Текст книги "Потомственная Баба-Яга (СИ)"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

–Вия, мы что... повернули?

–Да, – решительно ответила я, – пойдем спасать наши денежки.

–Ты с ума сошла? Да если они тебя сейчас поймают, мы даже помочь не сможем! У того дружинника кольцо наговоренное, он чужаков и ведьм сразу видит!

–Меня же не увидел?!

–Это он просто растерялся, посмотреть не догадался!

–Ну а теперь и вовсе не сообразит! – посадив метелку в чьем-то запущенном саду фыркнула я, выпрыгивая на землю.

Лизнув руку, опустилась на четыре лапы. Набросила на себя морок невзрачной дворняжки и опрометью рванула на площадь, с которой так триумфально улетала всего полчаса назад.

День двенадцатый, с утра ужасный

В такой тесноте, как в это утро, я не просыпалась еще никогда. Даже потянуться некуда. Вот еще бы вспомнить, где это я нахожусь?

А! Вспомнила!

Только лучше бы мне этого и не вспоминать.

Попалась, как последняя лохушка! А ведь как хорошо вчерашний мой поход за кошельком начинался! Никем не замеченная, проскользнула на площадь, добралась до помоста, народа возле него уже было немного, а что стоять, если представление закончилось?!

Вбежала я, значит, под этот помост, и принялась там кошелек искать. Не так-то это просто оказалось. Помост, видать, тут давно стоит, успел народ под него разного мусора набросать, кроме прочего и кошели были, правда, пустые. Странным мне этот местный обычай показался, истратить деньги и сразу выбросить кошель. Некоторые совсем новенькие оказались, из тонкой замши и с вышивкой. Нет, определенно глупый обычай, я даже подняла парочку самых симпатичных. Как найду свои деньги, мы их по кошелькам разложим, чтобы не таскать при себе сразу все, как выяснилось, это не лучший способ сохранения.

О, а вот и он, пахнущий гномом тяжелый кошель из плотной ткани. Это правильно я придумала, искать его в кошачьем обличии, так у меня нюх раз в двадцать сильнее. А вот таскать кошель в кошачьих зубах жутко неудобно.

Пришлось лизать лапу.

Превратившись в человека, автоматически поднимаю голову и получаю в наказание удар по затылку. Да, думать нужно заранее, высота помоста не позволяет человеку ползать тут иначе, как по-пластунски. Но мне такой облик нужен только для того, чтобы сунуть в карманы кошельки, потом я снова лизнула руку.

Ну, вот и конец операции. Можно бежать к своей метелке. И тут я совершила страшную ошибку. Решила зайти в какой-нибудь уголок, превратиться в человека и купить-таки всё необходимое. Иначе, когда он еще представится, такой же удобный случай?

Однако найти уголок оказалось не так-то просто, все проходы между лавками и временными палатками были завалены товарами, заставлены телегами, возле которых стояли, сидели, торговали, отдыхали, ели и пили торговцы и их помощники. Пришлось нырнуть в какой-то узкий переулок, ведущий к жилым домам.

И тут появился он. Невыразимо притягательный, нежный и сладкий, манящий, как самое заветное желание, запах. Я не могла, и самое главное, не хотела, ничего с собой поделать, он тащил меня к себе на невидимом, но крепком поводке, словно обещание неземного счастья. Я шла, я летела к нему, всем своим существом стремясь как можно быстрее оказаться рядом, дотронуться лапой, лизнуть язычком, тесно прижаться всем телом, вбирая его мягкой шерсткой, впитывая в себя как солнечное тепло, как драгоценный глоток воды в пустыне.

А он с каждым шагом становился все сильнее, все отчетливее, он терзал своей сладкой близостью мои ноздри, заставляя сердце бешено колотиться от нетерпения.

Высокий забор, вставший на пути, я перемахнула, кажется, одним прыжком, устремляясь к зовущему меня неземному наслаждению.

Вот он, в самом дальнем углу узкой невысокой коробки, восхитительно пахнущий маленький кусочек чего-то темного. Сейчас я тебя достану, моя прелесть.

С трудом протискиваюсь в коробку, и, прежде чем взять это в лапы, страстно облизываю языком, трусь щеками, жадно наслаждаясь исходящим от предмета странным ароматом, от которого у меня буквально срывает крышу.

Что-то грохнуло сзади, больно ударив по хвосту, который весь не вместился в тесный узкий ящик. От этой боли я на миг пришла в себя, но только на миг. Потом вновь припала к кусочку странного дерева, не в силах расстаться с его неистовым обаянием.

–Так, и кто же тут у нас? – Насмешливо пробормотал где-то за гранью восприятия грубый голос, и передняя стенка коробки поднялась вверх, открыв моим, затуманенным сладостными виденьями глазам, крепкую решетку и усатую личность за ней.

Надо, же человек в клетке, хихикнула где-то в глубине моего разума бабка-Йожка и сразу утонула в бушующих волнах кошачьих эмоций.

–Надо, же, уже собаки начали лезть! – обрадовался усатый и куда-то ушел.

Но он не интересовал меня в тот миг, я была редкостно, полновесно счастлива от окутавшего всю мою шкурку волшебного аромата. Я прижималась к нему мордой, вдыхая аромат так самозабвенно, что не услышала звука открывающейся верхней крышки, не обратила внимания на ухватившую меня за шиворот крепкую руку.

–Грах лабуздык! – изумленно рявкнул усатый, приподнимая меня повыше.

На поблескивающий отточенным лезвием топор в его второй руке я в тот момент не обратила никакого внимания. Меня как иголку к магниту влекло к источнику запаха, а этот наглец зачем-то отвлекал, вот все, что я смогла вспомнить много позднее. А в тот момент даже не поняла, что прикосновение любителя кошек сняло с меня морок, и он увидел в своей руке вместо невзрачной собачонки белоснежную рысь.

Почувствовала только, что жесткая хватка ослабла и меня вернули к предмету моей горячей и страстной любви. Вот и замечательно, мне ничего на свете, кроме этого волнующе пахнущего кусочка дерева больше не нужно. От этого утверждения что-то неприятно заскребло в самой глубине души, но я немедленно подавила все посторонние мысли, отдавшись сладостной эйфории.

Через некоторое время вернулся усатый, открыл крышку, снова схватил меня за шиворот и вытащил из ящика. Быстро бросил в железную клетку, прикрыл решеткой и запер тяжелый амбарный замок. А потом покатил стоящую на тележке клетку куда-то прочь от так боготворимого мной запаха.

Испытав смертельную тоску от расставания с воплощением мечты, я взвилась от негодования и начала яростно метаться по тесной клетке, подвывая и царапая когтями пол.

Но усатого это ни капельки не смутило, он поставил клетку в какой-то закуток и захлопнул дверку. Я еще долго продолжала завывать и драть когтями клетку, стремясь вырваться на свободу. Нет, не для того, чтобы бежать отсюда как можно дальше, а мечтая снова припасть к завораживающе пахнущему куску дерева. Я давно выбилась из сил, и лежала, несчастно глядя на дверь, когда она наконец, распахнулась и в каморку вошли двое, усатый и еще один, неприятно пахнущий тип.

Долго говорили о каких-то тугриках и сегриках, о ценах на шкуры и редкие меха, но мой измученный выматывающим тяготением к источнику запаха разум не воспринимал страшного смысла этого разговора.

В конце концов они ударили по рукам, вонючий взялся за ручки тележки и повез меня еще дальше от сладостного аромата, ввергая в пучину жесточайшей депрессии.

Через некоторое время чарующий аромат перестал до меня доноситься, и я провалилась в тяжелый сон.

Чтобы вынырнуть из него много позже, ранним утром следующего дня, с ощущением ломоты во всем теле и болью в висках. Машинально произнесла снимающее боль заклинание, и только потом обнаружила, что запасы магии у меня на нуле. Ничего себе сюрпризик!

Вокруг струятся волны энергии, а меня что-то выжало досуха. Я попыталась вспомнить все произошедшее со мной за вчерашний день, и по мере того как в голове всплывали туманные подробности моего похода за кошельком, в желудке сжимался ледяной ком ужаса. Это получается, тому, что я вообще проснулась, а не стала растянутой на вешалах шкуркой я обязана своей пушистой белоснежной шкурке. И неимоверному везению.

Которое может закончиться в любой миг. Ой, лишеньки! А жить-то как хочется! Я же еще молодая совсем, всего двадцать семь с хвостиком! Ну, о том, что хвостик немного более семи лет растет, никому знать не надобно! Тем более, после того, как я в дивном лесу живой сок дробов пила, у меня в организме какие-то перемены происходить начали. Появилось ощущение молодой гибкости, исчез еще в детстве полученный шрам на коленке, и даже пломбированные зубы восстанавливаться начали.

Стоп, а вот с этого места поподробнее... раз своя магия у меня не работает, может, силой леса попробовать прутья разогнуть? Чтобы я отсюда вылезти смогла. Мне бы до двора доползти, там я метелку вызову!

Так. Все признаки отупения налицо. А почему я, интересно знать, ее не могу сюда вызвать?

Ну, да, в ней же гном и ведьма эта... их опять схватить могут... ну и что мне теперь делать?

Попробовать разбудить силу леса? Легко сказать, я в железной клетке, вокруг каменные стены и каменный пол какого-то строения. Но попытка не пытка, потянулась разумом, позвала травы и кусты, ниточка получилась тоненькая, слабенькая... вот-вот порвется. Нет, не притянуть мне их так, не хватит силы... а вот саму силу, если постараться, можно понемногу пополнять, и сразу связь укрепить, нитку потолще сделать, хоть по капле а энергия капает.

Глядишь, часа через два и смогу чего наколдовать. Вот только, похоже, нет у меня этих двух часов, шум какой-то во дворе, не пойму, что там происходит?

И только когда кто-то дверь ударом выбил, поняла я, что там происходит. Это Атаний происходит, достали мирного гнома вражеские выходки.

Как он замок разбил, как меня на руках в метелку нес, все это я видела уже сквозь туман. Сказалось и нервное напряжение, и отсутствие магии и еще что-то, чего понять я пока не могла.

Еще раз я проснулась только к вечеру, в мирно летящей куда-то метелке. Приказала ей сесть в какой-то роще, сходила в кустики, выпила протянутый Кинной стакан молока и, сообразив, что снова проваливаюсь в сон, еле успела забраться в метелку.

День тринадцатый, очень несчастливый.

В это утро я проснулась очень рано, судя по чуть розоватому полумраку за иллюминатором, и первым делом прислушалась к своим ощущениям. Вчерашняя беспомощность напугала чуть не до истерики, свою Бабко-Йожскую силу я люблю и ценю. И потерять ее было бы, наверное, самой большой моей потерей. Ну, или почти самой.

Потому и заглядывала в свои внутренние закрома с невольной дрожью и опаской. Хотя и чувствовала уже, не совсем пусто в них, но убедившись в том, что энергия восстановилась полностью, почувствовала такую радость, словно нашла миллион. Зеленых, конечно. Да не тех зеленых, что теперь вокруг каждой свинофермы с плакатами стоят, а тех, на которых президент Америки нарисован. Какой? Да без разницы. Любой, лишь бы его в обменных пунктах приняли.

Ну, это я снова не про то. А про радость, которой мне немедленно поделиться захотелось. С кем? Ну конечно, со своими спутниками. И в первую очередь с Атанием, который меня из плена спасал. Вот уж не думала я, что лесной гном сумеет в городке, даже маленьком, найти дом, где меня держат в клетке.

При воспоминании о клетке настроение чуть испортилось, но только чуть. Теперь я буду в сто раз осторожнее, торжественно обещаю себе. И постараюсь не оборачиваться в кошку в городах и деревнях, буде таковые еще встретятся на нашем пути.

Всё! Решено. Ну, где ты там, гном? Иду выражать тебе свою горячую благодарность.

Поворачиваюсь на бок, и... о-па! А где же, интересно, Кинна?! Рядом со мной, свернувшись клубком, сладко посапывает Шомо, а вторая половина кровати давно остыла, я нарочно потрогала.

Натягиваю спортивный костюм, кто это, интересно, меня раздевал, очень надеюсь, что не Атаний, а ведьмочка. Потом переползаю через Шомо и осторожно приподнимаю крышку самолетки.

Разгорающийся костер замечаю почти сразу, а одновременно с ним и две доверительно беседующие фигуры, сидящие бок обок на поваленном бревне.

Никогда раньше не испытывала я такой острой, тянущей боли. Сердце свело в груди в сплошь израненный, кровоточащий комок, руки затряслись от горькой обиды, на глаза навернулись жгучие непрошенные слезы.

–Ты уже проснулась? – откуда-то сбоку к метелке шагнул хмурый, как ноябрьское небо, Атаний, стараясь не смотреть ни в лицо мне, ни на воркующую у костра парочку.

–Нет! – почти истерично выкрикнула я шипящим шепотом, сваливаясь назад на свою подушку, и захлопнула крышку самолетки.

Нет, ну надо же быть такой дурой! Сколько еще раз мне доведется разбивать нос на одном и том же месте?!

Вот сколько раз я уже зарекалась верить этим мужикам, хоть нашим, хоть местным. Хотя местные и не мужики вовсе, а гномы, да еще и лесные, но все они одним миром мазаны. Только я поверила... нет, только я разрешила себе поверить... что он и в самом деле испытывает ко мне какие-то особые чувства, кроме глупых матримониальных планов...

Да не ври хоть наедине с собой! Вытирая ручьем катящиеся слезы, мысленно прикрикнула на себя. Он тебе еще с первого взгляда понравился, еще когда сидел там, на кухне Атания, спокойно уписывая за обе щеки куски мяса. И был немного усталый, но весь такой надежный и уверенный в себе, что я сразу поняла, если не буду вовсю сопротивляться своему влечению, то пропаду ни за грош.

Вот и пропала, а он на поверку оказался обычным бабником. Не успел появиться, как сразу запал на новую юбку. И она тоже хороша, то Атанию улыбалась, как нанятая, а то сразу на новенького набросилась.

А он и доволен... ууу, гад! Я горько всхлипнула и снова уткнулась в подушку.

–Не плачь, – сонно буркнул Шомо и своей крошечной ручкой погладил меня по спутанным волосам.

–Маленький мой! Лапотусик! Ты один меня жалеешь, все остальные просто предатели! – горестно бормотала я между всхлипываниями, тиская терпеливо сносящего это издевательство фейри, как мохнатую игрушку.

Ну, вот зачем он возвращался, чтобы доставить мне новые страдания? Только начала... нет, не забывать, чтобы забыть, требуется намного больше времени и усилий, и то останется застарелая, как незалеченный шрам, боль. Только начала привыкать к мысли, что никогда больше не увижу ни зеленых внимательных глаз, ни гривы русых волос в прозелень, ни широких, надежных плеч.

Да помню я, что не должна так себя вести настоящая Бабка-Йожка из-за какого-то индивидуума мужского пола, прекрасно помню. Вот только ничего поделать с собой не могу, во всяком случае сейчас.

–Вия, ты завтракать идешь? – осторожно приоткрыв иллюминатор, спросил Атаний.

–Нет, – сердито буркнула я.

Не до завтраков мне. Тем более в такой компании. Я теперь хочу либо просто умереть на месте, и прикопайте меня под самым паршивым кустиком, либо тихо смыться от всех подальше.

А что, это идея!

Я лихорадочно переложила Шомо вперед, сдвинула на место заднее сиденье и с трудом достала увесистый мешок с продуктами. Интересно, откуда у нас столько?!

Но теперь уже неважно, откуда, лично мне ничего не нужно. Пусть кушают на здоровье. Приоткрыла крышку, вытолкнула мешок наружу и таким резким рывком подняла самолетку вверх, что меня отбросило назад.

Испуганно взвизгнул Шомо, которого бросило на меня, накрыв сверху покрывалами и придавив подушками.

Тихо матерясь сквозь зубы, яростно выкарабкиваюсь из-под постели, крепко прижимая к себе фейри и заставляя метелку все увеличивать и увеличивать скорость.

Посвистывает за иллюминаторами встречный воздух, пролетает мимо розовыми фламинго пух курчавых облаков, а мне все кажется, что стоит обернуться, и я снова увижу изумленные зеленые глаза и медленно таящую на полуоткрытых губах лживую улыбку.

Часа через полтора у меня не осталось ни сил, ни слез. Боль в груди не стала меньше, просто перешла из разряда внезапной в ранг привычной. Я обессиленно и безразлично лежала ничком на заднем сидении в окружении смятых покрывал и подушек, а на моей голове уютно устроился Шомо, успокаивающе копаясь маленькими пальчиками в волосах. Словно догадываясь, как мне сейчас плохо.

Эх, малыш мой пушистый! Только ты и способен меня понять и пожалеть, не требуя ничего взамен.

–Хочу есть, – дернув за мое ухо, сообщил фейри.

Ну, вот и сглазила. Теперь нужно думать, чем его накормить. Кстати, несмотря на страдания, я бы тоже что-нибудь перехватила, такое... утешающее. Типа фисташкового мороженого со свежими вафлями и горячим кофе. Можно еще кусок шоколадного торта добавить.

Нет, лучше себя такими фантазиями не дразнить, вздыхаю, приказав самолетке приземляться, или, как там называется этот мир? Тезар? Значит, притезариваться. Звучит, конечно, прикольно, зато правильно по сути.

Вот и подходящее местечко подыскалось, чистая речушка, пустынная песчаная отмель и кустики сразу за ней. Необходимый атрибут каждой стоянки, как же без кустиков-то? Конечно, я теперь вроде как одна, да вот только Шомо не ко времени себя мальчиком осознал.

Спустившись ниже к облюбованной отмели, понимаю, кустики вблизи значительно крупнее, чем казались сверху, да и местечко оказалось не таким уж пустынным. Приоткрыв иллюминатор, высунула в него голову и попыталась понять, что же такое тут происходит.

А что действительно что-то происходит, понятно по качающимся вовсе не от ветра кустам, лязгу железа и странным выкрикам. Нет, тут явно не пикник и не ролевики развлекаются, а настоящий бой.

Ну и зачем он мне, скажите на милость, нужен? У меня в своей жизни сплошные бои, и реальные, и моральные. С противниками и с собой, зачем мне еще в чужой ввязываться?

И пока я так рассуждаю, самолетку, мороком прикрытую, поближе подвожу, чтобы понять, кого бьют, хороших или плохих.

Как я это пойму?

А вот и сама пока не знаю, но уж попытаюсь как-нибудь. Хотя, если по уму, то лететь мне отсюда надо, и не оглядываться. Чужой мир, чужие войны...

Вот только не так мы, Бабки-Йожки, устроены, чтобы равнодушно мимо какой-нибудь разборки пройти. Или пролететь. Нам всегда нужно в самую гущу влезть, во всем разобраться и обязательно помочь тем, кого мы сочтем правыми. И неважно, что иногда после такой помощи полностью вычерпан магический резерв, собранный буквально по капле, на голове растут шишки, а на спине зреют синяки. Зато справедливость, как мы её понимаем, восстановлена.

Одетый в кожаную броню и легкий шлем воин, с мечом в руках, вывалился из кустов, упал, вскочил и снова ринулся рубить кого-то. Пока не понятно, кого. Но и тот не зевал. Шлепнул в сторону мечника зеленоватой шапкой пены, а когда воин ловко увернулся от плевка, неожиданно цепко ухватил его за ногу буро-зеленым щупальцем. Приподнял вверх и потащил к себе, но мечник, извернувшись, рубанул мечом по щупальцу и тяжелой кучкой рухнул в траву.

Ха, похоже, я уже определилась, на чьей стороне воюю. После той ночи, когда какая-то тварь чуть не сожрала гномов, я долго пыталась выяснить, что это было такое и с чем его едят. Но мои попутчики раньше таких тварей не знали, это было понятно по их растерянно-виноватым взглядам. Только одно внятное объяснение и смогли мне выдать, в их мире, богатом магической энергией, иногда оживают самые страшные человеческие фантазии. А уж если этот фантазер к тому же еще и маг... неинициированный, или того хуже, злой... тогда тушите свет. Так что уничтожать подобную гадость, как говорится, сам бог велел.

Срочно опускаю самолетку пониже, но с достаточным страховым запасом, и откидываю крышку. Ну, держись, чудище неведомое!

Первый огненный шар я влепила точно в щупальце, высунувшееся из куста, второй в задергавшееся от этого удара сплетенье веток. Куст дернулся, затрясся как в лихорадке, из него донесся полный боли вой. Что гад, не нравится?! Я прицелилась и запустила в центр пляшущего куста еще один файербол. Получай фашист гранату!

Мечник, успевший подняться на ноги, с вытаращенными глазами и распахнутым в безмолвном крике ртом, не веря себе, смотрел, как из повисшей над ним птички вылетают жаркие лохмоты огня. Потом вдруг истошно взвыл тонким, пронзительно-жалобным голосом, отбросил меч и ринулся в самый центр полыхающих ветвей.

С ума, что ли, сошел от радости? Куда это он? Вместо того, чтобы благодарить за спасение... Странные они, эти иномирцы, как я погляжу.

А вот глядеть-то у меня времени и нет. Потому что спасенный мной воин, похоже, всерьез собрался заняться самосожжением.

–Ну точно с ума сошел! – раздраженно буркнула я, закручивая воду в реке жгутом и направляя на горящий куст.

А потом посадила на отмель самолетку и, решительно выпрыгнув из нее, отправилась разбираться с чокнувшимся мечником.

Он сидел прямо в грязной от сажи и пепла луже, стянув с головы шлем, и горько рыдал над лежащим перед ним бездвижным телом. Второй воин суетливо обрезал трясущимися пальцами обгорелые лохмоты того, что когда-то было рубашкой, растерянно повторяя как заклинанье одно и то же.

–Да что ж это... да что ж это такое...

А действительно, что это такое? Где та тварь, которую я сожгла и откуда взялся этот лежащий среди обгорелых веток мужчина, покрытый страшными ожогами?!

–Что здесь происходит? – подойдя вплотную, спросила я, и воины вздрогнули от неожиданности.

–А ты кто такой?! – на пару секунд оторвавшись от своего занятия, спросил тот, что хлопотал над пострадавшим.

–Я тут мимо... проходила. – начиная подозревать, что произошло страшное недоразумение, уклончиво объясняю я, внимательнее присматриваясь к тому воину, которому положено благодарить меня за спасение.

–Ну и иди дальше. – буркнул он тоскливо, и я еще немного утвердилась в своем подозрении.

–Вообще-то я Бабка-Йожка и немного могу лечить... – скромно объявляю грубияну, нет, извиняюсь, грубиянке.

Не бывает у парней таких тонких черт лица и таких длинных ресниц. У меня и самой неплохие, но ее ресницы – это отдельная песня.

–Миленькая, помоги! Умоляю! – так и кинулась она ко мне.

–Я попробую, – доставая свою сумку и увеличивая ее, – обещаю уклончиво, – а ты пока подробно объясни, что тут произошло.

–Подробно? – непонимающе взметнулись ресницы, отрываясь на секунду от наблюдения за тем, как я осторожно составляю возле раненого батарею пузырьков и баночек. – Подробно это долго... но я попробую. Меня посватал... один человек... но в их местности водится много всяких... монстров. Вот отец и решил... научить меня от них отбиваться. Мы всегда тут тренировались... место пустынное, дорога далеко. А сегодня... вдруг...

Девица горько всхлипнула.

–Понятно. – быстренько перебиваю ее рассказ, – Дальше я сама видела.

Почти положив ладони на обожженную грудь своей жертвы, начинаю понемногу пропускать через них целительную энергию.

И наталкиваюсь на плотный щит, отторгающий мою помощь. Вот так сюрприз! Что мужчина маг, стало понятно после рассказа его дочери. Но что настолько сильный, чтобы защитить себя от вторжения чужой магии, я даже предположить не могла. Непонятно, как он смог пропустить мои удары, видимо сыграл свою роль фактор внезапности. Но во всех случаях сейчас его нужно лечить не мне, а кому-нибудь из местных магов. А где их взять... ума не приложу. Но на всякий случай попробую свои снадобья.

Я мазала ожоги приготовленными еще на земле мазями и примочками, и понимала, это бесполезно. Нет, если бы удалось заклинанием запустить регенерацию, то мази несомненно ускорили бы процесс, а пока только играли роль антисептика.

–Кто это?! – изумленно распахнув глаза, охнула девушка, скорбно наблюдавшая за моими бесплодными усилиями.

–Где? – оглядываюсь, не поняв вопроса.

Оказывается, Шомо. Непонятно, как он сам вылез из самолетки, если она висит почти в метре от земли. Однако выбрался и приковылял ко мне. И теперь тоже водит крохотными ручками над лежащим без сознания магом. Миленький, мохнатенький, помогай! Пустоголовая Бабка-Йожка, не разобравшись, прижарила заботливого папашу, стремившегося подготовить дочку к нежелательным встречам. А все эта любовь проклятая виновата, совсем с ума меня свела.

–Надо Гарона. – вздохнул Шомо.

Что? А где, интересно, я его возьму? Нет, Шомо, и не намекай! Никогда я этого не сделаю! Никогда! И не смотри на меня так своими укоризненными бусинами! Так ведь и нет их уже там, наверное. Что сидеть-то на одном месте? Да и долго это, пока туда слетаю, пока обратно...

–Надо, – упорно повторил фейри. – Я подержу. Иди.

Ну, вот что ты со мной делаешь, чудовище лохматое! А я-то тебя еще другом считала! Не понимаешь, что ли, как мне тяжело туда возвращаться?! Я ведь про них даже вспоминать не хочу, не то, что видеть. А тем более, просить об одолжении!

Ну, не смотри так, и сама понимаю, что виновата... вот только ноги идти не хотят...

Да иду, я уже, иду!

Всю дорогу до места ночевки я нервничала, а когда я нервничаю, то всегда жутко хочу кушать. Вот и наколдовала себе смачный шмат бело-розовой ветчины, полбуханки хлеба и пучок зеленого лука. И умяла в один присест, запивая горячим чаем. Энергии истратила уйму, в родном мире после такого растранжиривания месяца два бы без маны сидела, а здесь почти сразу запас пополнился. Немного помаявшись бездельем, решила убрать в самолетке. Не столько ради чистоты и порядка, сколько желая отвлечься от мрачных мыслей.

Ведь что греха таить, настолько сердита я была на бывших спутников, что не желала никогда даже имен их вспоминать. И если бы не умирающий маг, никогда они больше меня и близко не увидели. А теперь вот сама лечу к ним и не просто так, а с просьбой о помощи. Да еще как вспомню, что признаваться придется в своем промахе, так и вовсе тошно становится.

Вот если бы удалось придумать какой-нибудь маневр, чтобы не пришлось ничего объяснять...

Я вытряхнула в иллюминатор собранный мусор, сунула в ящик под передним сидением постельные принадлежности и перебралась вперед. Как-то приятнее сидеть спиной к тем, кого не хочется видеть даже в страшном сне.

Хотя, вполне возможно, мне и не придется никого увидеть. Ну, есть же у них хоть какая-то гордость? Лично я на их месте уже была бы далеко от того кострища.

И все же, подлетая ближе, поймала себя на том, что нервничаю, как когда-то перед выпускными экзаменами. Все давно знакомы, предмет выучен назубок, а я почему-то трясусь как последний листок на осеннем ветру.

Вон уже показались верхушки высоких деревьев, под которыми вчера Кинна сумела притезарить мою самолетку.

Я никак не могла понять, чего мне больше хочется... чтобы они тут сидели, или чтобы уже ушли?!

Ох, что бы такого сжевать... или выпить?

Нет... не алкогольное... это полнейший самообман, что в таких случаях помогает стопка водки. А вот валерианки... Или нет, валерианку мне теперь, наверное, тоже нельзя даже близко показывать. Мой кот после нее такие фортеля выкидывает, что без смеха смотреть невозможно.

Кстати... насчет посмотреть... может, уже пора... выглянуть в иллюминатор? Я еще несколько секунд колебалась и тянула время, плавно опуская самолетку к месту стоянки.

А когда, бросив взгляд на потухший костер, никого не обнаружила на старом бревне, осиротело валяющемся рядом с ним, тягучая боль, поселившаяся в груди, резанула с новой силой.

Значит, все-таки я надеялась...

Как оказалось, зря.

С тоской перевожу взгляд в полуденную тень, залегшую под деревьями, и сердце вначале останавливается от неожиданности, а потом начинает нервно отбивать суматошные удары.

Никуда они не ушли. Сидят на чахлой травке, поодаль друг от друга, и в напряженном молчании смотрят на мое растерянное лицо ожидающими взглядами.

Словно ждут от меня какого-то приказа... Ну, раз так, будет вам приказ.

– Быстро залезайте! Все! – откинув крышку самолетки, командным голосом рявкнула я. – Там человек умирает!

Они помедлили всего секунду, потом вскочили и ринулись к самолетке. Кинна первой скользнула на заднее сиденье, вызвав у меня своими повадками глухое раздражение. Кошка мартовская, нашкодила и снова ведет себя как ни в чем ни бывало! Гарон на несколько секунд застыл возле самолетки, выжидая, пока Атаний засунет в багажный люк мешок с продуктами. Тот самый, что несколько часов назад я сбросила им чуть ли не на головы.

Лесоруб умело уложил багаж, оглянулся на мага и, вздохнув, подставил тому согнутое колено. Гарон шагнул на него как на ступеньку, неловко перелез через борт и тяжело шлепнулся на сиденье рядом со мной. Я почти раскрыла рот, рявкнуть, чтобы отправлялся на заднее сиденье, к своей зазнобе, как заметила на побледневшем лбу мага крошечные бисеринки пота.

И снова сердце дернулось от боли. Что такое могло случиться с магом, раз он не может вылечить даже себя?! Куда он дел всю энергию, ну не на Кинну же потратил?!

Хотя, если вспомнить тех дриад...

Нет, вот их лучше не вспоминать, иначе я точно кого-то прибью!

А как же он будет лечить моего пострадавшего, если у него на себя самого сил нет? Значит, нужно добавить, а потом я с ним разберусь. Я подняла самолетку повыше, нашла мощный поток магии и потянула на себя тонкую струйку. Но впитывать не стала, отбросила, как зеркалом солнечный зайчик, в обессиленно прикрывшего глаза мага.

Несколько секунд он забирал энергию молча, потом сказал хриплым голосом тусклое спасибо и, прикрыв глаза, откинулся на спинку сиденья. Я осторожно прикрыла крышку, стараясь не потерять магический ручеек, и погнала самолетку к тому месту, где оставила Шомо.

К тому времени, как мы подлетели к сожженным кустам, Гарон заметно ожил. Стараясь действовать незаметно для меня, медленно провел ладонью вдоль правой ноги, и облегченно вздохнув, вытянул ее под столик.

Ну-ну, не буду сейчас тебя пытать. Сначала вылечи моего погорельца, а следствием я займусь потом.

Самолетку я притезарила почти рядом с потерпевшим, которого дочь с воином уже перенесли на расстеленный под деревцем плащ. И это вселяло надежду. Будь маг очень плох, двигать его никто бы не решился.

Гарон довольно ловко выбрался из метелки сам, добавив моему подозрительному Бабко-Йожкинскому мозгу поводов для раздумья.

Пока я испытующим взглядом сверлила склонившуюся над пациентом спину мага, в самолетку взобрался уставший Шомо и притулился возле меня. Я потихоньку наколдовала мороженое в рожке и подсунула фейри под нос.

Он восхищенно вздохнул, узрев перед собой облитый шоколадом округлый верх, лизнул, куснул, еще раз...

Потом обернулся, посмотрел на меня серьезно и сообщил:

–Вкусно! – куснул еще раз, подумал и спросил. – А Гарону?

Да дался тебе этот Гарон, разозлилась я.

Он вон больше часа сидел рядом, у меня даже спина затекла, так боялась повернуться и нечаянно задеть мага рукой или ногой. А ему хоть бы что, даже глаз не открыл.

–Гарон хороший, – надулся фейри, правильно поняв мой сердитый взгляд.

Ах ты, маленький сводник! Ну чем тебя подкупил этот гном? И чем он приворожил меня, если каждый раз, как взгляд натыкается на обтянутую потертой рубашкой спину, в груди просыпается уже знакомая боль.