Текст книги "Туннелирование"

Автор книги: Вера Космолинская

Хотя, помня свой сон, я посмотрел утром в зеркало. Я все еще оставался рыжим, но в остальном – тьма и так всегда была моей.

Я посмотрел на включенный монитор.

– Насчет расследования. Разумеется, все очень рассеяно. Но все выглядит именно так, как выглядит? Ни опознаваемых деталей корабля, никаких останков?

– Нет. Но вы понимаете – аварии в самый момент перехода всегда именно так и выглядят.

– Но…

– Простите, сэр, после такого еще никто не возвращался.

Я возвращался. Но тут было много различных «но» – корабли были значительно меньше, и не оставляли за собой мощной, оплавляющей случайный космический мусор, вспышки, даже когда мусор с корабля выбрасывался нарочно под проекцию картины взрыва. А «Денебский штандарт» все-таки «чертовски большой корабль»… Возможность подобного маневра стремилась к нулю, даже если бы им управлял сам Доннер Аллет. А для любого, кто не был бы так ловок как он, и настолько заинтересован, как я, и вовсе являлась нулевой. Но разве вселенная вокруг нас не всегда шутила шутки?

– Вирем, насчет «Горгульи»… – Которую я сам взорвал во сне…

– Да, сэр?

– Когда у нас ближайшее окно хотя бы в час? Мне нужно наконец их увидеть.

* * *

«Горгулья» оказалась не только в пределах Денебского королевства, но и во дворце, хотя об этом не знал даже ее экипаж, тоже размещенный здесь, в одной из его «изолированных» частей. Положение их весь последний месяц, конечно, было двусмысленным, но пока еще они в достаточной мере ощущали себя гостями, чтобы не начать взламывать замки и устраивать революцию, хотя, может, и следовало бы. Но наши гости отличались отменными манерами.

– Приветствую всех, – начал я сходу, – я узнал о том, что вы здесь, четыре дня назад. Простите, у меня не было времени навестить вас, но я рад тому, что с вами все в порядке, и что Вирем уже объяснил вам, где вы, и что происходит. Вы имеете полное право мне не верить, но…

– Конечно, верим! – нетерпеливо перебила Джелли. – Не для того же ты возвращался назад во времени и спасал нас, чтобы потом подставить, не будь смешным!

Я изумленно посмотрел на нее и улыбнулся.

– Я успел почти вас забыть. Вы, конечно, уже знаете, что произошло… – Да уж, совершенно ни к чему повторять очевидное, это только я тут не появлялся все это время, превратившееся для меня в один сливающийся длинный день. – Поэтому я не мог придти сразу, и не мог поручить кому-то другому просить вас решить, раскрывать ваш секрет или нет – как бы ни было скучно, для вас это действительно безопаснее. Но это же несчастье причина того, что я узнал, что вы все еще здесь. Сперва нам сказали, что вы покинули королевство. Мы понятия не имели, правда это или нет, и не случилось ли чего-то похуже. И только после трагедии я автоматически стал обладателем допуска ко всей информации о вас.

Вирем кашлянул.

– Я бы еще мог добавить, – вставил лейтенант, – что его первым желанием было вылететь к месту трагедии с вами, на вашем корабле. Но подготовить судно к полету сразу было бы затруднительно.

Я увидел, как непроизвольно напрягся Арли, все это время дружелюбно выжидающе молчавший, не мешавший нам выговориться, но по нему было абсолютно ясно видно, что он никого из нас не осуждает.

– С вашим кораблем все в порядке, я знаю, где он: здесь же, в ангарах дворца. Но эта информация была засекречена. И помимо того, что нам нужен был корабль, немедленно готовый к старту, мы не знали, какое это может произвести впечатление и какой может дать старт слухам, с которыми нам пришлось бы дополнительно справляться.

– А как вы полагаете, какие могут быть слухи теперь, когда мы внезапно объявимся после того, что случилось, со всеми нашими сказочными трюками, со всем нашим, может быть сомнительным прошлым? – спокойно спросил Арли. – Или, может быть, мы вовсе и не появимся?

– Я думал об этом, – ответил я. – Но не вижу смысла в том, чтобы прятаться и давать шанс тому, кому наше существование может быть поперек горла, уничтожить нас по частям. Так что, если только вы сами не решите иначе – то пусть всех сразу, как яйца в одной корзинке!

Джелли звонко рассмеялась.

– Про пучок соломинок было бы банально! Такой подход куда ближе к нашей развеселой реальности!

– Так значит, мы выходим на свет? – подытожил Майк. – Мне жаль только, что повод к этому так печален.

Я кивнул с признательностью. И после воцарившейся паузы, довольно мрачно выдавил:

– Миры, по которым мы ходим, созданы из праха наших предшественников… Мы тоже внесем свой вклад.

Только это нас и извиняет. За то, что мы еще живы. Каждый в свой период времени и ненадолго. Будущее, где нас нет, никуда не денется.

Реакция не заставила себя ждать. И теперь я имел «удовольствие» столкнуться с ней лично: с требованием Солнечной Лиги отказаться от покровительства опасным экстремистам, составляющим экипаж корабля «Горгулья». Пока приватным, в духе фальшиво-дружеского совета. На которое я мог ответить парой строк, отправленных все так же приватно:

«Чем же они для вас опасны? Или, может быть, Лига желает принять ответственность за вмешательство в чужую внутреннюю политику, вплоть до ответственности за недавние катастрофы?»

Ах, у вас есть основания полагать, что в катастрофах могут быть повинны те «ненадежные элементы», которых вы и предлагаете нам не брать под свою защиту? Благодарю, мы разберемся сами.

Еще один ответ. Вы полагаете, что это выгодно лично мне? Потому что в ином случае я мог бы быть отстранен от наследования по причинам, которые, как вы намекаете, вам известны? Хорошо. Попробуйте высказать их во всеуслышанье. А мы представим все секретные протоколы, о том, где находились подозреваемые в экстремизме в критическое для катастрофы время. А еще мы можем провести расследование тщательнее, используя явный намек на то, что к катастрофе причастна деятельность Лиги. Кстати, протокол о данной приватной переписке также будет сохранен. Подделка данных? Разумеется, любые данные могут быть признаны поддельными при желании. Чем ваши данные лучше наших? У Космополитического Союза накопилось уже немало вопросов к Лиге и ее агрессивной политике. Полагаете, что это может длиться бесконечно?

На какое-то время – тишина в эфире.

И в остальном – удивительная «тишина», спокойствие и рутина. Усыпляющее обманчивое спокойствие. Огромная машина, отлаженная веками, работающая сама по себе. Должно быть, из нее выпали какие-то детали. Неизбежно вкрались какие-то ошибки. Кто-то непременно должен был воспользоваться ситуацией к своей выгоде. Но пока это было незаметно. Должно пройти какое-то время, прежде чем что-то проявится. Но что именно нужно было сделать? Это далеко не пятый век. Ничего общего. Я мог придти тогда на пустое место и сделать что угодно – ведь что угодно было бы лучше пустоты. Но тут ее не было. Неосторожное движение, напротив, могло все разрушить. Это было чем-то вроде огромной сияющей паутины из углеродных трубок, с точкой напряжения и возможного разрыва совсем рядом, без паука, и пауком могло оказаться что угодно, что научилось на ней паразитировать. И я ощутил со всей четкостью, что я этого еще не умею, все, чем я когда-то был – не было мной. Но огромная машина все еще работала. Оставалось надеяться, что инерции хватит до тех пор, пока я не разберусь с ней. Хотя, что и говорить, это было скорее самообманом. Казалось, я остался в живых только затем, чтобы увидеть, как все рухнет, превращаясь в прах, именно в моих руках, чтобы было очевидно, кто виновен в этом упадке.

В кабинете с графитными стенами, со всеми отключенными микрофонами и камерами, мы сидели вдвоем, с бокалами, наполненными темным густым альтаирским вином, по большей части позволяя ему просто испаряться в пространство. К призракам тех, кого мы потеряли.

– Мы никогда не говорили об этом раньше напрямую. Но вы знаете, что нам многое известно. – Я все еще употреблял слово «мы», хотя тех, о ком я говорил кроме себя, здесь не было. Или не было уже вовсе. – Мы многое поняли сами. И Тарси упоминала вскользь. Нет, никаких подробностей. Почти. Нам казалось хорошим тоном, зная, не заговаривать об этом. – Я глянул на сидящего в кресле Арли, а иначе говоря, Барда Фейербласта, последнего короля Веги, чье настоящее имя было связано с одними ужасами, и тот кивнул:

– Конечно. Все мы всё знали и давали друг другу это понять. Но я понимаю – стоит расставить точки над «и». Ведь мы впервые собираемся поговорить начистоту. Вежливость и оберегание чужих чувств никому не помогут.

– Верно, благодарю вас. Но как ваш экипаж? Знают ли они? Хоть кто-то из них? – Арли покачал головой. – Хотя бы Майк?

Он задумчиво покачал головой снова, потом усмехнулся и передернул плечами.

– Мы не говорили с ним об этом, но думаю, он догадывается, а может быть и знает. Возможно, они говорили с Тарси о большем, чем известно мне, и молчали об этом все из тех же соображений.

– А… – протянул я.

Арли бросил на меня быстрый взгляд исподлобья. Будто хотел поинтересоваться, что же все-таки у нас с Тарси, и не считаю ли я Майка всерьез кем-то вроде соперника.

– Я в этом сомневаюсь, – пояснил я свою мысль. – Наверняка он дал бы как-то понять. Выразил бы солидарность.

– Вы так думаете? – его голос был полон иронии.

– Не знаю.

Он кивнул с мрачным удовлетворением.

– А что думаете о том, что могло произойти тогда? О том, как я мог быть во все это замешан? В убийство близких, в сумасбродный разрушительный режим, взорвавший королевство, так же, как был в итоге взорван королевский дворец? Вы убеждены в том, что это происходило без моего прямого участия? Откуда такая уверенность? Или, подождите, вы сумели преодолеть буфер и заглянули туда сами? Вы видели, что произошло?

– Нет. А насколько бы вы поверили в мою причастность к недавней катастрофе?

Судя по его взгляду, не поверил бы. А зря, я понятия не имел, что за монстры кишат в глубинах моего мозга. Наверное, так же думал о своих и он.

– Вы ведь не можете ни в чем быть уверены. Вы знали, что мы знаем о вашем прошлом, и это вас не беспокоило. Но вас беспокоит Майк, потому что он ваш сын. Его мнение единственно важно для вас. И вы эмоционально заинтересованы. Я тоже заинтересован – в своем случае. И я не уверен в том, что обо мне можно сказать что-то хорошее. Мне нужен взгляд со стороны, своего рода мерило адекватности, и кто-то, кто имеет хоть какое-то представление о том, как управлять королевством. Мне нужна ваша помощь.

Арли вздохнул, помолчав.

– Я мог бы сказать, что вы ищете не там. – Он выдержал паузу, угрюмо-задумчивую. – Но где еще искать? Все верно. Только имейте в виду, из меня был просто дьявольски скверный король. И даже, практически, не был.

– Я знаю.

– И мерило адекватности из меня то еще.

– Зато вы можете понять мои проблемы. И в отличие от меня, вы выросли во дворце, вы знаете хоть что-то обо всех этих звездных королевствах изнутри.

– Не буду обнадеживать. Слишком много лет прошло с тех пор, как ничего хорошего и не было.

– И не надо обнадеживать. Мне нужно лишь, чтобы было с кем посоветоваться и поговорить. Тем более что, увы, мы части одной картины.

Одной истории, так уж точно.

II/III. Проект «Пандора»

 
Не дрожи, мое сердце, постой,
Но мудрости древней припомни урок:
Кого в дрожь повергают потоп и пожар,
И ветра, что дуют вдоль звездных дорог,
Того звездный ветер, потоп и пожар
Погребут под собой, ибо он чужой
На пиру бытия, в царстве древних чар.
 

У.Йейтс

1/4. Океан

На Леде есть океаны. Ничего необычного для густонаселенной планеты, раз одним из главных условий привычной нам жизни является наличие жидкой воды. Вода была здесь раньше, чем появились люди. Жизнь – тоже. Это была другая жизнь. И намеренно, и без всякого намерения она была уничтожена, подменена, переродилась, подавленная пришлой флорой и пришлой фауной, зараженная ими как чумой. Так же, как некогда «водяная чума» вытеснила множество видов водных растений на самой Земле. Нельзя сказать, чтобы у нее были какие-то далеко идущие намерения. Но она их вытеснила. Такая вот «панспермия». На деле, во вселенной нет своих и чужих. Только приспособленность. Приживается то, что может успешно прижиться. Если прижилось то, что развилось на Земле, в выигрыше не Земля. А жизнь, принимающая наиболее успешную форму, экспериментирующая с ними везде и всюду, слепым методом проб и ошибок. Даже наши дурные намерения не настолько принадлежат нам самим, сколько всем подряд, и тем силам, которые и вовсе не считаются и не являются живыми и, тем более, разумными. Хотя мы можем питать самые различные иллюзии на этот счет.

Леда похожа на Землю. Но на какую ее часть? И в какой собственной части? У всякой планеты есть разные области. У всякой планеты есть разные эпохи. У Леды две маленьких луны – Кастор и Поллукс. (Не путайте со звездами! И не только из созвездия Близнецов – одинаковых названий в космосе скопилось сплошь и рядом величайшее множество). Есть и Елена – искусственный спутник, внешний причал для крупных космических судов. Впрочем, она давно стала музеем. Кастор и Поллукс создают очень интересную схему приливов и отливов, которые немного напоминают земные, когда две луны сближаются, и кажутся беспорядочными и невыраженными, когда они расходятся на своих орбитах. Иногда они вызывают немалые возмущения, занимая особое расположение относительно друг друга и планеты, по счастью, не превращающиеся в цунами в этих широтах и легко прогнозируемые. Сейчас убывающий рыжий Кастор висел в восточной части неба, залитой голубоватым свечением готовящегося начать свой восход настоящего Денеба, а тонкий бледный новорожденный серп, почти ноготок Поллукса окунулся в воды на горизонте, где почти угас свет настоящей звезды Леды – Малого Денеба.

Каплевидный катер с прозрачными изнутри стенками завис над слегка волнующейся гладью, не отражаясь в ней, накренился узким «клювом» вниз и мягко канул в водную плоть. Немного погодя вспыхнул свет – ночные воды не самое подходящее место, чтобы бороздить их вслепую.

Что-то торопливо брызнуло в стороны от лучей света, что-то устремилось к ним ближе – стайки ярких разноцветных рыбок, и за ними некие затаившиеся тени, тяжелые и, напротив, неуловимо подвижные. Еще живые кораллы трепетали на переплетениях массивных остовов своих предшественников. Безмолвное царство жизни, упругая утроба «первичного бульона», рождающая и переваривающая. Возможно, лучшее место для того, чтобы отдохнуть от мирской суеты?

Вечно.

Мельком поглядывая вокруг, на кораллы, колеблющиеся шлейфы водорослей и рыбок, я куда внимательнее смотрел на сканеры. Пока чисто. Три минуты, четыре, пока ничего… Мелькнувшая на краю искорка – возможно, лишь ошибка распознавания. Опустимся глубже. Спугнем тяжелые тени. Можно ведь погрузиться и в самые глубины, поохотиться на местных удильщиков, левиафанов, гигантских кальмаров или спрутов – на Леде водятся спруты с пятью щупальцами, эволюционировавшие от неких эквивалентов морских звезд с изначальной пятиконечной радиальной симметрией.

Но вот на самом деле возникло движение… Вирем не зря говорил, что подобное не обнаружить обычными сканерами, если не знать, что искать, и не подправить настройки на особую частоту. Оно выглядит и распознается как живой организм. В данном случае – сплюснутая почти в ската, как это свойственно акулам Леды, акула-молот. На самом деле, это и были живые организмы, только с особой «начинкой».

Одна, другая… Ого! Я присвистнул. Была ли их активация автоматической? Из-за простого проникновения в эту область? По всем сводкам, они вообще не должны были здесь находиться, да еще в боевом режиме, но… Мы же сами рассчитали и предположили, что они теоретически могут тут быть – на границе закрытой акватории, прилегающей к Старому Городу, Дворцу, всяким правительственным сооружениям. Движение на поверхности и над поверхностью оставалось допустимым, кроме ночного времени, которое и имело место в данный момент, но меня это ограничение не касалось, а вот под поверхностью официально запрещалось, хотя никаких особых систем защиты, как будто, не предусматривалось и это было едва ли не просто традицией и добрым пожеланием.

Зафиксированные над трехмерными проекторами изображения акул задергались в конвульсиях… еще бы нет – разбрызгивая части органики, преобразуясь в стройные торпеды… на относительном отдалении лишь для того, чтобы взять разгон…

Я резко сорвал катер с места, насколько это было возможно в толще воды, и устремил его вверх, ввинчиваясь в теряющую плотность среду. Самонаводящиеся торпеды помчались следом.

Мы взмыли над поверхностью как стайка бешеных китов. Затем нырнули снова вниз, намеченным путем, в кораллы – за мной буквально взорвались мукой и обломками основания будущих островов: «ломать – не строить»… Минус одна торпеда. Остались две. Совершим банальнейший кувырок… Нет, черт, не сработало… просвистели мимо друг друга. Хватит красоваться! Еще раз в кораллы… стараясь не задеть тяжелые обломки, непредсказуемо сменившие в мутной воде свои прежние очертания. Торпеды их тоже не задели, и мы снова взмыли над поверхностью. Так, методичней, петля, другая, третья, теперь резко в сторону, есть! Торпеды наконец исправно столкнулись и вода вскипела. Слишком просто? Или нет? Разумеется, с самого начала ведь не было никакой внезапности. Какой еще идиот отправится в романтическую одинокую ночную прогулку специально посмотреть, как действуют биоадаптированные торпеды? Если они вообще там есть… Хорошо, теперь, кажется, уже нет.

Запищало встроенное в панель переговорное устройство. Я нажал на кнопку.

– Все в порядке? – слегка запыхавшись, спросил Вирем. – На моих датчиках корабль остановился.

– Да, уже все. Только три и уже деактивированы. Вообще-то, правильней сказать – испорчены попусту.

– Но сам факт, что они там были и активировались!..

– Подозрителен немного, но мы же ожидали, что кто-то мог перестраховаться в целях надежной защиты границ…

– Вы ожидали, – с беспокойством поправил Вирем. – Я только рассказывал о разных новых видах устройств. Но какие еще границы в море? Рядом с Городом – это же опасно! Да-да, пусть зона закрытая. – Как современный и просто еще молодой человек, Вирем немного наивно не улавливал старую логику безопасности, которой все же кто-то еще придерживался. – Но может быть, это потому, что вы выразили намерение, и знало о нем лишь несколько человек…

– Вирем, мы знаем далеко не все засекреченные протоколы. Это вполне могло быть совершенно не злонамеренно… – При дурном умысле проще было бы заминировать катер, или просто покопаться в механизме управления.

– Или это должно было выглядеть как случайность, – проворчал Дон. – А иначе было бы подозрительней. Не испытывали бы вы больше судьбу.

– Если это должно было выглядеть как случайность, то ничего больше не должно произойти. А то это было бы уже подозрительно. Особенно после нашего разговора.

– Ладно, но имейте в виду, я не успокоюсь, пока вы не вернетесь.

– Хорошо, дай мне хотя бы полчаса… – я трезвым взглядом оценил замутненную воду, полную пористых всплывающих обломков, ила и прочих органических ошметков. – Ладно, возвращаюсь. Главное – уже размялся. Проверил, увидел, что хотел.

Я снова вывел катер на поверхность и помчал его к городу, пока ветер сметал с обтекаемого корпуса остатки влаги.

Прошло три месяца. Здесь месяцы не измеряют движением лун, чтобы не разбираться, какой из них отдать первенство, а используют почти земные условные периоды, тем более что период обращения Леды вокруг ее светила занимает около четырех с половиной земных лет, – но смена сезонов, опять же в наших широтах, выражена довольно мало, – так что такой астрономический год не слишком удобен для счета времени. Хотя и используется параллельно с условным летоисчислением, и делится на шестьдесят месяцев, как правило, состоящих из двадцати семи и двадцати восьми дней попеременно, иногда совершаются перерасчеты и прочие коррекции.

Похоже, я зря переживал, что с чем-то не справлюсь. И, похоже, переоценивал свою нужность. Система работала сама на себя и сама за себя. Бывший король Веги помогал мне лишь слегка корректировать этот процесс и обходить явные подводные камни. Как отлично помогала в последнем и Тарси, слишком хорошо знакомая с множеством способов подвохов и интриг, и улавливающая их безошибочно. Я решил, что устал делать вид, что не доверяю ей. По большому счету, мне было какое-то время все равно, и именно это расставило все по местам. Так что оставалась имеющей смысл лишь представительская сторона вопроса. Которую я, возможно, неразумно ограничил. Зато я обнаружил, что у меня есть время и возможности заняться чем-то еще, кроме как наблюдать в прямом эфире постоянно просыпающийся песок времени и неизменно возрастающую энтропию.

От разноцветных переливающихся огней города под оторвались и понеслись мне навстречу четыре яркие точки, выстроившиеся в лишенную граней трапецию. Я мог бы просто увеличить их изображение, но для надежности нажал на кнопку.

– Вирем? Ты тоже их видишь? Надеюсь, это не торпеды?

– Это ваше сопровождение, сэр, – ворчливо отозвался Вирем. – Полковник Страйкер сходит с ума от сообщений береговой охраны. Они засекли ваш идентификационный номер, поэтому и не пытались остановить, считали историю полета и прислали ему. Он бы уже с вами связался, если бы вы не перекрыли все остальные каналы.

– Черт побери, никакого уединения, – вздохнул я, впрочем, несерьезно.

– Не тогда, когда были зафиксированы неожиданные всплески активности неподалеку от столицы.

– А для него они тоже были неожиданными?

– Он всего лишь полковник, – примирительно заметил Вирем. – И вы понимаете, что разные структуры вечно конфликтуют из-за границ влияния и делают что-то без ведома друг друга…

– Спасибо, Вирем, я знаю, – усмехнулся я не менее миролюбиво. – Избавь меня от лекций.

– А вот в береговой охране переполох почище…

– Ну еще бы…

– Они не были в курсе вашей вылазки, пока вы не появились у них на сканерах. И дежурные не были в курсе о дополнительных мерах предосторожности…

– А мне вот показалось подозрительным, что никаких мер тут как будто не было предусмотрено.

– В это время суток частные полеты в этих зонах не допускаются. Вас, конечно, пропустили, проявив опрометчивость и считая, что вы знаете, что делаете, и наверняка втайне тоже думая, что запреты на ночные полеты в этой зоне просто формальность. Те, кто мог бы попробовать вас остановить, не предполагали настоящей опасности, не располагая информацией.

С обычными ночными полетами проблем бы и не было. Они же не ожидали, что я вздумаю еще и нырять. А если бы и ожидали, простые патрули тоже скорее всего понятия не имели о дополнительной защите глубин.

– Заодно именно это положение дел мы и установили.

– Мое мнение вы знаете. Это было весьма неосмотрительно.

– Неосмотрительно было держать такую информацию от нас в полном секрете. Я не ставлю под сомнение важность обороны, в самом деле, но вся отчетность о мерах предосторожности должна быть у нас. Я думаю, так было нагляднее – почему именно. Потому что кто знает, на чьей совести может оказаться следующий несчастный случай.

– Вас понял, – после паузы заверил Вирем.

– Не обязательно сгущать краски, – с деланной беспечностью прибавил я. – Но насчет полной информации – это официальное требование.

Светящиеся точки, превратившиеся в корабли, изобразили вежливый поворот по часовой стрелке вместо поклона, развернулись на сто восемьдесят градусов и заняли свое место по сторонам.

Всего через полминуты после встречи, мы уже совершали посадку на небольшом аэродроме на дворцовом «заднем дворе». Полковник Страйкер из королевской космической пехоты нервно поджидал там с более чем очевидными увещеваниями.

– Да нет, не беспокойтесь, результат испытания скорее более чем удовлетворительный, – заверил я его с улыбкой. – Все было неуклюже, несогласованно, но я не обнаружил и тени злого умысла. Пока. И вот что еще, Страйкер… насколько было бы возможно создать сеть с вот такими техническими характеристиками за пределами дворца? – Я передал ему маленький планшет, на котором он бегло просмотрел данные, не включая голографический режим. Страйкер только озабоченно покачал головой, тихо отдуваясь.

– Я в этом не такой уж специалист, сэр…

– Все в порядке. Но сами характеристики вам знакомы? Они где-нибудь применяются на знакомых вам объектах?

– Нет. Простите. Я знаю, что во дворце имеется подобная сеть. Но она очень старая, во дворце много громоздких, уже неиспользуемых систем, которые могут дать дополнительную грубую энергию, на них надстраивались поверх новые и новые, а до конца их демонтировать не было возможности по разным причинам. Масса всего этого давным-давно совершенно не нужна. Извините, но на девяносто процентов это хлам. Если вы имеете в виду, что следует все это убрать, то возможно, вы правы, это и впрямь нигде не применяется, но традиции… И кое-что в системе является одновременно деталями архитектуры. Извиняюсь, но это… местами просто стены… когда-то это были передовые технологии, но сейчас они сохранились лишь как артефакты и потому что на них держатся кое-какие перекрытия.

– Спасибо, – засмеялся я. – Ничего, я ничего не имею против артефактов и устаревших, некогда передовых технологий. Все-таки история – это то, чем я всегда занимался.

– Да-да, понимаю, – Страйкер облегченно растянул бледные губы в улыбке, кивая.

– И поскольку я сам не большой технический специалист, мне было любопытно, можно ли где-то создать эквивалент королевского кабинета, скажем, на корабле или станции, с теми же барьерами безопасности и прочим. Но поскольку я не очень понимаю, что именно в этой схеме лишнее, а что важное… Полагаю, вы сможете помочь мне найти тех, кто все это проектировал… Насколько возможно, всех, хотя я понимаю, что многих, наверняка уже нет в живых. Но тех, кто остался…

– Разумеется, сэр. – Страйкер был уже совершенно безмятежен и, видимо, обрадован тем, что я собираюсь найти себе более интеллектуальное хобби, чем провоцировать ни в чем не повинные засекреченные биоторпеды.

Разобравшись с мелочами, а вернее благополучно переложив их на чужие плечи, я поднялся в рабочий «королевский» кабинет, состоящий не только из мониторов и голографических проекторов, и заперся там.

За все то время, что я здесь находился, я понемногу избавился от паранойи или просто привык к ней, не найдя никаких примет настоящих утечек из этого места, и наконец сделал то, на что раньше не осмеливался. Нырнув сегодня в океанские глубины, я предварил это действие, как древние охотники, прежде чем отправиться добывать мамонта, изображали его зримо охрой и углем на скале или совершали какое-нибудь ритуальное представление, чтобы создать и увидеть образ успешного исхода.

Я вытащил из-под корпуса личного переговорного устройства маленький, размером с ноготь мизинца, антрацитово-черный кубик, похожий на игральную кость, и положил его на диск виртуального моделирования. Так же, как некогда стены меняли свой цвет по приказу художника по интерьерам, только теперь неузнаваемо изменяя всю обстановку, вокруг меня буквально на глазах соткалась совершенно другая комната, посреди которой возник очень компактный, в масштабе, центральный терминал. Переплетение световых лучей, выходящих за пределы выбранного конкретного объекта, повисло наготове приглушенно мерцающей паутиной, потенциально представляющей из себя что угодно – капсулы перемещений, генераторы, любое другое помещение станции «Янус».

Самое же интересное заключалось в том, что возможности именно этой комнаты позволяли до определенной степени использовать эту виртуальную модель как нечто настоящее. В конце концов, это и впрямь была не просто комната с мониторами. Световые линии дрожали и тихонько гудели, наполняясь энергией, где-то оживали давно не использовавшиеся системы, подключаясь одна за другой, придавая призраку все больше эфемерной реальности. На самом деле эта реальность заключалась теперь не только в антрацитово-черном кубике, не только в этом кабинете, а в обширном комплексе всего дворца, управление которым сосредотачивалось здесь. Конечно, это не могло быть сколько-нибудь эквивалентно настоящему «Янусу», и подобную активацию кубика никто не предполагал всерьез. Мы не обладали данными о том, чем именно напичкан дворец, да и сейчас не было никакой уверенности в том, насколько схемы смогут адаптироваться. Кубик предназначался лишь для сохранения информации в резерве, но…

О многих сомнительных вещах, например, о попытках вмешиваться во время и изменять собственное прошлое, говорят: «сделав однажды, никогда не сможешь остановиться». Но насколько то, что мы их не делаем, зависит от того, что мы всего лишь не можем остановиться их «не делать»?

И на самом ли деле мы можем то, что, как нам кажется, мы можем? Или это только иллюзии? Начнем с малого. На что пока еще и способен этот «призрак». Едва ли на что-то серьезное.

Помедлив, обойдя вокруг обретающей все больше псевдореальности модели терминала, я открыл канал связи.

* * *

Я ждал довольно долго. Впрочем, «ждал» – не совсем верное слово. Я следил за тем, как система стабилизировалась, какие области захватывала на общем графике, происходят ли какие-то утечки. Пару раз я обнаруживал защитные барьеры, которые приходилось обходить, благо, здесь и сейчас у меня имелись все возможные доступы ко всему, что можно было отсюда контролировать. Некоторые из них появились у меня совсем недавно, лишь спустя три месяца после того, как система «привыкла» стабильно получать от меня распоряжения. По большей части это были не слишком важные архивные данные и допуск к устаревшим областям. Их доступность спустя три месяца имела скорее символическое значение. Имела бы – если бы мне не пришло в голову использовать их по-своему, не для того, для чего они были когда-то созданы, и для чего больше почти не годились. Неожиданный положительный побочный эффект.

Правда, как и в случае с торпедами, не совсем неожиданный. Филиард Арли – все же он предпочитал это имя, и я находил нужным проявить уважение к его предпочтениям – рассказывал о некоторых особенностях старого королевского дворца Веги. Которому также было несколько столетий, в котором все надстраивалось одно на другое не только в древнем архитектурном смысле, обычно связываемом со средневековыми соборами, начинавшими строиться в одном стиле, продолжавшими в другом, а заканчивавшими уж в каком повезет закончиться. Рассказывал он и о механизмах чрезвычайных ситуаций и самоуничтожения – и я очень надеялся, что не запущу нечаянно нечто подобное, если моя информация все еще каким-то образом неполна. Никогда не знаешь, какую фатальную мелочь можно упустить и дорого заплатить за это. Но предельная осторожность опасна сама по себе – тем, что влечет за собой полное бездействие.