Текст книги "У Бога все по плану"
Автор книги: Вера Каминская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
– Сплю еще…– слышит она сиплый, раздраженный голос.
И тут – за кадром, где-то там, в невидимой тишине раздается яркий, солнечный женский смешок. Голос, слишком липкий к трубке, слишком домашний:
– Вась, тебе эспрессо или американо нести?
– Мир обрывается. В трубке – мертвая тишина, а затем короткий, режущий – щелк.
Ника смотрит на экран не моргая. Ветер бьет в лицо, но она его не чувствует. Она смотрит на экран, где только что горело его имя. Экран похож на пропасть. Палец сам тычется в «перезвонить» Один раз. Два. Пять. Гудки уходят в пустоту. Он не берет. Он отключит телефон.
Ника стоит посреди площади. Мимо суетливо бегут люди, кричат дети, сигналят машины. Она видит только тишину. Мир замер. Тишина не та, благоговейная, что была в храме. А другая – ледяная, все объяснившая. Знак получен. Не с небес. Из той самой спальни, где теперь варили кофе для ее мужа.
Музыка как-то резко оборвалась и в машине повисла тишина. Миша поправил очки и стал искать флешку.
* * *
Наташа смотрела вперед.
– Ты поговорила с ним после этого?
– Да. Он перезвонил через два часа и сказал, что мне послышалось.
Июнь.
Через неделю Ника попала в больницу. Она была единственным человеком с необъяснимым диагнозом. Врачи искренне пытались помочь, поэтому количество капельниц вызывало тихий ужас. Она смотрела, как медленно вливается в нее, пятая по счету баночка.
– Вы любите читать?
Перед Никой стояла молоденькая девушка в белом халате. Короткая стрижка и лучезарная улыбка. Она окинула взглядом всех пациентов. Сняла закончившиеся системы и повернулась к ней.
– У меня есть чудесная книга. Я принесу ее Вам. Прочитайте обязательно!
– Вам через десять минут на МРТ ехать. Я положу книгу на тумбочку.
Она медленно открывает дверь кабинета. Идти совсем не хочется, но она знает – надо. Воздух здесь всегда прохладный и пахнет стерильностью, смешанной со скрытым металлом. В центре комнаты стоит оно – громадное кольцо МРТ. Знакомое до боли, до мурашек, вдоль позвоночника.
Она садится на холодную кушетку и чувствует, как каждый мускул в ее теле напрягся.
– Ложитесь.
Она слышит шаги. Врач появляется в поле зрения, подходит и надевает наушники.
– Удобно? – спрашивает он
Мир приглушается, становится ватным, будто она ужен частично погрузилась под воду. Но это лишь иллюзия тишины.
Перед ее лицом мягким щелчком захлопывается клетка – пластиковая решетка катушки. Он проверяет надёжность.
– Ваша задача лежать неподвижно.
Она видит сквозь решетку белый потолок и его лицо в маске, моргая в ответ.
– Держите на случай, если Вам станет трудно.
Его пальцы вкладывают ей в ладонь резиновую грушу аварийного сигнала. Она машинально сжимает ее, чувствуя упругую пустоту внутри.
Глухой щелчок из динамика. Кушетка приходит в движение. Она пытается глотнуть слюну, но рот пересох и где-то в горле, сердце ускоряет свой стук.
Она лежит. Запертая в белом саркофаге, под оглушительную какофонию молоточков и пил, которые долбят не по ней. Вдруг накатывает чувство, что воздуха становится меньше. Она мысленно повторяет мантру: «Не двигайся. Лежи ровно. Главное – не двигаться. Сейчас главное – просто не двигаться.»
– Привет, мое солнышко! Почувствовала, что нужно тебе позвонить. Ты как? – она слышит в трубке голос подруги.
Оля была младше ее на пару лет – высокая, стройная, с огненной гривой волос. Она уже десять лет, как переселилась в солнечный Майями. Они познакомились еще за студенческой скамьёй, и их дружба, хрупкая на вид, выдержала испытание временем и расстоянием. Континенты лежали между ними, но это не разрывало нить – лишь растягивало ее незримую, прочную связь.
Ника искренне любила свою веселую рыжую подругу. Та была родной не по крови, а по духу: их взгляды на жизнь, моральные принципы, даже внутренняя энергетика совпадали с тихой точностью камертона. Оля обладала почти сверхъестественным чутьем – она всегда знала и точно чувствовала, когда нужно отправить сообщение или позвонить. Будто ловила отголоски мыслей через океан.
Бывало, жизнь на время уводила их в разные стороны, и они пропадали из повседневности друг друга. Но всегда возвращались – не спустим руками, а сгрузим накопленной поддержки, как будто их молчание лишь копило тепло для следующей встречи. В этом не было обиды или упрека – только тихая уверенность: где-то там, под «другим» небом, она есть. И это навсегда.
Ника смотрела на вены города, стоя в парке больничной территории. Машины шныряли туда-сюда.
– Тебе нужно что-то менять. – донеслось, но нее из трубки, – ты же понимаешь, что это все случилось – не просто так.
Послышался визг тормозов и громкий сигнал. Ветер донес пару фраз отборного русского языка. Ника повернула голову и увидела большую газель, которая резко тормознула на светофоре. На тенте газели красовались буквы, размером с дом: «Всё только начинается»
Она возвращается в палату. Тяжелый воздух больничной жары окутывает ее. Она невольно зевает. На кровати лежит обещанная книга. Она переворачивает ее и читает название: «Кто заплачет, когда ты умрешь».
Июль.
– Я прошу тебя, давай поговорим. – она слушала тишину в трубке.
– Мне это правда, важно. Я недалеко от тебя.
Ника вышла из кабинета врача. Солнце жгло плечи. Нестерпимо хотелось к воде.
– Кода-то мы отдыхали на озере, оно находится недалеко. Помнишь? Давай встретимся там.
Длинные дюны белого песка медленно сползают к воде. Она бредет по берегу босиком, держа в руке обувь. Длинное желтое платье развивается на ветру, спасая от жары. Но внутренний озноб не проходит. Она снова смотрит на часы. Он, опаздывает, как всегда.
Ника делает уже третий круг вокруг озера. Вокруг томно сгорают влюбленные пары, визжат от восторга малыши, шумные компании ставят палатки в тени леса.
Их счастье бьет по глазам и кажется таким откровенным, таким чужим. Мысли одна за одной проносились в голове: «Что не так? Что во мне не так?»
Она отчаянно пыталась найти трещину в себе. Пробираясь, сквозь потоки мыслей она искала ответы на вопрос: «Почему он стал избегать ее?»
Она напрямую спрашивала о любви, пыталась понять, где свернули не туда.
«Может не стоит мучать друг друга, если чувства прошли?» – пыталась рассуждать здраво. Но в ответ слышала лишь уклончивое: «не скажу», или загадочное – «придет время, и ты узнаешь», больше – ничего.
Сегодняшняя встреча была ее последней попыткой. Она ждала, решив узнать, как им жить дальше?
Он опоздал на целый час.
И вот он идет по песку, оставив водителя в машине на парковке.
Она видит, как он щурится от солнца. Песок скрипит под его ботинками.
– Привет, – сказал он, не глядя в глаза, и сел на песок неподалеку,
– Что ты хотела? – он явно был недоволен незапланированной поездкой.
– Целый час, Вася, – она пыталась поймать его взгляд, – мы договаривались на двенадцать.
– Я был занят.
– Занят? А когда ты свободен? – она усмехнулась, но в глазах была только усталость, – Ладно. Не в этом дело.
– Я не могу больше так. В этих «не сейчас» и «потом». Я спрашиваю тебя прямо: ты меня еще любишь?
– Кто я для тебя?
Он взял горсть песка и медленно просыпал ее сквозь пальцы, глядя куда-то в сторону озера.
– Зачем опять это, Ник? Не надо сейчас.
– А когда «надо»? Когда ты наконец решишь мне сказать? Когда чувства просто испарятся совсем и говорить будет не о чем?
Он тяжело вздохнул.
– Ты мать моих детей. Этого достаточно. Все не так просто. Есть обстоятельства…
– Какие обстоятельства важнее нашего брака? – она перебила, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Ты не смотришь на меня. Ты не прикасаешься ко мне. Когда приезжаешь – ты живешь в соседней комнате. Я что должна по этим «обстоятельствам» просто гадать, что происходит в голове у моего мужа?
– Я не могу тебе все объяснить. Придет время – ты все поймешь.
– То есть… Наш брак, наша жизнь – это просто «обстоятельство», которое нужно перетерпеть? А я часть этой помехи, которая «давит»?
– Ты все перекручиваешь, – устало сказал он, поднимаясь и отряхивая брюки. Давай, как-нибудь в другой раз.
Она решила очередной раз попытаться спасти их брак.
Август.
В августе он вернулся домой.
Однажды они сидели на улице за столом. Он – с неизменной кружкой кофе и телефоном. Она – напротив, наблюдая, как он с кем-то переписывается, не обращая на нее внимания. В шутку она спросила, с кем можно час переписываться.
Он не оторвался от экрана, лишь улыбнулся:
– С любимой женщиной.
Горесть, обида, грусть и жалость к самой себе – все это испытала Ника один момент. Целая вселенная боли. Слова мужа задели сильно, опустив рукоятку обреченности еще глубже, в самые темные пласты души. Она встала и ушла – молча, потому что слова были уже бессильны. А он остался сидеть, не замечая ее отсутствия, словно она была лишь тенью.
Она давно поняла: в каждой шутке, есть лишь доля шутки. Но что, если само это правило -лишь удобная маска? Часто шутка становится особой формой цинизма – способом спрягать за улыбкой неприкрытую правду, высказать то, в чем не решаешься признаться всерьез. Это игра на грани, где смех служит щитом для того, кто боится прямой встречи с чувствами.
Девушка знала устройство своего сознания. Порядок в нем был странный. Ее наградили способностью забывать плохое – или это не награда, а защитный механизм, тонкая работа психики, стремящейся сохранить целостность перед лицом боли? Она так и не решила: забвение – это дар или бегство?
Ее состояние ухудшалось, но врачи разводили руками.
Она ездила по больницам, по шептуньям, целителям, монахам. Искала спасение в книгах и творчестве. Но результата не было.
В один из дней она разговорилась с коллегой, женщиной, которая с какой-то оброчной простотой рассказывала о своей жизни. Слушая этот монолог, девушка ловила себя на странной мысли: ее собеседница казалась живым предостережением. Ей становилось физически хуже от каждой новой детали. Она чувствовала, как сама из легкой и веселой девушки превращалась в истеричную женщину с зареванными и потухшими глазами. И это был точно не ее путь. Не туда.
Ведь она всегда мечтала совсем о другом – о большой, шумной, дружной семье. Представляла круглый стол на старенькой кухне. Внуки и дети – они все будут собираться в общем доме. Слышала гул голосов, смех, перебивающие друг – друга истории. Она непременно напечет для них пироги, а внуки будут радоваться ее фирменным сладостям. В этой картине был свет, тепло и смысл.
Но то, что сейчас происходило с ней, в эту идеальную картину будущего не вписывалось ни единым штрихом. Ее охватил внезапный леденящий страх. Страх стать такой же – вечно нервной, вечно больной и вечно всем недовольной. Она боялась, все будут видеть лишь сварливый характер, а не поймут, простой истины: ей невыносимо одиноко и до слез обидно.
А потом пришел самый главный ужас – ужас перед самой собой. И ей стало страшно от осознания того, что она себе позволила. Позволила с собой сделать. Позволила так мало себя ценить. Позволила так сильно себя не любить.
2021 год.
– Давай без этих намеков. Конкретно. Назови, когда я был неправ. Чтобы я понял, о чем речь. Ну же, давай, хотя бы один случай. – в голосе чувствуются металлические оттенки, а в глазах не скрытое презрение.
Она чувствует, как ладошки начинают потеть, ее пальцы бессознательно теребят край футболки. Внутри все сжимается. В памяти – вспышка: его голос, повышенный тон недельной давности, и то самое чувство – будто по ней ударили. Но детали – где, из-за чего – расплываются, остается лишь тень того ощущения.
– Я не помню деталей сейчас. Было ощущение…
– Ощущение? Ты смеешься? – в голосе уже слышится раздражение, – Ощущение – это не аргумент, Ника. Нужны факты. Или ты просто обижаешься на воздух?
– Ну, давай пример!
Она чувствует, как под ребрами вновь вонзается тот самый холодный осколок.
– Помнишь, в прошлую субботу мы говорили о поездке?
– Я не кричал! Я просто настаивал на своем. Это совсем другое. О чем конкретно речь? О чем я говорил? – он не дал договорить и перебил ее.
Она понимает, что опять попала в ловушку. Ее память стерла лексику, предмет спора. Остался только звук – тот самый, что бое палками по душе.
– Вот видишь! Ты даже не можешь сказать, что я сказал! Какие могут быть претензии? Ты живешь какими-то выдумками, образами!
Для него это кульминация аргумента. Для нее – точка невозврата. Его голос, теперь уже по-настоящему громкий, как физический натиск. Она внутренне съёживается, как ребенок. Все ее существо кричит, что сейчас можно было бы сказать одно точное, тихое слово, и оно пробилось бы глубже. Но она не может его найти. Она смотрит на него и понимает. Пропасть между их языками непереходима.
Апрель.
Наступила Пасха. По давней традиции, стол накрывали вместе с соседями – так отмечали все большие праздники. Разговоры, как водится, кружатся вокруг вечного: работа, быт, дети и их поступление в ВУЗы. Время бежит незаметно, алкоголь в одной бутылке заканчивается и на столе возникает следующая. Разговор смещается в тему жен.
Бытует мнение, что за пьянкой не стоит говорить о религии, политике и сексуальной ориентации, но иногда банальная тема отношений может стать более фатальной.
Муж, уже изрядно выпивший, вступил в жаркий спор с соседкой. Его речь становится все резче и циничной. Он громко рассуждает, что жены в современном мире утратили свою необходимость: еду готовят в ресторанах, доставляет – сервис, белье стирает машина, а секс сейчас легкодоступен. Все низменные и первостепенные потребности решились.
А его собственная жена за всю жизнь не совершила ничего примечательного, ничего не добилась, не достигла. Единственное, что она смогла – только рожать детей. В его голосе звучало презрение и холод.
– Вот кто она? – он самодовольно растянулся на диване, – никто.
– Она мне не интересна.
Ника сидела рядом окаменев. Она слышала, как кричит на него соседка, слышала, как заступился за нее сосед. Но эти слова защиты не доходили до сердца – его пронзали острые слова самого липкого человека. Пелена слез заволокла глаза.
Когда она моргнула, по щекам потекли горячие ручьи. Не выдержав, он резко вскочил из-за стола, схватил их младшего сына и вышел на улицу, хлопнув дверью.
Все внутри нее кричало от боли, но еще теплилась наивная надежда.
Она ловила себя на мысли: «А вдруг он одумается? Изменится! Расставит приоритеты и поймет, что ценность семьи – это не пьяные «истины». Не смотря на всю причиненную им боль, она любила этого человека и двадцать лет прощала ему сложный характер.
Их жизнь, конечно, не состояла из одних лишь обид и скандалов. За два десятилетия, которые они провели вместе, было много света, тепла и тихой радости.
Но, как известно, накопленный негатив, недосказанность и накопленные обиды обладают страшной силой – они способны перечеркнуть даже самые светлые воспоминания.
* * *
– Слушай, ну он работал, деньги зарабатывал! Вон – дом, машины, дачи! Он большой босс! Ты же должна была это все понимать. – Миша стал невольным слушателем этой исповеди и теперь высказывал свое мнение.
Они сидели за пластмассовым столиком придорожной кафешки, решив немного размять ноги и сходить на заправке в туалет. Ребята взяли себе горячие бургеры, колу и кофе и теперь поглощали все это с аппетитом.
– Я понимаю, что он тоже во многом не прав. Но это ведь это твоя версия, наверняка, если послушать его, там будет другая, – Миша все не унимался. – Работа, усталость, может он любил тебя, по-своему.
– Миша, в конечном итоге, мы все отношения создаем, чтобы получить внутри них тепло, поддержку и понимание. Нам хочется чувствовать заботу, хочется быть в приоритете. Да, с годами, вероятно, чувства притупляются, но элементарное уважение должно присутствовать всегда. Иначе зачем тогда двоим быть вместе? – Ника вновь ощутила нахлынувшие эмоции и продолжала свою речь.
– Вот смотри, я тебе сейчас ситуации сгенерирую, ты послушай и ответь, как ты бы поступил.
Итак, представь, – Ника ловил стаканчик, который сдул ветер и выкидывает в мусорку.
– Допустим, у нас серьезные отношения.
– Зима. На улице мороз – 20. У меня в 150 км. от населенного пункта сломалась машина. В округе деревень нет. Мне позвонить больше некому. Звоню тебе с просьбой о помощи. Батарейка садится.
– Тут же тебе звонит друг, который в городе. Ему тоже нужна твоя помощь. Приехала машина, выгрузила новую мебель на снег и уехала. Все друзья в разъездах. Грузчики отказались. В общем, надежда только на тебя.
–Ты уже едешь по делам, и тут приходит смс от родителя, что потек котел, и нужно что-то прикрыть до приезда аварийки, а потом его нужно срочно отвезти по делам.
– И, в довершении, звонит генеральный директор и говорит, что нужно через 20 минут быть на важной встрече.
– Как ты поступишь? – Ника закончила свой монолог и смотрела на коллегу.
– Поехали, нам еще два часа ехать. – Миша допил колу, выкинул бутылку и оправлялся к Машине. – Тут про расстановку приоритетов.
– Ну, я бы сначала выполнил поручение директора. Другу сказал, чтобы ждал пока освобожусь, или искал еще кого-то. Родне попытался бы по видео объяснить как что сделать. Женщине рассказал бы как вызвать эвакуатор. – Миша спокойно рулил по трассе.
– Миша, женщины сейчас сами способны вызвать эвакуатор, но они звонят, чтобы получить поддержку, тепло, ощутить себя нужными и важными. – Ника не унималась.
– Хорошо, я понял. Расскажи, что было дальше.
– А что дальше? Дальше все просто. – Ника продолжила рассказ
Апрель.
Кабинет директора.
Он сидит за огромным письменным столом, что-то отмечая в календаре. Раздается звонок. Он берет рубку, жестом показывая, чтобы она присела.
Ника смотрит в окно. Весна вступила в свои права и за стеклом ветер качает сочную зелень молодой листы на ветках вишен. В открытое окно врывается запах скошенной травы и цветущего сада. Его терпкая кислинка оседает внутри. Босс разговаривает по телефону.
На душе пустота. В руках она держит листок.
Закончив громкий разговор, он небрежно бросает телефон на стол:
– Я знаю, за чем ты пришла. Когда ты хочешь уволится?
– Я могу Вас попросить отпустить меня завтра?
– Что ты будешь делать? – он берет ее заявление и накладывает свою резолюцию
– Не знаю. Вернусь к маме
– Жалко, конечно, но я все знаю. Тут тебе не будет спокойствия.
Ника выходит из кабинета держа в руке подписанное заявление и трудовую книжку.
Дорогу домой она не помнит. Все было, как в тумане.
Она зашла домой. Каждый шаг отозвался глухим эхом. Она села на кровать, закрыла руками лицо и тихо заплакала.
«Может я погорячилась?» – думала она.
Страх прокатился волной по всему телу. Разум отказывался что-то менять, предлагая оставить все как есть.
«А смогу ли я? Может я и правда ничего не могу? Кто я в этом мире? Как будут дети? На что я буду жить?» – все эти вопросы сплошным потоком проносились у нее в голове.
Ника слышит, как хлопает входная дверь. Звук его обуви. Шум работающей кофемашины. Еще минута и до нее доносится аромат свежесваренного напитка.
Она слышит приближающиеся шаги.
– Опять игрушки валяются по комнате! Когда ты их уберешь? А что за штаны на тебе сегодня? Приличней ничего не нашла? Ты в этом в город ездила? – муж с недовольством окидывал ее внешний вид взором.
Ника не стала оправдывать, объяснять или извиняться.
Она молча стала собирать вещи.
– Собралась уезжать? – она слышит полное безразличие в голосе
– Да, – только и ответила она.
– Скатертью дорога, но помни назад тебе пути нет. Это билет в один конец!
Ника молча вышла, открыла машину и поставила две сумки с вещами.
Вася вышел вслед, сел в свою машину и уехал, оставив ее одну с ребенком.
Уехала она быстро, не зная, что ждет впереди, забрав с собой только необходимые вещи и младшего сына.
И машину. На которой уехала.
Она вернулась в родной город к маме.
* * *
– Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец. Такая вот история. – Ника закончила рассказ из своего прошлого.
– И как ты не побоялась переехать? Как работу нашла? Там же все осталось: друзья, знакомые, связи? – коллеге уже стала интересна эта история.
– Слушай, важно не количество контактов в твоей записной книжке. Важно кому из них ты можешь позвонить в два часа ночи и сказать, что тебе нужна помощь! Кто поднимет трубку. Кто приедет. И кто действительно поможет.
– А работа? Работы много в России, только иди работай.
* * *
Прошел месяц. Работа нашлась не сразу, но нашлась. И жизнь потекла по-новому, непривычному руслу. Все вокруг было другим: люди, обязанности, тишина в доме, где не слышно мужских шагов. Она училась договариваться с миром заново. Много читала, впитывала знания, пыталась отстроить берег, на который ее выбросило.
Шло время. Но она ждала, что он приедет. Не переставала надеяться. Эта надежда, словно паразит, пускала в ней корни глубже всякой логики.
А он присылал сообщения. Короткие рубленные фразы полные ненависти и призрения. Поливая ядом ее и ее родных, пытаясь дотянуться, и коснуться раны.
Она читала эти сообщения, унимала дрожь в руках и думала: «Раз он так эмоционален – значит, не все еще потеряно? Значит, еще чувствует?» Она продолжала любить и надеяться. Любить призрак, надеяться – на чудо.
Со стороны это выглядело, как полный абсурд. Подруги крутили у виска. Она и сама не могла объяснить этого маниакального, почти физического желания быть с ним. Быть семьей. Создать ту семью, которой у нее никогда не было.
Это время она запомнила, как сплошную рану: год переживаний, бессилия, горечи, обиды и страха. Бессонных ночей, когда тревога гудела в ушах, как навязчивый комар. Она жила в постоянном ожидании, ожидании чуда, которое должно было все отменить.
Прочитанные книги по психологии и советы о «принятии» и «отпускании» казались тогда беспомощным лепетом. Все отработанные техники, все правильные слова могли быть стерты в одну секунду. Одним случайным звонком. Одной песней. Одной строчкой в мессенджере. И снова она падала на дно, собирая слезы в подушку.
В сентябре случился приступ с новой силой, уложив ее в больницу больше, чем на два месяца. Она лежала под капельницами не в силах встать, глотая слезы и ругая жизнь за то, что произошло.
Телефон пискнул. Она пошевелилась, пытаясь достать телефон, но вскрикнула. Игла капельницы больно уколола внутри.
– Не дергайся! Лежи. Я подам. – соседка по кровати протянула телефон.
«Видела твоего мужа на выставке в Москве! Он не заезжал?» – Ника смотрела на экран телефона не веря глазам. – «Выставка уже пару дней. Думала, заскочит к тебе. Выглядел счастливым»
Она не видела больше сообщений.
Слезы сами катились из глаз. «За что? Почему я?» – почти кричала она на больничной койке. Болезнь лишила ее возможности держать в руках даже книгу, поэтому она просто лежала и смотрела в потолок.
Через месяц на руки отдали рекомендации по лечению и выпустили в ноябрьскую прохладу.
– Пусть пишет заявление на увольнение. Что она думала, я ждать ее буду? – бухгалтер, смотря на нее, держала телефон на громкой связи.
– Прости. Я ничем помочь не могу, – она протянула ей документы.
Ее уволили в этот же день.
Так она осталась без работы.
С документами в руках она брела по осенним улицам, зарывая ноги в желтую листву. Холодный ноябрьский ветер продувал одежду насквозь, но она не чувствовала холода. В голове были мысли: «На что теперь жить?» и «Как купить подарок сыну на Новый год?»
* * *
– Мы уже подъезжаем. Хватит с вас моих сказок. – Ника вздохнула и перевела разговор на другую тему.
Ната, Ника и Миша ехали и обсуждали красоты мест, чистоту и холмистые дороги. Вскоре показался домик, который они бронировали.
Небольшой деревянный коттедж разместился на лужайке в окружении могучих сосен. Недалеко стояла баня, беседка и мангальная.
Уставшие и наговорившиеся ребята подъехали к домику. Они приехали самые последние, и во дворе уже горел костер, на мангале жарились шашлыки. Запах сладковатого мяса, острых пряностей и хвои ударил в нос.
Ребята очень проголодались и пошли в дом.
Вечером шумная компания собралась за столом на улице. Ника не пила спиртное и отошла к костру. Она присела на один из поленьев, ряд из которых стоял вокруг костра. Она сидела и смотрела на огонь.
Подошла Ната. Она держала в руке бокал вина. Присела рядом и тоже стала наблюдать за огнем.
– Ну а как дальше жила наша девочка Ника? – она обняла подругу за плечи и положила ей голову на плечо.
Ника улыбнулась.
– Ты находишь меня Шахерезадой? Сказку на ночь хочешь? – Ника все еще улыбалась.
Миша принес девочкам плед и ушел к ребятам за стол. Ната кутаясь в мягкое полотно сильнее прижималась к Нике.
– Да, да, сказочку хочу, на ночь!
– Это я могу. Слушай. Только помни. Сказка ложь, да в ней намек…
Глава 4.
2022 год
«Ваш муж подал заявление на развод».
«Вам необходимо подтвердить получения этого сообщения»
Услышав звук пришедшего сообщения Ника, бежала к телефону.
В прикреплённом файле были заявление о разводе и повестка в суд.
Она подошла к окну. Ветер кидал снежные вихри из стороны в сторону. Где-то вдалеке яркими маяками мигали огни скорой. За спиной хлопнула дверь кабинета и послышались щелчки замка.
– До завтра! – донеслось сквозь пелену мыслей.
Два месяца назад она, собравшись с силами, устроилась на работу. Дни побежали, один за другим, добавляя в жизнь новые краски. Книги все также продолжали быть ее вечерними друзьями, и она жадно поглощала одну за другой стремясь изгнать внутренних демонов – страх и обиду. Она находила новые техники, испытывала их на себе, надеясь обрести хрупкое душевное равновесие.
Но где-то, в самой глубине, тихо и упрямо, всё ещё верила, сохраняя еле уловимую надежду.
И вот, однажды, январским вечером пришло оно – сообщение. Её мир рухнул в одно мгновение. Нахлынула боль, волной захлестнул гнев – и она, не раздумывая, поддалась порыву, удаляя и блокировала его номер везде.
Суд дал им три месяца на примирение, но в заявлении о разводе он четко написал: «не вижу такой возможности». В тот день она долго бродила по холодным улицам, глотая горькие слёзы, пока окончательно не замёрзла.
Спасла ее лишь работа. Февраль выдался насыщенным и был полон командировок. Свободного времени почти не оставалось, и она с упоением погружалась в профессиональную литературу, изучая и углубляясь в факты и методы.
Прошел год. Снова наступила светлая Пасха. Все эти месяцы она изучала, практиковала, работала над собой…но отпустить ситуацию так и не смогла.
Она жила иллюзией: что он вот-вот поймёт, вспомнит, как они были счастливы. Ее сознание отказывалось верить, что чувства могут испариться, как вода, а человек – стать ненужным, как старая ветошь.
Ника ждала поддержки от родственников, с которыми всегда была так близка. Верила, они что однажды они скажут ему: «Одумайся! Ты обязан поговорить с ней, вернуть её!».
Но никто не заступился. Ни единого слова в ее защиту. У каждого – своя жизнь, чужие проблемы оказались лишним грузом.
Короткое сообщение: «С праздником!» пришло от родственников мужа. Она спросила, как отметили, были ли у них дома (тогда она еще считала, что дом общий). Ей все еще казалось, что там, за семейным столом о ней вспоминали. В ответ прозвучало спокойно: «О тебе не было ни слова. Там уже новая хозяйка».
В тот самый день, когда внутренний компас ее жизни окончательно сбился, она встретила Артема. Случайность? Но Ника не верила в случайности.
Разговор с ним был не необходимостью, а спасательным кругом в пятиминутной паузе, пока начальник курил на лестнице. Артем. До этого момента он был для нее мифом, призраком из отчетов – «ключевой партнер», «гений из Бреста». Она рисовала в воображении уставшего, седеющего мужчину за пятьдесят, чьи мысли давно превратились в электронные таблицы.
Но судьба любит иронизировать. Перед ней стоял высокий, молодой, идеально сложенный мужчина. Он разглядывал образцы выражая интерес и сосредоточенность. Ника отметила глаза. Глаза – цвета горького шоколада, в которых читался живой и проникающий ум.
«Почти ровесник». – подумала она. Он олицетворял какой-то иной мир – тот, где есть важные проекты, воздух творчества и свобода.
Потом пришел апрель. Месяц, когда она испытала унизительное путешествие к разводу.
В самое сердце пробралось ледяное, всепоглощающее ощущение предательства. Не от одного человека – от самой конструкции своей прежней жизни. Рухнуло все, и это падение было не громким, а беззвучным, как в вакууме.
И именно тогда, накануне той поездки, когда ей нужно было собрать себя по кусочкам хотя бы внешне, она нашла Аню.
Она обзвонила всех мастеров, но окошек на нужную дату не нашлось. В отчаянии, листая страницы в интернете, она наткнулась на портфолио девушки – стрижки, в которых было не просто техническое мастерство, а дерзость, игра, характер.
«Я не работаю в воскресенье» – Ника прочитала сообщение и набрала номер. Аня согласилась выйти специально. Этот жест, тихий и бескорыстный, был странным. Необъяснимым. Особенным.
Так в ее жизни появилась Аня. Не просто парикмахер, а сила природы. Человек, чья харизма была теплой и шумной, какой – то родной. Творческая энергия била ключом, смывая со всего налет уныния.
Иногда мир, разбивая одну дверь, тут же приоткрывает другую. И на пороге стоит кто-то с ножницами и без тени сомнения, готовый помочь тебе отрезать все лишнее.
Апрель.
– Встать! Суд идет!
Такие фразы, казалось, остались в чёрно-белых советских фильмах, а теперь она сама стала героиней этого абсурдного спектакля под названием «Была семья».
Дождь стучит по лицу, ладоням, одежде. Непривычно холодно. Она добирается до города на автобусе, разглядывая из окна привычные дома и маршруты, по которым колесила еще год назад. Маршруты ее прежней жизни. Всю ночь в поезде она провела без сна, и теперь усталость давила, будто дождевые облака легли на хрупкие плечи.
Автобус тормозит на остановке и два-три пассажира выходят, раскрыв зонтики. Она смотрит в окно: «Хотела бы я вернуться?» – прислушивается – внутри была только тихая, выжженная пустота. Ответа не было.
День развода совпал с рабочей командировкой. После этого действа ей предстояло провести две деловые встречи и улыбаться, говорить об эффективности. Надеть маску человека, у которого все отлично.
Она стояла посреди душного помещения со скамейками для присяжных и оглядывая свою реальность, которая съежилась до размеров зала с линолеумным полом и гербом на стене.
Судья монотонно зачитывает заявление мужа.
– Василий Викторович, Вы подтверждаете своё желание расторгнуть брак? –голос судьи, металлический и безличный, прорезал воздух.
