Текст книги "Осколки прошлого (СИ)"
Автор книги: Вера Мелентьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Глава 14. Я у твоих ног
Дни летели, я уже довольно крепко стояла на ногах, и, покинув больницу отправилась домой. Ритка с Подсолнухом устроили небольшой праздник по случаю моего возвращения. Подруга сетовала, что рядом с нами нет Макса, я же была рада тому, что у него хватило ума уехать.
Спустя неделю, поняв, что никто мной не интересуется, я начала тосковать. Ни Бес, ни Клим никак себя не проявляли. Моя жизнь принадлежала мне и я могла распоряжаться ей как угодно, вот только развод Клим не давал, что означало одно: я по-прежнему супруга Климента Ковалева и вести себя стоит подобающе. Одним словом, приди мне в голову идея завести интрижку, мой любовник непременно попал бы под поезд.
Мысль о том, что Глеб от меня отказался, вместо радости принесла горький осадок, не без Машкиной помощи. Подруга методично вдалбливала мне в голову мысль о том, что Бессонов близок к смерти от тоски, словно Хатико, а я злопамятная стерва, мешающая двум сердцам воссоединиться.
В один прекрасный день, я плюнула и вызвала такси.
Я стояла на пороге, Бессонов сидел в кресле, ко мне спиной. Он слышал, как я зашла, но даже не повернулся. На секунду мне стало дурно от того, что я вновь оказалась в этом доме, в этой гостиной, даже рояль стоял на прежнем месте, но я тут же одернула себя. Ведь я обещала оставить все в прошлом.
– Сделаешь шаг, и двери захлопнутся, – сказал он, не поднимаясь.
Я ничего не ответила, подошла к роялю и провела пальцем по крышке. Слой пыли навеивал мысль о том, что Мария Николаевна обходит его стороной. Глеб словно угадав о чем я думаю, пояснил:
– Его запрещено трогать. Он хранит твои прикосновения.
– В этом больше нет нужды, – сказала я тихо.
– Вот как? – он подошел сзади, убрав в сторону волосы, провел кончиком носа по линии шеи, сделав глубокий вдох, от чего по моему телу прошел электрический разряд.
Еще по дороге сюда, я сходила с ума от желания оказаться в его объятиях, теперь же, казалось еще пару минут и я разлечусь на тысячу звезд только от того, что он стоит рядом.
Я повернулась, игриво улыбаясь, обвила руками его шею и, едва касаясь уха, прошептала с придыханием:
– К черту все…я хочу быть счастливой.
Он подхватил меня на руки и понес вверх по лестнице.
Каждое его прикосновение было пропитано нежностью. Он смаковал меня словно редкий десерт, пытаясь разгадать ингредиенты, и никуда не спешил, покрывая поцелуями каждый сантиметр моего тела, а мне хотелось одного – слиться с ним воедино, раствориться в нем, как сахар. Я отвечала на его ласки, мне хотелось обладать этим мужчиной равно, как и принадлежать ему. На секунду отстранившись, он прохрипел севшим голосом:
– Скажи, чего ты хочешь…
– Я хочу тебя, – шептала я.
– Громче! – приказал Бессонов, играя языком моими сосками, что возносило меня к вершине блаженства, и я закричала, чтобы ни у него, ни у кого в радиусе ста километров не возникло сомнений:
– Возьми меня!
На этот раз он не стал уточнять детали. Я почувствовала, как его плоть заполняет лоно, приводя меня в состояние эйфории.
– Смотри мне в глаза! Я хочу, чтобы ты меня видела! – он сжал мое горло так, что мне пришлось их открыть инстинктивно.
И я смотрела, смотрела в эти бездонные черные озера, полные неистового огня, готовые испепелить меня, если я вдруг отступлю, и каждый раз, когда я закатывала глаза, от удовольствия, он сдавливал мою шею с новой силой:
– Я сказал, смотри на меня!
Словно боялся, что закрыв глаза я представлю себя с кем-нибудь другим, для него было важным, чтоб я не теряла связь с реальностью. Но я ее потеряла, давно. Обхватив его торс ногами, я сжала их, заставляя его войти как можно глубже.
– Глеб… – я знала, что он хочет слышать свое имя, но еще больше мне хотелось его произносить.
Он впился в мои губы своими, я ответила, неистово царапая его спину, оставляя обжигающие следы. Я прикрыла веки, не в силах больше наблюдать за происходящим: грязной, пошлой страстью, которой хотелось предаваться снова и снова.
– Ты моя! – его тело обмякло, и он рухнул на меня тяжело дыша. – Никто этого не изменит.
Я давно проснулась, но не спешила открывать глаза. Боже, какая я идиотка! Бегать по свету столько лет, чтоб в итоге вновь оказаться в его объятиях. Стоило признать, это была лучшая ночь за эти самые «столько лет». Глеб прижал меня к себе крепче и, сделав глубокий вдох, уткнулся в мою шею и сказал полушепотом:
– Я знаю, что ты не спишь. И знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– О чем же? – спросила я, – запрокидывая голову вверх, тем самым открывая доступ к самым чувствительным участкам тела.
– Что-то вроде «Как я могла?! Что мне теперь делать?!Как открыть глаза, чтоб не сгореть со стыда!» – шептал, спускаясь ниже.
Я, постанывая, открыла глаза и улыбнулась, он поднял голову и наши взгляды встретились:
– Говори, – сказал требовательно.
– Не скажу! – рассмеялась я, бросая вызов.
– Скажешь, – зарычал Бессонов и одним движением перевернул меня так, что я оказалась сверху.
– Глеб, – я постаралась придать своему лицо серьезное выражение, – Это было…ошибкой!
– Не правильный ответ
После непродолжительной борьбы, когда изнемогая от желания, я стонала и извивалась, он повторил:
– Говори!
– Глеб…я тебя люблю… – кричала я, царапая его спину.
– Еще!
– Я хочу быть твоей…только твоей…
Разум окончательно покинул меня, и в минуты наибольшего наслаждения я без умолка шептала ему то, что он так хотел слышать. Это было правдой. Вот так вот забыть обо всем, что стояло между нами непроходимой стеной, отдавать целиком и брать без остатка – это и было моим самым заветным желанием.
Мы лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь мгновением.
– Дай угадаю, сейчас ты коришь себя еще больше, – сказала он, поглаживая меня по голове.
– За что? Признания, полученные под пытками… – улыбнулась я.
– Под сладкими пытками. Я просил неделю. Имелось в виду, что ты будешь наслаждаться, а не заниматься самобичеванием.
– Во-первых, никто не говорил, что всю неделю мы проведем в постели, во-вторых, – я приподнялась на локте, и, глядя ему в глаза продолжила, – Я не хочу неделю. Я хочу всю жизнь. Я хочу принадлежать тебе целиком и полностью и хочу, чтобы ты так же принадлежал мне. К черту все, что было. Я хочу начать с чистого листа. Только ты и я! – по мере того, как я говорила, его глаза лезли на лоб, – Я люблю тебя, Глеб. Я устала бороться с собой и с тобой. Но есть куча проблем. Одна из них: ты мне уже не веришь. Я говорю, а ты напряженно анализируешь и ищешь подвох.
– Да, ты была права. Забыть все, что было сложно, поэтому, зная тебя, я жду, когда ты выставишь свои условия.
– Нет никаких условий, – вздохнула я.
– Знаешь, что ты пахнешь счастьем?
– Счастье пахнет молоком. Мы никогда не почувствуем его запах. Но это и твой крест тоже, – говоря это, я смотрела куда-то ему за плечо, не в силах смириться с тем, что лежу в объятиях своего палача.
– Все решаемо, милая. Даже это. Если ты готова все забыть, я буду носить тебя на руках всю оставшуюся жизнь.
– Да.
Несколько дней мы не выбирались из постели. Я запретила себе думать о прошлом, и была счастлива, как когда-то давно, когда Глеб сделал мне предложение. К сожалению, выходные заканчиваются, и он должен был меня покинуть. Мне так не хотелось с ним расставаться даже на минутку. Казалось, как только он ступит за порог, вся дымка счастья, окутавшая, наши отношения улетучится.
– Что с тобой, Детка? Ты будто меня хоронишь, – сказал он, прижав меня к себе.
– У меня плохое предчувствие, не хочу оставаться одна.
– Давай я отвезу тебя в центр, займешься шоппингом. Скоро отправимся в путешествие, надо обновить гардероб.
– Путешествие? Ух, ты! – я попробовала улыбнуться, вышло не очень.
Глеб высадил меня у торгового центра, и я отправилась по магазинам, без всякого желания что-либо покупать.
Глава 15. Второй круг ада
Я продолжала бесцельно бродить по бутикам, только теперь с ощущением, что некто дышит мне в затылок. Потратив около часа на то, чтобы вычислить преследователя, я пришла к выводу, что у меня паранойя. В конце концов, глупо надеяться, что Глеб мне доверяет. Он вполне мог приставить своих людей. Так ничего и, не купив, я села пообедать в кафетерии. Достала зеркальце и изучила публику сзади, поймав себя на мысли, что чувство тревоги не отступает, я покинула торговый центр. Пересекла проезжую часть, свернула во дворы, немного поплутала, но так никого и, не обнаружив, решила выйти к проспекту.
Паника достигла своего апогея, я пустилась бежать, когда черный джип со скрежетом затормозил у тротуара, но бег, к сожалению, не был моей сильной стороной. Два амбала схватив меня, скрутили мне руки за спиной, и, надев черный мешок на голову затолкали в машину. Оказавшись зажатой между двух головорезов, с мешком на голове, я жадно хватала воздух, но мое единственное легкое не справлялось, и я потеряла сознание.
Очнулась я от хлынувшего потока холодной воды, попыталась пошевелиться, но безуспешно: руки были привязаны к спинке стула, на котором я сидела, ноги тоже были связаны. Передо мной стоял мужчина, крепкого телосложения, бритый наголо, он терпеливо ждал, пока я осмотрюсь по сторонам. Это был подвал. Большое помещение, бетонные стены, и судя по тому, что мне не заклеили рот, орать можно сколько угодно – никто не услышит.
– Вы совершили ошибку, – сказала я.
– Давай, вместе ее исправим, – хохотнул он и продолжил, – Ты расскажешь нам, где Хантер, и мы тебя отпустим на все четыре стороны.
Я вспомнила, как выглядел труп Кучерова и тошнота подкатила к горлу.
– Убит, при задержании.
Здоровяк подошел и со всей силы ударил в солнечное сплетение, я бы согнулась пополам, если б не была туго привязана к стулу.
– Вы меня привязали, чтоб я сдачу не дала? – сказала я отдышавшись.
– Не хочу портить твою красоту, но если ты будешь упрямиться, без этого не обойтись.
– Вы не красоту портите, а здоровье. Я и так почти инвалид, еще один такой удар и я отправлюсь прямиком к Хантеру. Так что можете передавать послание.
Дальше начался кромешный ад. Я и раньше попадала в плен, к Макару, но его люди были практически джентльменами, на фоне моих сегодняшних мучителей. Периодически я теряла сознание, приходила в себя, и все начиналось снова. У моего инквизитора появился напарник, более молодой и энергичный, он подошел к делу со всей ответственностью. Чем больше времени проходило, тем меньше они ограничивали себя в фантазиях. Они были уверены, что Хантер ушел, и помогла ему я, а я знала, что даже если сдам Макса, живой меня уже не оставят.
Здоровяк занес руку, а я, зажмурившись, закричала:
– Меня зовут Полина Ковалева! Мой муж сотрет вас в порошок!
Этого не стоило говорить, потому что Полину Ковалеву следовало убить и труп ее спрятать так, чтоб никто и никогда не нашел, но я приближалась к тому состоянию, когда выстрел в голову – не худший исход.
– А меня принц Чарльз! – загоготал тот, что моложе.
– В моей сумочке паспорт!
– Дай ее сумку, – обратился здоровяк к товарищу.
Изучив документы, он нахмурился еще больше.
– Слушай, если ты так уверена, что Хантер мертв, кто, по-твоему, организовал покушение на Беса?
– А по-вашему, это сделала я в паре с киллером-любовником, а потом сама же под пули и полезла?
– Под какие пули? – здоровяк удивился.
– Я была с Бесом, когда в него стреляли! И ваш первоклассный киллер попал в меня! Странный промах для такого парня, не находите?
Здоровяк задумался, и мои страдания на время прекратились.
– Может, попробуем более гуманные способы, – мерзко облизнулся второй.
– Не советую. Она держит за яйца Клима и Беса. И то, что они на время выскользнули из ее рук, еще не значит, что она не схватит их крепче.
– Должно быть, девчонка с талантами! – продолжал веселиться тот.
– Гена, пока не трогай! Запри в коморке, и руки развяжи.
Здоровяк удалился, а Гена, развязав меня, повел через весь подвал, в самый дальний угол. Я не сразу разглядела там дверь. Шаги давались мне с трудом, а мокрая блузка, облепив грудь, будоражила фантазию Геннадия. Столько пошлых шуток я не слышала за всю жизнь. Открыв дверь, прежде чем втолкнуть меня внутрь, он лизнул мою щеку, мгновенно вызвав рвотный рефлекс.
– Еще повеселимся, Крошка!
– Молись, чтобы за мной пришел Клим, а не Бес, – прошипела я.
Комната была не большой, без окон, но имелся матрас, на нем я и устроилась. Я даже не знала, какая часть тела болит больше, лежать в любом положении было неудобно, но я просто закрыла глаза и отключилась.
Когда я пришла в себя, все тело ныло, с губ струилась кровь, голова гудела, одежда промокла насквозь, и было дико холодно. Я потеряла счет времени, но на улице должно быть тепло. На самом деле, не было уже никакой надежды на то, что Глеб или тем более Клим вытащат меня отсюда, и временами мне просто хотелось умереть, желательно быстро.
Услышав лязганье замков, я сжалась в комок от ужаса. Сейчас решится моя судьба. Наверняка здоровяк отправился проверять информацию обо мне. И либо он договорится с Климом, либо меня решат убрать, чтоб избежать последствий. Опять же, Климу выгоднее повесить мой изуродованный труп на Глеба, чем наживать проблемы, вытаскивая из дерьма неверную жену.
– Ну что, Красотка! Отправишься в последний путь? Если вспомнишь что-нибудь ценное, обещаю: все будет быстро, – сказал здоровяк.
Я же вздохнула с некоторым облегчением. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
– Да, вид уже у нее не товарный, – в дверях появился Гена, – Но сиськи все равно зачетные. Если ее списывать, от чего бы ни обрадовать напоследок? – хохотнул он.
– Гена, тебе бабы что ли не дают? Валяй, хозяин уже и сам сомневается, что она что-то знает, – здоровяк развернулся и вышел, оставив меня с Геной один на один, что не предвещало ничего хорошего.
Мерзко ухмыльнувшись, он подошел и присел на корточки, грубо взяв меня за подбородок, так что наши взгляды встретились, сказал:
– Как на счет развлечений, Крошка?
Я отдернула лицо и ответила, чеканя каждое слово:
– Бес, придет за мной. Вот тогда и развлечемся.
«Я всегда прихожу за своим сам» – вспомнила я его слова. Только бы пришел. Только бы не опоздал.
– Ты, правда, его ждешь? Тогда у меня плохие новости: я работаю на Беса, и сегодня он пустил тебя в расход – расхохотался Гена, а я лишилась дара речи.
Это не могло быть правдой. Глеб никогда бы так не сделал. Если бы ему было нужно, он пытал бы меня сам, он никогда бы не позволил кому-то надо мной издеваться.
Гена резко схватил меня за волосы и повалил на пол. Завязалась нешуточная борьба, в которой у меня не было шансов. Хоть я и получила навыки рукопашного боя, но вести его в горизонтальном положении в моем нынешнем физическом состоянии не представлялось возможным. Моя блузка напоминала лохмотья, и дело осталось за джинсами, я искренне надеялась, что они будут более стойкими.
– Тогда пусть он придет! Я все ему расскажу! – истошно орала я, но мерзавца это не останавливало.
Я перешла на дикие вопли и истошный вой, из всего, что я кричала, можно было разобрать только имя:
– Глеб!!! Глеб!!! – я не верила, что он мог держать меня здесь и тем более позволил так со мной обойтись.
И чудо случилось, я услышала его голос.
– Какого черта?! – где-то вдалеке рявкнул Бессонов.
Сначала я решила, что это мираж, но мой противник ослабил хватку, как будто прислушиваясь. Дверь распахнулась, и, запрокинув голову, я могла увидеть Беса. Облегченно вздохнув, я прикрыла глаза и разрыдалась. Гена оперативно соскочил с меня и уставился на Бессонова. Глеб и без того был в ярости, а увидев меня полуголую, избитую, лежащую на полу, не в силах пошевелиться и вовсе побагровел от злости. Бросившись ко мне, стянул с себя футболку и надел на меня. Подхватил на руки и понес в сторону выхода. Вцепившись ему в шею, я рыдала без остановки, лишь единожды прошептав севшим голосом:
– Глеб…я знала, что ты придешь…
– Я пришел, Детка. Я приду, где бы ты ни была. Я всегда буду рядом.
От солнечного света ломило глаза, и я уткнулась носом ему в грудь, вдыхая любимый аромат его одеколона. Никогда я так не была счастлива в его объятиях, как в эти минуты. Бес хотел было усадить меня на сиденье, но я вцепилась в него мертвой хваткой, казалось, только чувствуя тепло его тела, я могу быть в безопасности, и только стоит ему отстраниться, как весь остальной мир растерзает меня в клочья.
– Сядь за руль, – бросил он кому-то, а сам устроился на заднем сидении, продолжая держать меня на руках.
– Все позади, теперь все будет хорошо. Прости меня, Детка, – приговаривал Бессонов, поглаживая меня по голове.
– Ты пришел, – сказала я то, что, на мой взгляд, было самым важным.
Немного согревшись и успокоившись, я прижалась к нему сильнее и не заметила, как отключилась.
Придя в себя, я увидела, что лежу в комнате Глеба. Голова у меня была перебинтована, рядом стояла капельница, а на тумбочке множество коробочек и тюбиков с различными лекарствами и мазями, но Глеба рядом не было, что вселяло дикий страх. Казалось, вот-вот дверь откроется и появится ненавистный Гена. Я прикрыла глаза и пережила весь этот ужас заново. Поняла, что кричу, лишь, когда Бессонов взял меня за руку:
– Детка! Все позади! Посмотри на меня!
Я открыла глаза и села на кровати.
– Не уходи. Никогда больше не оставляй меня.
Глеб, грустно усмехнулся:
– Я так долго ждал этих слов, но ни в подобной ситуации точно.
– Бойтесь своих желаний, – развела я руками, – но зная тебя, вряд ли ты так уж сильно переживаешь за способ, которым они достигнуты.
– Я смотрю тебе гораздо лучше, – он полоснул своим режущим взглядом, – Это самое мерзкое, что можно было себе вообразить. Самое грязное и отвратительное. Я не смог защитить свою женщину.
– Ты успел. И я безмерно тебе благодарна, но формально я еще Ковалева.
– Уже нет, – я вопросительно подняла бровь, а Глеб продолжил, – Долгая история, расскажу позже, думаю, Клим даже не в курсе, что ты пропала. Но ты моя. Только моя! – он победно улыбнулся и коснулся кончиком своего носа – моего.
–Я люблю тебя. Я всегда тебя любила.
–А я всегда знал, где ты и терпеливо ждал, когда ты вернешься. Сама.
Вообще он выглядел так, будто это над ним измывались несколько суток. Какая-то мысль мелькнула в моей голове, но потом быстро исчезла, так и не сформировавшись.
Следующие несколько дней прошли в полнейшем единении душ. Глеб старался максимально редко оставлять меня одну, а когда ему все же приходилось отлучаться, я считала минуты до его возвращения, потому что как только я оставалась сама с собой, впадала в глубочайшую депрессию.
Глеб отдал мне новый паспорт на имя Полины Бессоновой и макет статьи местной газеты, где значилось, что Полина Ковалева, супруга миллиардера Климента Ковалева погибла в авиакатастрофе. Так должно было быть. Ни один из них не мог допустить того, что их спутница жизни, как переходящее знамя кочует от одного к другому.
– Я навеки пленница этих стен?
– Что? – Глеб изобразил удивление.
– Я не против. Я сделаю все, что ты посчитаешь нужным, – сказала я, повиснув у него на шее.
– Мы уедем. Через два дня. Уедем, чтобы никогда не возвращаться.
Настал мой черед удивляться:
– Ты же мэр! И без пяти минут крестный отец!
– Я складываю полномочия, – Глеб развел руками, – И оставляю город.
– Климу? – догадалась я, – Он меня продал.
– Ты бы все равно от него ушла. Так он получил небольшую компенсацию.
– Целый город – небольшая компенсация?
– Все столицы мира не стоят твоего мизинца, а я получил тебя всю за один захудалый городишко! – Глеб смотрел так, будто ждал нападения.
– Как считаешь нужным. Я принимаю любое твое решение, – улыбнулась я и прижалась к нему еще крепче.
– Да?! Неужели?! – воскликнул он, – А где моя Полина? Тебя покупают, продают, а ты принимаешь любое мое решение? – смеялся Глеб, явно довольный собой. – Она бы уже душу из меня вытрясла!
– Я знала, что тебе быстро это надоест, но у меня правда нет сил спорить. Я тебя люблю, хочу идти за тобой, куда бы ты ни пошел, и с точки зрения здравого смысла, пока все замечательно.
Глеб расхохотался, перемещая руки на мои бедра:
– Идеально! Генке премию стоило выписать!
Он был так искренне рад и не сразу понял, что сказал, а вот меня как обухом по голове ударили. Я в ужасе отпрянула от него, не желая верить в происходящее.
– Боже, как это низко! – Я закрыла лицо руками, не желая видеть его.
– Детка, все не так как ты думаешь! – он сделал попытку приблизиться ко мне.
– Не трогай меня!!! – заорала я так, что стены затряслись, Глеб от неожиданности остановился, – Не прикасайся ко мне!!! Никогда!!! Больше!!!
Я так старалась вычеркнуть все произошедшее из памяти, не думать об этом, не переживать снова и снова, что совсем забыла слова Гены, зато сейчас они эхом отдавались в моем мозгу: « я работаю на Беса»… Виски сдавило словно прессом: «Генке премию стоило выписать»… Я вдруг осознала то, что он вел себя не как чужак, вторгшийся на закрытую территорию, а вполне себе по-хозяйски. Полина Ковалева вот-вот официально прекратит свое существование. Климу сделали слишком заманчивое предложение, ему незачем было меня искать. Я была в полной власти Бессонова. Только он решал жить мне или умереть.
– Ты действительно хочешь знать кто киллер?! Или это такие методы воспитания?! – перешла я на истеричный визг.
– Прошу тебя выслушай! Я действительно ничего не знал!
– Я должна в это поверить?! Тебя боятся больше чем Макара! Ты занял все преступные ниши в городе! Вытеснил всех конкурентов из бизнеса! И твои люди без особой нужды, просто смеха ради, похищают твою без пяти минут жену, забыв поставить тебя в известность?! Это самое гнусное, что ты мог сделать! Скажи, ты стоял за стенкой?! Или тебе присылали видеоотчеты?! В какой момент ты понял, что надо остановиться?!
– Прекрати! Я ничего не знал! Я не вникал в подробности! Я знал, что есть девка, которую он не тронул, и что с ней «работают»! Можно было догадаться, что единственный магнит, притягивающий все дерьмо в городе – это ты! Но я обрабатывал твоего муженька, мне не было дела до этого киллера, а тем более до его баб!
– Ты как-то сказал, что для меня ты Бог! Нет, Глеб! Ты мой личный Дьявол, и ты создал для меня персональный ад!
Я собиралась выйти из комнаты, но он преградил мне путь.
– Отойди! Ты остановишь меня только пулей! – Бессонов не двинулся с места. – Ну, или толпой озабоченных головорезов, чтобы не быть банальным!
– Идиотка! Я никогда и никому не позволил бы так обойтись с тобой! С женщиной, которую я люблю! – Он ударил кулаком в стену, но с дороги все-таки ушел.
Я колесила по городу не в состоянии понять, что мне делать дальше. Мою грудь разрывала смесь из боли, обиды и несбывшихся надежд. Я любила его, с этим не поспоришь. Я хотела бы сделать его счастливым, я даже смирилась с его поганым характером. Но то, что произошло, было уже чересчур. Если бы нас спросили, на каких общих интересах мы сошлись, я бы смело ответила: « На любви к театральным постановкам. Господин Бессонов – отличный режиссёр. Спектакль, который он поставил, заслуживает Оскара».
Все-таки, трудно было поверить в то, что он позволил кому-то причинить мне боль, и тем более надругаться над моим телом, но мысль о том, что его люди самовольно похитили пассию хозяина и измывались над ней несколько суток, была еще более абсурдной. Ему до умопомрачения нравилось заставлять меня испытывать животный страх, а потом целовать в лобик со словами: «Все будет хорошо, Детка. Я рядом». Он кайфовал от этого. А я… Я простила ему всё. Простила за те редкие минуты абсолютного счастья, за те ночи, когда мы сгорали вдвоем и за те рассветы, когда возрождались из пепла. Я несколько лет скиталась по свету, построив стену между нами, запретив себе думать о нем, но не было ночи, чтобы закрывая глаза я не чувствовала на себе его прикосновений, не слышала его голоса, не чувствовала вкуса его поцелуев.
Я уже плохо видела дорогу, смеркалось и слезы застилали глаза. Мне было чертовски больно. Я почти физически ощущала нож, который он воткнул мне в спину. Я пережила дикий ужас, на фоне последнего акта, пытки вообще потеряли всякую значимость. Я ждала его, я верила, что он придет! Я кричала: «Бес придет за мной! Тогда вы за все заплатите!» Оказалось он и есть мой палач!
Выехав на мост, я увидела в зеркале заднего вида его машину. Слишком много грязи было между нами, чтоб забыть все и стать счастливыми. Слишком многим он пожертвовал, чтобы получить меня, слишком сильно я его любила, чтоб противостоять. «Что ж, Дорогой, сегодня ты потеряешь и город и меня». Разогнав свою малышку до предельной скорости, я резко выкрутила руль вправо. Пока салон не до конца заполнился водой, я успела различить его истошный вопль. Крик, полный боли и отчаяния. Крик безысходности и беспомощности. Так кричит мать, потерявшая дитя. Так кричит женщина, которую насилуют. Так кричал мужчина, навеки потерявший возлюбленную.
