Текст книги "Атаманыч"

Автор книги: Василий Юксерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава двадцать первая. Первый экзамен

Пробиваясь сквозь глухую, черную тайгу, извиваясь, как змея, по оврагам, на равнину с гор течет река Хандаса-Гава. На Сахалине много рек и речушек, но Хандаса-Гава не похожа ни на одну из них. Вода в ней не голубая, не зеленая, а какая-то черноватая, и только утром, освещенная косыми лучами восходящего солнца, она кажется золотистой. В пасмурную погоду, когда порывистый ветер гонит по воде мелкие волны, вода под кустами бывает совсем черной, как будто это не река, а страшная бездонная пропасть.

Японское командование на эту реку возлагало большие надежды, превратив ее в мощную укрепленную линию со множеством хорошо замаскированных дотов и дзотов.

Японцы, не вступая в бой, позволили нашим войскам беспрепятственно перейти границу. Они рассчитывали, что русские растянутся по дорогам, и готовились нанести им удар у реки Хандасы-Гавы.

Разведвзвод лейтенанта Остапова при переходе нашими частями границы был во второй колонне. Подполковник Урманов держал разведчиков поближе к себе, зная, что они скоро ему понадобятся.

Наших солдат удивляло, что противник не оказывает никакого сопротивления.

– Прошли уж порядочно, – говорили они, – а до сих пор ни одного выстрела не сделали…

Но едва наши походные заставы, высланные вперед батальоном, шедшим в первой линии, приблизились к реке, как басовито заговорили японские тяжелые пулеметы. Передовой отряд оказался отрезанным от своих, а по двигавшейся за ним по лесной дороге и советской колонне японцы открыли бешеный минометный и гранатометный огонь.

Колонна мгновенно разделилась на подразделения, и бойцы залегли по обе стороны дороги. Дорога опустела.

Раздалась команда:

– Артиллерия, бронебойщики – вперед!

Началась перестрелка, тяжело бухали орудия. Закричали, застонали первые раненые. Лошади, запряженные в повозки, становились на дыбы, опрокидывая ездовых.

Подполковник Урманов хотел через связистов узнать, что происходит в головных колоннах, но радист напрасно кричал: «Пенза! Пенза! Я – Урал! Я – Урал!» – первая линия не отвечала.

Но вскоре прискакал верховой и доложил о столкновении головной походной заставы с японцами.

– Капитан Зайцев! Батальон – в боевые порядки! – отдал приказ подполковник. – Штаб, разведвзвод – ко мне!

Советское командование приняло решение овладеть с боем Хандасинским укрепленным районом. Подполковник со своим адъютантом и несколькими штабными офицерами пришел на передовую.

– Майор Малинин, как велик по фронту укрепленный район противника? – спросил Урманов командира третьего стрелкового батальона.

– Около восьмисот метров в ширину, около четырехсот – в глубину, – ответил комбат.

– А огневая мощь?

– Трудно сказать: противник не проявил себя полностью. Пока выявлено двадцать две огневые точки. – Малинин показал топографическую карту с обозначенными огневыми точками противника.

– Ждите сигнала! – приказал подполковник.

– Есть ждать сигнала! – отозвался майор.

Сигнала ждали связисты, сигнала ждали пехотинцы, артиллеристы, бронебойщики, минометчики.

Ждали его, по-видимому, и притихшие японцы.

И вот началось! Первый же снаряд нашей артиллерии угодил в полицейский пост. Несколько зданий взлетело на воздух. Потом снаряд за снарядом стал ложиться в японском оборонительном районе.

Противник молчал.

Тогда пошла наша пехота. Взвод за взводом, рота за ротой передвигались бойцы к берегу Хандасы-Гавы. Вот раздалось могучее «ура», и бойцы, вскочив на ноги, бросились вперед, к позициям неприятеля.

А тот, видно, только того и ждал.

Разом заговорили пулеметы, минометы, дальнобойные орудия. Наступавшие оказались прижатыми к земле.

– Всем окопаться! – приказал комбат.

В это время в небольшом овражке в районе расположения штаба полка сидели разведчики лейтенанта Остапова.

– Как стреляют! А про нас-то забыли, что ли? – сказал старший сержант Дегтярев, сдернул с головы пилотку и швырнул ее на траву рядом с собой.

– Значит, наше время еще не пришло, – спокойно ответил Остапов. – Не горюйте, и для нас найдется работа.

– Конечно, найдется, – поддержал его Кандалин. – Мы еще только отошли от границы, а Южный Сахалин на триста с лишним километров тянется. Так что времени у нас впереди много…

В это время у них над головой с воем пронесся снаряд. За ним еще один, еще и еще…

– Слышите, наши дальнобойные голос подают, – сказал Остапов. – Сейчас на передовой в атаку пойдут…

В овражек спустился адъютант Урманова:

– Лейтенанта Остапова к подполковнику!

Остапов вскочил.

Спустя минуту он стоял перед подполковником.

– Дело такое, – сказал командир полка. – Первая линия в обороне противника в ближайшее время будет прорвана. Противник, естественно, перебросит свои войска и огневые силы на другие рубежи. Так вот, вашему взводу дается задача: проникнуть в тыл противника вот на этом участке. – Урманов показал на карте. – Из данных разведки дивизии нам известно, что вторая линия японской обороны проходит по склонам горы Харамитоги. Но эти данные могли устареть. Завтра в пять утра жду вас.

– Ясно, товарищ подполковник! Разрешите идти?

– Идите, лейтенант, желаю успеха!

Поздно вечером, когда спустился сумрак, разведчики, переплыв Хандасу-Гаву, вошли в лес. Здесь они разделились на группы в два-три человека и разошлись в разные стороны.

– Ну и лес! – шепотом сказал шедший за Кандалиным Миша. – Словно подметенный – ни сучка нигде не валяется, ни валежины… Чисто как!..

– Ш-ш, – оборвал его Кандалин. – Нашел время чистотой любоваться! Может, завтра в этом чистом лесу кто-то из наших ребят найдет себе могилу…

Мальчик замолчал и притих.

Часа два они продвигались в кромешной тьме, не встретив по пути ничего интересного.

– Давай присядем, отдохнем, – предложил Кандалин, когда они вышли на небольшую лужайку. – Пусть рассветет немного, а то не видать ни черта.

Они сели под куст.

– Да-а, Атаманыч, – тихо сказал Кандалин, – плохи наши с тобой дела. – Ничего мы с тобой пока не обнаружили: ни людей, ни огневых точек. А ведь должны они быть где-то тут поблизости: вчера из этого района японцы вели артиллерийский огонь. Не может быть, чтобы они отсюда ушли, ведь это у них пока тыл.

– Тогда где же они? – спросил Миша.

– Вот это нам с тобой и нужно в точности выяснить. – Кандалин посмотрел на часы. – Вставай, Мишук, пошли, немного развидняется…

На востоке чуть брезжил рассвет. Белый, как молоко, туман стлался по земле. Прошло немного времени, на востоке небосклон заалел, и робкие лучи солнца стали просачиваться сквозь поредевший туман.

Вдруг Миша дернул Кандалина за рукав:

– Что это?

– Где?

– Вон видишь холмик? Это не дзот?

Кандалин немного раздвинул ветки и внимательно пригляделся к холмику.

– А ведь верно – дзот! – тихо сказал он. – Ложись и наблюдай.

Прошло полчаса. Дзот не подавал никаких признаков жизни.

– Может, там и нет никого? – спросил Миша. – Айда посмотрим!

– «Айда»! – передразнил его сержант. – Ты лежи тут, а я попробую подползти к нему незаметно. Если удастся, войду внутрь. Тогда ты тоже подползай к дзоту и жди меня снаружи.

Кандалин перекинул автомат на спину и пополз. Приблизившись к дзоту, он заметил телефонный кабель. Достал кинжал, перерезал его, спустился в ход сообщения и рывком открыл дверь, ведущую внутрь дзота.

Тогда к дзоту подполз Атаманыч и притаился у входа.

Ему хотелось заглянуть в дзот самому, но он, помня приказ, лежал тихо, затаив дыхание, направив дуло автомата на плотно прикрытую дверь.

Вдруг она распахнулась как от удара ноги, и наружу, щурясь от солнца, вылез японский солдат.

Миша вздрогнул, но в ту же секунду положил палец на спусковой крючок автомата и крикнул:

– Руки вверх!

Японец испуганно смотрел на автомат, но рук не поднял.

– Руки вверх! – еще раз крикнул Миша.

– Да ведь у него руки-то связаны. – В дверях показался Кандалин. – К тому же он еще не совсем проснулся. Когда я вошел, он спал. Вот тебе и «язык». Я тут еще кое-какие бумаги прихватил – в штабе разберутся… Теперь, Мишук, ходу! Ведь не один же он тут в дзоте сидит. Небось его товарищи отлучились куда-нибудь. Как бы нам на них не нарваться!..

«Язык» шел нога за ногу, и Кандалину то и дело приходилось подгонять его. Кандалин тревожно поглядывал на часы. Надо было спешить – уже пятый час. Пожалуй, сейчас лучше развязать японцу руки, тогда он сможет идти скорее.

Он развязал пленному руки, тот пошел быстрее.

Вдруг японец, пронзительно свистнув, бросился на сержанта. Тот стукнул его прикладом автомата по голове, оглушенный ударом, японец упал. Но его знак, видимо, был кем-то услышан, несколько выстрелов разорвали тишину леса. Над головами Кандалина и Атаманыча просвистело несколько пуль.

– Ложись! – крикнул Кандалин, падая возле японца.

Миша плашмя бросился на землю и прижался к ней всем телом.

– Нас заметили, – тихо сказал Кандалин. – Что теперь делать с «языком»?

Тут заработал пулемет.

– Может, прикончить его? – неуверенно спросил Миша.

Кандалин отрицательно покачал головой:

– Командованию нужны сведения, так что мы должны доставить его в штаб. Придется связать и тащить на себе. Ишь, гады, стреляют – головы не поднимешь… Доползем вон до того оврага, там нас пули не достанут.

В это время пленный открыл глаза и быстро сел.

– Лежи! – зыкнул на него Кандалин, но было поздно: несколько пуль прошили грудь японца, он, застонав, повалился на землю и затих.

– Готов! – сказал Кандалин.

Пулемет снова залаял грубым, простуженным голосом.

– Миша, – тревожно позвал сержант, – жив?

– Жив!

– Понял, где самураи засели?

– Понял. Я думал, они отсюда уже ушли, ведь наши близко!

– Уйдут они, дожидайся! Их придется выметать отсюда каленой метлой. Отползай, Мишук, в овраг. Он нас к Хандасе выведет.

К счастью, овраг был недалеко. В овраге они встали на ноги и, слегка пригибаясь, побежали по ложбине, которая привела их к реке.

Они были уже на берегу реки, когда услышали шорох в сухой траве. Оба разом вскинули автоматы. Снова зашуршало.

С трухлявого пня спрыгнул бурундук и, мелькнув черно-коричневой спинкой, скрылся в сухой траве.

– Ну, Миша, давай переправляться. Тут, должно быть, неглубоко, может быть, удастся перейти вброд.

В это время снова послышался какой-то шорох. Кандалин резко обернулся.

– Небось опять бурундук, – махнул рукой Миша и стал спускаться к воде.

Разведчики не знали, что командир японской артиллерийской батареи, притаившийся в кустарнике у Голой сопки, увидев, что советские разведчики скрылись в овраге, послал двух солдат перехватить русских у переправы через Хандасу-Гаву.

– Товарищ сержант, идите сюда, тут и правда мелко…

Вдруг где-то совсем близко грохнул выстрел.

Атаманыч оглянулся и, увидев, что сержант упал, прыгнул к высокой толстой лиственнице и притаился за ее стволом.

Все было тихо. Мальчик осторожно выглянул и сразу же в нескольких шагах от себя увидел двух японских солдат. Они крадущимися шагами подходили к лиственнице.

– Живым взять хотите? – не узнавая собственного голоса, закричал Атаманыч. – Не выйдет, самураи проклятые!..

Он дал длинную очередь из автомата, и оба солдата упали.

Миша выскочил из своего укрытия и бросился к Кандалину.

Сержант был ранен в живот. Чуть повыше ремня на гимнастерке быстро росло, расплывалось большое кровавое пятно.

– Товарищ сержант! Владимир Григорьевич, миленький! Владимир Григорьевич!

Вместо ответа Кандалин глухо застонал.

«Жив! – обрадовался Миша. – Но что же мне теперь делать?»

И словно в ответ на его невысказанный вопрос, Кандалин, не разжимая зубов, проговорил:

– Возьми… планшет… Скорее переправляйся… К нашим…

– Не беспокойтесь, Владимир Григорьевич… Планшет я передам… Мы сейчас вместе переправимся… Вы только потерпите немного…

Кандалин шевельнул губами, видно, хотел что-то сказать, но из горла у него вырвался лишь хрип, и он бессильно уронил голову набок.

Миша повесил себе на шею автомат сержанта, потом подсунул руки под мышки Кандалина и, пятясь и волоча бесчувственного товарища по земле, стал спускаться к воде.

Миша вошел в реку. Вода дошла ему до пояса, до груди. Он осторожно передвигал ноги по дну, боясь одного – оступиться.

Но вот река стала заметно мелеть. Идти стало легче, приближался противоположный берег.

«Ну, до берега, по воде, я его дотащу, а как быть на берегу? Мне его не поднять, и тащить волоком нельзя, ведь он ранен в живот», – тревожно думал Миша.

Кандалин на мгновение открыл глаза.

– Владимир Григорьевич, вот мы и переправились. Потерпите, теперь совсем немного осталось…

– Ковальчук! Атаманыч! – вдруг услышал Миша несколько голосов.

Он поднял голову.

К нему, тяжело дыша, подбежали трое бойцов из разведвзвода.

– Наши! – не помня себя от радости, закричал Миша. – Владимир Григорьевич, вы слышите – наши!

Он замахал бойцам рукой и закричал:

– Скорее! Сержант ранен!

Бойцы подбежали и склонились над Кандалиным.

– Володя! – позвал его старший сержант Дегтярев.

Но Кандалин не ответил и не открыл глаза. Он дышал с трудом, тихо постанывая.

– Кладите его на шинель! – приказал Дегтярев.

Кандалина положили на шинель и понесли.

– Взводный вас совсем заждался, – говорил по дороге Дегтярев. – Все разведчики вернулись, а вас все нет и нет… Вот он и послал нас к Хандасе… Почему так долго?

– Зато не зря сходили, – отозвался Миша. – Сержант говорил, что в этом планшете важные бумаги… Мы и «языка» вели, да его свои же прихлопнули…

– Вот что, ребята, несите сержанта в санчасть, а я провожу Ковальчука в штаб, надо срочно передать планшет.

У входа в штабную землянку Миша встретил лейтенанта Остапова.

– Атаманыч? Живой! – радостно закричал лейтенант, обнимая мальчика. – А где сержант?

– Сержант ранен, его в санчасть понесли, – ответил Атаманыч, протягивая планшет, захваченный в японском дзоте.

– Пойдем к подполковнику.

Они вошли в штабную землянку.

Спустя полчаса Миша прибежал в санчасть проведать сержанта, но его к Кандалину не пустили.

– Его нельзя сейчас тревожить, он спит, – сказала вышедшая к мальчику санитарка.

– Передайте ему, как проснется, что добытые им документы – очень важные. Подполковник Урманов так и сказал: «Очень важные»…

Глава двадцать вторая. Бой на сопке

В палатку командира полка принесли свежую почту. Урманов взял в руки фронтовую газету «Тревога».

– Ну-ка послушай, Михаил Ерофеевич, что у нас делается на Большой земле! – окликнул он начальника штаба и начал читать: – «11 августа передовые части 6-й гвардейской танковой армии Забайкальского фронта перевалили Большой Хинган… Продвинувшись с 9 по 14 августа по территории Маньчжурии на 250–400 километров, войска Забайкальского фронта оказались в глубоком тылу противника и развернули наступление на крупные города Калган, Жэхэ, Мукден, Цицикар… Продолжаются сильные бои за овладение городом Хайлар, в котором засело более трех тысяч японцев… Войска Первого и Второго Дальневосточных фронтов продолжают продвигаться по Маньчжурии в восточном и северном направлениях. Наши самолеты нанесли мощные бомбовые удары по железнодорожным объектам, по укрепленным районам и административным центрам Маньчжурии – Харбину и Чанчуню, а также по портам Расин, Юки, Сейсин…»

– Молодцы! – немного постояв в молчании, произнес Урманов.

– А у нас вот застопорилось, – вздохнул начальник штаба.

– Да…

Командир полка, отложив на топчан газету, склонился над раскрытой картой.

Еще день назад в маленьком пограничном поселке Хандаса хозяйничали японские полицейские. Сегодня Хандаса стала советской. Над бывшим полицейским постом, как пламя, затрепетал на свежем ветру красный советский флаг.

Наши подразделения, развивая наступление, продолжали преследовать отступающих японцев. За три дня советские войска продвинулись на двадцать километров и вышли на берег реки. Здесь им преградил путь сильный артиллерийский и минометный огонь противника.

Японцы умело использовали местность для обороны. К тому же надо добавить, что и сама местность давала им большие возможности: куда ни глянь – везде топкие болота или голые, лишь кое-где покрытые редким кустарником плешины. Замаскироваться и подойти к японским позициям незамеченным было невозможно.

Отступая, японцы взорвали мост, а по местам, удобным для переправы, вели непрерывный артиллерийский обстрел.

– С правого фланга поступили известия? – спросил подполковник Урманов начальника штаба.

– На правом фланге наши подразделения вышли к отрогам Камышового хребта, – ответил начальник штаба. – Батальон Светлецкого продвигается к Татарскому проливу.

– Значит, Светлецкий выходит к горе Харамитоги с юго-запада? А здесь, на главной магистрали, наступление приостановилось. Да-а, крепкий орешек попался…

– Левее от шоссе, по данным нашей разведки, японские укрепления значительно слабее. Если попробовать там?

– Правильно, – быстро ответил Урманов. – Михаил Ерофеевич, где японская карта, которую добыли вчера разведчики Остапова?

– Вот она.

Урманов и начальник штаба склонились над принесенной Кандалиным и Атаманычем японской топкартой.

Этой же ночью, под покровом темноты, стрелковая рота и разведвзвод лейтенанта Остапова, сойдя с шоссе, углубились в чернеющее слева болото. В это время на другом участке наша артиллерия, отвлекая внимание противника, открыла огонь по японским позициям.

Пройдя с километр по топкой грязи, проваливаясь в ямы, бойцы незамеченными подошли к реке и бесшумно вошли в воду.

Ледяная вода обжигала. Вброд и вплавь бойцы переправились на противоположный берег и залегли в кустарнике, а разведчики поползли вдоль берега в сторону чернеющей сопки, из-за которой била по нашим частям японская артиллерия.

Миша вместе со всеми разведчиками лежал в густых зарослях высокого широколистного папоротника. Над его головой летели снаряды: наши – в сторону сопки и японские из-за сопки – в нашу сторону.

Все вокруг гудело и дрожало от взрывов.

Неожиданно японцы замолчали.

– Накрыла, – сказал лейтенант Остапов.

Но в это время японская артиллерия вновь начала обстрел. Теперь японские орудия били откуда-то правее прежнего места.

– Видать, перебросили, – прислушиваясь к свисту летящих снарядов, проговорил старший сержант Дегтярев.

– Похоже, перебросили, – согласился лейтенант и добавил: – Товарищ старший сержант, берите радиста, пятерых бойцов, постарайтесь подняться на вершину сопки и уточнить местонахождение японских орудий. Оттуда будете вести корректировку огня нашей артиллерии. Сигнал для начала огня – зеленая ракета. Выполняйте.

– Есть! – козырнул Дегтярев.

– Товарищ лейтенант, – тронул Остапова за рукав Атаманыч, – пошлите меня со старшим сержантом.

– Нельзя, Миша, задание трудное и опасное. – Последнее слово лейтенант договорил совсем тихо.

– Я понимаю. Но все равно пошлите.

– Сказано тебе: нельзя.

– У меня с японцами свои счеты, за Кандалина. Потом мне наблюдать сподручнее, я маленький, японцы меня не заметят. Товарищ лейтенант!

Остапов в раздумье посмотрел на бойцов, готовых отправиться в путь, на Атаманыча. «А может быть, и вправду мальчику легче будет спрятаться и наблюдать? – подумал он. – А риск везде. Вон как гудит от взрывов земля…»

– Товарищ лейтенант… – Миша смотрел на командира умоляющим взглядом.

– А как ты думаешь, Дегтярев? Возьмешь Ковальчука? – повернулся лейтенант к старшему сержанту.

– Боец он хороший, – отозвался Дегтярев.

– Ладно, пойдешь на задание, – решительно сказал Остапов.

Маленький отряд старшего сержанта Дегтярева скрылся в темноте. Остапов передал на командный пункт радиограмму: «Прекратите высылать болванки. Ждите зеленую ракету».

Советская артиллерия смолкла.

Уже начало рассветать. Сквозь редеющий туман разведчикам Дегтярева, устроившимся в большой воронке на склоне сопки, хорошо была видна расположившаяся внизу японская батарея. Японцы как раз меняли позиции, перебазируя орудия на правый фланг.

– Пора начинать, – сказал Дегтярев и поднял над головой ракетницу.

Зеленая ракета взвилась в серое небо, и в тот же момент в сторону японцев пролетел первый снаряд.

– Иванов! – крикнул старший сержант Дегтярев; радисту. – Передавай: вижу шесть орудий. Перелет четыреста метров.

Снова прогудел над головой снаряд.

Дегтярев приник к биноклю:

– Недолет сто метров. Хорошо. Японцы, кажется, собираются снова менять позицию.

Японцы поняли, что кто-то корректирует огонь советской артиллерии, и к тому месту, откуда поднялась ракета, направили свой отряд.

– Хорошо, хорошо, – приговаривал Дегтярев, следя в бинокль за результатами огня нашей артиллерии.

Вдруг рядом с ним в бруствер с шипением вонзилась пуля. Но разведчики уже заметили окружавших их японцев и заняли круговую оборону.

Засвистели пули. Японцы остановились.

Миша пока еще не сделал ни одного выстрела. Его сектор наблюдения был расположен ближе к нашим войскам, и японцы здесь не показывались. Но когда перестрелка стала усиливаться, он не выдержал и обернулся.

Все разведчики, кроме радиста, прильнувшего к рации на дне воронки, отстреливались от наступающих врагов. Вдруг Дегтярев ткнулся вниз головой и сполз по брустверу вниз. Миша бросился к нему.

– Товарищ старший сержант!

– На место, Ковальчук! – резко крикнул Дегтярев. – Я тут сам справлюсь.

Миша возвратился на свое место вовремя: с его стороны к воронке подползали два самурая. Мальчик видел их низко склоненные головы, узкие плечи с зелеными погончиками.

Японцы двигались короткими перебежками, припадая за каждой выемкой.

Атаманыч достал из сумки гранату. Поставил ее на боевой взвод. Японцы были шагах в двадцати. Он метнул гранату и прижался к земле.

Гранатные взрывы гремели со всех сторон воронки. Японцы отступили.

– Иванов! Передавай: четыре японских орудия выведены из строя, два оставшиеся перебрасывают на левый фланг. Передай, что нас окружили и что мы стоим насмерть.

После короткой передышки японцы возобновили наступление. Снова засвистели пули, загремели гранатные взрывы. Один разведчик уже лежал на дне воронки, раненный в голову. Его место занял радист.

Опять наступила передышка.

– Русский, сдавайся! – кричали японцы из-за кустов. – Вас мало, нас много! Давай ответ: сдаешься?

– Вот вам ответ, самураи проклятые! – сквозь зубы проговорил Дегтярев и дал по кустам автоматную очередь.

Японцы открыли бешеный огонь. Дегтярев пригнулся. Когда выстрелы смолкли, он на мгновение поднял голову и, пригнувшись снова, крикнул:

– Иванов, к рации! Японцы устанавливают три орудия на старой огневой позиции.

Но советские снаряды продолжали рваться в стороне от орудий.

– Иванов! Давай скорей! Давай! Чего же ты? – Дегтярев обернулся и осекся: радист лежал, опрокинувшись вниз головой. – Э-эх, гады!

Увидев, что Иванов убит, Атаманыч кубарем скатился к рации и нагнулся к микрофону:

– Урал! Урал! Я – Уфа! Я – Уфа! Как слышишь? Перехожу на прием. Перехожу на прием. Урал слышит, товарищ старший сержант!

– Передавай! Японцы установили три орудия на прежней огневой позиции. Понял?

– Понял!

После нескольких советских залпов японские орудия замолчали.

Между тем японцы сжимали разведчиков все в более и более тесное кольцо. У разведчиков подходили к концу боеприпасы. Теперь они стреляли редко, только наверняка.

Японцы выжидали, уверенные в том, что советские солдаты уже в их руках.

Старший сержант Дегтярев, Атаманыч и трое оставшихся бойцов готовились к последнему бою.

В это время наши подразделения, преодолев реку, уже вели бой на ее южном берегу. Части Урманова двигались к горе Харамитоги.

– Сколько осталось гранат? – спросил Дегтярев.

– У меня одна, – ответил один боец.

– И у меня тоже одна, – сказал другой.

Больше гранат у разведчиков не было.

– Гранаты берегите на крайний случай, – тихо сказал Дегтярев. – У меня тоже последняя.

Японцам, видимо, надоело ожидать в бездействии, и из кустов раздалось несколько выстрелов.

– Сейчас опять пойдут, – сказал Дегтярев. – Все по местам.

Но вдруг сзади японской цепи послышалось русское «ура». Японцы открыли торопливую, беспорядочную стрельбу, а «ура» гремело все громче, все ближе. Японцы побежали. Им вслед полетели последние гранаты разведчиков.

– Ура-а! – закричал Дегтярев и, схватив автомат, вскочил на бруствер.

– Ура-а! – подхватил Атаманыч.

По склону сопки, преследуя японцев, бежали советские солдаты.