Текст книги "Барон-дракон (СИ)"

Автор книги: Вера Огнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Я не в том смысле, ваше сиятельство.

– Я тебя уже послала, или еще не успела?

– Уже.

– Тогда – гуд бай.

– А…

Она не расслышала его тихого, почти утробного призыва, по тому, что именно в этот момент брякнула ключи на ящик, развернулась и пошла к выходу. Наружная дверь захлопнулась, щелкнул автоматический замок. Ольга отбыла.

"Высокая Госпожа" – орал герольд – " княгиня Радзивилл с визитом". Створки распахнулись. На ритуальную тропу ступила женщина. Узкий на двадцать локтей шлейф растянулся от ворот до мраморной ступеньки. В прическе сверкают бриллианты. В ручке веер ать-ать. И реверанс. Грудь готова вывалиться из декольте. Андраг напрягся, сейчас ткань сползет, открывая сосок… Женщина подняла глаза. На него полыхали две вертикальные зеленые щели.

Андраг проснулся. Как же погано, что вместо Ольги ему приснилась баронесса Юр. Не к добру.

Жаль, в этой норе отсутствовал телевизор. Самое бы время посмотреть на мир в узкое, страшно ограниченное в своей погоне за конъюнктурой, окошко. Глядишь, отвлекся бы от неприятных ассоциаций. Но чего нет, того нет.

Вадим уснул одетым. На момент пробуждения все что на нем было, промокло от пота. Он разделся до трусов, расстелил одеяло и улегся, накрыв ноющие ступни курткой. За отсутствием зрелищ, оставалось помыслить.

Жалел ли он, что пришлось уйти от Стаса? Нет. Скорее досадовал. Из всех ценностей значение для барона Старой крови Вадима Ангарского сохраняло только человеческое общение. Очень ограниченное, очень избирательное. И все же. Там, где он обретался последние пол года, нет-нет да встречались люди, с которыми ему было комфортно и интересно. В перспективе – полный туман.

Он завтра-послезавтра укатит в соседний городок, переконтуется там до весны, дальше – видно будет. Спина, слава Высокому Небу, донимать перестала. Немного денег на первое время есть. Если станет совсем туго, примкнет к артели странников… Ха-ха! Вякнул в глубине души, задремавший было дракон. Артель странников ныне именуется бригадой шабашников или притоном БОМЖей, выбирай на вкус. Вкус того и другого Вадиму откровенно не нравился. Но на худой конец и это сойдет. Другое дело, что так или иначе, ему надо выходить на ситуации и обстоятельства в которых реализуются три задания Совета.

Ангарский закинул руки за голову и уставился в темный потолок. Хоть так поворачивай, хоть эдак: простенькие в условиях Долины задачи, здесь оборачивались почти что безысходностью.

Допустим, Вадим отыскал человека свихнувшегося на средневековье – ролевые игры, доспехи, турниры – и тот вызвал его на поединок. Драконий кодекс предполагал результатом дуэли либо смерть, либо увечье. Победой по очкам тут не обойдешься. Ангарскому, в случае если он выиграет поединок, – а он обязательно выиграет, – элементарно грозило тюремное заключение. И ведь не докажешь самому продажному на сегодняшний день суду в мире, что действуешь исключительно из высших побуждений. Только вякни, загонят вместе со вторым дуэлянтом в психушку, выдадут по деревянной сабельке – машитесь, ребята, сколько хотите.

Второй неразрешимый момент – враг. Смешно за токового принимать Стаса, например. Да и любого другого ЧЕЛОВЕКА. От людей Вадим как бы отгородился тоненькой, но прочной, практически непроницаемой стеночкой. Они жили сами посебе, он – сам посебе. Отморозки, которых нанял муж Натальи, дабы отметелили любовника жены, сделали свою работу от сих до сих.

Не убили. Даже, как показалось Вадиму, не очень рассерчали в процессе битья. Сделали по минимуму, посоветовали убираться из города и свалили, дальше пиво пить. Пожалел рогоносец хренов денег на профи. И его за врага держать смешно. Мелкий, жалкий мужичонка, пытающийся деньгами заткнуть дыры в собственной состоятельности. Ничего кроме презрения он у Вадима не вызывал. Ну, враги – дело наживное. Вдруг да обломится, обидит кто до крови. Не до жиденькой человеческой, до густой черной драконьей. Уж тут Ангарский его пожалеет. Примет во внимание все резоны и пожалеет.

Что имеем? Прирезал свихнутого ролевика – попал в психушку. Там санитар обидел дубинкой по почкам – он санитара простил… Влюбляться придется в ограниченный стенами ПНД женский контингент. А это – самому сначала надо рехнуться. Ой, матушка моя человеческая и маман дракониха! Куды бечь? Чем спасаться?

Перспектива, нарисованная слегка примороженным мозгом, вызвала конвульсивный смех, на коем Ангарский и уснул во второй раз.

Осинка высотой в человеческий рост горела ярко красными листьями. Красное и желтое на фоне ультрамаринового неба – очень красиво. Очень контрастно. У деревца, вровень с ним, стояла Ольга.

Немного другая. Черные, разнятые на пробор, волосы сверкали как антрацит. Румянец ярче листвы.

Она беззвучно шевелила губами. Вадим силился понять. И не мог. Он даже приподнялся на локте.

Ему мешала… Перед ним, спиной к нему, прижимаясь всем телом, на зеленой траве лежала женщина. Из-за ее спины Вадим и выглядывал. Он за ней как будто прятался. Ольга не грозила, но угроза все таки присутствовала. В ней самой. В ее явлении. Вадим хотел туда. К ней… Подруга, к которой он прильнул, была мягкой и теплой. Он попытался встать. Женщина обернулась.

На Андрага смотрела баронесса Юр!!!

Затылок плавал в поту. Одеяло промокло. По груди стекали противные капли. В крохотной кухоньке висел тяжелый душный угар. Вадим рывком поднялся, шатнулся к окошку, дернул шпингалет форточки. Ни фига – прибита. Сунув ноги в ботинки, он пошел в прихожую и распахнул дверь на площадку. Клуб белого морозного воздуха нечувствительно подкатился к ногам. Потом его окутало. Потные дорожки стали холодными и противными, как прикосновение змеи или рыбы.

Воющая холодная темнота подъезда ознобила и, наконец, заставила убраться восвояси.

В прихожей он прижался затылком и спиной к шероховатой пыльной стене. Его колотило. Не холодом, не слабостью – безысходностью. Баронесса Юр только символ, граница, запрет на хорошее. Хорошего никогда не будет. Чистого не будет. Не может быть любви. Не случится честного поединка. Не встретится достойный враг. Андраг так и зачахнет на какой-нибудь тусклой кухне. Сопьется Вадим, свалится в подвалы и мусорные баки. Здесь нечего ждать. Здесь само ожидание смехотворно. Здесь ждут повышения по службе, прибавки жалования, смены правительства – с ума сойти! – но ведь ждут. Покупки телевизора, машины, квартиры. Здесь алчут нормального жизненного успеха, который можно унести в руках.

Лилит, Лейла, Киа, Беатриче, Офелия… Те, кто воспел женщину, те, кто темные страшные века ждал встречи – все сумасшедшие? Ни у одного ведь не состоялось. А то, что состоялось, они не вынесли налюди. Состоявшееся можно, как зарплату, унести в кошельке. Несостоявшееся – только в душе. Кто рассказал о несостоявшемся – все сумасшедшие. Надо свихнуться, чтобы говорить о нем с посторонними. Те станут смеяться, давать советы или сочувствовать, ругать грязными словами, все меряя на свой аршин. Потом они постараются растоптать твою мечту, твое ожидание, чтобы не заразиться. Потому что безумие мечтателя заразно.

Стоп! Приказал себе Вадим. Стоило один раз хорошо промерзнуть, чтобы на глазах превратится в неврастеника. Ты дракон. Ты просто таки обязан выстоять. Ты обязан победить.

И ряд черных портретов в родном замке ощерится хищными улыбками. Ущербный потомок встал на истинный путь. Матушка-то как обрадуется.

Только тут Ангарский сообразил, что у него банально поднялась температура. А сообразив, испытал неимоверное облегчение. Если свихнулся – это навсегда. Если просто температура – так она ж пройдет! Достаточно выбраться в ночной магазинчик, пока еще двигаются ноги, и купить водки.

Остаток времени до утра он потратил на поправку здоровья. Не хватало, серьезно расхвораться.

Тогда точно попадешь в руки какой-нибудь бабы. Спасет, разумеется, да только ноги бы потом унесть.

А утром в дверь позвонили. Если явились хозяева с просьбой выметаться, решил Ангарский, им придется уйти ни с чем. Будут настаивать, сошлется на Ольгу. Она, кажется, имела в здешних кругах некоторый авторитет.

Он не торопился отпирать. Звонок настырно тренькал. Но явись хозяева, они бы воспользовались своим ключом, вместо того чтобы терпеливо трезвонить.

За порогом топтался невысокий мужчина в овчинном полушубке, мохнатой шапке и собачьих унтах. Прикид – ни какой мороз не страшен. Ходи себе по гостям. Опасения становились реальностью. По всему – явился хозяйский приказчик. Из-под низко надвинутой шапки на Вадима поблескивали холодные оценивающие глаза.

– Кого надо? – грубо спросил Ангарский.

– Барон Андраг?

Прикажи гость, сплясать в трусах на крыше, или притащи мешок с деньгами и ордер на квартиру,

Вадим бы удивился меньше.

– Можно войти? – холодно поинтересовался посетитель, и только что не оттер Ангарского плечом.

– Валяйте, – не преминул окрыситься Вадим, развернулся и побрел в свое убежище.

Сволочи, и тут достали. Зарезать, удавить, растоптать прямо на кухне… Или помилование? Все равно – убью!

В жаркой комнатке визитер бесцеремонно разоблачился. Шуба, шапка, шарф полетели на кушетку. Вадиму показалось, он и унты стянет – не стал. Плюхнулся рядом с одеждой. Вадиму остался фанерный ящик. Сиди, изображай птичку на веточке – конструкция, того и гляди, сложится под задницей как карточный домик.

Распираемый злостью Ангарский, остался стоять, нависнув над зловещим посетителем как вопросительный знак. Но, по мере того, как секунды уплотнялись в минуты, гость линял: вызов из взора испарился, поблек румянец, большой кривоватый нос уже не торчал – уныло свис, даже рыжеватые волосенки свалялись, перестали топорщиться. Когда молчание стало нестерпимым, гость выдавил:

– Прошу, простить, барон. Предупредить вас о визите не было никакой возможности.

– Ты кто? – не стал церемониться Андраг. Иш, вздумал нахрапом переть на барона Старой крови! Гость не мог претендовать даже на элементарную вежливость. Думать надо на кого лапу задираешь.

– Я барон Молодой крови Ик.

– Какого хрена от меня понадобилось Молодым?

– Не гневайтесь, прошу… Меня послали.

– Кто?! – взревел Андраг.

– Не они… Вернее… Я не при чем! Я такой же изгнанник, как и вы.

Жизнь, длительное время стоявшая болотом, вдруг в одночасье вздыбилась и пошла на перекат.

Только вчера тихо гнил за воблой, а сегодня – такой сюрприз. Вадиму не впервой было приноравливаться к крутым поворотам в судьбе, сам чаще всего их себе и устраивал. Но и она, сучка, тоже кое-что подбрасывала. Барона Ика, например. Страшно хотелось, размазать его о стену.

Однако – любопытство! И унижаться, расспрашивать не надо. Достаточно пнуть – само польется.

– Ты, паскуда, для чего крутым прикинулся? – Андраг без труда попал в местный сленг.

– Привычка, барон. Я тут давно. Имидж сложился… Люди пугаются. Поймите, надо как-то жить.

– На кошках тренируйся.

– На животных нельзя. Они чуют не хуже драконов, – сказал Ик и тут же испугался. Это же надо такое сморозить: дракона Старой крови уподобить помойному Ваське! Он явственно затрясся.

Лицо побелело.

– Простите! Я отвык. Вы должны понять.

– С какой стати?

– Вы недавно в изгнании, не поняли еще всей глубины трагедии, – Ик блеял, стремясь, как можно шире размазать кашу по столу. Глядишь, пронесет.

– Заткнись, – оборвал его Андраг. – Скажи лучше, когда тебя вытурили. Что-то я не помню прецедента.

– А меня – тихо, – оживился гость. – Не поднимая лишнего шума. Я, видите ли, нарушил одно из уложений Кодекса. Меня негласно судили и приговорили к вечному поселению на Земле. Живу и служу.

– Кому?

– Не знаю.

В пору выть от досады. Андраг ровным счетом ничего не понимал. Не исключено, впрочем, что перед ним сумасшедший. Но у тех бред, как правило, очень логичен. Нет. Не сумасшедший. Хуже того – говорит правду. Вон как морда сморщилась. Того и гляди, слезу пустит.

– Тебе Совет приказал служить?

– Нет. У меня дома однажды появился рескрипт, точ-в-точ такой, какие рассылали в Долине по внутренней почте.

– И что в нем?

– Мне по телефону будут давать задания. Я обязан выполнять.

– Кто?! – Андраг схватил гостя за лацканы щегольского пиджака и рванул на себя. В ноздри ударил приторный аромат туалетной воды. В глаза бросился очень умелый, тонкий макияж. Ах, ты ж противный! Вот за что тебя поперли из долины. И Кодекс тут ни при чем. Про Кодекс ты наврал.

Андраг брезгливо разжал пальцы. Гость буквально вывалился из его хватки и всхлипнул. А барон

Старой крови расхохотался. Его согнуло пополам. Сесть бы, но рядом с визитером – стошнит. А на ящик – сломается – будешь валяться среди щепок в страшных конвульсиях.

– Какого черта тебе от меня надо? – наконец вымолвил он. – Ты хоть знаешь к кому пришел, педик сраный?

– Меня послали.

Гость заплакал. Слезы промыли на щеках темные извилистые дорожки. В пору пожалеть. Тоже, кстати, вполне женская уловка. А еще устрашить хотел. Вот дурак-то! Но что-то удержало Андрага, от уже готовой сорваться плюхи. Рука опустилась. Он все же сел на ящик и устало потребовал:

– Быстро выкладывай, с чем пришел и выметайся, чтобы я тебя больше не видел.

А сам подумал: сейчас предложит объединяться. И пойдут два изгнанника по жизни рядком, рука об руку. Сладкая парочка. Как только замолчит, так и убью.

– Мне позвонили в конце прошлой недели. Приказали Вас найти и сообщить некоторые условия существования дракона в этом мире. До того момента я о Вас не слышал.

– Тебе сказали, за что я осужден?

– Нет.

– Продолжай.

– Мне сказали только, что Вам выставили три условия.

– Не выполнимых

– Тот, кто звонил, как раз настаивал на обратном. Он сообщил, что ситуация может возникнуть в любой момент. Дракон сам притягивает к себе судьбу. Простите за высокий стиль. Мне именно так было приказано передать. Важно не ошибиться. В нужный момент Вам будет подан знак.

– Какой?

– Не знаю. Знак – и все.

– Насчет восстановления магических способностей, твой хозяин ничего не передавал?

– Нет. Но могу сообщить от себя: только пассивные…

– Ах ты, гнида! – Андраг рывком поднялся с предательски просевшего ящика.

– Не бейте! Вы не так поняли. Я имел ввиду пассивные способности: сверхвосприятие, сверхчуствие, эмпатия… флюиды, иногда – мысли.

В этом Андраг не так давно и сам убедился: мысли считал без труда, а простой формулой обогрева воспользоваться не смог.

– Кто они? Ну, те кто звонит?

– Я действительно не знаю.

– Пробовал саботировать приказы?

– Что, Вы!

По грубоватым некрасивым чертам лица разбежалась серая бледность. Кто же они такие, если сама мысль о сопротивлении вызывает у Ика ужас? Хотя, на такого цыкни – уметется под лавку, носа не высунет.

– И Вам не советую, – ворвался в мысли Андрага голос визитера.

– Засунь свои советы себе в задницу!

– Барон, я Вам добра желаю. Послушайте, здесь вполне можно жить, если не нарываться. Я, например, прекрасно устроился. У меня школа повышения квалификации для магов и прорицателей.

– Таковые действительно встречаются среди людей, или это чистое надувательство?

– На 99,7 процента. 0,3 кое-какими способностями обладают. От таких я стараюсь избавиться, вообще вытеснить их из нашего бизнеса.

Голос Ика окреп. Он уже не блеял, вкрадчиво просвещал неразумного изгнанника.

– И статистика есть?

– Разумеется. Мы с вами, барон, могли бы составить прекрасную пару…

Несмотря на общую мягкотелость, скула у гостя оказалась твердой. Костяшки пальцев заныли.

Андраг подул на кулак. Треснувшийся о стену затылком Ик, мотал головой. Под глазом у него набухал отек.

– Все понял, гнида?

– Вы тут недавно, а я прожил долгие годы, – вдруг заорал гость. – Я много знаю, но не высовываюсь. По тому и жив еще. Вы со своим гонором можете вообще не дожить до возвращения, даже до испытания не доживете! Захочет Совет и отменит испытания. Потихоньку. Придет к вам на порог человек и без объявления причины вас зарежет. Вы прекрасно знаете, как умеет манипулировать человеческим сознанием Старая кровь.

– Старая-то умеет, да не захочет. А Молодым – слабо. За предупреждение, впрочем, спасибо.

Буду начеку. А теперь, выметайся.

Смотри-ка, еще и косится. Не так, видишь ли, приняли. Гость быстро одевался. После тычка он заметно посуровел. Обиделся, должно быть. Натянул шапку, шубу, варежки и, не прощаясь, вышел вон.

Лежанку захотелось протереть, вообще тут все вымыть. Однако перебьетесь, Высокий Господин.

Все это сантименты. Лучше, отбросив излишнюю брезгливость, прилечь и обдумать ситуацию.

Именно прилечь. Опять поднималась температура. По коже забегали волны озноба. Не разболеться бы, в самом деле. Только, можно сказать, забрезжило. Андраг дотянулся до подоконника, на котором стояла початая бутылка водки, плеснул в пластиковый стаканчик; хитро изогнувшись, чтобы не вставать, выпил

Он выдержит. Он через все пройдет. Если есть хоть какая-то надежда… Я выдержу!

Преступление, подлость… Гадость… Но какое ему, в сущности, дело до людей?! Вадим от них отгородился. Андраг к таковым себя никогда и не причислял. Совесть, сострадание, порядочность хороши, когда ты на коне, кода при тебе Сила, а за спиной бьются перепончатые крылья. Когда балансируешь на грани, все средства сгодятся.

Он еще добавил. Мысли спутала накатившая злоба на весь свет. Ничего не хотелось: ни анализировать, ни крушить. Хотелось напиться до полной отключки. До комы. И пошло оно все!

Глава 2

Окно загородили, подсвеченные солнцем, медовые стволы сосен. Сверху нависали темные кроны. Между ними гулял кусочек синего неба. Солнце только, только поднялось. Мороз сегодня отпустил. Из воздуха исчезла колючая, похожая на туман, ледяная взвесь. Янтарно светились деревянные панели стен, шторы и даже простыни.

Вадим покосился на прикроватный столик. Горничная успела принести завтрак. Он спал, не слышал. Кофе в белом кофейнике, тосты, масло, джем. Он бы с большим удовольствием употребил бифштекс с зеленью, но меню определяла Маргарита. Он иногда спорил, но чаще соглашался.

Какая, в сущности, разница! Ему было приятно уступать, ей – настаивать на своем.

Два месяца назад обмороженный, а потом загнанный обстоятельствами в душную коморку, выпроводивший жалкого и в то же время зловещего гостя, Вадим метался в бреду. В дверь звонили, в окно стучали. Ангарскому казалось, кто-то страшный проник в его убежище и подбирается к последнему бастиону – кухонной двери. Вадим сползал с кушетки, толкал ее к двери, сооружая смешную баррикаду. Потом затихало. Он вставал, отодвигал шаткое ложе, освобождая себе дорогу в ванную. Все повторялось. Кто-то пытался влезть в окно. Силы были наисходе. Он решил больше не суетиться. Добьют сонного? Тем лучше.

На третьи сутки температура спала, но навалилась чудовищная слабость и кашель. Когда в дверь коротко и зло позвонили, Вадим лежал весь в поту, не в силах пошевелиться.

И встал бы, да не могу. Перебьетесь. Отвращение и безразличие заполнили все его существо от кончиков пальцев до макушки. А тот у двери заскребся, пробуя замок. Несколько раз провернулся ключ. Дверь заскрипела. По коридору процокали каблуки.

Она стремительно вошла в кухню. Тонкие черные брови возмущенно изогнуты. Без шапки.

Видно: шагнула в подъезд прямо из теплой машины. Полы короткой норковой шубки крыльями разлетелись в стороны. Глаза сверкают. Морозный румянец очень красил ее живое, слегка скуластое лицо.

Кошка, сразу определил породу Ангарский, даже – минильвица. Маленькая, нервная, стремительная. Движения резковаты, но вполне грациозны. Она ему понравилась.

– Ольга брала ключи на три дня. Сколько вы еще тут собираетесь жить?

Злость и напор маленькой хозяйки большой жизни. Ух – хороша!

– Что вы молчите?

– Собираюсь с мыслями.

У Ангарского случился приступ кашля; невыносимо заломило в боку, потемнело в глазах. Его скрутило. Вадим смог дышать, только когда отгремели последние спазмы. По логике вещей его сейчас погрузят в машину и отправят в ближайшую больницу. Но без страхового полиса там не принимают. Значит что? Значит – на мороз. Теперь уже навечно. Там и загнется.

– Вы больны!

– Нет. Притворяюсь.

– У вас есть лекарство?

– Под лавкой стоит, – Вадим показал в сторону пустой бутылки.

– Вам нужно в больницу, – категорично заявила женщина.

– Увы, мадам, меня там не примут. Нет документов.

– Что же теперь, умирать тут? – наивно возмутилась она.

– Не стоит беспокоиться. Если поможете встать, постараюсь уйти прямо сейчас. Не вежливо задерживать даму.

Уходить он никуда не собирался, просто, безошибочно нащупал и потянул нужную ниточку. Она умна, но не интеллектуальна, окружена деньгами и комфортом, и в то же время одинока.

– Никуда вы не пойдете, – попалась на его крючок женщина. – Оставайтесь тут. Я – сейчас.

Трое суток она не выбиралась из его логова. Кухня за это время стала похожа на человеческое жилье. Женщина покупала ему лекарства; предварительно проконсультировавшись со знакомой врачицей, делала уколы. Она мыла пол и помогала ему переодеваться.

Через три дня он взял ее здесь же, на узкой кушетке.

Она ему нравилась и кого-то мучительно напоминала. Когда отгремело крещендо оргазма, когда она еще всхлипывала и бессвязно бормотала, он понял… Но Вадим отмахнулся. У него никогда не было такой женщины.

– Я буду звать тебя баронесса.

– Почему?

– Ты похожа на баронессу.

– Зови, как хочешь.

У нее в сумке зазвонил мобильник.

– Да. Нет. Я не приеду.

Она со злостью ткнула кнопку отбоя.

– Муж беспокоится?

– Какой это муж? Одно название, если мужик импотент с первого дня.

– Ты же родила ему детей.

– Только на это его и хватило.

– Но тебе все равно придется с ним объясняться. Что ты ему скажешь?

– Скажу все как есть. Я ухожу к тебе.

– Мы будем жит на вокзале? У меня ведь ничего нет.

– Останемся здесь.

В открытую, наконец, форточку немилосердно задувало. Из подвала сочилась душная, парная вонь. Марго рывком села. Шатнулась кушетка.

– Я поехала.

– Ты же сказала ему, что не приедешь.

– Мало ли что я сказала! – она потянула с ящика белье. Вадим перехватил ее руку и положил себе на живот.

– Побудь со мной еще немного. Вдруг ты никогда не вернешься.

Больше можно было не уговаривать. Она обхватила его и начала целовать. От ее прикосновений по коже расходился знакомый нервный ток. Вадим завелся с полуоборота.

Она, разумеется, ни куда не уехала.

На четвертый день переговоры таки состоялись. Результатом явился переезд Ангарского из хрущебы в уютный домик на территории дачи семьи Маргариты.

Что муж со всем согласился и на все закрыл глаза, Ангарский узнал не сразу. Марго какое-то время потчевала его мелким невинным враньем: уехал, не знает, ему все безразлично… Много позже она сказала, что поставила супруга перед фактом: либо они живут, так как хочет Марго, либо она уходит, забирая, между прочим, не хилую долю средств из оборота фирмы. Что явилось причиной капитуляции г-на банкира: слабость характера, пылкая безответная любовь к жене или угроза благополучию банка – Вадим не допытывался. Он принял свое положение, не очень заботясь об этической стороне вопроса. Ему хотелось быть с ней. Ему хотелось выжить. Все сложилось само.

Зачем усложнять?

Он еще долго потом болел. Пару раз возвращалась лихорадка. Она его лечила и любила. Вадиму теперь казалось, не случись ее в тот страшный день, он так бы и умер в душной захламленной хрущевке. К тому же, как ни крути, почти год обитая в "придонных" слоях социума, он изрядно от него устал. Возвращаться не хотелось. Он быстро обратно привык к комфорту, теплу, чистым простыням, к книгам на полках, к компьютеру, который велела принести в его домик Марго. Вадим часами сидел в интернете. Горничная приносила им завтрак. Если Марго уезжала, Вадим готовил себе сам. Если на дачу приезжал муж, что случалось не часто, Вадим не подавал признаков жизни.

При желании усадьбу можно было покинуть через боковую калитку, не попадаясь на глаза визитерам, друзьям, прихлебателям и деловым партнерам хозяина, которые являлись вместе с ним.

Домик Вадима стоял в глубине леса наотшибе.

Маргарита как всегда стремительно вошла в комнату, бросила пакет в кресло, остановилась на середине.

– Ты еще не вставал?

– У тебя что-то случилось?

– У нас случилось.

– Потоп или пожар?

– Хуже. К нам приехала свекровь.

– Чья?

– Не твоя, разумеется. Вадик, нам надо поговорить.

– Пришла пора расставаться?

– Не издевайся, пожалуйста.

– Ты с ума сошла! Когда я над тобой издевался? Мне просто трудно представить человека, будь то мужчина или женщина, способного выбить тебя из колеи. Она насовсем приехала?

– На неделю. Но мне этой недели на три года хватит. Пришлось ей сказать, что ты мой дальний родственник. Муж проглотил не поперхнулся. Его мать тут же потребовала представить тебя на обозрение. Я сказала, что ты болен. Сейчас ходит атипическая пневмония. Только ей и напугала свекровку.

– Раз Машка принесла завтрак, я думал, мы остались одни.

– Он ездил ее встречать. Вернулись, и началось: не там стоит, не так лежит, не туда пошла, не так сказала… Я ее ненавижу. Если она докопается…

– Прислуга не заложит?

– Машка? Никогда. Она у меня на таком крючке…

Марго споткнулась и тут же сменила тему:

– Я по тебе соскучилась.

– Иди ко мне.

– Мне надо возвращаться. Потерпи недельку. Эта тварь уедет, все наверстаем.

– Может быть нам уехать? Помнишь, ты предлагала: устроимся в соседнем городе, найдем работу…

– Он не отдаст мне детей.

– Они все равно живут у твоей матери.

– Он не разрешит им со мной видеться, еще и настроит их против меня. Я не могу их потерять.

Марго заплакала. По высоким скулам покатились крупные слезы. Они топили Вадима. Что он, в само-то деле, с ума сошел – отрывать мать от детей? Они, правда, живут в столице, там лучше образование. И все равно, он не имеет права настаивать.

– Перестань реветь. Все будет хорошо.

– Тебе легко говорить.

– Ну, допустим, она докопается, устроит скандал, откроет своему сыну глаза на жену. Что от этого изменится? Он разве не знает, куда ты уходишь ночевать два раза в неделю?

– Мы с ним договорились, что наши с тобой отношения не выйдут на свет. А она разнесет по родственникам, по знакомым. Для него это будет страшным ударом.

– Ты предлагаешь мне, войти в его положение?

– Ну, пожалуйста, помоги мне.

Она уже ревела в голос. Вадиму стало ее нестерпимо жаль. Пусть лучше шипит как кошка и кусается, пусть стонет и визжит в его руках, пусть дерется, только не слезы.

Да и какая, в сущности, разница!

Был момент, когда Вадиму казалось, заветный сигнал вот-вот прозвучит. Высшие силы, следящие за исполнением приговора, укажут: хватай ее уноси в когтях. В конце концов, ни одна женщина не становилась еще ему так близка и так нужна за столь короткое время.

Но… Вот именно – но. Поднявший было голову дракон, уронил ее на крыло. Вокруг рассыпались облетевшие серебряные чешуйки.

– Что я должен сказать твоей свекрови?

– Подтвердить мои слова – ты мой троюродный брат.

– Хорошо. Только не плачь.

В его лес ворвалась короткая поздняя весна. Еще вчера вокруг лежали сугробы. Сегодня снег почернел, осел, ноздрясто выпятился льдинками. Ночью температура воздуха поднялась с минус десяти до плюс двадцати. На солнечной стороне запахло баней. Дерево разогрелось.

Он сидел, откинувшись затылком на горячую стенку. В кронах сосен расщебеталась птичья мелкота. Вниз летели невесомые чешуйки. На прогалине показалась трогательная весенняя травка, бледная и худосочная.

За много дней и даже лет ему впервые так спокойно ничего не хотелось. Только сидеть, слушая весну. Только греться. Даже не думать. Даже не думай! Он и не думал. Ловил тонкими ноздрями влажные лесные запахи. Нет борьбы, нет проблемы, нет времени, нет людей. Есть он и кусочек его мира, куда разрешен вход только одной женщине. Она подкрадется, чтобы озадачить внезапностью своего появления, на мгновение привнесет в его уголок нервную суету, обдаст дыханием далекой жизни с ее бессмысленным движением, потом успокоится в его руках, чтобы через короткое время взорваться оргазмом…

Со стороны тайной калитки послышались шаги. Не Марго. Из внешнего мира к Вадиму приближался мужчина. Шел осторожно мелко ступая, загребая рыхлую землю на дорожке. Андрагу захотелось просканировать: кто, что, за чем; что про него, расслабленного и умиротворенного, думает. Не стал. Он зарекся копаться в человеческих мозгах. Даже в мысли мужа Марго не лазил, хотя, однажды такое желание возникло.

Александр Викторович собрался по нефтяным делам в Париж. Марго объявила Вадиму, что бизнесмены приглашены на саммит вместе с женами. Все оплачено принимающей стороной. Она только что вернулась из столицы – дела детей потребовали экстренного присутствия. Они виделись второй день. Первый продолжался бурно и долго – до утра. Потом хозяйка исчезла и появилась только вечером с известием, что вскоре опять уезжает. Вадим замолчал. Не расспрашивал, не возмущался. Лицо сделалось неподвижным. Не злым – отрешенным. Марго еще убеждала его в необходимости ехать: муж настаивает, выставляет ей условия, он же на все согласился… Она остановилась, только когда Вадим перебил, сказав что поставит чайник. Чаю хочется. Когда он вернулся, Марго рыдала, уткнувшись в подушку.

– Я никуда не хочу ехать, – прорывалось сквозь всхлипы. – Я ни куда не поеду. Я останусь с тобой. Мне ни кто кроме тебя не нужен.

– От чего же! Поезжай, – мирно предложил Вадим, уже устыдившись собственной черствости.

Что, в конце концов, случится, если она уедет на неделю? Не одиночество его пугало – отсутствие заполненности того кусочка пространства, куда он еще допускал людей. Территория Марго не должна была пустовать. Он привык к комфорту ее присутствия. Без нее он начинал ощущать оторванность, жалкость своего существования. Врываясь в его жизнь, Марго возвращала ему сознание собственной значимости. Она, подумал Вадим, действует на меня как наркотик. Я подсел.

И сам себе усмехнулся? Чепуха. Это просто отдых, полустанок на дороге из прошлого в будущее.

Ему недвусмысленно дали понять, что три прецедента, из которых он должен выйти победителем, так или иначе, возникнут. Пусть это будет не завтра, не послезавтра. Через год, как и через десять лет он останется драконом.

Марго смотрела на него расширенными от страха глазами. Вадим спохватился: вот – черт! Волю своим мыслям можно давать в сугубом одиночестве. Тем более, – он имел возможность в этом убедиться, – Марго обладала потрясающей интуицией.

– Чего ты испугалась? – он сел рядом, притянул ее к себе. Сейчас все пройдет. Стоит прикоснуться – ток разбежится по жилочкам. Она уже не так упирается. Еще мгновение и твердыня падет.

– У тебя стало страшное, совсем чужое лицо. Это был не ты.

– А кто? Ну-ка сознавайся, кто тут был!