Текст книги "Ольга (СИ)"

Автор книги: Василий Кононюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

   – Выбирайте выражения, товарищ Стрельцова!

   – Слушаюсь!

   – Профанация – это ваши разглагольствования на тему древнего Египта. Подобной чуши мне еще слышать не приходилось.

   – Есть подробные и серьезные исследования общественных отношений в древнем Египте...

   – Я еще не закончил!

   – Извините...

   – Идите и работайте. Мне нужно подробнейшее изложение всего того, что у вас в этой работе было намечено лишь схематично. С подробнейшим вашим анализом. Почему произошло, могло ли быть по-другому, какие ошибки допущены, кем и когда. Желательно даты, пусть приблизительные. Это очень важно... – он надолго замолчал, расхаживая по кабинету, остановился и пристально взглянул ей в глаза, – так вы говорите в 1953-м...

   – Это было во сне, товарищ Сталин. Этот сон уже начал меняться... действительность будет совсем другой...

   – Смерть не обманешь, товарищ Стрельцова... она приходит в назначенный срок... идите... я вас больше не задерживаю. – На один короткий миг, прожитые годы и тяжелая ноша, взятая на плечи, надавили чуточку сильнее и из-за маски несгибаемого Вождя стал виден немолодой, смертельно уставший человек... сочувствие сжало ее сердце, ибо непросто знать дату своего ухода, но она не могла не назвать. Слишком неоднозначные события ожидали страну после этой даты... очень грустные, светлые и философские стихи неожиданно завертелись в ее голове и у нее непроизвольно вырвалось:

   – Разрешите, я вам стихи почитаю...

   – Что? Какие еще стихи? Вы сегодня и без стихов наговорили... на пять расстрелов хватит. Идите. Работайте.

   ***

   Глава 9

   Машина, встретившая их на одной из подмосковных пригородных станций, въехала в открывшиеся для нее ворота, а старший лейтенант НКВД Революция Ивановна Светлова и ее порученец сержант НКВД Галина Петровна Колядко, отдали свои предписания часовому стоявшему на воротах. Старший караула сразу же побежал с бумагами в дежурку, звонить начальству. Холодное декабрьское солнце отблескивало пронзительными, слепящими лучами от белоснежных шапок укрывших густые ели, дыхание стыло на свежем, морозном воздухе.

   "Вроде и отъехали от Москвы не больше чем на пятьдесят километров, значит, погода что здесь, что там, одна и та же, а кажется, что холодней градусов на десять".

   Ожидая положительного решения начальника караула, Ольга лениво размышляла над психологическим ощущением температуры окружающей среды, и почему она в большом городе кажется заметно выше, чем на природе. Сходу вырисовывались следующие особенности: в городе ветер значительно слабее за счет торможения масс воздуха о многоэтажные здания, а это, в свою очередь, повышает субъективный градус окружающей среды. Постоянно перепрыгивая из одного вида общественного транспорта в другой, ныряя в подземные переходы, станции метро, заскакивая по дороге в магазины, кафе и столовые, городской житель толком на улице и не бывает, поэтому не успевает остывать и ему кажется, что на улице весьма комфортная температура. Да и реально в городе на один-два градуса температура выше, хотя это самый незначительный из вышеозначенных факторов.

   "Надо срочно менять шинель на тулуп, а сапоги на валенки", – решила Ольга после размышлений о субъективном восприятии человеком объективной температуры внешней среды.

   На территорию недавно созданного отдельного полка специальных средств воздушной разведки попасть было весьма непросто. Сюда поступали выпускаемые уже серийно с четвертого квартала 1939 года, комплексы радиолокационной разведки "Редут", показавшие себя с самой лучшей стороны во время последнего советско-японского конфликта в районе реки Халхин-Гол. Командующий ВВС Дальневосточной армии комдив Рычагов, возглавлявший части ВВС принимавшие участие в конфликте, докладывая товарищу Сталину свои выводы из прошедшей военной операции, особенно отметил комплекс "Редут":

   – Следует честно сказать, что успешные действия нашей авиации в прошедшем конфликте оказались возможны лишь благодаря новому уровню воздушной разведки и достоверным данным о действиях ВВС противника. Бойцы воздушного наблюдения, работающие на новой, радиолокационной станции "Редут", обеспечивали командование ВВС своевременной и полной информацией о действиях авиации противника. Мы знали не только высоту, направление и скорость полета вражеских самолетов, но, что особенно важно, и приблизительный численный состав. Это позволяло нам обеспечить численный перевес в каждом боевом столкновении. Поэтому, несмотря на все прилагаемые усилия, высокую выучку японских летчиков и неплохие летные качества их техники, наше преимущество в воздухе они оспорить не смогли. Единственной пожелание – побольше такой техники в наше распоряжение. На Халхин-Голе у нас сперва был один комплекс на три воздушных дивизии. Этого было явно мало, но кроме этого, я постоянно, до прибытия второго комплекта техники, гнал от себя мысли, что мы будем делать в случае неполадок. Нам просто повезло, что первая поломка случилась после прибытия и ввода в строй второго комплекса. К хорошему очень быстро привыкаешь, товарищ Сталин, а после этой операции, я уже не представляю работу штаба любого подразделения ВВС без информации получаемой от станции "Редут". Самые минимальные потребности ВВС, это одна станция "Редут" в распоряжение каждой авиадивизии, а лучше две, основная и резервная.

   Но об этом в настоящее время приходилось только мечтать. За весь 1939 год было выпущено всего шесть комплексов прошедших военную приемку. В 1940 году планировалось изготовить восемнадцать и еще столько же в первом полугодии 1941 года. Для пятидесяти авиадивизий, которые Генштаб планировал развернуть в западных военных округах, даже по одной станции не получалось. А ведь были еще крупные промышленные центры и стратегически важные производства, типа бакинских нефтепромыслов, которые руководство просто обязано было прикрыть самыми современными средствами ПВО.

   "Тришкин кафтан... и так во всем", – с горечью подумала Ольга, некстати вспоминая цифры и планы выпуска 23-мм зенитных автоматов.

   Наконец все формальности были закончены, Ольга получила временный пропуск, предписание обменять его завтра на постоянный, который ей вручат в особом отделе полка.

   – Подойдите к телефону, товарищ старший лейтенант.

   – А кому я уже понадобилась?

   – Начальнику особого отдела, капитану госбезопасности, товарищу Ледневу.

   – Старший лейтенант внешней разведки Светлова у аппарата.

   – Товарищ старший лейтенант, зайдите ко мне.

   Ольга в своей короткой жизни уже неоднократно встречалась с этой особой породой людей, которые любую, самую невинную фразу умеют произнести так, что после этого, вместо желания продолжить разговор, возникает острое желание дать собеседнику в рожу. Даже если он на другом конце провода. Задавив родившийся порыв на корню и проигнорировав услышанное, Ольга попыталась скопировать тон и модуляции голоса капитана.

   – Товарищ капитан, соберите у командира полка, на 11-00, всех командиров ведущих занятие с курсантами. Там и познакомимся. Дайте указание начальнику караула, чтоб бойцы помогли нам отнести вещи в комнату, показали где у вас оружейная, у меня с собой опытные образцы оружия и боеприпасов, не хочу их хранить в комнате. Затем проводят нас в столовую, мы еще сегодня не завтракали. Возьмите трубку, товарищ сержант, – она протянула трубку начальнику караула.

   Скрипнув зубами, капитан отдал соответствующее распоряжение сержанту караула и позвонил начальнику особого отдела московского ПВО, в составе которого и был создан новый полк.

   – Товарищ майор, тут к нам прислали с инспекцией некую Светлову, старшего лейтенанта внешней разведки. У нее на руках предписание, подписанное наркомом ВВС Смушкевичем. Там сказано, что все ее указания обязательны к выполнению командованием полка. Так эта дамочка уже взялась и мной командовать, хотя мой отдел под ее предписание не подпадает.

   – Ты, капитан, сам догадаешься, куда свой гонор засунуть, или тебе подсказать? До особого распоряжения выполнять приказы Светловой, как мои личные. Вопросы есть?

   – Никак нет!

   Майор понятия не имел, кто такая Светлова, но он очень много слышал о службе внешней разведки возглавляемой легендарным Артузовым. Тот был одним из немногих работников НКВД, не только сохранившим свою должность, но и сумевшим отпочковаться от всесильного наркомата внутренних дел в отдельное управление. К тому же он хорошо понимал, что значит предписание подписанное самим наркомом ВВС.

   Опечатанное оружие в брезентовом чехле и запломбированный цинк с патронами, зданные на хранение в местную оружейку сразу вызвали оживленную дискусию у местных любителей стрелкового оружия. Опытный народ, прощупыванием брезента почти правильно определил, что в брезенте новый автоматический снайперский карабин. Оптический прицел, тактический глушитель и газоотводная трубка прощупывались легко, а сложить два плюс два здесь могли многие. Особенно если речь шла не о математике, а о стрелковом оружии.

   История этого карабина была непростой. Военные требовали у конструкторов и руководства страны обеспечить армию, как они выражались, полноценным автоматическим стрелковым оружием, а не этим дешевым барахлом, плюющимся пистолетными пулями на двести метров. Понимая, что если пустить это дело на самотек, то может произойти то, что было в Одессе, Ольга воспользовалась правом НКВД заказывать разработку оружия для своих нужд.

   Первым делом она составила подробное техническое задание на новый патрон 6,5х39, где указала приблизительный вес пули – 7 грамм, ориентировочную скорость – не меньше 770 м/сек и кинетическую энергию пули – около 2000 Дж. Весной 1939 года, собрав все необходимые подписи, техзадание пришло к оружейникам разрабатывающим боеприпасы. Чтоб не терять времени и не показывать военным полдела, сразу же отправила и заказ на оружие. Как известно, есть такие люди, которым полдела не показывают. Во избежание. Именно поэтому, Ольга сразу направила Симонову техзадание на самозарядный карабин под будущий патрон, а Токареву, техзадание на ручной пулемет с ленточной подачей патронов.

   Конструкторам сообщались ориентировочные параметры будущего патрона, и рекомендовался, как заменитель, патрон к Арисаке с уменьшенной насыпкой пороха, имеющий маркировку гильзы с латинской буквой "G" (от японского слова "гендзю" – уменьшенный). Его кинетическая энергия лишь незначительно превышала таковую у разрабатываемого патрона, геометрия гильзы аналогична, поэтому, можно было смело чертить и изготавливать опытный экземпляр оружия, а под новый патрон лишь изменить размеры камеры затвора.

   Токарев сразу же взялся за работу, тем более, что в последние годы он поднаторел в разработке пулеметов с ленточным питанием, а новый заказ, это и премии, и надбавки к зарплате. А если оружие пойдет в серию, то это еще, и правительственные награды, и многие прочие блага.

   Товарищ Симонов сперва поинтересовался, что это за странный заказ и откуда у него ноги растут, (товарищ Симонов был человек известный и вхож во многие кабинеты). Узнав, что к заказу причастна внешняя разведка, сразу же написал замечания к полученному техзаданию, так, чтоб всем было понятно, что он думает о специалистах составляющих такое ТЗ.

   Симонов недолюбливал внешнюю разведку. Ему было хорошо известно, что именно эта организация приложила руку, чтоб зарубить серийное производство АВС. После этого, как будто в насмешку, из этой конторы приходят рукописные наброски схемы примитивнейшего пистолета-пулемета со срочным заданием разработать по этой схеме конструкцию и опытный образец ПП под патрон 7,62х25. На все его предложения что-то улучшить или изменить, отвечали категорическим отказом. На удивление автомат получился очень удачным и послушным в руках. ТТХ были не хуже, а в чем-то и лучше чем у автомата Дегтярева, а по цене – в десять раз дешевле.

   Эту свою самую известную разработку, уже насчитывающую два миллиона выпущенных экземпляров, за которую он получил весьма неплохие деньги, Симонов тихо ненавидел. Во-первых, это была не его конструкция, а какого-то неизвестного чилийца, у которого вездесущая внешняя разведка украла принципиальную схему. Во-вторых, все его коллеги по цеху уже просто задолбали его своими усовершенствованиями, которые они ему постоянно предлагали, упорно настаивая на модификации изделия. А потом обижались, что он их, якобы, игнорирует.

   В частности, в замечаниях к полученному ТЗ по самозарядному карабину, он отмечал, что кроме кинетической энергии, большое значение для правильного проектирования автоматики имеет вес пули, импульс отдачи и точное значение скорости пули в различных участках ствола. Поэтому, проделанную работу под патрон к Арисаке, придется повторить, когда будет готова пробная партия новых патронов. Если заказчик готов оплатить двойной тариф, то КБ уже готово взяться за работу, а если нет, то на нет и суда нет.

   Ольга раздраженно отписала, что если это так важно, то наверняка в таком известном КБ найдется специалист умеющий держать в руках ножовку и способный отпилить два грамма от стандартной девятиграммовой арисаковской пули. После такой переделки, все указанные в письме замечания снимаются автоматически, и у весьма уважаемого конструктора есть ровно неделя времени, чтоб либо согласиться на стандартную оплату такой разработки, либо сосать лапу. Заказ будет передан другому КБ.

   Отписав ответ на замечания, Ольга еще долго думала, какие пакости можно устроить известному конструктору, чтоб у него не было ни времени, ни желания писать такие письма. Тут ее богатая фантазия разворачивалась от простеньких фокусов типа смеси железных опилок с эпоксидной смолой в замочную скважину, до отстрела из снайперской винтовки разных выступающих частей тела не имеющих существенного влияния на творческий процесс.

   "Жизнь простого советского конструктора в большом мегаполисе полна опасностей и неприятных сюрпризов", – удовлетворенно резюмировала она, чувствуя, что настроение резко приходит в норму. Вдруг ее голову озарила светлая мысль, и ей захотелось закричать известную из классической литературы фразу: – "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!".

   Она тут же изменила ТЗ на новый патрон, требуя стальной сердечник пули сделать тупоконечным, а внешнюю оболочку оставить остроконечной.

   "Надо Симонова поблагодарить за его письмо. Если б не написала ему про ножовку, никогда до такой конструкции не додумалась бы", – радостно думала Ольга, чертя эскиз будущей пули.

   Немало ей еще пришлось потрудиться, доказывая очевидное – придуманная ею пуля никак не противоречит Гаагским соглашениям, ибо они разрешают применение тупоконечных пуль. Все пистолетные пули являются тому ярким подтверждением. И винтовочные тупоконечные пули всем хорошо известны. А запрещает соглашение наконечники, которые, сминаясь в теле, становятся по диаметру больше чем начальный калибр, что к данной пуле не имеет никакого отношения.

   Да, ее пуля имеет тенденцию к опрокидыванию и кувырканию в теле, как и всякая продолговатая пуля конической формы, что должно быть известно всем изучавшим физику в объеме восьми классов. Почему у ее пули это происходит намного чаще чем у винтовочной? Это тоже понятно всем изучавшим физику. Если вы бросаете копье с острым наконечником, то оно втыкается, а если бросаете копье с тупым наконечником, то оно ударяется о мишень и начинает проворачиваться. Центр тяжести стремится вперед и возникает вращательный момент, переворачивающий копье. То же самое происходит и с пулей, а смещенный назад, вследствие конической формы, центр тяжести, только усиливает этот эффект. А почему никто не выпускает пуль с тупоконечным сердечником и остроконечной оболочкой, так это именно потому, что советская научная мысль самая передовая в мире, или в этом сомневаются те, кто задает настолько глупые вопросы?

   В конце концов, новинку утвердили, очень понравились военным результаты тестирования, а Симонов достаточно быстро разработал самозарядный карабин к новому патрону. Пуля весом в 6,7 грамма вылетала со ствола со скоростью 780 м/сек, показывала очень неплохую баллистику, а по останавливающему действию превосходила девятиграммовую пулю от Арисаки и не уступала винтовочной пуле 7,62 мм. Пробивное действие было похуже, но с четырехсот метров стальную пятимиллиметровую каску пробивала навылет.

   И Ольга не могла отказать себе в удовольствии заиметь, как заказчик, один из первых опытных образцов СКС в снайперском исполнении и собиралась в свободное время хорошенько протестировать новинку и определить ее нишу именно как самозарядной снайперской винтовки. Как оружие пехоты, самозарядный карабин Симонова уже прошел военную приемку, показав себя, как надежное, простое в обслуживании и эксплуатации оружие, был рекомендован к массовому производству. Причем военные пробили решение, что все производства выпускавшие карабины, винтовки Мосина и автоматы ППС, со следующего года переходят на выпуск СКС, а вместо ПД, начинают выпускать ручной пулемет Токарева с ленточным питанием под новый патрон.

   А пока что в стране имелись в наличии лишь считанные экземпляры СКС и все местные любители стрелкового оружия записывались у Ольги в очередь, кто, когда сможет пострелять из нового карабина. И все с энтузиазмом помогали ей соорудить импровизированное стрельбище на охраняемой территории, благо она была достаточно большой.

   Но это были приятные мелочи по сравнению с основным заданием, которое поставило руководство перед Ольгой в этой командировке. Это, в первую очередь, оценить учебный процесс по подготовке новых операторов комплекса "Редут", а также учебный процесс по взаимодействию с персоналом комплекса Редут и использованию в своей работе всех его возможностей, командным составом ВВС, начиная с уровня полка. Ну и как обычно, Ольга собиралась внимательно посмотреть, кто же руководит советскими ВВС и насколько сможет тот или иной командир справиться с будущими задачами, стоящими перед этим родом войск.

   И никаких прогнозов, пророчеств и доводящих до нервного срыва попыток разобраться в хитросплетении нитей Судьбы формирующих будущее. Хотя бы несколько недель...

   Вечером Ольга брала в руки гитару и пробовала на излом нервы напарницы, напевая одну и ту же мелодию:

   "Не вiр словам, що я тобi шепочу в ночi

   не вiр i серцю що з грудей зiрватись схоче

   гiтара плаче... а завтра душу огорне провина...

   не я тобi спiваю...

   то лиш пляшка вина

   то все лиш пляшка вина..."

   Напарница сломалась буквально на следующий день. Как только Ольга вечером взяла гитару, и зазвучали знакомые до боли аккорды, как Галина взмолилась:

   – Революция Ивановна, вы хоть по-русски пойте, сил уже нет. Слова вроде знакомые, а понять ничего не могу.

   – У тебя же фамилия хохляцкая, как же ты не понимаешь? – задумавшись на секунду, Ольга хитро улыбнулась, забренчала ту же мелодию и запела:

   "Не верь словам, что я тебе шепчу в ночи

   не верь, что сердце прыгнуть хочет из груди

   гитара плачет, а завтра глаз не даст поднять вина

   не я пою, поет бутылочка вина..." ##1

   ##1 Здравко Чолич «Лоше вино» перевод Марии Шутак и автора

   Потерпев ее творчество еще пять минут, Галина решительно отобрала у Ольги гитару:

   – Все. Хватит. Революция Ивановна, ну нельзя же так! Все мужики – козлы, так что, в петлю лезть, если тебя этот кобель белобрысый забыл? Ты что не видела, что не отпускает его жена покойная? Ест его поедом, пока к себе не заберет, не успокоится... ничего ты тут не сделаешь, Революция Ивановна. Забудь. У него его судьба на лбу крупными буквами написана... он и двух лет не проживет, поверь мне... я в таких делах не ошибаюсь...

   Ольга с удивлением смотрела на своего порученца, как будто в первый раз увидела.

   "Вот тебе и Галка Колядко... не простая ты оказывается деваха... так-то Оленька, век живи, век учись, а дурой помрешь... внимательней на людей смотреть надо, внимательней. И не считать себя самой умной...".

   ***

   Но продержалась она на свежем воздухе всего несколько дней и уже седьмого декабря звонила начальству.

   – Артур Христианович, здравствуйте! Я тут сообразила кое-что, и это кое-что может представлять интерес для многих людей.

   – Неделя не прошла, как ты уехала со словами – "Господи! Неужели мне завтра уже не нужно приходить в этот осточертевший кабинет!". Что, соскучилась уже?

   – Вы же знаете, у меня первым делом самолеты, ну а мальчики, а мальчики потом...

   – Вот поэтому они и бегут от тебя, как от огня.

   – Только не надо по живому, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга. Могли бы парня мне в порученцы определить, если вас так моя личная жизнь беспокоит...

   – В Тулу со своим самоваром... там же вокруг тебя одни летчики, герои, орлы и ни одной соперницы вокруг на десять километров. Ты же Галю за соперницу не считаешь? Ладно, шутки в сторону. Ты когда будешь в управлении?

   – Первый пригородный поезд приходит в Москву в 7-15, второй через час, и так дальше. Давайте, чтоб я не толкалась, пришлите машину на вокзал к 9-15. Тогда в 10-00 мы будем у вас.

   – Завтра в 10-00 жду тебя в управлении.

   Последние три месяца Ольга работала над заданием полученным от товарища Сталина, касательно развития страны и обстановки в мире после Второй Мировой войны. До этого она никогда не концентрировалась на какой-то теме, предпочитая действовать методом свободных ассоциаций. Много читала, изучала карты, географические названия, фамилии политических деятелей, военачальников, финансистов, предпринимателей и в ее голове начинали формироваться определенные представления связанные с прочитанным. Не обязательно сразу, иногда проходило значительное время, пока ее мозг выдавал на поверхность мысль, сформировавшуюся из бесформенных ассоциаций. Ольга ее записывала, и лишь набрав критическую массу взаимосвязанных эпизодов, выстраивала цельную картину какого-то временного периода.

   Здесь же ей приходилось, вспомнив какой-то эпизод, тыкаться во тьму окружающих его событий, пытаясь разглядеть причинно-следственные связи, приведшие к данному эпизоду, и что произойдет после. Несколько раз она срывалась, настолько глубоко погружаясь в мир своих иллюзий, что теряла ощущение времени, врывалась в кабинет к Артузову и требовала срочно предупредить товарища Хрущева о последствиях его волюнтаристических решений касающихся сельского хозяйства, необходимости сконцентрировать усилия на развитии радиоэлектроники, числового программного управления, вычислительной техники.

   Требовала свернуть программы изучения дальнего космического пространства и перенаправить средства на развитие сельскохозяйственной техники и многого другого, в чем мы существенно отстаем от развитых стран. На полном серьезе приносила Артузову наброски техзадания по созданию глобальной космической системы позиционирования объектов и требовала немедленного рассмотрения проекта, как одного из самых прибыльных в космической отрасли, не считая спутников связи.

   Первый раз, не на шутку испугавшийся Артузов вызвал врачей, и ее увезли в больницу для душевнобольных. Долго она там не пролежала. Лечащий профессор назначил ей электрошок, новый и модный метод лечения шизофрении, тяжелых депрессивных состояний и галлюцинаций. Ему, конечно, были известны серьезные проблемы с долговременной и кратковременной памятью, как побочные явления назначаемого средства терапии. Чего профессор не знал, так это того, что Ольге также были известны негативные последствия назначаемого лечения, а истинную ценность своей, пусть несовершенной памяти она представляла значительно лучше профессора.

   Зная, что спорить со светилами отечественной психиатрии опасно для ее молодого организма, Ольга решила прибегнуть к грубой физической силе. Поскольку вела она себя спокойно, не буянила, беспрекословно выполняла все указания персонала, то ее подвижность никто не ограничивал. В тот момент, когда профессор отправил сестру за уколами, назвав ей несколько незнакомых Ольге лекарств, в палате кроме него был только один дюжий санитар.

   – А что это за лекарства, профессор? – спросила она, доверчиво и влюблено глядя на него своими большими, синими глазами.

   – Это снотворные, душенька. Ты заснешь, а мы тебя полечим электричеством и ты проснешься совершенно здоровой.

   – Ой! Тогда мне нужно срочно сходить в туалет, – застенчиво улыбнулась Ольга и доверчиво протянула руку санитару. – Помогите мне встать, пожалуйста.

   – Конечно, конечно. Гриша, проведи больную.

   Держась за Гришину руку, Ольга медленно встала с кровати и взглянула в его недоверчиво прищуренные глаза.

   "Опытный бульдог", – мелькнуло в ее голове, пока губы медленно выговаривали:

   – Спасибо! – а указательный палец свободной руки вонзился ему в глаз.

   Тело санитара, потерявшего сознание от болевого шока, еще падало на землю, а Олина, сложенная лодочкой ладошка, уже ударила профессора в кадык. Пришедшая чуть позже медсестра получила несколько раз по печени и по почкам.

   Живописав ей ее ближайшее мрачное будущее в случае отказа от полного и добровольного сотрудничества, Ольга в течение одной минуты привела опытного медработника в состояние дрожащего от страха существа лишенного собственной воли. После этого, Ольга, с ее помощью, связала профессора и санитара, заткнула им рты, переоделась в одежду медсестры, расспросила ее о том, о сем, и проделала с ней аналогичную процедуру, как и с предыдущими клиентами.

   Вколов всем троим принесенные лекарства (не пропадать же добру), добавив каждому табуреткой по голове (чтоб не подняли шум раньше времени), она вышла из палаты с подносом в руках на котором лежали использованные иголки и ампулы, и пошла в кабинет манипуляционной сестры. Два охранника, сидящие невдалеке на стульях у стены и живо обсуждающие события прошедших выходных, не обратили на нее никакого внимания. Ведь их основным заданием было не пускать в палату никого, кроме профессора и сопровождающих его сотрудников, а девушки в белых халатах и белых косынках, так похожи друг на друга...

   Никто не обратил внимания на медсестру, вышедшую из больницы в наброшенном на белый халат пальто. Может, покурить вышла, а может, начальство в другой корпус послало. Охранник на воротах забора, ограждающего территорию больницы для душевнобольных, запоздало крикнул ей в спину:

   – Ты куда?

   – Сейчас вернусь, – досадливо отмахнулась от него медсестра, и начала призывно размахивать руками проезжающим мимо автомобилям, предлагая оказать посильную помощь работникам советской медицины в деле скорейшей доставки их физических тел в места, где о них помнят, ждут и нуждаются.

   Стоит ли удивляться, что второй или третий проезжающий мимо грузовик остановился и подобрал молодую, симпатичную медсестру. Не успел шофер открыть рот, чтоб спросить, куда хочет с ним добраться его случайная попутчица, как что-то холодное и очень острое укололо его в то место, которое каждый мужчина бережет, как зеницу ока.

   – У меня в руке скальпель, – спокойно сообщила ему девушка.

   – Ты что, сумасшедшая? – нервно вскрикнул водитель.

   – Ага, – радостно подтвердила подлая преступница, прикинувшаяся доброй медсестрой. – Знаешь, за что меня в дурку упекли? Я своему хахалю все причиндалы отрезала, когда этого кобеля со своей лучшей подругой застала. А что я ей отрезала, так тебе того лучше не знать. – Она замолкла. Мечтательная улыбка блуждала по ее лицу, а кончик скальпеля тыкался из одной точки в другую, но все они принадлежали поверхности одного и того же органа. Холодный пот катился по лбу шофера, но он боялся смахнуть его рукой. – Все вы, сволочи, одинаковые, – злым голосом продолжила психованная попутчица, – только и думаете, куда бы засунуть то, что у вас между ног болтается. Так что, красавчик, если ты хочешь со мной расстаться ничего не потеряв, слушай, что тебе говорят, выполняй, а рот держи закрытым. А то я нервная, дернусь и все...

   Приехав под окна своего кабинета, находящегося на втором этаже старинного здания, и приказав шоферу притереться машиной к самой стенке, Ольга дала ему по голове монтировкой валявшейся на полу. С трудом протиснувшись к водительской дверке мимо бесчувственного тела, Ольга подумала что нужно что-то срочно делать со своей задницей.

   "Растет, как на дрожжах от канцелярской работы и не реагирует на ежедневную зарядку. Надо еще вечером бегать, хотя бы два-три километра..." – грустно думала она.

   Сняв пальто и засунув в карман белого халата большую отвертку, плоскогубцы и несколько найденных гвоздей из инструментального набора лежавшего в кабине грузовика, она ловко взобралась на кузов машины. С борта грузовика до карниза второго этажа оставалось совсем немного и, вспомнив детство золотое, уже через несколько секунд Ольга добралась до окна своего кабинета. Поддев отверткой оконную раму, ей без особого труда удалось ее открыть и проникнуть в помещение.

   На вопросы редких прохожих о причине такого странного поведения работника медицины, Ольга честно отвечала, что видный советский ученый забаррикадировался у себя в кабинете. Его очередной эксперимент закончился неудачей, и он собирается покончить жизнь самоубийством. Человек явно повредился головой. Все ученые немного психи, а этот, так особенно. Вызванная подмога запаздывает, и ее обязанность, как советского медика, не допустить трагической кончины ценного научного работника.

   Как она и предполагала, дверь в ее кабинет была закрыта на ключ, но Ольгу это не смутило. Помня незамысловатую форму ключа, она поковыряла в замке согнутым гвоздем зажатым плоскогубцами, и тот послушно дважды щелкнул.

   "Не замки, а одно название... и это в самом секретном учреждении страны", – раздраженно подумала она, ибо неоднократно обращала внимание начальства на отсутствие решеток в окнах и дрянные замки во всех кабинетах этого здания. Но, как известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

   Ее кабинет был рядом с приемной Артузова. Выглянув из двери и убедившись, что зрителей на ее новый наряд не наблюдается, Ольга стремительно ворвалась в приемную и ударом деревянной ручки большой отвертки усадила обратно на стул секретаря, пытавшегося вскочить при ее появлении. Аккуратно положив бессознательную голову лейтенанта на стол, достав пистолет из его кобуры, она сняла его с предохранителя, передернула затвор и вошла в кабинет.

   – Что-то случилось, Оля? – Артузов пытался не подавать виду, что он встревожен, но у него это не очень получалось.