Текст книги "Ветер перемен (СИ)"

Автор книги: Василий Скородумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Это мы еще посмотрим!

Чемпион кинулся на меня, а я уже был к этому готов. Грациозно сделал шаг в сторону, и к тому же задел ногой задницу пролетевшего мимо меня Виктора. Когда чемпион обернулся, я увидел, что его лицо по цвету ничем не уступает свекле. Он был настолько зол и ошеломлен тем, что я с ним сделал, что для полной картины ему не хватало только дыма из ушей.

Я вытянул руки вперед и поманил его к себе. Виктор, помня свою предыдущую ошибку, теперь стал медленно наступать на меня, разминая шею и поигрывая мускулами. На меня это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Если он думает, что тем самым запугал меня, то сильно ошибается.

Мне вдруг вспомнились его слова: «Никаких правил! Нужно всего лишь победить. Любым способом». Я ехидно улыбнулся, и это не ускользнуло от взгляда Виктора. Почуяв что–то неладное, он остановился почти в метре от меня, что стало для него роковой ошибкой.

Я, как футболист привыкший действовать ногами, в бою до сих пор работал исключительно ими. Но сейчас, для достижения результата, я решил изменить своему принципу и нанес Виктору прямой удар кулаком в торс. Он, правда, на чемпиона никакого действия не возымел, но не в этом заключался мой хитрый план. Не дав Виктору опомниться, я резко взметнул вверх согнутую в колене ногу. В следующее мгновение мой противник согнулся пополам, сумев выдавить из себя всего лишь тонюсенький писк.

Мой замысел удался. Колено достигло намеченной цели, вперившись точно в пах. Приложился я от всей души. Ничто, казалось, не доставляло мне за всю жизнь такого удовольствия, как этот удар. Я стоял и смотрел, как стоя на коленях, Виктор корчился от боли и сжимал ладонями причинное место, словно это хоть как–то могло избавить его от страданий. Мне было совсем не жаль чемпиона, таким образом, я наказал его за те страдания, что он причинил мне. Все честно. И правил я никаких не нарушил.

Толпа заскандировала:

– Добей, добей, добей.

Хорошо хоть, что «не убей». А то точно «зеленые» ничем бы не отличались от диких животных.

Итак, с боем надо было кончать, а то мне уже порядком поднадоела вся эта канитель. Я подошел к Виктору, совершенно не опасаясь, что он может мне что–либо сделать. Чемпион пребывал в таком состоянии, что ему было ни до чего и, думаю, он бы сам не отказался от того, чтобы его поскорее прикончили. Но я оказался гуманнее и, обхватив его голову руками, просто стукнул его об пол. Сила удара была именно такой, чтобы достичь желаемого эффекта – чемпион вырубился, но и в то же время не отбросил коньки.

Люди, наблюдавшие за поединком, радостно загалдели. Похоже, они совсем не расстроились, что их чемпион оказался повержен, а как раз наоборот, радовались этому. Надоел он им, что ли?

Я пролез между канатами и пошел мимо расступающейся передо мной толпы, которая приветствовала победителя бурными аплодисментами. Мне было, безусловно, приятно! Не каждый день тебе так рукоплещут, особенно когда ты живешь в метро.

* * *

Жуткая усталость снова завладела моим телом, хотелось лечь и проспать целый день, а может быть и больше, но ноги как будто сами несли меня вперед. Я направлялся к стеле с серпом и молотом, где, как мне было сказано, должны были находиться Антон, дядя Вова, Юра и Велимир Андреевич.

Около получаса прошло, а может быть и больше, с тех пор, как я пришел к рингу, чтобы понаблюдать за проходящими там боями. Вряд ли за это время химкостюм успели починить. Как бы то ни было, мне все равно нужно было вернуться к своим. Оставаться на Пролетарской  одному, по крайней мере, для меня, небезопасно.

Перед стелой я ненадолго остановился, чтобы в подробностях рассмотреть изображенный на ней горельеф. Ничем особенным он не отличался, самые обычные серп и молот, без изысков, но все равно было красиво. Зато единственное украшение на станции.

Неожиданно – я даже вздрогнул – из–за стелы вышел дядя Вова. Взгляд у него был хмурый, словно он был чем–то недоволен. Однако увидев меня, он улыбнулся.

– Олег, ты уже вернулся? – тут он, видимо, заметил у меня на лице синяки и кровоподтеки, потому что обеспокоенно спросил: – Господи, что с тобой?

– Подрался, – я не стал выдумывать какую–то красивую историю, чтобы скрыть правду. Какой смысл? Пускай дядя Вова знает.

– Что? С кем? Зачем?

Я рассказал все как было. По ходу моего повествования дядя Вова удивлялся все больше и больше. Да и я сам, собственно, только сейчас в полной мере осознал, что сделал.

– Ты победил того гиганта? – дядя Вова был в абсолютном шоке. – Как тебе это удалось? Ты… ты же даже драться не умеешь…

– Сам не знаю, – пожал плечами я. – Все произошло будто бы само собой. Я был словно сам не свой.

– Ну, ты даешь! Молодец, что я еще могу сказать! Давай, пока работу с костюмом еще не закончили, прогуляемся по станции.

Возражать я не стал, хотя не понимал, зачем это было нужно. Ничего нового я тут все равно не увижу. А так хотелось хотя бы на минутку присесть. Ладно, потерплю немного, может быть, дядя Вова хочет со мной о чем–то поговорить. Ладно, посмотрим.

Мы зашагали вдоль перрона. Дядя Вова молчал, о чем–то задумавшись. Чтобы нарушить установившуюся тишину, я первым начал разговор.

– Дядя Вова, вы чем–то обеспокоены?

– Что? – встрепенулся он. – Нет. С чего ты взял?

– У вас такое озабоченное, задумчивое лицо… Что–то не так?

Дядя Вова остановился, внимательно посмотрел мне в глаза, затем продолжил движение.

– Видишь ли, Олег, я по–прежнему считаю, что идея вылазки на поверхность – не совсем удачная.

– Но почему?

– Я уже говорил. Ты сам посуди: во–первых, не факт, что оружие в твоей квартире есть. Лично я в этом очень сомневаюсь. А больше ты оружия нигде не найдешь, ресичеры уже все, что можно с поверхности принесли. Во–вторых, и это самое, пожалуй, главное, ты не выживешь на поверхности. Тебе и ста метров не удастся пройти – тебя тут же убьют. И не смотри на меня так, что я, не знаю, что ли, как оно бывает? Я тебе не рассказывал раньше… не хотел, чтобы ты знал. В общем, я тоже был ресичером. В первые годы после Катастрофы. Видишь этот шрам? – дядя Вова закатал рукав куртки и показал уродливый след от глубокой раны. Выглядело это устрашающе. Говорят, шрамы украшают мужчину. То, что я увидел, под эту поговорку не подходило. – Его я получил от птеродонта. Зверюга вскользь задела меня клювом, – ничего себе «вскользь»! Приложилась дай Боже. – А сколько раз я был на волоске от смерти, ты бы знал! Птеродонты не единственная опасность, которая поджидает ресичеров на поверхности.

Сказать, что я был потрясен, значит, не сказать ничего. Надо же, дядя Вова был ресичером! Одним из первых. Вот это да! Тем временем, он продолжал:

– Тебе же Леня наверняка рассказывал, какие существа обитают там, наверху? – я кивнул, мол, «рассказывал, а как же»? – Тогда ты должен знать, что сейчас чудовища стали гораздо опаснее, чем двадцать лет назад. Неопытному человеку, который давно не выходил на поверхность, не стоит туда соваться, поверь мне. В любом случае исход один – смерть.

– Но я должен идти. Во благо нашей линии.

– Извини меня, Олег, но ты идиот, – беззлобно, скорее, с горечью в голосе сказал дядя Вова. – С чего ты взял, что война – это лучшее решение. Мы все в ней умрем. Как же ты не понимаешь?

– Мне казалось, что мы уже все обсудили.

Этой фразой я дал понять, что не хочу больше разговаривать на эту тему. Дядя Вова понимающе кивнул, и мы возвращались к стеле молча. Я не держал на него зла: его можно было понять, но мне порядком надоело его зудение про сдачу «красным».

По крайней мере, если мы дадим бой «красным», у нас будет шанс одержать верх. Сдадимся – никакого шанса.

Но даже, если мы проиграем войну, то облегчим задачу «зеленым», «фиолетовым» и «синим», унеся на тот свет жизни нескольких «красных». И уже ради того, чтобы в метро царил мир и процветание, стоит отдать свою жизнь.

Никто не хочет умирать. И дядя Вова не хочет. И именно поэтому он считает, что принять условия «красных» – рационально. Но как бы то ни было, ему придется принять мнение большинства, а я уверен, что большинство «оранжевых» поддержат меня и Антона.

Поживем – увидим.

Глава 8. Самый главный враг

Нет вернее способа ободрить врага,

как показать, что его боишься.

(Ф. Купер)

Все, что бы то ни было, имеет свой конец. Даже Вселенная, хотя доказать это невозможно. Где–то она должна заканчиваться, если следовать здравому смыслу. Но если у нее есть граница, то что же тогда находится за ней? Другая вселенная? Пустота? Над этим можно долго рассуждать и никогда не придти к единому мнению. Правда, это уже другой вопрос.

Не прошло и двух часов, как мастер с зеленой ветки отремонтировал наш костюм химзащиты. Он выглядел как новенький, хотя следы починки при внимательном рассмотрении можно было углядеть.

Больше нас ни на «Пролетарской», ни на самой зеленой линии ничего не держало и мы со спокойной совестью отправились к себе домой. За проделанный труд Антон хотел заплатить мастеру, но тот не принял вознаграждения, сказав, что за благое дело готов работать безвозмездно. Правда, что это за «благое дело» я, если честно, не совсем понял.

Велимир Андреевич любезно согласился нас проводить до «Площади Александра Невского», не забыв, правда, при этом упомянуть, что у него «немало дел накопилось».

Снова оказавшись у барельефа на переходе между станциями, мы распрощались с гостеприимным начальником зеленой ветки и покинули его владения. Дядя Вова напоследок шутливо– грозно посмотрел через плечо на горе–дежурного, который несколькими часами ранее имел наглость нас задержать. Тот виновато уставился на свои ботинки и не поднимал головы до тех пор, пока мы не скрылись с поля его зрения.

Не нравятся мне такие люди. Воображают из себя крутых, а на деле оказываются самыми распоследними трусами, ничтожеством, попросту говоря. Я, конечно, и сам люблю повыделываться, но крайне редко и тем более знаю, перед кем можно это делать, а перед кем – нет.

Дрезина дожидалась нас у края платформы. Ну, вот и все. Сейчас мы приедем на «Ладожскую», может быть мне дадут пару часов отдохнуть, и я должен буду идти на поверхность. Почему–то до меня только сейчас дошло, какой приговор себе подписал. Хотя «час Икс» еще не настал, мне уже было почему–то страшно. Я ощущал неподдельный, свойственный человеку страх, который он обычно испытывает в моменты, когда не знает, чего ему ждать от будущего.

Меня даже охватила паника. Я боялся, что там, наверху, меня ждет ужасная кончина. Смерть меня не пугала, однако то, как она может произойти… по спине пробежали мурашки. Лучше забыть и стараться как можно реже об этом. Да и кем я буду в глазах Антона, дяди Вовы и Юры, если откажусь? То, как они на меня посмотрят, для меня будет еще хуже смерти.

Нет, раз уж решил, то довершу задуманное до конца… или умру. Третьего не дано.

Я уже занес ногу, чтобы ступить на дрезину, но меня окликнул дядя Вова:

– Олег, погоди, не садись.

Я удивленно вскинул брови и подошел к нему поближе.

– Что-то случилось?

– Ничего особенного. Просто хочу тебе кое–что сказать.

– Конечно, – с готовностью кивнул я, но и вместе с тем напрягся. – И что же?

– Мне нелегко это говорить… но, наверное, что касается «красных», ты прав. Нам действительно надо дать им бой.

– Приятно слышать, что вы, наконец, приняли правильное решение! – улыбнулся я. – Но что заставило вас передумать?

–  Я размышлял над твоими словами и понял, что был не прав. Я вел себя как трус, думал только о себе, – потупившись, говорил дядя Вова. – Так не подобает лидеру. Я хоть и не начальник станции, но, как–никак, его заместитель. На меня тоже многие равняются.

– Я рад, что вы все осознали. Это действительно самое разумное решение нашей проблемы.

Юра, минуту назад о чем–то разговаривающий с Антоном, прошел мимо нас с дядей Вовой в сторону туннеля, ведущего к «Лиговскому проспекту». Он шел быстро, как будто куда–то спешил. Я окликнул его:

– Стой, Юрец, куда направился?

Друг обернулся и рассеянно посмотрел на меня.

– А? Да я на «Лиговку» иду.

– На кой тебе туда? – удивился я и поравнялся с Юрой.

– Поручение. Нужно собрать со станции все оружие, что там есть.

– Это тебе Антон так сказал?

– Да, он. Вижу, хочешь узнать, для чего это нужно? – я кивнул. – Перед войной, если она все же случится, надо, чтобы все оружие, что у нас есть в наличии, было в полной боевой готовности. Надо почистить, при необходимости починить. Мне поручено принести его на «Ладожскую».

– Я пойду с тобой.

– Зачем? Я и сам справлюсь.

– Знаю, но все же хочу пойти с тобой.

– Поверь, это необязательно… – но я посмотрел на Юру так, что он тут же увел взгляд в сторону и сказал: – Ладно, пойдем вместе.

– Мужики, вы о чем там шушукаетесь? – Антон приблизился к нам и приобнял обоих за плечи. – Уж не замышляете ли чего?

– Олег хочет пойти вместе со мной, – ответил Юра.

– Ишь чего удумал! Тебе надо сил набираться перед вылазкой на поверхность. Ну зачем тебе это нужно?

Признаться, я и сам не знал ответа на этот вопрос. Просто хотел. Просто так было нужно. А почему?..

– Я пойду. И точка! – неожиданно дерзко и резко сказал я.

– Ну ладно, ладно. Если так хочешь, я не в праве тебе приказывать. Только тогда возвращайся поскорее.

– Что за спор, а драки нет? – теперь к нам подошел дядя Вова. – Может быть, и меня посвятите?

 Антон изложил ему суть дела. Дядя Вова хмыкнул, недовольно скривился.

– Да ну, Олег, брось! Поехали лучше с нами, что там тебе делать?

– Юре хочу помочь, – каменным голосом сказал я. До сих пор не мог понять, что на меня нашло. Казалось, если они не прекратят меня уговаривать, я сорвусь, накричу, а то и пущу в ход кулаки. Мысль об этом меня ужаснула. Еще чего не хватало! Я постарался успокоиться.

– Ну разве что только поэтому, – задумчиво произнес дядя Вова и затем уже обратился к нам с Юрой. – Но вы смотрите, оперативненько все сделайте, хорошо. Олег, не замотайся. У тебя еще…

– Да знаю я, знаю!

– Это хорошо, это молодец, что знаешь! Ну тогда ни пуха…

Я уже хотел было сказать «к черту!», но мне помешал это сделать резкий вскрик Юры. Мой друг, корчась от боли и держась за ногу, упал на пол. Я, Антон и дядя Вова кинулись к нему.

– Юра, что такое? Что с твоей ногой? – спросил я, но Юра не отвечал. Он плотно сжал зубы, чтобы изо рта больше не вырвался крик.

– Володя, черт побери, что с ним? – Антон был тоже не на шутку встревожен.

– Точно утверждать не возьмусь, – сказал дядя Вова после беглого осмотра. – Это может быть что угодно, но, сдается мне, что это рецидив. Олег, Юра тебе когда–нибудь говорил, что у него больная нога или что–то в этом духе?

– Нет, не было такого, – я попытался вспомнить что–то подобное, но в памяти так ничего и не всплыло. Значит, либо я забыл, либо Юра действительно умалчивал про свою болезнь.

– Плохи дела… Антон, бери его за руки, я за ноги и понесли в дрезину. Чем раньше мы доставим Юру на «Ладожскую», тем будет лучше для него. Ну а тебе, Олег, придется тогда отправиться на «Лиговку» одному. Удачи!

– Спасибо, – тихо сказал я, наблюдая за тем, как Антон и дядя Вова бережно переносят моего друга в дрезину, а затем скрываются в темноте туннеля. Только бы с Юрой все было в порядке. Очень хочется в это верить.

Свой любимый налобный фонарик я всегда носил с собой, если покидал пределы родной станции. Сейчас он тоже был у меня под рукой. И ведь пригодился!

Добираться до «Лиговского проспекта» я был вынужден на своих двоих, так как свободной дрезины под рукой не имелось. Вернее как? В депо между «Лиговкой» и «ПАНом»[1] стояло, по меньшей мере, три незанятых транспорта, но брать их я не хотел. Не следовало нарушать порядок следования дрезин по оранжевой ветке, у нас с этим было все строго, да и, если подумать, расстояние не такое уж и большое, можно и пешочком пройтись.

Я проводил взглядом уехавших Антона, дядю Вову и Юру, а сам вступил в темноту противоположного туннеля. Натянул ремень фонарика на лоб и включил свет. Яркий луч пронзил пространство и осветил путь передо мной метров на десять. Единственное, чего я боялся, так это что мой фонарик погаснет до того, как успею выйти из туннеля. Батарейки держались уже долго и в любой момент могли прекратить свой срок службы. А о запасных я почему-то никогда не подумал.

Леня недавно принес мне аккумуляторы, специально для фонарика. Конечно же, за два десятка лет они полностью разрядились. Но благодаря зарядному устройству, который Леня нашел на поверхности еще в первую свою ходку, проблема разрешилась сама собой. Зарядник со вставленными туда аккумуляторами, был вставлен в розетку в бензиновом генераторе и через день их заряд полностью восстанавливался. В данный момент аккумуляторов у меня при себе не было, они лежали в палатке мамы.

Мама… Как мне тебя не хватает! Почему ты умерла так рано, если должна еще была жить и жить?

Болезнь победила ее, несмотря на то, что мама отчаянно с ней боролась. Говорят, если в человеке очень сильна жажда жизни, то недуг может отступить. К сожалению, в данном случае болезнь оказалась сильнее.

Мама не выходила у меня из головы все то время, что я шел по туннелю. Я все никак не мог поверить, что ее нет, и что скоро ее кремируют. Как же тяжело терять близких…

Путешествие между станциями показалось мне мгновением, я даже не заметил, как пришел на «Лиговку».

– Олег, ты, что ли? – позвал меня кто–то с другого конца станции.

Я прищурился и увидел, что мне машет рукой Денис Громов – сегодняшний дежурный. На посту он стоял вместе со своим приятелем, тоже Денисом, но Вихровым. Поэтому когда обращались к кому–то из них, то называли по фамилии.

Я помахал Громову в ответ. Кричать приветствие я не стал, решив поберечь свои голосовые связки. Денис снова сложил руки рупором и прогудел:

– Иди сюда, поможешь нам!

Я хотел было отказаться, сославшись на то, что у меня есть поручение, с которым не желательно медлить, но все же решил, по крайней мере, узнать, что от меня хотят.

Второй Денис перетаскивал мешки с баррикады ближе к станции, туда, где заканчивалась платформа. Меня это несказанно удивило: зачем ему это понадобилось?

Когда я подошел к Громову и спросил, что тут творится, он ответил:

– Видишь ли, мы затеяли небольшую перестановку, – я скрестил руки на груди и стал ждать разъяснений. Денис, кажется, понял это и продолжил: – Мне показалось, что так будет лучше. Смотри, раньше мешки находились в глубине туннеля, так?

– Ну, так! – согласился я.

– Во–от, а в случае нападения, если положение дел окажется хреновым, бежать будет опасно – могут выстрелить в спину. Так?

– Так! – снова сказал я, не совсем понимая, к чему клонит Денис.

– А если баррикада будет находиться на уровне платформы, то отступать будет гораздо безопаснее. Понял?

До меня, наконец, дошло. Разумно, в общем–то!

– Неплохо придумано, – оценил я.

– Спасибо! Подсобишь, а? С тобой мы быстрее справимся.

– Помогу, конечно. А почему вы не позвали на помощь никого из жителей станции?

– Да зачем? Мы бы и вдвоем справились, ну а тут ты… Сразу почувствовал, что неспроста пришел, как будто специально к нам на помощь, – как-то хитро улыбнулся Громов. – Кстати, как дела–то у тебя?

Я напрягся. Что это он спрашивает о моих делах? Неужели что–то знает про «красных»?

– А что? – осторожно спросил я, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал грубо.

– Да ничего! Просто спросил. Нельзя?

Тьфу, какой я идиот. Совсем стал каким–то неадекватным. А все из-за событий минувших дней.

– Извини, я… просто у меня мама умерла…

– Мне очень жаль. Я не знал. Извини.

– Это ты меня извини, мне не следовало грубить…

– Да будет тебе!

– Девочки, перестаньте трепаться! – подал голос Вихров. – Чего это я один корячусь, а вы там языком молотите?

Мы виновато посмотрели на Дениса и тоже стали перетаскивать мешки с песком. Работа пошла значительно быстрее.

Очень скоро мы почти полностью отодвинули баррикаду на нужный уровень, оставалось всего лишь пара десятков мешков.

Наклонившись, чтобы поднять очередной мешок, я вдруг услышал за своей спиной, со стороны туннеля, непонятный шорох. Насторожился и прислушался. Да нет, тихо. Наверное, показалось, подумал я. Или же крысы шебуршат.

Я повернулся и сразу же последовал резкий удар в нос. Как стало ясно секундой позже, в меня плечом врезался Денис Громов.

– Олег, извиняй, дружище, я нечаянно. Мешок тяжелый, зараза, меня в сторону повел, не удержал равновесия. Извини.

– Да все в порядке, – сказал я, потирая нос. Было больно, но вполне терпимо. Странно, но когда мой нос коснулся поверхности куртки, я почувствовал резкий и довольно неприятный запах. Интересно, что это могло быть? Я, конечно, знаю, что каждая вещь имеет свой уникальный запах, но это было по-моему чересчур.

Когда вся работа была сделана, Вихров вдруг свалился на пол как подкошенный. Я и Громов подбежали к нему и одновременно стали прощупывать ему пульс, боясь, что он умер. Но Денис был жив, но он спал. Как убитый. Не может быть, чтобы его так сморило перетаскивание мешков. Да, это труд нелегкий, но чтобы так сразу отрубиться…

Попытки разбудить его не привели к желаемому результату, Вихров никак не желал просыпаться.

Я открыл было рот, чтобы спросить, что делать с Денисом, но увидел, что Громов тоже рухнул как подкошенный.

Перед глазами вдруг возник лазурного цвета прозрачный туман. Постепенно он начал заполнять ту часть станции, в которой мы находились. Я сильно зажмурил глаза и встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но ничего не изменилось. Туман продолжал виться клубами в воздухе и доходил до самого потолка.

Я почувствовал необыкновенную легкость, которую прежде мне не доводилось испытывать. Все мое тело стало легким как пушинка, казалось, я даже смогу взлететь, если подпрыгну. Зато веки сильно потяжелели. Они с чудовищной силой ползли вниз, желая сомкнуться, а я из последних сил пытался не дать им этого сделать.

Последнее, что я запомнил, прежде чем глаза окончательно закрылись, это несколько людей в черном, которые со всех ног бежали ко мне. На рукавах их одежды были красные повязки.

Очнувшись, как после очень продолжительного сна, я услышал мерный стук колес по рельсам. Сначала я подумал, что нахожусь в вагоне электрички, но быстро сообразил, что это невозможно. Ведь они в метро не ходят уже довольно давно. А, следовательно, не нужно было долго думать, чтобы понять: я еду на дрезине.

«Что я здесь делаю?» – этот вопрос возник у меня первым в голове. А следом за ним последовал второй, более логичный: – «Где именно «здесь» я нахожусь?»

Увидеть что-либо мне не представлялось возможным, так как глаза никак не желали открываться, будто мне их чем-то склеили. Каким беспомощным я себя чувствовал в этот момент.

Не сразу, но все же в моей памяти стали всплывать воспоминания. Сначала Вихров, затем Громов падают без сознания, дальше глаза мне застилает зеленый туман, и я тоже проваливаюсь в забытье. Передо мной возникают фигуры с красными повязками. О нет! Нет! Не может быть!

От осознания страшной вещи меня словно кипятком ошпарило.

Красные выкрали меня и, возможно, обоих Денисов вкупе.

Теперь оранжевая ветка осталась незащищенной с одного фланга… черт, а что, если и с двух! Неужели «красные» решили атаковать, не дожидаясь, когда мы примем решение: сдаваться нам или нет. Мне хотелось вскочить и хотя бы попытаться перебить тех, кто вез меня на этой дрезине. Но я тут же взял себя в руки, поняв, что сей поступок будет поистине безрассуден и может окончиться для меня очень плачевно. К тому же я очень скоро сообразил, что если бы «красные» решились напасть на нас, то они убили меня сразу, а не стали куда–то везти.

А главное, как не вовремя меня выкрали. Как раз именно тогда, когда мне следовало уже выходить на поверхность. Вот так невезуха!

Теперь было бы неплохо открыть глаза, чтобы оценить обстановку. Мне пришлось приложить чудовищные усилия, чтобы разлепить веки, которые, казалось, весят несколько пудов, но я все же сделал это. Стены бесконечного подземного коридора казались мне отчего–то скалами отвесного каньона. Сходство было поразительным, если бы не энергетические кабели, проложенные по бокам туннеля и ныне бесполезные.

Я предпринял попытку приподняться, в надежде разглядеть моих похитителей, но, сумел поднять голову всего лишь на несколько сантиметров, после чего на меня вновь накатила сильная усталость. Несколько секунд я боролся со сном, прежде чем он меня окончательно сломил второй раз.

Я снова пришел в сознание. Сразу вспомнились недавние события.

Я почувствовал болезненное давление на живот, словно в него уперли острый камень. А еще сильно болела голова и явственно ощущалась тряска. Сложив все эти три фактора, я понял, что меня несут на плече. Куда, кто, зачем? Хотелось бы мне иметь об этом хоть какое-то представление, но и в то же время я боялся узнать ответы на свои вопросы.

В голове мелькнула мысль: попытаться вырубить моего «носильщика» и убежать, но она улетучилась так же быстро, как и возникла. Все тело ныло и болело, руки и ноги затекли так, что я не мог толком ими пошевелить. Тем более, я не знал, где нахожусь, а, значит, и убежать не получилось бы. Для начала нужно оценить обстановку, а потом уже выстраивать план действий.

Мозг снова начал усиленно работать.

 Если я все–таки не ошибся, и меня действительно похитили «красные», то с какой целью они это сделали? Неужели я им для чего–то нужен?

Я попытался собраться с мыслями, чтобы хоть что–нибудь предположить. В итоге родилась малоприятная версия: что, если мое похищение – дело рук Ньютона? Таким образом, он хотел поквитаться со мной за все, что я ему сделал? Как знать, ведь он вполне мог это сделать. Насколько я понял, среди «красных» Ньютон обладает немалым авторитетом, возможно даже, что он второй человек после Анимуса, так сказать его правая рука.

Таким особам, как Умник, ничего не стоит поступить очень подло. Если подумать, за то время, что мы с ним знакомы, я ничего ему не делал, если не считать того, что я вышел живым после схватки с ним. Даже ранить мне его не удалось. Казалось бы, из–за чего тут раздувать трагедию вселенского масштаба, но такая вещь могла сильно его задеть. В итоге, меня выкрали, доставили на ЕГО территорию, где у него есть большое преимущество. Короче говоря, если подвести итог, то мне крышка.

Хотелось бы верить, что моя догадка ошибочна, но, на мой взгляд, она была самым рациональным объяснением моего появления здесь.

Кстати, где это, здесь? На какой я станции? И на станции ли я вообще? Быть может, меня вынесли на поверхность и здесь оставят умирать. Без еды, воды, противогаза, в мире, кишащем чудовищами, человек долго не протянет. И я, увы, не стану исключением.

Открыв глаза, немного успокоился. Нет, я не на поверхности. Под ногами (хоть и в моем положении это не совсем верно) были железнодорожные рельсы, а, следовательно, я в метро. Хотя с этим выводом я немного поспешил. Как будто рельсы бывают только в метро… Нельзя исключать, что я могу находиться, допустим, на каком–нибудь железнодорожном вокзале. Но мне в это верилось с трудом.

В следующий момент я почувствовал, что падаю. Потом резкая боль в спине и лопатках –  меня бросили, нет, даже швырнули, на что–то твердое. Когда зрение полностью вернулось ко мне, я смог, наконец, разглядеть человека, который меня нес на себе.

Он был высокий, широкоплечий и полностью лысый. На голове – ни единой волосинки. Даже бровей и ресниц – и то не было.

Лысый оскалился, обнажив свои, что удивительно, белые зубы, и от этой «улыбочки» мне стало не по себе.

– Что… где я? – с большим трудом выдавил из себя я, впрочем, не особо надеясь на ответ.

Его и не последовало. Лысый наклонился надо мной и, взяв за воротник куртки, не прилагая каких–либо усилий, поднял меня с пола и установил так, чтобы мои глаза были вровень с его глазами, вследствие чего мои ноги не дотягивались до пола пары десятков сантиметров.

Лысый продолжал ухмыляться и пристально смотреть мне в лицо. Он долго держал меня в таком положении, и я думал, что вскоре руки его устанут, и моя спина вновь неслабо соприкоснется с полом. Но ничего подобного, лысый, похоже, и не думал меня отпускать. Он что, ловит кайф от того, что держит меня над полом? Бред какой–то!

Очень скоро я уже был готов умолять его опустить меня на землю. Пускай он даже бросит меня со всей дури на пол, лишь бы оказаться на твердой поверхности.

Словно прочитав мои мысли, лысый разжал пальцы и я, повинуясь законам гравитации, шмякнулся своей пятой точкой на гранитный пол, при этом явственно ощутив копчиком, насколько это неприятно. Лысый зашелся в приступе истерического смеха. Причиняемая мне боль доставляла ему удовольствие, и еще какое! Сомнений в этом не было никаких.

Через мгновенье от его благодушного настроения не осталось и следа, на лице появилось то выражение, которое я наблюдал у Лысого, когда увидел в первый раз. Серьезный, хмурый, даже немного злобный. Что он задумал, мать его?

Лысый снова подошел ко мне, и я уже приготовился к тому, что он станет меня бить, но мои опасения были, по крайней мере, преждевременны. Он резким движением схватил меня за кисть левой руки. Вскоре на ней защелкнулся сделанный из прочного и толстого металла браслет. То же самое произошло и с моей правой рукой и обеими ногами. Таким образом, я очутился в кандалах.

 Отойдя на пару шагов назад, лысый критично осмотрел меня и, удовлетворенно кивнув, ушел. Куда, мне уже не представлялось возможным видеть.

Положение, в которое я попал, мне определенно было не по душе. Все складывалось как нельзя более ужасно. Вообще что–то в последнее время я попадаю в какие–то переделки, правда, из которых до сих пор выходил, если можно так сказать, «сухим». Я как будто съел пирожок с начинкой «хроническая неудача».

Черт, и ведь надо же, как меня неудобно приковали! Кандалы висели на колонне на таком уровне, что я не мог нормально сесть на полу и не доставал до него своим мягким местом примерно двадцати сантиметров. В итоге, для удобства, ну и еще чтобы руки не затекли от того, что я на них вишу, мне пришлось встать, хотя удалось мне это не сразу.

К моему великому сожалению, я ничего не мог поделать со своим положением. Кандалы прочно держались на кистях рук и даже думать о том, чтобы попытаться высвободить их из металлического браслета, не имело смысла. Разве что сломать руку в нескольких местах или же отгрызть себе большой палец, но это было выше моих сил. На такое, боюсь, я окажусь не способен. После попытки выдернуть оковы из колонны стало понятно, что это тоже бесполезное занятие – сидели, заразы, крепко.

Я огляделся и понял, на какой станции нахожусь. «Выборгская». Далеко же меня забрали, ох, далеко. Не «Девяткино», конечно, но при мысли о том, что даже если мне и удастся сбежать, становилось дурно. Миновать четыре станции и переход на «Достоевскую» у меня ни за что не получиться. Прошмыгнуть мимо «красных» – это, считай, то же самое, что горошине пройти через сито. С другой стороны, нет ничего невозможного, любил говорить дядя Вова. Но, думается мне, эта поговорка не относится к моей ситуации…