Текст книги "Нерушимое доверие (СИ)"

Автор книги: Вера Устюгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24
Кто убил Юлю

Я отрицала это с самого начала, не сомневалась, когда узнала о многочисленных изменах Игоря. Я сняла розовые очки и поверила, что мой муж способен на многое, но не на убийство Юли Рудиной.

До этого момента.

Игорь болен, и об этом говорит каждая строчка письма, но я зачем-то раз за разом перечитываю его жуткое послание.

« Обязательно сладко накажу»…

«В убийстве какой-то девки»…

«Нам обоим нужно очиститься»…

«Избавиться от ошибок прошлого»…

Он выйдет, и мне конец. В этом можно не сомневаться.

Но вместо того, чтобы позвонить Глебу и обо всем рассказать, лезу в почту на телефоне. Тогда я просмотрела лишь часть документов, но сейчас отчаянно хотелось исследовать все дело мужа и особо тщательно.

Я должна точно знать, кто убил Юлю Рудину. И если преступника не найдут, Игорь будет одним из главных подозреваемых для меня.

Открываю файл за файлом, еще раз прохожусь по свидетельским показаниями. Вика… Больше не испытываю к ней злости, это в прошлом. А вот расспросить ее в спокойной обстановке было бы полезно. Уверена, бывшая подруга знает еще много интересных фактов о моем муже. Только вот семья Рябининых меня и близко к себе не подпустит.

Закрываю показания Вики и перехожу к следующему протоколу. Оказывается, Игоря возили на следственные мероприятия несколько раз. Но зачем, если он не признает вину?

Следующий протокол – осмотр трупа…

Криминалист Сорокин А. В. в своем отчете указывает, что Юлия Алексеевна Рудина была найдена мертвой в спальне, в нижнем белье и шелковом халате, который перекрутился, когда убитая дралась с нападавшим. На теле нет синяков и каких-либо других следов побоев. Ее никто не расчленил, как кудахтали соседки. Несколько ножевых, и все. Девушка умерла от кровопотери.

Зачем-то засматриваюсь на фотографии убитой Юли. Она была очень красивой в тот вечер, нарядной. Готовилась ко встрече с любовником – в этом можно не сомневаться.

Укладка, дорогое белье, короткий халатик, который не прикрывает ничего. Узнаю почерк мужа, ведь совсем недавно я также старалась, тщательно наряжалась, делала практически такую же укладку и красилась даже дома. Игорь любит красивую картинку.

Сворачиваю почту и захожу в популярную социальную сеть. Когда женщина влюблена, даже если эти отношения нужно скрывать, она все равно не сдержится и что-то запостит. Любой полунамек, обрезанное фото или кучу одинаковых снимков с цветами.

Страничка Юли была именно такой. Ни имен, ни совместных фото, но каждый пост за последние полгода буквально кричал, как она счастлива и любима.

Вот кадр из Петербурга в августе этого года. Мне даже не нужно проверять – Игорь тоже был в Петербурге в это время, на форуме для врачей-педиатров.

Следующий пост сделан в виде коллажа: разводные мосты, шикарный номер в отеле, два бокала и клубника. Эстетика в чистом виде.

Сентябрь, день рождение Юли. И вот она хвастается весьма щедрым подарком – кольцом из коллекции дорогого ювелирного бренда. У меня такое же. Игорь дарил на последнюю годовщину свадьбы.

А что? Удобно.

Хочется и заплакать, и рассмеяться. Все было под боком, но любовь слишком ослепляет и отупляет людей.

Прекращаю заниматься мазохизмом, когда слышу веселый хохот моей Яны. Глеб привез ее из школы.

* * *

– Мама, а мы завтра в художественной школе будем рисовать открытки Деду Морозу акварелью.

Глеб молодец. Мы живем вместе несколько недель, но он уже столько сделал для Яны. Она больше не ходит на дурацкие кружки и не расстраивается из-за оценок, потому что первую тройку в дневнике мы отметили мороженым и просмотром фильма все вместе.

Удивительно, как этот хитрый и расчетливый, на первый взгляд, мужчина стал хорошим другом для моего ребенка. Уже только за это мое женское сердце наполнялось теплотой каждый раз, когда наши с ним глаза встречались.

– И что ты нарисуешь? – забираю у Яны рюкзак и помогаю снять пуховик.

– Глеб предложил нарисовать наш лес за окном и птичек у кормушки. Он сказал, что ты часто наблюдаешь за ними.

– Да, вы хорошо придумали с кормушкой. А где Глеб?

Яна зашла домой минут десять назад, а вот мужчина не спешит.

– Ему кто-то позвонил, – дочка начинает по-детски отчитываться, – Он сказал, что это по работе, и я ушла.

– Понятно, – отвечаю задумчиво, потому что Глеб особо не прячется, когда решает по телефону рабочие вопросы, но быстро беру себя в руки, – Иди переодевайся, а я пока разогрею тебе обед.

– А что у нас на обед? – неожиданно раздается голос мужчины из дверей.

– Фаршированные перцы и овощной салат, – не могу сдержать улыбку, когда вижу его.

Яна убегает к себе, и на короткое мгновение мы остаемся только вдвоем. Глеб, конечно же, пользуется этим.

– Как дела? – спрашивает мужчина, обнимая меня за талию.

– Хорошо, – вру я, а сама чувствую, как письмо в кармане как будто становится тяжелее.

– Врешь? – тут же догадывается Глеб, но я умело перевожу тему.

– С кем ты разговаривал в машине?

– С Семеном Павловичем, – без какой-либо паузы отвечает он.

– И что хочет наш адвокат? – стараюсь сдерживать себя как могу. Если мужчина почувствует напряжение в теле, то устроит мне допрос с пристрастием.

– Игорь приглашает на свидание, – усмехается.

– Ооо, а что так? Регина уже надоела ему? – продолжаю играть.

– Регина в прошлом. Теперь Игорь жаждет отомстить за то, что я его жену увел из семьи, – игриво произносит Глеб, но мне не до веселья.

– Глеб! – вмиг становлюсь серьезной, – А если он правда что-то сделает тебе?

– Что?

– Ты не думаешь, что это он мог убить Юлю Рудину?..

– Тааак! Ты все же что-то от меня скрываешь.

– Я хочу залезть к ней в дом…

– Даже не думай! – молниеносно реагирует Глеб.

– Глеб, ну почему?

– Ты все равно не найдешь там ничего интересного. Криминалисты исследовали каждый угол.

– Но вдруг что-то осталось?

– Это опасно, Нин, – уже спокойнее произносит мужчина.

– Опасно будет, когда Игорь выйдет из СИЗО, а настоящего убийцу так и не найдут. Если он, конечно, существует, – перехожу на умоляющий шепот. Яна вот-вот спустится вниз, и она не должна слышать, о чем мы тут разговариваем.

– Он тебе ничего не сделает, – чеканит Глеб, – Вы продолжите жить у меня.

– А Яна? Я же не могу ей сказать, что запрещаю видеться с папой, потому что подозреваю его в убийстве человека…

– Видеться с папой? – восклицает дочка с последней ступеньки лестницы и бежит к нам.

О, Боже, нет. Прошу тебя.

– Что такое Яна?

– Ты сказала, что мы увидимся с папой? – с надеждой спрашивает ребенок.

Фух, она услышала лишь обрывок предложения.

– Конечно, увидитесь, – вмешивается Глеб и спасает меня от расспросов, – А пока предлагаю тебе начать рисунок для папы. Когда он вернется, похвастаешься ему, как хорошо ты рисуешь.

– Вы все мне врете! – начинает злиться Яна.

– Яночка, мы…

– Я хочу домой, к папе!

Глава 25
Вина

Сегодня странный день. И страшный.

Сегодня хоронят Юлю Рудину.

Непонятно только, почему тело не отдавали родным так долго.

Я не хотела приходить на кладбище – это же самоубийство чистой воды, но ноги сами как будто привели меня сюда. Вина перед этой девушкой, несмотря на то что она была любовницей моего мужа, все еще велика.

Я ее не убивала, не травила и не причиняла вред. И даже если Игорь действительно никак не причастен к этому преступлению, внутри что-то нестерпимо гложет. Может, это женская солидарность, потому что мы обе так или иначе пострадали от моего благоверного?

Не знаю.

Но когда я услышала от Глеба про похороны девушки, не могла уснуть всю ночь. Крутилась, вспоминала наши мимолетные встречи и все события после ареста Игоря. Да, я стала идеальным объектом травли для жителей Северной поляны, но настоящей жертвой все же оставалась Юля Рудина.

Глеб, конечно же, не оценил мою идею, подкидывая свои бурные фантазии, как меня на этом же кладбище и захоронят по соседству, когда заметят. Но мы нашли компромисс, который заключался в том, что он просто поедет со мной и будет защищать от разъяренной толпы.

– Не передумала? – тихо раздается в машине.

– Ты уже задавал этот вопрос сотню раз, – недовольно бурчу я, потому что его «не передумала» зарождает во мне еще больше сомнений и паники, – Тем более кладбище за поворотом. Поздно.

– Никогда не поздно сбежать, – усмехается Глеб, – Особенно с похорон любовницы мужа, которую он же прирезал.

Замираю и удивленно поворачиваю голову к мужчине. Мы всерьез это не обсуждали, но, кажется, каждый из нас по отдельности все больше и больше подозревает в убийстве именно Игоря.

– Ты думаешь?..

– Ты просто знаешь одного Игоря, а я знаю настоящего, – уклончиво отвечает Глеб, как будто боится меня напугать. Хотя куда уж.

– И какой он настоящий?

Мы приехали, но продолжаем оставаться в машине, наблюдая, как небольшая горстка людей проходит через вход на кладбище. Здесь много поселковых, поэтому не сложно догадаться, к кому они все пришли.

– Настоящий Игорь способен на все, – пауза, – И это не метафора.

– Тогда лучше бы он не выходил из тюрьмы, – жестоко, но это та правда, которую я в последние дни не смела озвучивать даже в своих мыслях. Если Игорь вернется, он точно будет манипулировать мной через Яну, и он точно насильно вернет меня, посадив на цепь у своей ноги. В этом я не сомневалась.

– Ты изменилась.

– Да, но кое-что во мне осталось – желание защитить Яну любой ценой. Даже если придется защищать от ее же отца, – договариваю и выхожу из машины. Больше нет времени прятаться в теплом салоне. Гроб с Юлей прибыл на кладбище.

Образ для похорон любовницы мужа у меня соответствующий – черное трикотажное платье, черное пальто, платок и очки. Солнечных дней давно нет, но маскировка мне все же нужна. Пусть думают, что это какая-то подружка Юли, которая за темными очками прячет слезы.

В одной руке держу букет белых роз с четным количеством бутонов, другой цепляюсь за Глеба. И присутствие мужчины здорово помогает унять дрожь в теле, которая неожиданно появилась, как только мы зашли на территорию кладбища.

Зимой в таких местах даже страшнее, чем летом. Голые деревья и заснеженные холмики могил. Добавляет жути ветер, который сегодня особенно громко воет. Как будто природа чувствует, что свежая яма вырыта для невинно убитого человека.

– Никогда не был на кладбищах, – отмечает Глеб, когда мы доходим до места погребения и встаем чуть дальше от основной массы.

– Я была, но так давно, что уже забылось.

– Лучше бы мы не приходили сюда.

– Глеб! – восклицаю шепотом, но все же привлекаю внимание какой-то женщины.

– Вы к Юленьке? – тихо спрашивает у меня она. На вид лет шестидесяти или чуть меньше, в простом синем пуховике и хлопковом платочке на голове. От слез у нее опухли и покраснели глаза, но это не помешало разглядеть в ней маму Юли Рудиной.

Никогда не видела эту женщину ранее, но цвет глаз и схожие черты лица сложно не заметить.

– Да, – еле ворочаю языком, чувствуя, как волна стыда и боли накрывает меня с головой. Глеб это тоже чувствует, сжимая сильнее мою ладошку в своей.

– А мы вот, наконец, хороним ее сегодня. Следователь долго тело не отдавал. Все на какие-то дополнительные проверки отправлял, – зачем-то начинает рассказывать мне женщина, пока двое парней устанавливают гроб на специальную стойку. Чтобы каждый мог подойти и попрощаться в последний раз.

Сглатываю ком в горле, когда крышка открывается, и другая женщина убирает белый платочек с лица девушки.

Она такая же белая, как снег вокруг.

– Скажите, как я могу вам помочь? – вырывается у меня.

К гробу тут же образуется очередь желающих, и все, как по команде, начинают плакать.

– А вы откуда ее знаете?

– Мы… – на мгновение теряюсь.

– Мы с женой жили с ней в одном поселке, – спасает меня Глеб.

– Аа, ну хорошо. Это хорошо, – отстраненно отвечает женщина, полностью поглощенная процессией у гроба своей дочери. Она специально пропускает всех вперед. Наверное, хочет попрощаться последняя, – Вы идите, идите. Долго копальщики нас ждать не будут.

Мама Юли подгоняет нас и заставляет встать в эту очередь. И вот тут бурный поток слез догоняет и меня.

Медленными шажочками подхожу все ближе и ближе к телу, намертво вцепившись в руку Глеба. Он смиренно идет рядом, но чувствую, что весь процесс ему мало приятен.

Я понимаю его и не виню за черствость в такой момент. Юля ему была никто, лишь очередная жертва Игоря.

Поэтому, когда приходит моя очередь прощаться, отпускаю руку мужчины и иду к гробу одна.

Юля прекрасна, даже смерть не смогла забрать у нее аристократичные черты лица.

Снимаю очки, наклоняюсь и целую ее в лоб, как это положено у православных христиан. А еще шепчу, глотая слезы:

– Прости меня… прости за все…

Отхожу на ватных ногах, уступая место следующему человеку. Дрожь возвращается с новой силой, в голове начинает гудеть, и я, кажется, теряю ориентацию в пространстве.

День сегодня тяжелый. Ветер, громко орущие птицы, облепившие голые деревья. И все так быстро кружится перед глазами, погружаю в транс.

В какой-то момент Глеб ловит меня и уводит в сторону. Пытаюсь отдышаться и прийти в себя.

– Все, уходим, – грубо говорит он.

– Нет-нет, – мотаю головой.

Все те слухи, что у Юли якобы есть ребенок, которого воспитывает ее мама, не дают мне сбежать с кладбища прямо сейчас. Я должна договорить с женщиной и выяснить, какая помощь ей нужна.

– Нина… – уже ласковее шепчет Глеб, поправляя мне платок на голове.

Трясущимися руками достаю очки из кармана пальто и надеваю их обратно. Итак привлекла достаточно внимания к себе. Не хватало завершить похороны очередным скандалом.

– Давай останемся до конца, – прошу с умоляющим взглядом.

И мы остаемся.

Юлю хоронят, заваливая свежую могилу цветами, и толпа начинает медленно уходить с кладбища в сторону автобуса. Дальше будут поминки, но там мы точно лишние.

Опять беру Глеба за руку и веду за собой к выходу. Вот и все.

Юлю впереди ждет покой, и я очень хочу верить, что ее душа в раю. Моя же душа остается здесь, и она отчаянно хочет дождаться суда над убийцей. Кто бы он ни был.

* * *

Идем к машине молча, каждый в своих мыслях. Не знаю, о чем сейчас думает Глеб, я же – вся в предполагаемом сыне Юли.

Существует ли он вправду?

Если да, то я обязана помочь мальчику.

Замечаю маму Юли в стороне от толпы и незаметно подхожу. Женщина сначала меня не видит, обсуждая что-то с сотрудником ритуального агентства. А когда поворачивается, то по ее глазам я понимаю, что узнала. Или кто-то подсказал.

– Не стыдно? – сил ругаться у нее нет, но в голосе явно проступает ярость.

– Стыдно, – честно отвечаю я.

– Тогда скорее уходите и больше не показывайтесь мне на глаза.

– Я хочу помочь.

– Чем? Ваш муж уже все сделал, – горько добавляет женщина.

– У Юли остался сын? – аккуратно все же спрашиваю.

– Внука не трогайте, – резко реагирует она, – Вы уже оставили его без матери.

Женщина разворачивается и уходит к автобусу, оставляя меня у входа на кладбище одну.

– Пошли, Нин.

Киваю и, наконец, позволяю ему усадить меня в машину.

Приехать на похороны не было ошибкой. Теперь я знаю, что у Юли остался сын, и смогу позаботиться о нем. Пусть на очень дальнем расстоянии.

Так будет правильно.

Глава 26
Жена и любовница

Жизнь продолжается, а я все не могу собрать себя по кускам. Те недели тишины и безопасности, когда мы только переехали к Глебу, в прошлом.

Сейчас даже он напряжен и все время задумчив.

Как будто мы оба чувствуем затишье перед бурей. И эта буря грозится снести все, чем мы дорожим.

Уютные вечера и совместные просмотры фильмов в прошлом. Яна продолжает дуться на нас и редко выходит из комнаты. Даже занятия в художественной школе ее больше не радуют.

Ночи, когда мы брали максимум от времени вдвоем, теперь не такие страстные, а скорее нежные, с каким-то отчаянием.

Новый год через несколько недель, и уже пора готовиться к праздникам, планировать каникулы Яны, но я лишь могу оглядываться по сторонам и вздрагивать от любого резкого звука. Особенно если это звонки.

Кажется, что в любую секунду позвонит Семен Павлович и «обрадует» освобождением Игоря.

Возможно, это все глупости и пора прекращать накручивать себя, но по-другому не получается.

Вот и сегодня утро началось с тревожных мыслей. Я кое-как приготовила завтрак, проводила Глеба и Яну, а сама зачем-то отправилась бродить по поселку. Дома, в четырех стенах, стало душно и даже страшно. Большие панорамные окна с видом на лес больше не восхищали. Казалось, что среди деревьев кто-то стоит и смотрит на меня.

Паранойя? Да, но не прислушиваться к своим ощущениям я не могла.

Северная поляна, которая еще в ноябре переживала из-за жестоко убийства по соседству, в декабре стала напоминать такой классический предрождественский поселок из американского фильма нулевых.

Каждый дом будто участвовал в негласном конкурсе на лучшие декорации. Гирлянды горели не переставая, на большой детской площадке уже появилась елка. Эти люди перевернули страницу и продолжают жить, и только я застряла в том ноябрьском дне, когда в наш дом пришла полиция.

Кстати, о доме.

Я не появлялась здесь целую вечность, но ноги сами привели меня к нашему участку. Абсолютно безжизненному и пугающе холодному.

Когда-то здесь жила одна очень крепкая семья, но ложь и измены выжгли все счастье и любовь. Если бы не арест, уверена, Игорь смог бы дожать меня и сделать второго ребенка.

А дальше что?

Я бы прошла еще одну непростую беременность, полностью отдавая себя мужу. А он…

Он бы бегал через дорогу утолять свою похоть к любовнице.

Стою здесь еще какое-то время, всматриваясь в окна на втором этаже, а потом резко разворачиваюсь и уже в темпе иду к тому самому дому через дорогу.

Где жила Юля Рудина.

Глеб будет в ярости, но я не могу ничего с собой поделать. Переступаю желтую ленточку, которой пытались обмотать весь участок во время оперативных работ, и под хруст снега пробираюсь ко входу.

Странно, что меня никто не останавливает. Хотя, нет, не странно. Людям обычно все равно на то, что происходит вокруг. Поэтому я беспрепятственно подхожу к тяжелой металлической двери, хватаюсь за ручку и прохожу внутрь.

Все слишком просто.

В доме Юли Рудиной меня встречают бардак, следы обуви и абсолютная разруха. Не знаю, что хочу здесь найти. Все ценные вещи, доказательства их связи с Игорем и какие-либо улики или вывезены криминалистами, или попали в руки мародеров. Но я все равно прохожу на кухню и останавливаюсь перед большим окном над раковиной.

Прикасаться ни к чему не хочется, но я пересиливаю брезгливость и начинаю медленно открывать ящик за ящиком. Посуда, столовые приборы, журналы, бакалея, чай, кофе, сахар – ничего интересного.

Перехожу к верхним полкам, и там тоже только кастрюли и сковородки.

Оглядываюсь по сторонам и цепляюсь взглядом за винный шкаф. Практически такой же, как у нас дома.

Подхожу к нему, открываю и достаю единственную бутылку вина. Такую Игорь привозил, кажется, из Португалии.

Точно. Мы еще выпили ее на мой день рождения. Усмехаюсь и ставлю бутылку на кухонный остров.

Вот тебе, Нина, улика номер один. Все это время правда была под носом, в менее ста метрах от твоего дома. Стоило только внимательнее присмотреться.

Прекращаю рефлексировать и, аккуратно переступая разбросанные по полу вещи, добираюсь до лестницы. На перилах какие-то темные пятна, поэтому я поднимаюсь буквально на цыпочках, боясь прикоснуться к чему-либо.

Планировка второго этажа Юли простая – ванная, гардеробная и большая спальня. В нее-то я захожу в первую очередь.

Постельное белье в тех же темных пятнах. Несложно догадаться, что это. А еще простыня сползла на пол, обнажая матрас одной известной марки.

Почему я ее знаю? У нас дома точно такой же матрас, потому что после сна на других у Игоря начинает болеть спина.

Улика номер два.

Можно больше не искать, но я все же заглядываю в гардеробную и окончательно убеждаюсь, что мой муж псих.

Платья, белье, бижутерия – все то же самое есть и у меня. Одинаковые бренды и даже оттенки цветов.

Поразительно, насколько Игорь не заморачивался, вылепляя и меня, и Юлю по одному образу. Очень удобно и меньше риск, что тебя поймают.

Хватит, Нин. Ты убедилась, увидела все, что хотела. Пора послушать Глеба, собрать вещи и уехать отсюда. И пусть Яна возражает, плачет по папе и устраивает мне концерты.

Широким шагом спускаюсь вниз, пересекаю коридор по направлению к двери, но выйти на улицу не получается. Кто-то хватает меня из-за спины, зажимает рот рукой и утаскивает обратно внутрь дома.

– Попалась, птичка, – шепчет на ухо мужской голос, и мне хватает меньше секунды понять, кому он принадлежит.

Таинственный брат Юли Рудиной.

Вырываюсь, пинаюсь и царапаю его когтями, но мужчине все равно. Он как будто не чувствует боли и моих конвульсий, тянет меня обратно на второй этаж и кидает прямо на окровавленную кровать.

От ужаса кричу и сползаю на пол. Кровь давно высохла, но мне начинает казаться, что я испачкалась ей с ног до головы.

А мужчину только возбуждают мои крики. Он стоит в проеме и злобно скалится на меня.

– Ниночка, а что такое? Не нравится?

– Какого черта⁈ – срываюсь на него. Видимо, из-за адреналина страх ушел на второй план, и я готова драться с обидчиком голыми руками.

Я устала чувствовать себя виноватой, извиняться перед всеми и склонять голову от стыда. Сколько можно?

Я ни в чем не виновата!

– Это я должен спрашивать у тебя, какого черта ты приперлась на похороны моей сестры и разговаривала с моей матерью?

– А где ты был? Твою сестру хоронили, но что-то тебя рядом с плачущей матерью я не видела.

Нельзя играть с огнем в такой ситуации, потому что следующий ответ мужчины – сильная пощечина мне по лицу.

На секунду слышу звон в ушах и теряюсь в пространстве, а уже в следующее мгновение понимаю, что мы в комнате не одни.

Глеб, полиция. Звук удара, грозные мужские крики, беготня – ничего не вижу и не понимаю, но нахожу силы отползти в угол, еще дальше от кровавой простыни и разборок.

– Нина, Нина? – раздается где-то снаружи вакуума, в котором я сижу. Ласковые руки Глеба осматривают мое лицо, помогают подняться на ноги и заключают меня в крепкие спасительные объятия.

– Глеб, это правда ты?

– Я, – шепчет он, поглаживая по голове.

– Нина Леонидовна, вы сможете проехать с нами в участок? – вмешивается мужчина в форме.

Опять полиция. Как я устала от этого.

– Мы приедем завтра, – отвечает за меня Глеб, но я все же протестую:

– Давайте покончим с этим сегодня.

Потому что завтра я планирую купить билеты, собрать чемоданы и свалить отсюда с дочкой. Поэтому никаких «завтра».

– Уверена? – мягко спрашивает Глеб, и я киваю.

Головокружение прошло, только щека саднит от удара.

– Тогда садитесь к нам в машину, и в участок, – коротко приказывает полицейский и уходит вслед за своими «коллегами». Брата Юли Рудиной уже увели.

Поворачиваюсь к Глебу, когда мы остаемся одни.

– Как ты меня нашел? И кто вызвал полицию?

– Моя служба безопасности начала следить за этим братом Юли Рудиной с той ночи, когда в твой дом кто-то влез, но он затаился и в поселке больше не появлялся. А тут вдруг вылез и направился в дом сестрички… Как раз в тот момент, когда ты там была.

– Да уж, – виновато опускаю глаза, – Меня ждет наказание?

– Определенно, – обещает мне мужчина, – Но позже. На сегодня впечатлений хватит, Нэнси Дрю*.

* * *

Все тот же кабинет и следователь. Только теперь я не подозреваемая, а жертва. Да и рядом сидит Глеб, поэтому Алексей Михайлович Дорохов ведет себя максимально прилично. По крайней мере, пытается.

– Нина Леонидовна, как вы оказались в доме убитой?

– Женское любопытство.

– И как? Удовлетворили его?

– Да, полностью, – отвечаю на все вопросы без стеснения.

– Ладно, – следователю отчаянно хочется язвить дальше и сильнее, но хмурый взгляд Глеба его останавливает, – Вы знакомы с Максимом Лариным?

– Это брат Юли Рудиной?

– Какой брат? – с удивлением спрашивает мужчина.

– Он так представился в первую нашу встречу.

– А, ясно. У Юлии Рудиной не было брата.

– Тогда кто он? – теперь моя очередь удивляться.

– Мы разбираемся, Нина Леонидовна. Не переживайте, он теперь под стражей. А пока прошу вас расписаться здесь, – Алексей Михайлович показывает на протокол допроса, – И вот ваш пропуск. Больше не смею задерживать.

– Хорошо, спасибо, – вежливо благодарю мужчину и вместе с Глебом направляюсь к выходу.

– Да, кстати, – вдогонку говорит нам следователь, – Вашего мужа мы сегодня отпустили с подпиской о невыезде.

Сердце пропускает удар.

– Давно? – со страхом в голосе спрашиваю у него.

– С утра. А он вам не звонил?

– До свидания, Алексей Михайлович, – вмешивается Глеб и утягивает меня в коридор.

По взгляду понимаю, что он не удивлен этой новостью.

– Ты знал?

– Да.

– И молчал?

– Я был занят твоим спасением, – криво усмехается мужчина.

– Мне надо…

Дрожащими руками достаю телефон и в контактах нажимаю на номер классного руководителя Яны.

– Да, Нина Леонидовна, слушаю вас, – через несколько гудков раздается радостный голос женщины, – Вас можно поздравить?

– С чем? – не понимаю ее.

– Как? Игорь Владимирович приходил, принес всему классу сладкие подарки и забрал Яну. Она так радовалась, скучала очень по папе…

Дальше я уже ничего не слышу.