остудил разгоряченное лицо, в траве метнулось что-то белое, похожее на кролика... Отчего-то стало страшно. Что делает она в чужом доме, ночью, куда ее привели?! Даро бросилась бежать по тропинке и буквально налетела на Рито и Паулину, обнимавших друг друга. Святая Циала, какими же они были красивыми!

Брат решительно отстранил от себя подругу. Та сначала выглядела не слишком довольной, но потом рассмеялась.

– Рито, какое счастье, что она тебе всего-навсего сестра...

– Ну, не скажи... Эх, вот бы мне найти такую же, но с золотыми волосами!

– С золотыми?!

– Именно... Ладно, не злись... Дарита, а что это у тебя на шее ничего нет? Паола, а ну делись! И браслет давай, я тебе новый подарю...

Паулина сама защелкнула на шее Даро короткое ожерелье, и они втроем побежали к морю. Там уже пылал длинный и узкий костер... Дафна ненавидела этот обычай, но мирийцы, несмотря на ее вопли, продолжали в первую ночь Санданги прыгать через огонь, уверяя, что этим на целый год отгоняют от себя злые силы. Если Дафна узнает...

Высокий, мощный человек, в котором Даро с удивлением узнала маркиза Сэду, подхватил смеющуюся толстушку, оказавшуюся дочерью графа Робле, и рука об руку с ней перелетел через огненную полосу. На той стороне ему протянули кувшин, и маркиз высоко поднял его над головой, умело ловя губами винную струю. Несколько смеющихся парней, одетых так же, как Рито, бросили в костер кипарисовые ветви, отвращающие смертных теток[66]66
  Мирийское поверье. Смерть ходит в сопровождении шестерых теток, которые всячески вредят людям, вызывая в них нежелание жить.


[Закрыть], и розмарин, и ветки жасмина, дарующие верность и удачу в любви.

– Ну что, девушки? Прыгаем? – засмеялся Рито, обнимая сестру и Паулину за плечи. Они разбежались, Даро показалось, что огонь взметнулся чуть ли не до небес. Нет, ей не перепрыгнуть, она же не байланте... Стена пламени была совсем рядом. Прямо из-под ног метнулось какое-то животное. Крыса! Даро в ужасе дернулась, и Рито вряд ли бы смог ее удержать, но неожиданно чья-то сильная рука буквально подбросила девушку, и та благополучно приземлилась на той стороне.

Помогший ей седой нобиль с юными светлыми глазами улыбнулся весело и открыто и передал им с Рито взявшийся словно из воздуха кувшин. Даро неумело поймала губами терпкое прохладное вино, изгнавшее из сердца последние остатки страха. На нее смотрели сотни глаз, мужских – с восхищением, женских – с завистью, но после мертвого взгляда Дафны ревнивые взгляды молодых красоток не пугали, а, наоборот, придавали уверенности... Даро улыбнулась угостившему ее нобилю, затем парням, прыгавшим раньше их, и те немедленно подошли.

– Рито, ты первый байланте Мирии, а твоя сестра ее первая красавица!

– Кто бы спорил, – засмеялся Рафаэль, – впрочем, сегодня все женщины – красавицы, а завтра все мужчины – байланте.

Даро, продолжая улыбаться, слушала их разговор, глядя сквозь огонь на ту сторону, которая вдруг стала казаться другим берегом. Там суетились, готовясь к прыжкам люди, бегала небольшая белая собака, которую она чуть было не приняла за крысу, трясли колокольчиками мулы виноторговцев... А затем появились отец и Рената, красивые и счастливые. Рафаэль засмеялся и замахал им руками. Рено посмотрела на костер и покачала головой, указывая на свои юбки. Отец что-то ей сказал, она засмеялась и принялась обмахиваться веером, а герцог, шутливо погрозив ей пальцем, разбежался и легко перепрыгнул через костер. Маркиза сложила веер и решила последовать его примеру, но в конец одуревшая собачонка кинулась ей под ноги. Рената махнула рукой и, обойдя огонь, присоединилась к ним. Теперь они были вместе. Великий герцог Мирии, его возлюбленная и его дети. Звенели гитары, пахло вином, цветами и морем, за их спинами смеялись волны, луна зашла, а над светлеющим горизонтом ярко сияла голубая звезда Амора...

2885 год от В.И.

21-й день месяца Агнца.

Меловой проход

То, что называлось Меловым проходом, на самом деле было тремя отдельными широкими тропами, разделенными невысокими, но крутыми холмами, возвышавшимися среди заболоченной низины, золотисто-бурой от прошлогоднего камыша. Дальше, влево и вправо, тянулась череда меловых холмов, похожая на обращенный в сторону моря серп. Весна выдалась сухой и теплой, да и зима была малоснежной, земля хорошо просохла, и расстояние между болотцами было куда шире, чем хотелось бы Александру.

Защищать придется довольно-таки большое пространство, рассчитывая лишь на свои руки и мечи. Впрочем, на их стороне неожиданность. Противник, несомненно, пойдет по среднему, самому широкому проходу, и его передовые части можно смять неожиданной кавалерийской атакой. Разумеется, потом придется спешиться и перебросить часть людей налево и направо, но удивить и смутить врага в начале боя – значит сделать шаг к победе. Александр Эстре ни разу не был в настоящем бою, но он немало читал про битвы прошлого, а после совещания в палатке Филиппа в нем словно бы что-то проснулось. Он мучительно перебирал варианты, пока не натыкался на единственный. Откуда приходило знание, что нужно поступать именно так, было непонятно даже ему, но Сандер ЗНАЛ, что прав. Наверное, эта неизвестно откуда взявшаяся уверенность в своей правоте и заставила того же Шаду беспрекословно согласиться с предложенным юношей планом. Граф кивнул большой головой и поехал к своим, а Сандер вернулся к «волчатам». Они казались притихшими, даже Луи Трюэль. Александр Тагэре окинул взглядом дорогие доспехи, султаны из разноцветных перьев, гербы лучших домов Арции и одинаковые темно-синие туники с серебряным волчонком... Дети и младшие братья тех, кто стоял на Бетокском поле, и он перед ними с предназначавшимся отцу мечом у пояса. Александр понимал, что должен что-то сказать, но что?

Он поймал темно-синий взгляд Сезара, заметил напряженную улыбку на лице Поля и сведенные брови Никола. Да, нужно что-то сказать, но имеет ли он на это право? Имеет! И по крови, и по тому, что они пришли сюда за ним и смотрят на него в явном ожидании. Сандер тряхнул темными волосами, отгоняя последние сомнения, и поднял руку.

– Друзья, – он улыбнулся, – странно, что я так называю вас только сейчас. К несчастью, лучшие слова лгуны и болтуны так затаскали, что произнести их, не стесняясь, можно только спьяну или перед боем... Не знаю, все ли мы будем вечером живы, и хочу, чтобы вы знали, как мне нужна ваша дружба и как я вам за нее благодарен.

А теперь о деле. Нужно выстоять до подхода Филиппа. Будет трудно, но мы знали, на что шли. Мы попробуем их удивить и вызвать к себе уважение, а потом придется тупо встать и драться до заката. Вот и все... Если кого когда-то обидел, простите, не хотел, – Сандер неожиданно сам для себя улыбнулся и, взяв из рук оруженосца украшенный белыми перьями шлем, надел его на голову. Время для разговоров истекло, передовые Рауля выходили то ли к маленькой скале, то ли к большому валуну с вмятиной посредине.

Войско шло походным строем. Впереди пехота, затем рыцари и конные воины, по случаю жаркого дня не надевшие доспехов, за ними повозки с оружием, и снова пехота. Впереди на расстоянии двух полетов стрелы ехало несколько конников, скорее для порядка, чем из предосторожности. Они миновали лощинку, в которой затаились «волчата», даже не повернув головы, хотя со стороны дороги эта предусмотрительно закрытая нарезанными ветками щель и впрямь была почти незаметна. Ладно, старик Шада о них «позаботится».

Юный полководец поставил своих людей «клином». Сам впереди, сзади Сезар и Этьен, за ними братцы Трюэли. В четвертом ряду Крэсси, Никола, Поль и Одуэн, а сзади дарнийцы. Сам он мог видеть лишь узкий проход и камень на тропе, но забравшийся на каменистый выступ на вершине холма воин знал, когда подать сигнал, и взмахнул намотанным на руку плащом. Сандер молча тронул коня. Он не оглядывался, зная, что его движения повторили четыре сотни человек. Все было проделано вовремя. Когда они вышли к тропе, до лумэновцев оставалось расстояние достаточное, чтобы разогнать коней, но не для того, чтобы противник понял, что происходит, и тем более успел перестроиться в боевой порядок и надеть доспехи.

«Волчата» ворвались в ряды воинов в алых туниках с оленьей головой (знак Стэнье!), как волки в овчарню, круша налево и направо. Кто-то бросал алебарды и копья и пытался бежать, кто-то валился на колени, крича о пощаде, кто-то пытался обороняться, но мечущиеся лумэновцы мешали друг другу. Похоже, «оленей» никоим образом нельзя было отнести к толковым воинам. Если б у Сандера было время, он бы подивился, зачем Рауль потащил с собой таких неумех, но юноше было не до того. Он изо всей силы работал копьем, умудряясь при этом смотреть вдаль, так как не сомневался: конница ре Фло скоро явится на выручку угодившей в засаду пехоте. Так и оказалось. Всадники Рауля славились своей выучкой. Да, их застали врасплох, но воины быстро, не теряя головы, разобрали с телег оружие и доспехи, и вскоре первые сотни, обтекая незадачливых «олешков», бросились на неизвестно откуда взявшегося врага. За спинами многих сидели лучники, засвистели стрелы.

Александру не повезло. Его конь, раненый в глаз, взвился на дыбы, а затем ткнулся мордой в землю. Дело было бы вовсе плохо, но Сандер успел высвободить ноги из стремян и ухватиться рукой в латной рукавице за острие вражеского копья, которое должно было его убить, а послужило опорой. Почувствовав, что он твердо стоит на ногах, Тагэре начал крушить врагов налево и направо. Сражаться с пехотинцами Стэнье было нетрудно, куда хуже были приближающиеся всадники с медведями на туниках, которых явно привлекала его персона. Вообще-то Сандер знал, как отражать натиск конников, даже без специального копья или алебарды. Это было трудно, но возможно.

2885 год от В.И.

21-й день месяца Агнца.

Меловой проход

Это было безумием, но, собственно говоря, для Тагэре это было единственной возможностью спастись, и они ею воспользовались. Дени Гретье сразу же понял, кто встал у них на пути, понял еще до того, как увидел сигны с волчатами. Сандер! Вряд ли рядом с Филиппом оказался кто-то еще, способный закрыть короля собой. Капитан боялся чего-то подобного с самого начала. Ветеран был душой и телом предан Раулю, но Сандера любил, а мальчишка, мальчишка был предан коронованному ослу и готов ради него на все. И вот, пожалуйста... Нет, Дени Гретье не растерялся, он сразу же приказал своим людям вооружиться, развернул их по обе стороны топтавшейся на месте пехоты и бросил вперед, спасать людей графа Стэнье, который никогда не был его другом. Более того, Стэнье был из тех, кто по уши замаран эльтской резней, а в Бетокской схватке не участвовал по причине вошедшей в поговорку изворотливости. Да и графом нынешнего Селестина можно было назвать лишь с большой натяжкой.

После того, как маршал Мальвани расколотил младшего Фарбье, будущий граф Стэнье, тогда бывший еще бароном Рогге, под благовидным предлогом «временно» покинул лагерь Агнесы и, разумеется, к сражению опоздал. После казни настоящих Стэнье на умника свалилось немалое наследство. Какое-то время новоиспеченный граф хранил верность Тагэре, но, почуяв нюхом возвращение Лумэнов, скоропалительно женился на вдове Орельена Тартю. Дени ненавидел эту семейку, но он был воином, и он должен был их выручить, что он и делал.

Конница Фло схватилась с воинами в синем, которые, надо отдать им справедливость, выдержали удар. Дени мимоходом отмечал сигны. Тигр Мальвани, орлиная лапа Гартажей, яблоня Трюэлей... Проклятый, ну зачем он на пятом десятке так хорошо видит! Он, капитан Гретье, поднял копье на молодняк, на детей друзей – и ради кого?! Рауля? Да! Разумеется... Его сигнор оскорблен зарвавшимся королем, но убивать-то приходится не «пуделей», а «волчат»!

Ветеран умело наседал на отступающих, но отнюдь не бегущих врагов, в конце концов, он присягал! Он исполнит свой долг, и будь оно все проклято! Это не его грех, не его вина, он лишь солдат. И в любом случае этим мальчишкам не остановить великого Рауля, они обречены... Впереди вскинулся на дыбы и отчаянно закричал раненый конь, но всадник сумел вовремя соскочить и теперь отбивался от людей Стэнье-Рогге. Гретье был воин до мозга костей, он мог сражаться, не думая, тело само делало то, что нужно. Ветеран развернул коня к упавшему рыцарю, истреблявшему пехотинцев в красном. Это наверняка один из вожаков. Его в любом случае нужно вывести из игры. Ага. Эта же мысль пришла в голову и Жилю Руво, вдвоем они прикончат спешенного рыцаря, хотя тот и дерется, как зверь. Дени уверенно пробивался вперед, перед ним и «синим» оставались лишь пятеро, четверо, трое... Со спины коня Гретье видел залитую чужой кровью тунику, белые перья на шлеме.

Воин хоть и оказался в критическом положении, держался молодцом, делая именно то, что нужно. Вот он с силой отразил щитом удар противника, так что у того онемела рука, и, ударив мечом, развернулся ко второму, якобы повторяя тот же прием, но в последний миг сделал пол-оборота вправо, клинок «оленя» рассек пустой воздух, а его хозяин, не удержав равновесия, грохнулся под ноги... Сандера Тагэре! Дени Гретье узнал своего ученика, слишком хорошо усвоившего его уроки. Он не видел Сандера шесть лет, тот подрос, возмужал, но это был он и никто другой!

Если он погибнет, будет ранен, попадет в плен, бой закончится, так как именно брат короля привел сюда этот обреченный отряд. Александр молодец, но вряд ли ученик устоит перед своим учителем, он попробует отбить атаку всадников тем простым и почти безотказным способом, которым его обучил капитан Гретье, но сейчас это обернется поражением. Дени Гретье обязан убить военачальника Тагэре, ведь он присягал Раулю...

2885 год от В.И.

21-й день месяца Агнца.

Меловой проход

Александр Эстре сжал зубы, готовясь подсечь мечом ноги первой из вражеских лошадей, одновременно уворачиваясь от копья, но внезапно нападавший поднял коня на дыбы и заставил сделать шаг назад, да так неловко, что налетел на второго, от неожиданности выпустившего из рук секиру и схватившегося обеими руками за поводья. Этой заминки хватило, чтобы между Сандером и лумэновцами оказались Сезар и братцы Трюэли, один из которых держал в поводу лошадь. Дивясь спасшему его чуду, Александр под прикрытием четырех мечей взобрался в седло и сразу же дал знак отступать; здесь свое дело они сделали, но это было лишь начало.

Нужно было отойти на заранее обозначенный рубеж, где в дело вступят лучники, превратиться из нападающих в обороняющихся, отразить удар отменной конницы, проследить за левым и правым проходами, о которых не может не вспомнить Король Королей, вынудить его на лобовую атаку и держаться до вечера. А потом еще раз до вечера и еще, но об этом после, а сейчас нужно выкинуть из головы все, кроме того, что творится сейчас и произойдет в ближайшую десятинку. В этом мире нет ничего, кроме этой ложбины между грязно-белыми холмами. Надо поверить, что сзади огненная стена, сквозь которую не пройти, и поэтому нужно стоять здесь, даже если это невозможно. И они стояли! Александр действовал, словно во сне. Перед ним под палящим, слишком жестоким для этого времени года и для этих краев солнцем двигались свои и чужие войска, он пытался угадать и угадывал, что будет дальше, отдавал приказы, носился между тремя пыльными дорогами, на которых кипела сеча, дрался сам.

Через несколько ор серый жеребец, сменивший погибшего иноходца, стал спотыкаться от усталости, и юноша пересел на вороного Никола. Лошади имели право на усталость, он – нет. Он должен был появляться везде: и у похожего на оскаленный собачий череп холма, где распоряжался неторопливый и основательный Шада, и в узком проходе, защищаемом Сезаром, и в центре, где было тяжелее всего и где бились остальные «волчата», доказавшие на деле, что они достойны данного им в Мунте прозвища.

Луи, тот даже в бою не мог не шутить, и, когда лязг и грохот битвы немного стихал, можно было услышать, как внук Обена Трюэля поминает жабий хвост, передает через своих противников привет «Святому духу», сожалеет о том, что Паук по скупости вместо десятка львов нанял полчище зайцев, спрашивает у напирающих лумэновцев, какая, по их мнению, может быть ора и почему Дыня не пользуется услугами брадо-брея. Рядом с братом, прикрывая его, дрался Ювер, как всегда тихий и спокойный, он всякий раз делал именно то, что нужно. Сандер заметил, как младший Трюэль спас от, казалось бы, неизбежной смерти Этьена, ловко метнув в оказавшегося у того за спиной «оленя» свою секиру. На какой-то миг Ювер остался безоружным, затем подхватил меч убитого врага.

Этьен Ландей даже не понял, что был на волосок от смерти. Перед боем он умудрился повязать себе на рукав расшитый шелками бледно-зеленый шарф некоей оргондской дамы, вскоре превратившийся в грязную тряпку, к тому же изрядно мешавшую. Бившийся рядом Никола, воспользовавшись мгновенной передышкой, без всякой жалости поймал залог любви и рубанул по нему мечом, избавив приятеля от помехи. Одуэн Гартаж, потерявший копье, непонятным образом разжился чем-то напоминающим оглоблю, с которой обращался весьма умело, оглушая и людей и лошадей, а стоящие за ним кузены Кресси довершали дело мечами. Поль Матей пропустил удар какого-то рыцаря, но тот пришелся по гребню шлема и, судя по всему, не причинил Матею особого вреда. Поль не стал отвечать ударом на удар, а бросился вперед и обхватил врага руками, явно желая выбросить того от седла, и выбросил бы, но подвела лопнувшая подпруга. Оба рыцаря грохнулись на дорогу, к ним кинулись несколько лумэновцев и кто-то из Кресси, но чем все закончилось, Сандер не видел, так как на него навалилось сразу несколько «медвежат» Ле Манси. Справившись с ними, Александр бросился к Шаде, затем к Сезару, где начиналась нешуточная заваруха с участием отборной тысячи из Фло.

В этот день Александр не раз возблагодарил атэвских оружейников, сработавших его доспехи и знаменитый меч. Он все же пропустил несколько ударов, особенно сильно ему досталось, когда он вытаскивал из боя оглушенного Этьена, но латы выдержали удар, а второго не последовало – Ювер Трюэль снова оказался в нужное время в нужном месте.

Передав Ландея людям Шады, Тагэре вернулся в бой, думая лишь о том, как заставить протестующее тело повиноваться. Хотелось все бросить, сорвать с головы раскаленный шлем и упасть ничком прямо в дорожную пыль, но он позволил себе лишь отбросить щит и перехватить потяжелевший меч обеими руками. Время остановилось, или, вернее, пошло по кругу. Враг в изодранной красной тунике, обмен ударами, новый воин в красном, и так до бесконечности. Когда хрипло и устало зазвучали трубящие отбой рога, Сандер не сразу понял, что на сегодня все. Бой был закончен. День тоже. Александр Тагэре поднял забрало, подставив лицо слабенькому ветру. Проклятый, как же он устал, но они выстояли...

Завтра все начнется сначала, а может быть, и послезавтра. Напряжение спало, и ноющая, тупая боль окончательно взяла свое. Увы, это была не только усталость. Похоже, ему здорово досталось, а он в горячке боя и не понял. Сандер, насколько позволял меркнущий свет и ноющее плечо, осмотрелся, с каким-то равнодушием подсчитывая вмятины на залитых кровью доспехах. Скольких он сегодня убил? Он и его люди... Не об этом надо думать, надо понять, сколько их осталось на ногах и смогут ли они снова напялить это проклятое железо и встать под безжалостными солнечными лучами у прохода.

Утром все начнется сначала. Неужели он видел Дени? Нет, не может быть... Как все же ломит плечо. Любопытно, Этьен и после этого станет писать в своих виршах об «упоении боя» и «возлюбленной войне»? Хватит! Нужно снять наконец эти чертовы латы и хоть немного отдохнуть.

Люди Рауля тоже устали, будем надеяться, ночь будет спокойной. Но Король Королей – это Король Королей. От него можно ждать всего. Надо предупредить Шаду... Если они пойдут, лучше всего отойти к похожему на собачий череп холму и поджечь сухие камыши...

2885 год от В.И.

Утро 22-го дня месяца Агнца.

Мирия. Гвайларда

Наследник мирийской короны ничего не имел против бабочек, ценя в «летающих цветах» в основном то, что они не жужжат и не кусаются. Слюнявых сонетов в их честь Рито Кэрна, разумеется, не сочинял, но и ненависти не испытывал, однако влетевший в его комнату в следующую после Санданги ночь мотылек вызвал у юноши непередаваемое отвращение. Большой, с бледными полупрозрачными крыльями и мясистым брюшком, ночной гость не устремился к непогашенной свече, подобно своим крылатым собратьям, а проявил странный интерес к самому Рито. Собственно говоря, тот и проснулся оттого, что надоедливое насекомое задело лицо. А может, все дело было в том, что юноше снилось что-то очень неприятное. Рито с раннего детства умудрялся просыпаться, если сон становился плохим, а большая бледная ночница, которую он увидел, открыв глаза, сначала показалась ему продолжением кошмара. Вставать и выгонять ночницу было лень, но засыпать в присутствии летучей дряни отчего-то не хотелось. Вот бы она упала в огонь и сгорела, как порядочная бабочка...

Взгляд юноши невольно притягивал кружащий над ним бледный комочек. Странно, похоже, мотылек чувствовал взгляд не хуже таракана. Ночной летун расширил круги, стараясь не подлетать очень уж близко, но Рафаэля это все равно не устраивало. Пусть проваливает куда подальше, хватило ума залететь, пускай сам и выбирается... Хотя как это, хотелось бы знать, он сюда влетел? Окна-то закрыты и даже занавешены. Вот ведь пакость! А может, он вывелся прямо в комнате? Нет, такой моли не бывает, да и лаванды везде насыпано немерено, Кончита постаралась. Хорошо бы тварь все-таки сгорела! Рафаэль с ненавистью взглянул на незваную гостью, и та немного подалась в сторону свечи. Любопытно... Его взгляд словно бы толкает эту мерзость, ей явно не хочется, но она летит в огонь.

Маркиз Гаэтано приподнялся на локте, не отрывая глаз от неприятной бабочки, та медленно, но верно перемещалась к свече, хоть бы та не погасла раньше времени, вот будет обидно! Но огонь не гас, наоборот, он словно бы окреп и набрался сил. Бабочка была уже совсем рядом, она отчаянно работала крылышками, на мгновенье даже показалось, что она вырвется, но пламя внезапно метнулось к ней длинным алым языком, схватив ночницу, как жаба хватает комара или муху. Рито с облегчением откинулся на подушки. Ему никогда не приходило в голову отрывать мухам крылья, разорять гнезда или давить лягушек, но бледную бабочку он прикончил с наслаждением...