Текст книги "От одного сладкого страха, до двойной горькой любви (СИ)"

Автор книги: Вера Паралич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

С любовью, ваша невкусная, милая, жертва, Стефани»

Комментарий к Глава 1. Часть 5. Т_Т

====== Глава 2. Часть 1. ======

«У человека только две жизни, и вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего лишь одна»

Том Хиддлстон.

Девушка, уже зрелых лет, легко шла по тротуару, в зимних белых кроссовках, иногда проскальзывая по снегу. Её светлые волосы редко собирали падающие снежинки с неба. Обворожительный и острый взгляд, пронзающий сердце любому мужчине, белое и аристократическое лицо, пухлые розовые губы, длинные ресницы, тонкая талия, небольшие груди, длинные ноги – проще говоря, девушка, сошедшая с обложек журналов. Она выглядела очень молодо для своих 37 лет. Многие путали её с 25 летней девушкой. В её мыслях царил бардак, и она чувствовала себя неуютно, вернувшись в родной город, который она забыла. Что-то так яростно тянуло за сердце, неимоверной тоской, и привычным одиночеством. Ей казалось, она забыла что-то важное, и дорогое, пока она отсутствовала. «Зачем я приехала?» – спрашивая себя не раз, она сжимала кулак, и целеустремлённый взгляд зелёных глаз заставлял сердца прохожих трепетать. Она остановилась у одного, небольшого, серого дома. Он был пуст, как знала она, ведь только недавно погибли её родители, и завещали ей этот дом. Она совсем не помнила своего детства, да и не совсем хотелось ей вспоминать. Ей было важно одно: её родители не любили девочку, и легко отдали бабушке с дедушкой. Её взгляд упал на окно, и что-то неуловимо защемило её сердце. Неужели, она убегала из дома, когда была маленькой? Она расплывчиво помнила холодный снег под ногами, где-то в лесу. И сладкий голос во мраке, что-то нашёптывал. Встряхнув головой, она постаралась себя отвлечь. Как-никак, она вернулась в свой старый дом: «тюрьму одиночества». Она вошла в дом. Пустой зал, имеющий лишь старый диван, и потёртые стены и потолки. Где-то в подсознании, она помнила, как приходила со школы, и натыкалась на пьяных родителей. Пройдя дальше, по коридору, её сердце тянуло в комнату. И открывая скрипучую дверь, невольно улыбнулась ностальгическим чувствам. Несносная, пустая розовая комната. Она тяжело вдохнула запах сырости, и выдохнула с новой навалившийся тоской. Сегодня должны будут привезти новую кровать и мебель. Раз она решила остаться здесь, то постарается построить новую жизнь… «Розали должна приехать завтра, хм…» – подумала она про себя, и решила отдать родительскую комнату своей племяннице, что поживёт у неё несколько дней. К сожалению, девушка не имела детей, но много раз желала построить семью. А племянница была дочерью приёмной девочки у бабушки. Всё очень запутано, но будем считать, что бабушка была хорошим человеком. Она обратила внимание на тёмный угол, раскрашенный чёрными красками. Она помнила, что это она сделала когда-то, для её воображаемого друга, которого она уже забыла. «Вроде как, это был какой-то паук?» – думала она, и её голова заболела от этих мыслей. Её отвлёк сигнал машины. И выбежав из дома, увидела небольшой фургончик.  – Вы Стефани Айзенберг? – спросил её пожилой мужчина, одетый в специальный костюм.  – Да, это я. – уверенно ответила она, и расписалась за привозку вещей. Она пол дня указывала, куда ставить, какую мебель, и отдав деньги к вечеру, тяжело выдохнула.  – Вот, это последнее. – мужчина держал потёртый, старый, небольшой сундучок в руках, и положил по верх ключ. – Нам было сложно не потерять ключ, он то и дело падал…  – Вы уверены, что это моё? – удивилась Стефани, ведь она совсем не помнила этого сундучка в своей жизни, но она помнила, как долгое время носила ключ, но потом потеряла.  – Да, Миссис Парк, ваша бабушка, сама мне передала это, и сказала, чтобы я обязательно это привёз.  – Моя бабушка с вами связывалась?  – А-а, когда мы вывозили мебель из вашей предыдущей квартиры, она проходила мимо, и сказала, что хранила сундучок до тех пор, пока вы не решитесь вернуться назад. – сказал грузчик, и передал сундук в руки девушки. – До свидания. – и он ушёл. Она, волоча ноги, пошла в дом, закрыла дверь, и пройдя в свою комнату, устало легла на новую кровать. Все вещи она перевезла со старой квартиры, откуда съехала, когда её уволили. Теперь, она намеревалась прожить свою, по её мнению, не получившийся жизнь, тут. Иногда ей казалось, что именно так все старики и поступают, когда уезжают с больших городов в маленькие. Доживать свой век. И прикрывая глаза, томно вздохнула, не зная, чем можно заняться. В данный момент, она могла бы в интернете поискать вакансии на работу в этом городе, или прогуляться, чтобы найти эти вакансии в живую, хотя сейчас вечер. Порыскать по дому, и если уж повезёт, найти какие-то частички своих воспоминаний о маленькой Стеф. Может посмотреть телевизор, пока не уснёт, как делала это от постоянной бессонницы. Она никогда не могла уснуть, если кто-то не начнёт что-то говорить. Ей было важно, чтобы это был какой-нибудь тихий и приятный голос, какого не было ни одного её партнёра. Может потому она и одна сейчас, дважды разведена. И тут она вспомнила сундучок. Открывая глаза, взглянув на него, она поставила его на пол, и неуверенно повернула ключом. Раздался щелчок. Она надеялась увидеть какой-нибудь маленький дневничок, или игрушки, или одежду. Но первое что она увидела, это чёрное полотно, прикрывающее что-то под ней. Полотно было длинным, и довольно-таки долго доставалось, и одним резким движением, вдруг, полотно смахнуло на пол все вещи под ним. А точнее, это были её детские рисунки. Они, как осенние лепестки с деревьев, плавно опустились на пол, окружая её рисунками. И на всех них, был изображён один и тот же клоун. То держал в одной руке красный шарик, то изображено, что он держал маленькую девочку за ручку, то даже, и то, и то. И он казался для Стефани жутким. Бледный грим, красные губы, и с их уголков вверх, шла красная линия, словно разрезая его лицо, рыжие, чуть ли, не красные волосы. Одет он было в какой-то клоунский костюм, с пышным воротником, пуфами на плечах и ногах, высокий пояс. Удивительно, но Стефани совершенно не помнила этого клоуна, но видно, 10-ти летняя она, грезила им. Стоит ли считать, что это и был тот самый, воображаемый друг? Если да, то у неё маленькой, было жуткое представление о клоунах. Она невзначай, из-за этого, вспомнила своего школьного друга, который и по сей день, иногда вспоминает её.  – М… Мистер… Кто? – она старалась прочесть на одном из рисунков свои детские каракули, но в её глазах, буквы словно сами скакали вверх вниз. – Ах… – тяжело вздохнув, оставив попытки прочесть, она стала складывать рисунки обратно, как увидела, действительно, потрясающий портрет того самого клоуна, словно эта была фотка, и рядом, внизу, было размазано красной краской. Теперь она точно знала, как выглядит её детский воображаемый друг. И свет его янтарных глаз, так точно нарисованных, были изумительными. Удивительно, как хорошо работало воображение одинокой девочки, но… Кто нарисовал этот рисунок? Она точно не могла, даже если бы попыталась нарисовать его сейчас, означает ли это, что у неё был друг в городе, который мог писать такое? Она хотела на этом не заострять своё внимание, и поэтому, отправилась в ванну.

Треск. Треск чего-то рвущегося не мог не приковать внимание остальных, если бы «остальные» были живы, но скелетам не было интересно, как спал их убийца. А спал убийца в «настоящем» теле – большого паука. Его лапки верно держали его на паутине все 27 лет. И одна из его лапок, так нежно, так дорого, прижимало к брюху, пожелтевший от старости, размазанный рисунок. Паук был похож, больше, на гигантского Каракурта в половозрелом возрасте (абсолютно чёрный), как и сама душа. Хотя цветастый рисунок разбавлял гущу мрака. Большое количество глаз паука раскрылись, устало промаргиваясь, и затем, паутина оборвалась. В полёте, большой паук успел обратиться в клоуна, сжимая в руках рисунок. После приземления, он зевнул, и сделал небольшую зарядку, и глянув на рисунок, грустно улыбнулся.  – Стеф… – прохрипел он, и вновь зевнув, сложил в карман костюма. – Как же я голоден… – тут он сказал это, чуть рыча, и ведь действительно, спустя 27 лет, его желудок стал болеть, и молить о детской плоти. Первая жертва была в миг обглодана до костей, так как, 27 лет голода, это не хухры мухры. Клоун даже не был уверен, кого он съел. Ребёнок то, или взрослый человек, мальчик или девочка. Его это никак не интересовало. Мягкая, податливая плоть, словно возвращала его в жизнь, и он с удовольствием ощущал вкус на языке. Вкус страха, вкус боли, вкус страдания, вкус печали и тоски… Вкус спокойствия… От которого стало тошнить. Пеннивайз раскрыл глаза, отдёрнул себя от наслаждения. Знакомый запах, и знакомый вкус вызвал трепет в его груди, и странную дрожь в животе.  – Она вернулась? – прошептал он себе, и щелчком смахивая с себя кровь, пронзая мрак своим янтарным блеском глаз, стремглав помчался к дому, где не был так долго. Хотя, для него, события 27 лет пронеслись не заметно, но он знал, как это время могло повлиять на его милую Стеф. И вот, он уже у окна. Светлые голубые глаза беспокойно озарили комнату. Да! Да, это был тот самый дом, и её комната, её запах витал, и тот же вкус одиночества, но… Что-то в ней явно изменилось, и это чувствовал клоун, что-то неуловимое.  – Да-да, конечно, пусть приезжает. Тут прекрасная погодка… Нет-нет. – звонкий голос откуда-то из коридора заласкал уши клоуна, и в сердце Пеннивайза проскочили ностальгические воспоминания. Перед ним вышла девушка, красивая, с теми же светлыми волосами, и зелёными глазами. Он не забыл, как выглядела его маленькая принцесса, и он увидел, как время успело наколдовать ей прекрасную внешность. Она говорила по телефону, нежно улыбаясь, сидя в одном полотенце на кровати, с мокрыми волосам. Клоун слышал, что говорила она с какой-то женщиной.  – Конечно… Да-да… Нет, я буду только рада. Хорошо, пока. – сказала она, и отключила телефон. Клоуна всего спёрло, ведь этот надоедливый белый шум, спустя так много лет, никуда не исчез. Она вновь не о чём не думала, и только сидела, смотрела в пустоту, и как в старые времена, её мысли вмиг вихрем пролетелись по мозгу, и у Пеннивайза заболела от этого голова.  – Да, это моя милая Стеф… – прошептал он, заглядывая к ней в комнату. Девушка ушла в коридор, предоставляя шанс клоуну влезть в комнату. Вещи были аккуратно сложены в шкаф, голые стены, и его чемоданчик. – Ты хранила обо мне воспоминания? Смотрю, ты только приехала… Хорошо-хорошо. – но как вдруг Стефани вернулась в комнату, клоуна и след простыл. Она тяжело выдохнула, и потянулась. В середине ночи, когда никто не выходил на улицу, где-то, интуитивно чувствуя, что хищник на охоте, дул тёплый ветер. На небе не было и облачка, поэтому яркие звёзды можно было обозревать без проблем. Девушка воротилась на кровати, никак не могла уснуть, ей требовался голос, что отправил бы её в царство Морфея, но даже сейчас, когда она выпила снотворного, ей не спиться. Она тяжело встала с кровати. Её бессонница не проходила много-много лет, и теперь, в этом доме, она уже почувствовала, как эта хроническая болезнь обострилась. Медленно стаскивая ноги на пол, волоча их к коридору, она мельком глянула на улицу. То что она увидела, для неё служило зарядом тока. На автобусной остановке, держа красный шарик, сидел странный мужчина с огненно-рыжими волосами. Он так сильно смахивал на клоуна, – её воображаемого друга, – что она бессознательно оделась, и вышла на улицу. Она посмотрела на клоуна, и неуверенными шажками шла к нему. Ей было поистине страшно к нему подходить, а вдруг, он окажется маньяком?! Каким-нибудь психом?! Но она всё ровно шла к нему, содрогаясь от каждой мысли, что он вот-вот, да и ринется за ней.  – Что ты здесь делаешь, Стефани?! – взвизгнул он от радости, и повернул свою голову в её направление. Из его жуткой, растянувшийся улыбки до ушей, капали слюни. Через его щёки прорезались острые зубы. А глаза горели янтарём. Пеннивайз не мог сдержать своего голода, потому что она боялась, и он знал, что это неправильно. Страх застрял в её горле, и она сорвалась в беге, врываясь к себе домой. Хлопнув входной дверью, она с дрожью, еле-еле заперлась на ключ. «Что за чертовщина?! Что за чертовщина?! Что за чертовщина?!» – лишь эти слова наполнили её мысли. – Стефани, разве мы не договаривались не бегать?! Ты же знаешь, как я голоден. – голос, с писклявого клоуна, перешёл на страшный рык. Из тени, прямо перед ней, вышел Пеннивайз. Его низ тела принадлежал пауку, а верхний, клоуну.  – Кто ты?! Уйди! Уйди! – визжала она, закрывая руками свои глаза, чтобы не видеть сие кошмара воплоти.  – Да… Да… – промурлыкал клоун грубым голосом. – Этот страх я добивался от тебя! Этот! Но… – девушка услышала, как лапки по деревянному полу, стали отдаляться. Она открыла свои глаза, и увидела, этого же клоуна, имевшего нормальное тело. – Это не тот сладкий страх. Ты забыла меня… – разочарованно сказал он, отходя назад, утыкаясь спиной к стенке.  – К-к-кто ты… Я-я не знаю… – звериный страх окутал каждую клеточку её тела, жестко сжимая в тесках. Она смотрела на клоуна, что поднял на неё янтарные глаза.  – Не знаешь? Не знаешь… – опустошение в его сердце осыпалось тяжёлым камнем. И кинув на неё последний взгляд, исчез во мраке.

====== Глава 2. Часть 2. ======

Девушка всю ночь уже не могла уснуть. Появление клоуна отпечаталось глубоко в подсознание, и теперь, надоедливый червь, вгрызался в мозг, предостерегая, он выпрыгнет из-за угла, и сожрёт тебя. И поэтому она сейчас сидела в самом светлом углу, и прижимала к себе ноги. Доставая из кормана телефон, уже который раз, смотрела на время. – 7 утра! – она быстро напечатала чей-то номер телефона, и долгие гудки, – столь долгие, что они бы не сравнились с этой ночью, – раздавались в телефоне. – Доктор Андерсон, слушает? – ответили ей наконец с той стороны трубки. – Доктор, это-это, Стефани Айзенберг. – О-о-о, ты так давно не звонила мне, что-то стряслось? Как переезд? – Послушай, Майк, я-я вчера… Или сегодня? Видела клоуна! Я-я не знаю, этот клоун, вышедший из рисунков, я спала… Я, и он… – Стой-стой-стой, Стефани, успокойся. Ты видела клоуна? Ночью, пока ты спала, так? – Да-да! То есть, нет, я проснулась… – Успокойся, слышишь? Выпей холодной воды, прими ванну, и перезвони мне, хорошо? Главное, успокойся, а то сейчас ты слушать меня вряд ли станешь. – Х-хорошо… – с той стороны связь оборвалась. Руки Стефани дрожали, от вновь навалившегося страха, вспоминая странного клоуна. Она встала со своего угла, упираясь о стенку, так как затёкшие ноги ныли, а ей было всю ночь страшно их высовывать из-под себя. Отправившись на кухню, она выпила холодной воды, а затем, пошла в ванну, где набрала горячей воды, и это её быстро успокоило. Дрожь унялась, и мысли «да ладно, присниться же такое!» или «как маленькая девочка!», переполняли её голову. Конечно, когда она была маленькая, она была куда смелее, и все приколы клоуна выдерживала с железной психикой. Как получилось так, что железо расплавилось за 27 лет? Зазвонил её телефон. Он стоял неподалёку от ванной, на деревянной табуретке, и вытерев мокрые руки об полотенце, сжала телефон, чтобы тот не полетел в воду, в которой она сидит. – Алло, Стефани, как ты? – Хорошо. – Теперь послушай. Скорее всего, это был только кошмар. Твоя бессонница путает реальность с воображением, да и ещё и стресс от переезда. Подобное у тебя было и раньше, когда ты была маленькой. В твоей мед. книжке, психиатр писала, что ты не раз упоминала клоуна. Может быть, этот дом, как и родной город, так сильно повлияли на тебя, что разворошили забытые воспоминания, и показали клоуна? Но из-за стресса, он стал для тебя страшным? В любом случаи, не забывай принимать таблетки. Кстати, ты что-нибудь вспомнила? – Да, я помню дом, но не помню что именно происходило в нём. Так же, я помню тут улицы… Кажется, где-то в центре должно стоять колесо обозрения. Может схожу туда с Розалией. – Да, это то, что тебе нужно. Сходи с племянницей, погуляй, развейся, а потом поищешь работу. Сама не заметишь, как этот город, снова станет тебе родным! И, Стеф, почему ты не позвонила мне ночью? Я бы тебе обязательно ответил. – Я не хочу беспокоить тебя, и так много работы. – Я всё равно настаиваю. В следующий раз как появится клоун, звони, договорились? – Хорошо-хорошо. Мне надо идти, скоро Розалия приедет. Пока. – девушка отключила телефон, и шумно выдохнула. Она не помнит, чтобы когда-либо упоминала о клоуне, кому-нибудь. Если она была маленькой, и видела этого жуткого клоуна, то что могло так сильно повлиять на детскую психику? И словно, далеко в подсознании, загудела её старая рана. Выходя из ванны, она встала перед зеркалом, что висел на стене с её рост. Она бегло оглядела подтянутое тело, красивой формы груди, бледную кожу, и самый, как считала она, ужасный недостаток. Красовавшийся, большой шрам на левом боку. Даже не смотря на время, и годы, пролетевшие после отъезда из города, шрам всё так же точно отчерчивал клыки, сколько вырвано плоти и кожи, сколько самих клыков было у чудовища, что сделало это с ней. Сколько мужчин бежало от этого уродского шрама? Сколько людей говорило ей, избавиться от этого? Может, психика её была сломлена именно из-за этого шрама? Доктора говорят, что это был медведь, или того похуже, гризли, напавшее на одинокое дитя. Хотя вряд ли бы она сбежала живой, если бы встретилась с гризли. И если так, тогда кто ей помог? Может именно тот, кто и нарисовал рисунок клоуна маленькой девочке? Она хотела в этом разобраться, но ей надо подумать об обустройстве ночёвки для племянницы. И выходя из комнаты в полотенце, пошла одеваться, заправлять кровать в родительской, и готовить завтрак . Всё это время, за дверью ванной, сидел озлобленный клоун. Он слушал мужской голос этого «Доктора Майка Андерсона, бла-бла-бла!», и считал – он всегда был единственным спасением для его милой Стефани, как тогда появился этот Майк?! Его переполняла слепая ярость, и он был готов вцепить в шею… Майка. Конечно в него, ведь он никогда бы не желал нанести вреда Стефани, даже если вся его природа приказывала это делать. Он сожрёт её именно тогда, и только тогда, когда её сердце наполнится необъятным, приторно-сладким страхом. А так же, клоуна переполняла тоска, ведь его милая Стефани забыла его, и теперь он понял, что неправильного было в ней. Так как она перестала его любить, её вкус изменился. Она перестала бояться обидеть его, или то что он её бросит. Его отвлекло желание есть. И обещая ей, – мысленно, – вернуться скоро, ушёл из дома. Тем временем, Стефани стояла у плиты, и готовила макароны с сыром и вкуснецкий бифштекс по бабушкиному рецепту. Тут же постучали в дверь. – Иду! – крикнула она, и открывая дверь, увидела её. Молодую девушку, лет 17, всю тёмную, одетую в готический стиль, с подведёнными глазами, и чёрными волосами, чья чёлка прикрывала один из глаз. – Розалия! – Я Мрак, сколько раз повторять… – грустно и монотонно сказала она, игнорируя объятия её тёти. – Что это ещё за дыра? – она недовольно промямлила это, заходя и осматривая внутрь дома. – Воняет плесенью и сыростью. – её взгляд упал на улыбающийся тётю. – Мне нравиться. – с таким же, скучающим лицом, сказала она. – Я знала, что тебе понравится. Твоя комната там. Розовую комнату, я оставила себе, потому что я знаю, что тебе не нравится светлое. – радуясь, Стефани взяла из рук её племянницы чёрный чемодан, и понесла его в комнату её родителей, Розалия шла за ней. И приоткрывая дверцу, Розалия увидела серое помещение, с прикрытыми окнами шторами, и чёрной кроватью. – Это что, моя комната? – спросила Розалия, рассматривая эту комнату. – Да! – воскликнула Стефани, похлопав себе руками. Её сердце тут же ёкнуло, словно это движение, этот восклик полный радости, смешанный с предвкушением, кого-то напоминал. – Круто-о-о, тёть Стефани, только вы думаете обо мне, как о личности. – девушка прошла в комнату, и улеглась на кровать. Та недовольно ей скрипнула. – Обалдеть… – Просто, у меня тоже было не простой, подростковый период, когда меня никто не понимал. – виновато сказала она, и ведь это было правдой. Когда Стефани было 17, она любила наблюдать… Жестокие вещи. Она помогала перевязывать открытые раны своим сверстникам, посещала «бои без правил», и была сама по себе, агрессивной девушкой, что срывалась по пустому поводу. – Что у нас на завтрак? – тёмные глаза Розалии, – конечно, это были линзы, – взглянули на обеспокоенную тётю, что до сих пор волновалась о ёкнувшем сердце. – Гнилые кишки с оторванной плотью животного. – У меня даже аппетит пропал… Когда есть? – Да хоть сейчас, уже всё готово. Они расселись за раскладной стол, который Стефани привезла из своей квартиры. Она считала, что подобное экономит место в пространстве. И накладывая себе и Розалии еду, они стали есть. – Тёть Стефани, у вас усталый вид. – подметила Розалия, уплетая бифштекс за обе щёки. Розалия приехала из Нью-Йорка, там жили её родители. Многие сверстники её избегают, и её это, иногда, задевает, тем не менее, она «шатается» по городу с остальными, такими же «фриками», как она. – Я всю ночь не могла уснуть из-за клоуна. – честно ответила она, переворачивая макарошку вилкой. – Тёть, вы боитесь клоунов? – Нет, не боюсь, если они не хотят меня съесть. – Вау! А какой он был? – Страшным, с такими зубами! – она руками показала пасть, представляя, словно это челюсть акулы. – И нижняя часть тела, принадлежала пауку! – Круто-круто! Я тоже хочу себе такого клоуна! – воскликнула Розалия, представляя его себе, хотя в своих представлениях, был совсем не Пеннивайз, а какой-то глупый клоун из McDonald’s-а. – А ещё, у него глаза горели жёлтым цветом, как фары машин. – Тёть, ну у вас и фантазия. Поделитесь? – Да запросто, забирай! После завтрака, они решили вместе прогуляться по городу. Направляясь в центр, как предполагала Стефани, там должно быть колесо. Добравшись до туда, она уже не ожидала его увидеть. Даже если бы колесо стояло, обязательно, он бы выглядывал из всех домов, и виден из всех уголков маленького города. Присаживаясь на скамейку, в этом парке, Стефани посмотрела на хмурое небо, из которого редко падали снежинки. – Тёть Стеф, это же ваш родной город, правильно? – спросила Розалия, ногами пиная снег. – Угу… – промычала девушка, глянув на неё. – Как получилось так, что вы не помните, что произошло с вами? Когда мы были на пляже, вы сказали, что это шрам от гризли, но сами в этом не уверенны. – Что подсказывает твоё чутьё? – Розали в удивлении даже перестала пинать снег. – Вам интересна моя теория?! – Н-да. – Розали повернулась к Стефани всем корпусом, сияя своими чёрными глазами. – Я думаю, это маньяк, что водиться в этом городе! Ага! Вы думали что я не стану читать про этот город? Совершённое нападение на вас, не какой-то пустяк! Возможно, это и монстр, кто знает-кто знает. – девушка пожала плечами, загадочно улыбаясь. – О-о-о, вот как. И что довело тебя до этой мысли? – Стефани никогда не имела детей, поэтому, с радостью водилась с маленькими карапузами её знакомых. Когда она днями, неделями сидела с маленькой Розали, пока мать была в отъезде, очень полюбила эту девочку, как свою дочь. Розалия, чуть ли не стала её смыслом жизни, что сумела разбавить горькость одиночества, крупицей сахарного кристалла. – Вы когда-нибудь слышали о том, что этот город на первом месте в Америке по пропажам людей? И более того, даже зная это, люди всё ровно остаются тут, словно их что-то тут держит. – Это ты где вычитала? – В интернете… – девушка виновато улыбнулась, словно сама знала, какую же ерунду она несёт. Зато, она свято в это верит. – Ну тогда ладно. – Стефани легко улыбнулась, и погладила Розалию по плечу. Эта девушка, считающая себя, чуть ли не самой дочерью Сатаны, не любящую никого и ничего, имеющую отвращение к прикосновениям от всех, никогда не была против поглаживаний тёти по плечам, или её объятиям. – Нет-нет! Я вам говорю! Склоняюсь к теории – неудачного эксперимента или выросшее животное на радиации! Я изучила пасти гризли или медведей, но тётя! – воскликнула она, заставляя Стефани прислушаться к её словами в серьёз. – Ваш шрам, больше похож на акулий укус. Вряд ли в вашем озере, недалеко отсюда, завелась акула, так? – Ты в этом уверена, акулий прям? – Да! – и ведь девушка в этом была очень настойчива. Почему-то на ум Стефани вылез только один монстр, сумевший подобное сделать, и это – вчерашний клоун. Но раз это было лишь спутывание реальности с воображением, так почему же пасть клоуна, зрительно, но совпадало со шрамом Стефани на боку? Об этом, они ещё всю дорогу говорили. Они даже не заметили, как время подходило к вечеру. Конечно, Стефани не была глупой, и не стала рассказывать об укусе клоуна своей племяннице. Но... Розалия вынашивала подобную теорию. Она думала, что возможно, забытые воспоминания о детстве, приснившийся клоун, шрам на боку – всё подходило друг другу, но теперь осталось связать нитью здравого смысла и не смешивать с придуманным бредом. Всю дорогу, их преследовал незримый Пеннивайз. Он словно дикое животное, прятался в тени, во тьме, где его никто не увидит. Набив себе желудок, теперь он целенаправленно готов объявить о себе Стефани, которая о нём забыла. Догадки девчонки его смутили, ведь если она решит раскрыть его, то, конечно ей никто не поверит под влиянием клоуна, и ему придётся её сожрать. Ему не льстило, что Стефани имеет такие нежные, тёплые чувства матери к девочке, но, главное, она не имела прямой связи «мать и дочь». Он даже предположил, что возможно, эта дочь союза Стефани и Майка Андерсона, и если бы это была правда, он бы разорвал на части… Конечно, только отца и дочь, Стефани он бы не трогал, и намерено бы стёр о них воспоминания у неё, только пока не знал как. Он подобное не практиковал, потому что ему не надо было кому-то стирать память. Они, либо сами забывали, либо сжирал их мозги, – третьего не дано. Прибыв домой, они поужинали, и сели за телевизор, где провели пол ночи, пока Розалия не уснула на диване. – Хей, соня, иди в кроватку. – прошептала Стефани, не в одном глазу не чувствуя сонливости, и проводила девушку до кровати, чтобы та об что-нибудь не ударилась. Удобно её уложив на кровать, укрывая одеялом, она чмокнула её в лобик, и собиралась уйти спать. – Вкусная девочка, со своими страхами, со своими желаниями… – промурлыкал чей-то сладкий голос, доведя Стефани до приятной ностальгической эйфории, словно этот голос был рычагом её счастья. Обернувшись, она увидела того самого клоуна, что грустно улыбался, водя рукой в перчатке по волосам Розалии. Девушка, что спала, стала вжиматься в себя, слегка постанывая от страшного сна. – Не трогай её, пощади… – молилась девушка, боясь за свою племянницу. Ядовито-янтарные глаза, светившийся в темноте, ну точно, как фары машин, перевели свой взгляд на неё. Он прижал свой указательный палец к своим красным губам. – Ш-ш-ш-ш, разбудишь ведь... А ты уведи меня от неё, давай. – жуткая улыбка налезла на клоуна, и тот поднял руку. Стефани, справляясь с животным страхом и инстинктом, который, как резанный, вопил «Беги! Беги!», сжала руку клоуна, и стала его уводить его из комнаты. Он послушно пошёл за ней, и когда они вышли за дверь, она дальше повела его в свою комнату, где закрыла дверь, и преградила путь. – Кто ты? Что тебе нужно от меня? Я уже вызвала полицию! – говорила она ему, наблюдая, как тот, свободно и просто, словно комната его, а не её, ходил по ней. Он брал её вещи, всматривался, и иногда кидал взгляд на сундучок, но в конечном итоге, он лёг на кровать, так устало, и глубоко вдохнул запах Стефани. – Ты обязана меня помнить, милая Стефани. Мы проводили с тобой так много времени. Обидно, что ты так просто, спустя каких-то 27 лет, забыла меня. – он поднялся с кровати, вальяжно сел, закинув ногу на ногу. – Я тебя совсем не помню, прости. Но я знаю, что ты очень опасен… – О как?! А 27 лет назал ты была влюблена в меня. – хитрый взгляд Пеннивайза заставил сердце Стефани съежиться, но не от прилива старых чувств, а от страха к его янтарным глазам. Одним щелчком, рисунки хранившийся в сундучке полетели, и стали левитировать по комнате. – Ты много раз меня рисовала, и каждый раз расстраивалась, что не получаюсь таким, каким ты меня видишь. – Нет… Ты же воображаемый друг, так ведь? – тут перед глазами стала обыгрываться сцена на полу, где маленькая девочка, очень похожая на неё, сидела напротив того же клоуна, что сидел сейчас с кровати, и рисовала, а потом возмущённо: «У меня не получается! Нарисуй себя, нарисуй, пожалуйста, Пенни!» – Пенни… – Ну-ну, давай, я знаю, это вертится у тебя на языке. – подбадривал клоун Стефани, пока та находилась в своих мыслях, и те, неуловимо вихрились, что-то показывая кадрами. – Мистер… Мистер… – она старалась всеми силами ухватить воспоминания её слов. Губы старались сами, без участия хозяйки, произнеси слова. – Ну-ну, не томи! – взвизгнул от счастья клоун, и прыжком оказался рядом с ней. – Мистер Пеннивайз – танцующий клоун, твист! – тихо, но радостно воскликнула она, словно тут же ощутила себя маленькой тихой Стеф. – Да! Да! Это я, я, милая Стефани! – клоун подхватил её, и сжал в объятиях. Они вместе упали на кровать. – То есть, это ты! Но… Но почему ты так реален?! – она отстранилась от клоуна, который не казался ей таким жутким. Странное тепло стало трепетать в её сердце, и его янтарные глаза стали завораживать. Ведь они сейчас лежали вместе, на кровати, где сильные руки Пеннивайза, прижимали её талию к себе. – Потому что я не воображаемый. Я есть в твоей жизни, и более того, я реальнее чем ты, потому что вселенная больше обеспокоена о моём существовании, чем о твоём. – Пеннивайза переполняло чувство счастья и удовлетворения, но он всё равно понимал, она лишь вспомнила его имя, не более. На этом, упрямый клоун и не собирался останавливаться. Если есть шанс ей помочь вспомнить, самостоятельно, он вернёт её сладкий вкус, – если этим, конечно, не испортит её жизнь. – Так получается… – Пеннивайз уловил её страх и неприязнь к нему, она хотела от него отстраниться, но клоун этого не дал. – Та пасть, ты! Ты оставил на мне тот шрам! – Когда ты была маленькая, то уже простила меня за это. – клоун всё же освободил девушку, и та, вскочив на ноги, отошла от него к стене. – Да м-меня не это беспокоит, а то, что получается, ты ешь детей?! – и снова страх окутал, бросив её тело в дрожь. – Тогда ты не слишком об этом была обеспокоена. – Пеннивайз встал вслед за ней. Теперь, для неё казался его взгляд угрожающим, жутким и страшным. От этого, клоун невольно улыбнулся, усугубляя, и без того ко дну катящуюся, ситуацию. – Я была ребёнком! Я была одинока! Моя психика была слабой! – воскликнула девушка, и рядом с ней, прошёлся удар. Не сильный конечно, и по стене паутиной трещины не пошли, но клоун мог и так. Их лица оказались близки, и она почувствовала забытый его запах, что стал приятно тянуть внутри живота, – да-да, тот самых, запах жжёного сахара. – Я спас тебя от одиночества… – прошептал он ей на ухо, и табун мурашек побежали по телу. Это странное сочетание чувств, – страха и наслаждения, – ведь его голос, был для неё освежающим воздухом в душной комнате. Хотя, именно его шептание, и тяжёлые вдохи согревали замерзшие уши от ужаса. – Я заботился о тебе, как родитель. Ты стала для меня основным источником любви. – Прошу… Не надо… Я… – девушка, вслушиваясь в его голос, стала ощущать удвоенное чувство усталости. Бессонница, длившееся два десятилетия, стресс от переезда, бессонная ночь от страха – это всё надавило на её мозг, что он просто решил отключиться. Пеннивайз поймал её тело, и удовлетворённо улыбнулся, так как теперь она спит как убитая. Многие-многие года, как чувствовал он, она не могла нормально поспать. И зная, что его блаженный голос сможет послужить кнопкой по отправке в царство Морфея, шептал ей на ухо специально. Поднимая её на руки, укладывая на кровать, он сам прилёг рядом, любяще сложив её голову на свой пуф, заботливо приобнимая за плечи. – Милая, милая Стеф… Спи… – и с этими словами, разглядывая её повзрослевшие лицо, находя в них отголоски личика маленькой Стефани, ухмылялся, и шептал монолог всё ночь, о том, как же он рад снова увидеть её.