Текст книги "Тайна ночи"
Автор книги: Вайолетт Лайонз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Она плохо спала ночью и, поднявшись со своей просторной мягкой постели непривычно рано, решила попытаться расслабиться в горячей ванне. Добавила несколько капель тонизирующего масла из каких-то экзотических цветов, всыпала горсть разноцветных гранул морской соли и с удовольствием отдалась разнеживающему теплу воды. Любуясь красотой своего обнаженного влажного тела, она размечталась о воображаемом прекрасном мужчине, который будет когда-нибудь ласкать все это совершенство. Но полностью отдаться миру фантазий ей не удалось, потому как навязчивое чувство беспокойства преследовало Патрицию со вчерашнего дня.
Каждое утро после принятия ванны она прежде всего делала макияж, причесывалась и выбирала что-нибудь удобное и элегантное из своего огромного гардероба, для которого вместе со шкафами для обуви и шляп была отведена целая комната. Потом отправлялась по магазинам, заглядывала в косметические салоны, проведывала служащих своего офиса и проверяла документацию, завтракала в уютном кафе, заходила в художественные галереи, но сегодня болезненная лень и апатия вынудили ее остаться дома.
Она наскоро протерла влажные, закрутившиеся мелким бесом волосы пушистым махровым полотенцем, влезла в старые, но любимые джинсы, натянула хлопковую белую футболку, теплые махровые носки и села на мягкий диван перед включенным телевизором.
Шел репортаж с места проведения каких-то спортивных состязаний. Патриция с отвращением поморщилась, словно ей предложили надкусить лимон, и переключилась на другой канал. Там показывали очередную серию бесконечного детектива, и она стала равнодушно следить за развитием лихо закрученного сюжета.
На стеклянном журнальном столике перед ней дымился черный кофе и аппетитно возлежали на блюде горячие булочки со сливочным маслом и персиковым джемом. Девушка машинально взяла одну и снова положила обратно на изящное фарфоровое блюдце: есть ей совсем не хотелось.
Через несколько часов праздного безделья она отпустила горничную, потом рассеянно просмотрела газеты, прочитав главу из начатого неделю назад романа, включила стереопроигрыватель и, наверное, уже десятый раз, словно следуя магическому ритуалу, подошла к своему резному старинному трюмо красного дерева с овальными зеркалами. Она вынимала из бархатной черной сумочки глянцевую визитку Грегори Адамса и, тяжело вздохнув, прятала ее обратно. Выдавленные золотым шрифтом служебный и домашний телефоны запомнились сами собой, помимо ее желания, а в памяти то и дело всплывали обидные слова: «...Я буду вынужден терпеть ваше общество только одни сутки».
– Будь ты проклят! – сквозь зубы процедила она, адресуя весь свой накопившийся гнев белой аккуратной карточке, которая в этот момент ассоциировалась у нее с личностью самого Грегори Адамса. Как бы ей хотелось в клочья разорвать эту красивую прямоугольную бумажонку и забыть их неприятную встречу, запрятать ее в самый дальний тайный чулан памяти, который, наверное, есть у каждого человека. Там, где за семью печатями хранится все самое неприятное: ссоры, обиды, воспоминания о несчастной любви, чье-то предательство или собственное малодушие.
Но, к сожалению, обстоятельства складывались таким образом, что последовать этому шальному порыву и выбросить визитку Патриция не могла. Во-первых, потому что в этом не было никакого смысла (все телефоны она уже знала наизусть), во-вторых, была и вторая не менее весомая причина...
Еще вечером, как только Патриция перешагнула порог своего дома, вернувшись с аукциона, позвонила ее чересчур экзальтированная мать и восторженно затараторила:
– Привет, дорогая, ты только послушай, как я гениально все придумала. Нашу вечеринку будет обслуживать ресторан «Эксельсьор», тот самый, что проводил банкет на юбилее Мэрил и Сомса. Потом мне удалось пригласить знаменитый квартет, который, если ты помнишь, впервые выступал на. свадьбе Маргарет и буквально покорил всех виртуозностью игры. Стало быть, точно – устраиваем танцы! А чтобы было попросторней, решено оставить открытыми двери между столовой и гостиной. Ну и, конечно, в саду устроим маленький буфет с напитками, фруктами и всевозможными сладостями. Кстати, кондитеры «Эксельсьора» выше всяких похвал. Какие они делают торты со взбитыми сливками и ежевикой, а всякие пирожные!..– Голос матери на другом конце провода чуть не захлебнулся от нахлынувших эмоций, и в результате образовалась небольшая пауза.
Улучив этот момент, Патриция поспешила вставить хоть что-нибудь:
– Да, мама, ты все очень хорошо организовала.
Это прозвучало вяло и без энтузиазма, но Элизабет Орбисон совсем не требовалось чье-либо одобрение или энтузиазм. Главное, что идея предстоящей вечеринки нравилась ей самой и пробуждала в этой увядающей светской львице страстное желание развлекаться и наслаждаться неумолимо уходящей жизнью.
– Сначала я все не могла придумать,– снова зажурчал ее бодрый голос, – кто будет произносить первый тост. А Маргарет мне посоветовала обратиться к Чарльзу Драммонду, и, знаешь, он так обрадовался...
– А кто такой этот Драммонд?– недоумевая, спросила девушка.
– Но как же, милая! Это же новый главный менеджер магазина «Пати». Он и его жена обязательно должны побывать у нас.
– Мне кажется, было бы лучше поручить это кому-то из близких или, в конце концов, из друзей,– мягко возразила Патриция, заранее зная, что мать все равно сделает по-своему.
– Нет, это не совсем хорошая идея, дорогая. Я бы бесконечно ломала голову, кого предпочесть. Кто-нибудь из родственников мог обидеться, а нам это ни к чему. Эта дата слишком важное событие для всего нашего семейства... И для твоего отца, конечно,– поспешила уточнить она.
Но Патриция прекрасно понимала, что для отца его собственный день рождения уже не имел значения как таковой. Это был всего лишь один из праздников, которые регулярно с возрастающей год от года помпезностью отмечал их благородный клан. А для матери это был очередной повод разослать приглашения по всей Англии, выписать к себе в Оксфордшир лучших косметологов и парикмахеров, заказать новое ультрамодное платье и удивить гостей роскошью и обилием праздничного стола.
В системе приоритетов отца принадлежность династии Орбисонов значительно перевешивала все остальное. Он жил в своем придуманном мире, который, по большому счету, ограничивался только его профессиональными интересами. На неоправданную расточительность своей супруги он смотрел сквозь пальцы, считая, что всерьез воспринимать и даже пытаться понять поступки женщины – дело неблагодарное. Роль отца или главы семьи вдохновляла его только теоретически. Он лишь поддерживал вокруг себя атмосферу благополучия и стабильности. Несмотря на преклонный возраст, Ричард Орбисон виртуозно контролировал все дела фирмы и считал, что огромное состояние, за долгие годы накопленное его предками, как бы заочно застраховало его детей от жизненных трудностей и неурядиц. Заниматься их воспитанием он не считал нужным, полагая, что все устроится само собой. Но, будучи человеком набожным, он не забывал благодарить Господа за ту тихую счастливую нишу, в которой пребывал с рождения, и не без оснований надеялся, что впредь так оно и будет.
– Да, мама, ты как всегда права! – равнодушно заключила Патриция.
Элизабет Орбисон наконец уловила в голосе дочери нотки апатии и равнодушия.
– Я надеюсь, милая, ты почтишь нас своим присутствием! Не так ли?– подчеркнуто нервно спросила она, как случалось всегда, когда Элизабет начинала подозревать, что чье-либо упрямство, независимость или чувство противоречия могут нарушить ее стройные планы.
– Конечно приду.– Патриция уже давно решила для себя пойти на компромисс и не обострять и без того слишком уж светские взаимоотношения с родной матерью.– Как же я могу пропустить такое событие!
– Надеюсь, ты придешь не одна?
Миссис Орбисон явно успокоилась, и теперь ею владело исключительное любопытство.
Учитывая, в каком трудном положении она оказалась, произнести членораздельное «да» или «нет» Патриция не могла. Вопрос о том, будет ли Грегори Адамc сопровождать ее, оставался открытым. Поэтому она пробурчала в трубку нечто невнятное, но мать, по своему счастливому обыкновению во всем находить положительные стороны, расценила это как утвердительный ответ.
– Я его не знаю? Это кто-то особенный? – не унималась Элизабет Орбисон.
– Увидишь,– без тени кокетства односложно ответила Патриция.
– Ты, похоже, не в настроении, не хочешь посплетничать со своей родной мамочкой. Ладно, я потерплю. Вечеринка ведь не за горами, на следующей неделе. Тогда и посмотрю на твоего неизвестного. Еще созвонимся, дорогая, пока.
– Пока, – машинально пробормотала девушка и услышала в трубке короткие гудки.
Не было никаких сомнений, что для отца с матерью, которые всю жизнь коллекционировали известных, влиятельных и богатых знакомых, Грегори Адамc представлял определенный интерес, был, по их понятиям, особенным.Но согласится ли он пойти с ней на вечеринку после всего, что случилось,– вот что не давало ей покоя.
Мне казалось, я все так здорово спланировала, думала девушка. Если же отбросить кандидатуру Грегори Адамса, где мне найти столь же эффектного, умного и знаменитого мужчину, с которым не стыдно было бы показаться на дне рождения отца. Только если он придет со мной, они наконец поймут, что я самостоятельная, независимая личность и имею право по-своему строить свою жизнь, что со мной, несмотря на разницу в возрасте, общаются солидные, умные люди, а не только безмозглые и инфантильные маменькины сынки из богатых семей. Ну зачем, спрашивается, я вспылила сегодня на аукционе. Вела себя, как глупая избалованная злючка. Надо собраться с духом и позвонить ему, иначе потом буду жалеть, что струсила. Но только завтра, а то я сейчас совсем без сил.
Завтра для Патриции наступило быстрее, чем ей бы того хотелось. Каждый уходящий час, казалось, нашептывал, что пора звонить, а она все откладывала и откладывала предстоящий разговор, как когда-то в детстве, когда не хотелось делать уроки. Мельком взглянув в окно, девушка заметила, что начинает смеркаться, и наконец решилась.
Она села в позе лотоса в глубокое белоснежное кресло с телефонным аппаратом в руках и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы расслабиться. Но от страха ее сердце продолжало бешено колотиться, а руки как-то обмякли, словно ватные, и совсем похолодели. Почти бесчувственными пальцами она набрала номер, который ясно запечатлелся в ее памяти. Наступила пугающая тишина, и потом последовало несколько долгих гудков.
– Грегори Адамc слушает,– неожиданно ворвался знакомый мужской голос.
Девушка оторопела. Она никак не ожидала, что он ответит сам. Это был служебный телефон, а на каминных часах стрелка достигла римской цифры шесть. Патриция подсознательно надеялась, что в это время суток Адамса уже нет в офисе и можно будет оставить ему сообщение на автоответчике или в крайнем случае переговорить с секретаршей.
– Алло? – повторил все тот же голос, но более жестко, с раздражением. – Почему молчите, может, ошиблись номером?
– Нет-нет,– испуганно возразила девушка. Оцепенение прошло, и нужно было объясниться: – Просто я не ожидала, что в столь поздний час... Думала, подойдет секретарша...
Последовала пауза, которая, как ей казалось, длилась вечно. Она была уверена, что Адамc уже понял, кто звонит, и вот-вот молча положит трубку. Но на другом конце провода неожиданно раздался смех.
– Ах, это вы, мисс Орбисон?
– Вы меня помните?– неуверенно спросила она.
Чувствуя шаткость своего положения, девушка пыталась разгадать, что мог означать этот смех: снисходительность или злую насмешку. Но в любом случае это было лучше, чем если бы он просто бросил трубку.
– Ну как же я мог забыть вас, моя госпожа,– звучал завораживающий ироничный голос.– Особенно учитывая милые подробности нашего знакомства...
– Я никакая не госпожа,– беспомощно защищалась Патриция, которая от волнения забыла обо всем на свете.
– Не госпожа? – Адамc нарочно придал своему тону оттенок какой-то растерянности, словно это говорил невинный беспомощный юноша: – Но как мне тогда называть ту, что владеет мной? Ведь теперь я ничто, бессловесный раб.
Боже мой, думала Патриция, как хорошо, что кроме него в конторе никого нет. Могли бы подумать, что их шеф сошел с ума, да и вообще разговор какой-то странный, слишком интимный. Надо переходить к делу.
– А!.. Вы имеете в виду этот дурацкий аукцион? – попыталась она свести все к шутке.
– Я имею в виду, что нахожусь целиком в вашей власти, – таким же театральным волнующим тоном продолжал Адамc. – Моя душа и... тело принадлежат вам безраздельно.
– Перестаньте, пожалуйста, насмехаться надо мной! – не выдержала девушка.
Она изо всех сил старалась быть предельно вежливой, но предоставить этому хитрецу и ловкачу возможность сбить себя с толку было выше ее сил.
Дело в том, что голос Грегори опять сыграл с ней злую шутку. Все ее тело снова откликнулось на его скрытый призыв. Патриция всеми силами пыталась не замечать этого. Она испытывала чувство неловкости и стыда за свое женское начало, которое, подчиняясь первобытному инстинкту, живет по каким-то своим законам, независимо от ее разума и здравого смысла. Опасность стать безвольной игрушкой в чужих руках впервые в жизни предстала перед ней так отчетливо.
– Если помните, вы просили позвонить, когда понадобитесь мне, – продолжала она уверенно и по-деловому.
– Да-да, помню. Приятно сознавать, что я все-таки понадобился серьезной девушке, с уровнем интеллекта выше среднего,– поддразнивал ее Грегори.– Я к вашим услугам, мисс Орбисон.
Не обращая внимания на его иронию, Патриция поудобнее уселась в кресле, вытянув ноги. В горле у нее совсем пересохло, и она с наслаждением сделала глоток холодного кофе, который остался от завтрака, потому что горничная не успела убрать его.
– Я бы хотела обсудить детали нашего...– она задумалась, как бы правильнее сказать,– нашего...
– Свидания? – подсказывал Адамc с нарочитой озабоченностью.– Тайной встречи?
– Нашего мероприятия,– холодно отрезала она.
– Ах да, вы ведь не входите в число моих сумасшедших поклонниц. Насколько я помню, речь шла о какой-то вечеринке. Как далеко это от истины?
– Совсем недалеко, мистер Адамc. Речь пойдет о вечеринке и ни о чем другом.
– Да бросьте вы, леди, я ведь не мальчик, чтобы поверить в этот вздор,– добродушно рассмеялся Грегори.
– Придется поверить,– строго оборвала его Патриция. – Неужели после всего, что было сказано мной, вы все еще сомневаетесь? Думаете, что я соврала? Считаете, что под предлогом вечеринки я хочу затащить вас к себе в постель, чтобы двадцать четыре часа наслаждаться вашей сногсшибательной близостью? Если так, вы ошибаетесь.
– Не спешите заклеймить меня,– добродушно продолжал Грегори. – Просто на мгновение попробуйте побывать в моей шкуре. Вы ведь и представить себе не можете, какие изощренные способы порой придумывают милые дамы, чтобы оказаться со мной наедине. Остается только поражаться, насколько причудлива бывает их фантазия, сколько изобретательности скрывается в их хорошеньких головках. Я часто задумываюсь, сколько неистовой энергии тратится впустую. Использовать бы ее в мирных целях...
Джуди была права, разочарованно думала Патриция. Этот тип совершенно не уважает женщин. Не упускает возможности использовать их слабые стороны. Знает, как обезоружить. Он наверняка считает, что я только прикидываюсь недотрогой, что это мой способ кокетства. Ладно, я тоже упрямая и буду отстаивать свою честь!
– Но вам, с вашей красотой, с вашим умом совсем не обязательно было добиваться моего расположения таким причудливым способом,– продолжал Грегори.– Надо было только намекнуть... Да собственно, я бы и сам догадался. Если вы сейчас свободны, я мог бы немедленно выехать к вам...
Патриция была в бешенстве, потому что все это стало напоминать разговор слепого с глухим или фрагмент юмористического шоу.
– Мистер Адамc! – перебила его ледяным голосом девушка.
– Просто Грегори, – торопливо поправил он ее.– Зачем нам эта официальность, она только разъединяет людей, а нам, по-моему, пора сближаться.
Патриция решила пропустить мимо ушей это очередное двусмысленное высказывание, чтобы окончательно не потерять самообладания.
– Мне очень трудно разговаривать с вами,– медленно начала она.– Потому что вы то ли нарочно, то ли по каким-то другим непонятным мне причинам отказываетесь понимать меня, просто не слышите того, о чем я вам толкую. Поверьте мне, я абсолютно искренна, когда пытаюсь объяснить, что ваше мужское обаяние и то огромное влияние, которое вы имеете на женщин, сыграли в нашей встрече совсем не главную роль. Я вовсе не увлечена вами, не влюблена, и, если быть до конца откровенной, вы мне даже не симпатичны.
– Вы раните меня в самое сердце,– иронично выдохнул Грегори, но Патриция не дала ему продолжить.
– Так вот, мне бы и в голову не пришло знакомиться с вами, если бы не обстоятельства, заставившие меня сделать это...
Монолог девушки прозвучал достаточно убедительно, но ее внутренний голос нашептывал, что на самом деле она не так уж безразлична к чарам Грегори Адамса.
– Ну хорошо,– на этот раз на полном серьезе вступил он.– Я допускаю, что все, сказанное вами, правда. Но объясните, черт возьми, почему эта таинственная вечеринка так много значит для вас? Почему вы не хотите, чтобы вас сопровождал на нее приятель или близкий друг мужского пола? Зачем было платить немалую сумму именно за меня?
– У меня нет ни приятелей, ни близких друзей мужского пола.– В голосе девушки послышалось отчаяние.– В общем, есть, конечно, но они мне не смогут помочь. Для моего замысла они не подходят.
– Патриция, милая, ну что вы морочите мне голову. Подходят – не подходят. Да любой дурак в элегантном костюме может составить компанию девушке...
– В том-то и дело, что далеко не каждый дурак! – почти крикнула Патриция в трубку.
Адамc, казалось, никак не среагировал на этот всплеск эмоций. Он решил воспользоваться другим способом в разгадывании этого нелегкого кроссворда, созданного необъяснимой женской логикой, а именно молчать и ждать объяснений. Девушка тоже не проронила ни слова, и с минуту они просто слушали дыхание друг друга. Наконец Патриция решила, что пришло время приоткрыть свои карты:
– Все дело в том, что мне нужен не просто сопровождающий. Со мной должен быть человек, чье общественное положение позволяет ему быть желанным и уважаемым гостем в самых респектабельных домах. Чье появление в чопорной светской гостиной вызовет шепот удивления и восторга...
– Неужели...– иронично перебил Грегори, – я произвожу такой фурор? Благодарю за комплимент.
– Мне нужно, чтобы мы вместе поехали в Оксфордшир, в дом моих родителей,– отрешенно, как заведенная, продолжала девушка.– Меня устраивает, что вы ничего о них не знаете и что они знают о вас только понаслышке. Вы, по-моему, неплохой актер. Там у вас будет возможность в полной мере проявить свои способности. Роль для вас не новая. Нужно лишь изобразить моего возлюбленного. Но не просто ветреного сердцееда, для которого я развлечение на неделю, а страстного, увлеченного мужчину, который целиком и полностью поглощен своей женщиной. Вы должны заставить собравшихся, между прочим людей весьма проницательных, поверить, что я для вас центр Вселенной, кумир, предмет обожания и поклонения. Разыграйте безумно влюбленного, такого, о которых одинокие и замужние женщины с замиранием сердца читают в книгах, такого, из-за которых девчонки украдкой плачут в кинотеатрах, такого, о котором втайне мечтает каждая. Притворитесь таковым на один день. Потом мы с вами расстанемся и каждый пойдет своей дорогой.– На другом конце провода сосредоточенно молчали, и Патриция продолжала таким же серьезным деловым тоном: – Мне нужно полное подчинение на эти сутки, а потом спокойное безболезненное расставание без взаимных претензий и упреков. Это мероприятие, несмотря на всю внешнюю авантюрность, абсолютно деловое, и я считаю, что заплатила сполна.
Патриция сказала все, что хотела, и ожидала ответной реакции. Но Адамc по-прежнему молчал. Наконец в трубке раздался его глубокий, но теперь немного хриплый голос:
– Да, дело тут, похоже, серьезное. Неужели эта вечеринка в семейном кругу так много значит для вас, сыграет какую-то важную роль в вашей дальнейшей жизни?
– Можно и так сказать.– Девушка сделала неудачную попытку непринужденно усмехнуться.
– Я не расслышал, что вы сказали?
– Я сказала «да». Для меня это очень важно, – нетерпеливо выкрикнула в трубку Патриция.– Ответьте мне, наконец, согласны ли вы помочь мне? Готовы ли пойти на эту сделку?
– Я должен подумать. Мне нужно десять минут...
Послышались короткие гудки. Патриция в полном недоумении прислушивалась к монотонным звукам.
Грегори положил трубку, отключился, вероломно прервал эту хрупкую, удивительную, непонятно как изобретенную людьми связь. Надо опять чего-то ждать. Он, видите ли, будет думать десять минут!..
3
В комнате царил полумрак. Серо-синие вечерние тени проявились на белых стенах гостиной, таинственно поблескивали зеркала и золоченые рамы картин.
Патриция уронила голову на колени, струи ее золотистых волос касались пола, а телефонная трубка все еще была зажата в ее руке. Приглушенно раздавались монотонные короткие гудки. Они звучали навязчиво и, казалось, заполняли все пространство отчаянием и безысходностью. Наконец Патриция выпрямилась, положила трубку на рычаг и устало откинулась на спинку кресла. Разговор прервался так неожиданно, так внезапно, что заставил ее испытывать тягостные чувства неизвестности и ожидания. Нужно было набраться терпения. Ровно десять минут она, как под гипнозом, смотрела на подсвеченный миниатюрный циферблат своих наручных часов. Вместо цифр на нем сверкали двенадцать драгоценных камней дивной красоты: здесь был и синий сапфир, и фиолетовый аметист, и красный рубин, и изумруд, и бриллиант... Ни один камень не повторялся по цвету. Такие необыкновенные часы были сделаны специально на заказ в одной знаменитой голландской ювелирной фирме. Это был отцовский подарок на шестнадцатилетие, и Патриция не расставалась с ними, веря, что они приносят ей удачу.
Когда золотая минутная стрелка отмерила десять минут, а телефон продолжал глухо молчать, девушка не выдержала и сама набрала номер Грегори. Но, увы, ответа не последовало.
Неужели он обманул меня, испугалась Патриция. Пообещал, а сам, наверное, поехал домой по своим делам. Конечно, что ему до моих проблем, до капризов избалованной девчонки! Он, похоже, и всерьез-то меня не принял. Вообще-то я на его месте поступила бы так же. Что же мне теперь делать? Проявить настойчивость, упорство, другими словами, стать назойливой занудой, методично доставать его, добиться, чтобы он согласился, но навсегда возненавидел меня? Раньше мне было все равно, но хочу ли я этого теперь? Нет. Я совершенно уверена, что нет. Неужели этот мужчина нравится мне? Что со мной происходит?..
Патриция обхватила себя руками, пытаясь согреться и унять внутренний озноб, встала и направилась к окну, и в эту же секунду раздался звонок. Девушка ринулась к телефону и неловким движением опрокинула изящную хрустальную вазочку с фиалками, выполненную в виде плетеной корзинки. Наступив прямо в лужу пролитой воды, она поморщилась и схватила трубку, но звонки продолжались.
Господи, это же в дверь, а я отпустила Мэри, вспомнила Патриция. Оставив телефон, она бросилась к лестнице, попутно включая свет во всей квартире. Спустившись, перепрыгивая через две ступеньки, запыхавшаяся, она повернула замок входной двери и потянула массивную ручку на себя.
– А вот и я. Правда, опоздал немного...
Патриция не верила своим глазам. На серых гранитных ступенях стоял не кто иной, как Грегори Адамc, а его расстегнутый черный плащ развевался на ветру, словно крылья посланца небес.
– Как вы здесь оказались?– только и смогла произнести девушка, потому что надо было произнести хоть что-нибудь. В ее вопросе в равной степени звучало изумление и отчаяние. Она чувствовала себя совершенно несчастной оттого, что ее застали врасплох: растрепанную, раскрасневшуюся, в домашней одежде, в мокрых носках.
– Мне подождать вас в машине или позволите войти? – вежливо поинтересовался незваный гость.
Сложившаяся ситуация его явно забавляла. Он снова был хозяином положения. Как всегда безупречный, одетый с иголочки, готовый к словесной баталии.
– А зачем вам ждать меня в машине или заходить? Разве мы куда-нибудь собирались поехать вместе?– Патриция всеми силами старалась скрыть свое замешательство и вспомнила, что лучший вид защиты – это нападение.– Что-то я не помню, чтобы мы обменивались адресами. Что вы хотите от меня и кто вам помог разыскать мою квартиру?
– Ну мало ли добрых людей на свете...– задумчиво произнес Адамc.– А что касается моих желаний, то их и перечислить нельзя, а вам лучше не знать о них до поры до времени, а то... В общем, любопытная моя леди, пока я всего-навсего хотел пригласить вас в ресторан.
– В ресторан? – совсем растерялась девушка.– Но я никуда не собиралась, я не одета...
– Я это заметил,– не преминул подтвердить Адамc, заставляя Патрицию испытывать еще большую неловкость.– Поэтому и спросил, где мне лучше подождать, пока вы приведете себя в порядок: в машине или здесь.
Как бы мне хотелось захлопнуть перед его носом дверь и забыть, что этот самовлюбленный павлин вообще живет на белом свете, подумала девушка, но вслух произнесла другое:
– Учитывая, как мало мы знакомы, по этикету вам следовало бы ждать меня в машине, но как гостеприимная хозяйка и противница светских условностей я предпочитаю пригласить вас в дом.
Грегори не заставил себя долго ждать и уверенно шагнул в тепло и уют просторного холла. Он небрежно бросил свой плащ на спинку пузатого кресла в стиле ампир и проследовал вверх по лестнице вслед за Патрицией. Нужно было преодолеть всего пятнадцать покрытых мягким бежевым паласом ступенек, но девушке это восхождение далось нелегко. Спиной она чувствовала, как Грегори оценивающе разглядывает ее туго обтянутые джинсами ноги и бедра, скользит взглядом по талии и распущенным волосам, и больше всего на свете ей хотелось как можно скорее оказаться с ним лицом к лицу, на равных.
– А у вас очень мило. Все подобрано с таким вкусом, с такой любовью! – искренне восхищался Грегори, по пути оценивая интерьер квартиры.– Вижу, вы цените красивые вещи и умеете их сочетать.
– Спасибо,– без энтузиазма ответила Патриция, которую не покидало чувство, что ею манипулируют.– Садитесь, пожалуйста, вот здесь.
Она указала ему на кресло, подальше от того места, где на мокром тибетском ковре все еще валялись опрокинутая хрустальная вазочка и увядшие стебельки фиалок.
– Хотите чего-нибудь выпить? – подчеркнуто вежливо поинтересовалась она.
– Пожалуй, апельсинового сока, – очаровательно улыбнулся Грегори и взял с журнального столика свежий номер «Тайме».
Патриция без улыбки кивнула и пошла в кухню.
Нет, вы только посмотрите, каков! – возмущалась она про себя. Свалился как снег на голову. Ведет себя совершенно непринужденно, чуть ли не по-хозяйски. А я тоже хороша, так и заладила: «...не присядете ли здесь, не хотите ли выпить...». Отвратительно!
Патриция хотя и редко готовила сама, но по-женски любила свою красивую, оборудованную по последнему слову техники кухню. Темно-коричневая дубовая мебель, целая коллекция разноцветной керамической посуды, на окнах плетеные корзины с букетами сухих цветов: все это радовало глаз и дарило чувство уюта и защищенности. Девушка решила не спешить с соком, а хотя бы посидеть пару минут и прийти в себя. Около огромной рубиново-красной вазы с тропическими фруктами она заметила начатую пачку сигарет и зажигалку. Скорее всего, их перед уходом забыла Мэри, и Патриция очень обрадовалась своей находке. Курила она немного, но когда нервничала – всегда. Патриция достала длинную тонкую сигарету, чиркнула зажигалкой и с удовольствием затянулась.
Ситуация была критическая. За свои услуги Грегори Адамc, похоже, решил вдоволь поиграть на ее нервах. Но искушение продемонстрировать его падким на известных личностей отцу и матери пока перевешивало непредвиденно возникшие сложности. Зря она дала ему понять, как сильно зависит от его согласия участвовать в этом деле, но что сказано, того уж не вернуть. Просто нужно быть поувереннее в себе, заключила Патриция и затушила сигарету.
Пора было возвращаться в гостиную. Она включила вытяжку, чтобы ликвидировать запах табачного дыма, и достала высокий стеклянный стакан с толстым дном. Наполнив его аккуратными кубиками льда и душистым ярко-желтым напитком, Патриция посмотрелась в зеркальное стекло буфета и с удовлетворением отметила, что, несмотря на немного встрепанный вид, все равно выглядит весьма хорошенькой.
Когда Патриция вернулась в гостиную, Грегори то ли делал вид, те ли действительно все еще просматривал газету. Поставив сок на журнальный столик, девушка села с ногами в кресло напротив, чтобы снова случайно не ступить на мокрый ковер. Грегори отпил с явным наслаждением и многозначительно посмотрел через стол на хозяйку дома.
– Чудесно! – манерно растягивая слова, произнес он.– Теперь я возродился к жизни и готов поближе познакомиться с вами, разумеется, для того чтобы как можно лучше выполнить возложенную на меня ответственную миссию, – иронично добавил он.
– А разве в этом есть такая уж необходимость? – неуверенно спросила Патриция.
– Но согласитесь, дорогая моя, как я смогу изображать всецело поглощенного вами кавалера, по большому счету ничего не зная о вас. Я буду выглядеть неубедительно, а это прежде всего не устроит заказчика в вашем лице.
– Да... пожалуй, вы правы.
Ситуация снова начинала выходить у Патриции из-под контроля. Только она решила вести себя уверенно и независимо, как этот ловкач снова навязал ей свои правила игры! Когда план только задумывался, она и не подозревала, что возникнет такое количество дополнительных препятствий.
– Знаете,– задумчиво проговорила девушка,– теперь мне кажется, что вы никогда не сможете быть всецело поглощенным кем-то и вряд ли у вас получится убедительно сыграть свою роль. Но если уж вы все-таки решились помочь мне и вам это даже любопытно, я не вижу смысла рассказывать о себе что-либо с глазу на глаз. Я буду чувствовать себя некомфортно. Давайте я лучше изложу свою биографию, привычки и характер в письме, а вы его прочтете на досуге.
Грегори прыснул, а потом просто в голос засмеялся.
– Мисс Орбисон, дорогая, с вами час от часу не легче. Ваши фразы надо бы записывать. Придумали какое-то письмо! Так только в допотопных любовных романах объясняются, а мы с вами, позволю напомнить, в двадцатом веке живем. Живите в ногу со временем!