Текст книги "Пленница в башне"
Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 7
К чаю подали серебряную корзиночку с пирожными – там были маленькие рогалики со взбитыми сливками и корзиночки с джемом, украшенные виноградом и абрикосами.
– Я такая же сладкоежка, как мой Рафаэль, – улыбнулась донья Мануэла, поднося ко рту пирожное. – Вы не хотите присоединиться ко мне или опасаетесь за свою фигуру?
– Я только что позавтракала, донья Мануэла, но, к счастью, у меня нет склонности к полноте, – улыбнулась Ванесса.
– У меня никогда не было такой проблемы, но в моей стране это волнует многих женщин. В юности они невероятно хороши, но годы и многочисленное потомство приводят к тому, что они все больше и больше разбухают. Наши мужчины, – при этих словах в глазах сеньоры вспыхнул дерзкий молодой огонек, – сохраняют стройную фигуру и в зрелом возрасте, – упрямые, своевольные, изрядные скоты!
Ванесса рассмеялась, чувствуя себя в обществе своей хозяйки более свободно, чем могла ожидать. Надменный вид Мануэлы был только маской, под которой скрывалась доброта и сердечность, с проявлениями которых Ванесса до сих пор еще не сталкивались.
– Наши мужчины кажутся вам привлекательными, дитя мое?
– У них красивые черты лица, – согласилась Ванесса, – но я должна признать, что они пугают меня, в отличие от англичан.
– Наверное, вы имеете в виду моего внука! – Донья Мануэла промокнула губы кружевной салфеткой и подняла живые глаза на Ванессу. – Он очень сильный и эмоциональный человек. Его избранница будет обладать горячим, чутким сердцем и сможет дать ему полное счастье. Мой сын Хуан отличался таким же темпераментом, и ему посчастливилось найти женщину, которая понимала его с полуслова, – они оба были невероятно счастливы; я желаю того же для Рафаэля.
Некоторое время пожилая сеньора пребывала в задумчивости, потом продолжила:
– Скажите, мисс Кэррол, какое мнение сложилось у вас о сеньоре Монтес?
От неожиданности у Ванессы заколотилось сердце. Лусия, очевидно, и была той женщиной, на которой собирался жениться дон Рафаэль, и со стороны английской дуэньи высказывать свое мнение о его выборе было бы, по меньшей мере, дерзостью. Барбара не питала к вдове особой привязанности, но Ванесса всегда старалась проявлять тактичность, упоминая ее в разговоре, – ей не хотелось, чтобы благодаря Барбаре распространилось ее мнение о Лусии, так же как стало известно о ее дружбе с Джеком Конроем и нескольких его случайных поцелуях.
– Так что же, сеньорита? – Донья Мануэла легонько похлопала Ванессу по колену ручкой своего веера из слоновой кости. – Вы можете говорить со мной откровенно. Я давно достигла того возраста, когда людям свойственно отвечать за свои поступки, а меня очень интересует мнение стороннего человека о молодой вдове. Видите ли, Рафаэль – испанец до мозга костей, поэтому его жена должна быть настоящей женщиной. Не просто принадлежать к женскому полу, а не быть эгоистичной, способной понять такого сильного и умного мужчину, каким является Рафаэль, прячущий все эти качества под маской суровой решительности. Конечно, сеньора Монтес может стать превосходной хозяйкой дома – она обаятельна, изящна и весьма элегантна, но лучше, если в основе брака лежат истинные чувства, а не умение обставить прием за обеденным столом или в гостиной. Поэтому я не перестаю спрашивать себя, способна ли Лусия высечь искру из того камня, на котором зиждется характер Рафаэля. Да, мне известно, что там у него камень! – Бабушка раскрыла веер и принялась обмахиваться им. – Именно поэтому я и хочу, чтобы он правильно выбрал себе женщину. Если этого не произойдет, то ни он сам, ни его жена, как мне кажется, не обретут того счастья, которое он вообще способен дать. Так что, скажите мне откровенно, считаете ли вы, что мой внук и эта женщина подходят друг другу?
– Да, мне кажется, что они подходящая пара, – запинаясь, выговорила Ванесса.
– Она нравится вам, и вам кажется, что у нее горячее сердце?
– Не всегда можно судить по внешним признакам, донья Мануэла. Но мужчина, конечно, должен понимать, кого он выбирает, – холодную женщину или напротив…
– Я была бы рада согласиться с вами, дитя мое, но мужчины не так искусны в том, чтобы распознать в женщине все те качества, которые они в ней предполагают. Женщина целеустремленная, которая решила заполучить богатство и представительного мужа, во имя достижения цели сумеет притвориться и скрыть свою истинную природу. – Веер закрылся, щелкнув костяными планками. – Если Лусия Монтес – хорошая актриса и сумеет обмануть Рафаэля, – мой Бог, ведь он обыкновенный человек! – тогда их брак состоится. Сейчас ему за тридцать. Он понимает, что ему нужно жениться, и, очень может быть, что он влюбился. Кто знает? Иногда, особенно в последнее время, мне кажется, что у него рассеянный вид, как это бывает с влюбленными мужчинами. Он впал в мечтательность, не спит по ночам и расхаживает по патио. Да, возможно, эта женщина завладела его сердцем, только святые или демоны могут жить в одиночестве. Старая поговорка, но как она верна! – Донья Мануэла улыбнулась, пожав плечами. – Вы доброе дитя и так терпеливо слушаете бессвязную старушечью болтовню!.. Понимаю, вопрос о счастье моего внука не представляет для вас большого интереса? – Яркие агатовые глаза смотрели на Ванессу с обескураживающей прямотой.
Казалось, они, как и глаза ее внука, стремятся увидеть истину за учтивостью и светским остроумием, и Ванесса подумала, что ее работа в замке закончится, как только первенство захватит Лусия, – она станет первой, но не даст дону счастья. Он не был юношей, которого могла одурманить мысль о предстоящей свадьбе. Он не мог не понимать, что делает… И вдруг в мозгу Ванессы промелькнуло видение улыбающегося корсара в саду над морем. Неужели в будущей жене ему нужна была лишь элегантность и изысканность?
– Я уважаю дона Рафаэля и обязана ему своей жизнью, – ответила Ванесса.
– Но за этим нет никакого личного чувства?
– Это невозможно для нас обоих! – Зеленые глаза Ванессы стали еще больше от невероятности подобного предположения.
– Это прозвучало очень выразительно, – рассмеялась донья Мануэла, – но весьма редко бывает так, что влечение между мужчиной и женщиной действительно невозможно. Почему вы считаете, что мой внук не способен увидеть в вас нечто большее, чем просто свою служащую?
– Не знаю. – Ванесса избегала встречаться взглядом с проницательными глазами доньи Мануэлы и стала смущенно разглядывать ветки белого олеандра в серебряной вазе, досадуя на себя за это. Почему же она не рассмеялась в ответ на предположение, что дон может видеть в ней женщину? Почему не отделалась с помощью небрежной шутки, как за завтраком, когда дон намекнул, что ее влечет к Гарри Элсингу?
– Простите меня, из-за меня вы в замешательстве! – Маленькая ручка цвета слоновой кости легла на колено девушки. – Наверное, англичане не привыкли говорить вот так… о самом сокровенном?
– Мы предпочитаем сдержанность. – Ванесса ухватилась за возможность переменить тему, чувствуя, как выныривает из глубины, таившей невообразимую тайну.
– Я знаю, что английские девушки пользуются большей свободой, чем это принято в моей стране, – задумчиво проговорила сеньора. – Разве это не парадокс? Вы ограждаете свои чувства, а мы, напротив, возводим барьер из обычаев вокруг их вместилища – самой девушки. Не приводит ли свобода в отношениях между юношами и девушками, принятая в Англии, к затруднениям в любовных отношениях?
– До некоторой степени… вероятно, – не могла не согласиться Ванесса. – Но я часто думаю, что для девушек, которых ограничивают в общении с юношами, проблемы отношений с противоположным полом нередко превращаются в навязчивую идею.
– Надеюсь, вы не имеете в виду Барбару. Вчера вечером Рафаэль сказал мне, что малышка воспылала чувствами к Раю. С этим нужно что-то делать! Рай необыкновенно обаятелен, но Рафаэль никогда не позволит этим двоим соединиться. Молодой человек всегда был – как вы называете это? – повесой? Но это не явилось бы препятствием, если бы теперь он твердо стоял на ногах, занимался делом и был готов исполнять роль супруга. К сожалению, Раю не хватает постоянства. Это у него в крови. Таким же сумасбродом был его отец, а Рафаэль очень серьезно относится к своей роли опекуна и слишком привязан к Барбаре, чтобы видеть ее несчастной, как была несчастна мать Рая с его отцом. Девушка привлекательна больше всего именно в тот момент, когда колеблется между невинностью и опытом, и думаю, что со стороны Рафаэля было очень благоразумно пригласить вас к ней в качестве дуэньи… Вы очень добры, что приняли это предложение.
– Мне нравится Барбара. – Ванесса говорила правду, что подтверждали ее ясные серебристо-зеленые глаза. – Бэбс очень забавна и мне почти… почти как младшая сестра. Мне всегда хотелось иметь сестру, хотя после пребывания в закрытой школе это желание на некоторое время пропало.
– А, так вы считаете, что в семье должно быть несколько детей? Отлично! У вас прогрессивные взгляды, но вы не стремитесь обогнать современность. – Сеньора наклонилась вперед с улыбкой и похлопала Ванессу по гладкой округлой щеке своей унизанной кольцами рукой. – Вы нравитесь мне, дитя мое, и я собираюсь называть вас просто по имени – Ванесса. Ваши родители дали вам это имя из-за его нежного звучания, вы знаете об этом? Оно вам идет.
Щеки Ванессы расцвели густо-розовым цветом и продолжали краснеть и дальше, по мере того как проницательная пожилая сеньора пристально вглядывалась в ее лицо, изучая его черты:
– У вас великолепная осанка, Ванесса, а это – признак хорошего происхождения, страстности и своенравности. Неплохое сочетание для женщины, потому что в покорности нет добродетели. Мужчине нужно, чтобы в воздухе носились электрические разряды, – это держит его в форме. Мне сказали, здесь, на острове, у вас есть друг, молодой американец с нефтяных месторождений.
Оказывается, что донья Мануэла, невзирая на возраст и на то, что жила в отдельных покоях, была в курсе всех сплетен, распространявшихся по замку. Очевидно, их передавала своей хозяйке Луиза. Или… – эта мысль заставила неприятно сжаться ее сердце – это дон Рафаэль рассказал своей бабушке о Гарри Элсинге? Неужели они, сидя здесь, в покоях доны Мануэли, вдвоем за шахматами, обсуждали, насколько целесообразно позволить ей продолжать это знакомство?!
Сеньора, обладавшая живым умом, должно быть, догадалась, какое направление приняли мысли Ванессы, потому что сказала:
– Не думайте, что я не одобряю вашего друга, Ванесса. Совсем недавно вам пришлось пройти через До лину слез, и мы с внуком беспокоились, что вы чувствуете себя одинокой, можете пойти на такое безрассудство, как поспешное замужество. Разве неправда, что американцы склонны поспешно связывать себя брачными узами, поскольку их законы позволяют легко развязать их?
– Но Гарри и я… мы только что познакомились. Не может и речи идти ни о каком… замужестве! – возразила Ванесса.
– Все равно, дитя мое, должно быть, вы чувствуете себя одиноко после смерти единственного близкого человека, а на свете нет ничего хуже для женщины, чем плыть по течению, не имея ни кровной, ни душевной привязанности. В замке все понимают ваше сложное положение, и, если вам кажется, что Рафаэль суров к вам из-за американца, так это только потому, что он относится к вам как к племяннице своего доброго друга, как к человеку… О! Я снова вижу в ваших глазах сомнение! Что Рафаэль сказал или допустил такого, что вы считаете его настроенным враждебно к вам?
– Враждебность не особенно разговорчива…
– Вам не нравится мой Рафаэль?! – Донья Мануэла так и взвилась при мысли, что кто-то может питать к ее внуку какие-то иные чувства, кроме обожания. – Перестаньте, вы шутите, Ванесса, то, что вы чувствуете, – просто раздражение, потому что вы такая независимая натура, а он – властный испанец.
Да, подумала Ванесса, он действительно раздражал ее – и своим надменным и властным видом, и тем, что вечно знал, что для нее лучше. Но это не объясняло тех столкновений, которые время от времени вспыхивали между ними. Какое-то напряжение носилось в воздухе между ними, подталкивая к краю чего-то неизведанного, но пленяющего своей яростью и опасностью. Должно быть, это и была враждебность! Для мужчины дружба с доном была вполне возможна, но с женщинами он был невыносим, поскольку пробуждал в них низменные инстинкты, например, желание противоречить ему. Или стремление завоевать его, как это было в случае с Лусией.
– Дитя мое. – Донья Мануэла смотрела на Ванессу слегка насмешливо, – если позволить дону Рафаэлю раздражать вас по пустякам, он может пойти по этой дорожке до самого конца. Знаете, у него поистине дьявольское чувство юмора.
– Но ведь не всегда есть настроение забавляться этим, – сердито возразила Ванесса.
– В целом все это совсем невесело, моя маленькая? – Агатовые глаза сеньоры оживленно заблестели. – Помню, девушкой я не испытывала большего удовольствия, чем во время словесного поединка с кем-нибудь из моих соотечественников. Это правда, что испанские женщины рождаются соблазнительницами и что флирт с мужчиной, балансирующий на грани дозволенного, подталкивает к самым рискованным высказываниям. Но, может быть, англичанкам тоже по душе эта тонкая игра? В ней есть нечто восхитительно вызывающее, благодаря чему она и кажется такой привлекательной, вам это не кажется?
– Я согласна с вами, что испанские мужчины ведут себя вызывающе. – Ванесса грустно улыбнулась. – А вы много в молодости флиртовали, донья Мануэла?
– Я была неистощимым источником огорчения для моих без конца сменявшихся дуэний. Потом появился дед Рафаэля, и мне захотелось показать ему, что на нем свет клином не сошелся. Иногда под моим окном собиралось одновременно по три кавалера.
– Вы вышли замуж по сговору? – поинтересовалась Ванесса, представив себе почтенную пожилую даму в образе черноволосой сеньориты, напропалую флиртующей с юными ухажёрами, очарованными звуками гитарных струн, красной розой в волосах и чрезвычайной учтивостью испанского обхождения.
– Дон Рафаэль Лyec, который в конце концов стал моим мужем, был одним из претендентов, среди которых мой отец выбирал для меня подходящего. – Донья Мануэла рассмеялась, предавшись воспоминаниям. – Петухи часто клюют тех кур, которые им нравятся и, когда Рафаэль отказался поклоняться мне так же, как делали остальные, и даже набрался наглости сделать мне замечание по этому поводу, я поняла, что он и есть тот мужчина, за которого я хочу выйти замуж. Мы, испанцы, говорим, что жена должна любить своего мужа как друга и бояться как врага… Это поистине станет символом веры для той, кто выйдет замуж за Домерика.
В это Ванесса поверила без труда. Донья Мануэла указала веером на один из портретов на стене зала:
– Вы замечаете сходство между моим мужем и внуком? Рафаэль, мой внук, правда, шире в плечах, несколько лет он провел в колледже, где пристрастился к охоте и рыбалке, но в его глазах горит тот же скрытый огонь. В жилах Домериков течет кровь корсаров. Вы знали об этом, Ванесса?
– Ваш внук рассказывал мне об этом. Кажется, что он этим гордится, – добавила девушка с легкой улыбкой.
Донья Мануэла рассмеялась:
– Каждый раз, когда он смотрится в зеркало, он видит там лица своих предков. Дитя мое, у меня сохранилось несколько оригинальных старинных украшений, и мне хочется показать их вам. Не будете ли вы так добры открыть вон тот ящик и подать мне старинную шкатулку тяжелого чеканного серебра?
Взяв ее в руки, Ванесса ощутила, как дрожь пробежала по пальцам: она догадалась, что в давние времена этот ларец пересек пиратские Карибы вместе с остальными сокровищами, которые награбил Завоеватель.
– Спасибо. – Донья Мануэла взяла шкатулку и повернула ключ в замке.
Ванесса, стоящая на коленях на обитом гобеленом стуле, вскрикнула от восхищения при виде пиратских сокровищ. Кольца и броши с огромными камнями, серьги с подвесками, тяжелые ожерелья, колье… Восхищенная девушка подумала, что эти украшения Завоеватель, наверное, преподнес своей английской невесте. Его руки, привычные к шпаге, застегивали ожерелья на ее стройной шее и продевали тяжелые серьги в ее маленькие ушки. Наверное, он отступал назад, чтобы сверкающими глазами властелина взглянуть на камни, горящие на бледной коже жены, которую он купил себе на аукционе…
Ванесса затаила дыхание, ей представилось, как девушка, замирая от страха, прикасалась к камням, не смея отказаться от подарка головореза, во власти которого она оказалась…
– О чем вы задумались, дитя мое? – тихонько спросила донья Мануэла.
– О девушке, которая вышла замуж за первого дона Рафаэля, – так же тихо ответила Ванесса, будто боялась нарушить покой потускневших от времени сокровищ.
– Так Рафаэль рассказывал вам эту знаменитую историю? – Озорной огонек, промелькнувший в глазах сеньоры, отразился в зеленых глазах Ванессы. – Она вас шокировала?
– Только поначалу, – призналась Ванесса. – Но ваш внук сказал, они любили друг друга.
– Вам трудно представить, моя дорогая, что женщина смогла полюбить испанского корсара, который, как вы знаете, рисковал своей жизнью ради того, чтобы избавить ее от гораздо более страшной участи? Он захватил девушку, и его галеону удалось выскользнуть из гавани прежде, чем за ним в погоню были отправлены мавританские корабли. Она плавала с ним два года, пока он не открыл остров Луенду, где стал правителем, и они обзавелись семьей.
– Очень романтическая история, – улыбнулась Ванесса. – А что это, донья Мануэла? – Из старой серебряной шкатулки она извлекла прямоугольную коробку, обтянутую тисненой кожей.
– Это альбом с фотографиями. – Донья Мануэла живо схватила его. – Так вот где он затерялся, а я-то заставила мою бедную Луизу перерыть все вдоль и поперек! Смотрите! – Старые пальцы отперли застежку и открыли альбом, представив глазам Ванессы семейные снимки. Ванесса рассматривала их вместе с доньей Мануэлой и, узнав, что улыбающийся с фотографии карапуз в морском костюмчике – дон Рафаэль в детстве, не смогла удержаться от возгласа:
– Так у него были локоны! Каким же он был хорошеньким!
– Черт побери, он был настоящим разбойником! – Донья Мануэла рассмеялась от удовольствия, услышав восторженный возглас Ванессы. – Он был невообразимым шалуном, какого только можно вообразить, но больше всего любил плавать на своем ялике или ловить рыбу с индейцами. Я надеялась, что у него будут братья или сестры, чтобы составить ему компанию, но Марианна, моя невестка, из-за тяжелых родов не могла больше иметь детей после того, как произвела на свет Рафаэля. К счастью, это оказался сын. Говорят, что на Луенде не будет никаких волнений и восстаний, которые так часто случаются на материке, пока бразды правления находятся в руках Домериков. Знаете, дитя мое, какую цену приходится порой платить за то, чтобы некоторые нечистоплотные люди могли удовлетворить свое стремление к власти. В руках моего Рафаэля тоже сосредоточена большая власть, но он не злоупотребляет ею. Годы сгладили в Домериках их замашки конкистадоров, и вместо них пришло чувство ответственности. Рафаэль – хороший кум. Жители острова уважают его как человека сильного и справедливого. Можно смело сказать, что он заслужил их любовь и преданность.
Пожилая леди гордо улыбнулась:
– А какой праздник они устроят, когда Рафаэль найдет себе невесту! Если бы только это, наконец, случилось, и тогда мне будет нечего желать, если только эта вдова и есть та женщина, которую он хочет и с которой будет счастлив. Она умна, а ему, конечно нужна умная жена. Я старомодна и сентиментальна, поэтому привыкла считать, что в женщине в первую очередь должна привлекать сердечность, пылкость, желание иметь детей…
Она пожала плечами, закрыла альбом и положила его на столик возле своего локтя.
Некоторое время она с улыбкой смотрела на поднятое к ней юное личико Ванессы, потом отыскала в шкатулке резной браслет из лимонного жадеита и в пару к нему резные серьги. Она приложила одну из сережек к маленькому ушку Ванессы:
– Не каждая женщина может носить жадеит, но к вашему цвету волос он идет, а мне жалко, что этот гарнитур лежит без дела в старой шкатулке, в то время, как он может украсить очаровательную молодую женщину. Протяните мне вашу руку, дитя мое! – приказала донья Мануэла.
Ванесса не могла найти слов от изумления.
– Дайте же мне вашу руку! – Жилистая рука сеньоры крепко обхватила запястье Ванессы, и через мгновение браслет засверкал на ее бледной коже. – Ну, что вы об этом скажете?
– Донья Мануэла, я не могу принять такую дорогую вещь! – Потрясенная Ванесса была не в силах отвести глаз от тонких граней браслета. – Она принадлежит вашей семье. – Что скажет ваш внук?
– Его не касается, что мне захотелось кому-нибудь подарить одну из этих безделушек, – рассмеялась сеньора. – Они имеют кое-какую историческую ценность, но это не те фамильные украшения, которые когда-нибудь украсят его невесту. Полно, малышка, позвольте мне продеть в ваши ушки эти серьги; ах, они очень красиво подчеркивают ваши зеленые глаза! Вы должны, я на этом настаиваю, надеть их сегодня вечером на свидание с сеньором Элсингом.
– Вы очень добры, что позволили мне поносить их, донья Мануэла…
– Я дарю их вам, дитя мое. Они созданы прямо для вас, и я уверена, что женщина, которой они принадлежали, порадовалась бы тому, что они подчеркивают красоту англичанки.
– Они… принадлежали невесте Завоевателя? – Ванесса затаила дыхание и благоговейно прикоснулась к браслету. – Донья Мануэла, просто не знаю, что и сказать… Я буду хранить эти украшения как сокровище, если только вы уверены, что дон Рафаэль не рассердится на меня, ведь всего-навсего я лишь служу здесь…
– Вы не просто служащая, Ванесса. – Сеньора похлопала девушку по гладкой щеке, на которой вспыхнул румянец. – Я обещаю вам, Рафаэль не рассердится за то, что вы надели гарнитур: как он может сердиться, если вы его друг, а друг – самая большая драгоценность?..
Донья Мануэла пожала плечами, нахмурилась и погрузилась в размышления, которые Ванесса не решалась прервать. Агатовые глаза на некоторое время скрылись за морщинистыми веками. Затем они снова открылись, и сеньора сообщила, что хочет отдохнуть.
– Мне было приятно поболтать с вами, малышка, – добавила она. – Вы должны опять заглянуть ко мне как-нибудь и посплетничать за чашкой чая, а теперь, прошу, позовите ко мне Луизу.
Ванесса еще раз поблагодарила старую леди за украшения и, передав Луизе ее распоряжение, направилась в комнату Барбары, чтобы посмотреть, не стало ли лучше ее подопечной. Барбара уже проснулась, но с отсутствующим видом возлежала на подушках, исполненная жалости к самой себе. Ванесса уговорила девушку подняться, и они расположились на балконе, заметив, что набегающие облака по-прежнему вот-вот готовы разразиться дождем.
– Будет досадно, если сейчас хлынет, – вяло отозвалась Барбара. – Он может испортить твое свидание с этим симпатичным американцем, у которого кривая улыбка.
– О, не позволю ни одной капле дождя испортить мое свидание! – Ванесса подняла голову, чтобы посмотреть на небо, и почувствовала, как серьги прикоснулись к ее щекам. Она поднесла руку к уху и слегка улыбнулась. Для нее было приятной неожиданностью, что донья Мануэла оказалась таким сердечным и понимающим человеком. До сих пор в тех случаях, когда старая сеньора присоединялась к остальному семейству за обедом, она вела себя сдержанно, из-за чего Ванесса считала ее холодной и надменной, этаким патриархом в юбке. Сегодня утром она оказалась совсем другой.
Заинтригованная Ванесса вспомнила большие собрания в главном зале. Иногда там бывал кто-нибудь из соседей, но Ванесса не сомневалась, что дело не в том, что донье Мануэле неприятна собравшаяся в замке компания. Может быть, ей внушал дурные предчувствия предстоящий союз ее внука с Лусией Монтес? Причем, до такой степени, что от свойственной ей сердечности не оставалось и следа, когда она была вынуждена смотреть, как ее любимый Рафаэль наслаждается обществом вдовушки?
Конечно, ей хотелось бы подыскать для внука пылкую юную сеньориту, сердце которой не знало бы другого мужчины, кроме него. Лусия отличалась изысканностью, но невинностью, увы, не обладала, а донья Мануэла любила своего внука и желала, чтобы рядом с ним было само совершенство. Но ведь совершенство – недостижимая мечта, размышляла Ванесса. Как часто она сама искала прибежища в мечтах…
– Ставлю песету, – Барбара звякнула стаканом о кувшинчик с лимонным соком, стоявший на балконном столике, и Ванесса тотчас вернулась к реальности, – твои мысли занимает этот нефтяной парень, дорогая?
– Нет, я вспоминаю о том, как сегодня утром мы болтали с доньей Мануэлой.
Ванесса с отсутствующим видом сорвала цветок с ближайшей к ней герани, и юбку ее платья тут же усеяли алые лепестки. Она собрала их, один за другим, и надула губы, сожалея о своем необдуманном поступке. Наверное, человеческие существа созданы для того, чтобы сначала все испортить, а потом, когда уже поздно, сожалеть о сделанном.
– Понятно. – Барбара с любопытством посмотрела на нее. – А я фигурировала в вашем разговоре с бабушкой?
– Только упоминалась. – Ванесса выдавила из себя небрежную улыбку и попыталась представить, как Барбара воспримет известие о том, что Рай упаковывает вещи, готовясь к поездке в Испанию. – Донья Мануэла была так добра, что подарила мне эти серьги и браслет к ним. Мне было ужасно неудобно принимать ее подарок, но она настаивала, и я подумала, что отказаться было бы неблагодарно. Очень красивые, тебе нравится?
– Довольно старомодны. – Барбара сморщила нос, примерила браслет и вытянула перед собой смуглую ру ку, чтобы полюбоваться эффектом. – Зеленый – не мой цвет, но тебе идет, Ванесса.
– Ты намекаешь, что я не слишком современная мисс? – ехидно поинтересовалась Ванесса, забирая у нее украшение и протирая его носовым платком. Эти украшения уже успели приобрести для нее какое-то особое значение, – они были таинственным звеном, связывающим ее с той далекой английской девушкой, которую когда-то привез на остров смуглый корсар.
– Я уже говорила, ты будто сошла с картины Веласкеса. Гостья из прошлого… Впрочем, как и этот дьявольский субъект, который распоряжается моей жизнью! – Барбара задумалась, мрачно выпятив нижнюю губу, отчего ее чеканный профиль приобрел непривлекательный ракурс. – Ты видела, как вчера вечером он смотрел на нас с Раем? Он наверняка о чем-то подозревает, только, знаешь, меня это больше не волнует! Пусть уж лучше скорее все откроется.
– Лучше бы ты подумала об этом вчера вечером, – заметила Ванесса. – Ты говоришь, тебе безразлично, если он узнает, и хочешь объясниться, но ведь ты просто бравируешь своим вызывающим поведением. Ты понимаешь, что он прав, но позволяешь незначительному увлечению толкать тебя на обострение отношений с крестным. Будь благоразумна, Бэбс. Ты же не хочешь связать свою судьбу с мужчиной, на которого абсолютно нельзя положиться?
Еще не договорив, Ванесса поняла, что повторяет, только другими словами, то, что услышала за завтраком от дона Рафаэля.
– А какой же, интересно, мужчина должен мне понравиться?! – взорвалась Барбара. – Тот, которого выберет мне он? Нет! Меня никто не заставит выйти замуж за человека, которого я не знаю. Да, можешь сколько угодно улыбаться и качать головой, как будто это невозможно! Ты холодная, невозмутимая англичанка! И не можешь знать, как любовь сжимает сердце в кулак и…
– Успокойся, – решительно прервала ее Ванесса. – Иначе у тебя снова разольется желчь.
– Не приказывай мне! – Барбара проворно вскочила на ноги, черные волосы беспорядочно разметались по плечам, юная грудь бурно вздымалась под белой блузкой, которую она надевала к своим пиратским брюкам. – Ты здесь всего-навсего английская мисс, запомни это и держи при себе свои никому не нужные мнения!
Выпалив это, девушка вихрем промчалась через кабинет и захлопнула за собой дверь спальни. Несколько минут Ванесса сидела, покусывая губы, потом поднялась и, решив подождать, пока Барбара успокоится, пошла к себе. Близилось время ленча и, хотя она перебила себе аппетит, но чувствовала, что будет лучше привести себя в порядок и все же показаться за столом. Иначе дон Рафаэль отправит служанку на ее поиски.
На ленч было приглашено несколько деловых партнеров дона. Сеньора Монтес по-прежнему отсутствовала, а Барбара надулась и закрылась в своей спальне, поэтому Ванесса оказалась единственной женщиной за столом.
Пошел дождь, и крупные капли забарабанили за большой стеклянной дверью столовой. Повеяло ароматом влажных роз, и Ванесса, привыкшая у себя на плантации садиться за стол в мужской компании, чувствовала себя вполне непринужденно с гостями дона. Мужчины, исполненные надменного испанского обаяния, обменивались репликами, произнося их глубокими низкими голосами, а хозяин дома переводил ей с испанского. Несколько раз Ванесса замечала, как у него дергается от смеха бровь, и спрашивала себя, подвергает ли он цензуре шутки своих друзей, когда переводит их. Она ковыряла ложкой авокадо, фаршированное крабами, и жалела, что не может уловить смысла разговора на быстром кастильском наречии, который ее собеседники сопровождали весьма выразительными жестами.
После десерта, состоявшего из сладкой дикой земляники, тертого ореха и сливок, подали кофе, а к нему ликер бренди. Ванесса капнула ликера в свой кофе и бы стро выпила его, чтобы предоставить мужчинам возможность побеседовать свободно. Дон выглядел довольным, и она поняла, что смеялась вовремя и помогла ему подготовить почву для деловой беседы. Ее догадка оказалась правильной, потому что он проводил ее до дверей и с улыбкой шепнул:
– Вы незаменимы во время деловых завтраков, мисс Кэррол. Эти упрямцы чинили препятствия одному моему проекту, но теперь, полагаю, они дадут себя уговорить.
– Желаю успеха, сеньор. – Она встретила его заговорщическую улыбку уверенная, что его проект приведет к процветанию островитян.
Он вежливо кивнул ей, но еще некоторое время не сводил с нее своих блестящих глаз, потом повернулся и быстро зашагал прочь. Дождь прекратился, и послеполуденную жару сменило мягкое тепло. Ванесса решила пройтись до лагуны. Она вспомнила свою размолвку с Барбарой, и мимолетное радостное настроение тотчас улетучилось, а душу наполнила легкая печаль: Барбаре придется несладко, когда уедет Рай, а Ванесса уже не сомневалась в том, что дон собирается отослать его из замка. И, конечно, обеспечит его материально, чтобы на несколько месяцев удержать подальше от замка.
Она вздохнула, сбежав по вырубленным в скале ступеням к лагуне. Громадные серебристые буруны накатывали на берег, и она задержалась на берегу, наблюдая за ними. Их не знающая усталости энергия завораживала; с той же регулярностью, с какой бьется сердце, они вздымались над коралловым берегом и обрушивались на светлый песок, окатывая пеной ноги Ванессы и подол ее платья.
