Текст книги "Оранжевый парус для невесты"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
12
Через голову уходит восемьдесят процентов тепла, где-то услышала Ольга. Она поежилась и надвинула капюшон ветровки.
Навстречу, а также слева и справа, обгоняя их с Мариной Ивановной, бежали люди. Нет, не шли мужчины и женщины, а просто бежали человеческие особи, одетые в брюки и куртки, быстро перебирая ногами. Вчера, сидя у окна на кухне, она разглядывала маленького паука, который полз по стеклу снаружи. Ей было видно, как двигаются его шесть тощих ножек.
Похоже.
Паучьими ножками управляет голова паука или что там у него, это точно, а люди только думают, что подчиняются собственной голове.
Она вздохнула.
– Ты чего? – спросила Марина Ивановна.
– Да так. – Ольга отмахнулась. Ей тоже надоело бежать по маршруту, который выбрала не она. Все чаще казалось, что онас каждым днем глубже уходит в лабиринт, а значит, все меньше надежды из него выйти.
Женщина под сорокс маленькой сумочкой шла навстречу, она вела за руку ребенка лет трех. До нынешней революции сидела быв своем, к примеру, Угличе и вкручивала винтик в часы на заводе. Рядомс похожей на нее, которая вкручивала другой винтик. Конвейер крутился десятилетиями в одном режиме, держал людей при себе. Но сейчас бывшая работница наверняка снимаетс подругами квартирув Москве или стоит у прилавка на каком-нибудь рынке. Нет, скорее всего устроилась нянькой. Ребенок какой-то… другой породы, что ли?
Ольга безошибочно узнавала провинциалов, причем не только совсем уж свежих. Она узнавала тех, кто со стажем. Даже с очень большим стажем. Но по правде сказать, последних только после разговора. Нет, они ничего такого не произносят, нов их словах, а стало быть, в ощущении, нет незыблемой уверенности, что все вокруг принадлежит им. Коренных москвичей заботит, какие дома надо сносить, какие строить. Какие деревья рубить, а какие нет. Провинциалам все равно.
– Видишь, вон тот могучий дом с колоннами? В нем жила прабабушка моего сына, – сказала Марина Ивановна, словно уловив что-то. – Ей принадлежал весь этаж. Там селились артисты, музыканты, она тоже каким-то боком прислонялась к этому кругу. Она и умерла в том доме, только, как ты понимаешь, в комнате, но в коммунальной квартире. – Она усмехнулась. – Дед моего мужа был ее внебрачным сыном. Но настоящий муж усыновил его.
– А вы разве не можете сейчас как-то… что-то… получить? – Ольга кивнула в сторону дома, который они разглядывали.
– Как-то… что-то… – передразнила она ее. – Пошли лучше отсюда.
Ольга, стараясь не задеть бедром, обтянутым светлыми брюками, зады и бока дорогих машин, пробралась к тротуару.
– Хочешь купить монастырского хлеба? – вдруг спросила Марина Ивановна.
– А где это?
– Сразу видно – провинциалка или хорошо натасканная атеистка, – фыркнула она. – Вон, прямо на тебя смотрит. – Марина Ивановна сказала название, но Ольга сразу забыла его.
Действительно, на территории женского монастыря пекли хлеб и продавали в лавочке, похожей на сельский магазин. В таком они покупали хлеб в Покровке давным-давно, когда отец учился в военной академии в Москве, а они жили с матерью в деревне.
Хлебом пахло так крепко и так маняще, что она не удержалась и поднесла к губам острый уголок. Откусила.
– Ох, – покачала головой, пытаясь разжевать острую, как хвойные иголки, корочку.
Марина Ивановна с интересом смотрела на нее.
– Знаешь, по тебе никогда не скажешь, что ты не в Москве родилась. Но если за тобой понаблюдать…
– И что?
– А то, что есть нечто, чего не спрячешь ни под слоем лет, ни под толщей выученных стадных правил новой жизни.
Ольга кивнула, ощущая невероятный покой. Она хотела, но никак не могла найти способ обрести его хотя бы на миг. Так было постоянно в последнее время. Вот оно – вкус прежней жизни. Так что же этот вкус только в монастырском хлебе и остался? А сама она разве выросла не в монастыре – стены военного городка не тоньше монастырских.
– Но наверняка тебе должно быть намного приятнее в московской среде, – заметила Марина Ивановна, – чем мне в твоем возрасте.
– Почему?
– Потому что нынче вся провинция переселилась в Москву. А в мое время – редкие экземпляры. – Она засмеялась.– А вообще я хочу с тобой поговорить о другом, Ольга.
– Говорите, – сказала она, выглядывая из капюшона.
– Ты понимаешь, что с тобой происходит? – спросила Марина Ивановна. – На работе?
– Не до конца. – Ольга поморщилась. – Кое-что понимаю.
– Ты знаешь, что такое мобинг?
– Что-то… – Она наморщилась. – Если от английского слова «моб», то это… грубить, хамить, нападать.
– Не напрягайся, – перебила ее Марина Ивановна. – Это называется травля, если перейти на русский.
– Травля? Вы хотите сказать, что меня травят? Но почему?
– Потому что ты узнала страшную тайну своей начальницы.
Ольга остановилась:
– Вы шутите.
– Но ты же сама мне рассказывала, что она входила в магазин «Интим»? А ты видела.
– Ну и что? Кого сейчас этим можно удивить?
– Значит, можно.
Она сама догадывалась, но не верила до конца, что из-за этого Наталья Михайловна Дорошина к ней переменилась,а за ней – остальные коллеги. Ольга молчала, прислушиваясь к странному равнодушию в себе.
– Конечно, тебе лучше всего в таком случае уйти, – продолжала Марина Ивановна. – Но я не советую. Поэтому предлагаю смотреть на все открытыми глазами и искать запасной вариант. Только не бросай все и не удирай, – снова предупредила она. – Ты не одна, я – на твоей стороне.
– Вообще-то, – сказала Ольга, – она грозила открыть против меня дело. Из-за факса. Мне не доказать, что не я отправила запрос в Улан-Удэ и…
Марина Ивановна подняла руку;
– Только между нами. – Ольга остановилась. – Я послала факс в Улан-Удэза подписью… гм… Натальи Дорошиной.
– И… что вы написали?
– Я написала, что отправляю уточненный список документов, которые они должны представить. Там нет ни слова о копии лицензии, ты ведь понимаешь?
– Но вы рискуете… из-за меня. – Ольга похолодела.
– Нет, из-за себя. Я тебя притащила сюда. Помнишь?
Ольга почувствовала, как мелко дрожат руки. Она и не знала сама, что это так мучило ее.
– И что?
– Я попросила их прислать как можно скорее все документы. Они уже на столе у Дорошиной.
– А Наталья…
– Ничего. Что она может сказать? Насторожится – да, но поймет, что не все поддерживают ее. Знаешь, как называют тех, кто толкает окружающих на мобинг? Моблер. Смешное слово. Воблер, есть такое слово у рыбаков. От мужа слышала. Что такое – не вникала. – Она махнула рукой.
– Я просто не знаю…
– Не надо, – махнула рукой Марина Ивановна. – Не благодари. Я бы погуляла с тобой еще, но меня дома ждут. Мои мужики собрались на рыбалку. – Она покачала головой. – Знаешь, я всегда говорила, что не люблю маленьких детей. Они мне нравятся начиная лет с девяти. И что же? Мне кажется, и мужу, и сыну все время девять.
Ольга с удивлением смотрела на Марину Ивановну, которая для нее служила образцом женщины, которой повезло в семейной жизни.
– Удивляешься? Мой муж и сын все время играют. Я чувствую себя иногда их бабушкой. До чего они на днях додумались? Взять на прокат «УАЗ». Знаешь такую машину? «Козел» в просторечии. С тентом вместо кабины.
Ольга повернулась к улице. По запруженной Остоженке катили блестящие иномарки.
– Не смотри, такие здесь не ходят. – Она усмехнулась. – Спроси, сколько стоит день проката? Тридцать у.е. Это при том, что в гараже у них останется нормальная машина. Спрашиваю: почему, зачем? А мне говорят – мечта всей жизни. «Ты бы не согласилась, – говорит муж, – сесть в такую машину, значит, я не могу купить ее». Но я-то знаю, – она подалась к Ольге, – что он не купил ее уже потому, что пришлось бы чуть не полгаража разбирать. По высоте не пройдет. – Она усмехнулась. – А теперь он берет ее на выходные!
Ольга кивала. Она видела мужа Марины Ивановны, но никогда бы не подумала, что он, хозяин небольшой фирмы, которая поставляет корм для собак и называется «Поликорм», тот самый, о котором она рассказывает.
– Пойду собирать своих семилеток. – Марина Ивановна подмигнула. – Бычков наловят. Потом долго будут гоняться за кошками во дворе, чтобы их одарить. – Она скрылась за стеклянной дверью метро.
Ощутив необыкновенную легкость, которая возникает у человека, решившегося спрыгнуть с моста и которого долго к этому подталкивали обстоятельства, окружение, Ольга свернула на бульвар.
Казалось, она сейчас идет без всякой цели. Но так не бывает, понимала она, потому что все, не отдавая себе отчета, с самого рождения устремлены к той, о которой даже не знают. Но она есть, заложенная непонятно как, в каждом. В промежутке можно довольствоваться временными целями, чужими, но все равно двигаться к своей. Почему не все доходят? Путь кривой, жизни не хватает, в общем, у кого как.
Ольга обнаружила себя на сверкающих мраморных ступеньках дорогого магазина одежды для туризма, рыбалки и охоты. Она толкнула дверь, но та не поддалась. Осмотревшись, увидела кнопку звонка и нажала ее, заметив глаз видеокамеры.
Понятно, усмехнулась Ольга, но не дрогнула. Видимо, те, кто наблюдал за ней изнутри, поняли: девушка настойчива, значит, не ошиблась. Открыли ей.
Магазин оказался невелик. Но как в нем пахло! Какой в нем свет!
Ольга ходила от стойки к стойке, от витрины к витрине и чувствовала, как что-то, давно забытое и засыпанное кучей мусора, зашевелилось. Ну конечно, воспоминание. Дедушка надевает на нее патронташ, который сшил сам из сапожной кожи, плечо ее под тяжестью опустилось. Ольга снова вспомнила про Фемиду с весами, но после того, что сказала, а главное – что сделала Марина Ивановна, эта женщина ее не пугала. Какая милая, хоть и глаза завязаны.
Давно это было, но запах старой кожи, пороха и чего-то еще, неуловимого и не имеющего названия, Ольга нашла здесь.
Она огляделась. Продавец равнодушно следил за ней, по лицу видно – думает, что пришла поглазеть. Ничего не купит, в лучшем случае – бейджик, подарок для своего парня.
В полумраке, с умело подсвеченными стенами, пахло дорогим табаком, но не назойливо, а слегка. Кожей, опять-таки тонко. Ольга наконец спохватилась:
– Здравствуйте.
Мужчина за стойкой охотно отозвался. Похоже, магазин числили заведением европейского уровня, здесь не вздрагивают, когда клиент здоровается.
– Вы что-то хотите? Вам помочь? – Сама любезность.
– Спасибо, я знаю, где это.
Ольга направилась к стойке с галстуками. Она знала, где они, потому что изучила на сайте магазина. Фотографии стендов в Интернете были яркими и четкими.
Она трогала галстуки, рассматривала, пальцы гладили шелк, ощущали выпуклости на ткани – вышитые птички, вытканные рыбки. Она забыла обо всем, что не здесь. Она хотела отгородиться от того мира, из которого вошла сюда. Получилось.
– Простите, а вот этот галстук… – Ольга указала на темно-зеленый из шелка, по его полю летели крошечные гуси – белозобые казарки. Она узнала их сразу по длинной шее и белым перьям на груди. Такие четкие, что можно рассмотреть их клювы.
– Шведская фирма, – бросил мужчина, не глядя на Ольгу.
– Сколько стоит? – спросила Ольга и подумала – не важно.
Если у нее не хватит, она возьмет в долг. Ей казалось, это не галстук, а рука, протянутая ей из ниоткуда, она должна ухватиться за нее во что бы то ни стало…
Перед глазами вспыхнула россыпь шелковых галстуков, она подбросила их вверх, а вальс-фантазия Глинки плыл над залом… Она сдала тогда на второй разряд по художественной гимнастике. Такое счастье Ольга пережила в своей жизни впервые. Она собиралась пережить подобное снова.
Мужчина пошуршал прайс-листом, объявил цену, изучающе глядя на нее – сейчас уйдет или для порядка еще погуляет?
– Я возьму, – выдохнула она и подала ему галстук.
Продавец с интересом посмотрел на Ольгу. Он оценил ее выбор.
– Обратите внимание, он хорош для охотничьего жилета. Вон того. – Он указал на полку. – Прекрасно подойдет к этой рубашке. – Он положил на стойку серую рубашку.
Она не посмотрела ни на жилет, ни на рубашку.
– Спасибо, – кивнула Ольга. – В другой раз.
Она спешила домой так, что, казалось, вылетит из подземелья без всякого эскалатора. Она жаждала проверить – правильно ли говорят, что если в прошлом ты испытал что-то приятное и запомнил то состояние как самое замечательное в своей жизни, то можешь вернуться в него. Снова испытать радость. Но для этого тебе нужно что-то, что поможет твоему возвращению.
Ольга всегда чувствовала себя уверенной и в полной безопасности, когда раскладывала на большом полированном столе в гостиной свое шитье. Она еще не убрала со стола остатки ткани, из которой шила юбку-спираль. Вещь получилась, но возникало сомнение – а она сможет пройтись в ней? По-дамски, а не широкой поступью женщин, надевших брюки. Как будто они идут в будущее, мимо настоящего…
Дома, едва закрыв за собой дверь, она смахнула на пол обрезки ткани и выложила на стол галстук. Он вытянулся во всю длину – на, смотри на меня, любуйся.
– Прелесть, – прошептала Ольга.
Она сняла очки, наклонилась, желая рассмотреть фактуру ткани. Потом осторожно приподняла и понесла к зеркалу. Набросила на шею.
Казалось, кровь не просто побежала быстрее, насыщенная адреналином, она забурлила. Ольга давно не испытывала похожей радости. Она понимала, что причина даже не в самой вещи, не в красоте ее, а в том, что она наконец увидела знак, не пропустила его, иначе продолжала бы блуждать в лабиринте, уводящем ее от выхода… к самой себе.
Не она первая испытала такое чувство. Оно знакомо даже младенцу, схватившему вожделенную игрушку. Человеку, обретшему веру, или тому, кто научился растворяться в медитации. Да всем, кому удалось испытать состояние счастья и осознать его. Не зря сказано – летает от счастья.
Она пребывала в странном состоянии до самого вечера. Крутилась вокруг шкафа, сама не зная почему. Потом вокруг стола, брала в руки ножницы и резала ими воздух.
Наконец Ольга открыла шкаф и начала рыться в нем, не зная толком, что ищет.
Оно выпало само, зеленое шелковое платье с воздушным кружевным воротничком. «Прелесть, какое платьице», – хвалили все.
Его сшила мать и заставила надеть Ольгу. Ей исполнилось восемь.
– Если будешь все время ходить в брюках, – говорила она, – станешь, когда вырастешь, топать, как девушка с веслом.
Ольга захихикала.
– Ты знаешь такую девушку? – удивилась она познаниям дочери. Эту скульптуру она увидела в Москве, когда они с мужем отдыхали в санатории.
– Знаю, – сказала Ольга.
– И кто она такая? – допытывалась мать.
– Наша учительница. Мы с Юркой видели, как она каталась на лодке напротив кладбища.
– Ты снова там была? – Мать отшатнулась.
– Так с Юркой же…
Мать кивнула. Тогда она тоже считала, что с ним надежно…
Подходит, сказала она себе, когда внимательно рассмотрела ткань.
Она нашла разноцветные нитки в коробке из-под индийского чая.
И они подходят.
Всю ночь просидела в Интернете. Она отмахнулась от слов докторши: «Не напрягаться, не… не…» Глаза ее пока видели то, что она хотела увидеть.
К утру она поняла – есть поле для работы. Галстуки носят мужчины от тридцати до шестидесяти лет, каждый пятый никогда не носил его и не собирается. Но если предложить им так, чтобы они не смогли отказаться?
Ольга распорола платье, распорола купленный галстук. Остро заточенные ножницы не дрогнули в уверенной руке…
Настоящие, дорогие галстуки шьют вручную, знала она, и она шила, стежок за стежком. А потом вышила не гусей на зеленом поле, а уток. Положила два галстука рядом. Получилось.
Ольга надела новый костюм, серый, повязала галстук. Черные туфли на среднем каблучке, оглядела себя со всех сторон, перекинула ремешок черной сумочки через плечо и вышла из дома.
Едва она взошла на мраморные ступеньки, дверь открылась сама собой.
Мужчина вышел из-за стойки.
– Здравствуйте, – сказала Ольга.
– Рад видеть. Вы пришли за жилетом или рубашкой? К нему? – Он кивнул на галстук. Потом глаза его округлились. – Каков подлец!
– Простите? – осторожно спросила Ольга. – О ком вы?
– Негодяй, – с еще большим жаром повторил он. – «Только ва-ам, эксклюзи-ив», – передразнил он кого-то. – Где, у кого вы купили?
Ольга улыбнулась.
– Вы о галстуке? – уточнила она, не ожидая ошеломительного успеха.
– О нем.
– Я сшила его сама.
Глаза мужчины остекленели.
– Похожи, да? Только я вышила уток.
– Клон чистой воды, – фыркнул наконец мужчина. – А вы можете его снять?
– Конечно. Вы хотите рассмотреть работу, – сказала она, приспуская узел, снимая галстук. – Ручная, вот ниточка незаправленная, все, как положено.
– Класс, – выдохнул он, исследовав все швы. – А я уже собирался шкуру спустить с поставщика, У нас с ним эксклюзивный договор. – Он внимательно изучал Ольгу. – Знаете, девушка, а что, если я вам сделаю предложение?
– А я вам, – сказала она. – Хотите – с осами? На черном фоне – золотые осы?
– Тридцать процентов от цены этого, – предложил он, указав на ею купленный, – ваши.
– Начнем с этого, – согласилась Ольга.
13
Андрей ел мороженое и удивлялся – никогда не любил, а оказывается, вкусно. Он проголодался, но на шашлыки и шаурму смотрел недоверчиво. Уж лучше загрузить себя чем-то более безопасным.
Он приехал на встречу с Кириллом раньше времени, сидел на лавочке и смотрел, как бьют старинные фонтаны. Был будний день, на ВВЦ гуляющих негусто. А на выставке народных промыслов почти никого. Он сам не понял, как завернул туда. Вообще-то он поехал не за этим, но ноги сами завели его в зал – он увидел валенки, расшитые цветочками. Он не ожидал от себя такого – кровь толкнулась в голову, а ноги понесли его прямо к стенду.
Юная девица сидела на стуле и полировала ногти.
– Здравствуйте, – сказал он. – Могу я вас отвлечь?
Она вспыхнула, подняв глаза на высокого, коротко стриженного парня.
– Вас интересуют… валенки?
Хотел бы он сказать ей «вы». Но такие шуточки остались в прошлом.
– Да, – твердо заявил он. – Только валенки.
Она вскочила, о плиточный пол ударилась пилочка, но девушка не обратила внимания. Короткая юбочка заплясала – девушка старалась ходить от бедра. Откуда он знает? Оксана ему успела многое объяснить за две недели, которые он провел у нее.
– Вот. – Она протянула ему буклет. – Прайс-лист вас интересует?
– Еще как! – Он снял бейсболку и насадил ее на голову козырьком назад.
Она дала ему прайс-лист.
– Ого, – выдохнул он.
Она молчала, стоя перед ним.
– Вы можете потрогать, – сказала она.
Он быстро поднял брови и насмешливо сложил губы.
– Валенки вы имеете в виду, да?
– Да, – ответила она и отошла в глубь стенда. – Я сейчас приглашу технолога, если вам интересно.
– Пока нет, – сказал он. – Я сам технолог, – бросил он.
– Вы… технолог… по валенкам? Вы валяете…
– Сейчас… – начал он тихо и наклонился через перильца, – сейчас я валяю дурака, но не очень. – Он подмигнул ей. – Пока еще не очень. Сегодня точно не очень. А завтра… может быть… Вы завтра тоже работаете?
– Я? -Девушка порозовела. – Да, я завтра работаю.
– А живете в гостиницах ВДНХ?
– Н-нет… Д-да… – лепетала она.
– Вы тоже из Слободского, я знаю…
– Вы знаете наш город?
– Конечно, – сказал он. – Своего брата-провинциала я вижу за версту. Валенки-то оттуда. – Он подмигнул.
– А вы… не москвич? – спросила она, и в ее голосе он услышал строгие нотки.
– А вы как думали?
– Я думала, что вы здешний.
– Не-ет, девушка, я не местный, – насмешливо сказал он. – Не-ет. А вы, как я понимаю, работаете все дни и все ночи. На меня у вас нет ни секунды времени.
– Нет, – сказала она, выпрямилась и сложила руки на груди. Так, вероятно, складывала руки еще ее бабушка, давая от ворот поворот какому-нибудь безбашенному ухажеру. – Нет.
– Понял. – Андрей кивнул, надвинул бейсболку козырьком на глаза, повернуть ее на коротко стриженной голове – одно движение. – Простите, что посеял напрасные надежды. – Он сделал скорбное лицо. – Но вы должны быть мне благодарны – я не стал вас обманывать. Так отблагодарите же и вы меня.
– Чем это? Нежным поцелуем? – услышал он другой голос, хриплый.
Он раздался где-то на уровне тринадцатого позвонка, как говорил Андрей в молодые годы, когда какой-нибудь коротышка собирался с ним схватиться. Андрей обернулся.
Перед ним стоял парнишка в кожаных штанах и остроносых туфлях.
– А я вас об этом не просил, юноша. – Андрей посмотрел на парня сверху вниз.
– А ее? – Он грозно сжал кулаки.
– Ее тоже.
– А о чем ты просил?
– Чтобы она дала мне прайс-листы за последние два года. Я хочу уловить тенденцию.
Парень оторопело смотрел на Андрея.
– Правда? – задумчиво спросил он.
– Чистая правда.
– Нюрочка, дай ему.
Девушка вздернула подбородок, снова отвлекаясь от ногтей. Может, это у нее нервное – уход за ногтями беспрестанно? – подумал Андрей.
– Че-го-о? – Она вскинула голову.
– Чего-чего. Дай, говорю, ему все прайсы. – Он сделал ударение на последнем слоге.
– Где я тебе их возьму?
– В портфеле. – Теперь он сделал ударение на первом слоге.
– Благодарю, ребята. Сестра, что ли? – Он кивнул на Нюру.
– А то, – ухмыльнулся парень. – Тоже корова, – бросил он и хотел сплюнуть. Но вовремя увидел, что земли под ногами нет.
– Пока, мои дорогие конкуренты. – Андрей подмигнул им и вышел. – Еще увидимся, еще услышимся.
Он прошелся по аллеям и оказался на берегу пруда. Сел на лавочку. Что это? Он подался вперед. Возле самого берега, далеко от струй фонтана, трепетал… оранжевый парус. Он напряг глаза так, как будто от того, что сейчас узнает, зависит будущая жизнь. Парус скользил по воде или катился на колесах по бортику?
– Ва-ня! Петручио! Я кому сказала! Сюда! Я дам вам еще по апельсину.
Андрей откинулся на спинку скамейки. Планки врезались краями в тело.
Молоденькая мамаша держала в каждой руке по апельсину и манила детей к себе. Тот, кого она называла Петручио, был белоголовый, каким должен быть Ваня. А Ваня, напротив, черный как смоль. Ему больше подошло бы имя Петручио. Петруша, что ли? – спросил он себя. Или у него отец итальянец?
«Та-ак, Волков, пора отдыхать. От напряжения можно не только принять апельсиновую корку за парус, но и влюбиться в мираж».
Хорош мираж. Если Юрка, писал в коричневую тетрадь вот такое:
«Ты помнишь, я подарил тебе яхту в девятом классе. А ты засмеялась и сказала: «Я не Ассоль». А я ответил, но это не алый парус. А оранжевый. Откуда ткань, ты хотела узнать. Я смутился. Потому что ты подарила мне галстук, который сшила сама, на двадцать третье февраля, на мужской день… Я сделал из него парус для своей модели. «Что это значит?» – спросила ты. Я тебе сказал… В общем, ты знаешь, что я сказал. Ты, конечно, все это помнишь…»
Интересно, а что он на самом деле сказал? Он отвернулся от воды, которая пузырилась. На секунду струи унялись, в спокойной воде он увидел дно фонтана, усеянное мелочью. Как все хотят вернуться в Москву. Как в город мечты. Вкатиться на оранжевых парусах?
Он усмехнулся. Не видать девушке Ольге оранжевого паруса. Не подкатит к ней под ним Юрка.
Но деньги она должна получить. Иначе зачем он столько времени болтается в Москве? Он не из тех, кто бросает монетки в воду. Если ему захочется, он вернется сюда сам. На монетку в Москву не приедешь. На Москву нужен мешок денег, бумажки нужны, причем самые крупные. Он заработает их в Сетявине.
Интересно, а можно влюбиться вместо кого-то? Вместо того, над кем рыдал так, как не рыдал никогда в жизни. Подкатить на оранжевом парусе тоже вместо него? Однажды Оксана сказала, надевая тонкий шарф на шею: «Оранжевый цвет самый сексуальный. Видишь? Я надеваю его для тебя…»
Интересно, а Юрка и Ольга знали про это?
Андрей вынул из кармана часы.
– Привет, Волчара! – Он оглянулся на голос, крепкая рука ударила в плечо. Он поморщился, но не от боли, а от воспоминания о похожем толчке, спасшем его на краболове. У Юрия удар был крепче.
– Здорово, Кир. – Андрей вскочил, они обнялись.
Кирилл сел на скамейку рядом с приятелем. Оба молчали, разглядывая друг друга.
– А ты на самом деле похож на волка, – заметил Кирилл. – Даже глаза стали узкие.
– Щурился много на жизнь в последнее время.
– А я, наоборот, только успеваю глаза округлять, – усмехнулся Кирилл.
– Что так? – спросил Андрей. По телефону они уже поговорили, Андрей знал, что Кирилла с его собаками вытесняют с ВВЦ. Но чтобы перевести отсюда питомник охотничьих собак в другое место, нужно заплатить за аренду прямо сейчас.
– Мы когда с тобой говорили? – спросил Кирилл. – Позавчера? Я сказал, что меня обещали не трогать еще две недели. Но сегодня утром предложили выметаться завтра к вечеру.
Андрей присвистнул:
– Крутые парни.
– Если бы парни. Тетки. – Он пожал плечами, у него это вышло удивительно беспомощно. Не похоже на Кирилла Ломова.
Они с Андреем вместе ходили в клуб юных моряков. Но быстро поняли, что суша надежнее. А Кирилл вообще, как он говорил, собирался стать Маугли. Он уезжал в экспедиции с биологами, но после нескольких признался: самые лучшие компаньоны – это собаки.
– Я принес деньги, – сказал Андрей.
– Ты все-таки решился? – Глаза Кирилла загорелись.
– Я подумал, что девушку быстро не найду. Поэтому… Но, – сказал Андрей, – ты отдашь с процентами.
– Ну конечно. – Кирилл подпрыгивал на скамейке, как в седле.
– Проценты ей, – добавил Андрей. -Я думаю, так будет справедливо.
– Согласен.
– Поэтому, – продолжал он, – пользуйся столько, сколько получится. – Он потянулся к поясной сумке, раскрыл ее и вынул пачку. – Напиши расписку, – сказал он, протягивая бумагу и ручку. – Будь мои – не стал бы просить. – Он усмехнулся. – Если бы не отдал сам, то вытряхнул бы. Я это умею.
Кирилл ухмыльнулся, Андрей заметил.
– Ты насчет той тетки из Жилева? Я был не нынешний Волк, я был волчонок, Кир. Так что пиши: «Я, Кирилл Николаевич Ломов…» А ее зовут Ольга Ермакова. Отчества не знаю, – добавил Андрей. – Меня впиши как свидетеля сделки.
Кирилл отдал бумагу Андрею, взял деньги, положил в сумку, которая висела на плече и протянул руку:
– Андрюха, я побежал.
– Куда перевозишь своих хвостатых?
– Я теперь поделю их надвое.
– Порвешь, что ли? – насмешливо спросил Андрей.
– Они сами кого хочешь порвут, – усмехнулся Кирилл. – Теперь, когда я при деньгах, запущу сразу два проекта. Питомник увожу в Балашиху, ветакадемия обещала отрезать от себя кусочек, а приют для бездомных собак – в Восточное Дегунино.
Андрей присвистнул:
– Ничего себе! А ближе – никак?
– Как, зато собакам там будет просто курорт. Прости, я убегаю.
– Ну давай чеши. Приеду с инспекцией.
Андрей помахал рукой и остался сидеть на скамейке.
Не пора ли ему покинуть столичные пределы и отбыть в Сетявино? «Пришло время валенки валять, Волков», – сказал он себе.
