Текст книги "Тайна ночи"
Автор книги: Вайолетт Лайонз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Вся компания дружно двинулась в гостиную. Он сидел на своем любимом месте, в кожаном кресле с высокой спинкой, у горящего камина. Патриция шла впереди всех, но старый мистер Орбисон не посчитал нужным подняться ей навстречу, продолжая царственно восседать на своем троне.
– Здравствуй, папа! – Патриция наклонилась, обняла пожилого мужчину за широкие плечи и поцеловала его шершавую щеку.– Поздравляю тебя с днем рождения. Ты выглядишь молодцом.
В действительности же ей показалось, что отец постарел с тех пор, как они виделись в последний раз. Стал совсем седым, вокруг проницательных зеленых глаз появилось еще больше морщин. Но его стать и мощь остались неизменными. Он так же гордо, с достоинством держал голову, уверенный в своей значительности и значимости.
– А как же мне еще выглядеть,– сурово произнес он. – Мне ведь, милочка, пока только шестьдесят, а не девяносто.
Он равнодушно принял поцелуй младшей дочери и, уже потеряв к ней всякий интерес, стал высматривать, что творится за ее спиной. Его глаза пристально изучали мужчину, вошедшего в гостиную, пропустив вперед его жену и старших дочерей. И он с нетерпением ждал, когда Патриция прекратит оказывать ему знаки внимания и представит своего кавалера.
Девушка медлила и чуть не испортила всю картину своей нерешительностью. Наконец она справилась с собой, непринужденно взяла Грегори за руку и подвела к отцу.
– Папа, я хочу представить тебе моего друга Грегори Адамса.
Она внимательно следила за мимикой отца, чтобы не пропустить тот момент, когда он осознает, какого незаурядного человека привезла с собой его дочь. Она уловила, как изменилось выражение его лица, как в скептических глазах засветился неподдельный интерес. Это и было как раз то, чего она добивалась.
Сработало, мысленно сказала себе девушка.
– Рад познакомиться с вами, мистер Орбисон, – бодро произнес Грегори, шагнул вперед и поклонился.
Глава семейства не верил своим глазам. Он был поражен, удивлен, обескуражен. Казалось бы, сбылась детская мечта Патриции, она должна была радоваться, ликовать. Но насладиться своим триумфом девушке не позволяло одно обстоятельство. Она почти с ужасом осознала, что все это теперь потеряло какой бы то ни было смысл, что мнение отца теперь практически ничего для нее не значит.
В атмосфере происходило нечто более значительное, чем домашние интриги. Ее взгляд скользнул по лицу Адамса, и ее сердце учащенно забилось. С тех пор как он поцеловал ее на пороге дома и она познакомила его с семьей, она окончательно потеряла контроль над собой и над ситуацией. Ее собственные чувства вырвались на свободу, увлекая за собой в заоблачные дали здравый смысл, логику и жизненный опыт. Все, что происходило между ней и Грегори, уже не подпадало под определение «деловые отношения». Значение теперь имело только чувство. Сомнений не было, она влюбилась в своего «раба», случайно вошедшего в ее жизнь. Ее пугливое, недоверчивое сердце теперь принадлежало ему, а она и не заметила, когда он успел завладеть им...
Что же мне теперь делать, как быть? – мысленно спрашивала она у своего отражения. Неожиданный настойчивый стук в дверь заставил ее испуганно вздрогнуть.
– Пат? Ты здесь?
Девушка твердо решила не проронить ни звука и притвориться, что в комнате никого нет. Она была в таком смятении, что появление Грегори могло только окончательно расшатать ее и без того натянутые нервы.
– Пат? – Голос мужчины стал резким и раздраженным, как в тот раз, когда она впервые решилась позвонить ему и долго молчала, боясь вымолвить хоть слово. – Открой!
Девушка по опыту знала, что настырный Грегори Адамc не отступит и заставит ее выйти из укрытия, и она, постаравшись набраться мужества и не выглядеть трусихой, поднялась с места и, расправив плечи, решительно направилась к двери. Распахнув ее излишне резко, она удивленно спросила:
– Что вам угодно?
Если бы он был менее красив и сексуален, судорожно думала она, мне было бы намного легче общаться с ним. Но сейчас Грегори был еще более красив, чем утром. Он уже успел переодеться в вечерний костюм и выглядел неотразимо. К тому же впечатление, которое он производил, теперь усиливали ее собственные чувства. Зачем он разбудил их в ней! Как любой влюбленной женщине, ей теперь нравилось в нем все. И если бы у него даже были какие-то изъяны, слепая любовь записала бы их в достоинства.
– Прежде всего, добрый вечер. – Грегори с шутливой иронией погасил ее резкое «что вам угодно». – Скажите, вы всегда так воинственно встречаете людей, которые всего лишь хотят проведать вас, узнать, все ли у вас в порядке.
– Простите, – смутилась Патриция. – Я немного нервничаю.
И тут Грегори взял ее руки в свои, шагнул вперед, заставляя ее отступать в глубины комнаты, и ногой захлопнул за собой дверь.
– Что вы делаете? – оторопела девушка. – Сюда могут войти, вы ставите меня в неудобное положение, моя мама...
Грегори вопросительно приподнял брови и насмешливо улыбнулся.
– Мама? Вы имеете в виду обаятельную и светскую миссис Орбисон? – с иронией спросил он.– Леди, которая, по вашему мнению, упадет в обморок от одного факта нашего с вами пребывания в одной спальне? Неужели мы говорим об одной и той же женщине? О той самой, которая пять минут назад отправила меня сюда наверх, чтобы я нашел и привел в гостиную ее дражайшую доченьку?
– Мама отправила вас за мной? – Патриция не верила своим ушам.
– И не только она, – уточнил Грегори. – Ваши старшие сестрицы многозначительно улыбались мне, подбадривали и чуть ли не подпихивали к лестнице. И папенька ваш, между прочим, тоже.
– И он? – еще больше изумилась Патриция.
– Представьте себе,– на полном серьезе подтвердил Грегори.– И вся компания поручила мне сказать вам, что пора прекратить наслаждаться одиночеством и спуститься к гостям.
– Боже мой! – растерянно пробормотала девушка.
Ситуация начинала вырисовываться. Похоже, вся семья решила, что ее и Грегори Адамса связывает нечто большее, чем просто деловые и приятельские отношения. Все случилось, как она хотела, но ведь так планировалось лишь вначале... Я попалась в расставленную самой собой ловушку, разочарованно подумала она.
– Я вижу, что-то гнетет тебя, Патриция. Может быть, ты что-то скрываешь от меня, еще какую-нибудь проблему? – Грегори нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к свету, исходящему из полукруглого венецианского окна.
Проблема в том, что я люблю тебя, мысленно ответила она, глядя ему прямо в глаза, но вслух произнесла другое.
– Да нет, все нормально, просто...
– Просто, что? – перебил он ее. – Опять отец? Но пойми же, наконец, что он обыкновенный человек со своими слабостями, смирись с ним.
Слава богу, он думает, что я переживаю из-за отца, это к лучшему, мысленно порадовалась девушка.
– Ну успокойся,– продолжал ласково уговаривать ее Грегори. – Может, хотя бы это порадует тебя и отвлечет?– лукаво спросил он, достал из внутреннего кармана пиджака бархатную круглую коробочку и вложил ее в безвольную руку Патриции.
Неподдельный восторг и восхищение отразились на ее лице, когда она открыла ее. На белом бархате красовалась пара золотых серег с бриллиантами в форме слезинок.
– Я подумал, что вечером ты соорудишь высокую прическу, обнажишь свою прелестную шею и уши. И эти безделушки будут как нельзя кстати к твоему наряду.
– Они просто великолепны, спасибо тебе.
Девушка подошла к туалетному столику, боком присела на пуф и вдела в уши новые сережки. Потом обернулась и кокетливо посмотрела на Грегори.
– Ну как?
– Восхитительно! – залюбовавшись, воскликнул мужчина.– Украшение, достойное женщины, для которой я приобрел его.
Его голос стал глуше, а глаза темнее. Это уже знакомое изменение тембра его голоса не укрылось от наблюдательной девушки: оно предвещало то, от чего ее сердце учащенно забилось.
– Подойди ко мне, Пат, – тихо позвал он.
Воспротивиться этой волнующей полупросьбе-полуприказу она не смогла и пошла ему навстречу. Ее губы, уже готовые к поцелую, раскрылись навстречу его губам. Ощущение влажного тепла его кожи снова привело в трепет. Теряя голову от близости этого неотразимого мужчины, она покорно отдалась его рукам...
– Адамc! – Громоподобный голос Ричарда Орбисона положил конец их нежной близости.– Вы что, собираетесь торчать там весь вечер?
– Идем! – крикнул Грегори в ответ, мгновенно сориентировавшись в ситуации.
Он заговорщически подмигнул Патриции и улыбнулся:
– Ну что, ты готова выйти к гостям?
– Готова,– уверенно ответила она и взяла его под руку.
– Ну и прекрасно. Сейчас мы им покажем!
Покажем, это точно, про себя согласилась девушка. Рядом с тобой мне ничего не страшно, все по плечу, все возможно, но что будет, когда ты уедешь?..
Молодые люди спускались рука об руку по лестнице, а Патриция все еще продолжала вести свой внутренний монолог.
Я не буду думать сейчас о грустном. Хотя бы сегодня вечером я и Грегори вместе, и я, как Золушка, до определенного часа буду, несмотря ни на что, наслаждаться волшебством этого вечера. Я в красивом платье иду рядом с мужчиной, которого люблю. Что может быть лучше и желанней для женщины? Я буду пить шампанское, танцевать, жить минутой, мгновением, а о том, что принесет мне завтра, задумываться не буду.
К ее величайшему удивлению, тот настрой, который она же сама задала себе, словно заклинание преобразил ее настроение. Она почувствовала необычайную свободу, легкость, раскованность и спустилась в гостиную в приподнятом духе.
Весь вечер ее окружало облако счастья, которое отгораживало ее от любых сомнений и волнений и в то же время давало ощущение защищающего тепла и радости. Она знакомилась с гостями, общалась со старыми друзьями, пила шампанское и даже немного поела, хотя и не запомнила, что именно. Единственное, что занимало все ее чувства, это ощущение волшебной близости Грегори. Он практически не отходил от нее, но, если это случалось, ей нужно было только поднять глаза, и их взгляды моментально встречались, в каком бы месте огромной гостиной он ни находился. В танцах его руки обнимали только ее, он танцевал только с ней. Его близость стала необходима ей как воздух.
Так незаметно пролетели часы, вечеринка подошла к концу, гости разъезжались по домам, обмениваясь прощальными поцелуями и рукопожатиями с хозяевами.
Сестры со своими мужьями расселись по машинам и укатили каждая в свою сторону, а мать, вдоволь навеселившаяся и усталая, отправилась в спальню.
Во время всей этой прощальной суеты Патриция и не заметила, как Грегори куда-то отлучился. Его не было уже с полчаса. Девушке не хотелось подниматься наверх, не пожелав ему спокойной ночи, и она решила перед сном выйти в парк. Вечер выдался необычно теплый, а к ночи стало душно, что предвещало неизбежную грозу.
В застекленной садовой беседке девушка заметила отдыхающего в огромном кресле отца.
– Привет, папа, – немного удивленно сказала она. – Я, честно говоря, думала, что ты уже десятый сон видишь.
– А я здесь снотворное принимаю, – хитро ухмыльнувшись, объяснил он, кивком головы показывая на зажатый в его мощной пятерне стакан с толстым дном, на четверть наполненный виски.
– Все с тобой ясно, – засмеялась девушка. – А правда, сегодня замечательный праздник получился! Ты доволен?
– Да, вечерок что надо, – добродушно подтвердил он. – Но вот что я скажу тебе, дочка. Больше всего мне понравилось видеть тебя в этом доме рядом с твоим мужчиной.
Моим мужчиной? Ничего себе характеристика, подумала Патриция.
– Значит, Грегори понравился тебе? – спросила она.
Мистер Орбисон кивнул.
– Настоящего мужчину, как ни странно, ты встретила в этом насквозь испорченном Лондоне. Не сравнить с теми, что раньше за тобой увивались. На твоем месте я бы не упускал его. За таких парней надо крепко держаться, а ты можешь наделать глупостей из-за своих дурацких амбиций.
– Мои амбиции, папа, в основном касаются моей работы, моего дела! – моментально вскипела Патриция.
Орбисон сделал небрежный жест рукой.
– Да брось ты! – скептически заметил он.– Нечего тебе бизнесом заниматься. Не женское это дело. Тебе самим Господом предназначено сидеть дома, заботиться о муже, нянчить парочку маленьких карапузиков. А о карьере тебе и думать нечего.
Патриции с трудом удалось подавить раздражение. Но обижаться на пожилого человека, которому уже поздно менять свои взгляды и перестраивать свое мировоззрение, было глупо. Тем более что они обсуждали эту тему множество раз и каждый всегда оставался при своем мнении. А в чем уж отец был безусловно прав, так это в том, что в ее двадцать пять было самое время подумать о детях. И первый, кого она представила в роли отца своих детей, был, конечно, Грегори: статный, темноволосый, сероглазый...
– Да, – продолжал отец, сев на своего конька.– Все твои предыдущие кавалеры и в подметки этому не годятся. О таком можно с гордостью сказать: «Это мой муж».
– Ой, папа, прекрати! – недовольно воскликнула девушка.
Ричард Орбисон закурил сигару, распространяя вокруг себя приятный аромат хорошего табака.
—А я думаю совсем наоборот. – По ступенькам беседки из ночного мрака к ним поднимался Грегори Адамc.
Его взгляд только скользнул по лицу Патриции и сконцентрировался на лице ее отца.
– Что вы имеете в виду? – высокомерно спросил старый Орбисон. – Что наоборот?
– Сейчас вы поймете, – холодно ответил ему Грегори.– Не поймете, дело ваше. – Он развел руками. – Ваша дочь, мистер Орбисон, вовсе не нуждается в том, чтобы какой-либо мужчина прибавлял ей вес в чьих-либо глазах. Она красива, интеллигентна, с сильным характером и, что немаловажно, независима. Одним словом, это я бы гордился тем, что она моя жена.
Патриция не совсем понимала, что происходит. Наверное, ей это снится или у нее галлюцинация, вызванная алкоголем. Она незаметно ущипнула себя, но картинка осталась прежней. Отец с округлившимися от удивления глазами, потеряв дар речи, уставился на Грегори, который, словно рыцарь, был исполнен благородного негодования.
– Грегори... – попыталась она что-то сказать, но тот жестом руки заставил ее замолчать и продолжил:
– Я полагаю, что любой мужчина, наделенный хоть крупицей мудрости, должен мечтать о такой дочери, как ваша младшая. Вы должны гордиться ее успехами, а не умалять их. Она начала свое дело и не прогадала, выдюжила, не получив от вас никакой поддержки, кроме, если не ошибаюсь, небольшого начального капитала. Но я, например, считаю, что моральная поддержка в сто раз важнее. У нее появилась репутация среди деловых людей Лондона, репутация безупречная, а это, я думаю, чего-нибудь да стоит.
На лице Орбисона отражалась борьба: одобрение и предрассудки, гордость и скептицизм. Наконец он многозначительно произнес:
– Не спорю, у нее есть голова на плечах. – Подобного комплимента он никогда еще не отвешивал мне, с удивлением подумала Патриция и заметила, что отец собирается говорить дальше. – Но я просто хотел напомнить ей, чтобы она не забывала о своей женской природе и, пока я жив и здоров, подарила мне парочку внуков.
Он допил остатки виски, зевнул и поднялся с места.
– А сейчас прошу извинить меня, мне пора на покой. День был таким длинным, столько впечатлений, что я слегка подустал. И потом, молодой человек, мы с вами договаривались встать завтра пораньше, чтобы я мог до вашего отъезда в Лондон показать вам окрестности.
– Договоренность остается в силе, – бодро ответил Грегори. – Подъем в восемь утра.
Когда грузная фигура Ричарда Орбисона скрылась в темноте, Грегори повернулся к Патриции, заговорщически улыбаясь.
– Да, таких упрямых, настырных людей я еще не встречал.
Патриция засмеялась.
– Я же предупреждала, что он крепкий орешек. Но меня, возможно благодаря вам, это уже не заводит и не обижает так, как раньше.
Теперь для Патриции был важен только Грегори и его отношение к ней, но она не решалась проводить параллель между тем, что он сказал о ней, и тем, что думал на самом деле.
Словно прочитав ее мысли, он произнес:
– Я сказал все то, что чувствовал на самом деле. Но почему он так быстро ушел? Наверное, я был чересчур резок.
– Если хотите знать правду, – попыталась объяснить Патриция, прекрасно зная логику мышления отца, – то он подумал, что чем раньше удалится, тем быстрее вы сделаете мне предложение.
В глубине души девушка мечтала, чтобы так оно и было. Теперь, если бы только Грегори попросил ее стать его женой...
Ерунда, про себя спохватилась Патриция, это преждевременная, а может быть, и неоправданно самоуверенная мысль.
Грегори молчал, и, учитывая, какая щекотливая тема висела в воздухе, Патриция почувствовала себя ужасно неловко.
– А что, если, – наконец без тени улыбки прервал молчание Грегори, – он просто хотел оставить нас наедине, чтобы мы поскорее приступили к зачатию его желанных внуков?
– Едва ли, – напряженно ответила Патриция. – Я уже говорила вам, что мои родители в достаточной мере консервативны.
Он окинул ее долгим и удивительно серьезным взглядом.
Непреодолимое желание коснуться его, прижаться губами к его щеке захватило все ее существо. Девушка была возбуждена настолько, что даже поздняя ночь была не в силах вселить в нее усталость и чувство сонливости.
– Я бы хотела прогуляться немного, – чуть слышно прошептала она, чтобы хоть как-то отвлечься от своих ощущений.
– Не слишком ли поздно? – Грегори не скрывал своего удивления.
– А почему бы и нет? Луна чудесно освещает парк.
– Еще минута, и ее закроет тучами. Приближается гроза, того и гляди хлынет дождь.
– Но пока-то его нет, – не унималась Патриция.
Чтобы принять решение, Грегори потребовалась пара минут. За это время Патриция вся извелась. Ей безумно хотелось, чтобы он согласился. Но наконец он утвердительно кивнул.
– Но вы, милая леди, одеты совсем не для прогулок, – с усмешкой предостерег он ее.
– Да и вы едва ли похожи на туриста,– улыбнулась она. – Но мы ведь не собираемся бродить по дремучим лесам, просто походим по аллеям парка. Я только переобуюсь...
Она провела Грегори в гардеробную на первом этаже, сняла свои сиреневые туфли ручной работы и влезла в старые, видавшие виды мокасины, не обращая внимания на то, как нелепо они смотрятся в сочетании с ее пышным платьем. На плечи она накинула широкий кашемировый шарф и объявила о своей полной готовности.
Освещенный белым отраженным светом луны парк был удивительно прекрасен. Каждый куст, каждое деревце купались в серебряном волшебном свете, делая пейзаж нереальным, похожим на волшебную сказку. Девушка словно старалась продлить время, подаренное Золушке лишь на несколько часов. Она взяла Грегори под руку и прижалась к нему всем телом.
Несколько минут они шли бок о бок в полной тишине. Патриции хотелось, чтобы эта уникальная прогулка длилась вечно. Голос Адамса вероломно прервал ее сладкие грезы.
– Что это виднеется там? – спросил он, указывая рукой на маленькое сооружение, похожее на миниатюрную башню, которое призрачно вырисовывалось вдали.
– Это маленький летний домик. Я частенько пряталась там от всех, когда была маленькой. Много лет уже там не была...
Только она успела произнести эти слова, вспышка молнии сверкающим росчерком осветила небо. На мгновение все осветилось, точно днем. Потом раздался оглушительный раскат грома, резкий порыв ветра всколыхнул пышные юбки Патриции. Сомнений не было: гроза началась.
– Похоже, нам придется укрыться там! – крикнула Патриция сквозь шум ветра. – Бежим!
Она крепко сжала руку Грегори, другой подобрала нижние юбки и устремилась к башенке, увлекая его за собой. В это время еще раз сверкнула молния, грянул гром, небеса разверзлись и начался ливень.
Они вбежали под навес, промокнув почти до нитки. Патриция лихорадочно искала ключ.
– Вот он, в нише! – обрадовалась она. Дверь легко поддалась, и они очутились внутри. Возбужденная неожиданным приключением, веселая, Патриция вытирала с лица холодные капли дождя и всматривалась в сумеречный интерьер полукруглой залы. Детские воспоминания нахлынули на нее. Счастливая, она обернулась к Грегори.
– Здесь все, как прежде, совершенно ничего не изменилось.
Грегори неподвижно стоял в проеме распахнутой двери. Его высокая стройная фигура рельефно вырисовывалась на фоне ночного парка.
– Проходите же, – позвала она.– И закройте дверь.
Пытаясь побороть свою неловкость, стараясь казаться непринужденной, Патриция взяла его за руки и провела в глубь помещения.
– Здесь мы сможем переждать грозу, причем с комфортом. Там у стены есть диванчик.
Все еще держа его теплую руку в своей, девушка подвела его к софе, сдернула с нее защитную пленку и усадила рядом с собой на мягкий матрас. А за окнами бушевала гроза, и проливной дождь барабанил в крышу.
– Знаете, – поспешила заговорить девушка, чтобы хоть как-то сгладить некоторую двусмысленность обстановки. – Я обычно приносила сюда кучу учебников и готовилась к экзаменам. А иногда мы с сестрами сбегали сюда на ночь, кувыркались на этом диване, хихикали и пугали друг друга страшными историями о привидениях...
Грегори продолжал молчать. Его лицо, освещаемое вспышками молнии, было непроницаемо. Патриция терялась в догадках: о чем это он так сосредоточенно думает?
– Вы так прекрасны! – внезапно воскликнул он. – Похоже, он не слышал ни слова из моей болтовни, почти испуганно вцепившись в подлокотник дивана, подумала девушка. – А когда мы шли по освещенному луной саду, ваше лицо приобрело какую-то мистическую красоту, – задумчиво продолжал он.
– Вы снова льстите мне, я же просила не делать этого, – смущенно проговорила она.
– Нет, Пат, это не лесть. Я держу слово, которое дал вам по дороге сюда. Я обещал, что буду говорить только то, что искренне чувствую. Поэтому, когда я говорю, что вы самая удивительная женщина из тех, кого я знал, вы должны мне верить. Вас и сравнить с вашими сестрами нельзя. Вы вне конкуренции.
Патриция хотела было возразить, но Грегори приложил указательный палец к ее губам, призывая молчать, и заговорил сам:
– Конечно, каждая из них по-своему симпатичная. Но они напоминают милых кукол. Нет в них самого главного, что в избытке присутствует в вас: внутреннего огня. Именно этот огонь, сила духа делают вас настоящей обворожительной женщиной от кончиков ногтей до корней волос.
Грегори приблизил к ней свое лицо и поцелуем снял со лба каплю дождя, скатившуюся с ее мокрых волос.
– А теперь, – совсем другим тоном заговорил он, – по мановению волшебной палочки все, что вы говорили мне, все правила, которые вы изобрели, чтобы держать ситуацию в рамках деловых отношений, теряют силу.
Заметив, как Патриция удивленно отшатнулась, Грегори засмеялся, и в эту секунду снова раздался оглушительный раскат грома.
– Двадцать четыре часа, Пат, подаренные вам волшебной феей, истекли. Полночь сменила полночь, и наступил новый день.
Он придвинулся к ней ближе, и в очередной вспышке молнии ошарашенная девушка увидела его темные расширенные зрачки, замутненные страстным желанием.
– Новый день налагает на нас обоих новые обязательства,– шептал он ей в лицо.– Я выполнил свою часть условий сделки, теперь моя очередь становиться господином и устанавливать свои правила.
В следующее мгновение его горячее дыхание опалило ее лицо. И настойчивый рот накрыл ее влажные, холодные, омытые дождем губы. Она ждала этого поцелуя, казалось, целую вечность...
10
– Ты что, замерзла?
Грегори почувствовал, как по телу девушки пробежала дрожь, но не понял, что причиной, вызвавшей ее, стал поцелуй.
– Нет-нет, – поспешила возразить Патриция.– Мне совсем не холодно. Кстати, там, в гардеробе, в углу, должна быть пара одеял.
Девушка говорила и сама удивлялась, что ее слова звучат так спокойно, словно все происходящее в порядке вещей, словно она безропотно и с готовностью принимает все то, о чем сказал ей Грегори Адамc.
А почему бы и нет? – мысленно спросила она себя. Разве того, чего требует от меня он, я сама не хочу? Разве весь этот фарс моих первоначальных планов не исчерпал себя?
– Нам не понадобятся одеяла! – Голос Грегори вдруг стал резким, даже немного грубым. – Я сам согрею тебя.
И в подтверждение своих слов он снова обнял ее, заставляя лечь навзничь на диван. Своим мощным торсом Грегори придавил девушку к упругому матрасу, обретая над ней полную власть. Хаотичные частые поцелуи, обжигавшие ее лицо, шею, лишили ее возможности и желания сопротивляться. Руки Патриции сами собой обняли его за шею и стали исступленно ерошить и гладить его шелковистые черные волосы. Она тянулась к нему, бесконечно взволнованная теми небывалыми ощущениями, которые рождали в ее теле его требовательные, смелые прикосновения.
Кончиками пальцев Грегори поглаживал ее затылок вверх и вниз, заставляя девушку содрогаться от накатывающих на нее волн блаженства. Наблюдая ее реакцию, Грегори двинулся дальше, аккуратно расстегивая молнию ее платья на спине. Лиф стал свободным, и мужчина без труда снял с ее плеч кружевные бретельки, опустил корсаж до талии, потом ниже, пока пышные юбки не оголили бедра, колени, щиколотки и, шурша, не упали на пол возле дивана. Плавные изгибы обнаженной фигуры Патриции заставили его восхищенно прошептать:
– О Пат, ты не можешь быть настоящей, ты для этого слишком совершенна!..
Голос Грегори был переполнен тем же желанием, что сводило с ума и ее. Все ее существо вбирало в себя его облик, запах, его прикосновения, требуя чего-то большего, требуя соития...
– И я хочу видеть тебя без одежды, безумно хочу, – откуда-то издалека услышала она свой горячечный шепот.
Такой откровенной смелости она от себя не ожидала. Но ее руки уже требовательно снимали влажный от дождя пиджак Грегори, и он сам помогал ей, бросая одежду на пол.
– И это долой, – шептала Патриция, расстегивая его белоснежную, тончайшего батиста сорочку.
Наконец загорелый атлетический торс мужчины предстал ее взору во всей красе, а рубашка присоединилась к вороху вещей на полу. Теперь ее маленькие ладони и чуткие пальцы могли свободно ласкать его рельефное, теплое, влекущее тело, ощущать бархатистую нежность его гладкой кожи.
Понятия о времени и пространстве перестали существовать для обоих. Их тела, изогнувшиеся в порыве чувственности, освещаемые лишь вспышками молний, напоминали знаменитейшие полотна Рембрандта, в которых округлый объем и совершенство линий передается в контрасте света с тьмой.
Буйство грозовой стихии, которое потрясло природу, делилось с мужчиной и женщиной своей энергией. Обоих буквально трясло от сладостного возбуждения, но пока инициатива оставалась в руках Грегори. Казалось, его горячие губы хотят изучить каждую клеточку ее тела. В его сосредоточенности было что-то ревностное, даже жадное, будто он хотел получить как можно больше, насладиться сполна, вобрать ее в себя всю без остатка.
Но, двигаясь дальше, к упругой и мягкой полноте ее грудей, Грегори замедлил темп, смакуя, растягивая удовольствие, доводя Патрицию до изнеможения. Он возбуждал ее, заставляя балансировать на грани экстаза, и вдруг прерывался, начинал заново, опять дразнил.
– Пожалуйста, не мучай меня! – умоляюще сорвалось с ее губ.
Он произнес что-то нечленораздельное в ответ, но не прекратил своей сладкой пытки. Покусывал ее соски, ритмично круговыми движениями поглаживал грудь. Каждый нерв Патриции звучал как туго натянутая струна в этом грандиозном концерте восхитительно-сладких ощущений. И все явственней в этой симфонии звучал голос ее женского естества. Тепло между бедер уже не просто просило, а требовало ласки, натиска и, наконец, вторжения. Она почувствовала, что ее кружевные трусики стали влажными.
– Грегори, милый, люби меня! – Она почти закричала, но вышел лишь горячий хриплый шепот. В ответ он втянул губами ее сосок так, что она вся изогнулась, обхватила руками его гладкую широкую спину и ее ногти до боли впились в его кожу. Никогда она еще не чувствовала себя такой раскрепощенной, импульсивной, одержимой. Она жаждала полного соединения, чтобы гармонично раствориться в великолепном теле любимого мужчины.
– Я, кажется, умру, если ты не возьмешь меня, – прошептала Патриция.
– Умрешь? – хрипло переспросил ее Грегори.– О нет, моя прекрасная Патриция, смерти сейчас нет места рядом с нами. Есть только жизнь и любовь, для чего, собственно, мы и родились на этот свет.
Девушка не находила в себе сил ответить, потому что целиком была во власти обуревавших ее желаний, но подсознательно понимала, что драматический хаос природы, который бил дождевыми струями в стекла, был равен по силе и мощи созидательной силе любви, кипевшей в них. Это было старо, как мир, и неистребимо, как весеннее цветение.
– Грегори! – закричала она. – Я безумно хочу тебя, сейчас, пожалуйста. Возьми, возьми меня немедленно!
– Я иду к тебе, любимая!
Руки мужчины заскользили по ее бедрам, освобождая их от тончайшей кружевной защиты, и вот уже его твердый и горячий член стремительно проник в ее влажное, ждущее соития лоно. Стоны блаженства, вырвавшиеся из груди обоих, заглушил очередной мощный раскат грома.
Грегори двигался ритмично, и Патриции казалось, что они лежат в глубине утлой лодочки, которая качается на волнах ночного океана. Стать одним существом, слитым нераздельно, было так прекрасно, так необходимо, что все остальное по сравнению с этим чудом казалось незначительным, ненужным и очень далеким.
С каждым мгновением наслаждение нарастало, приближаясь к своему пику. Патриции казалось, что она, невесомая, воздушная, бежит по небесной хрустальной мерцающей лестнице, бежит, чтобы испытать неизведанное. И вот напряжение достигло высшей точки, и всю ее сотрясло неописуемое блаженство, низвергшееся, словно водопад с крутого откоса.
Прошло достаточно много времени, прежде чем ощущение реальности вернулось к ней. Ее разум и тело были еще под воздействием только что пережитого, и сознание отказывалось понимать, что происходит и где она находится. И только когда Грегори провел рукой по ее горячей обнаженной груди и встал, она вернулась из забытья. Глаза ее были закрыты, но она уже способна была воспринимать, что вокруг произошли какие-то изменения. Ее поразила удивительная тишина, царившая вокруг.
– Значит, гроза прошла,– мечтательно и томно произнесла она, чувствуя, как Грегори бережно укрывает ее мягким одеялом.
– Мы победили ее,– ответил он.– Ведь если подумать, гроза ничто в сравнении с тем, что происходило между нами.
– Да...– задумчиво произнесла Патриция, и блаженная дремота стала овладевать ею. Она свернулась калачиком под одеялом и мгновенно заснула.
– Патриция, дорогая! – Ласковый шепоток любимого мужчины то ли снился, то ли действительно звучал.– Мне жаль тебя тревожить, ты спишь так сладко, но уже почти шесть. Солнце восходит.
