Текст книги "Оранжевый парус для невесты"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
19
Наталья Михайловна почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Она закрыла его руками и отвернулась от зеркала. Сердце билось так часто, что ей стало не по себе. Она никогда не жаловалась на здоровье, а собственное сердце ощущала лишь тогда, когда оно подпрыгивало от радости. Эту радость доставлял ей голос Сашеньки, его лицо, его руки… Да, да, его руки, потому что ее собственные выполняли то, что сумели бы они.
Так было, пока ей в почту кто-то не подбросил эту новость.
Она закрыла лицо руками.
– Негодяйки, дряни… – прошипела она сквозь зубы. – Врете вы все. Неправда.
Она подняла глаза и посмотрела на свое бледное лицо. Поплотнее запахнула халат и вышла из ванной. Нет, сегодня она не может делать это…
Она плотно закрыла шкаф, в котором лежали ее новые и старые игрушки. Когда они только появились в Москве, Наталья Михайловна обрадовалась. Не надо просить, чтобы привезли из-за границы. Такая просьба в то время была больше чем простое одолжение – опасность для того, кто везет, и опасность попасть на крючок для того, кому везут.
Но она нашла каналы, они ни разу ее не подвели.
Живые мужчины давно не интересовали Наталью, с тех пор как она поняла ясно и отчетливо: не заполучить ей таких, какие ей подошли бы. Поэтому она презирала их и научилась обходиться без этих заносчивых, вонючих типов, каждый из которых на самом деле вместилище пороков. Раньше бессознательно, из чувства самосохранения – кому хочется признаваться в своей безынтересности для мужчин, она задевала их, царапала походя и старалась унизить.
Теперь ей нравилось дурачить их по-крупному. Она стала просто Марьей-искусницей в этом деле. Надо же, еще помнит имя персонажа детской сказки.
«Удивляешься? Сама-то разве не сказочница? – хлестко ударила себя Наталья. – Не хочешь верить в быль? Твой Сашенька голубой. Не хочешь верить, потому что с кем ты будешь забавляться? Чьи ласки воображать? Может быть, не случайно сошлось, что этот мужик, тоже фанатеющий от его романсов, – подарок дуры судьбы? Она тебе подкидывает его, чтобы не слишком страдала от правды?»
Наталья прошла в спальню, открыла шкаф, не глядя на экран телевизора. Еще вчера утром она целовала пластиковое лицо, которое нежно пело ей о любви. И она одевалась медленно, как в стриптизе наоборот. Застегивала на спине кружевной лифчик, похожий на соединенные между собой две летние панамки для взрослых, поправляла спереди стринги, осторожно раскатывала гольфы, чтобы не зацепить фарфоровыми ногтями. И спрашивала, старая кокетка:
– Как я тебе, милый?
Она снова набросила халат и повела себя в кухню. Вот оно, место, где душа ее торжествовала. Оно – свидетельство посрамленного мужского самодовольства и самоуверенности. Испанские краны и смесители, шведский водонагреватель, блестящие трубы из Финляндии. Все бесплатно!
– Ха-ха-ха! – прохрипела Наталья Михайловна. – Плевать на вас всех, бесцветных и голубых. Обойдемся.
Она включила чайник, через минуту кипяток был готов. Чашка чаю всякий раз напоминала ей о той, которая сэкономила ей тысячи рублей! Тоша подарила травяную смесь, которую она заварила и угостила ею мастера, и тот подписал генеральную доверенность, не читая.
Наталья Михайловна открыла холодильник, вынула бутылку водки. Налила рюмку до краев. «Полной жизни вам, Наталья Михайловна!» – пожелала себе и сделала один длинный глоток.
А потом снова настроение опустилось на десяток градусов. Как это она тогда рассиропилась – ведь клялась себе, что никогда у нее под носом не будут сидеть молоденькие сотрудницы, только дамы в возрасте, на фоне которых она покажется самой свежей. У них солидное агентство, не какое-нибудь антальско-хургадское. Звучит как ругательство. Она поморщилась. И символ у них такой же – перелетные птахи. И клиенты, как шутит хозяин, на три звезды.
У них все по-другому – солидно, спокойно, дорого. И символ – Венера, из пены выходящая. Она видела копию Венеры Милосской на острове Милос, в археологическом музее. Тоже не худышка. Она ухмыльнулась. Но дело не в том, Тоша рассказала ей байку про Венеру. Будто олимпийские боги оскопили одного из своих коллег за какие-то провинности и выбросили все его хозяйство в море. Из этого добра и состряпана Венера. Смешно, может, и не так было, но что интересно – никогда не догадаешься, что из чего выйдет на самом деле.
Она вздохнула. С той Ермаковой, к примеру. Никакого дела ей не было до маленькой провинциальной курочки, пока не узнала, что у нее своя квартира. В Москве, да еще рядом с метро! А у нее, коренной москвички, только дом в сотне километров от столицы. «Дом предков», – с усмешкой говорила мать. Но в нем мало кто из Дорошиных жил, потому что из поколения в поколение вся женская половина – а мужчины почти не водились – уходила в Москву – нанималась няньками, домработницами. Ее мать стала последней из них, она работала у генерала Максимова.
На Наталье женская ветвь должна была устремиться в иные сферы. Тому были причины – генерал помог поступить в институт иностранных языков, куда просто так Наталью никогда и ни за что бы не приняли.
У нее появились деньги, на месте старого дома построила новый, вот этот. Конечно, далеко от Красной площади, но купила машину, «восьмерку», ездит на работу каждый день.
Выправляя родовую ветвь, она подзадержалась, это правда. Местных женихов разобрали. Но разве то были женихи? Слезы горькие. Там, где она училась, на нее никто не смотрел. Мало того что не красавица, так еще и нищая.
Наталья Михайловна быстро все поняла о себе и мире, поэтому сосредоточилась на другом. На самом деле в жизни много хорошего и полезного – она сделала карьеру, деньги и научилась получать удовольствие от того, от кого сама хотела…
Последняя мысль не обрадовала, из-за новости насчет любимого певца. «Ладно, брось, – приказала она себе и налила еще рюмку. – Найдется другой объект».
А вот с Ермаковой, как говорят у них в деревне, ее заколодило. Ну почему, по-че-му – девица, вдвое моложе, живет в своей собственной квартире в Москве, да еще с третьего курса? А она? Весь срок в общежитии, да в какой компании? В ее отсеке обитали вьетнамцы, которые жарили – она наморщила нос и губы – селедку каждый день! До сих пор ее на дух не выносит. Ни жареную, ни соленую. После водки в рот не взяла бы, даже если больше нечем закусить. Рукавом халата и то приятнее занюхать. Он пахнет мятой и ванилью.
«Наташа Дорошина, толстая горошина! Наташа Дорошина, толстая горошина!» – всплыло в памяти. Так дразнили ее в детстве.
Теперь, встречая тех крикунов, радуется – сами-то недалеко от нее ушли по толщине. Но в другом она их обскакала. По-прежнему сидят в развалюхах, а она– в како-ом доме! Но если честно признаться, не смогла до сих пор не вздрагивать от этой дразнилки. Стоит свернуть на свою улицу, как снова слышит ее, засела в памяти. А вот всех остальных она заставила себя забыть. Ни с кем из знакомых не водится, даже не здоровается, в упор не видит.
Что ж, себя она может извинить за Ермакову. Девчонку ей подсунули. Марина Щукина, которой она не могла отказать, к тому же девица знает греческий, кроме английского. Довольно редкий язык. А хозяин фирмы задумал перехватить у конкурентов всю Грецию. Особенно ее западную часть. Живописную. Сделать поездки туда дорогими, отсечь дешевку, как он говорит. Это он, глядя на западных дельцов, объявил специальный маршрут – флора Крита. Но как народ потянулся! Ботаников оказалось так много, причем не только в Москве или в Питере, но даже в Улан-Удэ.
Наталья вспомнила про столицу Бурятии и покраснела. А Марина Щукина хитра-а, так обвести ее, так обезвредить – факс послала за ее подписью! Да так ловко сделала – вот вам, уважаемые, списочек документов. Кинулась выручать Ермакову. Эти провинциалы горой друг за друга. Марина тридцать лет в Москве, а все равно обыкновенная тверская баба.
Но она, она-то хороша! Мало того что взяла на работу девицу, так еще мужика подала на блюдечке с голубой каемочкой. Виталия, сына своей подруги Тоши.
Но и здесь она не слишком виновата. Тоша ее попросила. Ее можно понять – оставляя при себе сыночка до сорока лет, надо позаботиться о его здоровье.
Наталья Михайловна посмотрела на часы. Сегодня должна позвонить, обещала.
Ах, Тоша, Антонина Сергеевна. Какой незаурядный человек. А мысль, которую она ей подала?
Наталья поежилась, как от щекотки. Если все получится, то любой, кто откроет дверь в их агентство, станет клиентом. И тогда плевать ей на то, что Поппи Тцоди, эта греческая стерва, задрала цены выше гор после ухода Ермаковой! А хозяин взъярился, не слабее Минотавра. Ну вот – слетала в рекламный тур на греческие острова, сказок наслушалась, черепков насмотрелась, а не только по десять гостиниц в день. Все эти «Бичи», «Саны», «Паласы» перемешались в голове, студию от люкса не отличить навскидку.
Наталья Михайловна раздула ноздри.
Но ничего, Тоша обещала такое… Да-да, если все получится, никто от них не выйдет, не оставив деньги в их фирме. Не пойдет выискивать, где на вложенный рубль дадут больше.
– Процесс насыщения, – говорила ей Тоша еще вчера, сидя вот за этим столом, – происходит не только на уровне физиологии. Его легко возбудить на уровне мозгов. А это значит, надо убедить человека, что если он не видел чего-то, допустим, остров Тира, близ которого ищут столько лет Атлантиду, то он никто. Но свои слова нужно кое-чем поддержать. Ты говоришь, у тебя уже был опыт практического подкрепления своих мыслей? – Тоша многозначительно отогнала морщины под расцвеченную седыми волосками челку.
Наталья давно собиралась спросить, почему Антонина Сергеевна не красит волосы, но однажды услышала, что ее бабушка умерла без единого седого волоса, и она надеется, что тоже уйдет из этого мира без таких. Не видит, поняла Наталья Михайловна, и не она будет той, кто станет тыкать пальцем в больное место.
– Ты хочешь, чтобы твое туристическое агентство превратилось в этакий гипермаркет? – спрашивала Тоша, сама зная, что только этого хочет Наталья. Тем более что хозяин фирмы не скрывает своего раздражения из-за Поппи Тцоди. – Должна сказать, что на покупателя в любом гипермаркете оказывают совершенно определенное влияние. Обрати внимание – молоко, хлеб и яйца всегда выставляют в самом конце зала. Пока докатишь туда тележку – по себе знаю, все понимаю, но удержаться не могу, – накидаешь в нее того, о чем не думала, когда входила в магазин. А запахи? – Тоша повела носом. – Есть специальные усилители ароматов. Они их ловко используют. Свежий запах фруктов подманивает тебя, хотя поднеси к носу любое яблоко или грушу с полки – ничем не пахнет. А аромат копченой колбасы, сливочно-нежный запах сыра? – Тоша закрыла глаза, Наталья Михайловна ждала, что подруга сейчас замурлыкает. Но Тоша сказала: – В общем, стоит пойти их путем.
– Тогда… мне нужна… технология, – кивнула Наталья Михайловна. – Вы, Тоша, лучше знаете, что с чем соединить, чтобы…
– Именно, – кивала Тоша с некоторой надменностью. Лесть – ничья – уже давно не действовала на нее. Но трогала, это точно. – Понимаете, Наталья Михайловна. – У них так давно повелось: Тоша и Наталья Михайловна, хотя по возрасту должно быть наоборот – Тоша старше приятельницы, но насколько – даже для подруги тайна. Она не хотела и не могла называть Тошу Антониной Сергеевной, потому что сразу утрачивалось кое-что особенное – она могла произносить в разговоре с другими: «Тоша мне говорит». Едва ли кто-то усомнится, что речь идет о человеке по имени Антон. О мужчине. А это иногда очень важно для имиджа.
– Запахи, – уверяла Тоша, – призывают на уровне подкорки: купить, купить, купить… Купить у вас путешествие, понимаешь?
Еще бы нет, фыркнула Наталья Михайловна. Только об этом она и думает.
– Вот что важно еще. Интерьер, – продолжала Тоша. – В спокойных тонах. Освещение. Вы должны его поменять. Заставьте клиента моргать вдвое реже, чем обычно, он почти впадет в транс, при этом ему легче внушить то, что хочется тебе. В воздухе распылить ароматизаторы. Пускай он ощутит запах моря, легкую свежесть водорослей, в конце концов, буклеты и те можно пропитать ароматами. Разные – по-разному. Если буклет о морском круизе – сама знаешь, чем. Если это дорогое путешествие в Европу – трубочный табак, дорогой выделки кожа, коньяк.
– А если клиент хочет в Голландию, на конопляный фестиваль, то марихуаной? – засмеялась Наталья Михайловна. Она наткнулась на информацию, что есть даже такие поездки. Пробовать разные сорта конопли.
Тоша улыбнулась:
– Конечно. Но я не думаю, что это ваш профиль.
– Нет-нет, просто я вспомнила.
– Между прочим, всем тем, что я рассказываю, пользуются тоталитарные секты. Никто крепче их не подчиняет волю человека той задаче, которую ставит. Проверено.
Раздалась трель звонка. Наталья Михайловна вздрогнула и схватила трубку:
– Алло? Наталья Михайловна!
Тоша.
– Рада слышать. Очень. Как доехали?
– Доехала отлично. Но дело в другом. – Наталья Михайловна подобралась. – Твоя новая девушка, та, которая вместо Ольги, как думаешь, понравится Виталию? Он совсем от рук отбился.
Наталья Михайловна едва удержалась, чтобы не засмеяться. Нет уж, дружба дружбой, а личный покой врозь.
– Боюсь, не в его вкусе, Тоша. Ну совсем нет.
– Я рассержусь. Ты подумай. Не хочу. После Ольги у него была одна из Питера, меня это ужасно напрягало.
– Обещаю поискать, – пообещала Наталья Михайловна, а про себя подумала – никогда больше не сделает она такого подарка своим подчиненным. Не сядет у нее перед носом никто моложе ее. Она уже наняла даму на место Ермаковой – ей пятьдесят шесть лет.
– Жду, – сказала Тоша и отключилась.
Наталья Михайловна почувствовала, что нынешняя суббота удалась. Она сунула ноги в садовые галоши и пошла посмотреть, как чувствуют себя огурцы под пленкой. Она выращивала их каждый год. Перекупщики наведывались, спрашивали, почем и сколько она им отдаст.
Склонившись над грядкой в привычной для любого огородника позе, она вдруг спросила себя: а почему до сих пор не угостила эту семейную пару – перекупщиков травяным сбором, тем, что мастера по водоснабжению?
Она выпрямилась. Угостит. Как только огурцы созреют. Значит, цена будет еще та!
20
В почтовом ящике Ольга нашла белый конверт. Открыла его и вынула приглашение. Ее хотели видеть на приеме по случаю открытия филиала хорошо известного ей магазина одежды, в который она приносила свои галстуки. Прием на лужайке перед магазином, форма одежды – удобная.
Она пожала плечами – почему бы нет? Прокатится по крайней мере. Теперь у нее есть машина – черненький «гетц». Она нашла автомобильные курсы, полудетский навык быстро вернулся, Ольга сдала экзамены с первого раза, чем удивила своего учителя. Но когда он узнал, что она занималась спортом, успокоился – координация, реакция, настойчивость и сообразительность оттуда. Бесстрашие тоже.
Она свернула с Кольцевой дороги и уже от поворота увидела полосатый тент, он, казалось, закрыл полнеба. Широко гуляют, усмехнулась она.
Припарковалась рядом с большой белой «октавией», вошла в магазин. В широкое окно увидела то, что скрыто от посторонних глаз, – бесконечные, уходящие почти за горизонт столы, уставленные едой. Запахи залетали и в сам магазин, что ей не слишком нравилось. В таком магазине, как этот, должно пахнуть кожей, слегка – трубочным табаком и деревом.
Она огляделась. Увидела свои галстуки, но не подошла к ним. Они уже не ее, они живут своей жизнью, сами устанавливают контакты. Для них тоже жизнь от встречи к встрече. Пока кто-то не заберет их с собой.
Ольга увидела свое отражение в зеркале. Нормально, похвалила она себя. Заметила и тех, чьи глаза провожают ее, но она научилась смотреть сквозь них. Подошла к полкам с обувью. А это что? – удивилась она и протянула руку к… валенку.
– Это не ваш размер, – услышала насмешливый голос.
Она обернулась и увидела мужчину. Он был в светлых брюках, в рубашке в крупную клетку и жилете с множеством карманов. Как будто ему нужно постоянно носить при себе кучу инструментов.
Он взял другой валенок и сделал это как-то по-особому, нежно, что ли.
– Вот ваш размер. Хотите померить?
– Нет, – сказала Ольга холодно.
– Они хорошо согревают. Даже очень хладнокровных людей, – добавил он, не сводя с нее насмешливых глаз.
– Лето на дворе, – бросила она и вернула валенок на место.
Пальцы задержались на крае голенища, словно не хотели отпускать. Они как будто вспомнили что-то похожее – мягкое, ворсистое, обещающее тепло в мороз. Сколько она износила валенок в детстве? У нее были черные, в них она каталась вместе с Юркой с ледяной горы, стоя на ногах. У него тоже были такие. Серые надевала с лыжами и прикручивала кожаными ремешками к конькам. Тогда их отцы служили в сибирском гарнизоне. Это уже в Вятке появились коньки с ботинками – у нее белые фигурки, а у него хоккейные, черные.
Наконец пальцы отпустили голенище, Ольга снова удивилась – никогда она не видела на валенках даже намека на аппликацию. А у этих по краю пущены серые ромбы. По черному полю. Тоже из войлока. Они пришиты ровными стежками, вощеными нитками, примерно такими, какими подшивают дырявые валенки. Один валенок упал, она быстро протянула руку и прислонила его ко второму. Пара должна быть вместе, она соединила ее.
Мужчина пристально следил за ее движениями.
– Красивая, – тихо проговорил он.
– Да, – ответила Ольга и кивнула.
– Не сказать, чтобы слишком скромная… – продолжал он так же тихо.
– Конечно, – отозвалась Ольга, испытывая странное чувство – интонация, как будто он говорит не о валенках. Тогда о чем? – Скромность не всегда хороша, элегантность и стильность – это важно.
– Очень современная, – мужчина засмеялся.
– А что смешного? – удивилась она. – Эту пару скромной не назовешь – не ради того валенки украшены аппликацией. Но очень современная…
– Согласен. – Он откашлялся и отступил на шаг, как будто чего-то опасался.
Ольга смотрела то на валенки, то на мужчину, подспудно ощущая какой-то подвох.
Он сложил руки на груди и вздохнул:
– Все то, что вы только что произнесли… точнее, повторили за мной, относится не к паре валенок. – Его губы разъехались в улыбке.– А к вам.
– К-ко мне? – Ольга почувствовала, как быстро краснеет.
– Можете считать меня нахалом, но я не исказил истину ни на каплю. Я так вижу. – Он наклонил голову набок и смотрел на Ольгу сверху вниз.
– Что вы имеете в виду? – строго спросила Ольга со странным чувством слабости, когда ноги угрожают стать ватными и возникает желание сесть. Например, на кожаный диван, который стоит перед зеркалом. На него садятся, примеряя обувь. Но она не могла выдать себя.
– Вам повторить? Охотно, – сказал он, с трудом удерживая губы, чтобы они не плясали в насмешливойулыбке. Кажется, этот человек испытывал удовольствие от игры в слова.
Так и было. В последнее время Андрей Волков не видел женщин, кроме жены Палыча да тети Мани из администрации. Он, между прочим, вернул тот доллар. Она взяла.
Он даже вспоминал о девушке, которая дала ему прайс-лист на валенки на ВВЦ. Он всерьез хотел наведаться туда, может быть, они с братом до сих пор удерживают закуток. У нее на вид была очень упругая попка, такие ему нравились. Коллеги, конкуренты, а могли бы, наверное, иногда сотрудничать.
Но когда он увидел Ольгу, то понял, что из деревни иногда надо выезжать. Поэтому он решил устроить себе проверку – не утратил ли кураж и мастерство, может ли познакомиться с такой женщиной?
– Не стоит утруждать себя. – Она хмыкнула. – Я все помню. Но я по-прежнему отношу все ваши слова к ним. – Она кивнула.
– Вы говорите правду? Они на самом деле вам нравятся? – Андрей быстро выпрямился, спина напряглась.
– Да. Я ценю то, что сделано умело.
– Простите, а могу полюбопытствовать, что делаете вы в такой компании? Вас пригласил…
– Да, меня пригласил мужчина, – кивнула Ольга и заметила усмешку на лице незнакомца. Сама от себя не ожидая, она поспешно добавила: – Но не для того, чтобы разбавить мужское общество. Меня пригласил хозяин этого нового магазина. – Она обвела рукой зал.
– А, понимаю, – сказал Андрей, испытывая легкое разочарование. Значит, Кирилл ее позвал сюда, а если он захочет поближе познакомиться с ней, придется иметь дело с ним.
Но почему нет? В конце концов, этот магазин сегодня открывается только потому, что он, Андрей Волков, дал ему воспользоваться теми деньгами.
– Он ваш… друг? – неожиданно спросил он.
– Друг? – повторила она. – Нет. Просто я оказалась причастной к его успеху.
– Вы никого здесь не знаете? – допытывался Андрей.
– Почему же? Знаю, и давно. Видите, толстяка с усами?
– Вижу. Это главный менеджер головного магазина.
– Да. Это мой… благодетель.
– Бросьте, – выдохнул Андрей. – Я не…
– Ох, – сказала она устало. – Почему всегда мужчины неправильно толкуют слова? Благодетель – делать благо. Вы думаете, ухаживать за женщиной – это единственное благо для нее?
– А… какое еще? – Андрей насторожился.
– Я шью вон те галстуки. – Она указала на стойку, с которой спускались разноцветные полоски. Он проследил за ее взглядом, но не двинулся с места.
– Вы… шьете галстуки? – оторопело переспросил он.
– Да.
– Вот такие? Этот тоже вы сшили? – Его рука метнулась к ее груди, указательный палец потыкал в галстук и быстро отдернулся. Андрей неожиданно для себя порозовел. Его палец провалился, он догадался, куда попал. Если она сейчас шлепнет его по щеке, то поделом ему.
Она усмехнулась.
– Вы слишком вольно себя ведете, – одернула она его. – Но я отношу вашу несдержанность к выражению восторженных чувств к моей работе.
– Конечно-конечно. Здорово. Гениально, – сыпал он словами, засунув руки в жилетные карманы, которые были ниже остальных и больше, чем все остальные.
Ольга с легкой улыбкой наблюдала за его руками.
Внезапно правая вынырнула из кармана, а палец снова уперся в ее галстук, только теперь в узел, слегка приспущенный.
– Хочу такой же.
Она не отстранилась, но напряглась, как манекен.
– Это заказ? Вам тоже с золотыми осами? Вышить шелком или золотой нитью?
– Шелком, – сказал он. – Это заказ.
– Хорошо. Я вас запишу, – сказала Ольга, потянувшись к сумочке.
– Не трудитесь, я дам вам карточку. – Он похлопал себя по карманам, прошелся по всем. – Оставил в машине. Вот черт. Я потом вам дам. А сейчас предлагаю скрепить наш договор бокалом шампанского.
– Половиной бокала, – сказала Ольга и взглянула на часы. -Я за рулем, у меня мало времени на то, чтобы оно выветрилось.
– Спешите?
– Домашний друг ждет. Точнее, подруга. – Ей почему-то не хотелось увидеть на его лице снова настороженность. Он кивнул и ждал продолжения. – Собачка. Я взяла ее в приюте у Кирилла Николаевича.
– Какая порода? – спросил Андрей.
– Простая, но мне нравятся остроухие собаки.
– Лайка? Овчарка?
– Нет, ризеншнауцер. Ее зовут Диля. Ей шесть месяцев, и она наверняка хочет есть. Если бы ей попался ваш валенок, она бы попробовала. – Ольга улыбнулась.
– Я ей подберу, – пообещал Андрей. – Она любит помягче или пожестче? Черные, серые или коричневые?
– Спрошу у нее, – в тон ему ответила Ольга.
Они подошли к столам, вокруг которых гудели гости. Андрей взял два бокала шампанского и подал один Ольге. Она отпила ровно половину, похрустела хлебцем с корицей, отказавшись от всего, что он предлагал.
– Нет-нет, у меня нет времени ни на шашлык, ни на кофе. – Она качала головой. – Спасибо, – сказала она, пятясь к выходу из-под тента.
Андрей не сводил с нее глаз, он сам не понимал, чего хотел больше – чтобы она осталась здесь и он провел бы с ней вечер или поехать с ней. За ней…
Он собирался проводить ее до машины, но кто-то схватил его за плечо, развернул к себе. Он оглянулся.
– Приве-ет, Волчара, – услышал он. Это был оптовик, которому здесь он назначил встречу.
Когда он оглянулся, тоненькая женщина уже садилась в машину. Он сощурился и узнал – это «гетц». Однако, фыркнул он, не хилое транспортное средство, хотя и корейское. Очень женское, не важно, что ездят на нем и мужики.
Он говорил о количестве, цене, цвете, размерах, но что-то вертелось в голове, зудело, как назойливая оса на одной ноте.
– Реквизиты прежние? – спросил наконец оптовик.
– Да, – сказал Андрей и вспомнил: он же обещал взять в машине визитные карточки и дать ей. Кому? Ну этой женщине, кому еще. А как ее зовут? Ехидный голосок захихикал. Ее зовут никак, и его тоже. Такого с ним еще не случалось. Вот это, как говорят дети, прикольчик. Посидишь еще в деревне, вообще все слова забудешь. Только одно в голове – валенок.
Вернувшись домой, он не мог ни о чем другом думать, как о встрече с галстучной женщиной. Интересно, каким образом она поспособствовала Кириллу стать хозяином магазина? Сшила необыкновенный галстук для необыкновенного человека? Или…
Нет, ему все равно не догадаться, только спросить у Кирилла. Вчера он мелькал на приеме, но Андрей не домогался его внимания, хорошо понимая, что другу не до него. Такое событие – мечта всей жизни. Однако приятель упорен – приют собачий есть, питомник охотничьих собак есть, а теперь – магазин, филиал раскрученного бренда. И потом, если честно, ему не слишком хотелось видеть Кирилла после того, как та женщина сказала, что ее пригласил он. Андрей представил себе, как она кидается ему на шею или Кирилл обнимает ее по-хозяйски. Даже сейчас от этой мысли кровь бросилась в голову, протестуя.
Андрей уже переселился в свою квартиру на Мосфильмовской. Кирилл, надо отдать должное, перед тем как съехал, сделал ремонт. Все здесь чисто, со вкусом.
Андрей посмотрел на часы: Кирилл должен быть дома – он купил квартиру в Митине. Не ближний свет, но новая. К тому же его магазин в тех краях.
Андрей набрал домашний номер. Никого. Набрал номер мобильного. Отключен.
«Однако», – с раздражением подумал Андрей и снова представил себе женщину в галстуке с золотыми осами.
Они… вместе? Сейчас?
Но она же уехала при нем, он видел, как ее круглозадый «гетц» вырулил со стоянки.
Она могла поехать к нему и ждать его там.
– Успокойся, отвлекись, – сказал он себе громко. – Понял?
Но что могло его отвлечь? Что могло выбить все мысли, которые взбудоражили сейчас?
Он остановился напротив книжного шкафа и сквозь стеклянные дверцы осматривал корешки. Ничего такого, с чем можно забыться.
Взгляд упал на белый пластиковый пакет, в который было что-то завернуто.
«А это что за непорядок?» – укорил он себя. Надо спрятать за деревянную дверцу.
Он распахнул стеклянные дверцы и вынул пакет. Да что в нем такое? Он заглянул. Коричневая тетрадь Юрия.
Он понес ее к столу. Совсем забыл и о ней, и о Юрии. Кажется, вообще никогда он не был на море, а всю жизнь только то и делал, что валял валенки.
Андрей раскрыл тетрадь наобум, знакомые до каждой буквы строчки замелькали перед глазами. Он читал, но сегодня они воспринимались иначе. Он впервые понял, что это писал мужчина женщине, которую любит.
Он никогда никому ничего не писал. А кому? Он и не любил ни одну женщину, как Юрий. Который, понимал Андрей, принес ей много горя. Более того, начинал он осознавать, что любовь не исключает горя. Иногда – напротив. То, что терпят любящие люди, никогда не станет терпеть человек от нелюбящих.
«Оранжевый парус… Это за тобой».
Он что же, на самом деле подкатил бы к ней под оранжевым парусом? Юрий Орлов? Тот, кого он знал? Невероятно, с ним не вяжется.
Андрей захлопнул тетрадь и задумчиво стучал ею по столу. Обложка размахрилась, он рассердился на себя и с раздражением сдернул ее. Под ней оказались свежие коричневые корочки точно такого цвета, как обложка. Он уже прицелился разорвать обложку, чтобы выбросить в мусорную корзину. Но увидел то, чего не видел до сих пор.
«Ольга. Адрес: улица Авангардная…»
– И-ди-от! Ду-би-на! – орал на себя Андрей. Столько времени искать женщину, адрес которой черным фломастером написан на обложке изнутри! Он не снял ее, не полюбопытствовал. Он чита-ал, он ду-умал, он благородно размышлял… Валенок деревенский.
Он расправил обложку и снова прочитал. Авангардная? Ну конечно, тетя Люба ему продиктовала этот адрес. Она сказала и номер телефона. Видимо, когда Юрий уезжал, домашнего телефона не было, иначе написал бы. «Соображаешь, следопыт», – посмеялся он над собой.
Андрей достал бумажник, порылся в нем, он хорошо помнил, что листок, по которому диктовал Кириллу данные Ольги, засунул сюда, на всякий случай. Хорошо, что не выбросил.
Он набрал номер. Женский голос отозвался сразу.
– Здравствуйте, Ольга. Вас беспокоит… В общем, меня зовут Андрей Волков. Я должен был…
– Я знаю, – сказала она.
– Что вы знаете? – опешил он. – Меня знаете или то, что хочу вам сказать?
– То, что вы хотите сказать, я знаю. А о вас слышала. От Марины Ивановны, моей подруги. Она дальняя родственница ваших Максимовых.
– Вас нашла Любовь Николаевна? – спросил он.
– Марина Ивановна так сказала, – ответила Ольга. – Это она вам передала мой адрес и телефон. А пакет… сами знаете какой, мне отдал Кирилл Николаевич.
– Все в порядке? – спросил Андрей, слегка растерявшись от обыденности разговора. Дал, передал, нашел. Но голос приятный. Как будто он уже слышал такой. Или у всех женщин, в которых без ума влюбляются мужчины, такие голоса?
– Да, – сказала она, – но я бы хотела увидеться с вами. Чтобы вы рассказали мне подробно, что случилось.
Андрей вздохнул.
– Хорошо. Я буду в Москве до конца недели. Могу встретиться с вами после работы. Вы работаете? – на всякий случай спросил он.
– Нет… То есть да, конечно, – поправилась она. – Но я не… служу. Я работаю дома.
– Вот как? – Ему стало грустно – сидит женщина, клеит коробочки или конверты. Кислая одинокая жизнь. Что ж, тогда встреча с ним слегка развеет ее скучную жизнь. – Если вы не против, завтра в двенадцать.
– Где? – спросила она.
– Ваш выбор, – великодушно предложил Андрей.
– Хорошо, в Камергерском переулке есть кофейня, вы знаете это место. Марина Ивановна сказала, что вы коренной москвич.
– Конечно. Это там, где… гм… театр. – Он не мог вспомнить, какой именно театр, он был один раз, лет в четырнадцать с классом.
– Наискосок от театра, – продолжала объяснять Ольга. – Там днем свободно.
Андрей записал название кофейни, которое ни о чем не говорило ему и не вызывало никаких ассоциаций – китайское слово, что ли. Он вскинул брови, но не из-за названия – само место, как говорят, не хилое. Дорогое. Она знает такие норки? Пожалуй, если клеишь коробочки, вряд ли туда пойдешь. Может, правда водил кто-то?
Он оживился.
– Как я вас узнаю? – спросила она.
– Я вас узнаю. Я видел вашу фотографию на школьной, общей.
– Ах да… Я не учла этого. До встречи.
– До встречи, – повторила она.
