Текст книги "Ветер перемен (СИ)"

Автор книги: Василий Скородумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Только тогда он разжал свои руки и повалился на пол. Долгое время он лежал неподвижно и я уж подумал, что ненароком убил его. Перестарался ты, Олег! Да, может он и шизик, но не убивать же его за это!

Меня действительно мучила совесть. Убил ни в чем, по сути, неповинного человека. Черт! А что если сейчас сюда войдет Анатолий Яковлевич, увидит на полу труп… Что он скажет? Может и ничего, но наверняка прогонит. И правильно сделает.

Следовало убедиться, мертв ли больной или это все-таки разыгралась моя фантазия. Я наклонился над телом, прильнул ухом к его сердцу. Фу, живой все–таки. Бьется сердце–то, бьется! Как же я обрадовался.

Но тут чья–то ладонь обхватила меня за голову и потянула вниз. Перепугавшись, я не сразу сообразил, что это дело рук больного. Он притянул меня к себе и тихой скороговоркой произнес:

– Беги отсюда, слышишь, беги! Спасай себя, спасай свою душу. Беги отсюда и чем скорее, тем лучше для тебя! Ты даже не представляешь, что они сделают с твоей душой, если останешься здесь. Спасайся, слышишь?

– Но.. что… что вы такое говорите? – от его слов у меня пересохло в горле. Слушая его, я даже не сразу почувствовал, как больно он сдавливает мне череп своими тонкими пальцами.

– Беги отсюда, черт бы тебя подрал! Плевать на то, что тебя ждет на поверхности. То, что  с тобой сделают здесь, не идет ни в какое сравнение с мутантами. Они выпотрошат тебя, выпьют твою душу. Без остатка. Ты будешь зомби, живым человеком, но абсолютно бездушным! Спасайся!

Я ничего не мог понять! Он говорил какую–то бессмыслицу, но бессмыслицу страшную, пробирающую до мозга костей. И я даже поверил ему. Не исключено, что он уже подвергся тем самым пыткам, про которые только что говорил. Но неужели это правда?

Да нет же, быть такого не может! Анатолий Яковлевич добрейшей души человек. И дочка его, Ира, кажется такой милой и неспособной причинить кому–либо зло. Неужели они делают то, про что мне только что сказал этот больной? Господи!

Мой сосед продолжал что–то говорить, но я его уже почти не слушал. В голове все это никак не желало укладываться. Я не верил ни единому его слову, но тень сомнения все не покидала мой разум.

– Олег!

Этот голос был для меня как спасение. Но когда я понял, кому он принадлежал, то засомневался: может, лучше бы мне его было не слышать?

Анатолий Яковлевич стоял в дверном проеме и непонимающе смотрел на меня, склонившегося перед бормочущим больным. Из–за отцовского плеча выглядывала голова Иры. Они оба подбежали ко мне и, не без труда расцепив мертвую хватку моего соседа, оттащили от меня. Анатолий Яковлевич, уложив меня на кровать, поднял за грудки больного и толкнул его на кровать. Тот даже не сопротивлялся, лишь только фыркал и не сводил с меня глаз.

– Ира, хлороформ, быстро!

Девушка открыла шкафчик на кодовом замке, достала оттуда пузырек, оторвала кусочек ваты и принесла все это отцу. Анатолий Яковлевич быстрым движением смочил хлороформом вату и сунул ее больному под нос. Тот вдохнул пару раз и закрыл глаза – уснул.

– Вы не пострадали? – обратился ко мне Анатолий Яковлевич.

– Нет, нет, все в порядке!

– Он вам что–то говорил. Что именно?

– Да в принципе ничего, – соврал я. Не знаю, правильно ли поступаю, возможно, лучше было бы рассказать все как есть, но кто знает, какие последствия это повлечет за собой. – Я его почти не слушал.

– Ну и правильно. Нечего умалишенных слушать. Антохин, – Анатолий Яковлевич кивнул в сторону спящего больного, – пострадал две недели тому назад. На него напал птеродонт – глупец вышел далеко за пределы центра. Мутант схватил его и полетел, наверное, к себе в гнездо. К счастью, а, может, и, к сожалению, Антохину удалось освободиться из лап птеродонта. Но он упал с высоты пяти–шести метров. Как итог, открытый перелом и черепно–мозговая травма. Ударившись головой, он стал того… шизиком. У него помутился рассудок и теперь периодически выдает всяческие выкрутасы. Он вообще в последнее время смирный был, не бузил, ничего такого, вот я вас, Олег, к нему–то и подселил. Думал, ничего плохого не будет. Вы ж тут ненадолго.

– Да, ненадолго, – тихо повторил я. Из головы до сих пор не выходили слова, сказанные Антохиным перед тем, как его усыпили. Так правда это или нет? Кому верить: сумасшедшему или Анатолию Яковлевичу? Кто из них врал, а кто нет? Ведь кто знает, возможно, Анатолий Яковлевич специально придумал эту красивую историю, чтобы запудрить мне мозги. Что же делать? Что?

– Кстати, Олег, вы просили вас разбудить по прошествии трех часов. Так вот, они прошли. Быть может, вы желаете еще отдохнуть или…

– Нет, я уже достаточно отдохнул! – перебил я и сгреб в охапку свои вещи со стула. – Если не возражаете, я переоденусь.

– Конечно, конечно. Мы вас подождем в коридоре?

– Зачем? – спросил я, искренне надеясь, что мой голос не прозвучал испуганно.

– Экскурсия! Вы разве забыли?

– Ах да, экскурсия, – я хлопнул себя по лбу. – Точно.

Анатолий Яковлевич и Ира вышли из «палаты». Девушка, перед тем, как скрыться из виду, хихикнула в ладошку.

Я наскоро переоделся, после чего присел на кровать и глубоко задумался.

Что, если эта экскурсия закончится для меня плачевно? Воображение рисовало мне разные малоприятные картины моего будущего, и каждая была страшнее предыдущей. Если вдруг то, что рассказывал Антохин – правда, как мне тогда избежать участи, которая может в скором времени постигнуть меня.

В конце концов, я решил отдаться воле судьбы. В любом случае, долго я тут сидеть не смогу – рано или поздно за мной придет Анатолий Яковлевич и тогда мне хочешь–не хочешь придется идти с ним. И зачем он привел с собой Иру? Чтобы подстраховала, на случай если я захочу удрать или стану сопротивляться?

Я вышел из «палаты». Анатолий Яковлевич и Ира стояли у стены и о чем–то непринужденно болтали.

– Я готов, – хмуро сказал я.

– Отлично! Ну, пойдем, Олег, сейчас я вам расскажу, и покажу, что да как у нас устроено.

Я сглотнул застрявший в горле комок и последовал за доктором. По правое плечо от меня шла Ира. Поглядывала на меня периодически. С чего бы это? Следит, чтобы я не наделал глупостей? Интересно, в случае чего я смогу с ней справиться или, кто знает, может, она сможет меня положить на лопатки одной левой?

Размышляя над этим, я не сразу заметил, что Анатолий Яковлевич уже начал свой рассказ.

– Вот здесь мы организовали что–то вроде кузницы. Здравствуй, Александр! – Анатолий Яковлевич помахал рукой какому–то парню в маске. Одной рукой он придерживал дуло какой–то машины, очень похожей на гаубицу, в другой держал сварочный аппарат, но чтобы поприветствовать доктора, он на секунду оторвался от своего занятия. – Так, на чем мы остановились?.. Ах да! В этом месте мы чиним, модернизируем или же просто делаем новое оружие, если для этого имеются нужные материалы. Обычно в ход идут переплавленные машины со стоянки под нами. Правда, скоро они закончатся, но пока запасы имеются, хе–хе!

Я с трудом выдавил из себя улыбку. Надо же было как–то показать, что я слушаю и даже увлечен рассказом. А тем временем плохие мысли ни на секунду не покидали меня.

–Вот, а тут хранятся противогазы и специальный раствор, изобретенный военными учеными, которым принадлежал этот бункер до Катастрофы…

Как выяснилось, этот раствор, если им пропитать кожу, делает так, что радиация человеку не становиться страшна, не наносит почти никакого вреда. Состав этого чудо–средства Анатолий Яковлевич не сообщил. Как он сам сказал, не разбирается «во всей этой химии». Впрочем, я тоже. Зато, например, Алик разбирается и по формулам ученых может создать раствор.

– Одно в этом веществе плохо – не защищает слизистую. Так что на поверхности все равно приходится носить противогазы…

В общем–то, экскурсия проходила довольно–таки спокойно. Со временем я даже расслабился и перестал бояться, что вот–вот на меня нападут, свяжут и унесут в какую–нибудь пыточную. Иногда в повествование вмешивалась Ира. Ее голос, приятный и мелодичный, ласкал мне слух и, признаться, мне порой хотелось, чтобы она говорила и говорила, не останавливаясь.

За полчаса прогулки по торговому комплексу мне показали много различных помещений: столовую, где меня неплохо накормили, маленькую кухоньку, спортивный зал. Рождаемость, сообщил Анатолий Яковлевич, у них низкая, чему я нисколько не удивился – всего два, максимум три ребенка в год. Но это уже успех. Я считаю, чтобы рожать в таких условиях, осознавая, на что идешь, на что обрекаешь свое чадо и готовым воспитать его – это героизм, достойный уважения. Если б не было таких женщин, люди бы вымерли уже через несколько десятков лет.

– А теперь мне бы хотелось послушать вас, дорогой мой друг! – сказал Анатолий Яковлевич. – Расскажите все, что связано с жизнью в метро. Мне интересна каждая мелочь.

И я рассказал про все годы, проведенные под землей. Анатолий Яковлевич и Ира слушали меня внимательно, не перебивая, увлеченные повествованием. Я рассказал про жизнь в метро начиная с момента Катастрофы и заканчивая сегодняшним днем. Даже не утаил про то, какая сейчас у нас там обстановка, о том, что назревает война.

– Да, нелегко вам живется! – покачал головой Анатолий Яковлевич.

– Собственно именно поэтому я и вылез на поверхность. Мой отчим в детстве рассказывал, что у нас дома спрятано оружие. Я отправился на поиски, чтобы с его помощью дать отпор «красным». Но, увы, его там не оказалось.

– Мы бы вам с радостью помогли, но нам и самим нужно оружие. Нападения мутантов случаются, как я уже говорил, чуть ли не каждый день, приходится отбиваться.

– Да, я понимаю. Наверное, нам придется смириться с тем, что «красные» поработят нас. Воевать, когда у нас на три человека – один автомат, бессмысленно.

– Вы правы, Олег. Возможно, порабощение – это не так уж и плохо. Я хочу сказать, что для вас это лучший вариант, нежели бессмысленно умирать.

Я ничего не ответил. Да и что тут можно было сказать? Скорее всего, Анатолий Яковлевич прав. Уж не знаю, на что мы себя обречем, если примем условия «красных», но и умирать просто так мало кто захочет.

– Ну что ж, пойдемте узнаем, может быть, ваш костюм уже залатали. Я попросил мастера поторопиться. Если так, то мы можем прямо сейчас отправиться в путь. Возражений не будет?

– Конечно, нет, – ответил я радостно, окончательно уверившись, что все сказанное мне Антохиным не что иное, как бред сумасшедшего. А я–то, дурак, ему верил.

Костюм мне действительно подлатали. Работа была выполнена грубо, но мастер заверил меня, что за качество он ручается. Прослужит еще лет пять, не больше, при бережном обращении.

Поблагодарив мастера, я забрал у него костюм и мы с Анатолием Яковлевичем и Ирой вышли из бункера. На улице нас дожидался автомобиль–гигант. С ним в данный момент возился Вадик, что–то делал с днищем. Заметив нас, он закончил копаться в машине.

– Готов ехать? – спросил Анатолий Яковлевич.

– Всегда готов! – кивнул Вадик.

– Тогда приведи сюда Алика и в путь.

Пока Вадик выполнял поручение, мы по выдвижной стремянке забрались в кузов машины и стали ждать возвращения парней.

– Олег, вы не обращайте внимания на Алика. Он на самом деле хороший человек, просто характер у него такой… непростой. Не знаю, чем вы ему не понравились, но раз так, то вряд ли он когда–нибудь переменит свое мнение.

– А почему он входит в вашу команду? – поинтересовался я.

– Алик, помимо того, что неплохой химик – превосходный стрелок. Может на бегу муху пристрелить. Ну, это я, конечно, утрирую, но от истины все равно недалеко ушел.

Ну, ясно. Хорошие стрелки в наше время дорого ценятся.

Да, Алик мне тоже как–то не понравился, в первую очередь оттого, как он относился ко мне. Тем не менее, может тут имеет место быть случай с Остапом. Может за личиной угрюмого человека скрывается другой, добродушный и беззлобный?

Однако же пока этого другого человека я не видел. Алик, как только забрался в кузов автомобиля, кинул на меня презрительный взгляд и невесело сказал: « А, опять этот!». Все же непонятно, из–за чего такая антипатия ко мне, чем я ему не понравился? Хотя какая разница, вижу–то я его в последний раз, больше наши пути к обоюдному удовольствию вряд ли пересекутся.

Вадик сел за руль, повернул ключ зажигания, машина вздрогнула, мы отъехали всего на пару метров и почему–то застопорились. К нам бежал, размахивая руками – призыв остановиться – чем–то встревоженный человек. Мы открыли задние двери, и он скороговоркой выпалил:

– Анатолий Яковлевич, у нас ЧП!

– Что такое?

– Мастер… он мертв.

– Что? – в один голос выпалили все присутствовавшие в машине.

– Вот буквально через несколько минут после того, как вы от него ушли, он вдруг рухнул на пол, забился в конвульсиях и… умер.

– Вот так новости! Вернусь – разберемся, а пока нужно отвезти нашего гостя домой. Спасибо, Гена, что доложил. Вадик, трогай!

Некоторое время мы все не проронили ни звука, потрясенные таким известием. Что же такого могло случиться с мастером, что он умер. И, что самое интересное, всего через несколько минут после нашего к нему визита. Скорее всего, это просто случайность. Может быть, он был чем–то болен, раком, например. Несколько глупая версия, но все же… Странно, очень странно.

– Ну, будем надеяться, что наш путь будет чист от мутантов, – сказал Анатолий Яковлевич, чтобы разрядить обстановку.

– Кстати, как поедем? По проспекту Большевиков или в объезд? – осведомился Вадик.

– А чем тебя первый вариант не устраивает? – удивилась Ира.

– На Большевиков много машин. Конечно, можно ехать прямо по ним, благо, колеса позволяют. Но существует угроза перевернуться. А тогда…

– Раз так, поезжай в объезд, где машин поменьше, – распорядился Анатолий Яковлевич.

– Как скажете, босс! – произнес Вадик и вдавил педаль газа.

Что происходило на поверхности я видеть не мог, да и, по правде сказать, не хотел. Все эти унылые пейзажи: обгорелые остовы машин, скелеты погибших людей, почерневшая земля вызывали у меня лишь отрицательные эмоции.

Бешеная тряска возвестила о том, что Вадик свернул на ухабистую дорогу. Никто не спрашивал причину такого решения: кто за рулем – тот и главный. Ему виднее, как и что.

По лицам моих спутников можно было понять, что такая тряска для них – обыденное дело, и они привыкли к ней. А вот меня начало немного подташнивать, но я изо всех сил старался держаться молодцом и вроде бы получалось.

– На всякий случай приготовьтесь, – бросил через плечо Вадик. – На пути встала небольшая группка собак, так что если не уберутся, я по ним проедусь.

Последнюю фразу он сказал с таким наслаждением, что я сразу понял: давить мутантов – его любимое занятие.

Правда, несмотря на предупреждение, я все равно подскочил на месте и больно ударился пятой точкой об угол сиденья. Но уже к следующему разу оказался более подготовлен, так что больше ушибов себе не заработал.

Вадик продолжал колесить по городу, практически ежесекундно выкручивая руль на все сто восемьдесят градусов. Выяснить, где мы едем, сейчас уже было попросту невозможно, тем более что со временем карта Невского района почти полностью выветрилась из моей головы.

Когда тряска ненадолго прекратилась, Ира встала со своего места и подсела ко мне.

– Олег… можно на «ты»?

– Конечно, – кивнул я, удивленный и немного ошарашенный.

Девушка улыбнулась, закусила губу.

– Можно у тебя спросить?

Я снова кивнул. С моей стороны было бы весьма глупо отказать в такой простой просьбе. Но прежде чем Ира задала свой вопрос, я краем глаза заметил, с каким выражением лица сейчас посмотрел на нас Алик. Да, это ни с чем не перепутаешь. Самому неоднократно приходилось испытывать такое. Алик ревновал. Ревновал меня к Ире. Подумать только…

Ира тем временем наклонилась ко мне, видно, хотела спросить что–то такое, чтобы никто кроме меня не слышал, и это совсем покоробило Алика. Кулаки его напряглись, вот еще совсем чуть–чуть и взорвется, набросится на меня. Не хотелось бы мне ввязываться в драку. И только когда Анатолий Яковлевич положил ладонь на его руку, тот немного успокоился.

– Скажи, а у тебя есть девушка, там, в метро?

Я ожидал любого вопроса, вернее, я так думал. Этот просто поверг меня в ступор. Скорее на автомате, нежели осознанно, я выпалил:

– Нет.

 Я старался не смотреть ей в глаза, чего боялся, сам не знаю. Уставился на ее губы, алые, слегка обветренные, но такие притягательные, манящие. Казалось, если бы никого рядом не было, не удержался бы и поцеловал ее. Но даже если бы и атмосфера позволяла, я бы все равно, наверное, не смог этого сделать. Как–то аморально это, что ли.

– Ясно, – сказала Ира вслух, а затем наклонилась к моему уху снова, но спросить что–либо еще не успела, так как Вадик заорал:

– Над нами два птеродактиля!

Алик тут же вскочил, ловким движением плеча перебросил пулемет себе в руки, надел противогаз, перевязал туловище тросом, вторым концом крепко прибитого к стенке автомобиля, открыл задние двери и высунулся наружу. Все эти действия заняли у него не больше десяти секунд.

Почти не целясь, дал очередь по мутанту. Птеродонт, или как назвал это существо Вадик, птеродактиль клекотнул недовольно – значит, Алик попал.

Я сидел на своем месте, не зная, что делать: помочь или лучше не лезть не в свое дело. Вдвоем мы бы наверняка справились быстрее, но что, если Алик работает в одиночку? В общем, оставаться безучастным я не смог. Быстро влез в свой химкостюм, проверил, заряжен ли автомат, обвязал второй трос вокруг талии и тоже высунулся из проема. Быстро оценил обстановку.

Один птеродонт летел по правую сторону от машины, то и дело сближаясь, другой – прямо за нами. Алик что–то кричал мне, но из–за противогаза я не понимал, что он хочет сказать. Скорее всего, выражал свое недовольству по поводу того, что я проявил инициативу. И пускай себе выражает, плевать, я ведь не просто так, помочь хочу.

И только когда Алик потрепал меня по спине, я смог услышать, что он на самом деле говорил:

– Ты бери крайнего, а я возьму этого.

Под «этим» он подразумевал птеродонта, летящего за нами.

Так, значит, Алик согласился принять мою помощь. Это приятно. В момент, когда опасность угрожает всем, самое лучшее решение – объединить усилия, чтобы устранить угрозу. Все–таки Алик не такой уж и глупый, каким показался мне поначалу.

Когда птеродонт, предназначенный для меня, протаранил бок автомобиля, я понял, почему все так переполошились. Мне–то казалось, что машине ничего не страшно, кроме, разве что, гигантских ухабов. Оказалось, что птеродонты опасны ничуть не меньше. Перевернуть автомобиль они могли запросто.

Машина снова въехала на неровную дорогу, и очередная тряска очень мешала прицелиться. Тем временем птеродонт протаранил нас еще раз, да с такой силой, что на мгновенье мы встали на два боковых колеса. В этот момент сердце екнуло, и я ненамеренно надавил на спусковой крючок.

 Длинная очередь, к моему удивлению, не прошла мимо, а хорошенько нашпиговала свинцом мутанта. Он вскрикнул, чуть снизил высоту полета, после чего, зацепившись клювом за асфальт, кубарем покатился по земле и вскоре остался далеко позади.

Птеродонт Алика пока оставался жив и продолжал преследовать нас на том же расстоянии. Я думал, что с ним уже будет покончено, но увидел, что этот мутант не такой простак. Он умудрялся уворачиваться от пуль Алика, как будто знал, когда тот начнет стрелять. Мутант словно играл с нами: не нападал, но и не позволял ранить себя.

Я подметил, что птеродонт всегда уворачивается, ускользая в правую сторону. Это можно было бы использовать, если…

В этот момент, птицеящер на огромной скорости планируя, ринулся прямо на нас с Аликом. Я чуть ли в последний момент успел повалить его на пол машины. Мутант пролетел над автомобилем, развернулся и снова стал преследовать нас сзади.

Алик встал, помог подняться мне и снова занял боевую позицию. Тогда, наклонившись к его уху, я изложил свой план. Алик коротко кивнул, соглашаясь, подождал, когда я приготовлюсь и выстрелил. Птеродонт, как и предполагалось, свернул вправо, и тогда уже действовал я. Очередь прошила тело мутанта и того постигла та же участь, что и его собрата–таранщика.

– Уф, отбились! – выдохнул с облегчением Алик, захлопывая двери и снимая противогаз. – Спасибо тебе, ты сильно выручил.

– Да не за что! – скромно сказал я. – Если бы человек не помогал другому человеку, то ни о каком сосуществовании не могло бы идти и речи!

Алик одобрительно хмыкнул и сел подле Анатолия Яковлевича. Тот, незаметно от Алика, подмигнул мне: дескать, все правильно сделал.

– Собственно, конечный пункт! Приехали! – возвестил Вадик спустя минуту.

Я выглянул в окно. Верно, приехали, прямо перед самой станцией остановились.

Мы все вышли из машины, встали в круг.

– Ну, вот и пришла пора прощаться! – сказал Анатолий Яковлевич.

– Да, пора! – повторил я, и так сразу грустно стало, как будто расстаюсь с родным мне человеком. И хотя с этими людьми знаком всего лишь один день, они мне стали почти что близкими друзьями.

– Грустно, не правда ли? – спросила Ира.

Ко мне подошел Анатолий Яковлевич и обнял меня. Потом взял мою руку и вложил в нее небольшой флакон. Анатолий Яковлевич ничего не сказал, но я и так все понял. Он подарил мне чудо–крем, защищающий от радиации. И хотя во флаконе могло быть что угодно, сомнения меня ничуть не одолевали – там именно крем.

Затем я обнялся с Ирой, Вадиком и даже Аликом. Слов не говорили – они были не нужны. Как бы мне сейчас хотелось, чтобы время остановилось и мы вот так безмолвно стояли и стояли… Увы, это было невозможно.

– Может быть, как–нибудь увидимся? – спросил Анатолий Яковлевич.

– Хотелось бы, но это маловероятно. Но если вы заглянете к нам в гости, то я буду очень рад.

– Хм, мы подумаем над вашим предложением, – под противогазом было не видно, но я уверен, что Анатолий Яковлевич улыбался.

– Стучите в гермозатвор посильнее и подольше. Желательно с определенным интервалом, скажите, что вы к Олегу, тогда вам откроют.

– Хорошо, я постараюсь запомнить.

– Надеюсь, ситуация в метро позволит вам погостить у нас без каких–либо эксцессов. А может быть, вы даже останетесь. У нас значительно безопаснее, чем на поверхности… Ну, я не говорю «Прощайте», так как полагаю, мы все же еще встретимся.

– Встретимся, обязательно! – сказал Анатолий Яковлевич.

– Удачи! – Ира помахала мне рукой и я, развернувшись, отправился в вестибюль метро.

Глава 12. Сувенир с поверхности

Лишь тот достоин свободы,

кто умеет завоевывать ее.

(Ш. Бодлер)

Увижу ли я их снова? Этих четырех людей, которые за такой короткий срок успели стать мне, не побоюсь этого слова, друзьями. Так тоскливо без них вдруг стало, одиноко. Как будто они единственные, кто остался у меня на этом свете. Но ведь есть же еще дядя Вова, Антон, Юра…

Только сейчас вдруг до меня дошло, что я ни разу с того дня, когда меня захватили в плен не вспоминал о своем друге. Лучшем друге. Как он там: прошла у него нога или до сих пор лежит, корчась в судорогах от боли? Боже, какой я сволочью себя сейчас чувствовал! Это надо же, ни на минуту, да что там, ни на секунду не подумать: а что с Юрой? Можно было, конечно, найти оправдание этому – обстановка на поверхности не позволяла вообще сосредоточиться на чем–либо конкретном, кроме разве что, поиска оружия. И все равно, как же я был зол на себя!

Перепрыгнув турникет, оказался на эскалаторе. Совсем чуть–чуть и я уже буду дома, в метро.

По эскалатору шел не спеша – торопиться было некуда. Что же мне скажут, когда узнают, что оружие я не нашел? Да и как можно было найти то, чего нет? Станут бранить за то, что дал людям надежду, а в итоге все полетело в тартарары? Возможно, и так. И ведь будут правы. Во всем виноват только я один. Какой бы человек в здравом уме поверил словам моего отчима? Видимо я один такой «умный».

И как знать, может быть даже и не обрадуются тому, что вернулся. Ну и пускай, будь что будет, по крайней мере, я старался.

Половина эскалатора была уже пройдена. С каждой ступенькой видимость впереди становилась все хуже. Освещения здесь не было, только солнечные лучи, пробивающиеся сверху, позволяли хоть что–то разглядеть.

В детстве, как до, так и после Катастрофы, мне часто снилось, что находясь на самом верху эскалатора, я непонятно зачем отталкиваюсь посильнее ногами, прыгаю и пускаюсь в свободный полет. Было страшно, казалось, в любой момент могу упасть. Но в то же время помимо страха было и другое ощущение, приятное. Словами его нельзя описать, это нужно прочувствовать. И вот, когда эскалатор уже заканчивался, я приземлялся на пол, целый и невредимый и… все. Обычно после этого сразу же просыпался, как будто успешный спуск был сигналом к подъему.

К сожалению, а может и к счастью, в реальности такого мне пережить не удастся. Да и неважно это. Главное, что я дошел. Живой и почти невредимый. Все же мутанты доставили мне немало хлопот. Да я, собственно, и не ожидал, что будет как–то по–другому, все–таки вылазка на поверхность – это тебе не увеселительная прогулка, а игра на выживание, победить в которой может только сильнейший. Хотя я бы не сказал, что был сильнейшим, мне просто очень сильно везло. Подозрительно сильно везло. Как будто меня оберегал какой–то ангел–хранитель. Не верю я во все это, но что если и такие создания на самом деле существуют?

Стою, блин, как дурак перед гермозатвором и размышляю о каких–то высших силах. Дело, конечно, хорошее, но время выбрано неподходящее.

 Я постучался. Ожидать, что меня услышат с первого раза было бы глупо, поэтому я продолжал тарабанить по гермозатвору кулаками до тех пор, пока с той стороны не раздался приглушенный голос кого–то из обитателей станции:

– Кто там? Говори пароль?

Какой еще пароль? Меня ни дядя Вова, ни Леня ни о каком пароле не предупреждали. Что за глупости? Как же так, если я сейчас скажу что–то не то, так меня и вовсе не пустят? Черт, черт, черт. Я всего в нескольких метрах от дома, но пока я не скажу заветное слово или фразу, ноги моей там не будет.

– Говори пароль, или проваливай откеда пришел! – услышал я с той стороны.

Может в самой фразе кроется ответ? Может паролем является слово «пароль». Ведь сказано же: «говори пароль». Вроде все просто, но что если я ошибаюсь.

Но меня вдруг осенило. Независимо от того, что бы я ни сказал, меня все равно должны пропустить, так как только человек может разговаривать. Желательно сказать что–нибудь подлиннее и позаковыристее, чтобы уж точно сомнений не было, что я не мутант.

– Ну какие еще пароли? Открывайте, свой пришел! Олег я, вернулся с поверхности, мне там надоело, хочу обратно. Можете не сомневаться, я один, с собой никого не привел.

Вопреки моим ожиданиям ответа я не услышал. Вот и что мне теперь думать: откроют, не откроют?

Звучный хлопок разгерметизации, эхом прокатившийся по эскалаторному туннелю, рассеял все мои опасения. Барьер, отделяющий меня от станции, стал медленно отъезжать вверх. Когда щель между полом и гермозатвором оказалось достаточной для того, чтобы человек мог в нее протиснуться, я лег на спину и тремя перекатами оказался на «Проспекте Большевиков». Хвала Всевышнему, все теперь позади. Однако если подумать, все только начинается. Кто может доподлинно сказать, что ждет жителей нашей ветки в будущем? Какое бы решение не принял Антон, оно очень сильно повлияет на судьбы людей.

Когда гермозатвор закрылся, из подсобного помещения вышел пожилой человек и протянул мне ладонь для рукопожатия. Впрочем тут же ее убрал и не стал подходить ко мне близко, чему я не удивился – от меня, наверное, сильно фонило.

– А, Олег, неужели? Ты вернулся?

– Да, как видите! – стыдно признаться, но как зовут моего визави я даже не знал. Всех не упомнить. Вот меня наверняка знают многие на оранжевой линии. А сам я… но у меня еще все впереди!

– Это хорошо. А мы уж все думали, что ты сгинул там…

– Пришлось нелегко, но я живой и здоровый. Что ж вы хороните человека раньше времени?

– Да ладно тебе, Олег! – засмеялся старик. – А вот кстати насчет здоровья это ты к Владимиру иди, может, подцепил там что–нибудь, кто ж тебя знает?

– Так туда и собираюсь.

– Славно. Дрезина вон стоит, в конце станции. Иди.

Поблагодарив старика за помощь, я направился к транспорту. Пока шел, из палаток выглядывали люди и пристально смотрели на меня. Как будто привидение увидели. Неужели вообще никто не верил, что вернусь?

В дрезину не забирался до тех пор, пока не снял костюм. Не хватало еще, чтобы и машина пропиталась радиацией. Взяв у Ольги, племянницы дяди Вовы, по счастливой случайности оказавшийся у нее большой целлофановый пакет, я засунул туда химзу и только тогда сел в дрезину.

До «Ладожской» добрался минут за десять. Видимо еще издали услышав стук колес о рельсы, меня сбежалась встречать целая толпа народа. Это действительно для людей было событие. На нашу станцию вообще редко кто захаживает, чего уж там говорить о приезжих, тем более с «Проспекта Большевиков»? Все пришли посмотреть, кто же решил почтить станцию своим присутствием.

И этим человеком оказался я.

Боже, что там началось. Радостное ликование, крики, гомон… А главное непонятно с чего. Я обычный человек, коих тут сотни. Подумаешь, вернулся. Лене вот так никогда, по–моему, не радовались. А тут уж подняли такой гвалт, словно Мессия к ним явился…

Теперь–то мне все стало понятно. Наверное, им уже рассказали, с какой целью я выбирался на поверхность. И теперь ожидали, что вместе со мной пришло спасение от всех бед. Ох, лучше бы мне сейчас провалиться под землю. Как же я скажу, что никакого оружия с собой не принес? Некоторые, может, меня и поймут, но многие, скорее всего, люто возненавидят. А самое противное – ведь я же знал, на что подписываюсь… Теперь придется пожинать плоды своей глупости.

Когда моя дрезина остановилась, ко мне сквозь толпу протиснулся Юра. Он  держался бодрячком, никогда бы не сказал, что совсем недавно он валялся на полу с видом мучительно умирающего человека. Значит, с ним действительно все в порядке. Ну и слава Богу!

– Олег, как я рад тебя видеть! Вернулся, дружище?

– Вернулся, да, – несмотря на то, что я тоже был безумно рад нашей встрече, говорил я вяло и опечаленно.

– А чего такой грустный? – как можно бодрее спросил мой друг.

– Юра… я не принес никакого оружия… Мне очень жаль…

Я вышел из дрезины, желая поскорее уединиться в палатке, не видеть все эти лица. Мне вообще сейчас ничего не хотелось.

– Но как, почему? – развел руками Юра. Радость схлынула с его лица, как будто ее водой смыли.

– С поверхности я принес всего–навсего книгу, несколько старых фотографий и никчемный камешек. Он находится в контейнере на химзе. Так сказать, сувенир с поверхности, доказательство моего пребывания там, – горько усмехнулся я.