Текст книги "Нерушимое доверие (СИ)"
Автор книги: Вера Устюгова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 9
Реальность
Правая, левая, вдох. Правая, левая, вдох…
Раньше плавание было моим спасением от тяжелых мыслей и стресса, сейчас же я еле справляюсь с собой.
«Худший пример того, какой должна быть женщина»…
Глеб прав? Я даже не стала спорить с ним вчера и как-то защищать себя. Схватила пальто и позорно сбежала в слезах.
А сегодня, прокручивая вновь и вновь его слова в голове, вспоминая его насмешливый взгляд, корила себя за эту детскую слабость.
Надо было ответить, хотя бы еще раз выплеснуть на него горячий кофе, чтобы ожог на груди дольше не заживал и напоминал обо мне.
Но я струсила, не нашла аргументы, как ему возразить… Потому что подсознательно понимаю, что он отчасти прав.
Кто я без Игоря? Без работы, без собственных денег, без жилья, которое никто не отберет? Если Глеб все же решит выгнать нас, я не смогу снять нам с Яной квартиру. Средства из семейного бюджета стремительно заканчиваются, и новые там еще не скоро появятся.
Что в итоге? Муж в тюрьме, дочка на пороге серьезной детской травмы, и я, которая все ждет помощи от кого-то. За годы жизни с Игорем я просто привыкла, что за меня все сделают, решат все проблемы, за меня меня же и защитят.
А теперь моему мужчине самому требуется защита, но я даже адвоката толкового не смогла оперативно найти. Все сделала Регина, и обижаться на ее слова глупо. Мне действительно пора поумнеть.
Когда в глазах начинает темнеть, а в груди – нестерпимо жечь, я все же заставляю себя остановиться. Ложусь в воде на спину в позе «звездочки» и жадно глотаю спасительный воздух. Переживания настолько сильно захватили мой разум, что я забывала вовремя делать вдох во время кроля.
Рано утром в бассейне никого нет. Только я, вода и тишина. И если бы не школа Яны, я бы лежала так часами, ведь стоит выбраться из чаши и выйти из здания, меня снова накроет страх неопределенности.
– Эй, дамочка, – раздается ворчливый голос где-то над ухом.
От неожиданности вздрагиваю и начинаю тонуть, но чья-то крепкая рука тут же вытаскивает меня на поверхность.
Оказывается, я настолько увлеклась самокопанием, что упустила время. Вот-вот начнется занятие по плаванию для пенсионеров. И ворчливый голос принадлежит одной из пожилых пловчих.
– Девушка, вы тут не единственная, – продолжает меня отчитывать бабуля, – Разлеглись.
– Да, извините. Ухожу.
Подплываю к лесенке и скорее выбираюсь из воды под цепкими взглядами других пенсионеров. Не уверена, но кажется, они сопровождают меня вплоть до раздевалки. И думаю, их интерес связан не с моим «потрясающим» телом в купальнике. Они точно узнали меня, и теперь все занятие будут перешептываться, восклицая, что мой муж – убийца.
Ну и пусть!
* * *
Сегодня у Яны всего два урока из-за эпидемиологической ситуации в городе, и начинаются они ближе к обеду. Поэтому я неспешно собираюсь, складываю мокрые вещи в отдельный пакет, подхожу к большому зеркалу с фенами и замечаю, что все это время в раздевалке была не одна.
У дальнего шкафчика переодевается еще одна пожилая женщина, явно опаздывая на свое занятие.
– Ненавижу это плавание, – неожиданно говорит эта дама. По-другому у меня просто язык не поворачивается ее назвать. Очень ухоженная, в модном цветочном купальнике и с ярким красным педикюром.
Откладываю фен и поворачиваюсь к своей неожиданной собеседнице.
– Тогда зачем ходите?
– Муж заставляет. Говорит, что с моим уровнем сахара в крови надо больше двигаться. Много эти мужчины понимают?
– Иногда мне кажется, что да.
– Это все глупости! – отмахивается женщина, – Они просто умеют внушить, что без них мы не справимся, но это не так.
– У меня пока не получается, – откровенно признаюсь ей.
– Нина, поверьте моему опыту. Женщины всегда справляются с дерьмом, которое устраивают мужчины. И вы сможете.
Я нисколько не удивлена, что и она знает мое имя. Однако договорить нам не дают. В раздевалку вбегают еще две бабушки, тоже спешащие на занятие. Они затягивают в свои обсуждения мою собеседницу, а я принимаюсь сушить волосы.
* * *
Впервые за много дней светит неприлично яркое солнце. Вроде на дворе ноябрь, но до сих пор на коже ощущается тепло от лучей. До ареста Игоря я бы обязательно сделала крюк, подольше погуляла, чтобы не упускать ни минуты хорошей погоды. Сейчас же поплотнее натягиваю капюшон худи и иду домой. Чем меньше соседей встречу, тем меньше будет порция осуждающих взглядов.
Когда до моего участка остается пара поворотов, замечаю Вику. Из-за всего случившегося за последние дни я даже не писала ей, не спрашивала о ее делах, и теперь чувствую неловкость от этого.
Соседка меня не замечает, копошится в багажнике своей машины и поднимает голову, когда я подхожу уже вплотную.
– Привет, – здороваюсь первая.
Вика сначала оглядывается по сторонам и только потом отвечает:
– Привет, Нин.
– Как ты? Как Варя с Володей?
– Нормально, – сухо отвечает она, – Ты как?
– А я иду из бассейна, – начинаю зачем-то тараторить, – Столкнулась там с группой пенсионеров. Думаю, они вместо плавания теперь будут обсуждать меня весь оставшийся день.
– Понятно, – безэмоционально отвечает девушка. Как будто она чего-то боится и ждет, когда я отстану от нее.
– Вик, точно все в порядке?
– Слушай, Нина. Ты не обижайся. Сама должна понимать…
– Ты о чем?
– В общем, Володя мне запретил с тобой общаться, тем более посреди улицы, где нас могут увидеть вместе. И Янку твою я больше не буду возить. Ты давай как-нибудь сама, – и на этой ноте Вика захлопывает багажник, отряхивает от грязи руки и садится в машину. Не уезжает, видимо, ждет, когда Варя выйдет из дома.
Я же еще какое-то время стою на месте, глупо смотрю на некогда хорошую подругу и отмечаю, что она нервно постукивает пальцами по рулю. Действительно переживает, что нас заметят вместе.
Тут бы расплакаться от обиды, но я разворачиваюсь и ухожу, сопровождая каждый свой шаг громким смехом. Пусть смотрят, пусть думают, что я сошла с ума из-за всего.
Пусть обсуждают меня и нашу семью. Даже забавно наблюдать, как разлагаются эти люди, возомнившие себя судьями.
Глава 10
Ненависть
На что готовы люди из чувства ненависти? И где проходит та грань между просто осуждением и расправой без суда и следствия?
Этим утром я ясно поняла, что соседи, которые еще вчера просто косо смотрели на меня, сегодня способны на что-то гораздо жуткое и опасное…
– Мамочка, а это что такое? – удивленно спрашивает Яна, застывая на пороге дома.
Я иду следом, поэтому сначала замечаю гору фантиков и бумажек, разлетевшихся по передней части нашего участка, а потом и большие черные мешки, разорванные и выпотрошенные. Кто-то намерено перекинул через забор кучи мусора, и теперь мой идеальный газон напоминает городскую свалку.
Здесь валялось все: упаковки из-под продуктов, очистки, разбитые бутылки и даже чьи-то детские ботиночки. Мне сложно было оценить масштабы этой грязи, но, судя по вони, убираться придется долго.
– Яна, это… ветром надуло, – успокаиваю ребенка и скорее веду по дорожке к выходу. Нас уже ждет такси. Надо скорее увезти дочь в школу, в безопасное место.
Только вот сюрпризы на этом не заканчиваются…
Мы выходим за ворота, и я понимаю, что мусор был меньшей из моих проблем.
Нам оставили еще одно послание. В прямом смысле послание…
На темном заборе красовалась надпись крупным шрифтом: «ЗДЕСЬ ЖИВУТ УБИЙЦЫ».
Кто-то специально взял белую краску и обвел каждую букву по несколько раз, чтобы текст увидели даже в космосе. Но чтобы его не заметила Яна, мне пришлось слишком грубо прижать ее к себе и скорее затолкать в такси.
– Поехали, – вместо приветствия говорю водителю, и мужчина, к счастью, понимающий, тут же увозит нас подальше от всего этого безумия.
«Заберите Яну из школы к себе еще на неделю», – пишу свекрови, пока мы мчим по трассе до города.
Во всей этой ситуации радует, что учебное заведение дочери находится не прямо в поселке, и не все местные дети учатся с ней в одном классе. Поэтому Яна ни разу не столкнулась с травлей от сверстников из-за ареста отца.
Но сколько еще времени мы сможем скрывать правду от нее? Больше всего я боялась, что моя девочка узнает все от кого-то чужого. И этот кто-то расскажет ей про Игоря в самых худших красках.
* * *
– Нина Леонидовна, по камерам мы не сможем отследить, кто оставил мусор на вашем участке. Если хотите, вызывайте полицию, – слащавым голосом отвечает управляющий поселком.
Максим Ветров был странной фигурой в Северной поляне. Занимая должность управляющего, он особо ничего не делал. Ходил с важным видом, открывал вместе с инвесторами очередную велодорожку и ежемесячно собирал с жильцов деньги за свои услуги. Но Игорь говорил, что так надо. В каждом богатом поселке есть управляющий, с ним спокойнее.
Однако сейчас, вернувшись из школы, я не понимала, в чем заключается спокойствие, если наш управляющий способен лишь предложить мне убраться на участке самостоятельно.
Нет, я не против. Вызывать клининг и тратить деньги, которых почти нет, я точно не планировала. Но где гарантия, что завтра утром меня не будет ждать очередная гора мусора и более интересное послание?
– Почему не можете? Насколько мне известно, у наших соседей Куприяновых есть камеры, в том числе направленные в нашу сторону, – не сдаюсь я.
– Нужные вам камеры не работают.
– Но на них горит красный огонек. Если я что-то в этом понимаю…
– Нина Леонидовна, пока вас не было, я заходил к ним и узнавал. Эти камеры не работают, – уже раздраженно спорит со мной мужчина.
– Я вас поняла.
Завершаю вызов, мысленно посылая далеко и надолго этого неприятного типа. Когда Игорь вернется, надо будет отказаться от всех услуг, которые якобы оказывает нам управляющий. Уверена, он просто так собирает с нас деньги.
Ничего не остается. Натягиваю одежду похуже и беру упаковку мусорных пакетов. А еще тряпки, ведро и растворитель для краски, который удачно нашелся в гараже мужа.
С мусором получается справиться за пару часов. Повезло, что днем безветренно, и ничего не разлетелось еще дальше.
А вот с надписью удача меня покидает. Не знаю, какую краску использовал вандал, но растворитель берет ее с трудом. Я и тру, и просто прижимаю смоченную тряпку к каждой букве. Поддается вся эта писанина после десятого круга моих мучений.
– Вы бы лучше купили баллончик краски и закрасили все, чем вот так оттирать. Все равно следы останутся, и люди смогут прочитать, что вам тут написали, – раздается чей-то непрошенный совет из-за спины.
– Спасибо, – сквозь зубы «благодарю» и продолжаю усиленно тереть, – В следующий раз, когда нам напишут что-то новое, воспользуюсь вашим советом.
– Напишут, не переживайте, – довольным голосом отмечает мой собеседник, заставляя меня резко развернуться к нему.
Я так увлеклась уборкой, что не заметила, как рядом материализовался незнакомый мужчина.
Высокий, настолько худой, что щеки впали внутрь. Точно не сосед по улице, ранее я его никогда не видела.
– Вам что-то нужно? – стараюсь вложить в свой голос больше строгости, чтобы этот мужик отстал от меня.
– Да вот, пришел посмотреть на семью убийцы моей сестры, – ошарашивает меня незнакомец.
Я теряю дар речи и замираю на месте. Не от стыда, нет. Воздух вдруг пропитывается опасностью, которая исходит от этого человека. И весь его вид сигнализирует, что он пришел не просто посмотреть. Он хочет отомстить.
Бежать? Я не успею сделать и шага.
Кричать? Сейчас день, все разъехались. Камеры у Куприяновых, как выяснилось, не работают. И, учитывая отношение соседей ко мне, они скорее возьмут попкорн и будут наблюдать за расправой.
– Вина моего мужа не доказана. Это не он, клянусь вам, – пищу в надежде, что это хоть как-то поможет уменьшить градус напряжения между нами.
– А мне и не нужны доказательства. Что мне ваше следствие? Знаю, как они работают, – усмехается мужчина, – Сейчас твой муженек отвалит бабок ментам и спокойно выйдет на свободу.
– Это не так. Игорь…
– Что Игорь? Сначала драл мою Юльку, а потом убил, чтобы та не рассказала тебе об их связи.
– У моего мужа не было никакой связи с вашей сестрой! Вы свечку держали? – перехожу в нападение, не понимая, откуда только берутся силы и смелость на это, – У дома напротив установлены камеры, которые зафиксируют нас в самом лучшем качестве, если только тронете меня пальцем. Понятно объясняю?
Лучшая защита – это нападение. Если раньше я всячески избегала грубость и агрессию, то теперь с удовольствием покрепче перехватила бутылочку с растворителем и двинулась на новоиспеченного брата Юли Рудиной.
В другой ситуации я бы обязательно извинилась, попыталась убедить, что мой Игорь не убивал его сестру. Но сейчас меня даже слушать не станут.
– Борзая, сучка? – выплевывает мужчина, – Не уследила за мужем, а теперь строишь из себя жертву? Только помни, что наказание все равно настигнет вас обоих и вашу сладкую дочурку.
Последнее предложение он уже буквально кричит мне в лицо и стремительно скрывается за поворотом.
Значит, это брат Юли Рудиной. Теперь я точно знаю, кто оставил нам послание на заборе.
* * *
Мусор в контейнере, забор без надписей. Но на душе с каждым часом становится все тяжелее и тяжелее. Радует, что в доме установлена сигнализация, но как скоро ко мне приедет охрана и успеет ли за это время брат Юли Рудиной что-то сделать со мной?
Кажется, это мой последний вечер здесь, иначе я просто не доживу до освобождения Игоря. Либо меня прикончит этот мститель, либо добьют панические атаки.
Проверив еще раз все двери и окна в доме, я достала бутылку вина, с жадностью выпила два бокала подряд и только после этого смогла набрать номер дочери, которая, похоже, будет гостить у бабушки неопределенный срок.
Можно сколько угодно ругаться со свекровью, но Алла Анатольевна защитит Яну лучше кого бы то ни было.
– Мама, а ты привезешь мне завтра ту сиреневую блузку? – спрашивает моя принцесса через экран планшета, – Мы завтра будем репетировать выступление ко Дню матери.
– Привезу, моя красавица. Ты сделала уроки? Поужинала?
Или общение с дочкой, или все же вино, но я чувствую, как пружина напряжения внутри меня немного расслабляется.
– Сделала. Бабушка помогла мне выучить стих и накормила картошкой с мясом, – весело отчитывается Яна.
Она спокойная и даже счастливая – о большем я не прошу.
– Как дела у бабушки? – из вежливости не забываю упомянуть и свекровь. Яна не знает о наших разногласиях с Аллой Анатольевной. И это единственное, о чем мы сразу же договорились с мамой Игоря.
– У бабушки все хорошо. Она смотрит свой сериал и вяжет мне платье для куклы.
– Хорошо, – улыбаюсь дочери, – Передавай ей «привет» и ложись спать. Завтра у тебя уроки начинаются рано.
– Спокойной ночи, мамочка.
Мы посылаем друг другу воздушные поцелуи и прощаемся.
За окном кромешная тьма. Всего девять вечера, а кажется, что уже глубокая ночь. То ли усталость от уборки и неприятное общение с братом Юли, то ли бутылка вина, которую я выпила в одиночку, но уже через пять минут после общения с дочкой я чувствую, как тело наливается свинцовой тяжестью.
Сил, чтобы встать с дивана и уйти в спальню, совсем не остается. Я прикрываю глаза и тут же проваливаюсь в сон.
* * *
Мы купили готовый дом. Большой, светлый, с панорамными окнами.
Стоило мне только увидеть фотографии этих окон от пола до потолка, и я влюбилась. Летом через них удобно наблюдать за резвящимися Игорем и Яной, зимой – за красиво падающим снегом. У панорамных окон множество преимуществ, но есть и недостатки.
Например, если кто-то решает проникнуть к вам в дом, ему достаточно найти камень потяжелее, замахнуться, вложить в бросок побольше силы, и стекло поддается удару.
Сначала я не понимала, что происходит. Какой-то звон, оглушительно раздавшийся в тишине, звук падающих осколков и сильный порыв ветра, приводящий шторы в движение.
Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит. И первая мысль – кто-то разбил окно прямо в гостиной, где я нахожусь, и пытается залезть в дом. А вторая… Этот кто-то – тот самый мстительный брат Юли Рудиной, и лезет он ко мне не ради наживы.
Я не различаю силуэт и вижу лишь большую мужскую тень у окна со стороны улицы, но этого достаточно, чтобы вскочить с дивана, успеть схватить телефон с журнального столика и побежать на второй этаж.
Наша спальня? Нет, он будет искать там в первую очередь.
Шкаф в коридоре? Тоже слишком заметно.
Оставалась комната дочери. Она была дальше всего от лестницы, поэтому я помчала туда, провернула за собой дверной замок и кое-как заскочила в платяной шкаф.
Укрытие так себе, но оно дает мне время, чтобы позвонить на пост охраны.
Черт! Нет-нет-нет…
На телефоне всего три процента. У меня есть ровно полминуты, пока он не сдохнет.
Дрожащими руками открываю недавние вызовы и нажимаю на первый попавшийся номер. Неважно кто это. Главное – сообщить ему контакты и ждать помощи.
– Не нашла лучшего времени, чтобы позвонить? – раздается недовольный голос Глеба.
В другой момент я бы съязвила, но сейчас у меня не было выхода:
– Глеб, слушай внимательно, – от страха начинаю задыхаться и кое-как проговариваю в трубку мужчине, – Кто-то проник в дом и хочет меня убить. Я умоляю тебя, позвони в…
Экран смартфона потухает, оставляя меня в полной темноте и в ожидании худшего.
Глава 11
Спаситель
Шаг, еще шаг, неприятный звук стекла под ногами.
Я превратилась в один большой орган слуха, улавливая каждый шорох на первом этаже. Хорошо, что звукоизоляция в доме была плохой, и даже здесь, в детском шкафу, я отчетливо понимала, где сейчас ходит взломщик.
Он был все в той же гостиной, перемещался из угла в угол, возможно рассматривал наши фотографии на стене или пытался найти ценные вещи.
А может, это был брат Юли Рудиной. Тогда ему точно не деньги и техника нужны. Он ищет конкретного человека…
Меня.
В сотый раз я мысленно поблагодарила себя за решение оставить Яну у бабушки. Моя девочка эту ночь не пережила бы. И даже если охрана поселка соизволит приехать быстро, у дочери бы навсегда осталась травма, которую потом ни один психолог не вылечит.
А я…
Почему-то, сидя в этом шкафу, я раз за разом возвращалась к образу Юли Рудиной. Она ведь была такой молодой, красивой и улыбчивой. И умерла так страшно, одна в большом доме. Прямо как я сейчас.
Что она чувствовала? Тоже обреченность или боролась до конца? Она пряталась или давала отпор?
Я практически ничего не знала про результаты осмотра ее дома и вскрытия тела. Не знала, с какой жестокостью ее убивали и как быстро она умерла.
Просто не хотела вдаваться в эти подробности. Зачем? Если до сих пор я не сомневаюсь в невиновности мужа.
Только вот сейчас все изменилось. Я оказалась на месте Юли Рудиной и не понимаю, переживу эту ночь или нет.
Еще как на зло время тянется очень медленно, и шаги внизу то стихают, то возобновляются. Взломщик точно не намерен уходить. Но почему он не поднимается сюда?
Как только я решаю слегка приоткрыть дверцу шкафа, раздается еще один оглушительный грохот. Второе окно в гостиной разлетается на мелкие осколки.
За ним следует удар чем-то тяжелым о мебель. Не знаю, что это: телевизор с тумбой или книжный шкаф. Я лишь улавливаю, как трещит дерево. Оно поддается хуже, чем оконное стекло, но после парочки дополнительных ударов валится на пол.
А дальше наступает тишина, словно затишье перед бурей. Вот сейчас он точно возьмется покрепче за свой топор или молоток и побежит ко мне.
Я даже жду этого. Занимаю позу поудобнее, чтобы сыграть на опережение и наброситься на него. Если битва окажется неравной и меня прибьют прямо в детской комнате, я хотя бы попыталась.
Секунда, две, минута, две минуты – считаю про себя, чтобы унять дрожь, и не понимаю, почему ничего не происходит.
А когда проходит пять минут, становится даже смешно от всего этого сюра. Желание наконец выбраться из шкафа и выйти навстречу только усиливается, но торопливые шаги со стороны лестницы быстро охлаждают мой пыл.
Взломщик начинает обходить комнаты по порядку. Наша с Игорем спальня, ванная, кладовка, гостевая – еще чуть-чуть, и он будет здесь.
Когда открывается дверь в детскую, я не успеваю ни испугаться, ни разозлиться на такую несправедливость судьбы. Тут же резко распахиваются дверцы шкафа, и я…
Оказываюсь в объятиях Глеба.
– Успел, – шумно выдыхает мужчина куда-то мне в волосы, крепко прижимая к себе.
А я плачу… от счастья и облегчения, поэтому не могу вымолвить ни слова.
Я не верила, что Глеб поможет. Казалось, ему на руку все бедствия, которые происходят со мной. Но он здесь, не размыкает рук и что-то шепчет, пытаясь успокоить.
Мы стоим так долго, неприлично долго и отлипаем друг от друга, когда на первом этаже раздаются другие мужские голоса.
Один я узнаю сразу – наш управляющий все-таки снизошел до меня и даже встал с теплой кровати в такой час. Удивительно.
Глеб отходит от меня на пару метров, дает вытереть слезы и окончательно прийти в себя.
Я хлопаю по щекам, чтобы окончательно затушить истерику, заправляю волосы за уши и выхожу из комнаты Яны. В доме все еще темно, и на первом же выключателе понимаю, что у нас в принципе нет электричества.
Вот почему не сработала сигнализация.
– Нина Леонидовна, вы в порядке? – обеспокоенно спрашивает Максим Викторович, когда я показываюсь вместе с Глебом на первом этаже.
Здесь был ураган. Разгромлена не только гостиная, но и часть кухни. Думаю, если бы не Глеб, взломщик стер в порошок все комнаты на нижнем этаже.
– Она не в порядке, – за меня чеканит Глеб с яростью в голосе и берет меня за руку. Крепко.
Впервые вижу его таким – без насмешки в глазах, без бесящей улыбки, как будто его веселит все вокруг. Сейчас он злой, и управляющий с охранниками это предельно ясно чувствуют.
– Глеб Владимирович… – пытается придумать отмазку Максим. Он тоже не похож на себя. Без классического костюма и зализанной укладки. Его и вправду подняли с постели.
– Максим Викторович, как так получилось, что в поселке оказался посторонний человек?
– Мы все проверим, – продолжает тушеваться наш управляющий. Ему не нравится, что его отчитывают. Особенно передо мной и двумя амбалами-охранниками. Те, кстати, только делают вид, что работают. Ходят по первому этажу, топчут мелкие осколки и озираются по сторонам. Что они пытаются найти?
– Нет, вы не просто все проверите. Завтра окна должны стоять на месте, клининг всего дома и отчет мне на почту с расследованием, кто и когда проник в поселок. Кто его пропустил и где еще шлялся этот взломщик, – Глеб продолжает припечатывать Максима.
– Все будет, – послушно отвечает ему мужчина.
– Идем, Нина.
Глеб не спрашивает. Он просто тянет меня к выходу, как-то в этой темноте находит мое пальто в коридоре и выводит на улицу.
Морозно, завтра точно пойдет снег. Однако на холоде мы долго не стоим, у входа нас ждет серебристый седан, куда меня аккуратно сажает Глеб.
– Переночуешь сегодня у меня, – заявляет мужчина и увозит подальше от всего этого ужаса.
– Хорошо, – не спорю. А смысл?
* * *
Странно, но мы не уезжаем из поселка. Глеб уверенно ведет машину по Северной поляне, сворачивая то с одной улицы, то с другой. Я приблизительно начинаю понимать, куда мы едем.
И когда седан мужчины останавливается перед кованным забором лесного участка, мои догадки полностью подтверждаются.
Большинство домов в Северной поляне построено плотно друг к другу. Наш забор плавно перетекает в соседский, и так практически у всех жителей этого района.
Но есть здесь одна улица, которую мы в шутку называем «элитной», где дома расположены среди леса, обособленно от остальных.
Я видела ее в буклете, когда мы только покупали свой участок. Сосновый лес, много пространства, и дома стоят дальше друг от друга. Думаю, у жителей этой улицы создается впечатление, что они одни в лесу и кругом никого. И в этом есть что-то привлекательное.
– Приехали, – Глеб первый нарушает тишину салона.
– Куда? – удивленно спрашиваю.
Не скажу, что знаю всех людей, живущих здесь, но брата Игоря точно бы заметила.
– Ко мне домой, – вот так просто отвечает мужчина.
Вопросов много, но сил практически не осталось. Выхожу из машины и плетусь за Глебом к дому.
– Поднимайся на второй этаж, первая дверь слева, – на место еще недавней ярости приходит его обычный деловой тон, – Там твоя комната, и есть душ. Мне нужно сделать пару звонков.
Глеб уходит, оставляя меня одну в незнакомом доме, и тут же из соседней комнаты раздается строгий голос начальника. Не помню, чтобы Игорь так разговаривал с кем-то по работе. Но что я вообще знаю о Глебе?
Поднимаюсь на второй этаж, удивительно быстро нахожу гостевую комнату, скидываю пальто куда-то на пол и валюсь на кровать.
Так работает наша психика. Она аккумулирует все силы организма в момент серьезной опасности, а когда все закончилось, приходит безразличие ко всему и чудовищная усталость.
Поэтому последнее, что помню, как кто-то выключает свет и накрывает меня пледом.
