Текст книги "Простая история (СИ)"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Извини, друг. – поднимая арбалет, вздохнул я, не имея никакого желания долго наблюдать за тем, как они кружат в смертельном танце.

– Джиль? – недоуменно вскинул брови язва, когда противник рухнул ему под ноги.

– Извини, Рудо, – я так и продолжал называть его привычным вымышленным именем, на заучивание нового не хватило времени. – но твоя разведка слегка затянулась.

– Зато твоя закончилась очень удачно. – в упор рассматривая девчонку, язвительно хмыкнул он.

Пленница стояла, опустив по местному обычаю глаза, и не обращала никакого внимания ни на пристальный взгляд останца, ни на его слова.

– Это вам мы обязаны такой своевременной помощью? – Учтиво обратился подоспевший обозник.

Судя по манерам, или командир охранников или старшина обоза.

– Нам, – не стал я отрицать очевидного, уважение и помощь путешественников могут еще пригодиться.

– Айзар, – подбежал запыхавшийся охранник, – эти, мертвецы… они живы. Прикажешь добить?

– Да, – небрежно кивнул командир, и снова повернулся ко мне.

– Нет, – спокойно и властно произнес я, – не троньте их, это мои пленники.

– А что ты собираешься с ними делать? – подозрительно прищурил глаза Айзар, словно невзначай опуская руку на оружие.

– Возьму с них клятву рабов, – холодно ответил я, слегка приподнимая опущенный к земле арбалет, лучница подала мне отличную идею.

– Понятно, – чуть презрительно фыркнул командир, и, отвернувшись, скомандовал охраннику – Не троньте их, они принадлежат этому господину.

– И верните им оружие и все, что было в карманах, – так же холодно обронил я, – чтоб не заставлять меня сомневаться, кто тут настоящие бандиты.

– Иди! – зло сверкнул глазами на подчиненного Айзар, а по губам моей рабыни скользнула еле заметная ухмылка.

– Что ты задумал? – проходя мимо, едва слышно шепнул Рудо.

– Сам пока не знаю, – вздохнул я и скомандовал лучнице, – следуй за мной.

Что-то мне подсказывало, что лучше проследить за слишком активизировавшимися обозниками.

Девушка заняла место за моим левым плечом, Рудо сообразительно встал справа и мы отправились собирать своих пленников. Обозники уже успели обшарить неподвижные тела, а некоторых даже раздеть, и теперь под присмотром командира складывали в одну кучку чужие вещи.

– Вы пойдете с нами? – вежливо предложил нам обозник, но я так же вежливо отказался.

Сам не понимая, почему так делаю, ведь еще недавно был совсем не против примкнуть к попутному обозу.

Уговаривать нас путешественники не стали, быстро собрались и двинулись в путь.

– Ну и где он? – Дождавшись, пока исчезнет из вида последняя телега, спросил я рабыню.

– Кто? – заинтересованно обернулся Рудо, таскающий пленников в одну кучу.

– Немедленно отойдите от нее, если хотите жить! – Рявкнул с вершины холма знакомый голос.

Обернувшись, вижу главаря, держащего в руках направленный на нас взведенный арбалет.

– Вот он!

И в тот же миг ко мне метнулась девчонка и встала впереди, загораживая собой от стрелка.

– Нет! Остановись! – отчаянно зазвенел над холмом ее голосок.

И главарь, странно скривившись, послушно уронил в сухую траву свое оружие.

Глава 7

– Кто там еще? – грубо окрикнул из-за ворот хриплый голос, сопровождаемый бряцаньем оружия.

– Джиль Зовиен с семьей и рабами. – надменно выкрикнул я в ответ.

За воротами послышалось сердитое ворчание, неспешное шарканье ног, что-то загремело, упало, зазвенев, на мостовую, хриплый голос рыкнул что-то ругательное, снова зазвенело, заскрежетало и, наконец, ворота медленно распахнулись.

Всё так просто?! А где же цепкий, или хотя бы небрежный взгляд, требование объяснений или доказательств?!

Даже обидно! Мы с Рудо несколько часов взвешивали все возможные варианты развития событий, придумали логически обоснованные ответы на каждый предполагаемый каверзный вопрос, проэкзаменовали всех своих рабов и предусмотрели все способы отхода в случае непредвиденной ситуации. А полупьяный сторож мимоходом превратил наши хитроумные замыслы в чрезмерно раздутую мнительность заядлых параноиков. Безо всяких колебаний впустив нас в строго охраняемый святой город Декту, место обитания великого шамана Ештанчи.

– Куда нам ехать? – с невольным сомнением спрашиваю обвешанного оружием стражника, спокойно запирающего за нами ворота.

– В храм, – махнул он рукой в сторону вырубленной в скале огромной фигуры могущественного бога справедливости и правосудия Амирту, смотрящей на нас скорбными агатовыми глазами. – Ештанчи ждет вас еще с обеда.

– Что? – Даже моя натренированная многолетним общением с магами выдержка не перенесла такого заявления, заставив на миг замереть, изумленно вылупив глаза.

Это не может быть про нас. Вот теперь понятно, почему нас так легко впустили. Стражник с похмелья перепутал с кем-то другим.

– Так и передали. Джиль Зовиен. Девять мужчин и одна женщина, – правильно поняв мой недоуменный взгляд, объясняет страж.

Но это просто невозможно. Ну, если только не предположить что шаман умеет видеть грядущее. Но про такие его способности до сих пор никаких слухов не ходило.

Тогда откуда он мог это знать? Только два дня назад, через полдекады после того, как я захватил в плен и обратил в рабов восемь бандитов, включая Лайли и Тахара, мы с Рудо решили изменить продуманный Леоном маршрут. Пришлось делать приличный крюк, чтобы попросить великого безгрешного шамана Ештанчи взять во временные прислужники богу справедливости и правосудия пятерых бывших налетчиков. Остальных я собираюсь взять с собой, и по возможности переправить в королевство. Слишком уж странные истории своих скитаний рассказали эти трое.

Лайли с Тахаром и в самом деле оказались братом и сестрой, сбежавшими темной зимней ночью из родного дома. Они принадлежали к довольно знатному старинному роду тургонов, правителей южных островов и несколько лет считали себя круглыми сиротами. Отец, много лет назад захвативший обширный участок побережья и правящий им твердо и справедливо, умер от укуса неизвестной морской твари, мать, единственная и любимая жена тургона зачахла меньше чем за год. Тахар, заменивший отца в его нелегком труде правителя был слишком молод и доверчив и дела с каждым днем шли все хуже. Осмелевшие подданные открыто бастовали, налогов собиралось с каждым разом все меньше. Только Лайли, бывшая моложе нового тургона всего на год, ни разу не упрекнула брата. Наоборот, видя отчаяние, все чаще появляющееся в черных глазах Тахара, как могла подбадривала и успокаивала его.

Кажущееся спасение пришло с неожиданной стороны. Однажды в гости к молодому правителю явился мужчина, назвавшийся троюродным братом, прибывшим с островов. Он сразу вник в проблемы Тахара и выдал несколько ценных советов. А через несколько дней предложил и солидную денежную помощь, в виде выкупа за Лайли.

Юный тургон впервые за последние годы почувствовав себя увереннее, перестал скорбно кривить уголок рта, и все чаще стал смеяться прежним заразительным смехом. Не замечая, как внезапно поблекла и осунулась Лайли.

Прозрение пришло внезапно, в одночасье разбив все надежды тургона на спокойную жизнь и счастье сестры. Однажды вечером Тахар засиделся допоздна, разбираясь в путаных отчетах своих наместников, и перед сном вздумал погулять по саду. Проходя под террасой с женской стороны дома он случайно стал свидетелем сцены, потрясшей его до глубины души. Великодушный родственник, обращавшийся днем с Лайли с почтением и робостью, под прикрытием ночной сени выкручивал ей руки и угрожал гордо молчавшей девушке, что разорит ее брата, если она раскроет тому какую-то тайну.

Тахар, выхватывая кинжал, молнией метнулся через перила террасы и в ярости бросился на негодяя. Однако шустрый родственник биться не стал, скакнул в сад и скрылся в темноте.

А через несколько дней Тахара вызвали в совет старейшин. Мнимый родственник подал на него жалобу. Тургон едва сумел сдержать себя в руках, когда услыхал, как негодяй, состроив жалобное лицо, обвиняет его в чудовищных деяниях. Подлец заявил, что Тахар выманил у него большую сумму денег как выкуп за сестру, и предъявил строгим старейшинам несколько свидетелей, видевших, как тургон брал эти деньги. А потом скорбно сообщил, что Тахар, оказывается, его обманул и вовсе не собирался отдавать Лайли, так как сам состоит с ней в запрещенной богами связи. А чтобы не отдавать выкуп, решил убить обманутого родственника, и вероломно набросился на него с ножом. И в доказательство предъявил длинную свежую царапину на руке.

Старейшины постановили, что тургон должен в трехдневный отдать или сестру или деньги, и Тахар впал в жестокое отчаяние. Денег у него не было, истец запросил втрое большую сумму, чем дал на самом деле. Да и тому же оказался никаким не родственником, это и была та тайна, которую случайно подслушала Лайли. И отдавать гнусному обманщику единственного близкого человека тургон тоже не мог. Вот и пришлось им бросить все и бежать темной холодной ночью из родного дома, прихватив всё ценное, что Лайли смогла собрать, пока брат под предлогом прогулки выводил за ворота лошадей.

Третим человеком с необычной историей был Иштан, немолодой спокойный мужчина с печальными глазами. Он много лет служил старшим писарем при наместнике Бирулы, второго по величине города Останского ханства, и намеревался занимать эту должность до самой старости. Но несколько месяцев назад начал замечать необычных посетителей, которые пользовались невиданными привилегиями у его начальника. А покопавшись в толстых папках с отчетами, обнаружил очень странные документы, которые тот составлял в обход принятого порядка. Иштан отправился к начальнику за разъяснениями, но чиновник отделался какими-то путанными объяснениями, совершенно не удовлетворившими честного останца. Чиновник решил доложить про свои подозрения наместнику, но не успел. Ночью загорелся его дом, а когда Иштан, спасаясь от огня, выпрыгнул в окно, рядом засвистели стрелы. Его спасла случайность, у соседей было какое-то семейное торжество и они примчались вместе со всеми гостями.

– Лошадок тут оставим? – Первой спрыгнула на выложенную тесанным камнем дорожку шустрая Лайли.

– А они никуда не денутся? – Подозрительно оглядел пустынную площадь рассудительный Иштан.

– Это же святой город. – уверенно заявил Тахар, привязывая лошадь к деревцу.

– Совсем обнаглели. – прошипел, словно для себя, язва, никак не желающий смириться с тем, что я позволяю рабам обращаться с нами на равных.

Но объяснять ему, что я вообще против рабства и потому не считаю рабами бывших бандитов, поневоле ставших нашими спутниками, время еще не пришло. Вот если удастся пристроить пятерых раскаявшихся разбойников к шаману, для которого заблудшие души дороже праведных, тогда и поговорим. Все равно мне придется разбираться с запутавшимся в своих амбициях Рудо. Он ведь считал себя моим напарником, то есть почти совладельцем восьми рабов. И не спускал все эти дни своенравной лучнице ни одного дерзкого слова. А острая на язык девчонка, словно нарочно дразнила его с утра до вечера, превратив наше путешествие в настоящий балаган.

Хуже всего их отношения стали после того, как мы добрались до первого небольшого городка и прикупили табунок недорогих лошадок. Конечно, незапланированные затраты сильно облегчили мой кошелек, но путешествовать с толпой пеших спутников оказалось чрезвычайно затруднительным. Да и в моральном плане как-то некрасиво. Хотя они и были до встречи со мной бандитами, но я-то рабовладельцем никогда не был. И не умею, да и не хочу учиться им быть.

– Лошадей ваших мы отведем в конюшни.

Откуда взялись эти, то ли жрецы, то ли прислужники в простой одинаковой одежде я не заметил. А если судить по растерянному взгляду язвы, не понял и он, однако появились они очень вовремя. Лайли уже рот открывала, чтобы едко ответить на злой шепот Рудо.

– А нам куда? – поторопился я озвучить свой вопрос, бросая на девушку предупреждающий взгляд.

– Туда. – показал на дверцу рядом с босой ногой бога прислужник, и дернул лошадей за поводья.

В храм всемогущего бога справедливости и правосудия Амирту я входил равнодушно. Сколько я их уже повидал, различных храмов, и в королевстве и в ханстве и в других странах, где приходилось бывать. Потому и был глубоко уверен, ничем меня удивить этот храм не сможет.

И глубоко ошибся.

В просторной пещере, выдолбленной в скале, не было ни одного обычного для других храмов атрибута. Ни усеянного алмазами и изумрудами алтаря, как в храме морской богине Эльсанны, ни ярких позолоченных фресок, от пола до потолка украшающих святилище бога огня Фарториса.

Тут не было вообще никаких украшений, или алтарей. Посреди пещеры расположился открытый очаг, в котором уютно плясали на поленьях язычки огня, а вокруг него была сооружена круглая скамья. Да еще у центральной стены стоял странный длинный стол. Он был узок и низок с одной стороны, а к другой становился все шире и выше. А в стене за столом виднелись какие-то ниши, в которые стекали разноцветные струйки.

– Можете подойти и испытать символ справедливости. – мягкий голос доверителен и добр.

Резко обернувшись, обнаруживаю рядом с собой невысокого седобородого мужчину в мягком колпаке на белоснежных волосах, волной падающих на плечи.

Неужели…

– Я Ештанчи. – утвердительно кивает седая голова, а черные прищуренные глаза глядят с удивительно доброй лукавинкой.

– А мы…

– я знаю. – снова кивает он, – поговорим после обеда. Так вы идете?

– Куда?

– Испытать справедливость.

– А нужно? – мне становится безумно интересно, что же он ответит.

– Кому? – глаза прищуриваются еще хитрее, так, что от уголков бежит к вискам веер морщинок.

– Вам? – пытаюсь выяснить, каков на самом деле смысл этого ритуала.

– Нам не нужно. – Морщинки углубились еще сильнее, губы кривит откровенный смех.

– А нам нужно? – не выдерживает язва.

– И вам не нужно. – весело фыркнул шаман.

– Тогда зачем? – бдительно нахмурилась Лайли.

– Не знаю! – пожал плечами Ештанчи, – но все ходят!

– А мы не пойдем. – категорично объявил Тахар и даже руки за спину спрятал, чтобы показать свою принципиальность.

И все же мы пошли. Все до единого. Вблизи оказалось, что стол сделан намного хитроумнее, чем виделось издали. Он был просто вырезан из скалы, причем внешний край сильно скруглен, а поверхность отполирована до невероятной гладкости.

В первой нише в широкое углубление резвой струйкой стекала вода, и дотянуться до него смог бы даже ребенок лет пяти. В следующей, вырезанной в стене через пару метров, из отверстия тек густой, но несладкий травяной отвар, мы все попробовали. Еще дальше были ниши с сывороткой, кисло-сладким взваром, молоком, соком, сливками, медом, редчайшим ценным маслом ореха тенши.

Дотянуться до каждой следующей ниши было все труднее, а струйка, стекавшая в нее, становилась все тоньше. Да и углубления становились все меньше, в самой последней нише, где капали редкие капли, судя по молочному цвету и легкому горьковатому запаху, драгоценного снадобья "юность Эльсанны" углубления не было вообще. Капли исчезали в узком отверстии, взять можно было только ту, что срывалась с края верхнего отверстия.

Но дотянуться до него не смог бы даже самый высокий и длиннорукий мужчина. А женщинам, мечтавшим хоть раз в жизни втереть эту волшебную субстанцию в свое личико, нечего было и думать о том, чтобы добраться до вожделенных капель.

– И как же это достают? – поглядывая на пригорюнившуюся Лайли, задумался Тахар.

– Есть какие-то правила? – поинтересовался я у искренне веселящегося шамана.

– Только одно. У каждого есть лишь одна попытка, – серьезно сообщил тот.

– Лайли, иди сюда, – Позвал девушку брат, подхватил на руки и приподнял над собой. – Достаешь?

– Угу, – дотянувшись пальчиком до душистой капли, сосредоточенно буркнула она.

– Быстрее, Лай, – предупредил бывший тургон, обнаружив, что гладкий, как полированный лед, пол возле стола имеет почти незаметный для глаз, но довольно ощутимый ногами уклон к центру зала.

Как парень ни старался удержаться, его ноги неуклонно скользили прочь от стола. Еще пара секунд, и дружная семейка рискует растянуться на каменном полу. Лайли, подставив под грядущую капельку левую руку, правой торопливо втирала уже добытое снадобье в свои щечки. Я бросился к Тахару, и быстро перехватил у еле держащегося парня легкую фигурку.

И только тут понял всю хитрую механику этого фокуса. Вытянувшаяся на гладкой поверхности девушка тоже съезжала вниз, ухватиться ей было не за что. И своим весом невольно отталкивала меня от стола, заставляя ноги скользить все сильнее.

– Ну, достала? – проскрипел я, чувствуя, что скоро мои колени поближе познакомятся с твердостью местного камня.

И тут же почувствовал, как чьи-то руки перехватывают у меня стройные ножки, одетые в мужские штаны.

Быстро выпрямившись и уступив место добровольцу, второй раз за этот день застываю в изумлении. Оказывается, меня подменил Рудо. Ну и чудеса. Вот уж от кого я не ожидал такого благородного жеста.

– Все! Отпускайте! – звенит ликующий голосок лучницы и язва, ослабив захват, позволяет ей скатиться по округлому камню в кольцо его рук и встать на ноги.

– Спасибо! Я достала… – Сияя счастливыми глазами, выдохнула Лайли, и ошеломленно смолкла, внезапно осознав, кто держал ее на руках.

– Пожалуйста, – ехидно ухмыльнулся язва, медленно размыкая руки.

– А теперь идемте обедать, – так кстати прозвучавшее приглашение шамана очень выручило бойкую девицу, впервые не отыскавшую едкого словца.

Идти пришлось довольно долго по прорубленному в камне тоннелю, мимо крепких дверей различного размера и тускло освещенных ответвлений. Зато выйдя вслед за шаманом в дверь, предупредительно распахнутую перед ним прислужником, мы внезапно оказались в согретом предзакатным солнцем просторном заднем дворике довольно внушительного дома.

Немолодая женщина, одетая по-домашнему, без обязательной для этой части страны читэру, и явно ожидавшая нашего прихода, сразу ухватила за руку Лайли и увела в дом, а нас шаман отправил в стоящую в глубине двора длинную одноэтажную постройку, очень кстати оказавшуюся баней. Причем баней, организованной в лучших традициях ханства. С обязательным посещением трех широких емкостей с водой различной температуры, мускулистым мойщиком, едва не содравшим кожу жесткой мочалкой и обливанием обжигающе холодной водой напоследок.

Невероятно приятным показалось после этих процедур прикосновение к телу мягкой, пахнущей солнцем и травами чистой одежды, ждавшей нас в последнем помещении.

Когда мы умиротворенной толпой ввалились в столовую, Лайли уже сидела у накрытого стола, с вожделением поглядывая на еду, но не решаясь приступить к трапезе без нас.

Под нашими заинтересованными взглядами, ищущими на ее загорелом личике проявление действия драгоценного снадобья, смелая девушка внезапно засмущалась и покраснела.

– Ну и что вы на меня так уставились? – буркнула почти враждебно.

– Хотим удостовериться в появлении неземной красоты, – язва не смог упустить удобного случая.

– Рано, – вместо лучницы внезапно ответил незаметно вышедший из боковой двери шаман. – снадобье действует неизбежно, но постепенно. Через пару декад Лайли лучше не ходить по улицам Дильшара без читэру и без охраны.

Ну и зачем мне нужна была эта головная боль? Запоздало задался я вполне естественным вопросом.

– Ну, без охраны она не останется. – Тахар вопросительно оглянулся на меня.

– И читэру купим, – правильно понял я сомнения парня, – мне интересно другое, многим ли удается достать это снадобье, и почему этот стол считается символом справедливости? Если одни могут до чего-то дотянуться, а другие нет?!

– Все это спрашивают, – жестом приглашая нас занять места за столом, серьезно кивнул шаман. – И никто не задумывается, а есть ли она в мире изначально, справедливость в том виде, в каком ее хотят понимать люди.

– И в каком ее хотят понимать люди? – Рудо отставил ото рта ложку с похлебкой.

– В виде равных прав и равных возможностей, – вздохнул шаман. – Как у мышей, которых разводят в одинаковых клетках и поровну кормят одной едой. А у людей такого быть не может. Даже дети, родившиеся у одной матери, получают разное количество любви, внимания и игрушек. Те, что родились в период, когда в семье был больший достаток, получают больше, чем те на чье детство пришлись тяжелые времена. Младшие получают больше внимания, зато донашивают башмаки старших. Вот алтарь Амирту наглядно и показывает это неравенство. Взрослый может легко взять то, до чего не дотянется ребенок. Высокий и здоровый получит больше, чем больной и слабый. Хитрые могут объединить усилия, мужчины помогут женщинам, которых хотят порадовать, как это сделали сегодня вы. Вот это и есть главный принцип справедливости, понять, что тебе дано больше других и ты можешь помочь тем, кто в этом нуждается.

Я черпал ложкой наваристый суп и раздумывал над его словами. Не сказать, что все эти мысли и раньше не приходили мне в голову, или что я узнал что-то новое. Меня озадачивало другое. Зачем шаману понадобилась эта демонстрация, больше похожая на проверку, что он понял после нее о нас, и удовлетворил ли его результат.

– Вообщем, если в жизни нет справедливости, то и у бога её нечего искать, – разочарованно протянул один из рабов.

– У бога, конечно, не заготовлено для каждого по дворцу, – с сожалением глянув на гостя, вздохнул шаман, – но есть маленькая подсказка. Вы все заметили стол, однако не обратили внимание на горящий в зале очаг. А это и есть символ справедливости, тогда как алтарь только испытание. Огонь очага согреет всех поровну, невзирая, калека, ребенок или воин сядет возле него на скамью. И тем жарче будет огонь, чем больше дров принесут желающие согреться возле него. А теперь я готов выслушать вашу просьбу.

Через несколько минут пятеро бывших бандитов выходили из комнаты вслед за пришедшим за ними прислужником. Не знаю, поймут ли они когда-нибудь тонкости определения справедливости, но уверен в одном, угрожать путникам на дорогах эти люди больше не станут. Жаль только, что не в моих силах переловить разбойников Останы, чтобы привезти сюда. Да и вряд ли шаман смог бы приютить всех, кто промышляет на дорогах.

– Твои спутники могут отдохнуть, пока мы поговорим, – опередил мой вопрос Ештанчи, кивком пригласив следовать за ним.

В дальней комнате, на втором этаже, куда шаман привел меня, тщательно отпирая и запирая за собой двери, Ештанчи разлил по чашкам чуть остывший чай из обернутого тканью чайника и капнул туда останского бальзама.

– Ну, и как там поживают Леон с Клариссой? – плюхнувшись на стул напротив меня, неожиданно спросил шаман на языке моей родины и довольно хихикнул, заметив какое впечатление произвел его вопрос.

– Неплохо, – и не пытаясь скрыть ошеломленный взгляд, процедил я, прикидывая, какими словами объясню наставнице, что именно подумал о ней в эту минуту.

Если будет нужен совет или помощь, можно попробовать обратиться к шаману в Декте. – вот ее слова, словно невзначай брошенные на прощанье, когда Клара перечисляла адреса и имена тех, кто сможет помочь в трудную минуту. Если таковая, конечно случится.

– Не обижайся на них. – примирительно вздохнул проницательный шаман. – это было мое условие. Я сам решаю, кому можно доверять, а кому нет. Сам понимаешь, если кто-нибудь чужой вызнает, что шаманом Ештанчи прикидывается маг из Этавирской цитадели, мне очень не поздоровится. Хотя Амирту я служу честно и вполне осознанно.

Я все это понимаю, но вот по каким критериям он определил, что мне можно доверять, наверное, не соображу никогда. Впрочем, особого значения это сейчас не имеет.

– Что ты знаешь о странных событиях, происходящих в Остане, и связанных с исчезновением людей? – задал я главный вопрос, над которым неотрывно думал последние семь дней.

– Много чего. Но вначале ты расскажи мне, с чего начал это расследование. – серьезно кивнул маг.

Глава 8

Было раннее утро, когда ворота Декты заскрипев, распахнулись, чтобы выпустить нас из города.

Сторож уже был другой, молчаливый и трезвый, и двигался он быстро и ловко.

Мы выезжали вчетвером, я, Рудо, Тахар и юный парнишка-лучник, в которого по совету шамана превратилась Лайли. С ее худенькой фигуркой и мальчишескими манерами оказалось достаточно слегка подстричь и без того короткие волосы и наложить простенькую иллюзию. Стриг сам Тахар, а иллюзию накладывал Ештанчи, другого имени маг мне не назвал, да я и не стремился его узнать. Меньше знаешь, спокойнее спишь, слишком часто в моей жизни эта поговорка полностью оправдывала себя.

Разумеется, когда мы прибудем в Дильшар, и окаянное снадобье наберет силу, придется переодеть Лайли в читэру и запереть в доме, который мы собираемся снять поближе к ханскому дворцу. Шаман подсказал несколько способов, как можно проникнуть во дворец, не вызывая ничьих подозрений, и дал пару адресов надежных людей, поэтому слегка размытый первоначальный план начал обретать четкие подробности и точные линии. Хотя вероятность импровизации остается всегда, рассчитать все тонкости просто невозможно.

Иштан остался гостить у шамана, чиновник никогда не был сильным бойцом, и свое существование в банде Тахара вспоминал с содроганием. Дни, когда приходилось бежать на невинных путников с мечом наперевес, были в его памяти едва ли не чернее того дня, когда вместе с домом сгорела его прошлая жизнь. Он так больше и не вернулся в привычное кресло чиновника, прекрасно поняв жестокое предупреждение.

Ехали мы молча, прохладная сырость раннего осеннего утра не располагала ни к душевным разговорам, ни к шуткам. Спутники мои были явно не в духе, но особенно мрачным и неразговорчивым казался Рудо. Стиснув губы, смотрел строго вперед, и выглядел со своей десятидневной черной щетиной, покрывшей подбородок и щеки, больше похожим на разбойника, чем аккуратно причесанный, сияющий гладкими щеками Тахар. Бывшему правителю маг из предосторожности тоже подправил стойкой иллюзией черты лица, в столице нам могли встретиться люди, знавшие его раньше.

Вчера вечером я все-таки отправился в комнату Рудо, чтобы поговорить по поводу рабов, но он, едва выслушав первую фразу, заявил, что все уже понял и хочет спать. Не хочешь, не нужно, не стал настаивать я, решив, что по его поведению в пути пойму, действительно язва осознал свои заблуждения, или ему просто неприятно об этом говорить.

Часа за два до обеда мы выехали на центральную дорогу, и путешественники стали попадаться намного чаще. Здесь, в открытой взгляду необъятной степи, вблизи довольно больших городов встречались не только ощетинившиеся копьями охраны длинные обозы, но и путники, странствующие по трое и даже по двое. И все они, подъезжая ближе, демонстративно выставляли напоказ приготовленное для боя оружие.

– Нам навстречу едет какая-то процессия. – остроглазая Лайли первая заметила клубящуюся вдалеке пыль.

– Может и не процессия. – из чистого упрямства хмуро фыркнул язва. – несколько всадников, несущихся вскачь вполне могут поднять такую же пылищу.

– Несколько всадников приближались бы намного быстрее, я слежу за ними уже несколько минут, – упрямо стояла на своем девушка.

– Давайте отъедем в сторонку, – предложил тургон, – местные князья не любят, когда пылят им в лицо.

– Тогда налево, – решил я, ветер дул именно с этой стороны.

Собрать на себя всю пыль, поднятую встречным обозом мне тоже вовсе не улыбалось. Да и видно с наветренной стороны будет намного лучше, хотя и мы будем как на ладони.

Мы направили лошадок в сторону от протоптанной ровной дороги и не спеша двинулись в прежнем направлении. До ближайшего города я рассчитывал доехать на закате, если устраивать не больше двух коротких привалов. Три вьючные лошадки, связанные одной веревкой, как бусины на нитке, послушно трусили сзади Рудо, неся на своих спинах запас еды и воды. Не на каждом перегоне между городами встречались обмелевшие к осени речки или колодцы. А последние, если и встречались, обязательно имели хозяина, жившего рядом и державшего несколько крепких рабов, для сервиса путников и охраны своей главной ценности, воды.

Путешественники, метко названные Лайли процессией, приблизились уже настолько, что стали видны едущие впереди хорошо вооруженные стражники в одинаковой кожаной броне и следующая за ними большая удобная повозка, местный аналог наших карет. Войлочные боковины повозки были подняты, и занавешены тонкой тканью, неплохо защищающей от мух и пыли, но пропускающей легкий ветерок. За ней двигался целый караван разнообразных средств передвижения попроще, от повозок, везущих сопровождающих важную персону приближенных лиц до передвижной кухни и телег с поклажей.

Размеренно и спокойно продолжая свой путь, мы старались не особенно пялиться на неспешно передвигающийся странный караван, и очень надеялись, что и мы их не заинтересуем.

Зря надеялись. И поняли мы это слишком поздно, когда от головы и хвоста процессии внезапно свернуло в нашу сторону по четверо воинов на быстрых скакунах.

– Что делать будем? – сквозь зубы прошипел Рудо, стискивая повод с такой силой, что на руках напряглись жилы.

– Что мы можем сделать? – так же тихо буркнул я, останавливая лошадь. – Попробуем договориться.

Выбора действительно не было. Удрать на наших выносливых лошадках от холеных иноходцев невозможно, сражаться бесполезно. Их вдвое больше и в случае сопротивления из обоза прискачет еще столько же. Да они нас запросто в щепки порубят.

– Кто такие? – надменно выкрикнул один из всадников, видимо офицер, не доезжая до нас метров десяти.

– Мирные путники, господин. – склоняя голову в поклоне и прикладывая руку к груди, с преувеличенной вежливостью произнес я.

– Откуда?

– Едем из Шонкоя, а по пути заезжали в Декту, поклониться богу Амирту. – снова прикладываю руку к груди, лихорадочно прикидывая, уже пора нажимать на амулет очарования, или обойдется.

– Что делали в Шонкое? – не унимается всадник, а его люди в это время берут нас в кольцо.

– Отвез на воды жен и сестру, господин. – снова кланяюсь я.

– А теперь куда едешь?

– В Дильшар, господин.

– Зачем?

– Я хозяин судна, господин, тороплюсь к его возвращению с Бенрайских островов. Мой капитан сообщил с попутным судном, что везет ценный груз экзотических птиц и животных. – С почти незаметно сквозящей в голосе хвастливостью сообщаю ему.

Малозаметной ровно настолько, чтобы офицер сумел ее подметить.

– Езжай за мной, расскажешь всё это великой госпоже ханше! – не обратил он никакого внимания на моё выступление.

Вот только ханши нам и не доставало! Мысленно ругнулся я, и, состроив на лице ликующее выражение, направил лошадь следом за офицером. Но, только отъехав несколько метров, заметил, что спутников не пустили следовать за мной, а направили, в окружении воинов, в конец обоза. И сделав это открытие, внезапно почувствовал, как от нахлынувшей тревоги сразу вспотели ладони.