Текст книги "От одного сладкого страха, до двойной горькой любви (СИ)"

Автор книги: Вера Паралич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

====== Глава 2. Часть 7. ======

Девочка лежала на розовой кроватке. Сладкий запах монотонно бродил по комнате. Всюду были раскиданы страницы книги, которую когда-то подарила Стефани её мама. Страницы, – на которых изображались цветастые картинки пляжей, лесов, джунглей, – были разбросаны, потому что Стефани решила немного приукрасить комнату для клоуна, но в процессе устала. К счастью, её личного подкроватного монстра не было рядом, этот хищник с удовольствием поедал очередную жертву, играющего в прятки со своими друзьями, но заплутал. Этот лес, имеет плохую привычку представлять из себя живое существо, во всём потакал своему жителю.

И тут, девочка услышала знакомую мелодию, наигрывающееся в соседней комнате. Стефани затаила дыхание, предвкушая очередную волну той гнетущей тоски, что она испытывала до встречи с Пеннивайзом. Океан отрицательных эмоций, сам по себе стал представляться Стефани, как что-то существенное, желающее содрать тонкую плёнку детского сердечка, как это описывал Пенни. Она уже представляла, как мать сидела рядом с проигрывателем, сжимая в дрожащих руках бутылку пива, и тихо плакала, переживая ссору с мужем, вслушиваясь в великую композицию «К Элизе» Л. Бетховена. И вроде казалось бы, что оба родителя, несут свою лепту в усугублении их отношений, но они так и не разведутся. Хорошо что Стефани сказали, что её родители умерли от алкоголя, но зачем-то умолчали, что родители, просто-напросто, поубивали друг друга. В прямом смысле этого слова.

Девочка потянулась ножкой к полу, тихонько встала на ноги, словно боялась кого-то разбудить, – хотя, никто и не спал, – аккуратно приоткрыла дверь, и посмотрела в приоткрытую дверь на правой стороне коридора, где и находилась спальня родителей. Желаете спросить: «А почему тогда, Пеннивайз не заставил её родителей поменять своё отношение к алкоголю, и к дочери?». Поверьте, ответ понятен, но не людям. Пеннивайзу нравилось наблюдать за её страданиями. Ему нравился, хоть и неприятный, привкус страдания маленькой девочки. Чёртов гурман. Тем не менее, есть ещё одно оправдание объяснение клоуну – он не знал как это делать, но я не говорю, что он этого не умел.

Стефани подошла к этой двери, осторожно открыла её, и увидела картину, что я вам и описывал. Девушка сидела на кровати, одной рукой проводила по лицу, другой держала бутыль. Её светлые длинные волосы небрежно спускались по спине.

– Мама? – голосок маленькой девочки был настолько тих, что она лично его не расслышала. – Мамочка? – куда увереннее сказала она. Её сердце билось быстро, но не от страха, а от волнения. Мать повернула голову. Зелёные глаза были матовые, словно глаза иссохшего трупа – мумии. Совершенно не походили на яркие глаза Стефани. Если бы Пеннивайз проснулся раньше, скорее, он бы повторил историю Стефани с её матерью, ведь её мама была такой же, как и сама Стефани. Отдалённая от людей, отдалённая от себя, друзей. Одинока и вкусна для гурманского вкуса клоуна. Но алкоголь запустил личность, как и тело этой девушки, и теперь, она ничем не примечательна для клоуна, как и остальные.

– Уходи… Ошибка… – тихо сказала она, и музыка звучащая из проигрывателя, как всегда, прикрывала все самые болезненные слова, являющееся для многих ножом.

– Мама, тебе плохо? – спросила вновь девочка, ещё громче, стараясь, чтобы мама услышала её. Нет, она не старалась перекричать музыку, она старалась докричаться до матери. До её мамы.

– Уходи! Оставь меня! – крикнула мать, из-за чего, Стефани отпрянула от двери, и быстро ушла к себе. Там, сидя на кровати, прижимая к себе колени, тихо шмыгала носом и плакала, до тех пор, пока не пришёл Пеннивайз, не сел рядом, и приобнял её.

Знаете, что я могу сказать? У Стефани есть тот, кто может обнять. Кто может успокоить. И у её матери, тоже бы был такой, если бы она была такой же смелой, как и её дочь. Не могу сказать, что водить дружбу с монстром, – убивающих детей, – хорошая идея, тем не менее, он единственный, кто мог успокоить девочку. У матери Стефани был такой человек, именно от него она забеременела, но тот уехал, звал её с собой, но мать Стефани боялась перемен, и ребёнка. Вот и нашла пьяницу, которого, так толком и не любила…

Просыпаясь от свистящего звука рядом с собой, Стефани закинула руку, с предвкушением, что наткнётся на мягкую и тёплую грудь Пеннивайза. Но ощутила лишь пустоту. Открывая глаза, никого не увидела рядом с собой. Гнетущее чувство не удовлетворённости, потерянности и жуткого одиночества. Но свистящий звук продолжал где-то вдали насвистывать сам по себе. Она лениво встала, потянулась, прохрустев позвоночником, и направилась в сторону странного звука.

В коридоре, она уже увидела виновника. Это был её старый друг – Майк Андерсон. Он спал на диване, с включенным телевизором, и поэтому издавал этот звук. Стефани легко улыбнулась, и приблизилась к нему. Её рука невольно опустилась к его щетине, и прогладила. После чего, она взяла пульт, вырубила телевизор, и отправилась принимать ванну.

Тёплая вода мягко обволакивала тело девушки, и на её боку красовался уродливый шрам, который казался для Стефани ужасом. Удаление этого шрама требовалось от девушки время и деньги. Может, то и то она имела, но почему-то отдёргивала себя от идеи и находила оправдание, словно кто-то внутри отговаривал это делать. Время от времени, как сейчас, она стояла перед зеркалом, и рассматривала шрам. В те времена, она ненавидела кого-то или что-то, что сотворил с ней такое, ей казалось, что Оно должно заплатить за это уродство. В данный момент, уже зная виновника, шрам не представлялся ей страшным. Возможно, даже наоборот, розовые очки превратили шрам, в своего рода, украшение.

Сердце вдруг так сильно стало колотиться, что она слышала этот ритмично-быстрый звук в ушах, холодный пот прыснул по спине, хотя в ванной комнате жарко после горячей ванны, руки и ноги стали трястись – и всё это из-за одной мысли, что пронеслась у неё в голове той же скоростью, с которой даже клоун не смог бы прочесть – «Это всё ненастоящее».

Одна мысль о том, что это лишь игры этого старого чудовища, которому стало скучно. Он ничего о себе не говорит, она о нём так мало знает. Вдруг, и в самом деле, это лишь игра, и она закончится тогда, когда всё вспомнит. «Но ведь сам сказал, что это может всё закончится, когда все воспоминания вернуться ко мне» – голос в голове сам решил это сказать, хотя сердце Стефани закрыло свои уши. В ней теперь борются два противоречия – Маленькая Стефани и Взрослая Стефани. Всё что она так любит, может оказаться в опасности.

Как тут же, вновь дрожь по телу, только теперь не от страха, а от прозрения: «Я… Люблю… Пеннивайза? Хищника-клоуна, который ест детей?»

– Тёть Стеф! – вдруг Розалия открыла дверь в ванную комнату, чем и смела все мысли Стефани с головы, и заставила её подпрыгнуть. Пока Стефани старалась опомниться, и справиться с неожиданным всплеском адреналина, который её разбудил лучше, чем ванна, Розалия посмотрела на шрам в боку её тёти, обещая отомстить монстру. – Прости, я не хотела, стоило постучать.

– Да… Стоило. Что-то случилось? – спросила Стефани, и стала одеваться. Натягивая на себя нижнее бельё, тёплые джинсы и мягко-голубой свитер.

– Просто, дядя Майк приготовил завтрак. – сказала Розали, смущённо отводя взгляд от созерцания тела её тёти.

– Секунду… – Стефани звякнула ширинкой джинс, вновь оглядела себя в зеркало и улыбнулась. – Пошли.

– Всё хорошо? – вдруг, обеспокоенно сказала Розали. Естественно, сердце девочки было не на своём месте. Небольшие знания о прошлом тёти, о клоуне-монстре, заинтересованном ею, да и ещё вчерашний инцидент с Робертом Греем, который, видимо, нравится Стефани. А как же, ведь за невинной маской симпатичного парня, кроется, ой какое, не симпатичное, восьминогое существо.

– Да? А почему ты спросила? – неуверенно ответила Стефани, выходя из ванны, вместе с Розали, направляясь на кухню. Та решила промолчать. Если ответ тёти столь непринуждёнен, то не стоит докапываться.

На кухне их встретил запах подгорелых гренок, зелёный чай и жаренного бекона. Вся еда разложена аккуратно по тарелочкам, для трёх человек, а зеленый чай налит в фарфоровую чашечку. Майк Андерсон стоял рядом со свои «творением» и неловко улыбался, проклиная себя за неумение готовить. Холостяк холостяком, но никто не говорил, что он питается дома. Сомнительное кафе «Fresh Lemon» за подворотнем утром, ресторан «Grillby’s» напротив дома в обед, и неподалеку бар «Bee Sting» на ужин, а уж если лень было куда-то отправляться, то заказывал на дом – и это всё в Нью-Йорке. Готовить приходилось крайне редко, и в последний раз он делал это, когда ему исполнилось 20. Конечно, он бы лучше сходил в центр города, – где сконцентрированы все здания для еды, так как город небольшой, – и принёс пончиков с кофе (который бы остыл). Но нет, ему хотелось произвести впечатление, теперь уж, неумёхи.

– Не знала, что ты готовишь. – удивилась Стефани, и прикрыла рот рукой, чтобы не показать своей насмешки. Ей было это приятно, и оттого, смешно. Она знала, её друг, никогда не любил готовить, а если уж взялся, то наверняка не просто так.

– Я знаю как это выглядит… И вкус, я думаю, соответствующий… – расстроено сказал он, закрывая рукой глаза.

– Может, тогда сходим в закусочную? – спросила Розали, и все в один голос согласились. По дороге, неловкость со вчерашнего дня, между нашими героями, рассыпалась, и она вновь стали общаться. Стефани и Майк перед друг другом извинились, и Андерсон даже хотел позвать на завтрак Роберта, ведь в кафе выполнят все его прихоти, но Стефани резко отказалась, и сказала, что Роберт больше не хочет с ними ужинать. Конечно, от этого Майк немного опечалился, ведь он поступил как ревнивый супруг, – даже если они и не женаты, и он не может её ревновать, – и на этом упоминания о Грее перестало выплывать в их диалоге. Скорее, они общались о том, что было, когда его не было рядом. Майк жадно заглатывал все её истории случающиеся с ней, слушал её смех и голос. Боже, да он же по-уши влюблён. И эти чувства длятся очень долго…

Заходя в закусочную, Стефани улыбнулась приятной атмосфере в здании. Стены выкрашенные в белый цвет, который, чудесным образом, не резал глаза. Чёрный линолеум и натяжные, чёрные потолки. Скорее, поэтому белые стены выглядели на фоне чёрного, никак нечто врезающееся в глаза, а как разбавление тьмы.

– Здравствуйте, рады вас видеть в «Чёрной Лагуне», хотите взять столик у рояля? – спросила девушка, подошедшая к ним. Указав на чёрный рояль, рядом с ним стоял стол, как раз на троих человек.

– Конечно! У вас так всё красиво, видно, директор продал душу за это место? – спросил Майк, оглядев вновь сам зал. А он, действительно был большим. То там, то тут сидели семьи, парочки или просто подростки. Вопрос, что он задал, скорее, был правильным.

– Не знаю, но тут платят неплохие чаевые. – Майк и девушка издали смешок, и она проводила их до столика. Стефани всё никак не могла оторвать взгляда от прекрасного рояля, и болезненная игла, откуда-то издали груди, неприятно колола сердце.

– Всё хорошо? – настороженно спросила Розали, словно смотрела на шрам тёти, там, в ванной комнате. Они сели за свой стол, и у её тёти дёрнулись брови в удивлении.

– А? Да, Розали, всё хорошо. Ты так обо мне обеспокоена? – сказала Стефани, и мягко улыбнулась, убирая светлый локон волос за ухо. И тут она заметила, что не только Розали на неё так смотрит, но и Майк. – Так. – и тут девушка слегка ударила ладонью о поверхность стола. – Я не понимаю, что тут происходит. Почему мне кажется, что вы оба что-то от меня скрываете, и это что-то, касается меня?

– Не-е-ет! – тут же воскликнул Майк, и взволновано улыбнулся. – Пф… Не-е-ет, так ведь? – он глянул на Розали.

– Да нет! Ничего такого! – поддержала его тон Розали, и уже растерялась, куда деваться.

– Возможно, мы просто волнуемся о вчерашнем событии. Признаю, получилось не хорошо. – старался выкрутиться Майк, и надеялся на это. Конечно, Стефани что-то подозревала, но раз эти оба так стараются это скрыть, что, возможно, выдают ложное, то пусть так и будет. На данный момент, у неё совершенно другая головная боль.

– Ничего же не случилось. Просто, теперь, Роберт не захочет ужинать… – Майк уже хотел что-то сказать, но к ним подошла та же официантка, что и предложила место у рояля.

– Вы что-то выбрали? – спросила она, приветливо улыбаясь, держа на руках ежедневник и ручку.

– Позавтракаем тем, чем не смогли позавтракать дома, – виновато улыбнулся Майк, глянув на девчонок, и потом, обратился к официантке, – Пожалуйста три порции гренок с пожаренным беконом. Мне чашку кофе… Розали?

– Можно мне горячий шоколад? – уже по привычке, она посмотрела на одобрение Стефани. А ведь, когда Стефани была маленькой, такой же взгляд был у неё, когда она глядела на клоуна во время покупки шоколада. Девушка слегка кивнула головой.

– Тогда чашку горячего шоколада… Стеф? – обратился к ней Майк, и девушка кинула взгляд на официантку. Молодая, красивая, и столько времени у неё впереди, столько выбора, если, конечно, она не попадёт в неправильное место, где из тьмы её подстережёт клоун, и не разорвет её на мелкие кусочки.

– Зелёного чая. – ответила она, и мысленно пожелала ей великого счастья и небесной удачи. Официантка всё записала, пожелала терпения, и ушла.

– Так он тебе нравиться? – неожиданно спросил Андерсон сразу, как только ушла девушка.

– Что? Кто? – тут же начала спрашивать Стефани, и в её груди громко застукало сердце, словно крича: «Нас раскрыли! Сворачиваемся! Бежим-бежим-бежим!!».

– Роберт. Роберт Грей. Он тебе нравиться? – спросил Майк, и его взгляд был как у хищника, тот же, что и вчера, когда он смотрел на Пеннивайза. И знаете, тут она пожалела клоуна, ведь взгляд звериный, направленный прямо на тебя, словно он сейчас сорвётся с места, и отгрызёт голову. И из-за этих сравнений, в голове блеснуло воспоминание. Воспоминание ярко-ядовитых глаз существа, смотрящих из тени, готовый выколоть тебе глаза, и облиться твоей кровью. Глаза, готовые наблюдать за твоими бессмысленными попытками выжить, или сбежать от медленной, мучительной смерти. Вот тут-то, взгляд Майка показался Стефани мягким, по-доброму смотрящим.

– Эм… К чему этот вопрос? – спросила Стефани, а ведь ей так не хотелось самой знать ответ на вопрос.

– Да, тётя Стефани, мне тоже интересно узнать. Если да, то это будет хорошо. Если нет, то всегда есть Майк… Но это как-то несправедливо будет по отношению к дяде Майку. Эт… – она не досказала свои слова, так как Андерсон закрыл ей рот. Ему неприятно слушать подобное, но больше ему не нравиться, как изменяется лицо Стефани от этих слов. Лицо сожаления. Он ненавидит слышать от неё извинения по тому, что она испортила ему жизнь, отняла кучу времени, и ему не стоит проводить с ней время, потому что, он взаимности не получит, – это, скорее, услышать страшно.

– Давайте поговорим о другом? – спросил он, и глянул на Стефани, которая в свою очередь, всё это время сидела где-то в своей голове, и ничего не слышала из того, что тут происходило. До такого состояния довела одна проблема – в её сердце. Странная иголочка продолжала болезненно тыкать, и каждый взгляд, случайно бросившийся на рояль, усиливал эту боль. И после вопроса Майка, вдруг, рояль заиграл композицию Бетховена «К Элизе». Стефани посмотрела на него, вынырнув из мыслей. Кто-то сидел там, на рояле, но она не могла увидеть кто, потому что инструмент стоял к ним спиной, и крышка загораживала вид.

Музыка набирала обороты, и, понятное дело, эту мелодию знал каждый, кто хоть раз ходил на концерты, или уроки музыки, да в принципе, на улицу. Но для Стефани, с нелегким детством, эти звуки на рояле имели для неё отдельное отношение, словно, это было что-то личное, далёкое, уходящее в её детство, в проблемы, о которых она забыла.

– Мама… – тихо прошептала Стефани, и по её лицо пошли слёзы. Всё внутри превратилось в дрожь. Закрыв глаза руками, она безмолвно зарыдала, повторяя губами святое слово: «Мама».

– Стефани? Стеф… – тихо сказал обеспокоенный неизвестной причиной слёз, Майк, но Стефани указала ладонью, чтобы они не подходили, и она старалась успокоиться, но слёзы не прекращались. А тот, кто играл, словно не видел развернувшийся истории перед ним. Да, он слышит, как она вспоминает, но продолжает гладить клавиши, словно это были струны голосовых связок маленьких детей, и этот старичок, в белоснежном костюме, с оранжевыми, не вписывающимися в прекрасный костюм, пластмассовыми пуговками, закрыл глаза. Седой локон волос полез в глаз, но он смахнул его, дунув на него, и тот, прилежно лёг за ухо. Вокруг встали люди, слушали, как прекрасно играл рояль, но музыка дарилась лишь его милой Стефани, которая тихо плакала для всех, но громко рыдала про себя. Он слушал, невольно улыбался, и в то же время хмурился, ведь это неправильно, радоваться страданиям его любимой. Но не-е-ет, он знал, она радовалась. Она забыла лицо матери, и всегда думала, что та никогда не появлялась в её жизни, но она вспомнила, как та дарила ей книжки, читала ей перед сном, как покупала вещи, как нежно целовала в лоб, – как это делал клоун, – как напевала за готовкой, как стирала одежду, мыла посуду, как она умывала её. Мать Стефани не всегда пила алкоголь. Стефани страдала одиночеством лишь год, а с момента её рождения, и далее, до 9-ти лет, мать была с ней. И тут, музыка прекратилась, весь зал стал аплодировать, и слёзы Стефани остановились.

– Всё хорошо? – спросила вновь Розали, и Стефани улыбнулась так лучезарно, так ярко, как никогда до этого в своей жизни не улыбалась. Этим, она поразила своих обеспокоенных друзей.

– Я просто… Я просто вспомнила маму. Как она была со мной…

– Ты вспомнила?! Это же хорошо! Голова не кружиться? Не тошнит? – стал задавать вопросы Майк, но Стефани отрицательно помотала головой, мол, нет. – Это хорошо. Идёт прогресс. – он ломано улыбнулся, потому что думал, что возможно, это последнее приятное воспоминание, которое у неё появится из детства.

– Извините… – тут их отвлёк пожилой человек, что играл на рояле. Его привлекательное лицо затмило морщинами, а некогда, – если внимательно посмотреть, – рыжие волосы поседели, и стали белыми. – Могу я вам подарить вот это? – он достал иза спины белую розу без шипов. И известное дело, к кому он обращался.

– А… Да, конечно. – с сомнением сказала она, и неловко улыбнулась, принимая розу. Пришла официантка, и стала раскладывать им еду, а пожилой человек отошёл от своего места, и непринуждённо улыбаться, иногда поглядывая на Стефани. Подобное смутило Майка и Розали, ведь они оба заметили неладное, и эти странные пуговицы. Когда официантка ушла, пожилой человек вернулся обратно на место. – С чего вдруг, вы решили подарить мне розу?

– Милая, вы плакали, и мне показалось, что моя игра вас тронула. Я захотел подарить розу, в знак благодарности. – доброжелательно сказал он, сильно напрягая двух других людей за этим столом.

– Что вы, я просто…

– Вспомнили дни минувших дней? – перебил он её, и этот тон голоса она везде узнает. Тон дикого желания сожрать и упархать от радости на небеса. А то-то она думает, какой здравый в уме человек будет надевать костюм с нелепыми пуговицами. И вспоминая костюм клоуна, у того были те же пуговицы, только те были помпонами. – Скорее, какое-то тёплое воспоминание то было?

– Да. Тёплое. Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Знайте, вернувшиеся воспоминания часто трудно забыть, а когда они все возвращаются, может настать конец. – и после этих слов, он удалился, но эти слова заставили Стефани вздрогнуть, то ли от испуга, то ли от волнения…

Комментарий к Глава 2. Часть 7. Что же, не находится тот человек, что мог быть моей бетой... Полагаюсь на вас! Я пишу части в ночи, когда никто не отвлекает(обычно, это 2-4 часа ночи), поэтому допускаю смешные ошибки. А когда перепроверяю, их бывает достаточно много, чтобы заметить все. А днём писать желание пропадает.

====== Глава 2. Часть 8. ======

– Ладно, я пойду в магазин, мне надо закупить некоторые вещи. – сказал Майк, покосив взгляд на Розали. Все трое успели поесть, расслабиться, и теперь пришло время заняться более важными вещами.

– Я пойду гулять дальше. – непринуждённо сказала Розали, и улыбнулась. Подозрительный взгляд обрушился на этих двоих. И если бы у неё не было планов, то скорее, она бы их спросила: «Вы что-то точно скрываете», но тут она сдержится.

– Ладно. Хорошо вам провести время, а я пойду займусь своими воспоминаниями. – сказала Стефани, и под словом воспоминания, подразумевался кое-кто, кого знали все трое.

– Я присоединюсь позже к тебе. – сказал Майк, и ушёл. К нему присоединилась Розали, и они ушли дальше к центру города. А Стефани повернула в другую от них сторону, и пошла домой.

Начинается охота.

И сколько бы она его не ждала, тот никак не приходил. Стефани сидела на диване, и листала канал за каналом в телевизоре, но ничего толкового, или интересного, не попадалась. То реклама какой-то мобильной связи, реклама новомодной, и гипер-тёплой куртки от компании «Style TurBo», реклама нижнего белья, – на котором она на секунду остановилась, но решила пойти дальше, – с кружевами, и хорошей резиночкой, как тут её кто-то тронул позади. Она дёрнулась, но не слишком испугалась, потому что была расслаблена.

– Ку-ку, милая моя Стефани. – угрожающая улыбка клоуна позади её только смягчил, а сияние жёлтых глаз были для неё личным солнышком в мрачные дни. – Чего грустим? Похоже, лучше пойти гулять? – она посмотрела на время, большая стрелка уже прошла цифру 6, но ещё не дошла до 7.

– А вечером тебя никто не увидит? И где они?.. – тихо простонала Стефани, и устало зевнула. Клоун обогнул диван, и встал перед телевизором. Стефани тут же обомлела, потеряв и дар речи, и осознание происходящего. Дыра. Большая дыра. Большая, кровавая дыра в боку клоуна зияла. Через эту дыру можно было смотреть на телевизор, только свисающее мясо, и мало похожее на печень, мешало. – Боже, что с тобой стало?! – тут воскликнула она, находя себя в мыслях. От такой раны, он не должен был ходить, да и вообще ходить. Но глядя на него самого, казалось, что дыра иллюзия, ведь клоун продолжал так же улыбаться, как и всегда это делал.

– Боже тут не причём, а хотя… – он задумался, но потом отдёрнул себя от этого. – Нет, Бог тут всё же не причём. – он наклонился к ней, схватил её за подбородок, и быстро поцеловал в губы.

– Что ты делаешь?! Тебе… Тебе надо помочь! – воскликнула она, и клоун свёл брови.

– Ох, неприятен тебе я такой? Я думал, что так симпатичнее выгляжу. На других же, выглядит иначе.

– Пеннивайз! – крикнула она, чем и вызвало реакцию «усталости» у клоуна. Он недовольно загнул спину, как бабушка, – хотя до этого, он идеально с выпрямленной спиной стоял, – и опустил руки.

– Да, что ты из мухи слона делаешь. Продолжишь такими темпами, проснёшься ведь! – выдал он крайне не понятную, и вполне бессмысленную речь.

– Что… Ты хочешь этим сказать? – она испугано стала всматриваться в его глаза.

– Милая, ради тебя ведь стараюсь, не хочу тревожить тебя лишний раз. – он выгнулся, и его дыра противно зачавкала, полилась кровь на пол, и он кашлянул. Из уголков его губ стала стекать кровь. – Пардон… – он вытер кровь большим пальцем. – У меня некоторые проблемы, которые тебя не касаются.

– Я не хочу, чтобы меня это не касалось! – крикнула она, чем и удивила клоуна. Он посмотрел на неё, после чего улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты произнесла слова. – промурлыкал он, и гордо задрал подбородок.

– Какие… – и тут она поняла. Пеннивайз, сам по себе телепат. Он знает всё и слышит. Её сердце забилось, начало бросать то в холод, то в жар. – Я… – слова застряли у неё в горле, ведь произнести подобное, довольно трудно для неё. Сколько было таких претендентов на эти слова, и все уходили до того, как могла их она произнести, да и не все жаждали услышать подобное. – Я… – как страшны были всегда для неё эти слова, тем более, когда произносит их сама. Как огня, боялась она обжечься о них, и обжечь ими других. – Я люблю тебя… – и как же легко ей стало в этот час. Хотелось ей взлететь, хотелось запеть, хотелось танцевать. Но она смотрела в жёлтые глаза убийцы-людоеда, который хищно улыбался красными губами, обнажая передние клыки.

– Я… – клоун внезапно появился перед ней, словно телепортировался. – Я люблю тебя, моя милая Стефани, и отсутствие моего сердца, будет заполняться твоим. – прошептал он ей в ухо, и отстранился, чтобы взглянуть в её глаза, после чего, он коснулся губами её губ, и она почувствовала, как что-то в неё вливается. Она не может контролировать это, и она пьёт это что-то, что больше напоминает вкус металла. И когда это закончилось, клоун отпрянул от неё. Стефани начала кашлять, задыхаться, ей хотелось блевать. Как тут же, звон в голове, который был рыком, которые имели смысл слов как: «Проснись!».

– А-а-а! – Стефани открыла глаза, проснувшись от собственного крика. «Найди Оно в лесу» – прошептали большинство голосов в её голове, напоминающих голоса маленьких детей. «Иди. Иди. Иди. Укажем путь» – Что? Кто вы? – она стала озаряться по сторонам, но понимала, что голоса в её голове, лишь в её голове. «Иди. Иди. Иди. Иди!» – они вместе стали кричать, и казалось, что там было много детских голосов. Не сто, даже не тысяча, больше! Эти крики стали заглушать её собственные мысли, а из глаз полились слёзы, ведь она знала, что это голоса давно покинувших этот мир детей, давно летающих в забвенье «мёртвых огоньков».

Она стала кричать, кричать громко, неистово. Появилась головная боль, которая умножалась с каждым их криком, с каждым стоном. Глаза стало жечь, словно в них засунули алые угли. Боль. Боль. Боль. Её стало тошнить, и начала блевать на пол весь обед. И вдруг, они заткнулись.

«Янтарны глаза твои,

Словно краски июльского заката…»

Стефани услышала голос маленькой девочки, голоса заткнулись. Вокруг стало темно, и перед ней появилась дверь, через щели которой светил чистый свет. Она со страхом подошла к двери, повернула ручку.

«Огненно-рыжие волосы твои,

Словно языки майского пламени…»

Внутри открытой двери, была серая комнатка, в которой она когда-то жила у бабушки. С его окна светил яркий, солнечный свет. Рядом с кроватью сидела маленькая девочка в платье нежно-голубого цвета, с поясным бантиком за спиной. Нежно-матовые, махровые, тёплые колготки. Белые туфельки на застёжке. На голове светлых волос, был чёрный ободок с красной Гарденией на левом боку. Рядом с девочкой был сундучок, который подарил ей когда-то, – но она уже не помнит когда это было, – её любимый Пеннивайз.

«Красные сладкие губы твои,

Словно цвета свежих капель алой крови на снегу…»

Стефани хотела уже обратиться к ней, но вдруг вошла бабушка. Молодее, чем та, которую она знает.

– Стефани, что ты делаешь? – спросила бабушка, и девушка поняла, что вопрос адресован не ей, а маленькой девочке. Маленькой Стефани. Девочка неожиданно спрятала лист в сундучок, но ключ, которым она спешила закрыть сундук, выпал из пальчиков от волнения.

– Ничего! – ответила быстро маленькая Стефани, и старалась спрятать сундук телом. Сколько не смотрела Стефани на девочку, и на эту ситуацию, она не могла вспомнить этого.

– Ну-ка, дай сюда. – доброжелательно сказала бабушка и потянулась к сундуку, но девочка тут же ударила старческие руки.

– Нет! – крикнула она, и Стефани не помнила, чтобы когда-нибудь била бабушку, её добрую бабушку. – Нет! Я не отдам! Это моё! – продолжала она кричать, и пришёл дедушка. Он поговорил с пожилой женщиной, и схватил девочку. – Нет! Отпусти старик! Отпусти! – продолжала она брыкаться и кричать. Бабушка открыла сундук и прижала к губам ладонь.

– Господи, милая, что это такое? – в недоумении и страхе спросила она, ведь в сундуке было много рисунков Пеннивайза, и они не из самых лицеприятных, – Что это такое, я тебя спрашиваю? – прикрикнула она с возмущением, хотя саму внутри дрожь брало.

– Не называй меня милой! Так только Пенни может меня называть, старая скряга! Отвезите меня обратно! Отвезите меня обратно к нему! Я хочу домой! Хочу к мистеру Пеннивайзу! А-а-а-а!!! – продолжала она бороться со стариком, но тот, даже в свои годы, был сильнее 10-ти летней девочки.

– Я отдам тебе этот сундук, когда начнёшь себя хорошо вести! – прикрикнула бабушка, и закрыла сундук, подобрала выроненный ключ, закрыла сундук, и отнесла его собой. Девочка начала плакать, но перестала бороться.

– Отдай! Это последнее, что у меня от него есть! Верни его! Верни! – старик отпустил девочку, и та обессиленно упала на пол, и стала громко плакать. И когда дверь закрылась в комнату, девочка стала плакать тише и тише. Стефани не смогла выдержать собственные слёзы, присела к девочке, и погладила по спине.

– Стефани, через 27 лет, ты его вновь увидишь, не плачь. – нежно сказала она, и девочка посмотрела на взрослую копию себя. Но взрослая Стефани ахнула от удивления, так как зеленые глаза её, были так прекрасны.

– Стефани, ты забыла всё, так ведь? Твои глаза так поблёкли. Твой голос огрубел. – говорила девочка, и взрослая Стефани тут же отпрянула от неё в страхе. – Ты так выросла. Наш любимый от тебя без ума, но тоскует по твоим глазам. Ты готова? – спросила девочка, и встала в полный рост.

– К чему? – спросила в испуге девушка, а девочка стала к ней подходить.

– Ты так пуглива. Ты чувствуешь страх. Ты нравишься мистеру Пеннивайзу. Ему нравиться твой вкус. Ты готова вспомнить минувшие дни? – спросила девочка, и раскрыла руки для объятий, словно готова полететь, как птица.

– Я… – с сомнение сказала девушка, и знала, что если вспомнит всё, то это конец. Скорее всего, это будет конец. – Да. – уверенный ответ, как воткнутый в землю меч, был твёрд как сталь. Девочка подошла к девушке, и обняла её. Тело девочки, словно, стало растворяться в теле себя, а голову Стефани стало заполнять столько воспоминаний, разрывающий ей мозг, и она стала, и плакать, и смеяться, и удивляться, – переживать все пропавшие в голове дни за миг. И как только маленькая девочка, будто бы растворилась в ней, и Стефани произнесла последние слова девочки:

«А душа твоя,

Обширней вселенной масштабной»

– Так, что мы теперь будем делать? – спросила Розали, поворачивая голову к своему спутнику.

– Я не знаю. Мы далеки от этого монстра, мы даже не знаем имени этого существа… – досадно прошептал Майк, доставая из кармана пачку сигарет. Розали хотела уже попросить его поделиться, но решила, что лучше не стоит. Раз он друг сектора, и её друг, то это не значит, что он прекратил быть её вторым отцом, как тут она вспомнила, как встретила клоуна вечером. Она рассказала об этом Майку, и у того глаза на лоб полезли. – Он тебя не тронул?! Почему ты не рассказала изначально! – прикрикнул он, и Розали, только поняла, что потихоньку стала забывать это. Весь пережитый страх встречи с ним, и страх чуть быть не убитой.