Текст книги "Какой ужас! (СИ)"

Автор книги: Василий Варга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

  Женя поморщился: водки было слишком много, сам он был слишком голоден, поскольку не завтракал.

  – Тоже мне мужик, – сказал Никандр Иванович, проглотив свою дозу, как путник в пустыне стакан холодной воды.

  – Не привычен я, – сказал Женя.

  – Не претворяться. Я вижу тебя насквозь. Хочешь понравиться, создать впечатление непьющего, я знаю. Я тоже не пью, но в компании, или в домашних условиях рюмку с удовольствием пропущу. Я партизанил, ночевал в снегу. Водка нас часто спасала, предохраняла от простуды и последующих заболеваний. Давай за партизан. Если бы не партизаны, мы бы сейчас тут не сидели, водочку не цедили, ты знаешь об этом?

  – Как не знать, Никандр Иванович?

  – Тогда за партизан. Я был заместителем помощника командира отряда в количестве семи человек. Мы такие дела вытворяли! Даже немцы от нас шарахались, понимаешь.

  Женя попробовал, но снова раскашлялся и побежал в ванную. Никандр Иванович махнул рукой, сбросил халат и стал надевать гражданский костюм на свои богатырские плечи. Он понял, что его будущий зять совершенно неспособен к употреблению спиртного и это немного обрадовало его.

  «Они с Зоей непременно напишут хороший роман, – думал он, – где главным героем буду я, потому что я руководил партизанским отрядом в лесах Белоруссии. Мы хоть непосредственного участия в боях не принимали, но все же немцы знали, что белорусские леса не пусты и что в них не звери, а люди, вооруженные люди. Надо только посмотреть, поступит ли этот худосочный мальчик в университете или нет. Если поступит, значит, он на что-то способен, если нет – грош ему цена. Зоя не может выйти за него замуж».

  Никандр Иванович подошел к телефонному аппарату и вызвал такси. Женя помог собрать сумку, и они спустились во двор пятиэтажного дома. Вскоре появилась машина. Через полтора часа они были у высокого забора, он рассчитался с таксистом, и они направились к входным воротам пионерского лагеря, но ворота оказались закрыты, и дежурного не было.

  – Иди, ищи лазейку, где можно было бы проникнуть в пионерский лагерь. Пролезь, разыщи Зою, скажи ей пусть к нам приходит.

  – Есть. Я с удовольствием выполню ваше приказание.

  – Иди, я здесь жду. Представь, что ты партизан и что это леса Белоруссии.

  Женя запросто нашел лазейку, без труда очутился на территории пионерского лагеря и вскоре увидел Зою в объятиях мужчины, очевидно физрука пионерского лагеря. Как раз он запустил ей руку под юбку и слюнявил ее пышные губы. Она наклонила голову назад, тяжело сопела, но ноги держала вместе. А потом стала работать руками: пальчики левой руки ловко расстегнули молнию, а потом рука проникла к сосиске, что привело его в состояние бурного восторга. Главное, очевидно, было впереди. Женя долго стоял, ждал, что будет дальше, но ничего такого сверхъестественного не дождался: Зоя только сопела и выгибала спину так, чтобы прикоснуться своей плотью к плоти напарника и заставить его прийти в ярость. Возможно, она хотела, чтоб он потерял над собой власть и начал срывать с нее одежду, раскидывая ее во все стороны, но кавалер был морально устойчив и никаких дальнейших шагов не предпринимал.

  Тогда он кашлянул, она повернула голову и увидела его, тут же вырвалась, вскочила, подошла, спрашивая:

  – Как ты сюда попал? Ты что, кто тебя звал?

  – Мы с твоим отцом приехали. Отец ждет тебя. У меня, я вижу, соперник появился?

  – Это мой новый знакомый. Со школьной скамьи. Он так бедный страдает, так страдает. Мне просто по-человечески жалко его. То, что я его поцеловала, ничего не меняет, я просто так из уважения к страдающему человеку. Правда, Жора, ты страдаешь?

  – Да,– сказал Жора, – навести отца, но не задерживайся.

  – Ты иди, скажи отцу, что я скоро приду, – сказала Зоя Жене. – Ну, иди, чего стоишь?

  – Может, мне вообще уехать?

  – Как хочешь, – как-то облегченно произнесла Зоя. Каждая минута ей казалась дорога, ведь ее ждал физрук, готовый к внутреннему массажу.

  Зоя вернулась к своему новому знакомому, а Женя, раздосадованный, направился к забору, за которым возлежал в пощипанной траве Никандр Иванович.

  – Ну, ты нашел ее?

  – Так точно, нашел, она сейчас придет, – сказал Женя, не подавая вида, что он обижен и озабочен. Прошли еще сорок минут, но Зоя не появлялась. Физрук, должно быть, утащил ее в лес, на массаж.

  – Что случилось, почему ее нет? – спросил отец.

  – У нее губы малость пообсохли, физрук обзванивает их. Массаж груди ей делает. Когда закончится эта процедура, – сказал Женя, – она непременно придет.

  – Эх, молодежь, – произнес он с ударением на первом слоге. – Пойди еще раз, скажи, пущай заканчивает. Сколько можно массажировать друг друга? Ты скажи: отец требует, не то я буду массажировать ее палкой по хребту. Я, когда партизанил, у нас была дисциплина. А сегодняшняя молодежь...расстройство одно. Пойди еще раз, скажи: папа приказывает. Когда я был партизаном, ты ей скажи, что когда я был партизаном...короче иди, иначе я эти ворота раскидаю так, что их в жизни никто не соберет. Я, когда был заместителем помощника командира партизанского отряда из семи человек...,короче давай дуй!

  – Я уже бегу: одна нога здесь, другая-там, товарищ полковник...товарищ комиссар партизанского соединения...

  Женя подошел к тому же отверстию, посмотрел в ту сторону, где стояла Зоя в объятиях своего нового знакомого, но там никого уже не было: она, очевидно, уволокла его в более густой кустарник с перепугу, и там уже происходил другой массаж...

   Женя вернулся ни с чем и с каким-то укором смотрел на тестя, который с расстройства тянул водочку.

  – Да что это такое? – возмутился отец именинницы. – Видать массаж затянулся. У нее спина побаливает, я знаю, дома мать ей эту спину массирует, видать, и здесь происходит то же самое. Может, мне самому пойти? Я найду ее, уши ей повыдергиваю, и отругаю. Все же ее ждет отец, бывший партизан, а не кто-нибудь. Постой здесь, побереги сумку, я пойду, дам ей пенделя. Он что только спину ей натирает, ты не видел? Это точно?

  – Кажись, пупок и то место, откуда растут ноги.

  – Ну, ты не шути так...как ты смеешь? Дочь партизана не может позволить себе всякие там непристойные массажи, а потом она, дура, любит тебя, сама мне говорила, – как же может она позволить себе с кем-то какие-то массаж и? Ты не шути так грубо, понял?

  Отец ушел, но вскоре вернулся в сопровождении дочери. Лицо у нее красное, как помидор, губы покусаны. Она казалась, весела и самодовольна. На Женю смотрела как на инородное тело и чтоб что-то сказать, спросила:

  – А где же ваши подарки? Хоть бы цветы принесли. Разве так поздравляют? Эх, вы мужики бестолковые.

  – Я, когда партизанил, никаких подарков не знал. Но мы тебе бутылку хорошего вина принесли, – сказал ей отец. – Марочное, оно дороже коньяка. Попробуй. Подарок за мной. Так и быть.

  – Эту бутылку не открывай, я возьму ее с собой и разопью со своими друзьями.

  – А разве мы не твои друзья? – спросил отец, хватая бутылку с водкой.

  – Я водки хочу, водочки, я уже, малость, тяпнула. Эх, – сказала Зоя. – Наливайте. Сегодня – мой день. Я не только напьюсь, но наделаю много всяких хулиганских дел. Все мужики в лагере будут от меня балдеть. Пусть знают, что собой представляет дочь полковника.

  Она почти не смотрела на Женю, и Женя чувствовал себя здесь как никогда лишним.

  – Ты всем скажи, что когда я партизанил, было другое время. Мы так не развлекались. А как тебе работается, дочка? – спросил отец. – Тебе еще неделя осталась до конца смены. Я дня через три уезжаю на море к матери, она меня давно ждет. Ключи от квартиры у тебя есть. Мы вернемся только 15 сентября, тебе придется побыть одной. Побудь, не скучай и учись самостоятельности. Стирай, гладь, держи порядок в квартире. А вино...ну бери, если тебе так уж хочется, что с тобой поделаешь? Сегодня ты командуешь, а мы исполняем твою волю.

  Женя сидел как на гвоздях. Когда Зоя здорово подвыпила, она тянула водочку наравне с отцом, и так же закусывала жирной колбасой, Женя встал и сказал:

  – Я пойду немного прогуляюсь, если ты хочешь, – можешь составить мне компанию.

  – У меня нет настроения, – ответила Зоя, не глядя в сторону Вити.

  – На нет и суда нет. Ничего не поделаешь.

  Женя встал, ушел за угол забора, а потом направился к речному трамваю. Благо, в кармане у него было, целых пять рублей, и он смог купить билет в кассе до конечной остановки. С огромным чувством облегчения он уезжал от своей невесты, у которой уже был другой жених, пусть на время, на период работы в пионерском лагере, которому она раскрыла свои объятия без какого-либо повода, ведь она рассталась с Женей в любви и дружбе и обещала ждать его.

  « Сучка она, – думал Женя, стоя на верхней палубе. – Так быстро бросилась на первого встречного – поперечного. Ни стыда, ни совести у нее нет, и никогда не будет. Хорошо, что это случилось. Легче мне забыть ее, а забыть ее я должен, во что бы то ни стало, иначе я не мужчина, а просто-напросто тюфяк. Самое лучшее лекарство от безответной любви – другая любовь. Надо влюбиться. Надо искать. Не может быть, чтобы никто не попался. Надо идти к Лиде Прилуцкой, к Доре Титаренко, к Вале Зубовой. Паду перед ней на колени, как рыцарь в средние века и скажу: Валя – ты для меня все, понимаешь? Я буду всю жизнь тебя любить, вот увидишь. Прелестная девушка. Только я хочу быть достоин ее. Сколько в ней благородства, сколько красоты».

  20

  В начале апреля Женя с Зоей были в загсе, заполняли бланки заявления. Женя несколько раз испортил бланк и переписывал все заново. Заведующая загсом сверила заявление с паспортами и сказала:

  – Через месяц придете к 12 часам на регистрацию брака. Это будет... сейчас посмотрю в календарь... это будет 12 мая.

  – Я не могу так долго ждать, – сказал Зоя будущему мужу, когда вышли из загса. – Сунь ей 50 рублей, и она назначит более ранний срок регистрации нашего счастливого брака. Свадьбу нам надо сыграть первого мая, не позже. Отец лежит в больнице на обследовании, его выпишут в первых числах. А вдруг он взбеленится? И потом, я хочу преподнести ему сюрприз. Ну, сунь ей, прошу тебя.

  – Сунуть я могу тебе, и я это сделаю в ближайшие дни, а заведующей загсом я могу предложить пятьдесят рублей. Только, где их взять?

  – Хи-хи! Я жду, не дождусь, когда ты мне сунешь. А что касается денег...что значит нет? Ты достань. Что ты за жених, если у тебя даже пятидесяти рублей нет? Достань. В конце-концов нарисуй их, эти пятьдесят рублей. А лучше всего занять. К декану зайди, попроси, ты же активист на курсе. Так, мол и так, Вера Александровна, скажи декану, женюсь, пятьдесят рублей одолжите бедному студенту. Надо сунуть заведующей загсом, а потом жене, она ждет, не дождется, когда я ей суну. Вспомни, как это было у вас, Вера Александровна. Что такое пятьдесят рублей по сравнению с ...мировой революцией? И нашим счастьем. Как только мы сыграем свадьбу, ты можешь сунуть своей Лизе, когда захочешь, и это будет так здорово, ты представить себе не можешь.

  И она приблизилась, обняла, выгнула спину так, чтоб ее запретное место коснулось запретного места жениха, и стала елозить.

  – Что ты делаешь, тут же люди кругом?

  – А мне наплевать, я хочу и все тут! Ищи пятьдесят рублей.

  – Хорошо, я займу у кого-нибудь до получения стипендии. А если нет, будем вместе рисовать.

  – Квартиру надо найти. Я не хочу проводить первую брачную ночь дома.

  – Почему?

  – Я буду так кричать от восторга, что штукатурка с потолка начнет сыпаться, мама испугается, милицию начнет вызывать. А если папе позвонит, что тогда? Он подумает, что ты меня душишь. Не буду же я им объяснять, что я кричу от радости, правда? Я же буду совершенно голенькая. Кроме того, под нами будет лужа крови, это бывает у всех девушек, когда они первый раз ложатся под мужчину. А я не хочу, чтоб мама эту кровь видела. Не хочу и все тут, хоть убей, не хочу.

  – У меня нет денег, чтоб снимать квартиру.

  – Папуля выделит. Он не голь перекатная, как некоторые. У него денег куры не клюют, он же полковник, он же не рядовой милиционер, каким был ты. У нас будет все хорошо, вот увидишь. Мы начнем ходить в кино, в рестораны, мыть полы по очереди, дружно в четыре руки. Я за полное равноправие. Это равноправие должно соблюдаться и в постели.

  – Как ты это понимаешь?

  – Потерпи– увидишь.

  – Я уже терплю, – сказал Женя улыбаясь.

  – Я тебя...ну, как бы это сказать, зацелую, – сказала она и заскрипела зубами, как голодная волчица, – ты у меня будешь ходить в согнутом виде. А что касается равноправия, то так и быть скажу: не только ты будешь по мне ползать, как по золотому персидскому ковру, но и я по тебе, то бишь, и я буду сверху, и тогда ты превратишься в лошадку, а я в ездока. Понял?

  И Зоя впилась в губы Вити и стала запускать руки в штанишки. Наивный Женя был на седьмом небе от счастья.

  − Ты был в Ленинграде?

  – Никогда не был.

  – Вот видишь? А я тебя увезу в Ленинград к родственникам отца, а потом по всему Советскому союзу. Только ты не очень внимателен ко мне. Никогда не замечаешь, как я одета, насколько я красива, как я накрасилась, а ведь все это я делаю для тебя, ты понял? Я по два часа стою перед зеркалом, а когда вижу, что опаздываю на три часа, вылетаю из квартиры без завтрака или без обеда. И так всегда, когда собираюсь на свидание. Так-то. А ты не ценишь. Завтра же отнеси ей 50 рублей, из-под земли достань, но отнести. Эти 50 рублей ускорят наше свидание наедине, они приблизят наше счастье, наш полет в высоту. Я буду лететь под тобой, а ты будешь лететь...обхватив меня руками и со всей силой прижимая к себе.

  – Перестань, а то я начну стаскивать с тебя юбку прямо здесь на улице при всем честном народе.

  – Испугал. Ты квартиру быстрее ищи. Ворочайся. Ты уже почти законный муж. Ты должен: Фигаро здесь – Фигаро там! А теперь прощай, Ромео. Да приснюсь тебе я, голенькая!

  Заданий было так много, что Женя не знал с чего начинать. Но начинать надо было с главного. Главным оказалась регистрация брака. Чем раньше брак будет зарегистрирован, тем скорее наступит момент единения столь любящих сердец и душ, столь трепетных юных тел, что так будоражат психику по ночам и лишают сна. Это в большей степени относилось к Жене, так как Женя в силу своей высокой нравственности, имел всего лишь один-два контакта с прекрасным полом, а получить доступ к неограниченному наслаждению женским телом, по его убеждению, можно только после загса. Женя поэтому и отправился к заведующей загсом в первую очередь.

  Заведующая была не в духе. Она на всех шумела, разговаривала с подчиненными и посетителями на повышенных тонах, нервничала, к ней лучше было не ходить на прием. Но Женя вложил две двадцатипятирублевые бумажки в свой паспорт, протянул ей оба паспорта дрожащий рукой, глядя на нее виноватыми моргающими глазами, весь красный как помидор и что-то невнятное промычал.

  Заведующая мгновенно преобразилась, подобрела и даже наградила просЖенеля приятной улыбкой, сунула паспорт в ящик стола и ласково спросила:

  – Как ваша фамилия, молодой человек? Вы видите, как я занята и тем не менее. Ох, как мне все надоело! Все такие капризные, все так много хотят, просто ужас! Итак, какая у вас просьба?

  – Нам бы пораньше...мы не можем ждать целый месяц...у нас путевка на море. Путевка пропадет, жалко, пойм. Уж, пожалуйста, как-нибудь, мы согласны, еще потом отблагодарить, мы во время регистрации вложим в паспорта еще по бумажке с портретом Ильича, будет все в порядке. Мы заранее благодарим вас и приносим свои извинения за беспокойство.

  – Ну что вы, молодой человек? Я взяток не беру, это аморально. Так, презентик какой, и то редко. А вам, ну, право, не стоит извиняться...,– она посмотрела в календарь. – Вот у меня 30 апреля есть окошко, я могу вас сунуть в дырочку. Только...еще на коробку конфет расщедрился и я вас суну...

  – Я тоже собираюсь сунуть, и моя невеста согласна, но будущая теща говорит: только после загса, а до загса – кукиш, а теща...сами понимаете...

  – Вы, молодой человек, еще и хулиган, как я вижу, но не удивляюсь: у нас тут всякое бывает. Иногда забирать заявление в одностороннем порядке, а когда я спрашиваю причину, отвечают: она была не девственница. А через некоторое время приходят и невесты со слезами на глазах, просят не отдавать заявление, потому что у них уже будет ребенок. А я не имею права. Я не могу нарушать права человека. У нас – свобода. Это вам не буржуазный строй. Вы-то не передумаете?

  – Никак нет.

  – Тогда я вас жду 30 апреля в двенадцать ноль-ноль.

  – Благодарю вас.

  21

  Женя выскочил из загса как из помещения, охваченного пламенем, и не шел, а летел к зданию университета, где уже ждала его пассия. Тридцатое апреля! Всего через четыре дня! Каких-то четыре дня осталось. Ура!

  Зоя уже ждала его в раздевалке с номерком в руках. Она не отходила от зеркала. Поворачивая голову то влево, то вправо, она искала ту степень выражения лица, озаренного улыбкой, которое казалось ей наиболее приближенной к ее неотразимой красоте. Здесь основную роль играли улыбка, немного хищная и вместе с тем не лишенная привлекательности, и блеск коричневых глаз.

  – Мой козлик, нет – козел, ты не представляешь как я рада! – воскликнула она, увидев, запыхавшегося Женю. – Ты, конечно же, все сделал, правда? Мы завтра же идем в загс, играем свадьбу – и в постель! Ах, постель! как она меня мучила эта постель, сколько лет она была у меня перед глазами, потому что в этой постели только мы с тобой были раздетые и кувыркались все ночи напролет. Я ненасытная, учти. Ты просто обалдеешь: шесть раз за ночь и столько же в течение дня. Я уже сейчас дрожу ... от желания. Папу еще не выпишут, он, бедный, будет еще в больнице лежать на обследовании, а я надеюсь, что его будут долго, очень долго обследовать, потом, возможно в другую больницу положат. А его дочь...с голяком уже будет в полете ... в страсти, тонуть в море страсти, ах, милый мой козлик, нет, козел, как я жду этого момента! Только, ты знаешь, не дома, не у нас. Я не хочу свидетелей...Идем!

  – Куда?

  – Куда-нибудь, все равно куда. Я уже дрожу вся, так тебя хочу. И ты тоже хочешь, я вижу по твоим глазам. Они у тебя так светятся, нет, горят. Я боюсь: мы испепелим друг друга. Ах, совсем забыла...Ты нашел квартиру? А деньги у тебя есть? Я хочу вина, много вина...и тебя.

  – Я занял 50 рублей у ребят-сокурсников до стипендии, а больше занять не у кого. Эти пятьдесят рублей я отдал заведующей загсом, чтоб она сократила сроки нашего с тобой раздельного проживания, а мы, как всякие влюбленные рвемся друг к другу. И еще четвертак она из меня вытащила, взяточница проклятая. Меня просто магнитом тянет к тебе.

  – И меня, и меня тянет. Мне кажется – меня разорвет. Ах, мой дорогой. Ищи квартиру. Я ничего не хочу слышать. Если ты любишь свою Зою и хочешь ее иметь – ищи квартиру. И все тут. Докажи, что ты мужчина. А деньги на оплату папа выделит: он – полковник, пусть раскошеливается ради единственной дочери. Идем скорее в ... лес.

  – Не сегодня.

  – А когда, ну когда, козлик?

  – После загса. Так велела твоя матушка, пусть так и будет. Я не хочу получить тебя в подворотне, – выдавил из себя Женя.

  – Ах, как жаль...если бы квартира уже была найдена, я бы с тобой до загса там переночевала, я тебе уже верю, мой козлик. Мы могли бы испробовать друг друга, а вдруг что? Бывает же несовместимость. Костя мне рассказывал, что у него была девушка, и он ничего с ней сделать не смог и это привело к разрыву, ты понимаешь? Я, правда, ни разу не держала в ладошке твою женилку и не могу сказать, насколько она тверда, чтоб сделать меня женщиной после загса. Как ты думаешь, козлик? А вдруг что? я с ума сойду, куда я денусь? Если только к Косте...

  – К физруку в пионерский лагерь, – сказал Женя.

  − Так пионерский лагерь уже не работает, только с июня, − живо произнесла Зоя и тут же спохватилась: − Ты на что намекаешь? Да я даже в руках не держала его сосиску, не то чтобы там...то что ты думаешь.

  − Не может такого быть, моя кисонька, − сказал жених. − А что касается меня, то я не твой Костя, потаскун. У него потому и не стоит, что он израсходовал всю свою энергию, как мужчина.

  – А ты нет? Ну, признайся, миленький. Ни разу не дал пощупать, помассировать ладошкой. Ладно, рискнем. Иди, ищи квартиру, но чтоб больше никого не было, я буду кричать, стонать, мне будет очень больно, ты же понимаешь...когда девушка первый раз...

  То, что говорила Зоя, так откровенно и так доверительно, и пугало, и подзадоривало жениха, ведь жених не для того, чтобы шлепать детей одного за другим, а для того, чтобы получить доступ к тому потайному, что возлюбленная так оберегает, так старательно прячет, так высоко ценит. И все это для одного единственного, с которым она вступает в законный брак.

  И вот, 29 апреля, за день до свадьбы, Женя с радостью сообщил Лизе, что квартира найдена и сегодня они должны поехать посмотреть и если понравится, могут остаться до утра. А вдруг не понравится: нет двойных рам, стены тонкие и когда она будет кричать во время потери девственности, соседи услышат, сбегутся узнать, не душат ли молодую жену в порыве страсти?

  – Эдик, наш комсорг, что-то там присмотрел. Нам надо вдвоем поехать, самим убедиться: подходит нам это или нет?

  – Я – хоть на край света. Прямо сегодня? Во сколько, в котором часу? Ты только скажи. У меня небольшое свиданье с подругой. Кажется часиков в шесть вечера.

  – Я всех твоих подруг знаю. С кем же это ты на свиданье собралась? Я очень ревнив, учти. Беды могу наделать, вдвоем не расхлебаем потом.

  У Зои забегали глаза, но она тут же взяла себя в руки.

  – Это ... папина племянница, она приехала из другого города, я должна ее встретить. Она проездом, в Ленинград едет, а то я бы ее пригласила на свадьбу. Ты что, ревнуешь? Ах ты глупенький! Да я люблю только тебя. Ты не надейся, что я буду якшаться еще с кем-то, давать тебе повод мне изменять, нет, этого не будет. Я – однолюб. А потом, как можно? Ты что? Ты давай назначай время осмотра квартиры на пять часов, чтоб я успела к шести вернуться. А если не вернусь, так тому и быть. Извинюсь перед ней потом.

  – Договорились.

  – Тогда до пяти вечера, возлюбленный мой! козлик мой! – сказала Зоя, помахав ему ручкой.

  Женя открыл дверь храма науки, поднялся на третий этаж в 52 аудиторию, где грыз марксистские талмуды его курс. Историю КПСС преподавал профессор Павлов. Он с пеной у рта доказывал, что через двадцать лет будет построен коммунизм.

  «Долго ждать, – подумал Женя, – если бы ждать не двадцать лет, а два года, можно было бы уговорить Лиду и жениться на ней. Зоя что-то не внушает доверия. Уж больно она эксцентричная. Тело, правда, роскошное. Она такая мягкая и должно быть очень вкусная...».

  На большой перемене Женю вызвали в деканат. Декан Макарова проявила максимум вежливости и такта. Она сказала:

  – Я слышала, что вы женитесь на Зое Сковородкиной. Не мое это дело, вы уже вполне взрослый человек и ваши поступки, я полагаю, вполне осознанны. Я только не понимаю одного. Вы хороший студент, к тому же наш активист – почему совершенно не цените себя? Зоя – самая плохая студентка на факультете. Она уже замучила нас. Ни одной сессии она еще ни разу не сдала нормально. И сейчас у нее задолженность по четырем предметам. Скоро начнутся звонки из городского управления милиции, а потом из горкома партии. Большие дяди заступаются за нее, просят, угрожают. Это так противно, тем более, что ваша Зоя несусветная дура и наглая как танк. Словом милицейская дочка. Чем она вас привлекла? Простите мне за откровенность, но она просто мымра. И чрезвычайно неряшлива, неужели вы не видите этого? Где ваши глаза? У нас на факультете так много девушек. Жанна Овадовская, Алла Пеклина, наконец. Так это же личности. Могли бы завоевать сердце одной из них, или вы не пытались?

  – Поздно уже, – едва слышно процедил Женя.

  – Она что – беременная, ваша Зоя?

  – Нет. Я дал слово. А потом «Любовь слепа и нас лишает глаз. Не вижу я того, что вижу ясно».

  – Это Шекспир. Ну что ж! Если дал слово – другое дело. Слово не воробей – вылетит – не поймаешь. Хотя, если я даю слово, то я могу взять его и обратно, поскольку оно – мое слово.

  – Я не могу взять свое слово обратно.

  – Тогда держитесь. Я попыталась открыть вам глаза, мне это не удалось. Поставим на этом точку. Вы, студенты – странный народ. Впрочем, вскоре у вас откроются глаза, но уже будет поздно. Вы не хотите ничего больше сказать?

  – Нет, спасибо. Я могу идти?

  – Идите.

   Часть вторая

  1

  Все было готово к бракосочетанию. Оставалось проверить женилку жениха прежде, чем идти в загс, но для этого надо ...пришлось согласиться с тем, с чем соглашались невесты многих веков, что человек рождается с полным набором многочисленных физических приложений. У него две руки, два глаза, одна прямая кишка, один детородный прибор, по пять пальцев на ногах и на каждой руке и миллион вредных и полезных микробов и вирусов. Если все это есть, родители радуются, позже девушки радуются, а невесты просто порабощают и сами на себя надевают покрывало зависимости от непредвиденных проблем и неясных поступков.

   Зоя тоже правильно поступила: поверила, что у Жени все на месте. Вопрос лишь в номере. Но Зоя, как современная девушка, признающая равенство между мужчиной и женщиной, делала все, чтобы предварительное исследование произвести как можно скорее и раньше. Но, ничего не получалось. Сначала жених ссылался на материальные затруднения, потом деньги появились, но оказалось, что гостиница не продает номера городским жителям. Пришлось Зое махнуть рукой на эту проблему.

  – Ладно, – сказала она своей подруге,– если что, если у него 7 сантиметров, или он может массировать всего несколько минут, я компенсирую все на стороне. Чуваков у меня, хоть отбавляй. Я – сладкая сучка и отец у меня полковник, и я одна у родителей. Фатира трех комнатная, с видом на море, то бишь на Волгу, чего еще надо этому увальню, неудачному стихоплету?

  – О, я помогу. Где Эдик? Подать сюда Эдика. А вот он, не запылился – появился. Срочно фатиру Зоеньке, моей подружке на всю ночь. Жених высвечивается, надо проверить, на что он способен.

  Эдик заморгал глазами. Для него это была новость. Он тоже собирался жениться, но его невеста Нэля не собиралась проверять его интимную способность.

  – Ладно, – сказал он, – моя соседка, одинокая, старенькая тетя Дуся сдает.

  -Эдик, спасибо. Если Женя вдруг откажется, ты вместо него будешь. Давно ни с кем не целовалась, соскучилась, а я такая сластена – не пожалеешь.

  Родители Зои были на сто процентов уверенны, что их дочь непочатая и что после первой брачной ночи, все простыни окрасятся в цвет крови. А Зоя задумалась: как избежать этой ситуации, ведь после первого контакта прошло десять лет, девственная плева заросла, в этом все были уверены, а последующие десять тысяч контактов, о них никто не знает. Ее детородный орган превратился в жижу, об этом тоже никто не знает. А Женя – тюфяк. Лишний стакан и ему будет море по колено. Вот почему возникла еще одна проблема. А именно: надо было посмотреть квартиру. Мать в домашних условиях еще с утра проверит и невероятно расстроится. Кроме этого, зять в любое время может задать каверзный вопрос: что ж вы единственную дочь не сберегли и там у нее яма в два квадратных метра.

  Ровно в пять часов, недалеко от здания университета собрались три человека – жених Женя, невеста Зоя и друг будущей семьи – Эдик, чтобы поехать, посмотреть уютный уголок. Зоя все время нервничала, не могла устоять на месте, покусывала губы, пощипывала левое ухо, часто посматривала то на часы, то на стоявшую поодаль машину, на которую Женя даже не обратил внимания, а там, вдали уже помаргивали фары. В это время она радостно улыбалась, и вдруг сказала:

  – Мой дорогой козлик, завтрашний муженек! Моя женилка! Сходи-ка в аптеку, возьми мне что-то от головной боли, у меня голова разболелась. На радостях, конечно. Я тут постою с Эдиком, подожду тебя. Будь другом, пожалей свою возлюбленную. Родина не забудет тебя. Приму таблетку, избавлюсь от головной боли и едем осматривать свое жилье, может, и останемся на всю ночь, а почему бы нет?

  – Я – сейчас, сейчас, сию минуту, одна нога -здесь, другая– там, – радостно запел Женя и тут же бросился в аптеку. Благо она была недалеко, совсем рядом, за углом. Женя купил таблетки цитромона и тут же вернулся, но Зои уже не было на месте. Эдик стоял один, и у него был болезненный, растерянный вид.

  – А Зоя где? Что случилось, Эдик? Ее вызвали в деканат по поводу не сдачи курсовой?

  Эдик начал пожимать плечами. Он не знал, как вести себя, что отвечать. Лучше было солгать, чем сказать правду, да как тут солжешь, если под мышкой том Мордыхая Леви?

  – Где Зоя? Говори! Ее вызвали в деканат, говори, что ты на Маркса поглядываешь?

  – Я не знаю, говорить тебе или нет? – растерялся Эдик.

  – Говори!

  – Как только ты вошел в аптеку, подъехала машина, та, что стояла поодаль, и моргала фарами, двинулась с места и остановилась напротив нас. Задняя дверь открылась, Зоя, как на крыльях, сиганула на заднее сидение и они, похитители, скрылись. Курочка Зоя была необыкновенно рада этому похищению и тому, что два амбала целовали ее, один в левую, а другой в правую щечку.

  – Скорее, – произнесла она, а больше я ничего не слышал. У меня это в голове не укладывается. Это все как в детективе, похищение невесты. Только, похоже, что невесту похитили добровольно, с ее согласия. Они ее так быстро увезли, что она не успела мне сказать ни слова. Я только услышал ее: быстрее, любимчики мои, трахальщики мои! Как ты оцениваешь эту ситуацию?

  – Ничего, это должно быть племянники ее отца, – сказал Женя. – Эдик, не говори об этом никому, хорошо?

  Эдик сам был влюблен в свою сокурсницу Нелю Красик, с которой они всегда ходили вместе, только не в обнимку, потому что Эдик таскал два чемодана с томами Ленина Маркса – Энгельса, а Неля только с Марксом дружила: руки у них всегда были заняты. Зато сердца были переплетены, как у Ленина с Инессой Арманд.

  – Да это не мое дело, конечно. Просто мы с тобой к такому не привыкли. Эх, суки! неужели и моя Неля на такое способна? Я бы ей вырезал все, что у нее между ног.

  – Ничего, привыкнешь, – сказал Женя. – Но я в долгу не останусь.

  – Зачем тогда женишься? Наши девчонки не понимают твоего поступка. Твоя пассия всегда приходит на занятия налегке, даже сумки с конспектами у нее нет. Под глазами синяки, губы покусаны, где твои глаза?