Текст книги "Сюрприз для новобрачной"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

На следующий день она предложила Тине осмотреть Лондон и поинтересовалась, что она думает насчет поисков работы. Тесса трудилась в машинописном бюро, где, по ее словам, всегда требовались умеющие быстро печатать девушки. Но Тина, в сумочке которой лежал чек на небольшую сумму, решила посвятить предстоящую неделю обследованию Лондона, а не садиться сразу за пишущую машинку.

– Я хотела бы немного осмотреться, прежде чем на что-то решиться, Тесса, – уклончиво ответила она. Пройдя курс обучения стенографии на вечерних курсах, Тина хотела попробовать силы в качестве секретарши. А набрав опыта в этой должности, она сможет найти работу в Канаде или Австралии. От такой возможности ее сердце учащенно забилось.

– Все равно я расскажу о тебе нашему управляющему, – улыбнулась Тесса. – Кузина очень хвалила тебя, вы чудесно сработались.

Лондону было что предложить вниманию приезжих, особенно девушек, – его сказочные магазины. Первое утро Тина провела, гуляя с широко раскрытыми глазами и разглядывая витрины магазинов на Оксфорд-стрит. Она зашла перекусить в кондитерскую, чувствуя себя ужасно неловко оттого, что сидит одна, наслаждаясь томатным супом, приготовленным на гриле мясом и сплитом [1]1
  Разрезанный вдоль банан с мороженым, сбитыми сливками, орехами.


[Закрыть]. Потом путешественница села в автобус, идущий до знаменитого Гайд-парка, где прогулялась вдоль Серпантина [2]2
  Искусственное озеро в Гайд-парке с лодочной станцией и пляжем.


[Закрыть]и выпила чаю в открытом кафе.

На обратном пути Тину осенила сногсшибательная идея, которая занимала ее мысли весь следующий день. Она может сходить в галерею, где до сих пор проходила выставка бронзы Джона Трекарела, отлитой в Вест-Индии! Увидеть работы Джона – это почти то же, что и увидеть его самого воочию. Со времени их разговора на мысу в Чорли минул уже месяц, и девушка полагала, что скульптор давно вернулся на свою Санта-Монику.

«Дом у синей воды». В воображении Тины ожил известный художник, весь сама обходительность и обаяние. Его поместье стоит на берегу океана, в комнатах слышен шум перекатывающихся через рифы серебристых волн, разлетающиеся брызги наполняют воздух запахом озона. Вокруг много цветов, плюща, красного жасмина и яркой бугенвиллеи...

Тина вздохнула и заставила себя вернуться на бренную землю. Для похода в галерею ей надо одеться попривлекательнее. Девушка открыла узкий встроенный шкаф и достала два новых костюма, которые купила, поддавшись на уговоры Китти. Они были недорогие, но очень элегантные. Один был стилизован под французскую морскую форму с белыми вставками. Второй наряд состоял из жакета, отделанного рельефной вышивкой с искусственными топазами, и облегающего платья джерси дымчато-голубого цвета. Тина выбрала второй костюм.

Часам к одиннадцати следующего утра Тина была готова и выглядела как картинка. Особую прелесть ей придавали пепельные волосы, подобранные кверху и закрепленные черепаховой гребенкой, и ярко накрашенные губки. Она внимательно осмотрела свое отражение в зеркале, убедившись, что хороша, как никогда. «Его там не будет, бедная девочка! – вздохнула Тина. – Господи, этот мужчина уже далеко отсюда, очень далеко, а о тебе он забыл и думать».

Тина решила кутить напропалую и, дойдя до Хай-стрит, поймала такси. Она назвала водителю адрес галереи и с удобством расположилась на заднем сиденье, намереваясь наслаждаться красотами Лондона.

Стояло ясное апрельское утро, солнечные лучи согревали тротуар, по которому медленно гуляли или куда-то спешили прохожие, а в глубине боковой улочки Тина заметила тележку, груженную связками тюльпанов и лютиков. Такси повернуло на улицу, которая, казалось, целиком состояла из антикварных лавок, миновало несколько прелестных зданий и выехало на Челсийскую набережную. А минуту спустя девушка уже выходила из такси, ощущая необычайный подъем. Снаружи галерея была очень нарядной и современной, с большими стеклянными окнами и огромными, отделанными деревом дверьми, пройдя через которые Тина ступила на ковер, мягкий и пушистый, словно только что подстриженный газон.

Она заплатила за вход и попала в длинный зал. Бронзовые экспонаты осматривали всего несколько посетителей, и голоса их растворялись в пространстве, как это бывает в музее или библиотеке. Работы Трекарела стояли на пьедесталах.

Тина ходила от одной скульптуры к другой, и ей казалось, что обычные для таких случаев слова похвалы, вроде «яркие» или «волнующие», здесь не подходят. Скульптуры были настолько живые, что ассоциировались у Тины с образом создателя: мускулистым, поджарым и порождавшим желание к нему прикоснуться. Тина была очарована выразительностью головы негра, и когда она любовалась экспонатом, в центр галереи по лестнице спустились двое мужчин.

Один из них был полноват, облачен в визитку и полосатые брюки; он постоянно потирал руки и елейно улыбался, потому имел несколько самодовольный вид. Но внимание Тины приковал его высокий спутник: загорелый, с неправильными, резкими чертами лица и зелено-голубыми глазами, опушенными густыми ресницами. Ошибки быть не могло – Тина видела перед собой Джона Трекарела. Возможно, девушка инстинктивно издала удивленный возглас, и он его услышал, так как тут же взглянул на нее. Темные брови вскинулись над глазами цвета морской волны, и скульптор ее узнал. Он сказал что-то своему спутнику и в три шага преодолел разделяющее их расстояние.

– Девушка на скале! – Он щелкнул пальцами. – Тина Мортон?

– Мэнсон. – Она нервно рассмеялась, а когда их руки встретились в рукопожатии, обратила внимание на его безукоризненный серый костюм, невольно отметив, как хорошо он выглядит с аккуратно причесанными волосами и убеленными ранней сединой висками.

– Вот так сюрприз! – воскликнул он, улыбаясь посетительнице. – У тебя выходной и ты решила съездить на выставку?

Тина покачала головой:

– Я... я уехала из Чорли, навсегда! – пролепетала она.

– Как это? – Он немного наклонился, и Тина в приступе внезапной застенчивости перевела взор на длинную серебристо-серую рыбину с огромными зубами. Ее челюсти, казалось, готовы были вот-вот сомкнуться на Тине. Но тут Джон Трекарел взял девушку за подбородок и повернул лицом к себе. Его глаза оказались такими же голубыми, какими она их запомнила... его худое, смуглое, незабываемое лицо заставило учащенно биться ее сердце. – Обрубила все концы, так? – промурлыкал он. – Любопытно.

Тина не поняла, что он хотел сказать, но его рука похлопала ее по плечу, словно призывая продолжить рассказ. Тихим, дрожащим голосом она поведала Джону, что привело ее к решению перебраться в Лондон.

– Я поняла, что не могу больше оставаться с тетушкой, – подытожила она. – По-моему, я была ей нужна только в качестве...

– Девочки для битья, – закончил за нее Джон Трекарел со свойственной ему грубоватой проницательностью. – Ей непременно нужно было кого-то мучить, потому что она обвиняла в крушении своих надежд кого угодно, только не себя. Как хорошо, что ты от нее уехала, Тина! – От улыбки вокруг его глаз появились лучики морщинок. – Мы должны отметить обретение твоей независимости – поужинаешь со мной?

– Это было бы здорово! – От соблазнительного предложения щеки девушки покрылись румянцем.

– Отлично. – Он обвел рукой галерею. – Увидела все, что хотела?

– Ну да, но не могли бы вы рассказать мне, как у вас возникали замыслы этих работ?

– Малышка, – бросил он с легким смешком и неожиданно покраснел, несмотря на загар, – неужели тебе это так интересно?

– Конечно. – Улыбка, появившаяся на ее лице, была лукавой и даже ободряющей, ведь реакция Джона сделала его более земным и человечным. Он перестал походить на божество, обитающее где-то в поднебесье и недосягаемое для простых смертных. – Я совсем не разбираюсь в скульптуре, но ваши словно живые. Как прекрасный роденовский «Поцелуй».

– Хм-м, – усмехнулся он, – ни один мужчина не сможет устоять перед женской лестью. Пошли... вот эта рыбина называется «барракуда». Это самый настоящий морской тигр, который промышляет в водах Карибского моря.

Они бродили по галерее почти час. Некоторые элегантно одетые посетители – судя по их речи и манере держаться, представители элиты – делали попытки завязать разговор со скульптором, но тот отвечал им с холодной вежливостью, не выпуская локтя Тины. Они были уже у стеклянных дверей галереи, когда женщина в фантастической шляпке воркующим, но настойчивым голосом позвала его по имени.

– Пошли! – сквозь зубы процедил Джон, в следующий момент двери уже захлопнулись за их спинами, и они оказались на тротуаре.

Через несколько минут Джон и Тина мчались в серо-голубой машине по направлению к Уэст-Энду. Им предстояло поужинать в заведении под названием «Ла Аперитив» – так решил скульптор, бросив беглый взгляд на костюмчик Тины, когда машина ждала зеленого сигнала светофора.

Тина поймала его взгляд. Ее пальцы забегали по замку сумочки, а сердце прыгнуло вниз, когда он отпустил ручной тормоз и прикоснулся к ее локтю.

– А я решила, что вы уже вернулись на свой остров, мистер Трекарел, – обронила она, когда их мощная машина рванулась вперед.

– Друзья и дела задержали меня здесь несколько дольше, чем я планировал. – Он сделал паузу, словно размышляя, стоит ли продолжать. – Но все складывается удачно, а? Мы могли больше и не встретиться.

Ее горло сжало от нервного спазма, но Тина нашла в себе силы что-то пробормотать в ответ. Однако когда солнечный лучик отразился от готического кольца на его левой руке, девушка отвела взор... словно это был сигнал опасности, которого она не хотела видеть.

Глава 2

– Я уже довольно долго погостил в Англии,– рассказывал он. – Собираюсь обратно дней через десять. Я обещал Лиз, моей дочурке, вернуться до конца ее каникул, пока она не вернулась к занятиям. Она учится в закрытом пансионе, и мы не видимся неделями.

Джон говорил с нежностью в голосе, но Тина видела складку, обозначившуюся между его бровей, и догадалась, что он беспокоится за дочь.

– Ее школа на вашем острове? – поинтересовалась Тина.

– Нет, на Барбадосе. Пристроить ее на учебу у нас – пара пустяков, но там она общается с британскими детьми. По-моему, это куда лучше космополитской атмосферы, которая, боюсь, слишком распускает ребенка. Это звучит не слишком напыщенно?

– Это звучит здраво и вполне лояльно, – улыбнулась Тина.

Он свернул в переулок, нашел место для парковки, притормозил и, перед тем как распахнуть дверцу, посмотрел Тине в глаза:

– Думаю, резко изменив жизнь, ты немного нервничаешь и чувствуешь себя не в своей тарелке. Устроилась на работу?

Тина покачала головой. Джон был так близко, что девушка чувствовала отдающий озоном и лимоном запах его лосьона после бритья. В ямочке на мужественном подбородке залегла тень. Его чувственные, красиво очерченные губы с едва заметными морщинками возле уголков рта вызвали дрожь в сердце Тины. Она помнила только то, что сейчас Джон рядом, стараясь не думать о том, что на следующей неделе он отплывет от берегов Англии.

– Пойдем поужинаем. – Джон подал руку спутнице. – Пора перекусить.

Не успели они войти в ресторан, как к ним подлетел метрдотель, поздоровался со скульптором по имени и проводил в зал, обстановку которого составляли глубокие кресла, обитые бархатом, и низкие столики, уставленные разноцветными подносами для напитков и стеклянными пепельницами. Когда они шли к свободным креслам, ноги Тины утопали в пушистом ковре. Усевшись, Джон Трекарел жестом подозвал одетого в форменную белую куртку официанта.

– Что будешь пить? – спросил Тину скульптор.

Девушке хотелось лишь томатного или апельсинового сока, но она согласно кивнула, когда он предложил имбирное пиво со льдом.

– Звучит соблазнительно, – улыбнулась она.

– А ты смелая, да? – Он подмигнул, и Тине это понравилось. Ей нравился и спутник, и это место, да и весь мир в этот момент казался прекрасным.

Джон заказал себе «Том Коллинз» и, когда коктейль принесли, откинулся на спинку кресла и с удовольствием вздохнул:

– А теперь, когда нас не прерывают ни твои восторженные похвалы в адрес изваянных мною чудищ, ни разные эксцентричные господа, которые коллекционируют знаменитостей так, как нормальные люди копят долги, мы можем поговорить. – Он поднял стакан. – Удачи тебе в Лондоне!

– Спасибо! – Немного помешкав, она добавила: – Удачи и вам – на Санта-Монике.

Его глаза сузились, а улыбка померкла. Тина тут же опустила ресницы, уставившись на кусочки льда с бриллиантовыми прожилками в стакане.

– Выпей, – предложил он. – Джин успокаивает нервы.

Неужели Джон понял, что она боится завтрашнего дня, хотя сейчас блаженствует здесь, вместе с ним? Тина осторожно пригубила из своего стакана, понравился вкус напитка, и она сделала глубокий глоток.

– Не вини себя за то, что всего лишь нашла выход из нестерпимой ситуации, – убеждающе проговорил он. – Это твоя тетушка решила отправиться на север с родственниками, так что не казнись, будто ты бросила старушку на произвол судьбы. Сомневаюсь, что ты вообще способна кого-то бросить – слишком самоотверженна для этого, не так ли, малышка?

Тина пристально на него посмотрела. Джон больше не улыбался. На его лице вдруг появилось испугавшее девушку выражение. Зеленоватые глаза смотрели куда-то поверх ее головы, словно он вспомнил о чем-то очень важном и ужасном.

Тине захотелось взять его за руку и сказать, как близкому другу, очень личные слова: «Не терзай себя воспоминаниями, пожалуйста. Я понимаю, это не в твоих силах, но ведь когда-то ты любил и был любимым».

Очнувшись, Джон сделал знак рукой официанту, обслуживающему соседний столик:

– Повторите, пожалуйста!

Его голос стал жестким, а глаза превратились в агрессивно поблескивающие щелочки. Тина съежилась, почувствовав, как мало она видела в жизни и как плохо разбирается в людях. Рядом с этим человеком, однажды познавшим глубокую и страстную любовь, она почувствовала себя неуклюжим подростком.

– А какого рода работу ты ищешь? – резко поменял он тему беседы.

– Ну... секретаря. – Это была безопасная тема, и Тина стала ее развивать. – Я хорошо печатаю, и, если у меня будет хоть небольшой опыт секретарской работы, я попробую найти место за границей. Понимаете, – она улыбнулась и подняла свой холодный запотевший стакан, – теперь я свободна и могу посмотреть мир.

– У меня есть в Лондоне пара знакомых бизнесменов, пожалуй, я смогу помочь тебе с работой... О, спасибо! – Джон повернулся, чтобы взять меню у официанта, а когда снова посмотрел на Тину, его лицо осветила лукавая, немного ироничная улыбка. Глаза тоже смеялись: – Не подумай бог знает чего! У меня нет далеко идущих замыслов, – многозначительно добавил он.

– Ну конечно!.. – Тина вспыхнула и сконфуженно перевела взгляд на серебряный зажим его галстука. – Я вовсе не имела в виду...

– Черт меня дернул за язык! – Он быстро протянул руку, и, после секундного колебания, Тина сделала ответный жест. Его теплые длинные пальцы крепко сжали ее ладонь. – Мужчины иногда ведут себя как грубые животные, а мне уже давненько не приходилось встречать ангела вроде тебя. Простишь меня?

Она кивнула, но сама в этот момент вспомнила о Сиднее Хаттоне и о том, что он рассчитывал получить в обмен на свое покровительство. И неужели горечь, которую ей рано или поздно приносило общение с мужчинами, должна завершить это приятное общение, такую чудесную дружбу? Разве она может не доверять своему чутью? Где была ее голова? Ни с того ни с сего она задумалась, почему Джон Трекарел, знаменитость в мире искусства, снизошел до серой провинциальной мышки, только и умеющей что печатать на машинке.

– О чем ты думаешь? – потребовал он ответа.

– Вы так добры ко мне, мистер Трекарел... Угостили ужином, предлагаете помочь с работой...

– У тебя неприятности, и ты одинока, словно заблудившийся котенок. – Он грустно усмехнулся. – Разве я брошу котенка в беде?

Тина не улыбнулась, но немного расслабилась после этих слов. Они перешли к столику у стены, под большим зеркалом, и сели на уютный диванчик с мягкими подушками. Официант замер над ними в ожидании заказа.

Тина почувствовала ласковый взгляд спутника, затем тот неожиданно придвинулся ближе, чтобы помочь с выбором блюд. Джон с видом знатока советовался с официантом, какое вино взять к отбивным. Выбор оказался великолепным, кровь по жилам Тины побежала быстрее, и не успела она возразить, как официант вновь наполнил ее бокал. Словно по волшебству на столике появилось заливное из цыплят с листиками салата и ярко-красными кружками помидоров. Завершали ужин ломтики персика в ликере и черный кофе в крошечных чашечках.

– Не скучаешь по морю? – спросил Джон Трекарел. Он мягко улыбнулся, и ее напряжение окончательно спало.

– Пока нет, – поделилась она. – Меня завораживают здешние магазины и сами лондонцы.

– Но ты ведь не привыкла к такому многолюдью, а? Где ты поселилась, в женском общежитии?

Тина кивнула.

– У тебя в Чорли не было дружка, я полагаю?

– О нет. – Она невесело усмехнулась. – Я не из тех, за кем парни ходят табуном. Они любят компанейских девчонок. Разве не так?

– Они?– Его улыбка сделалась немного лукавой. – Я давно был молодым парнем, сейчас мне тридцать девять, Тина. Для тебя это не слишком много?

– Конечно нет. – Она посмотрела на него удивленно: Джон не походил на человека, которого очень беспокоит впечатление, которое он производит на окружающих, тем более на таких неопытных девочек, как Тина Мэнсон. Будь она элегантнейшей женщиной в мире... тогда Джона, может быть, и волновало бы ее мнение.

– А каким человеком я кажусь тебе, Тина? – Он посмотрел ей прямо в глаза, и в его глазах светилось любопытство. – Покладистый, умный, щедрый?

– Да, – согласилась она, не решившись добавить, что, по ее мнению, он несчастлив.

– Пожалуй, – подтвердил он, – я и то, и другое, и третье. Впрочем, большинство мужчин такие – за небольшим исключением. А еще мы можем быть легкомысленными жестокими эгоистами.

– Вы специально пугаете меня, чтобы я была осторожней с мужчинами, которых встречу здесь, в Лондоне? – поинтересовалась Тина, слегка покраснев оттого, что поняла намек – не открывай сердце первому встречному только потому, что он проявил по отношению к тебе немного заботы и доброты.

Его левая бровь немного приподнялась над глазом цвета морской волны.

– Прости мне эту лекцию, – не унимался Джон. – Жизнь, которую ты вела в Чорли, оставила тебя ребенком во многих отношениях. Понимаешь, парней твоего возраста часто ослепляет яркая внешность, но мужчины постарше обычно предпочитают скромность и одухотворенность. А зрелые мужчины, моя детка, прекрасно знают, как заманить невинную пташку в свои силки. Они ловко изображают заботливых папаш, а это самый простой и действенный способ соблазнения таких неопытных барышень, как ты.

– Что ж, спасибо за совет, – усмехнулась Тина, – но я не ребенок. Я знаю разницу между искренней добротой и корыстью.

– Нет, не знаешь. – По его лицу пробежала тень раздражения. – Ты ведь не догадываешься, почему я пригласил тебя поужинать и почему собираюсь провести с тобой завтра весь день.

Глаза Тины расширились, сердце екнуло, и она чуть не закашлялась.

Джона явно забавляло ее смятение.

– Я хочу купить кое-какие подарки Лиз, а ты знаешь лучше меня, что понравится четырнадцатилетней девочке. Вряд ли ей придутся по душе куклы и чайные сервизики, не так ли?

Тина покачала головой, и лицо озарила улыбка. Он может быть легкомысленным жестоким эгоистом, но только не сегодня, только не с ней! А все остальное в этот момент не имело значения, главное – он предложил провести завтрашний день вместе и хочет разделить с ней заботы по выбору подарка для обожаемой дочери.

– Элизабет вас любит? – полуутвердительно спросила она, когда они ехали к Пикадилли.

– Да, она вся в меня, – ответил он. – Совсем недавно она была очаровательной малюткой, а сейчас превратилась в длинноногую и очень самостоятельную леди. Отцы знают, как обращаться с маленькими девочками, но когда дочки подрастают, у них появляются прихоти, которые гораздо труднее понять и удовлетворить. Девочки – вечная загадка для мужчин. Вечно у них какие-то тайны!

Он улыбнулся Тине, и она обрадовалась его улыбке, как маленький котенок ласке. У нее тоже появилась своя тайна, как у большинства девушек, вышедших из детского возраста! Она загадочно улыбнулась.

– Дома меня ждут мой Коро [3]3
  Коро Камиль (1796-1875) – французский живописец.


[Закрыть]и девочка с льняными волосами, читающая у лампы, – улыбнулся Джон. – А ты могла бы мне попозировать? У тебя чудесные черты лица – о! Я хочу здесь остановиться, у этого «Данхилла» и купить немного табака!

Джон оставил спутницу в машине и зашел в магазин, а Тина, внезапно забеспокоившись о том, как она выглядит, потянулась к зеркалу водителя. Придя к выводу, что симпатичной ее можно назвать лишь с большой натяжкой, она с невеселым смешком откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окошку. Через стеклянную дверь магазина ей был виден Джон Трекарел. Он говорил с мужчиной за стойкой, держался легко, непринужденно и был невероятно красив в своем безукоризненном сером костюме. Человек из другого мира, который говорит удивительные вещи, например о Коро, не задумываясь о том, воспримут ли его серьезно. Джон в совершенстве изучил правила игры мужчины с женщиной, этот особый язык, но в тот момент он наверняка не подумал, что Тина знакома с искусством флирта не больше, чем с древнееврейским наречием.

Наконец Джон Трекарел вышел из магазина. Когда он подошел к машине, пальцы Тины судорожно сжались. Она испытала чувство, от которого щеки Китти Лонгвэй покрывались густым румянцем, а глаза Тессы Нил наполнялись грустью: близость мужчины – таинственная сила, которая словно щелкает маленьким выключателем и зажигает в сердце женщины необъяснимые эмоции.

Джон скользнул на свое сиденье и улыбнулся. Он ничего не сказал, но Тина испытала сильное волнение. В этот миг он хотел быть с ней, и его глаза ясно сказали об этом.

Они съездили на Добенхэм и Фрибоди, где Джон нашел в записной книжке размеры Лиз и предоставил Тине полную свободу в выборе нарядов для его чада. Она предложила взять широкую пижаму в стиле Пьеро, и он со смехом согласился, решив, что Лиз оценит их шутку по достоинству. В магазине «Свейн и Эдени» они купли седло: Лиз любила кататься верхом. У Тины отчего-то защемило сердце. Она представила эту девочку, длинноногую и озорную, старающуюся стать подругой для своего одинокого отца. Тина словно наяву увидела Джона в охотничьем костюме, едущего рядом с лошадкой дочери, его взгляд поверх ее головки и саму девочку – тоже носящую фамилию Трекарел, но все-таки неспособную заменить для него ее мать.

В магазине «Бушерон» на Бонд-стрит Джон купил тонкий браслет, украшенный драгоценными камнями, легкий, словно из капелек росы, и попросил выгравировать на нем три простых слова: «Моей дорогой дочери».

Пока гравер трудился, Трекарел подошел к витрине, где были выставлены отделанные драгоценными камнями пудреницы, брошки, талисманы и амулеты. Он попросил показать изящную голубую брошь в форме бабочки – два аквамариновых крылышка, прикрепленных к серебристому туловищу.

– Это я тоже беру, – кивнул он продавцу и словно невзначай приколол украшение к лацкану Тининого жакета.

– Мистер Трекарел, – остолбенела она, – я не могу...

– Мисс Мэнсон, – передразнил он ее, широко распахнув глаза, – вы должны.

– Должна?

Скульптор развел руками в знак того, что возражения не принимаются.

Они перекусили в «Хэррордс», и Джон все время не сводил глаз с Тины. Затем они поехали по Кенсингтон-хай-стрит, золотисто-розовой в закатном солнечном свете. Смуглое лицо скульптора приобрело оттенок, который так любили средневековые живописцы, а она краем глаза видела блики от подаренной им броши.

Через несколько минут он скажет «до свидания», и радость Тины улетучится, словно дневной свет, уступивший место ночи. «До свидания» – грустные и тихие слова, они как сумерки, ложащиеся на лондонские крыши.

– Тебе не хотелось бы сходить на выставку акварелей и резьбы по дереву? – как бы мимоходом поинтересовался он напоследок.

Яркие отблески солнца погасли. В темноте светились только глаза Тины – голубовато-лиловые, как аквамариновые крылышки брошки-бабочки.

– Ну, Тина?

– Да! – воскликнула она, а ее сердце бешено заколотилось.

– Тогда я заеду за тобой завтра. Мы вместе пообедаем и сходим на выставку – или туда, куда ты захочешь.

– Нет, «выставка» звучит очень заманчиво, мистер Трекарел. Спасибо за приглашение.

– Какая вежливость! Ты необыкновенная девушка. – Он прикрыл ее руку ладонью, и это стало последней каплей. У нее не было больше сил сопротивляться его обаянию. – Спасибо за этот день. Ты сама естественность, Тина, все твои чувства написаны на лице.

Джон обогнул машину, чтобы открыть ей дверцу. Тина вышла, и он прикоснулся к ее локтю, затем повел рукой вниз, и их пальцы встретились.

– Увидимся завтра, детка.

Тина коротко, счастливо рассмеялась. Его ответная улыбка была такой теплой и дружелюбной, что Тина почувствовала себя счастливой, хотя раньше не могла представить, будто может испытать удовольствие от вида довольного мужчины. Она побежала к общежитию и, оглянувшись, увидела, как элегантная серо-голубая машина скользнула в сумерки, затерявшись среди огней вечернего Лондона.

Для Тины настало лучшее время в ее жизни. Дни шли за днями, и им не было видно конца. Они сходили на выставку и в Голландский парк, По которому гуляли павлины с нарядными хвостами, а в озерной глади отражались ивовые кусты. Однажды вечером они заглянули в венгерский ресторан, где при мерцающем свете свечей слушали трепетные звуки цыганских скрипок.

Джон обнаружил, что Тина любит музыку, и пригласил ее на концерт. Заключительные аккорды симфонии Бетховена поразили девушку, и пока они ехали в машине по направлению к Хог-Бек, в ее ушах по-прежнему звучала музыка. По обеим сторонам дороги виднелись сельские пейзажи, освещенные таинственным лунным светом; Тине казалось, будто они плывут в небольшой лодке по темной реке. Тина обратила мечтательный взор к Джону, профиль которого четко вырисовывался на фоне молочно-белых домов, мелькающих за окном. Джон одновременно был прекрасен и далек, в любую минуту готов рассмеяться, но то и дело впадал в странную задумчивость.

Она чувствовала себя счастливой. Правда, однажды это плавное течение жизни было нарушено. Они были на аукционе «Кристи», и Тине понравилась группа небольших статуэток XVIII века.

– Безупречные профили, и вообще очень мило, – согласился Джон. – Здесь вся сложность в том, чтобы фигурка хорошо смотрелась со всех сторон. Джоанна, моя жена, казалась безупречно красивой с любого ракурса.

Он рассмеялся, но Тина запомнила эти его слова, уж очень необычно они звучали в устах Джона. Их общение было лишено налета сентиментальности – только в романах и кинофильмах герои говорят о своих чувствах возвышенными словами: «Она – самое прекрасное существо, которое я когда-либо встречал, и мое сердце умерло вместе с нею».

Размышления Тины были прерваны, когда их машина остановилась на лужайке возле небольшого каменного моста. Теперь, когда двигатель заглох, воцарилась полная тишина. Бормотание воды под мостом не нарушало гармонии, а воздух был наполнен ароматом диких роз, заросли которых красовались вдоль заборов.

Джон повернулся лицом к Тине, положив руку на спинку сиденья. От прикосновения теплых пальцев по ее телу словно пробежал ток. Тина ощутила безумное желание откинуться назад и прижаться к его руке, которая согреет ее и защитит. Они просидели так несколько минут, наслаждаясь обычным для сельской местности покоем, потом пальцы Джона сильно сжали ее плечо.

– Тина, – произнес он с некоторым напряжением в голосе, – я тебе нравлюсь?

У нее перехватило дыхание, и она судорожно сцепила руки у себя на коленях. Все вокруг закружилось.

– Да, вы мне нравитесь, – едва слышно шепнула она.

«Нравитесь»? Этот восторг, который она ощущала, когда Джон улыбался и вокруг его зелено-голубых глаз разбегались морщинки... Этот огонь, который пробегал по ее жилам, когда он был рядом. Нет, он ей не нравился – она его любила!

Он продолжил:

– Я нравлюсь тебе достаточно сильно, чтобы ты вышла за меня замуж?

Эти слова повисли в воздухе, подобно той большой летучей мыши, ослепленной фарами автомобиля, что внезапно возникла впереди и тут же скрылась во мгле.

– Тина, – его голос стал более жестким, – ответь что-нибудь, даже если хочешь послать меня к черту. Неужели мое предложение тебя шокировало? Или это кажется самонадеянным с моей стороны, потому что я намного старше тебя?

Она перевела на него взгляд. В мерцающем лунном свете лицо Джона выглядело очень напряженным. Больше всего она боялась оттолкнуть его. Джон стал для нее самым дорогим человеком на свете – с его столь выразительным лицом, с его улыбкой, которая согревала и прогоняла тоску, с его мурлыкающим голосом. Но она не верила, что он любит ее.

– Мы совсем чужие, – услышала она наконец свой изменившийся голос. – А чужие люди не женятся.

Последовала продолжительная пауза, и Тина услышала, как тикают его часы.

– Некоторые люди, – еле слышно произнес он, – никогда не бывают чужими, потому что с первых слов становятся друзьями. Думаю, ты меня поймешь, ведь по интеллекту ты немного выше современной молодежи.

– Друзья тоже не женятся, – пробормотала она.

– Ты слишком молода, чтобы знать: есть сотни причин, по которым люди женятся. – Его голос стал тихим и неуверенным, как будто собеседница его разочаровала. – В конце концов, свадьба со мной куда лучше секретарской работы, ведь на чаши весов ложатся два преимущества – Санта-Моника и дом, в котором ты будешь хозяйкой.

– Не буду! – вырвалось у нее. – По-моему, вы добры, но, как все мужчины, полагаете, что благодаря моей застенчивости и неопытности можете со мной не церемониться. Вы не вели бы так себя с женщиной постарше, покрасивее и поэлегантнее.

– Если бы ты обладала этими тремя качествами, малышка, я бы не сделал тебе предложения. – Он притянул Тину к себе, коснувшись губами ее прохладной кожи. – Я становлюсь дикарем из-за одиночества, ты же понимаешь. Мне нужна жена.

То, как он произнес слово «одиночество», ослабило ее сопротивление, а его близость окончательно сломила волю к борьбе. Никогда, даже в самых радужных мечтах, она не представляла, что Джон Трекарел обнимет ее и заговорит о женитьбе. Тина почувствовала его руку на своих волосах... еще никто до этой минуты так не делал...

– Думаю, я тебе не противен, – подытожил Джон. – А ты нравишься мне, Тина. Разве этого не достаточно?

Это было невероятно, ведь совсем недавно Тина едва надеялась провести с Джоном хоть несколько дней. А теперь, если она даст согласие, то может жить с ним на его острове... и никогда больше не останется одна.