Текст книги "Что нам в них не нравится…"

Автор книги: Василий Шульгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Приложение № 4

(к стр 44)

О Винавере

Летом 1906 года в губернском городе Житомире под председательством графа Олизара (члена Государственного Совета) состоялся съезд волынских землевладельцев, русских и поляков, крайне обеспокоенных революционно-грабительским уклоном Первой Государственной Думы. На съезде выступили докладчиками прибывшие из Петербурга члены Государственной Думы от Волыни По их рассказам, в столице царит растерянность и фактическими хозяевами являются кадеты с Винавером во главе. Роль последнего депутатами обрисовывалась настолько значительной, что во время прений выступил один из присутствующих русских помещиков (это был автор сей книги) и поставил вопрос. «Кто же, наконец, правит Россией в настоящее время Государь Император Николай Второй или его величество Винавер 1-й?» Эта резкая фраза имела успех, а вопрошаемые депутаты ответили «Пожалуй, скорее, Винавер 1-й».

Из вышеизложенного ясно, как представлялась русской провинции, измученной заушениями «освободительного движения», заушениями, производимыми в наших краях главным образом еврейскими руками, как представлялась роль одного из виднейших русских политических евреев М. М. Винавера. Была ли она, действительно, так значительна, сейчас об этом судить трудно..

Но вот что несомненно: Винавер, мостясь «на всероссийский престол», то есть играя выдающуюся роль в русских делах, одновременно оставался «вождем еврейства», что ясно из нижеследующей заметки.

Увековечение памяти М. М. Винавера

Центр Комиссия еврейского национального фонда обратилась с воззванием по поводу увековечения памяти скончавшегося год тому назад М. М. Винавера. Ввиду того, что в последнее время Винавер проявил свое активное участие в палестинском правительстве, комиссия заявляет.

Прекрасной данью памяти покойного будет поэтому увековечение его имени в Палестине и, в первую очередь, внесение его в Золотую книгу Еврейского возрождения Пусть к перечню лучших еврейских имен, увековеченных в этой исторической книге, будет причислено л имя одного из лучших вождей русского еврейства.

Мы обращаемся с призывом – принять участие в открываемой подписке на внесение имени М. М. Винавера в Золотую Книгу Ев рейского Национального Фонда.

Центральная комиссия Еврейского Национального Фонда во Франции

(Газета «Сегодня», 16 октября 1927 года)

На основании сего допустимо поставить такой вопрос Если в Палестине поселится русский, который вместе с тем «проявит свое активное участие» в русском правительстве в России, то сможет ли такой русский стать во главе одной из влиятельных еврейских партий в Палестине? Другими словами: почему чистокровные евреи могут быть одновременно и евреями и русскими, но еще не было на свете русского по крови, который утверждал бы, что он настоящий русский и он же еврей? За что такое «неравноправие»?

И во всяком случае, русские должны помнить: когда евреи типа Винавера распоряжаются русскими делами, то такие «действия» всегда нужно пропускать через призму сознания, что они совершаются «одним из лучших вождей еврейства», а не «русским гражданином» tout court, как в этом нас силятся уверить.

Приложение № 5

(к стр 44)

О Герценштейне

Говоря об аграрном вопросе в 1-й Государственной Думе (кажется, это было именно в Думе, но, может быть, – на каком-нибудь «Съезде»), Герценштейн произнес неосторожное слово, которое ему стоило жизни, В то время «освободителям» удалось поднять в некоторых губерниях волну так называемых «аграрных беспорядков», то есть попросту волну погромов помещичьих усадеб. Погромы эти иногда сопровождались насилиями и убийствами, но еще чаще заканчивались поджогами. Как факелы Нерона, пылали эти «дворянские гнезда», из которых вылупилась вся истинная культура России. «Освободители» 1905 года очень хорошо понимали, что даже в малокровном своем состоянии (а бедность голубой крови белыми шариками уже ясно обозначилась в начале XX века) поместное землевладение все же составляет один из оплотов Исторической России. И поэтому они вполне сознательно натравили подпавших под их влияние «камаринских мужиков» на «господ», дразня первобытную мужицкую жадность запахом земли и грабежа. При этом, конечно, происходило немало «раздирательных» сцен, когда уничтожались эти островки цивилизации разнуздавшимся морем дикости: ведь, помимо культурных сокровищ, сколько в этих пылающих усадьбах сгорало лично дорогого, с детства любимого и никогда не возвратимого. Были эпизоды и просто «батального рода». Один такой «иллюминованный помещик» рассказывал мне, как он «отступал» из своего родного дома через свои собственные поля. Вместе с сыновьями и «верными слугами» они, прикрывая женщин и детей, залегали за каждой полевой межой и огнем карабинов и охотничьих штуцеров удерживали разъяренную толпу науськанных революционерами мужиков. Черный вихрь дыма, закрывая полнеба, мутил солнце, а рокот пылающей усадьбы вторил ружейной трескотне. Вот такие сцены Герценштейн назвал в своей речи «иллюминациями». Слово это болезненно прокатилось по всей России. Надо принять во внимание, что многие прекрасно поняли: то, что для одних тяжкая трагедия, глубокое горе и несчастье, то другим (то есть «освободителям») доставляет явную или плохо скрытую радость. В результате Герценштейн был убит кем-то из-за угла. Кем, не удалось установить, но в причине, толкнувшей убийцу на месть, не приходится сомневаться. Вслед за этим при таких же обстоятельствах был убит другой политический еврей – журналист Иоллос. Этими двумя, кажется, и исчерпывается весь список «ответных» убийств, приписываемых «черносотенцам». Но об этих двух убитых евреях российская печать кричала куда больше, чем о сотнях и тысячах в эту же эпоху убитых русских. Впрочем, этот истерический вопль принес свою пользу: политические евреи перепугались, и с той поры террор пошел на убыль.

Приложение № 6

(к стр 44)

О ХРУСТАЛЕВЕ-НОСАРЕ И ТРОЦКОМ-БРОНШТЕЙНЕ

Носарь был одной из самых выдающихся фигур «Освободительного Движения» 1905 года. «Хрусталев» была его революционная кличка. Он был родом из Полтавской губернии, по образованию, если не ошибаюсь, инженер. Носарю принадлежит идея и организация «всероссийской политической забастовки». В октябре месяце 1905 года вся жизнь огромной Империи остановилась: стали все фабрики и заводы; железные дороги, почта, телеграф; стали трамваи, электрические станции, подававшие свет, водопровод; закрылись магазины, аптеки, больницы, даже в суд врывались осатаневшие адвокаты, требуя, чтобы и правосудие забастовало! Наконец, прекратили выходить газеты. На всем пространстве «шестой части суши» выходил… один «Киевлянин». И при всем том все это вовсе не обозначало, что действительно вся страна объята «освободительным порывом». Но прекрасно организованное революционное меньшинство подчинило себе большинство из «мирных тружеников», застигнутых врасплох, и провело всеобщую забастовку при помощи психического и физического террора. Как бы там ни было, но эта всероссийская забастовка оказалась настолько сильнодействующим средством, что Петербург сдал; и была октроирована «в сущности, конституция»,[51]51
  Выражение Государя Императора в письме от 19 октября 1905 года к Имперагрице Марии Федоровне («Кр. Архив», т. 22)


[Закрыть] что, по мнению графа Витте, призванного к власти, должно было сразу успокоить страну.

На самом же деле манифест 17 октября, который революционеры учли как несомненную свою победу, только подлил масла в огонь. Революция с этой минуты яростно бросилась на штурм «Исторической России». Штурм на сей раз был отбит совместными усилиями войск, еще недостаточно тогда развращенных, и народных низов, возмущенных революционными деяниями. «Низовые» контрреволюционеры при сем случае расправились по-своему с русско-еврейской революционной интеллигенцией.

Однако последующая судьба человека, заварившего эту кашу, то есть организовавшего всероссийскую забастовку, показывает, что его психика значительно отличалась от морали и чувств его товарищей по революции. «Официально» Хрусталев-Носарь был председателем «Совета Рабочих Депутатов», учреждения, которое в мутные октябрьские дни 1905 года являлось революционным правительством, уже сформировавшимся рядом с Императорским правительством. Было время, когда неизвестно было, кто кого арестует, граф Витте – Носаря, или Хрусталев – премьера. Но, наконец, глава Российского правительства решился и арестовал «Совет». Хрусталев-Носарь был предан суду по обвинению в устройстве «вооруженного восстания». Это обвинение грозило смертной казнью.

Однако после объяснений Носаря сам прокурор (случай редкий) взял обратно свое обвинение «в вооруженном восстании» и стал обвинять по другой, более мягкой, статье. Носарь сумел доказать, что он искренне не хотел крови и «вооруженного восстания» не затевал; что он организовал лишь «всероссийскую забастовку», которую рассматривал как мирное средство заставить правительство вступить на путь реформ. Но откуда же все-таки взялось первоначально выдвинутое прокурором обвинение в «вооруженном восстании»? А вот откуда.

Хрусталев был Лениным 1905 года, если не по внутренней психике, то по внешней роли своей. Но кто же был при нем на роли Троцкого? Да он самый: Бронштейн. Да, Троцкий-Бронштейн в 1905 году занимал должность «товарища председателя Совета Рабочих Депутатов» и был, значит, после Хрусталева-Носаря второй персоной в революционной бюрократии. Носарь был арестован раньше, чем другие «советчики». Они еще успели собраться на заседание, и вот на этом заседании председательствовавший Троцкий-Бронштейн провел резолюцию: приступить к вооруженному восстанию. Носарь сумел доказать, что он не только не участвовал в проведении этой резолюции, но всегда боролся против «вооруженного» уклона. А как Носарь относился после этого случая к самому Бронштейну, будет видно из дальнейшего.

Носарь был присужден к ссылке, откуда бежал, как полагается, за границу. Он прожил в эмиграции несколько лет, но когда началась мировая война (точнее в 1916 году), он, как и некоторые другие, захотел принять участие в войне «за Россию». И на этой почве, кстати, «помириться с родиной». В один прекрасный день он приехал, так сказать, «на великодушие правительства». Не знаю, по какой причине правительство не проявило великодушия и вместо того, чтобы отправить его на фронт, как он этого желал, посадило его в тюрьму. Из тюрьмы его освободила февральская революция 1917 года. Ему предлагали стать во главе «движения», но он очень скоро рассмотрел «отвратность» происходящего, совершенно отстранился от «большой политики» и уехал к себе на родину в Переяславский уезд. Но здесь его не оставили в покое. Его сейчас же избрали председателем уездной земской Управы. В этой должности снова блеснули его совершенно незаурядные организаторские таланты. В то время, как керенщина гуляла по лицу матушки-России, у дезорганизовывая все и вся (а в наших краях общерусскому разложению еще деятельно в этом помогала украинская ржа), у Хрусталева-Носаря в его «Переяславской Республике» было благорастворение воздухов и изобилие плодов земных. В Киев доходили фантастические слухи о полном порядке, царящем под управлением сего бывшего забастовщика. Будучи сам чистокровным хохлом, он презирал Украинскую Раду, являвшуюся преддверием открытой измены и немецкого «оккупательства». Он совершенно от украинских властей предержащих эмансипировался. Он правил в Переяславе, «как русский над русскими». Но все невечно под луной революции, в конце концов и Носарь ушел со своего диктаторского поста и переехал в Киев.

Я познакомился с ним летом 1918 года по его инициативе Он был тогда приблизительно наших политических воззрений. Да, глава революции 1905 года говорил о конституционной монархии и был подлинным русским националистом. Все это проснулось в нем, когда он увидел революцию не в мечтах, а поданную аи naturel Он совершенно разочаровался в своих бывших товарищах и с особенным презрением говорил о Троцком-Бронштейне. Он считал его форменным негодяем; утверждал, что в 1905 году, то есть когда он состоял его, Носаря, товарищем по должности председателя Совета Рабочих Депутатов, Бронштейн одновременно служил в департаменте полиции в качестве секретного сотрудника, и что по наущению сего последнего Бронштейн провел резолюцию о «вооруженном восстании», дабы прокуратура могла требовать высшей меры наказания. Затем, по словам Носаря, Троцкий перешел на немецкую службу и во время войны был платным агентом германского генерального штаба. Все это и еще многое другое, чего не помню, Хрусталев-Носарь изложил в брошюре под заглавием «Как Лейба Троцкий-Бронштейн расторговывал Россию».

«Лейба» заплатил своему бывшему соратнику за эту брошюру. Как известно, в начале 1919 года большевики захватили край, изгнав Петлюровскую Директорию А в августе этого же года Деникин временно освободил Малую Россию и от большевиков, и от петлюровцев. Но мы не застали уже в живых Хрусталева-Носаря. Коммунистические палачи долго охотились за ним и наконец поймали и убили. Легенда прибавляет, что заспиртованная голова Носаря была послана в Москву «Лейбе» в знак исполнения его велений.

Это, конечно, легенда. Но жизнь этого незаурядного человека могла бы быть нитью для интересного и правдивого романа, который, видимо, для всех связал бы две эпохи, внутренне неразрывно скованные, то есть «освободительное движение» 1905 года и революцию 1917-го.

Приложение № 7

(к стр 44)

О роли евреев в «освободительном движении»

Мнение, что евреи были «спинным хребтом» «Освободительного Движения», разделялось всей патриотической Россией. Таков же был взгляд Государя. Его Величество в этом случае очень верно учитывал пульс своей страны; мысли монарха не разошлись с чувствами людей, оставшихся Ему верноподданными, несмотря на огорчения Японской войны, и в этом, конечно, зарыт секрет, почему удалось отбить революцию 1905 года.

Мнение Царя по этому поводу очень ярко выступает в письме от 27 октября 1905 года, письме, написанном Государем своей матери Императрице Марии. Вот выдержка:

«В первые дни после манифеста[52]52
  Манифест 17 октября 1905 года


[Закрыть] нехорошие элементы сильно подняли головы, но затем наступила сильная реакция, и вся масса преданных людей воспряла.

«Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/ю из них жиды, то вся злость обрушилась на тех – отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда – старая, знакомая басня! Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам: инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям. Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил…» [53]53
  «Красный Архив», т 22


[Закрыть]

Компетентным свидетельством о роли евреев в российской печати той эпохи может служить мнение профессора университета св. Владимира Д. И. Пихно. До своего назначения в Государственный Совет (в 1907 году) Д. И. Пихно был в течение более 25 лет редактором газеты «Киевлянин» и прекрасно знал русскую печать В статье от 17 ноября 1905 года он полно освещает вопрос о печати.

«Положение образованного общества оказалось тоже нелегким Печати оно раньше не придавало серьезного значения, относилось к газетам, как к хронике текущих известии и депеш, «скучных статей» не читало, о том, кто такие редакторы, издатели и безвестные сотрудники, скрывавшиеся за газетными листами, не думало Не думало оно и о том, что во всей западной и южной России не только репортеры, но сплошь и рядом весь состав сотрудников состоял из разных еврейчиков Оно считало их юркими, не всегда опрятны ми в нравственном отношении, но, когда они делали маленькие пакости или переругивались между собой, оно не обращало внимания или даже посмеивалось Этих маленьких людей, сжатых цензурой, хотя и пищавших на эту самую цензуру, оно считало безопасными для себя. Когда эти маленькие люди в рамках цензурных условно стеи часто высказывали самые разрушительные идеи и все более открыто совращали молодежь в евреиско-коммунистическую веру Маркса и превозносили его как величайшего гения и непогрешимого пророка, общество также не обращало никакого внимания, как не обращала на это внимания цензура Несколько лет тому назад начальник Главного Управления по делам печати спросил в частной беседе редактора «Киевлянина» каково, по его мнению, настроение нашей «либеральной» печати и ее влияние на молодежь? Мы отвечали примерно следующее настроение печати цензурно-коммунистическое, а настроение части молодежи нецензурно коммунистическое Маркс царствует и быстро расширяет свое владычество, не встречая почти сопротивления – Считаете ли вы это опасным? – Считаю, потому что марксизм самое безнравственное и самое разрушительное учение, ниспровергающее все основы общества и государства – Но Маркс проповедует не революцию, а эволюцию (постепенное развитие) – Дело в том, что он проповедует по существу отрицание собственности, государства и религии, классовый интерес вместо общей нравственности и долга, классовую ненависть и классовую борьбу, а как все это осуществить – эволюцией или революцией – это уже дело темперамента и обстоятельств От такой эволюции очень легко перейти к революции – Но мне кажется, сказал наш собеседник, что вы все же ошибаетесь или преувеличиваете Мне кажется, что теперь над марксизмом и революционным движением берет перевес философское движение и даже с несколько мистическим настроением, а философы более кротки (наш собеседник был поклонник философии) Кто из нас ошибался, показали последствия На нашей стороне было, правда, то преимущество, что мы непосредственно наблюдали молодежь и ежегодно устраивали состязания о Марксе, даже об одной частице Маркса, в области некоторых чисто экономических вопросов Мы чувствовали, как трудно молодежь разуверить в самых очевидных софизмах этого коммунистического евреиско-гегелианского софиста, как против очевидности она сама придумывает нелепые софизмы в защиту своего оракула и как некоторые с возбужденной страстностью относятся к нам Ведь в нашей аудитории были и г.г. Ратнер, Вакар и многие другие, как был у нас и Балмашев, словом, молодежь разных способностей, склонностей и темпераментов, которые теперь уже не молодежь и стоят в рядах борцов Знали мы и то, что если бы мы перешли в веру К Маркса, то сразу, вероятно, завоевали бы популярность среди этой молодежи Но ведь у профессора есть обязанности, несколько иные, нежели популярность.

Но мы немного уклонились в сторону и возвращаемся к нашей теме Печать революционировалась, а в Западном и Южном крае заполнилась евреями И когда под тяжелыми ударами воины общество все более волновалось, и росло неудовольствие, разочарование, обида или горе в самых различных кругах и партиях, ни в правительстве, ни в образованном обществе не нашлось патриотической энергии, таланта, героизма, если хотите, чтобы на неудачи ответить новым подъемом духа и дружной мобилизацией духовных сил на поддержку армии Общество растерялось, потеряло веру, предалось сначала резкой критике, а затем и галльскому буйству Революционное движение пользовалось положением и энергично напирало, увеличивая дерзость напора с каждым днем, а правительство начало уступать За первой уступкой быстро шли следующие, но напор рос еще быстрее, движение все более переходило в самые крайние ряды Так мы дошли от земских самозваных съездов до сети революционных союзов чиновничества, затем до забастовок бунтов, автономии, обезумевших «митингов», вплоть до общей забастовки с баррикадами и с прекращением железнодорожного движения, наконец, до дней 18–20 октября.

С русским революционным движением разных «формул», и в сущности располагавшим ничтожными силами, связало свою судьбу еврейство в борьбе «за равноправность» и поставило на карту русской революции огромную ставку Оно рвалось и металось со страстной энергией перед великой победой или поражением Не выдержали армяне, гурийцы, не выдержали и поляки.

И когда дело дошло до таких размеров, серьезное русское общество поняло, что в такие моменты печать – сила, но этой силы у него не оказалось, а она оказалась в руках его противников, которые по всей России говорили от его имени и заставляли себя читать, потому что других издании не было, а в один день их не создашь Эта печать подрывала доверие к обществу среди народа, говорила прямо противоположное том что думает серьезное общество, оно приходило в негодование и также часто в ужас, но должно было читать и само терялось в массе лжи, в которой не могло разобраться Киев находился в благоприятном положении, потому что из пяти газет имел «Киевлянин», который, во всяком случае, стоил остальных четырех, но это положение исключительно благоприятное Одесса, Вильно, Екатеринослав, Херсон, Полтава, Ростов, Саратов, Нижний и прочее и прочее, не имеют ни одного издания такого же направления, и даже в Москве старые «Московские Ведомости» своим неумением давно растеряли читателей.

При таком положении русская печать дошла почти до уровня печати дней французского конвента, при полном отказе государственной власти удержать ее Само общество ее обуздает, создаст себе через несколько времени иную печать, но когда это будет!»

(«Киевлянин», 17 ноября 1905 года)